Глава 5
Официально переходя под руку Барона, Анна поставила своих девушек перед выбором, однако ничуть не удивилась, что ни одна не высказала желания покинуть ее. Никто из ее «воспитанниц» не ведал хорошей жизни, всех их Анна подобрала с улицы. Среди малолетних попрошаек и проституток попадались и начинающие воровки, а остальные не испробовали этот путь не столько из-за моральных убеждений, сколько из страха быть пойманными и наказанными. Но несколько лет, прожитых под твердым управлением Анны, уверили всех в том, что их Фея-Крестная всегда знает, что делать – и как это делать так, чтобы не оказаться в опасности. Когда Анна спросила, не желает ли кто-нибудь уйти, ни одна из девушек не вышла вперед: все, кто хотели это сделать, ушли раньше.
Впрочем, для них практически ничего не изменилось: они продолжали жить и работать под руководством своей Феи-Крестной, лишь перебравшись вместе с нею в особняк на Дворцовой улице. И только жизнь самой Анны стала более насыщенной. Барон исполнил свое обещание и ввел в ближний круг.
– Ты храбрая девочка, – однажды сказал ей Барон во время одной из приватных встреч. – Ты не боишься ничего и никого… Даже смерти, я правильно понимаю?
Анна обдумала его вопрос. Мысли о смерти посещали ее несколько раз: когда она лишилась матери – единственной, с кем имелась настоящая близость; когда умер отец – последний родной человек… Когда Антуан разлюбил ее. Но всегда что-то в Анне восставало при этих мыслях. Жизнь не казалась ей ни приятной, ни увлекательной, и все же Анна не хотела прерывать ее. Она осознавала, что борьба за существование будет тяжелой и трудной, но, будучи по натуре бойцом, она готова была сражаться до победного.
– Я не хочу умирать, – медленно произнесла Анна вслух, взвешивая каждое свое слово. – Я сделаю все, чтобы моя жизнь не прервалась преждевременно. Но когда придет срок… или если этого потребует моя цель – то я не побоюсь умереть.
– Не побоишься, – согласно кивнул Барон, – ибо, как я и сказал, ты смелая. А еще – гордая. Прямо принцесса!
Читать дальшеОн ухмыльнулся, когда Анна сверкнула на него глазами. Его явно забавляло, как болезненно она реагирует на подобные подколки.
– Ну-ну, не злись, – примирительно попросил Барон. – Хотя, не буду отрицать, в злости ты еще красивее. Я просто подвожу тебя к нужной мысли. В нашей среде, Фея моя ненаглядная, есть три очень простых правила. Не верить. Не бояться. Не просить. Шаг в сторону от них – и тебя уже ничто не спасет, потому что наш мир очень далек от чистенького и безмятежного мирка простых обывателей.
Теперь Анна слушала его очень внимательно, запоминая каждое слово. Барон продолжал:
– Бояться ты не станешь, это понятно. Ты и меня не испугалась – даже в тот момент, когда поняла, кто я такой, и что тебе грозит. И просить не станешь: перешагнешь через все, но сделаешь сама, а не сможешь, так помрешь, но не заскулишь. А вот с верой…
Он провел кончиками пальцев по ее острой скуле, и Анна машинально подалась назад. После их договора Барон иногда делал шутливые предложения, но никогда не шел дальше. Однако этот жест был почти неприлично нежным.
– С верой у тебя, Фея, плоховато, – очень мягко произнес Барон. – Ты сильная, ты с характером – но ты веришь людям. Подводишь слишком близко к себе. Впускаешь в свою жизнь. Отдаешь им кусочки своего сердца. Кто-то уже однажды сделал тебе очень больно – но даже этого не хватило, чтобы по-настоящему ожесточить тебя. Поверь, предавать умеют не только возлюбленные. Предать может каждый, кому ты веришь хоть немного.
– Это не ваше дело, – тихо, усилием воли заставляя себя не отводить взгляда, ответила Анна. – Мое сердце касается только меня.
– Это мое дело, Фея, – покачал головой Барон. – Не забывай, ты теперь принадлежишь мне. Ты перескочила сразу через несколько ступеней в нашей непростой иерархии, но ты все равно с потрохами моя. Я не ношусь со своими людьми так, как ты со своими цыпочками, но я стараюсь не терять их без необходимости. Так вот, если хочешь чего-то добиться в этой жизни, запомни накрепко: не верь, не бойся, не проси. И в твоем случае лучше всего обратить внимание на первый пункт.
Этот день можно было бы назвать триумфом фрау Майер: их пригласили работать в королевский дворец. Разумеется, у короля слуг имелось предостаточно, но данный прием собирались проводить с таким размахом, что радовались любой помощи, которую только могли заполучить.
Накануне на совещании у Барона бушевали неутихающие споры. Разумеется, вопрос о том, этично ли грабить королевский дворец, никому даже не пришел в голову, всех куда больше волновало, насколько это безопасно. Большая часть настаивала, что раз уж их Фея-Крестная умеет столь виртуозно обращаться со всяческой живностью, то и бояться нечего. Более осторожные возражали им, что о возможностях короля никто не знает, и не исключено, что у дворца имеется защита и от колдовства.
Анна, которая вообще не хотела браться за эту работу, в споры не вступала. Она понимала, что отказаться не сможет: обслуживание королевского приема станет пиком в ее карьере. Для Анны не имело никакого значения, будут они грабить короля или нет, раз уж от похода во дворец все равно не отвертеться. И все-таки, когда Барон, заметивший ее отрешенность, спросил о ее мнении, Анна ответила отказом.
– И какой у тебя аргумент? – поинтересовался Барон.
Анна повела плечами.
– Я могла бы сказать, что внутри дворца мое волшебство не действует – и черта с два вы бы это проверили, – произнесла она холодно. – Но я скажу честно: я не буду грабить своего короля.
– То есть ты – верноподданная личность? – с усмешкой уточнил Барон под негромкие шепотки.
– Да, – просто ответила Анна. – Господа, если я однажды захочу взбунтоваться против короля, я взорву его к чертовой матери. Но пока остаюсь при мысли, что он мой король, я не собираюсь предпринимать никаких действий ему во вред.
Анна сама не знала, откуда взялась первая фраза, слетевшая с ее губ, но, по-видимому, та оказалась удачной. Бандиты оказались слегка пришиблены мыслью, что короля – как ни крути, а все-таки самого короля! – можно «взорвать к чертовой матери». Хотя в том, что их Фея-Крестная на это способна, не засомневался никто. Одного-единственного года общения с нею всем хватило для того, чтобы убедиться: все, что Анна обещает, она делает.
– Собственно, она права, – уже откровенно веселясь, подвел итог Барон. – Пожалуй, грабить собственного короля – это все же не очень-то красиво. Тем более, что повод для праздника такой хороший. Между прочим, от всех гильдий будут преподнесены подарки, так что я предлагаю сделать подарок и от нас: грабить королевский дворец мы не будем.
Самые жадные немного поворчали, но в конце концов смирились.
В результате такого решения Анна в кои-то веки на приеме занималась лишь своими прямыми обязанностями, то есть руководила и присматривала за работой своих девушек. Все это предполагало, что она будет держаться в тени, и это Анну абсолютно устраивало. Ей вовсе не хотелось, чтобы король заметил ту, которой здесь не должно было быть вовсе.
Ведь королем теперь был Антуан. Его отец умер вскоре после свадьбы сына, и сразу за похоронами последовала коронация. На нее Анна не ходила, с готовностью отпустив своих девушек с «кавалерами» из воровской гильдии. Хватило и свадьбы, чтобы всколыхнуть прежнюю боль, и видеть Антуана рядом с его молодой женой на коронации Анне вовсе не хотелось.
Сегодня же Анна изо всех сил старалась не думать о поводе для нынешнего приема. Это было почти нереальным, ибо все вокруг только об этом и судачили. У королевской четы родился наследник! Сын, крепкий и здоровый мальчик, опора и надежда всего королевства. Анна давила в себе мысли о том, что ей безумно хочется взглянуть на этого малыша – и о том, что она сама Антуану не подарит сына никогда.
Наследника издревле было принято показывать народу, однако маленький принц родился посреди зимы. В прошлые времена, возможно, это не остановило бы гордых родителей, но в их просвещенный век король с королевой решили не рисковать. Ради хоть какой-то компенсации на праздник в королевском дворце созвали так много людей, как сюда только могло поместиться: принимали всех, кто имел достаточно приличный вид.
И все же Анна не поверила, углядев в толпе знакомое лицо. Лизбет, ее маленькая Лизбет умудрилась очутиться на королевском приеме!
Впрочем, не такая уж маленькая. Лизбет выросла и расцвела, превратившись в девушку чудесной красоты. Огромные голубые глаза и струящийся каскад золотых волос делали ее похожей на юного ангела. Анна, залюбовавшись ею, пропустила момент, когда толпа отнесла Лизбет куда-то в сторону, а потом стало и вовсе не того: на помосте появилась королевская чета.
Из своего дальнего, тонущего в полумраке уголка, Анна завороженно смотрела, как Антуан осторожно берет на руки маленький сверток и, слегка покачав его, поднимает высоко над головой. Зал разразился приветственными криками и аплодисментами, настолько громогласными, что, казалось, они подняли бы и мертвого. Однако принца это не разбудило, и он продолжал мирно посапывать в своем кульке.
С такого расстояния Анна не могла рассмотреть личика маленького принца: оно почти тонуло в кружевах и золотом шитье. И все же Анна старалась смотреть на него, а не на его родителей. Не на Антуана, держащего своего сына на руках, и не на его жену, стоящую совсем рядом и счастливо улыбающуюся.
Завершение официальной части приема стало избавлением от пытки. Маленького принца вскоре унесли досыпать в колыбель, а в зале начался бал. Анна сумела вздохнуть с облегчением и погрузиться с головой в свою работу.
На этот раз Лизбет заметила ее первой. Анна не успела опомниться, как на нее напрыгнули, обняли и закружили в толпе.
– Анхен, Анхен, это ты! – верещали ей радостно в ухо. – Господи, живая, нашлась!
– Лизхен, успокойся, пожалуйста, – без особой надежды попыталась угомонить ее Анна. – Ну конечно, живая. Да и не пропадала я никуда.
– Как не пропадала?! – возмутилась Лизбет. – Пять лет о тебе ни слуху ни духу! Я думала… Я думала – вдруг тебя и в живых-то уже нет?
И ее огромные глаза наполнились слезами. Анна про себя усмехнулась: она уже почти успела забыть, как легко у ее сводной сестренки меняется настроение.
– Ну-ну, не вздумай плакать! – ласково произнесла она, протягивая платочек. – Еще чего не хватало в такой счастливый день! Это ведь твой первый бал, верно?
– Да! – как Анна и думала, Лизбет моментально расцвела. – Ты узнаешь это платье, Анхен?
И она крутанулась вокруг себя, демонстрируя белоснежный наряд. Тот самый, свадебный ненадеванный – подаренный. У Анны защемило в груди при его виде. Белый цвет идет и брюнеткам, и блондинкам – но по-разному. Если бы это платье было надето на ней самой, она была бы похожа на Снежную Королеву: строгую, холодную и изысканную. Лизбет же этот наряд превратил в солнечного ангела, в радостную и безмятежную ромашку.
– Узнаю, Лизхен, – проглотив комок в горле, мягко сказала Анна. – И я очень рада, что оно тебе так идет.
А Лизбет уже схватила ее за руки, осыпая их неожиданными поцелуями.
– Я так благодарна тебе! – умудрялась вставлять она в промежутках. – Если бы ты только знала, как я тебе благодарна!
– Лизхен, ты что? – почти испугалась Анна, пытаясь осторожно высвободить свои ладони. – Не сходи с ума, что ты делаешь?
– Я же самого главного не сказала! – поднимая на нее светящиеся от счастья глаза, выпалила Лизбет. – Помнишь, ты пообещала, что если я надену это платье на свой первый бал, то встречу свою любовь? Так я встретила, Анхен, встретила! Он сейчас добудет для нас мороженое, и я тебя с ним познакомлю! Анхен, я так счастлива! Спасибо тебе, спасибо от всей души!
– Ну что ты, – осторожно придерживая ее за плечо, через силу улыбнулась Анна. – Я тут совершенно не причем, а платье – это же просто подарок. Я очень рада за тебя, но извини, я не могу ждать, меня ждут дела.
– Дела? На балу? – искренне изумилась Лизбет. – Это как так?
Анна рассмеялась.
– А вот так, моя хорошая, – она провела руками по своему строгому темно-синему платью. – Кто-то на балах веселиться, а кто-то работает. Я и мои девочки помогаем обслуживать этот праздник.
– Так ты… – глаза Лизбет округлились. – Погоди, так ты – та самая фрау Майер? Я слышала о тебе! Все только и говорят о том, что ты – настоящая волшебница, и любой прием можешь превратить в сказку.
– Это небольшое преувеличение, – Анна потупилась, но в душе была довольна такой репутацией. – Но мы и правда всегда стараемся.
А Лизбет, как всегда, уже перепрыгнула на новую мысль:
– Раз фрау Майер – это ты, значит, ты все-таки вышла замуж? Анхен, я так за тебя рада! А когда мы с Карлом поженимся, мы сможем дружить семьями, и…
– Лизхен! Лизхен, – Анне с трудом удалось ее дозваться. – Я действительно вышла замуж несколько лет назад, однако теперь я вдова. Только не вздумай плакать! Любви между нами никогда не было, но обо мне позаботились, так что жалеть совершенно не о чем.
– То есть… – Лизбет явно растерялась, не зная, что на это сказать. – То есть ты…
– В данный момент я полностью довольна своей жизнью, – твердо заявила Анна. – Я свободная женщина, у меня есть любимое дело, и я твердо стою на ногах. Больше мне ничего не надо.
– Ты такая сильная! – восхищенно заявила Лизбет. – Я бы так не смогла.
– И не надо! – от души пожелала Анна. – У тебя все должно быть по-другому. Выходи замуж по любви и будь счастлива.
Высокий белокурый мужчина пробирался к ним через толпу, подняв над головой креманки с мороженым. Лизбет, увидев его, радостно подпрыгнула на месте и взмахнула руками. Воспользовавшись тем, что она отвлеклась, Анна незаметно нырнула в людской поток: сегодня чужое счастье для нее стало бы невыносимым.
С Карлом Фёрстером Анна познакомилась чуть позже, когда на имя фрау Майер пришло приглашение на свадьбу. Отказать младшей сестренке Анна не решилась, хотя и не была уверена, что восстанавливать прежние связи будет хорошей идеей. Подумав, она пошла на компромисс, вскользь бросив реплику, что одна из ее прежних девочек зовет на торжество. Все отлично знали, что таких подопечных у Феи-Крестной имелось великое множество, и потому никто не удивился такому приглашению по старой памяти.
Свадьбу сыграли весело, и Анна от души поздравила счастливых молодых. Встретила она и свою уже порядочно одряхлевшую мачеху, которая, узнав ее, прослезилась.
К счастью, у Лизбет с этого дня началась слишком насыщенная семейная жизнь, и Анне удавалось избегать чересчур частого общения. Сперва приходилось отговариваться делами, а потом Лизбет и сама погрузилась в хозяйственные заботы. Все-таки дом Королевского Лесничего значительно превышал и размерами, и доходами их прежний домишко, и Лизбет пришлось учиться быть одновременно и хозяйкой, и знатной дамой. Анна на время вздохнула с облегчением.
Однако проигнорировать приглашение на крестины оказалось невозможно. Вездесущий Бруно, выросший в ладного, но при этом острого на язык юношу, не преминул заметить по этому поводу:
– Ну вот и дожили! Настоящей феей ты уже давно стала, теперь будешь и настоящей крестной. Прямо хоть другое погоняло придумывай!
Анна шикнула на него тогда, больше по привычке. А сама принялась собирать приданое для своей маленькой крестницы.
Лизбет от подарков пришла в неописуемый восторг. Перебирая детские вещицы из тончайшего шелка, она приговаривала:
– Красота какая! Даже не думала, что такое бывает! На что угодно готова поспорить, что даже у нашего принца не было такой чудесной крестильной рубашечки!
– Подумаешь, принц! – насмешливо фыркнула в ответ Анна. – Куда там какому-то принцу до нашей Эльхен. И рядом он не стоял, даже не сомневайся.
Она от души любовалась своей крестницей. Маленькая Элла очень походила на мать. По крайней мере, Анне казалось, что так оно и есть: голубые глаза и золотистый пушок на макушке подсказывали ей это. А это означало, что Элле предстоит вырасти в самую настоящую красавицу.
"Ручейки" шириной в 1 метр и более текли прямо посредине улиц, поэтому атмосфера в Брашове 16—17 веков была очень даже средневековая... Такая густая, насыщенная разными "приятными" запахами атмосфера 
