Цитатник цитатников2 читателя тэги
Автор: whisp
#history искать «history» по всему сайту с другими тэгами
Лондонская Вифлеемская больница
Каждый из нас знает значение слова «бедлам». Но мало кому известно, что его также поймут и во всех странах Европы, где слово «бедлам» тоже ассоциируется с хаосом, неразберихой и, главное, с невыносимым шумом. Причем, ранее в литературе это слово писалось с заглавной буквы.
Сейчас уже мало кто помнит, откуда пришло это слово. Если обратиться к истории, то можно узнать, что «бедлам» - это исковерканное Бейт-Лехем («Дом хлеба» в переводе с иврита), более известное русскоязычной публике как Вифлеем, а англоязычной - как Bethlehem. Но не название библейского города стало нарицательным, а богоугодное заведение в Лондоне, являющееся больницей для умалишенных, стало тому причиной.
дальше
Бетлем является старейшей больницей в мире, специализирующейся на лечении психически больных. Здание больницы Бетлем (или Бедлам, это название получило гораздо более широкое распространение) было построено в 1247 году в пригороде Лондона неподалеку от Бишопсгейтс. Тогда оно возводилось как монастырь для ордена Святой Марии Вифлеемской на месте современной Ливерпуль-стрит. В 1330 году, после упразднения монастырей, здание было передано светским властям Лондона, и было определено под богадельню, унаследовавшую название монастыря. В 1403 году там открылась больница, которая стала специализироваться на лечении душевнобольных, а с 1547 года она обрела статус Вифлеемской Королевской больницы для умалишенных. Это заведение стало известно жителям города под именем госпиталя Святой Марии Вифлеемской или St. Mary Bethlehem Hospital. В следующие сто лет название госпиталя постепенно сокращалось, превратившись сначала в Бетлехем Хоспитал, затем в Бетлехем, потом в Бетлем и, наконец, в Бедлам. Но, возможно, не только английская привычка глотать слова и буквы привела название больницы в такой вид. Возможно, это произошло из-за созвучия названия дома скорби со словами Bed - постель и lam (to lam)- бить, колотить, так как это подходит к описанию методов лечения, использовавшихся до середины XIX века в этом богоугодном доме. В русском языке это слово впервые появилось в «Письмах русского путешественника» Н.М. Карамзина.
Но эта больница известна не только как синоним сумасшедшего дома, но и как место, где зародилась психиатрия как наука в современном её понимании. Сначала Бедлам был просто тюрьмой для тех, кого врачи посчитали безумным. А так как наука в те времена еще только зарождалась и не обладала достаточным опытом и запасом знаний, в умалишённые частенько записывали и тех, кто был вполне вменяем. Отдельно остановимся на методах лечения психических недугов в этом доме скорби.
Вплоть до 18 века было широко распространено мнение, что безумие является следствием либо неправильного воспитания, либо повреждения мозга, либо дурными наклонностями самого пациента. Это, видимо, и объясняло, почему Бедлам (дом призрения) и Бридуэлл (тюрьма) имели общее начальство и финансирование в течение долгого времени. Вифлеемская королевская больница в Лондоне была одним из первых в мире психиатрических заведений. Обитатели были заперты по клеткам, кельям и стойлам для скота, прикованы к стенам, их избивали. Для усмирения особо буйных, да и с целью экономии, часто практиковалось «лечебное голодание», вплоть до полного истощения.
Средневековые методы «лечения» не страдали излишней гуманностью. Пациента клали в гроб, закрывали крышку и погружали в бассейн с водой, а затем открывали крышку и пытались его оживить. Был целый ряд подобных устройств, хотя во время процедуры смертность была очень высока. Беспокойных или маниакальных пациентов заворачивали в холодную простыню и кидали в воду. Буйно помешанные переставали буйствовать из-за жестоких наказаний кнутом. Но раз симптомы проходили, то вполне закономерен вывод о правильности лечения. В таком случае, оборачивая пациентов и макая их в холодную воду, врачи не издеваются над пациентами, а выводят из их тела токсины. Впрочем, любому зверству можно придать видимость научного подхода.
Королевский госпиталь Св. Марии Вифлеемской всегда был действительно лечебным учреждением, то есть пациентов принимали туда для того, чтобы излечивать. Но, как правило, если выздоровление не наступало уже в первое время, то такой пациент не мог рассчитывать на восстановление своей психики и в течение многих лет. Первый полный список пациентов, датированный 1598 годом, включает в себя только одного пациента, который пребывал в больнице в течение 25 лет, а десять из двадцати одного больного смогли излечиться в течение года или меньше. В следующем столетии была введена практика отсеивания тех, у кого было мало надежды на выздоровление. Таким образом появилось правило, что ни один пациент не должен оставаться в лечебном заведении дольше, чем 12 месяцев.
Никто и не скрывал, что за каменной оградой знаменитой больницы на протяжении нескольких веков подряд, вплоть до последней трети 18 века, был земной филиал Ада. Прикованные цепями или запертые в крошечных камерах, голые, имея в качестве кровати только солому, люди месяцами не видели солнечного света. Если же добавить сюда голод, холод и сырость, спертый, пахнущий нечистотами воздух, то удивительно, как еще кто-то умудрялся выжить в таких условиях. И все это – на фоне постоянно шума – криков, ударов плетей, грохота цепей и диких драк.К началу пятнадцатого века в больнице находилось всего 9 человек, а к началу шестнадцатого она содержала уже 31 пациента, хотя и была рассчитана на 24. По документальным данным, рева, криков, грохота цепей и шума драк было достаточно, чтобы свести с ума и попавшего туда случайно здравомыслящего человека.
Однако Дом призрения не мог обеспечить своих постояльцев даже минимумом еды. Поэтому не слишком буйные пациенты отпускались в город за пропитанием. Голодные и в рубищах, они бродили по дорогам, прося подаяния. То была самая низшая степень падения, ибо эти несчастные даже не сознавали своего ужасного положения. Они развлекали горожан жалобными песнями и странным, иногда – просто диким - поведением. Пациентов больницы отличала оловянная бляшка, которую они носили на левой руке. Впрочем, даже у них были конкуренты – юродивые и мнимые сумасшедшие. Первые - бывшие узники Бедлама, признанные условно безопасными, которым было отказано в дальнейшем содержании. Вторые - те, кто умело прикидывался ненормальным и таким образом обманывал жалостливых горожан. Постоянно присутствие этих несчастных стало для жителей Лондона и его предместий явлением хоть шумным и беспокойным, но вполне обыденным, создающим особый городской колорит. Ужасная жизнь пациентов Королевского госпиталя для умалишенных не раз была отражена не только в английской литературе и народном творчестве, но и в живописи.
За всеми нищенствующими постояльцами Бедлама у горожан закрепилось имя Том, что позволило Шекспиру вывести этот трагичный и яркий образ в своей пьесе «Король Лир». В этом бессмертном произведении Эдгар, сын герцога Глостерского играет роль Бедламского нищего (Bedlam Beggar), чтобы остаться в Англии незамеченным после изгнания.
Историки и исследователи творчества Шекспира до сих пор спорят о том, была ли в с сцене перевоплощения Эдгара из пьесы «Король Лир» баллада Tom O'Bedlam, а если была, то она написана или обработана самим Шекспиром или же это была народная городская песня о жизни блаженных. На данный момент авторство Шекспира не подтверждено, и баллада исполняется как народная английская песня.
Так как в Бедламе проходили лечение исключительно мужчины, для умалишенных женщин в Лондоне была также создана женская больница. Она была названа в честь Мэри Мэгдэлен - если это название произнести нечленораздельно, то звучало похоже на слово «плаксивый» - обозначающее в другом значении проститутку.
В 16-ых и 17-ых столетиях песни про сумасшедших стали чрезвычайно популярны. В Англии сущестует множество народных и авторских песен, обыгрывающих образ Безумного Тома из Бедлама. «Поиск безумного Модлина Тома Бедлама», популяризированный Томом Джилфеллоном, был издан Томасом Д'Юрфеи в его «Таблетках от Меланхолии» (1720). Похожие песни содержатся также в «Любви Джека Линдси к Безумному Тому» (1927). Большинство песен, относящихся к эпохе Возрождения, и поющихся народом Агнлии, были созданы на основе "Песни Безумного Модлина». Эта песня считается полностью отличной от «Песни Тома Бедлама», так как датой создания песни Тома считаетеся 1615 год, а песня Модлина выходит приблизительно столетие спустя. Так или иначе, это - очень старая песня, и ее также приятно и интересно слушать, как и исполнять.
В общем, с годами дела жителей Бедлама становились все хуже. Жестокое обращение надзирателей, ужасные условия содержания привели к тому, что в 1620 году в Палату Лордов было направлено обращение «Петиция Несчастных Обезумевших Людей из Палаты Бедлама (обеспокоенных условиями содержания)». Но лордам и королю, под патронажем которого находился госпиталь, в то время было не до настоящих безумцев. Им с трудом и не всегда удавалось справиться с инакомыслящими. Поэтому старое здание Бедлама пережило воцарение и свержение Чарльза I, гражданскую войну, казнь короля, годы кромвельской республики и благополучно дождалось возвращения на трон последнего короля. Вот тогда-то, в годы Реставрации, и была проведена реконструкция. Вместо средневекового монастыря-тюрьмы на Мурфилдс в 1673 году фактически был построен барочный дворец. У монарха, Чарльза II, было прекрасное чувство юмора, так что новое здани Бедлама строилось по образцу дворца Тюильри. К тому же оно было украшено двумя замечательными статуями – «Безумия унылого» и «Безумия свирепого».
Выстроенный дворец был прекрасен. К сожалению, к условиям содержания больных архитектурные изыски не добавили никаких улучшений. Их по-прежнему избивали, приковывали цепями, морили голодом и держали на соломе. Только теперь больница стала больше походить на театр, ибо начальство Бедлама решило сделать вход в больницу платным и открыть двери для вечно ищщущих развлечений и зрелищ представителей богатых слоев населения и знати.
Теперь, заплатив всего один пенс, каждый желающий мог развлечься, наблюдая за «безумными выходками несчастных». Запечатленные на картинах и гравюрах прошлого молодые дамы использовали такие посещения для лучшего знакомства с мужской анатомией. В Англии в это время было сильно пуританство, а заключенные могли похвастать не столько одеждой, сколько ее полным отсутствием. Так что зрелище считалось «интересным», и публика за умеренную плату допускалась в больницу по праздникам, как в зверинец. Сюда приходили семьями, с детьми, невзирая на то, что по просторным галереям Дома скорби и призрения прохаживались многочисленные проститутки. Эти энергичные женщины всегда были готовы удовлетворить разгоряченных посетителей Бедлама, причем - буквально не сходя с места. Феерическая смесь страстей, боли, безумия и эротики голого тела действительно действовала на публику как виагра.На доходы от посещений содержались служители и, как было заявлено Бедламским руководством, вносились улучшения в условия содержания, лечения и питания скорбных духом.
Об этом периоде в истории больницы написано множество рассказов и книг. И именно в такую обстановку угодил молодой драматург Натаниель Ли. Позже распространились слухи, что до сумасшествия его довело пагубное влияние Лорда Рочестера, которому Ли в 1675 году посвятил пьесу "Нерон". Но сам Натаниель говорил об этом так: «Они назвали меня сумасшедшим, я назвал сумасшедшими их, но, черт возьми, их голосов было больше». ("They called me mad, and I called them mad, and damn them, they outvoted me")
В изобразительном искусстве наиболее известным произведением, связанным с этим Домом скорби, является заключительная картина знаменитой серии Уильяма Хогарта «Карьера мота». (Вифлеемский госпиталь (1732-34), Музей Джона Соуна, Лондон). Восемь произведений рассказывают о падении богатого бездельника по имени Том Рэйкуэлл. На первой картине мы видим безгрешного юношу, получившего от своего отца большое состояние. А последующие же картины рассказывают нам о том, как Том распорядился отцовским наследством. Ближе к последнему полотну юноша все чаще совершает глупости, разоряется, попадает в долговую тюрьму, а оттуда - в лечебницу святой Марии Вифлеемской для душевнобольных. Придуманная Хогартом история про расточителя остается актуальной и в наши дни - в XX веке по этой серии картин были поставлены балет и опера. Хогарт выпустил гравюры, сделанные по мотивам картин этой серии. На гравюрах, как правило, лучше заметны отдельные детали, которые на холсте скрыты в тени, но с другой стороны, благодаря цветовой палитре полотна лучше передают настроение, и это в полной мере относится к «Вифлеемскому госпиталю».
Не обошел вниманием такое явление и кинематограф. О жизни в Бедламе и его пациентах снято множество фильмов. Многие из нас знакомы с обстановкой лондонского Бедлама именно из кинематографа. В фильме «Из ада» с Джонни Деппом в главной роли - одной из наиболее правдоподобных версий разгадки личности Джека-Потрошителя - героиня попадает именно в Бедлам. Бедняжку «излечивают» весьма странным способом - пробиванием черепной коробки. Есть еще один потрясающий фильм, снятый режиссером Марком Робсоном, носящий одноименное название с больницей - «Бедлам», единственный в истории фильм, заявленный как экранизация картины. В нем снимались такие звезды как Борис Карлофф (Мастер Симс), Анна Ли (Нелл Боуэн) Йен Вульф (Сидни Лонг), Джейсон Робардс (Оливер Тодд) и др. Он посвящен как раз периоду платного посещения Бедлама, когда богатые зеваки могли вдоволь насладиться видом голодных, изнуряемых пытками душевнобольных людей.
В 1788 году король Георг III стал проявлять признаки сумасшествия. В страну были приглашены медицинские советники, которые образовали консилиум во главе с доктором Уиллисом, дабы вылечить монарха. Эти хорошо известные события привели к сдвигу в общественных настроениях по отношению к психически больным.
Итак, в последней четверти 18 века кнут был дискредитирован как инструмент лечения, но оковы, голод и солома еще широко использовались. Так же оставляла желать лучшего и администрация больницы. Кстати, в это время в Англии случилось презабавнейшее явление. В 18 веке Уильям Бетти стал первым, кто начал говорить, что в его лечебных заведениях можно вылечить душевнобольных. Понастроив целую сеть из приютов скорби, Бетти сколотил на этом огромное состояние, став одним из самых богатых людей в Англии. Забавно, что его методы лечения были такими же жестокими, как и в Бедламе, да и ни один пациент из заведений Бетти не был излечен. И все же такое быстрое обогащение пройдохи послужило поводом для начала бума в строительстве приютов для душевнобольных и дало возможность психиатрам вдоволь погреть руки на этой новой, перспективной и быстро развивающейся индустрии.
С середины 18-го и в 19 веке "Общество друзей" или «квакеров» сыграло важную роль в создании новых способов лечения безумия. Они верили в пользу гуманного обращения с психически больными пациентами и принимали активное участие в созданнии частных лечебниц, таких как The Retreat, в качестве альтернативы государственным заведениям. Однако, основные отличия здесь были лишь в более мягком, «нравственном», подходе, фактически же лечение отличалось мало и медицинское наблюдение за пациентами по-прежнему не велось.
Такие сумасшедшие дома, по более гуманной квакерской модели, стали все более распространенными, и в 19-го веке таких заведений стало большинство. Безумие же стали считать более болезнью разума, и мало зависящей от нравственности, преступных наклонностей характера или травмы мозга пациента. В свете происходящих в обществе изменений, меняется и социальная политика Бедлама. На протяжении большей части своей истории, пациенты Бедлама были людьми беднейших слоев населения, за редкими исключениями. Поэтому о большинстве из них мало что известно, кроме их имен и места рождения, записанных в регистры при госпитализации, которые ведутся с 1683 года. Даже более подробные справочники девятнадцатого века говорят нам сравнительно мало об этих людях за пределами их краткого пребывания в больнице, хотя и замечательный набор фотографий, сделанных в 1850-е годы, добавляет дополнительные сведения о их личности и произходении к учетной записи.
Изменение социального статуса пациентов Бедлама произошло в середине девятнадцатого века. Было решено не принимать нищих пациентов, которые помещались в новых лечебницах округа, и отдавать предпочтение пациентам из среднего класса общества. В 1882 году впервые были приняты несколько платных пациенты, что получило неизбежную огласку (хотя «благотворители» никогда полностью не оплачивали лечение, все медицинские препараты были проплачены казной). К тому времени, когда было открыто новое здание Бетхемской больницы, в 1930 году, рекламный проспект Дома скорби содержал фразу: «Жилье для 141 дамы и 109 господ, каждый из которых должен быть надлежащего уровня образования».
Огромные достижения в области науки, особенно в понимании работы человеческого мозга и развития фармокологии, а также широкий спектр методов лечения психических заболеваний, основанных на психотерапии, в корне изменили подход к лечению душевнобольных во второй половине двадцатого века. И теперь Бетхемский Королевский госпиталь, входящий в крупнейший британский медицинский траст NHS, продолжает играть важную роль в современной науке. Он предоставляет услуги специалистов, в том числе в таких областях как перинатальная психиатрия, наркомания, психоз, детская и подростковая психиатрия, судебная психиатрия.
Старое здание лечебницы передано под военный музей, который был открыт для публики в 1936 году. Во время Второй мировой войны оно значительно пострадало от бомбежек, но было вновь открыто уже в 1946 году.
Список самых знаменитых пациентов Бедлама:
•Ханна Чаплин, мать Чарльза Спенсера Чаплина.
•Молл Катперс, также известная как Мэри Фрит, согласно записям, сбежавшая из Бедлама в 1644 году.
•Ричард Дадд, художник.
•Джеймс Хадфейлд, который намеревался убить Короля Георга III.
•Джеймс Тилли Метьюс, коммерсант, торговец чаем - считается первым пациентом, случай психического расстройства которого был описан в серьезном исследовании.
•Даниел М'Нагтен, болезнь которого послужила поводом для введения в уголовное право Великобритании понятия «невменяемость», после совершения им покушения на убийство премьер-министра Роберта Пиля.
•Луис Уэйн, художник.
•Джонатан Мартин, подозреваемый в поджоге Йоркского собора.
•Эдвард Оксфорд, привлечен к судебному разбирательству по обвинению в государственной измене после попытки покушения на убийство королевы Виктории и принца Альберта.
источник
https://scfs.diary.ru/p195847382_londonskaya-vifleemskaya-bolnica.htm
Сейчас уже мало кто помнит, откуда пришло это слово. Если обратиться к истории, то можно узнать, что «бедлам» - это исковерканное Бейт-Лехем («Дом хлеба» в переводе с иврита), более известное русскоязычной публике как Вифлеем, а англоязычной - как Bethlehem. Но не название библейского города стало нарицательным, а богоугодное заведение в Лондоне, являющееся больницей для умалишенных, стало тому причиной.
дальше
Бетлем является старейшей больницей в мире, специализирующейся на лечении психически больных. Здание больницы Бетлем (или Бедлам, это название получило гораздо более широкое распространение) было построено в 1247 году в пригороде Лондона неподалеку от Бишопсгейтс. Тогда оно возводилось как монастырь для ордена Святой Марии Вифлеемской на месте современной Ливерпуль-стрит. В 1330 году, после упразднения монастырей, здание было передано светским властям Лондона, и было определено под богадельню, унаследовавшую название монастыря. В 1403 году там открылась больница, которая стала специализироваться на лечении душевнобольных, а с 1547 года она обрела статус Вифлеемской Королевской больницы для умалишенных. Это заведение стало известно жителям города под именем госпиталя Святой Марии Вифлеемской или St. Mary Bethlehem Hospital. В следующие сто лет название госпиталя постепенно сокращалось, превратившись сначала в Бетлехем Хоспитал, затем в Бетлехем, потом в Бетлем и, наконец, в Бедлам. Но, возможно, не только английская привычка глотать слова и буквы привела название больницы в такой вид. Возможно, это произошло из-за созвучия названия дома скорби со словами Bed - постель и lam (to lam)- бить, колотить, так как это подходит к описанию методов лечения, использовавшихся до середины XIX века в этом богоугодном доме. В русском языке это слово впервые появилось в «Письмах русского путешественника» Н.М. Карамзина.
Но эта больница известна не только как синоним сумасшедшего дома, но и как место, где зародилась психиатрия как наука в современном её понимании. Сначала Бедлам был просто тюрьмой для тех, кого врачи посчитали безумным. А так как наука в те времена еще только зарождалась и не обладала достаточным опытом и запасом знаний, в умалишённые частенько записывали и тех, кто был вполне вменяем. Отдельно остановимся на методах лечения психических недугов в этом доме скорби.
Вплоть до 18 века было широко распространено мнение, что безумие является следствием либо неправильного воспитания, либо повреждения мозга, либо дурными наклонностями самого пациента. Это, видимо, и объясняло, почему Бедлам (дом призрения) и Бридуэлл (тюрьма) имели общее начальство и финансирование в течение долгого времени. Вифлеемская королевская больница в Лондоне была одним из первых в мире психиатрических заведений. Обитатели были заперты по клеткам, кельям и стойлам для скота, прикованы к стенам, их избивали. Для усмирения особо буйных, да и с целью экономии, часто практиковалось «лечебное голодание», вплоть до полного истощения.
Средневековые методы «лечения» не страдали излишней гуманностью. Пациента клали в гроб, закрывали крышку и погружали в бассейн с водой, а затем открывали крышку и пытались его оживить. Был целый ряд подобных устройств, хотя во время процедуры смертность была очень высока. Беспокойных или маниакальных пациентов заворачивали в холодную простыню и кидали в воду. Буйно помешанные переставали буйствовать из-за жестоких наказаний кнутом. Но раз симптомы проходили, то вполне закономерен вывод о правильности лечения. В таком случае, оборачивая пациентов и макая их в холодную воду, врачи не издеваются над пациентами, а выводят из их тела токсины. Впрочем, любому зверству можно придать видимость научного подхода.
Королевский госпиталь Св. Марии Вифлеемской всегда был действительно лечебным учреждением, то есть пациентов принимали туда для того, чтобы излечивать. Но, как правило, если выздоровление не наступало уже в первое время, то такой пациент не мог рассчитывать на восстановление своей психики и в течение многих лет. Первый полный список пациентов, датированный 1598 годом, включает в себя только одного пациента, который пребывал в больнице в течение 25 лет, а десять из двадцати одного больного смогли излечиться в течение года или меньше. В следующем столетии была введена практика отсеивания тех, у кого было мало надежды на выздоровление. Таким образом появилось правило, что ни один пациент не должен оставаться в лечебном заведении дольше, чем 12 месяцев.
Никто и не скрывал, что за каменной оградой знаменитой больницы на протяжении нескольких веков подряд, вплоть до последней трети 18 века, был земной филиал Ада. Прикованные цепями или запертые в крошечных камерах, голые, имея в качестве кровати только солому, люди месяцами не видели солнечного света. Если же добавить сюда голод, холод и сырость, спертый, пахнущий нечистотами воздух, то удивительно, как еще кто-то умудрялся выжить в таких условиях. И все это – на фоне постоянно шума – криков, ударов плетей, грохота цепей и диких драк.К началу пятнадцатого века в больнице находилось всего 9 человек, а к началу шестнадцатого она содержала уже 31 пациента, хотя и была рассчитана на 24. По документальным данным, рева, криков, грохота цепей и шума драк было достаточно, чтобы свести с ума и попавшего туда случайно здравомыслящего человека.
Однако Дом призрения не мог обеспечить своих постояльцев даже минимумом еды. Поэтому не слишком буйные пациенты отпускались в город за пропитанием. Голодные и в рубищах, они бродили по дорогам, прося подаяния. То была самая низшая степень падения, ибо эти несчастные даже не сознавали своего ужасного положения. Они развлекали горожан жалобными песнями и странным, иногда – просто диким - поведением. Пациентов больницы отличала оловянная бляшка, которую они носили на левой руке. Впрочем, даже у них были конкуренты – юродивые и мнимые сумасшедшие. Первые - бывшие узники Бедлама, признанные условно безопасными, которым было отказано в дальнейшем содержании. Вторые - те, кто умело прикидывался ненормальным и таким образом обманывал жалостливых горожан. Постоянно присутствие этих несчастных стало для жителей Лондона и его предместий явлением хоть шумным и беспокойным, но вполне обыденным, создающим особый городской колорит. Ужасная жизнь пациентов Королевского госпиталя для умалишенных не раз была отражена не только в английской литературе и народном творчестве, но и в живописи.
За всеми нищенствующими постояльцами Бедлама у горожан закрепилось имя Том, что позволило Шекспиру вывести этот трагичный и яркий образ в своей пьесе «Король Лир». В этом бессмертном произведении Эдгар, сын герцога Глостерского играет роль Бедламского нищего (Bedlam Beggar), чтобы остаться в Англии незамеченным после изгнания.
Историки и исследователи творчества Шекспира до сих пор спорят о том, была ли в с сцене перевоплощения Эдгара из пьесы «Король Лир» баллада Tom O'Bedlam, а если была, то она написана или обработана самим Шекспиром или же это была народная городская песня о жизни блаженных. На данный момент авторство Шекспира не подтверждено, и баллада исполняется как народная английская песня.
Так как в Бедламе проходили лечение исключительно мужчины, для умалишенных женщин в Лондоне была также создана женская больница. Она была названа в честь Мэри Мэгдэлен - если это название произнести нечленораздельно, то звучало похоже на слово «плаксивый» - обозначающее в другом значении проститутку.
В 16-ых и 17-ых столетиях песни про сумасшедших стали чрезвычайно популярны. В Англии сущестует множество народных и авторских песен, обыгрывающих образ Безумного Тома из Бедлама. «Поиск безумного Модлина Тома Бедлама», популяризированный Томом Джилфеллоном, был издан Томасом Д'Юрфеи в его «Таблетках от Меланхолии» (1720). Похожие песни содержатся также в «Любви Джека Линдси к Безумному Тому» (1927). Большинство песен, относящихся к эпохе Возрождения, и поющихся народом Агнлии, были созданы на основе "Песни Безумного Модлина». Эта песня считается полностью отличной от «Песни Тома Бедлама», так как датой создания песни Тома считаетеся 1615 год, а песня Модлина выходит приблизительно столетие спустя. Так или иначе, это - очень старая песня, и ее также приятно и интересно слушать, как и исполнять.
В общем, с годами дела жителей Бедлама становились все хуже. Жестокое обращение надзирателей, ужасные условия содержания привели к тому, что в 1620 году в Палату Лордов было направлено обращение «Петиция Несчастных Обезумевших Людей из Палаты Бедлама (обеспокоенных условиями содержания)». Но лордам и королю, под патронажем которого находился госпиталь, в то время было не до настоящих безумцев. Им с трудом и не всегда удавалось справиться с инакомыслящими. Поэтому старое здание Бедлама пережило воцарение и свержение Чарльза I, гражданскую войну, казнь короля, годы кромвельской республики и благополучно дождалось возвращения на трон последнего короля. Вот тогда-то, в годы Реставрации, и была проведена реконструкция. Вместо средневекового монастыря-тюрьмы на Мурфилдс в 1673 году фактически был построен барочный дворец. У монарха, Чарльза II, было прекрасное чувство юмора, так что новое здани Бедлама строилось по образцу дворца Тюильри. К тому же оно было украшено двумя замечательными статуями – «Безумия унылого» и «Безумия свирепого».
Выстроенный дворец был прекрасен. К сожалению, к условиям содержания больных архитектурные изыски не добавили никаких улучшений. Их по-прежнему избивали, приковывали цепями, морили голодом и держали на соломе. Только теперь больница стала больше походить на театр, ибо начальство Бедлама решило сделать вход в больницу платным и открыть двери для вечно ищщущих развлечений и зрелищ представителей богатых слоев населения и знати.
Теперь, заплатив всего один пенс, каждый желающий мог развлечься, наблюдая за «безумными выходками несчастных». Запечатленные на картинах и гравюрах прошлого молодые дамы использовали такие посещения для лучшего знакомства с мужской анатомией. В Англии в это время было сильно пуританство, а заключенные могли похвастать не столько одеждой, сколько ее полным отсутствием. Так что зрелище считалось «интересным», и публика за умеренную плату допускалась в больницу по праздникам, как в зверинец. Сюда приходили семьями, с детьми, невзирая на то, что по просторным галереям Дома скорби и призрения прохаживались многочисленные проститутки. Эти энергичные женщины всегда были готовы удовлетворить разгоряченных посетителей Бедлама, причем - буквально не сходя с места. Феерическая смесь страстей, боли, безумия и эротики голого тела действительно действовала на публику как виагра.На доходы от посещений содержались служители и, как было заявлено Бедламским руководством, вносились улучшения в условия содержания, лечения и питания скорбных духом.
Об этом периоде в истории больницы написано множество рассказов и книг. И именно в такую обстановку угодил молодой драматург Натаниель Ли. Позже распространились слухи, что до сумасшествия его довело пагубное влияние Лорда Рочестера, которому Ли в 1675 году посвятил пьесу "Нерон". Но сам Натаниель говорил об этом так: «Они назвали меня сумасшедшим, я назвал сумасшедшими их, но, черт возьми, их голосов было больше». ("They called me mad, and I called them mad, and damn them, they outvoted me")
В изобразительном искусстве наиболее известным произведением, связанным с этим Домом скорби, является заключительная картина знаменитой серии Уильяма Хогарта «Карьера мота». (Вифлеемский госпиталь (1732-34), Музей Джона Соуна, Лондон). Восемь произведений рассказывают о падении богатого бездельника по имени Том Рэйкуэлл. На первой картине мы видим безгрешного юношу, получившего от своего отца большое состояние. А последующие же картины рассказывают нам о том, как Том распорядился отцовским наследством. Ближе к последнему полотну юноша все чаще совершает глупости, разоряется, попадает в долговую тюрьму, а оттуда - в лечебницу святой Марии Вифлеемской для душевнобольных. Придуманная Хогартом история про расточителя остается актуальной и в наши дни - в XX веке по этой серии картин были поставлены балет и опера. Хогарт выпустил гравюры, сделанные по мотивам картин этой серии. На гравюрах, как правило, лучше заметны отдельные детали, которые на холсте скрыты в тени, но с другой стороны, благодаря цветовой палитре полотна лучше передают настроение, и это в полной мере относится к «Вифлеемскому госпиталю».
Не обошел вниманием такое явление и кинематограф. О жизни в Бедламе и его пациентах снято множество фильмов. Многие из нас знакомы с обстановкой лондонского Бедлама именно из кинематографа. В фильме «Из ада» с Джонни Деппом в главной роли - одной из наиболее правдоподобных версий разгадки личности Джека-Потрошителя - героиня попадает именно в Бедлам. Бедняжку «излечивают» весьма странным способом - пробиванием черепной коробки. Есть еще один потрясающий фильм, снятый режиссером Марком Робсоном, носящий одноименное название с больницей - «Бедлам», единственный в истории фильм, заявленный как экранизация картины. В нем снимались такие звезды как Борис Карлофф (Мастер Симс), Анна Ли (Нелл Боуэн) Йен Вульф (Сидни Лонг), Джейсон Робардс (Оливер Тодд) и др. Он посвящен как раз периоду платного посещения Бедлама, когда богатые зеваки могли вдоволь насладиться видом голодных, изнуряемых пытками душевнобольных людей.
В 1788 году король Георг III стал проявлять признаки сумасшествия. В страну были приглашены медицинские советники, которые образовали консилиум во главе с доктором Уиллисом, дабы вылечить монарха. Эти хорошо известные события привели к сдвигу в общественных настроениях по отношению к психически больным.
Итак, в последней четверти 18 века кнут был дискредитирован как инструмент лечения, но оковы, голод и солома еще широко использовались. Так же оставляла желать лучшего и администрация больницы. Кстати, в это время в Англии случилось презабавнейшее явление. В 18 веке Уильям Бетти стал первым, кто начал говорить, что в его лечебных заведениях можно вылечить душевнобольных. Понастроив целую сеть из приютов скорби, Бетти сколотил на этом огромное состояние, став одним из самых богатых людей в Англии. Забавно, что его методы лечения были такими же жестокими, как и в Бедламе, да и ни один пациент из заведений Бетти не был излечен. И все же такое быстрое обогащение пройдохи послужило поводом для начала бума в строительстве приютов для душевнобольных и дало возможность психиатрам вдоволь погреть руки на этой новой, перспективной и быстро развивающейся индустрии.
С середины 18-го и в 19 веке "Общество друзей" или «квакеров» сыграло важную роль в создании новых способов лечения безумия. Они верили в пользу гуманного обращения с психически больными пациентами и принимали активное участие в созданнии частных лечебниц, таких как The Retreat, в качестве альтернативы государственным заведениям. Однако, основные отличия здесь были лишь в более мягком, «нравственном», подходе, фактически же лечение отличалось мало и медицинское наблюдение за пациентами по-прежнему не велось.
Такие сумасшедшие дома, по более гуманной квакерской модели, стали все более распространенными, и в 19-го веке таких заведений стало большинство. Безумие же стали считать более болезнью разума, и мало зависящей от нравственности, преступных наклонностей характера или травмы мозга пациента. В свете происходящих в обществе изменений, меняется и социальная политика Бедлама. На протяжении большей части своей истории, пациенты Бедлама были людьми беднейших слоев населения, за редкими исключениями. Поэтому о большинстве из них мало что известно, кроме их имен и места рождения, записанных в регистры при госпитализации, которые ведутся с 1683 года. Даже более подробные справочники девятнадцатого века говорят нам сравнительно мало об этих людях за пределами их краткого пребывания в больнице, хотя и замечательный набор фотографий, сделанных в 1850-е годы, добавляет дополнительные сведения о их личности и произходении к учетной записи.
Изменение социального статуса пациентов Бедлама произошло в середине девятнадцатого века. Было решено не принимать нищих пациентов, которые помещались в новых лечебницах округа, и отдавать предпочтение пациентам из среднего класса общества. В 1882 году впервые были приняты несколько платных пациенты, что получило неизбежную огласку (хотя «благотворители» никогда полностью не оплачивали лечение, все медицинские препараты были проплачены казной). К тому времени, когда было открыто новое здание Бетхемской больницы, в 1930 году, рекламный проспект Дома скорби содержал фразу: «Жилье для 141 дамы и 109 господ, каждый из которых должен быть надлежащего уровня образования».
Огромные достижения в области науки, особенно в понимании работы человеческого мозга и развития фармокологии, а также широкий спектр методов лечения психических заболеваний, основанных на психотерапии, в корне изменили подход к лечению душевнобольных во второй половине двадцатого века. И теперь Бетхемский Королевский госпиталь, входящий в крупнейший британский медицинский траст NHS, продолжает играть важную роль в современной науке. Он предоставляет услуги специалистов, в том числе в таких областях как перинатальная психиатрия, наркомания, психоз, детская и подростковая психиатрия, судебная психиатрия.
Старое здание лечебницы передано под военный музей, который был открыт для публики в 1936 году. Во время Второй мировой войны оно значительно пострадало от бомбежек, но было вновь открыто уже в 1946 году.
Список самых знаменитых пациентов Бедлама:
•Ханна Чаплин, мать Чарльза Спенсера Чаплина.
•Молл Катперс, также известная как Мэри Фрит, согласно записям, сбежавшая из Бедлама в 1644 году.
•Ричард Дадд, художник.
•Джеймс Хадфейлд, который намеревался убить Короля Георга III.
•Джеймс Тилли Метьюс, коммерсант, торговец чаем - считается первым пациентом, случай психического расстройства которого был описан в серьезном исследовании.
•Даниел М'Нагтен, болезнь которого послужила поводом для введения в уголовное право Великобритании понятия «невменяемость», после совершения им покушения на убийство премьер-министра Роберта Пиля.
•Луис Уэйн, художник.
•Джонатан Мартин, подозреваемый в поджоге Йоркского собора.
•Эдвард Оксфорд, привлечен к судебному разбирательству по обвинению в государственной измене после попытки покушения на убийство королевы Виктории и принца Альберта.
источник
https://scfs.diary.ru/p195847382_londonskaya-vifleemskaya-bolnica.htm
Юстинианова чума, или эпидемия Yersinia Pestis
Почему античность сменилась в Европе совершенно новым порядком, который мы знаем, как Средние века, и который не являлся логическим продолжением античности? Причин много, но одной из них, несомненно, оказалась эпидемия "Юстиниановой чумы", имевшая место в 536-40-х годах.
дальшеКак водится, всё началось с раскопок. В 1979 -1989 годах археологи раскопали четыре захоронения в районе Санса и Les Clos des Cordeliers - общим числом останки 45 взрослых и 28 детей. Необычность захоронения была в том, что могилы были общими. В 2004 году, из десяти зубов трёх индивидов удалось извлечь ДНК, в котором обнаружилось присутствие Yersinia Pestis.
Через шесть лет, в 1997-м, в Ашхайме нашли уже 456 захоронений, где количество захороненных варьировало от пяти в одной могиле, до двух. Были и двойные захоронения. Как понимаю, в данном случае присутствие Yersinia Pestis уже искали специально. И нашли. Стали копать в 20 км, в Альтенэрдинге - и снова нашли.
После этого учёным удалось недавно удалось воссоздать первый геном средневековой Yersinia Pestis.
Исследование подтвердило, что вспышки чумы происходили, как правило (в 99,5% случаев), в радиусе 10 км от водных путей. Это оказалось верным и для распространения чумы в XIV веке. Во-вторых, при численности населении городков в 250-300 человек, что было обычным, такое количество смертей в короткий промежуток времени не могли не привести к социальному коллапсу около 550-х. Что привело, в свою очередь, к массивным экономическим потрясениям в результате исчезновения, сразу и в больших количествах, наработанных структур.
В Византии, например, где период был хорошо задокументирован, результатом были недостаток продуктов, голод, девальвация солиди, и, как следствие, невозможность платить армии, что тоже имело свои последствия.
А если учесть, что именно этот период пандемии характеризовался массивными экологическими катастрофами (извержения вулканов, пылевые облака, изменение климата), то всё вместе не могло не привести и к сдвигам в религиозно-культурной жизни того времени. Которые имели даже более серьёзные последствия, чем сдвиги экономические.
Вера в устоявшейся форме потеряла свою основу, у людей появилась потребность искать новых защитников на небесах. Поэтому, этот период богат на вспышки возврата к язычеству. Тем не менее, именно в этот период наблюдается стремительный рост культа Девы Марии. Этот период стал также началом развития иконографии и приобретения особой репутации отдельными иконами.
источник https://mirrinminttu.diary.ru/p211101353_srednevekovye-novosti-6.htm
* * *
Карло Броски (итал. Carlo Broschi; 1705 - 1782, Болонья), известный как Фаринелло или Фаринелли, до сих пор считается совершенным певцом всех времен. Он родился в маленькой Андрии на юго-востоке (чуть выше каблука на итальянском сапоге), и стал величайшим оперным певцом 18-го века, чей голос тогда покорил всю Европу, а легенды о нем живут и множатся до сих пор.
Он был кастрирован еще в детстве: его семья посчитала возможным для Карло сделать блестящую карьеру певца (такая «зверская» тактика была популярна в те времена, причем, предпубертатная кастрация практиковалась особенно часто именно в Италии (Jenkins, 1998), так как кастрация мальчиков прежде, чем их голоса начинали меняться, позволяла сохранить всю красоту и богатство диапозона мальчишеского голоса, но в то же время, голос приобретал силу и ловкость, характерные для взрослого). У Фаринелли, как говорят, был настолько богатый голос, что любая современная дива люто бы ревновала: в частности, голос Фаринелли полностью охватывал три октавы, по описаниям очевидцев имел очень узнаваемый характерный тембр, сладкий и мощный одновременно, и необычайную длительность звучания, которую до сих пор никто не может достигнуть: целую минуту он мог удерживать ноту, не делая дополнительного вдоха (Jenkins, 1998).
дальшеФаринелли умер в 1782 году, и после того, как его могила была разрушена во время наполеоновских войн, в 1810 году его останки были перенесены на кладбище Чертоза в Болонье. Там покоился его прах, пока антропологи и музыковеды не решили изучить его могилу в 2006 году в поисках дополнительной информации о его жизни. Мероприятие было организовано группой музыкальных энтузиастов из Centro Studi Farinelli и учеными университетов Болоньи и Пизы. Первые надеялись, что останки Фаринелли раскроют секрет его легендарно голоса. Последние были особенно заинтересованы в восстановлении биологического профиля певца, который подвергся кастрации до наступления половой зрелости. Фактически кастрация, лишающая человека яичек и, следовательно, секреции тестостерона, должна была иметь последствия: и в развитии вторичных половых признаков, в том числе гортани и скелета, а, возможно, могла вызвать некоторые патологические процессы. В период полового созревания половой диморфизм гортани становится очевидным, голос под действием тестостерона становится грубее. Под влиянием увеличенной секреции тестостерона, вернее, его метаболита дигидротестостерона, длина мужских голосовых связок увеличивается (со среднего препубертатного значения 17 - 35 мм до 28- 92 мм у взрослого, то есть более, чем в 2 раза (на 63%), тогда как женские голосовые связки увеличиваются только на 34% (с 17 - 31 мм до 21 - 47 мм). Тестостерон вызывает отек голосовых связок с последующим постоянным утолщением (накопление коллагеновой и эластической ткани). Эти изменения способствуют дальнейшему снижению голоса. Кроме этого, с момента начала полового созревания происходит постепенное увеличение переднезадней длины хряща щитовидной железы (у мужчин размер увеличивается в 3 раза, создавая «адамово яблоко» или кадык, выступ гортани, выступающий на передней поверхности шеи). Название «кадык», вероятно, происходит от тюркского «твёрдый, крепкий, выступающий», а «адамово яблоко» связано с Библейским преданием о том, что когда Адам вкусил запретный плод, он застрял у него в горле (считается символом греха). Специфические гормональные рецепторы для дигидротестостерона были обнаружены в большинстве тканей мужской гортани. Кроме этого с возрастом и с активным ростом увеличивается глотка, полость рта, пазухи черепа и грудная полость, что вместе приводит к характерному резонансу и мощности взрослого голоса. Удаление яичек приводит к отсутствию роста гортани. В единственном задокументированном вскрытии кастрированного человека зафиксированы удивительно маленькие размеры гортани.
( Свернуть )
Немного биографии
Карло Броски был кастрирован приблизительно в 8 летнем возрасте, хотя дебютировал лишь в 14 лет в небольшой партии в опере Никола Порпора «Анжелика и Медор» (кстати, и драматург, написавший либретто, и впоследствии сам Порпора благосклонно отнеслись к молодому дарованию и вскоре начали доверять исполнителю главные партии). На протяжении следующих нескольких лет Фаринелли пел преимущественно в Неаполе и Риме, затем до 1734 г. в Болонье и Парме, после чего он отправился в Лондон, где был замечен испанским королем Филиппом V, и в 1737 г. Фаринелли стал личным певцом короля (контракт не предусматривал сценических выступлений, а исключительно ежедневное пение для короля). Помимо пения, чтобы облегчить депрессию Филиппа V, он начал реорганизацию музыкальной жизни и испанских театров. За эту работу он был награжден крестом ордена Калатравы, самой высокой чести короны Испании. Через 10 лет король умер, Фердинанд VI назначил Фаринелли руководителем королевских театров – тот пользовался исключительным авторитетом и успел поставить 23 оперы. В 1759 году он вернулся в Италию, обосновавшись в Болонье, где он жил до самой смерти. В последние годы он был окружен друзьями и художниками, которые переехали в Болонью (1761-1782): он жил в великолепной вилле под Порта-Ламе, разрушенной в 1950-х годах. Интерьер насчитывал более 300 картин, клавесинов и скрипок большой ценности, на вилле была огромная библиотека, ученые, музыканты и художники – вся элита того времени- собирались на вечера, устраиваемые Фаринелли.
В 1784 году его биограф G. Sacchi зафиксировал факт его смерти: «Фаринелли умер от лихорадки 16 сентября 1782 года, когда ему было около 78 лет. Его разум и память были ясны до самой смерти. Он принял болезнь как акт Божьей воли в соответствии со своей христианской верой».
Известно, что Фаринелли оставил завещание: «После моей смерти я хочу, чтобы мое жалкое тело было обернуто в мою мантию Ордена Калатравы … и чтобы оно было похоронено без помпезности с восковой свечой в руке в церкви отцов-капуцинов в сопровождении пятидесяти бедняков, каждому из которых положено вознаграждение [...] Я хочу, чтобы они молились за мою душу во всех церквях Болоньи вдоль Рейнского канала [...] " Завещание было написано чуть более, чем за пол года до смерти и передано городскому нотариусу 20 февраля 1782 г. (сейчас оно хранится в нотариальном фонде Гамбарини в Болонье).
После смерти Фаринелли, все было точно исполнено, и он был похоронен в монастыре церкви капуцинов в Болонье, который был разрушен в 1810 году в результате наполеоновского вторжения в 1796 году. Затем его тело было перевезено в Чертозу, главное кладбище Болоньи, по пожеланию его внучатой племянницы Марии Карлотты Пизани, а потом, после ее смерти, останки Фаринелли перенесли еще раз, в совместную усыпальницу (вернее, свалили останки к ее ногам). Кости, которые пережили переезд в Болонью и последующее погребение со своей племянницей, сохранились плохо. При беглом анализе можно было доподлинно установить только то, что это скелет мужчины, умершего в возрасте после 60 лет, о чем свидетельствовали консолидированные черепные швы, степень изношенности зубов и дегенеративные изменения в позвоночном столбе. При этом человек был очень высоким: длина локтевой кости показала, что его рост составлял около 190 см. Сопоставить останки с сохранившимися портретами было, увы, невозможно: от черепа сохранились только лицевые отломки и неполная лобная кость.
Плохая сохранность останков сделала невозможным раскрыть тайну легендарного голоса, но позволила пролить свет на некоторые другие особенности его жизни.
Изучая кости скелета Maria Belcastro и коллеги заметили некоторые интересные особенности: мало того, что рост Фаринелли был выше среднего, певец имел еще и очень длинные, возможно, непропорционально длинные конечности. Вероятно, это тоже связано с кастрацией, ведь когда детский организм растет, то трубчатые кости образуются в процессе слияния трех и более частей: трубчатого «стержня» и двух концевых пластин -эпифизов. Обычно, когда рост прекращается в позднем подростковом возрасте, части кости соединяются и сливаются, это еще можно увидеть, а вот во взрослом возрасте граница соединения становится неразличимой. Аномальный рост Фаринелли и наличие эпифизарных линий, то есть как раз зон слияний, связаны с диспропорциональным ростом «длинных» частей кости, вызванными кастрацией. В качестве примера авторы исследования показывают часть левой бедренной кости, обращая внимание на узкую большую седалищную насечку и наличие эпифизарной линии подвздошного гребня даже там, где по возрасту их быть просто не могло. У некоторых исследователей из группы даже возник вопрос, а не осматривают ли они чужие останки?
Несколько скелетных маркеров возраста костей все же позволяют подтвердить, что это был не то, что не юноша, но уже пожилой человек. Чрезвычайная хрупкость и легкость костей, трабекулярное истончение и широкие пространства костного мозга, обнаруженные в губчатой кости, вместе с компрессионным переломом поясничного позвонка (4-ого или 5-ого) указали на остеопороз. Также были выявлены дегенеративного заболевания суставов (краевая губа, поверхностная пористость). Все эти особенности соответствуют относительно пожилому возрасту на момент смерти. Однако эпифизарная линия все еще была видна на медиальной границе левой лопатки и на левом гребне подвздошной кости (оба участка обычно полностью сливаются в среднем к двадцати годам (McKern & Stewart, 1957), а после 35 лет (Rastelli, 2005) их обнаружение почти невозможно.
Про то, как смогли оценить рост, если кости были утеряны и находились в плохом состоянии. Оказывается, довольно точно предположить рост можно на основании длины локтевой кости (Olivier et al. 1978). У Фаринелли сохранилась целиком именно она, правая локтевая кость, единственная кость, полная длина которой могла быть измерена (максимальная длина: 315 мм). По таблице соответствия длины кости и туловища рост певца при жизни составлял 190 см (6 футов 3 дюйма).
У скелета нашли еще одну особенность: двадцать пять зубов были сохранены, и только два были разрушены (несильный кариес был зарегистрирован только в 14 зубах). Вероятно, это связано с хорошим уходом за полостью рта, ведь эстетическое состояние зубного ряда было так важно в карьере певца. Именно в это время вошло в моду чистить зубы зубной щеткой, которая стала новым «инструментом красоты» в конце 18-го века и была доступна только для элиты (и теперь не говорите, что чистить зубы - это ерунда). Кстати, зубы Фаринелли дают дополнительную информацию о его повседневной жизни: используя компьютерную томографию исследователи смогли восстановить челюсть. Было обнаружено всего несколько сколов его моляров, возможно, связанных с диетой. Фаринелли писал, что он был поклонником «мортаделлы (болонской колбасы), макарон с кабачками, желе из айвы и шоколада», - эта мягкая диета может объяснить его относительно невредимые зубы, особенно учитывая, что он дожил до 77 лет.
В августе 1770 года Чарльз Берни, историк музыки, описал 65-летнего Фаринелли следующим образом: «Мистер Фаринелли все еще жив, у него хорошее здоровье и хорошее настроение. Я нашел его намного моложе, чем я ожидал. Он очень высокий и худой, у него юношеский вид, и он ни в коем случае не немощен» (Burney, 1773). Многие портреты известного певца подтверждают это описание.
Эта остеобиография подтверждает наличие особенностей развития скелета у кастрированных людей (Jenkins, 1998). Компресионный перелом поясничного позвонка типичен для постменопаузального остеопороза у женщин, в то время как при возрастном остеопорозе переломы позвонков часто бывают по типу множественного вклинения (Riggs, 1991). Собственно, почти 30 лет известно, что гипогонадизм как у мужчин, так и у женщин увеличивает частоту остеопороза (Riggs, 1991). Другая интересная особенность, которая может быть связана с кастрацией, - это выраженный лобный гиперостоз (hyperostosis frontalis interna), патологическое состояние, проявляющееся утолщением внутренней пластинки лобной кости, при том, что утолщение лобной кости и другие признаки указывают на наиболее тяжелую степень гиперостоза (тип D по Hershkovitz et al. 1999: непрерывный рост кости, охватывающий более 50% лобной поверхности черепа).
Распространенность гиперостоза в современном мире до сих пор оспаривается, но она гораздо чаще встречается у женщин (24%), чем у мужчин (5%) (Hershkovitz et al. 1999; May et al. 2010), причем чаще всего он развивается у женщин в постменопаузе (Salmi et al. 1962; Barber et al. 1997; Devriendt et al. 2005; May et al. 2010a). Всего несколько случаев были описаны у мужчин (в основном при гипогонадизме, в том числе, в рамках синдрома Кляйнфельтера, а также при лечении рака простаты (подавление андрогенов, изменяющее соотношение андроген-эстрогенов).
Несмотря на обширную литературу по гиперостозу существует двусмысленность в отношении его этиологии (Hershkovitz et al. 1999; Yamakawa et al. 2006; Talarico et al. 2008; Nikolić et al. 2010): он может возникнуть в результате гормональных нарушений (длительная стимуляция эстрогенами, нарушения менструального цикла, гиперпролактинемия, галакторея и т. д.), сахарного диабета, артериальной гипертонии, ожирения и др. Несмотря на то, что клинические симптомы гиперостоза не специфичны, существует связь связь с синдромом Морганьи — Стюарта — Мореля (или метаболической краниопатией, состоянием, связанным с широким спектром эндокринных проблем, включая сахарный и несахарный диабеты и гиперпаратиреоз, при этом утолщение внутренней поверхности лобной части черепа является, как правило, начальной стадией заболевания) и синдромом Труэлля-Жюне (сочетание акромегалии, зоба и сахарного диабета) (Ortner & Putschar, 1985; Armelagos & Chrisman, 1988; Barber и др., 1997; Hershkovitz и др., 1999; Rühli и др. 2004; Devriendt и др. 2005; Yamakawa и др. 2006).
Эти синдромы нельзя исключить и у Фаринелли. Жизнеописания певца позволяют заключить, что он добродушным человеком, склонным с возрастом к меланхолии. По крайне мере, он не страдал перепадами настроения, головной болью и прочими симптомами гиперостоза. Он также не имел проблем с памятью, а посему можно смело утверждать, что он не страдал ни от каких поведенческих нарушений и психических расстройств, которые могут быть связаны с гиперостозом (Devriendt et al. 2005).
Почему это может быть важным
Опубликованных отчетов о скелетных характеристиках людей, подвергшихся кастрации, нет. Остеобиография певца-кастрата Фаринелли, представленная в палеопатологическом исследовании, подтверждает наличие многих характеристик, которые могут быть связаны с кастрацией. Интересно и другое: когда студенты-медики изучают черты, которые помогают выяснить пол скелета, по крайней мере, один всегда спрашивает, какое влияние может оказать операция по смене пола на скелет человека. Науке это пока неизвестно. Вероятно, такое палеопатологическое исследование поможет пролить свет на будущее.
Список литературы:
1. Belcastro MG, Mariotti V, Bonfiglioli B, Todero A, Dental status and 3D reconstruction of the malocclusion of the famous singer Farinelli (1705-1782). Int J Paleopathol. 2014 Dec; 7:64-69. Epub 2014 Jul 23.
2. Belcastro MG, Todero A, Fornaciari G, Mariotti V. Hyperostosis frontalis interna (HFI) and castration: the case of the famous singer Farinelli (1705-1782).J Anat. 2011 Nov; 219(5):632-7. Epub 2011 Jul 11.
3. Jenkins JS. The lost voice: a history of the castrato. J Pediatr Endocrinol Metab. 2000; 13 Suppl 6:1503-8.
источник https://shano.diary.ru/p218016212.htm
Он был кастрирован еще в детстве: его семья посчитала возможным для Карло сделать блестящую карьеру певца (такая «зверская» тактика была популярна в те времена, причем, предпубертатная кастрация практиковалась особенно часто именно в Италии (Jenkins, 1998), так как кастрация мальчиков прежде, чем их голоса начинали меняться, позволяла сохранить всю красоту и богатство диапозона мальчишеского голоса, но в то же время, голос приобретал силу и ловкость, характерные для взрослого). У Фаринелли, как говорят, был настолько богатый голос, что любая современная дива люто бы ревновала: в частности, голос Фаринелли полностью охватывал три октавы, по описаниям очевидцев имел очень узнаваемый характерный тембр, сладкий и мощный одновременно, и необычайную длительность звучания, которую до сих пор никто не может достигнуть: целую минуту он мог удерживать ноту, не делая дополнительного вдоха (Jenkins, 1998).
дальшеФаринелли умер в 1782 году, и после того, как его могила была разрушена во время наполеоновских войн, в 1810 году его останки были перенесены на кладбище Чертоза в Болонье. Там покоился его прах, пока антропологи и музыковеды не решили изучить его могилу в 2006 году в поисках дополнительной информации о его жизни. Мероприятие было организовано группой музыкальных энтузиастов из Centro Studi Farinelli и учеными университетов Болоньи и Пизы. Первые надеялись, что останки Фаринелли раскроют секрет его легендарно голоса. Последние были особенно заинтересованы в восстановлении биологического профиля певца, который подвергся кастрации до наступления половой зрелости. Фактически кастрация, лишающая человека яичек и, следовательно, секреции тестостерона, должна была иметь последствия: и в развитии вторичных половых признаков, в том числе гортани и скелета, а, возможно, могла вызвать некоторые патологические процессы. В период полового созревания половой диморфизм гортани становится очевидным, голос под действием тестостерона становится грубее. Под влиянием увеличенной секреции тестостерона, вернее, его метаболита дигидротестостерона, длина мужских голосовых связок увеличивается (со среднего препубертатного значения 17 - 35 мм до 28- 92 мм у взрослого, то есть более, чем в 2 раза (на 63%), тогда как женские голосовые связки увеличиваются только на 34% (с 17 - 31 мм до 21 - 47 мм). Тестостерон вызывает отек голосовых связок с последующим постоянным утолщением (накопление коллагеновой и эластической ткани). Эти изменения способствуют дальнейшему снижению голоса. Кроме этого, с момента начала полового созревания происходит постепенное увеличение переднезадней длины хряща щитовидной железы (у мужчин размер увеличивается в 3 раза, создавая «адамово яблоко» или кадык, выступ гортани, выступающий на передней поверхности шеи). Название «кадык», вероятно, происходит от тюркского «твёрдый, крепкий, выступающий», а «адамово яблоко» связано с Библейским преданием о том, что когда Адам вкусил запретный плод, он застрял у него в горле (считается символом греха). Специфические гормональные рецепторы для дигидротестостерона были обнаружены в большинстве тканей мужской гортани. Кроме этого с возрастом и с активным ростом увеличивается глотка, полость рта, пазухи черепа и грудная полость, что вместе приводит к характерному резонансу и мощности взрослого голоса. Удаление яичек приводит к отсутствию роста гортани. В единственном задокументированном вскрытии кастрированного человека зафиксированы удивительно маленькие размеры гортани.
( Свернуть )
Немного биографии
Карло Броски был кастрирован приблизительно в 8 летнем возрасте, хотя дебютировал лишь в 14 лет в небольшой партии в опере Никола Порпора «Анжелика и Медор» (кстати, и драматург, написавший либретто, и впоследствии сам Порпора благосклонно отнеслись к молодому дарованию и вскоре начали доверять исполнителю главные партии). На протяжении следующих нескольких лет Фаринелли пел преимущественно в Неаполе и Риме, затем до 1734 г. в Болонье и Парме, после чего он отправился в Лондон, где был замечен испанским королем Филиппом V, и в 1737 г. Фаринелли стал личным певцом короля (контракт не предусматривал сценических выступлений, а исключительно ежедневное пение для короля). Помимо пения, чтобы облегчить депрессию Филиппа V, он начал реорганизацию музыкальной жизни и испанских театров. За эту работу он был награжден крестом ордена Калатравы, самой высокой чести короны Испании. Через 10 лет король умер, Фердинанд VI назначил Фаринелли руководителем королевских театров – тот пользовался исключительным авторитетом и успел поставить 23 оперы. В 1759 году он вернулся в Италию, обосновавшись в Болонье, где он жил до самой смерти. В последние годы он был окружен друзьями и художниками, которые переехали в Болонью (1761-1782): он жил в великолепной вилле под Порта-Ламе, разрушенной в 1950-х годах. Интерьер насчитывал более 300 картин, клавесинов и скрипок большой ценности, на вилле была огромная библиотека, ученые, музыканты и художники – вся элита того времени- собирались на вечера, устраиваемые Фаринелли.
В 1784 году его биограф G. Sacchi зафиксировал факт его смерти: «Фаринелли умер от лихорадки 16 сентября 1782 года, когда ему было около 78 лет. Его разум и память были ясны до самой смерти. Он принял болезнь как акт Божьей воли в соответствии со своей христианской верой».
Известно, что Фаринелли оставил завещание: «После моей смерти я хочу, чтобы мое жалкое тело было обернуто в мою мантию Ордена Калатравы … и чтобы оно было похоронено без помпезности с восковой свечой в руке в церкви отцов-капуцинов в сопровождении пятидесяти бедняков, каждому из которых положено вознаграждение [...] Я хочу, чтобы они молились за мою душу во всех церквях Болоньи вдоль Рейнского канала [...] " Завещание было написано чуть более, чем за пол года до смерти и передано городскому нотариусу 20 февраля 1782 г. (сейчас оно хранится в нотариальном фонде Гамбарини в Болонье).
После смерти Фаринелли, все было точно исполнено, и он был похоронен в монастыре церкви капуцинов в Болонье, который был разрушен в 1810 году в результате наполеоновского вторжения в 1796 году. Затем его тело было перевезено в Чертозу, главное кладбище Болоньи, по пожеланию его внучатой племянницы Марии Карлотты Пизани, а потом, после ее смерти, останки Фаринелли перенесли еще раз, в совместную усыпальницу (вернее, свалили останки к ее ногам). Кости, которые пережили переезд в Болонью и последующее погребение со своей племянницей, сохранились плохо. При беглом анализе можно было доподлинно установить только то, что это скелет мужчины, умершего в возрасте после 60 лет, о чем свидетельствовали консолидированные черепные швы, степень изношенности зубов и дегенеративные изменения в позвоночном столбе. При этом человек был очень высоким: длина локтевой кости показала, что его рост составлял около 190 см. Сопоставить останки с сохранившимися портретами было, увы, невозможно: от черепа сохранились только лицевые отломки и неполная лобная кость.
Плохая сохранность останков сделала невозможным раскрыть тайну легендарного голоса, но позволила пролить свет на некоторые другие особенности его жизни.
Изучая кости скелета Maria Belcastro и коллеги заметили некоторые интересные особенности: мало того, что рост Фаринелли был выше среднего, певец имел еще и очень длинные, возможно, непропорционально длинные конечности. Вероятно, это тоже связано с кастрацией, ведь когда детский организм растет, то трубчатые кости образуются в процессе слияния трех и более частей: трубчатого «стержня» и двух концевых пластин -эпифизов. Обычно, когда рост прекращается в позднем подростковом возрасте, части кости соединяются и сливаются, это еще можно увидеть, а вот во взрослом возрасте граница соединения становится неразличимой. Аномальный рост Фаринелли и наличие эпифизарных линий, то есть как раз зон слияний, связаны с диспропорциональным ростом «длинных» частей кости, вызванными кастрацией. В качестве примера авторы исследования показывают часть левой бедренной кости, обращая внимание на узкую большую седалищную насечку и наличие эпифизарной линии подвздошного гребня даже там, где по возрасту их быть просто не могло. У некоторых исследователей из группы даже возник вопрос, а не осматривают ли они чужие останки?
Несколько скелетных маркеров возраста костей все же позволяют подтвердить, что это был не то, что не юноша, но уже пожилой человек. Чрезвычайная хрупкость и легкость костей, трабекулярное истончение и широкие пространства костного мозга, обнаруженные в губчатой кости, вместе с компрессионным переломом поясничного позвонка (4-ого или 5-ого) указали на остеопороз. Также были выявлены дегенеративного заболевания суставов (краевая губа, поверхностная пористость). Все эти особенности соответствуют относительно пожилому возрасту на момент смерти. Однако эпифизарная линия все еще была видна на медиальной границе левой лопатки и на левом гребне подвздошной кости (оба участка обычно полностью сливаются в среднем к двадцати годам (McKern & Stewart, 1957), а после 35 лет (Rastelli, 2005) их обнаружение почти невозможно.
Про то, как смогли оценить рост, если кости были утеряны и находились в плохом состоянии. Оказывается, довольно точно предположить рост можно на основании длины локтевой кости (Olivier et al. 1978). У Фаринелли сохранилась целиком именно она, правая локтевая кость, единственная кость, полная длина которой могла быть измерена (максимальная длина: 315 мм). По таблице соответствия длины кости и туловища рост певца при жизни составлял 190 см (6 футов 3 дюйма).
У скелета нашли еще одну особенность: двадцать пять зубов были сохранены, и только два были разрушены (несильный кариес был зарегистрирован только в 14 зубах). Вероятно, это связано с хорошим уходом за полостью рта, ведь эстетическое состояние зубного ряда было так важно в карьере певца. Именно в это время вошло в моду чистить зубы зубной щеткой, которая стала новым «инструментом красоты» в конце 18-го века и была доступна только для элиты (и теперь не говорите, что чистить зубы - это ерунда). Кстати, зубы Фаринелли дают дополнительную информацию о его повседневной жизни: используя компьютерную томографию исследователи смогли восстановить челюсть. Было обнаружено всего несколько сколов его моляров, возможно, связанных с диетой. Фаринелли писал, что он был поклонником «мортаделлы (болонской колбасы), макарон с кабачками, желе из айвы и шоколада», - эта мягкая диета может объяснить его относительно невредимые зубы, особенно учитывая, что он дожил до 77 лет.
В августе 1770 года Чарльз Берни, историк музыки, описал 65-летнего Фаринелли следующим образом: «Мистер Фаринелли все еще жив, у него хорошее здоровье и хорошее настроение. Я нашел его намного моложе, чем я ожидал. Он очень высокий и худой, у него юношеский вид, и он ни в коем случае не немощен» (Burney, 1773). Многие портреты известного певца подтверждают это описание.
Эта остеобиография подтверждает наличие особенностей развития скелета у кастрированных людей (Jenkins, 1998). Компресионный перелом поясничного позвонка типичен для постменопаузального остеопороза у женщин, в то время как при возрастном остеопорозе переломы позвонков часто бывают по типу множественного вклинения (Riggs, 1991). Собственно, почти 30 лет известно, что гипогонадизм как у мужчин, так и у женщин увеличивает частоту остеопороза (Riggs, 1991). Другая интересная особенность, которая может быть связана с кастрацией, - это выраженный лобный гиперостоз (hyperostosis frontalis interna), патологическое состояние, проявляющееся утолщением внутренней пластинки лобной кости, при том, что утолщение лобной кости и другие признаки указывают на наиболее тяжелую степень гиперостоза (тип D по Hershkovitz et al. 1999: непрерывный рост кости, охватывающий более 50% лобной поверхности черепа).
Распространенность гиперостоза в современном мире до сих пор оспаривается, но она гораздо чаще встречается у женщин (24%), чем у мужчин (5%) (Hershkovitz et al. 1999; May et al. 2010), причем чаще всего он развивается у женщин в постменопаузе (Salmi et al. 1962; Barber et al. 1997; Devriendt et al. 2005; May et al. 2010a). Всего несколько случаев были описаны у мужчин (в основном при гипогонадизме, в том числе, в рамках синдрома Кляйнфельтера, а также при лечении рака простаты (подавление андрогенов, изменяющее соотношение андроген-эстрогенов).
Несмотря на обширную литературу по гиперостозу существует двусмысленность в отношении его этиологии (Hershkovitz et al. 1999; Yamakawa et al. 2006; Talarico et al. 2008; Nikolić et al. 2010): он может возникнуть в результате гормональных нарушений (длительная стимуляция эстрогенами, нарушения менструального цикла, гиперпролактинемия, галакторея и т. д.), сахарного диабета, артериальной гипертонии, ожирения и др. Несмотря на то, что клинические симптомы гиперостоза не специфичны, существует связь связь с синдромом Морганьи — Стюарта — Мореля (или метаболической краниопатией, состоянием, связанным с широким спектром эндокринных проблем, включая сахарный и несахарный диабеты и гиперпаратиреоз, при этом утолщение внутренней поверхности лобной части черепа является, как правило, начальной стадией заболевания) и синдромом Труэлля-Жюне (сочетание акромегалии, зоба и сахарного диабета) (Ortner & Putschar, 1985; Armelagos & Chrisman, 1988; Barber и др., 1997; Hershkovitz и др., 1999; Rühli и др. 2004; Devriendt и др. 2005; Yamakawa и др. 2006).
Эти синдромы нельзя исключить и у Фаринелли. Жизнеописания певца позволяют заключить, что он добродушным человеком, склонным с возрастом к меланхолии. По крайне мере, он не страдал перепадами настроения, головной болью и прочими симптомами гиперостоза. Он также не имел проблем с памятью, а посему можно смело утверждать, что он не страдал ни от каких поведенческих нарушений и психических расстройств, которые могут быть связаны с гиперостозом (Devriendt et al. 2005).
Почему это может быть важным
Опубликованных отчетов о скелетных характеристиках людей, подвергшихся кастрации, нет. Остеобиография певца-кастрата Фаринелли, представленная в палеопатологическом исследовании, подтверждает наличие многих характеристик, которые могут быть связаны с кастрацией. Интересно и другое: когда студенты-медики изучают черты, которые помогают выяснить пол скелета, по крайней мере, один всегда спрашивает, какое влияние может оказать операция по смене пола на скелет человека. Науке это пока неизвестно. Вероятно, такое палеопатологическое исследование поможет пролить свет на будущее.
Список литературы:
1. Belcastro MG, Mariotti V, Bonfiglioli B, Todero A, Dental status and 3D reconstruction of the malocclusion of the famous singer Farinelli (1705-1782). Int J Paleopathol. 2014 Dec; 7:64-69. Epub 2014 Jul 23.
2. Belcastro MG, Todero A, Fornaciari G, Mariotti V. Hyperostosis frontalis interna (HFI) and castration: the case of the famous singer Farinelli (1705-1782).J Anat. 2011 Nov; 219(5):632-7. Epub 2011 Jul 11.
3. Jenkins JS. The lost voice: a history of the castrato. J Pediatr Endocrinol Metab. 2000; 13 Suppl 6:1503-8.
источник https://shano.diary.ru/p218016212.htm
Про Дейр-эль-Бахри и его обитателей
фото из оригинала большое
24 февраля 2020 года примерно к полудню мы всё-таки добрались до Дейр-эль-Бахри. Вся группа дружно рванула смотреть шеренги одинаковых Хатшепсут, а я, как всегда повернул налево. Там в левой части узкой долины 4 тысячи лет назад высилась пирамида одного из самых знаменитых фиванских фараонов - Ментухотепа Второго. Того самого, который после полутора сотен лет междуусобных войн между Фивами и Гераклеополем, одержал наконец победу. И в результате в самом начале второго тысячелетия до нашей эры во второй раз через 1000 лет после Менеса объединил Египет. Тем самым, Ментухотеп основал его Среднее царство. Не слабо, правда!?
дальше
Пирамиды на месте не оказалось. Ожидаемо. От храма тоже почти ничего не осталось. Туристов туда не пускают. Осталось только фантазировать.
Чтобы вам было понятно, о чем я фантазировал, я свои фантазии немного нафотошопил в этой картинке. Вкратце объясню ситуацию. В Египте были приняты две формы погребальных сооружений. На равнинном севере в Древнем царстве возводили пирамиды. В скалистом юге, естественно, были приняты скальные захоронения. Архитектор, возводивший комплекс Ментухотепа Второго, решил совместить оба варианта. Возможно причина была чисто политическая - желание отметить роль объединителя нации. Так или иначе результат получился весьма неожиданным.
Комплекс, огороженный высокой каменной оградой, начинался рощей священных деревьев, разрезанной дорогой процессий. Дорога само-собой вела от Нила. Рощи и дороги на этой картинке нет, не ищите. Они должны быть слева внизу, но художник об этом не знал. Зато есть широкий пандус, фланкированный двумя портиками с квадратными столбами, и поднимающийся на вторую террасу. Далее на одной оси располагались два перистильных двора. В первом стояла та самая пирамида.
Если вы легко читаете разрезы, посмотрите на картинку ниже.
Пирамида стояла на широком массивном основании, огороженном пологими стенами. И всем свои внешним видом напоминала страшно располневшую стеллу. На самом деле, архитектурная задача тут была проста - необходимо было, как всегда поднять повыше священный камень Бен-бен - пирамидон, чтобы его было видно со всех сторон. На высокую пирамиду места не хватало. Высокую стеллу из розового ассуанского гранита еще не придумали. Поэтому пирамиду вместе с подиумом собрали традиционным для юного Среднего царства методом. Её сложили из каменных блоков с забутовкой строительным мусором.
Под покрытием второго перистиля располагался потайной вход в 150-метровый наклонный дромос, который вел в погребальную камеру Ментухотепа. Там был найден белый алебастровый саркофаг. Но он был пуст. То ли жрецы перепрятали мумию фараона, то ли гробница была традиционным кенотафом - ложным ритуальным погребением. Нам сие неизвестно. Под комплексом было найдено еще несколько коридоров, ведущих к гробницам жены и близких Ментухотепа. Обнаружили даже странную братскую могилу 60 воинов. Но нас же, в первую очередь, интересует архитектура.
Посмотрите на план долины Дейр-эль-Бахри. Такой она была в начале второго тысячелетия до нашей эры.
А так она же выглядит сейчас. Знакомая картинка с комплексом храмов, построенных в 15 веке до. н.э. во времена правления царицы Хатшепсут. Вы же в курсе, что эта девица-фараон узурпировала власть у своего пасынка-племянника Тутмоса Третьего и 20 лет позиционировала себя в качестве великого правителя. Так вот, в качестве узурпатора она решила отхватить самый лакомый кусочек земли в фиванском некрополе рядом с гробницей известного предка, тем самым через 500 лет заявляя о себе, как о равной великим фараонам. Её архитектор Сенмут даже скомпилировал основные идеи композиционного построения храма Ментухотепа Второго: двор с деревьями, портик с квадратными колоннами, пандус, перистильный двор и т.д. Надо признать, получилось очень неплохо. Во всяком случае туристов в сезон там просто тьма.
Так стала выглядеть долина с двумя храмами Ментухотепа Второго и Хатшепсут.
Но на этом архитектурные приключения Дейр-эль-Бахри не закончились. Хатшепсут померла. Власть вернулась к Тутмосу Третьему. Тот стал не просто великим фараоном. Он реально заработал себе такое реноме многочисленными многолетними военными походами, увеличив древнеегипетскую империю до её самых больших размеров от Пунта на юге до Анатолии на севере. А сколько битв у него было на будущей Святой Земле! 14 мая 1457(до н.э. естественно) он даже посетил мою родную гору Кармель, где я сейчас сижу и пишу эти строки. А как его любит igor_torik Игорь Торик !
Короче, Тутмос Третий, растолкав локтями Ментухотепа и свою мачеху, втиснул свой погребальный храм между ними! Говорят эту филигранную работу для него проделал тот самый Сенмут - тайный поклонник, великий визирь и архитектор Хатшепсут. Храм получился меньше, скромнее, но зато выше храмов его великих предшественников. Кстати это его погубило. Он первым оказался засыпан обвалами расположенных выше скал и был найден последним только совсем недавно в середине 20 века. Сейчас его раскапывают и готовят для музейного показа. Вернитесь на три снимка наверх и поищите его на современной фотографии некрополя.
Такой получилась итоговая картинка царского некрополя в Дейр эль Бахри к середине 15 века до нашей эры. Вы спросите, куда делась пирамида Ментухотепа Второго? Её растащили на строительные материалы его великие поклонники Хатшепсут и Тутмос.
источник https://carmelist.livejournal.com/656763.html?media&utm_source=recommended
24 февраля 2020 года примерно к полудню мы всё-таки добрались до Дейр-эль-Бахри. Вся группа дружно рванула смотреть шеренги одинаковых Хатшепсут, а я, как всегда повернул налево. Там в левой части узкой долины 4 тысячи лет назад высилась пирамида одного из самых знаменитых фиванских фараонов - Ментухотепа Второго. Того самого, который после полутора сотен лет междуусобных войн между Фивами и Гераклеополем, одержал наконец победу. И в результате в самом начале второго тысячелетия до нашей эры во второй раз через 1000 лет после Менеса объединил Египет. Тем самым, Ментухотеп основал его Среднее царство. Не слабо, правда!?
дальше
Пирамиды на месте не оказалось. Ожидаемо. От храма тоже почти ничего не осталось. Туристов туда не пускают. Осталось только фантазировать.
Чтобы вам было понятно, о чем я фантазировал, я свои фантазии немного нафотошопил в этой картинке. Вкратце объясню ситуацию. В Египте были приняты две формы погребальных сооружений. На равнинном севере в Древнем царстве возводили пирамиды. В скалистом юге, естественно, были приняты скальные захоронения. Архитектор, возводивший комплекс Ментухотепа Второго, решил совместить оба варианта. Возможно причина была чисто политическая - желание отметить роль объединителя нации. Так или иначе результат получился весьма неожиданным.
Комплекс, огороженный высокой каменной оградой, начинался рощей священных деревьев, разрезанной дорогой процессий. Дорога само-собой вела от Нила. Рощи и дороги на этой картинке нет, не ищите. Они должны быть слева внизу, но художник об этом не знал. Зато есть широкий пандус, фланкированный двумя портиками с квадратными столбами, и поднимающийся на вторую террасу. Далее на одной оси располагались два перистильных двора. В первом стояла та самая пирамида.
Если вы легко читаете разрезы, посмотрите на картинку ниже.
Пирамида стояла на широком массивном основании, огороженном пологими стенами. И всем свои внешним видом напоминала страшно располневшую стеллу. На самом деле, архитектурная задача тут была проста - необходимо было, как всегда поднять повыше священный камень Бен-бен - пирамидон, чтобы его было видно со всех сторон. На высокую пирамиду места не хватало. Высокую стеллу из розового ассуанского гранита еще не придумали. Поэтому пирамиду вместе с подиумом собрали традиционным для юного Среднего царства методом. Её сложили из каменных блоков с забутовкой строительным мусором.
Под покрытием второго перистиля располагался потайной вход в 150-метровый наклонный дромос, который вел в погребальную камеру Ментухотепа. Там был найден белый алебастровый саркофаг. Но он был пуст. То ли жрецы перепрятали мумию фараона, то ли гробница была традиционным кенотафом - ложным ритуальным погребением. Нам сие неизвестно. Под комплексом было найдено еще несколько коридоров, ведущих к гробницам жены и близких Ментухотепа. Обнаружили даже странную братскую могилу 60 воинов. Но нас же, в первую очередь, интересует архитектура.
Посмотрите на план долины Дейр-эль-Бахри. Такой она была в начале второго тысячелетия до нашей эры.
А так она же выглядит сейчас. Знакомая картинка с комплексом храмов, построенных в 15 веке до. н.э. во времена правления царицы Хатшепсут. Вы же в курсе, что эта девица-фараон узурпировала власть у своего пасынка-племянника Тутмоса Третьего и 20 лет позиционировала себя в качестве великого правителя. Так вот, в качестве узурпатора она решила отхватить самый лакомый кусочек земли в фиванском некрополе рядом с гробницей известного предка, тем самым через 500 лет заявляя о себе, как о равной великим фараонам. Её архитектор Сенмут даже скомпилировал основные идеи композиционного построения храма Ментухотепа Второго: двор с деревьями, портик с квадратными колоннами, пандус, перистильный двор и т.д. Надо признать, получилось очень неплохо. Во всяком случае туристов в сезон там просто тьма.
Так стала выглядеть долина с двумя храмами Ментухотепа Второго и Хатшепсут.
Но на этом архитектурные приключения Дейр-эль-Бахри не закончились. Хатшепсут померла. Власть вернулась к Тутмосу Третьему. Тот стал не просто великим фараоном. Он реально заработал себе такое реноме многочисленными многолетними военными походами, увеличив древнеегипетскую империю до её самых больших размеров от Пунта на юге до Анатолии на севере. А сколько битв у него было на будущей Святой Земле! 14 мая 1457(до н.э. естественно) он даже посетил мою родную гору Кармель, где я сейчас сижу и пишу эти строки. А как его любит igor_torik Игорь Торик !
Короче, Тутмос Третий, растолкав локтями Ментухотепа и свою мачеху, втиснул свой погребальный храм между ними! Говорят эту филигранную работу для него проделал тот самый Сенмут - тайный поклонник, великий визирь и архитектор Хатшепсут. Храм получился меньше, скромнее, но зато выше храмов его великих предшественников. Кстати это его погубило. Он первым оказался засыпан обвалами расположенных выше скал и был найден последним только совсем недавно в середине 20 века. Сейчас его раскапывают и готовят для музейного показа. Вернитесь на три снимка наверх и поищите его на современной фотографии некрополя.
Такой получилась итоговая картинка царского некрополя в Дейр эль Бахри к середине 15 века до нашей эры. Вы спросите, куда делась пирамида Ментухотепа Второго? Её растащили на строительные материалы его великие поклонники Хатшепсут и Тутмос.
источник https://carmelist.livejournal.com/656763.html?media&utm_source=recommended
* * *
К.А. Левинсон
Палач в средневековом германском городе:
Чиновник. Ремесленник. Знахарь
Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т. 3. Человек внутри городских стен. Формы общественных связей. - М.: Наука, 1999, с. 223-231.
Фигура городского палача, знакомая многим по описаниям в художественной литературе, становилась предметом внимания историков гораздо реже, чем, скажем, многие из тех, кому пришлось на себе испытать искусность мастеров дыбы и эшафота.
Ниже предпринимается попытка, во-первых, дать некоторую общую информацию о палачах в городах Центральной Европы - об истории возникновения и бытования этой профессии, о функциях палачей и об их положении в городском сообществе; во-вторых, выяснить, как и в связи с чем сложилось и видоизменялось то неоднозначное и пронизанное разновременными веяниями отношение к фигуре палача, отголоском которого является сохранившееся по сей день брезгливо-пугливое отвращение.
Палач не упоминается в средневековых источниках вплоть до XIII в. Профессиональной должности палача тогда еще не существовало. В эпоху раннего и высокого средневековья суд, как правило, устанавливал условия примирения между потерпевшими и обидчиками (точнее, теми, кого признавали в качестве таковых): жертва преступления или ее родственники получали компенсацию ("вергельд"), соответствовавшую ее социальному положению и характеру правонарушения. Смертная казнь и многие другие телесные наказания, таким образом, заменялись уплатой определенной суммы денег. Но даже если суд приговаривал обвиняемого к смерти, приговор приводил в исполнение не палач.
дальшеВ старом германском праве смертную казнь изначально вершили сообща все те, кто судил преступника, либо исполнение приговора поручалось самому молодому заседателю, либо истцу, либо сообщнику осужденного. Часто осужденный препоручался судебному приставу, в обязанности которого, согласно "Саксонскому зерцалу", входило поддержание порядка во время судебных заседаний: вызов участников процесса и свидетелей в суд, доставка сообщений, конфискация имущества по приговору и - исполнение наказаний, хотя из текста источника и не ясно, должен ли он был делать это сам или только следить за исполнением.
В позднее средневековье власти стали активнее включаться в уголовное судопроизводство. Имперское законодательство, устанавливавшее всеобщий мир, не могло бы обеспечить прекращения кровной мести, междоусобиц и прочих насильственных действий, если бы публичная власть не представила альтернативы частной расправе в виде телесных уголовных наказаний. Теперь преступления расследовались не только по искам потерпевших, но и по собственной инициативе того, кому принадлежала юрисдикция в данной местности: на смену аккузационному процессу пришел инквизиторский, т.е. такой, при котором правоохранительные органы брали на себя возбуждение уголовного дела, ведение расследования, арест подозреваемых. Не полагаясь более на традиционные в раннее средневековье формалистические
223
доказательства, такие как очистительная клятва или ордалии ("божий суд"), судебные власти начали расследовать обстоятельства преступлений и допрашивать обвиняемых с целью получения признания. В связи с этим интегральной частью системы уголовного судопроизводства стала пытка. В XIII веке, т.е. задолго до того, как стало сказываться влияние рецепции римского права (конец XV в.), в Германии наблюдается распространение помимо новых юридических процедур также и более сложных телесных наказаний, которые стали типичными для уголовного процесса на протяжении всего раннего нового времени, вытеснив вергельд как форму воздаяния за преступление. Хотя наиболее частыми видами казни остались повешение и отрубание головы, широкое применение стали находить колесование, сожжение на костре, погребение заживо, утопление. Эти казни могли быть ужесточены дополнительными пытками, которым осужденные подвергались на лобном месте или по пути к нему: бичеванием, клеймением, отсечением конечностей, протыканием раскаленными прутьями и т.д. Эти новые процессуальные нормы были результатом стремления публичной власти умиротворить общество, сосредоточив монополию на легитимное использование насилия в своих руках. Таким образом в XIII в., в связи с новой регламентацией телесных наказаний и смертной казни по закону о мире в стране (Landfriedengesetz), появилась постоянная необходимость осуществлять все больше различных пыток и казней, требовавших уже известной квалификации, - и тогда появились профессиональные палачи на государственной службе. Но монопольное право на исполнение смертных приговоров закрепилось за ними только к концу XVIв.
Новый тип уголовного судопроизводства утвердился раньше всего в городах, С одной стороны, поддержание мира и порядка в городской среде было весьма насущной задачей, с другой - городские власти с их разветвленной бюрократией и отработанными рутинными управленческими техниками легче могли освоить новые судебные процедуры, нежели территориальные государства Империи, отстававшие от них в процессе формирования административной машины. Впервые в немецких источниках мы встречаем упоминание о профессиональном палаче именно в своде городского права ("Stadtbuch" вольного имперского города Аугсбурга 1276 г.). Здесь он предстает перед нами как муниципальный служащий с четко определенными правами и обязанностями.
Прежде всего законами города устанавливается монопольное право палача на исполнение смертных приговоров и "всех телесных наказаний".
При вступлении в должность палач заключал такой же контракт и приносил такую же присягу, как остальные чиновники, подчинявшиеся городским властям - в зависимости от статуса города либо его совету, либо сеньору; от них он получал жалованье, квартиру и прочее довольствие наравне со всеми другими городскими служащими. Его работа оплачивалась по таксе, установленной властями: за каждую казнь на виселице или на плахе он должен был получать по пять шиллингов (это данные из агусбургских законов, но такса в разных городах и в разное время бывала разная). Кроме того, палачу доставалось все, что было наде-
224
то на осужденном ниже пояса - эта традиция сохранялась и на протяжении последующих столетий. Когда с возрастом или после болезни палач становился слишком слаб, чтобы исполнять свое дело, он мог уйти в отставку и получать пожизненную пенсию. При этом первое время он должен был помогать тому мастеру, который приходил на его место, "добрым советом и верным наставлением", как это было принято и на всех других постах в коммунальной администрации. Во многих городах, где существовала униформа для муниципальных служащих, она полагалась и палачу. Но о масках или колпаках с прорезями для глаз, которые часто можно видеть в исторических романах и фильмах, в позднесредневековых источниках нигде не упоминается.
Итак, палач был профессионалом казни и пытки. Но поскольку, если не считать экстраординарных случаев массовых репрессий, работа эта не занимала все его время, а также не приносила дохода, на который можно было бы существовать, палач, кроме своего основного занятия, осуществлял в городском хозяйстве еще и другие функции.
Во-первых, надзор за городскими проститутками. Палач был фактически содержателем публичного дома, следил за тем, чтобы женщины вели себя соответственно правилам, установленным для них властями, разбирал конфликты, которые возникали между ними и гражданами. Проститутки обязаны были каждую субботу платить ему по два пфеннига, и палач не должен был "требовать большего". Проституток, не имевших разрешения жить в городе или высланных за нарушения правил, он обязан был выдворять из города, как, кстати, и прокаженных, - за это ему платили по пять шиллингов каждый раз, когда собирались городские налоги.
Функцию содержателя борделя палач, похоже, сохранял за собой на протяжении всего XIV, а во многих городах и XV в. Так, в баварском городе Ландсберге эта практика сохранялась до 1404 г., пока палача не уволили за то, что он участвовал вместе со своими подопечными в избиении конкурентки, не имевшей разрешения на занятие своим ремеслом в этом городе. В Регенсбурге публичный дом, которым заправлял палач, располагался в непосредственном соседстве с его жилищем, а в некоторых других городах проститутки жили и прямо в доме палача, как например в Мюнхене, пока герцог Баварский не повелел в 1433 г. устроить для них муниципальный бордель, в который они и переселились в 1436 г. В Страсбурге палач надзирал не только за промыслом "жриц любви", но и за игорным домом, имея с этого тоже некоторый доход. В 1500 г. он был отстранен от этой обязанности, но в качестве компенсации ему было положено получать еженедельную доплату из городской казны. В г. Мемминген власти еще в начале XV в. наняли специального человека на должность содержателя борделя, но и он регулярно платил палачу определенную сумму. В Аугсбурге палач уже в XIV в. был не единственным, кто контролировал проституцию: в источниках упоминается бандерша по имени Рудольфина; к концу XV в. функция содержателя муниципального борделя окончательно перешла там к специальному чиновнику. Так же и в других городах постепенно, начиная с середины XV в. и особенно после Реформации, когда по религиозно-этическим мотивам бордели в протестантских регионах закрывали, палачи лишились этой должности, а вместе с нею и источника дохода, который был заменен прибавкой к жалованью.
225
Второй общераспространенной функцией палача в городах была чистка общественных уборных: она сохранялась за ним вплоть до конца XVIII в.
Кроме того, палачи были живодерами, ловили бродячих собак, удаляли из города падаль и т.д., если в муниципальном аппарате не было специального служащего, который специально занимался бы этим. Живодеры, в свою очередь, зачастую были помощниками палачей в их работе на лобном месте (при исполнении приговоров и последующей очистке места казни), и им за это тоже полагалась определенная плата. Нередко представители этих двух профессий - а также могильщики - были связаны между собой отношениями свойства, ибо найти жениха или невесту среди "честных" людей они, как правило, не могли. Так возникали целые династии палачей, служивших в одном или соседних городах.
Встречаются упоминания и о довольно неожиданных - после всего перечисленного - функциях: так, в Аугсбурге, согласно вышеупомянутому своду обычного права 1276 г., им поручалась охрана зерна, сложенного на рынке. В раннее новое время, после сооружения в городе хлебной биржи, мешки с зерном стали хранить в ней и стерегли их специальные служители.
О некоторых других промыслах палачей пойдет речь несколько ниже, сейчас же подчеркнем, что при всем разнообразии их труда и источников дохода они прежде всего являлись чиновниками на службе у местных властей, государственными (муниципальными) служащими. Надо иметь в виду, что эти слова не означали "бюрократа-управленца", а лишь указывали на то, что человек работал по договору с государством, обслуживая казенные надобности . При этом специальность могла быть самой разной - от юриста или писаря до золотых или, как в нашем случае, "заплечных" дел мастера. Тот факт, что работа его заключалась в пытках и умерщвлении людей, ничего не менял в этом его статусе: осознавая себя слугой государства и орудием в руках закона, палач, по собственной формулировке одного представителя этой профессии, "казнил смертью некоторых несчастных за их злодеяние и преступление, по достохвальному императорскому праву".
Коллизии, возникавшие в связи с палачами, могли быть совершенно однотипны тем, которые случались по поводу, например, таможен или других институтов со спорным подчинением. Так, скажем, после того как бамбергский палач Ганс Бек попросил у Совета отставку и получил ее, новый палач Ганс Шпенглер, прибывший из другого города, принес присягу не городскому Совету, а князю-епископу (точнее, его министру). После этого он получил от Бека ключи к дому, "где всегда жили палачи" и вселился в него без ведома Совета. Когда бургомистры спросили его, будет ли он присягать им (тем более, что раньше он уже служил этому городу), он ответил, что не будет. На этом основании они отказались выплачивать ему жалованье из городской казны и 226
выдать ему униформу, как другим служащим, занятым в области юстиции и охраны порядка. Князь-епископ Бамберга вызвал бургомистров к себе для объяснений, и они аргументировали свое решение так: "прежние князья-епископы не препятствовали тому, чтобы Совет города Бамберга при необходимости нанимал палача, который был обязан (т.е. присягал) только ему и никому более, поэтому ему платили жалованье из городской казны. По новому закону об уголовном судопроизводстве князь-епископ отобрал это право у города и оставил его исключительно за собой. Это вызывает большое недовольство и пересуды среди граждан: поговаривают, что забыто, как при принесении присяги князю он дал обещание сохранить за бамбержцами их исконные права. Если же палач теперь никак не будет связан с Советом, а тот будет тем не менее платить ему жалованье, тем более, что и оба лобных места, для казни мечом и для повешения (с позволения сказать при Их Княжеской Милости), возведены и содержатся из коммунальных средств, то за такое Совет перед гражданами отвечать не может".
Выполнение таких работ, как пытка и казнь, требовало не только соответствующего оборудования и большой физической силы, но также изрядных познаний в анатомии и практического навыка. Ведь в одном случае необходимо было причинить допрашиваемому более или менее тяжкие страдания, но при этом не убить его и не лишить способности мыслить и говорить; в другом же - если судом не было определено никакое отягощение казни — палач должен был максимально быстро и без лишних мучений умертвить осужденного. Поскольку казни были массовым действом, приходилось считаться и с реакцией народа: за неудачный удар палач мог быть растерзан толпой, поэтому согласно, например, бамбергскому законодательству, перед каждой казнью судья провозглашал, что никто, под страхом наказания, телесного и имущественного, не должен палачу чинить никакого препятствия, и если удар у него не получится, то никто не смеет поднимать на него руку.
Приобрести такие способности можно было только в ходе специального обучения: человек, решивший стать палачом (потому ли, что отец его занимался этим делом, или для того, чтобы избегнуть уголовного наказания), сначала перенимал у старшего мастера его науку, работая при нем помощником, а чтобы самому стать мастером, он должен был исполнить "шедевр" - хорошо обезглавить осужденного. Обычаи, как видим, те же, что и в других ремеслах. В литературе встречаются сведения о цехоподобных корпорациях, в которые объединялись палачи, хотя мне информация о таковых не попадалась: возможно, именно они осуществляли надзор за качеством работы новичков.
Многие категории государственных служащих помимо исполнения приказов начальства оказывали на вполне легитимной основе услуги частным лицам и корпорациям, получая за это некоторую установленную плату. Применительно к палачам этот принцип реализовывался несколько иначе: ввиду монополии публичной власти на судопроизводство и исполнение наказаний только она могла поручить мастеру совершить пытку или казнь. Поэтому "заказчиками" выступали не частные лица или корпорации, а органы
227
юстиции - местные суды различных инстанций, - хотя оплату услуг палача производили частично казна, а частично — обвиняющая сторона в процессе (если в качестве таковой не выступала сама местная власть). По заказам же от населения палачи осуществляли ряд других промыслов, которыми они занимались как частные лица и с которыми государство не имело и не хотело иметь ничего общего, а порой даже стремилось их пресечь.
Так, палачи торговали частями трупов и разными снадобьями, приготовленными из таковых: им приписывались разнообразные целебные свойства, они использовались в качестве амулетов. Более того, сплошь и рядом палачи практиковали как лекари: они могли диагностировать и лечить внутренние болезни и травмы не хуже, а зачастую лучше других специалистов в этой области - банщиков, цирюльников, даже ученых медиков.
Поскольку палач много имел дел с человеческим телом в самых разных его состояниях, он в результате длительных наблюдений мог приобрести значительный опыт в способах анализа состояния его органов. Разумеется, эти знания приобретались не во время пыток и казней, они требовали отдельного специального изучения человеческого организма: положение палачей имело то преимущество, что у них был неограниченный легальный доступ к трупам, которые они могли препарировать в познавательных целях, в то время как врачи долгое время были лишены такого права - для анатомических штудий они тайно покупали трупы у тех же палачей. Борясь с серьезной конкуренцией, медики регулярно требовали от властей запретить палачам врачебную практику. Эти усилия, однако, как правило, не увенчивались долговременным успехом: репутация "заплечных дел мастеров" как хороших лекарей была высока, и среди их клиентов были в том числе представители знати, которые сами же саботировали запреты, издаваемые теми органами власти, в которых они заседали.
Помимо соматической медицины, которой промышляли палачи, они же бывали экзорцистами. С этой функцией связана и сама идея пытки или казни в средневековье: с помощью воздействия на тело изгнать злого духа, побудившего человека на преступление. Искусство причинения страданий телу, которые не убивали бы человека, но позволили бы его душе освободиться от власти демона, имело свое применение и вне уголовного процесса, в медицинской практике.
Это последнее положение подводит нас к вопросу о положении палача в городском обществе, об отношении к нему тех, кто сосущество-вал с ним в узком пространстве города и потенциально был кандидатом в его пациенты или жертвы.
Несмотря на то, что палач был официальным лицом, его персона не пользовалась достаточным иммунитетом, и ему полагалась охрана, когда он ходил по городу или за его пределы. Об "опасности для жизни", которой они подвергаются, мы постоянно читаем в прошениях от палачей и профосов. Очевидно, посягательства на личность или на жизнь палача были нередки. В Бамберге тот, кто вызывал палача (если его услуги требовались на территории епископства, но вне города Бамберга), вносил определенную сумму в залог того, что тот вернется целым и не-
228
вредимым. В Аугсбурге особенно опасным для себя палачи почему-то считали время, когда там проходили рейхстаги. Возможно, дело было в том, что приезжало много чужих людей (в частности, вооруженных солдат) и ситуация в городе становилась несколько анемичной. Среди наиболее вероятных мишеней в случае взрывов насилия были, видимо, представители социальных низов, маргиналы, и в первую очередь те, кто вызывал страх и ненависть.
Вопрос о принадлежности палачей к категории "бесчестных" является довольно сложным и дискуссионным. Положение было в этом смысле несколько двойственным. С одной стороны, различные функции палача были связаны с грязными, унизительными и "бесчестными" (unehrlich) занятиями, что однозначно указывает на его низкий статус. И в общественном мнении во многих регионах Европы палач ставился на одну доску с другими презираемыми и преследуемыми социальными группами: евреями, фиглярами, бродягами, проститутками (последние назывались "varnde freulin", дословно - "бродячие девки") - и таким образом, хотя и жили постоянно на одном месте, приравнивались по статусу к бродягам. Иметь дело с ними было неприемлемо для "честных" людей, поэтому надзор и был возложен на палача как фигуру, статусно близкую к ним.
Но в средневековых нормативных текстах, как это ни покажется странно, палач нигде не причислялся эксплицитно к "бесчестным" людям и нигде мы не находим указаний на ограничения его правоспособности или иную дискриминацию, которые наблюдаются в отношении "бесправных людей" (rechtlose lewte) в таких кодексах как Саксонское и Швабское "Зерцала". В списке аугсбургского городского права 1373 г. палач назван "шлюхиным сыном" (der Hurensun der Henker), но и здесь мы не видим никаких юридических последствий, вытекающих из этого низкого статуса.
Только в конце средневековья и в самом начале раннего нового времени в правовых нормах других городов и территорий Империи мы находим примеры ограничений правоспособности палачей, связанных с их бесчестием. Один из наиболее ранних примеров этого - регламент, изданный в Страсбурге в 1500 г.: здесь палачу предписывается вести себя скромно, на улице уступать дорогу честным людям, не прикасаться на рынке ни к каким продуктам кроме тех, которые он собирается купить, в церкви стоять на специально отведенном месте, в тавернах не подходить к гражданам города и другим честным людям, не пить и не есть рядом с ними. В Бамберге по новому закону (начало XVI в.) палач не должен был пить ни в каком доме, кроме своего обиталища, и не должен был нигде и ни с кем играть, не должен был держать никакой "бедной дочери" (то есть, служанки, работающей за харчи), кроме своих, не должен был быть сварливым, но быть "с людьми и повсюду" мирным. В церкви палачу предписывалось стоять сзади у двери, при раздаче причастия он подходил к священнику последним. Отлучен он, как правило, не был (хотя в некоторых регионах практиковалось и такое), но помещался на самом краю общины - в прямом и переносном смысле.
229
Эта регламентация поведения, перемещения и местопребывания палача, по всей вероятности, не была абсолютным новшеством: она скорее всего отражала представления о должном, существовавшие и раньше. С известной осторожностью мы можем предположить, что в значительной мере она действовала как неписаный закон и в XV в., а может быть, даже и раньше, но документальных свидетельств об этом в нашем распоряжении на данный момент нет, поэтому самое большее, что можно утверждать - это что в конце средневековья, видимо, усилились настроения, отграничивавшие палача от остального общества и сближавшие его с другими представителями маргинализованных ремесел, что нашло свое отражение в изменении законодательства.
Интересен характер той регламентации, которой подвергалось поведение палача в этот период. Она, как можно заметить, была весьма подробной (что, впрочем, вообще характерно для эпохи "ордонансов" и "регламентов"), причем нацелена она была не просто на укрепление дисциплины, но, на мой взгляд, также - или в первую очередь — на предупреждение потенциально опасных контактов палача с "честными" людьми. Мы видим, что многие нормы призваны исключить саму возможность конфликта с его участием. Дело тут было, с одной стороны, в том, что, как уже говорилось выше, палач очень легко мог стать жертвой аффективных действий, с другой - в том, что и другим людям приходилось его опасаться. Своими знахарскими искусствами (от которых один шаг до колдовства) он мог сильно навредить обидчику; более того, уже одно только прикосновение "бесчестного" было само по себе бесчестящим. Тот, кто побывал под пыткой или на эшафоте, даже если он был потом оправдан или помилован, почти никогда не мог восстановить свое доброе время, потому что побывал в руках палача. Даже случайное прикосновение, тем более удар или проклятие, полученные от палача на улице или в трактире, были бы фатальны для чести - а значит, для всей судьбы человека.
Ситуация эта, впрочем, не устраивала власти, которые вскоре начали активно "возвращать" в лоно честного общества маргинализованные группы: выпускались законы, отменявшие правовые ограничения для представителей ремесел, считавшихся дотоле бесчестными, равно как и для евреев и других изгоев общества. Имеется свидетельство, что в начале раннего нового времени палач - по крайней мере в Аугсбурге — уже мог иметь права гражданства: два прошения, написанные нотариусом, подписаны "бюргер". Более того, в них говорится, что Совет города заверял палача Файта Штольца "во всякой милости и благорасположении". На одно из прошений ответ палачу передавал лично бургомистр.
Мы видим, таким образом, что палачи одновременно существовали в сфере отношений, с веберианской точки зрения, рациональных (служба) и иррациональных: они были орудием правосудия и занимались полуколдовской практикой, являлись постоянной мишенью аффективных действий и были вообще в сильной степени мифологизированной фигурой, хотя сами часто подчеркивали сугубо естественный, ремесленный характер своей деятельности, будь то работа на эшафоте или медицина.
230
Набор терминов, обозначающих палача, например, в немецком языке позднего средневековья и раннего нового времени, является прекрасной иллюстрацией того, какие коннотации были связаны с этой фигурой в представлениях современников: Scharfrichter, Nachrichter, Henker, Freimann, Ziichtiger, Angstmann, Meister Hans, Meister Hammerling, - эти разные названия отражают разные стороны его социальноправового и культурного статуса. Он - орудие правосудия (одного корня со словами "суд", "судья"), он - тот, кому дано право "свободно" убивать, тот, кто "наказывает", тот, кого "боятся", и "мастер", т.е. ремесленник. Именование "мастер Хеммерлинг", кстати, встречается также в фольклоре рудокопов, где оно относится к таинственному существу, обитающему под землей. В астрологии палачи имели тот же знак Зодиака, что и кузнецы - и те, и другие были людьми, через работу с огнем и железом связанными с хтоническими силами.
На границе же двух этих областей имела место своего рода "диффузия", то есть иррациональные массовые представления о месте палача в сообществе и о поведении, подобающем ему и по отношению к нему, перенимались частично в нормативную, более рационализованную сферу, после чего следовала реакция, и рационализирующая сила государственной власти пыталась "расколдовать" и реабилитировать фигуру палача, что ей, впрочем, не удалось до конца, так что настроения, против которых были направлены законы XVI в., сохранились и по сей день.
ec-dejavu.ru/e/Executioner-2.html
Палач в средневековом германском городе:
Чиновник. Ремесленник. Знахарь
Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т. 3. Человек внутри городских стен. Формы общественных связей. - М.: Наука, 1999, с. 223-231.
Фигура городского палача, знакомая многим по описаниям в художественной литературе, становилась предметом внимания историков гораздо реже, чем, скажем, многие из тех, кому пришлось на себе испытать искусность мастеров дыбы и эшафота.
Ниже предпринимается попытка, во-первых, дать некоторую общую информацию о палачах в городах Центральной Европы - об истории возникновения и бытования этой профессии, о функциях палачей и об их положении в городском сообществе; во-вторых, выяснить, как и в связи с чем сложилось и видоизменялось то неоднозначное и пронизанное разновременными веяниями отношение к фигуре палача, отголоском которого является сохранившееся по сей день брезгливо-пугливое отвращение.
Палач не упоминается в средневековых источниках вплоть до XIII в. Профессиональной должности палача тогда еще не существовало. В эпоху раннего и высокого средневековья суд, как правило, устанавливал условия примирения между потерпевшими и обидчиками (точнее, теми, кого признавали в качестве таковых): жертва преступления или ее родственники получали компенсацию ("вергельд"), соответствовавшую ее социальному положению и характеру правонарушения. Смертная казнь и многие другие телесные наказания, таким образом, заменялись уплатой определенной суммы денег. Но даже если суд приговаривал обвиняемого к смерти, приговор приводил в исполнение не палач.
дальшеВ старом германском праве смертную казнь изначально вершили сообща все те, кто судил преступника, либо исполнение приговора поручалось самому молодому заседателю, либо истцу, либо сообщнику осужденного. Часто осужденный препоручался судебному приставу, в обязанности которого, согласно "Саксонскому зерцалу", входило поддержание порядка во время судебных заседаний: вызов участников процесса и свидетелей в суд, доставка сообщений, конфискация имущества по приговору и - исполнение наказаний, хотя из текста источника и не ясно, должен ли он был делать это сам или только следить за исполнением.
В позднее средневековье власти стали активнее включаться в уголовное судопроизводство. Имперское законодательство, устанавливавшее всеобщий мир, не могло бы обеспечить прекращения кровной мести, междоусобиц и прочих насильственных действий, если бы публичная власть не представила альтернативы частной расправе в виде телесных уголовных наказаний. Теперь преступления расследовались не только по искам потерпевших, но и по собственной инициативе того, кому принадлежала юрисдикция в данной местности: на смену аккузационному процессу пришел инквизиторский, т.е. такой, при котором правоохранительные органы брали на себя возбуждение уголовного дела, ведение расследования, арест подозреваемых. Не полагаясь более на традиционные в раннее средневековье формалистические
223
доказательства, такие как очистительная клятва или ордалии ("божий суд"), судебные власти начали расследовать обстоятельства преступлений и допрашивать обвиняемых с целью получения признания. В связи с этим интегральной частью системы уголовного судопроизводства стала пытка. В XIII веке, т.е. задолго до того, как стало сказываться влияние рецепции римского права (конец XV в.), в Германии наблюдается распространение помимо новых юридических процедур также и более сложных телесных наказаний, которые стали типичными для уголовного процесса на протяжении всего раннего нового времени, вытеснив вергельд как форму воздаяния за преступление. Хотя наиболее частыми видами казни остались повешение и отрубание головы, широкое применение стали находить колесование, сожжение на костре, погребение заживо, утопление. Эти казни могли быть ужесточены дополнительными пытками, которым осужденные подвергались на лобном месте или по пути к нему: бичеванием, клеймением, отсечением конечностей, протыканием раскаленными прутьями и т.д. Эти новые процессуальные нормы были результатом стремления публичной власти умиротворить общество, сосредоточив монополию на легитимное использование насилия в своих руках. Таким образом в XIII в., в связи с новой регламентацией телесных наказаний и смертной казни по закону о мире в стране (Landfriedengesetz), появилась постоянная необходимость осуществлять все больше различных пыток и казней, требовавших уже известной квалификации, - и тогда появились профессиональные палачи на государственной службе. Но монопольное право на исполнение смертных приговоров закрепилось за ними только к концу XVIв.
Новый тип уголовного судопроизводства утвердился раньше всего в городах, С одной стороны, поддержание мира и порядка в городской среде было весьма насущной задачей, с другой - городские власти с их разветвленной бюрократией и отработанными рутинными управленческими техниками легче могли освоить новые судебные процедуры, нежели территориальные государства Империи, отстававшие от них в процессе формирования административной машины. Впервые в немецких источниках мы встречаем упоминание о профессиональном палаче именно в своде городского права ("Stadtbuch" вольного имперского города Аугсбурга 1276 г.). Здесь он предстает перед нами как муниципальный служащий с четко определенными правами и обязанностями.
Прежде всего законами города устанавливается монопольное право палача на исполнение смертных приговоров и "всех телесных наказаний".
При вступлении в должность палач заключал такой же контракт и приносил такую же присягу, как остальные чиновники, подчинявшиеся городским властям - в зависимости от статуса города либо его совету, либо сеньору; от них он получал жалованье, квартиру и прочее довольствие наравне со всеми другими городскими служащими. Его работа оплачивалась по таксе, установленной властями: за каждую казнь на виселице или на плахе он должен был получать по пять шиллингов (это данные из агусбургских законов, но такса в разных городах и в разное время бывала разная). Кроме того, палачу доставалось все, что было наде-
224
то на осужденном ниже пояса - эта традиция сохранялась и на протяжении последующих столетий. Когда с возрастом или после болезни палач становился слишком слаб, чтобы исполнять свое дело, он мог уйти в отставку и получать пожизненную пенсию. При этом первое время он должен был помогать тому мастеру, который приходил на его место, "добрым советом и верным наставлением", как это было принято и на всех других постах в коммунальной администрации. Во многих городах, где существовала униформа для муниципальных служащих, она полагалась и палачу. Но о масках или колпаках с прорезями для глаз, которые часто можно видеть в исторических романах и фильмах, в позднесредневековых источниках нигде не упоминается.
Итак, палач был профессионалом казни и пытки. Но поскольку, если не считать экстраординарных случаев массовых репрессий, работа эта не занимала все его время, а также не приносила дохода, на который можно было бы существовать, палач, кроме своего основного занятия, осуществлял в городском хозяйстве еще и другие функции.
Во-первых, надзор за городскими проститутками. Палач был фактически содержателем публичного дома, следил за тем, чтобы женщины вели себя соответственно правилам, установленным для них властями, разбирал конфликты, которые возникали между ними и гражданами. Проститутки обязаны были каждую субботу платить ему по два пфеннига, и палач не должен был "требовать большего". Проституток, не имевших разрешения жить в городе или высланных за нарушения правил, он обязан был выдворять из города, как, кстати, и прокаженных, - за это ему платили по пять шиллингов каждый раз, когда собирались городские налоги.
Функцию содержателя борделя палач, похоже, сохранял за собой на протяжении всего XIV, а во многих городах и XV в. Так, в баварском городе Ландсберге эта практика сохранялась до 1404 г., пока палача не уволили за то, что он участвовал вместе со своими подопечными в избиении конкурентки, не имевшей разрешения на занятие своим ремеслом в этом городе. В Регенсбурге публичный дом, которым заправлял палач, располагался в непосредственном соседстве с его жилищем, а в некоторых других городах проститутки жили и прямо в доме палача, как например в Мюнхене, пока герцог Баварский не повелел в 1433 г. устроить для них муниципальный бордель, в который они и переселились в 1436 г. В Страсбурге палач надзирал не только за промыслом "жриц любви", но и за игорным домом, имея с этого тоже некоторый доход. В 1500 г. он был отстранен от этой обязанности, но в качестве компенсации ему было положено получать еженедельную доплату из городской казны. В г. Мемминген власти еще в начале XV в. наняли специального человека на должность содержателя борделя, но и он регулярно платил палачу определенную сумму. В Аугсбурге палач уже в XIV в. был не единственным, кто контролировал проституцию: в источниках упоминается бандерша по имени Рудольфина; к концу XV в. функция содержателя муниципального борделя окончательно перешла там к специальному чиновнику. Так же и в других городах постепенно, начиная с середины XV в. и особенно после Реформации, когда по религиозно-этическим мотивам бордели в протестантских регионах закрывали, палачи лишились этой должности, а вместе с нею и источника дохода, который был заменен прибавкой к жалованью.
225
Второй общераспространенной функцией палача в городах была чистка общественных уборных: она сохранялась за ним вплоть до конца XVIII в.
Кроме того, палачи были живодерами, ловили бродячих собак, удаляли из города падаль и т.д., если в муниципальном аппарате не было специального служащего, который специально занимался бы этим. Живодеры, в свою очередь, зачастую были помощниками палачей в их работе на лобном месте (при исполнении приговоров и последующей очистке места казни), и им за это тоже полагалась определенная плата. Нередко представители этих двух профессий - а также могильщики - были связаны между собой отношениями свойства, ибо найти жениха или невесту среди "честных" людей они, как правило, не могли. Так возникали целые династии палачей, служивших в одном или соседних городах.
Встречаются упоминания и о довольно неожиданных - после всего перечисленного - функциях: так, в Аугсбурге, согласно вышеупомянутому своду обычного права 1276 г., им поручалась охрана зерна, сложенного на рынке. В раннее новое время, после сооружения в городе хлебной биржи, мешки с зерном стали хранить в ней и стерегли их специальные служители.
О некоторых других промыслах палачей пойдет речь несколько ниже, сейчас же подчеркнем, что при всем разнообразии их труда и источников дохода они прежде всего являлись чиновниками на службе у местных властей, государственными (муниципальными) служащими. Надо иметь в виду, что эти слова не означали "бюрократа-управленца", а лишь указывали на то, что человек работал по договору с государством, обслуживая казенные надобности . При этом специальность могла быть самой разной - от юриста или писаря до золотых или, как в нашем случае, "заплечных" дел мастера. Тот факт, что работа его заключалась в пытках и умерщвлении людей, ничего не менял в этом его статусе: осознавая себя слугой государства и орудием в руках закона, палач, по собственной формулировке одного представителя этой профессии, "казнил смертью некоторых несчастных за их злодеяние и преступление, по достохвальному императорскому праву".
Коллизии, возникавшие в связи с палачами, могли быть совершенно однотипны тем, которые случались по поводу, например, таможен или других институтов со спорным подчинением. Так, скажем, после того как бамбергский палач Ганс Бек попросил у Совета отставку и получил ее, новый палач Ганс Шпенглер, прибывший из другого города, принес присягу не городскому Совету, а князю-епископу (точнее, его министру). После этого он получил от Бека ключи к дому, "где всегда жили палачи" и вселился в него без ведома Совета. Когда бургомистры спросили его, будет ли он присягать им (тем более, что раньше он уже служил этому городу), он ответил, что не будет. На этом основании они отказались выплачивать ему жалованье из городской казны и 226
выдать ему униформу, как другим служащим, занятым в области юстиции и охраны порядка. Князь-епископ Бамберга вызвал бургомистров к себе для объяснений, и они аргументировали свое решение так: "прежние князья-епископы не препятствовали тому, чтобы Совет города Бамберга при необходимости нанимал палача, который был обязан (т.е. присягал) только ему и никому более, поэтому ему платили жалованье из городской казны. По новому закону об уголовном судопроизводстве князь-епископ отобрал это право у города и оставил его исключительно за собой. Это вызывает большое недовольство и пересуды среди граждан: поговаривают, что забыто, как при принесении присяги князю он дал обещание сохранить за бамбержцами их исконные права. Если же палач теперь никак не будет связан с Советом, а тот будет тем не менее платить ему жалованье, тем более, что и оба лобных места, для казни мечом и для повешения (с позволения сказать при Их Княжеской Милости), возведены и содержатся из коммунальных средств, то за такое Совет перед гражданами отвечать не может".
Выполнение таких работ, как пытка и казнь, требовало не только соответствующего оборудования и большой физической силы, но также изрядных познаний в анатомии и практического навыка. Ведь в одном случае необходимо было причинить допрашиваемому более или менее тяжкие страдания, но при этом не убить его и не лишить способности мыслить и говорить; в другом же - если судом не было определено никакое отягощение казни — палач должен был максимально быстро и без лишних мучений умертвить осужденного. Поскольку казни были массовым действом, приходилось считаться и с реакцией народа: за неудачный удар палач мог быть растерзан толпой, поэтому согласно, например, бамбергскому законодательству, перед каждой казнью судья провозглашал, что никто, под страхом наказания, телесного и имущественного, не должен палачу чинить никакого препятствия, и если удар у него не получится, то никто не смеет поднимать на него руку.
Приобрести такие способности можно было только в ходе специального обучения: человек, решивший стать палачом (потому ли, что отец его занимался этим делом, или для того, чтобы избегнуть уголовного наказания), сначала перенимал у старшего мастера его науку, работая при нем помощником, а чтобы самому стать мастером, он должен был исполнить "шедевр" - хорошо обезглавить осужденного. Обычаи, как видим, те же, что и в других ремеслах. В литературе встречаются сведения о цехоподобных корпорациях, в которые объединялись палачи, хотя мне информация о таковых не попадалась: возможно, именно они осуществляли надзор за качеством работы новичков.
Многие категории государственных служащих помимо исполнения приказов начальства оказывали на вполне легитимной основе услуги частным лицам и корпорациям, получая за это некоторую установленную плату. Применительно к палачам этот принцип реализовывался несколько иначе: ввиду монополии публичной власти на судопроизводство и исполнение наказаний только она могла поручить мастеру совершить пытку или казнь. Поэтому "заказчиками" выступали не частные лица или корпорации, а органы
227
юстиции - местные суды различных инстанций, - хотя оплату услуг палача производили частично казна, а частично — обвиняющая сторона в процессе (если в качестве таковой не выступала сама местная власть). По заказам же от населения палачи осуществляли ряд других промыслов, которыми они занимались как частные лица и с которыми государство не имело и не хотело иметь ничего общего, а порой даже стремилось их пресечь.
Так, палачи торговали частями трупов и разными снадобьями, приготовленными из таковых: им приписывались разнообразные целебные свойства, они использовались в качестве амулетов. Более того, сплошь и рядом палачи практиковали как лекари: они могли диагностировать и лечить внутренние болезни и травмы не хуже, а зачастую лучше других специалистов в этой области - банщиков, цирюльников, даже ученых медиков.
Поскольку палач много имел дел с человеческим телом в самых разных его состояниях, он в результате длительных наблюдений мог приобрести значительный опыт в способах анализа состояния его органов. Разумеется, эти знания приобретались не во время пыток и казней, они требовали отдельного специального изучения человеческого организма: положение палачей имело то преимущество, что у них был неограниченный легальный доступ к трупам, которые они могли препарировать в познавательных целях, в то время как врачи долгое время были лишены такого права - для анатомических штудий они тайно покупали трупы у тех же палачей. Борясь с серьезной конкуренцией, медики регулярно требовали от властей запретить палачам врачебную практику. Эти усилия, однако, как правило, не увенчивались долговременным успехом: репутация "заплечных дел мастеров" как хороших лекарей была высока, и среди их клиентов были в том числе представители знати, которые сами же саботировали запреты, издаваемые теми органами власти, в которых они заседали.
Помимо соматической медицины, которой промышляли палачи, они же бывали экзорцистами. С этой функцией связана и сама идея пытки или казни в средневековье: с помощью воздействия на тело изгнать злого духа, побудившего человека на преступление. Искусство причинения страданий телу, которые не убивали бы человека, но позволили бы его душе освободиться от власти демона, имело свое применение и вне уголовного процесса, в медицинской практике.
Это последнее положение подводит нас к вопросу о положении палача в городском обществе, об отношении к нему тех, кто сосущество-вал с ним в узком пространстве города и потенциально был кандидатом в его пациенты или жертвы.
Несмотря на то, что палач был официальным лицом, его персона не пользовалась достаточным иммунитетом, и ему полагалась охрана, когда он ходил по городу или за его пределы. Об "опасности для жизни", которой они подвергаются, мы постоянно читаем в прошениях от палачей и профосов. Очевидно, посягательства на личность или на жизнь палача были нередки. В Бамберге тот, кто вызывал палача (если его услуги требовались на территории епископства, но вне города Бамберга), вносил определенную сумму в залог того, что тот вернется целым и не-
228
вредимым. В Аугсбурге особенно опасным для себя палачи почему-то считали время, когда там проходили рейхстаги. Возможно, дело было в том, что приезжало много чужих людей (в частности, вооруженных солдат) и ситуация в городе становилась несколько анемичной. Среди наиболее вероятных мишеней в случае взрывов насилия были, видимо, представители социальных низов, маргиналы, и в первую очередь те, кто вызывал страх и ненависть.
Вопрос о принадлежности палачей к категории "бесчестных" является довольно сложным и дискуссионным. Положение было в этом смысле несколько двойственным. С одной стороны, различные функции палача были связаны с грязными, унизительными и "бесчестными" (unehrlich) занятиями, что однозначно указывает на его низкий статус. И в общественном мнении во многих регионах Европы палач ставился на одну доску с другими презираемыми и преследуемыми социальными группами: евреями, фиглярами, бродягами, проститутками (последние назывались "varnde freulin", дословно - "бродячие девки") - и таким образом, хотя и жили постоянно на одном месте, приравнивались по статусу к бродягам. Иметь дело с ними было неприемлемо для "честных" людей, поэтому надзор и был возложен на палача как фигуру, статусно близкую к ним.
Но в средневековых нормативных текстах, как это ни покажется странно, палач нигде не причислялся эксплицитно к "бесчестным" людям и нигде мы не находим указаний на ограничения его правоспособности или иную дискриминацию, которые наблюдаются в отношении "бесправных людей" (rechtlose lewte) в таких кодексах как Саксонское и Швабское "Зерцала". В списке аугсбургского городского права 1373 г. палач назван "шлюхиным сыном" (der Hurensun der Henker), но и здесь мы не видим никаких юридических последствий, вытекающих из этого низкого статуса.
Только в конце средневековья и в самом начале раннего нового времени в правовых нормах других городов и территорий Империи мы находим примеры ограничений правоспособности палачей, связанных с их бесчестием. Один из наиболее ранних примеров этого - регламент, изданный в Страсбурге в 1500 г.: здесь палачу предписывается вести себя скромно, на улице уступать дорогу честным людям, не прикасаться на рынке ни к каким продуктам кроме тех, которые он собирается купить, в церкви стоять на специально отведенном месте, в тавернах не подходить к гражданам города и другим честным людям, не пить и не есть рядом с ними. В Бамберге по новому закону (начало XVI в.) палач не должен был пить ни в каком доме, кроме своего обиталища, и не должен был нигде и ни с кем играть, не должен был держать никакой "бедной дочери" (то есть, служанки, работающей за харчи), кроме своих, не должен был быть сварливым, но быть "с людьми и повсюду" мирным. В церкви палачу предписывалось стоять сзади у двери, при раздаче причастия он подходил к священнику последним. Отлучен он, как правило, не был (хотя в некоторых регионах практиковалось и такое), но помещался на самом краю общины - в прямом и переносном смысле.
229
Эта регламентация поведения, перемещения и местопребывания палача, по всей вероятности, не была абсолютным новшеством: она скорее всего отражала представления о должном, существовавшие и раньше. С известной осторожностью мы можем предположить, что в значительной мере она действовала как неписаный закон и в XV в., а может быть, даже и раньше, но документальных свидетельств об этом в нашем распоряжении на данный момент нет, поэтому самое большее, что можно утверждать - это что в конце средневековья, видимо, усилились настроения, отграничивавшие палача от остального общества и сближавшие его с другими представителями маргинализованных ремесел, что нашло свое отражение в изменении законодательства.
Интересен характер той регламентации, которой подвергалось поведение палача в этот период. Она, как можно заметить, была весьма подробной (что, впрочем, вообще характерно для эпохи "ордонансов" и "регламентов"), причем нацелена она была не просто на укрепление дисциплины, но, на мой взгляд, также - или в первую очередь — на предупреждение потенциально опасных контактов палача с "честными" людьми. Мы видим, что многие нормы призваны исключить саму возможность конфликта с его участием. Дело тут было, с одной стороны, в том, что, как уже говорилось выше, палач очень легко мог стать жертвой аффективных действий, с другой - в том, что и другим людям приходилось его опасаться. Своими знахарскими искусствами (от которых один шаг до колдовства) он мог сильно навредить обидчику; более того, уже одно только прикосновение "бесчестного" было само по себе бесчестящим. Тот, кто побывал под пыткой или на эшафоте, даже если он был потом оправдан или помилован, почти никогда не мог восстановить свое доброе время, потому что побывал в руках палача. Даже случайное прикосновение, тем более удар или проклятие, полученные от палача на улице или в трактире, были бы фатальны для чести - а значит, для всей судьбы человека.
Ситуация эта, впрочем, не устраивала власти, которые вскоре начали активно "возвращать" в лоно честного общества маргинализованные группы: выпускались законы, отменявшие правовые ограничения для представителей ремесел, считавшихся дотоле бесчестными, равно как и для евреев и других изгоев общества. Имеется свидетельство, что в начале раннего нового времени палач - по крайней мере в Аугсбурге — уже мог иметь права гражданства: два прошения, написанные нотариусом, подписаны "бюргер". Более того, в них говорится, что Совет города заверял палача Файта Штольца "во всякой милости и благорасположении". На одно из прошений ответ палачу передавал лично бургомистр.
Мы видим, таким образом, что палачи одновременно существовали в сфере отношений, с веберианской точки зрения, рациональных (служба) и иррациональных: они были орудием правосудия и занимались полуколдовской практикой, являлись постоянной мишенью аффективных действий и были вообще в сильной степени мифологизированной фигурой, хотя сами часто подчеркивали сугубо естественный, ремесленный характер своей деятельности, будь то работа на эшафоте или медицина.
230
Набор терминов, обозначающих палача, например, в немецком языке позднего средневековья и раннего нового времени, является прекрасной иллюстрацией того, какие коннотации были связаны с этой фигурой в представлениях современников: Scharfrichter, Nachrichter, Henker, Freimann, Ziichtiger, Angstmann, Meister Hans, Meister Hammerling, - эти разные названия отражают разные стороны его социальноправового и культурного статуса. Он - орудие правосудия (одного корня со словами "суд", "судья"), он - тот, кому дано право "свободно" убивать, тот, кто "наказывает", тот, кого "боятся", и "мастер", т.е. ремесленник. Именование "мастер Хеммерлинг", кстати, встречается также в фольклоре рудокопов, где оно относится к таинственному существу, обитающему под землей. В астрологии палачи имели тот же знак Зодиака, что и кузнецы - и те, и другие были людьми, через работу с огнем и железом связанными с хтоническими силами.
На границе же двух этих областей имела место своего рода "диффузия", то есть иррациональные массовые представления о месте палача в сообществе и о поведении, подобающем ему и по отношению к нему, перенимались частично в нормативную, более рационализованную сферу, после чего следовала реакция, и рационализирующая сила государственной власти пыталась "расколдовать" и реабилитировать фигуру палача, что ей, впрочем, не удалось до конца, так что настроения, против которых были направлены законы XVI в., сохранились и по сей день.
ec-dejavu.ru/e/Executioner-2.html