Лучшее за всё время
Кирилл Панфилов, микроблог «Distance»
В Древнем Египте была распространена игра сенет. Это древнейшая известная настольная игра в мире — ей около 5,5 тысяч лет (фигурки для игры датируются 3,5 тысячелетием до н.э., изготавливались они из камня, фаянса и дерева). Фигурки напоминают башенки или грибы с расползшимся основанием, только синего и бронзово-зеленоватого цвета, а играли на поле, расчерченном на 30 или 20 квадратов. Игра напоминала шашки или шахматы, сначала была развлечением, а потом обрела сакральное значение до такой степени, что в неё стало необязательно играть, она скорее выполняла роль амулета.
Узнал я об этой игре в афинском национальном музее. Оказывается, в целом известны и правила игры сенет. Любопытен сам факт, что фараоны играли в настолки…
Комментарии 12
Mallari, блог «Судовой Журнал»
* * *
Надо признать, что фраза "нет таланта" приобретает другой вес, когда вспоминаешь, что талант равен 26 кг золота) (именно столько платили желающие овладеть изобразительным искусством в школах древности, и занимал этот курс изобразительной грамотности, не много не мало, 12 лет)).
Psoj_i_Sysoj, блог «Логово Псоя и Сысоя»
Система "Спаси-Себя-Сам" для Главного Злодея. Глава 50. Разбитая вдребезги картина мира
Предыдущая глава
Осознание жестокой правды одновременно шокировало и возмутило Шэнь Цинцю до глубины души, его сердце переполняли ужас и негодование. Он тотчас поднял ногу, чтобы ударить ученика.
Ло Бинхэ даже не попытался уклониться – он спокойно принял удар, не отступив ни на шаг, и даже удерживающих Шэнь Цинцю рук не разомкнул. Глядя на учителя взглядом, в котором мешались гнев и обида, он бросил:
– Неужто мне это не дозволено даже во сне?
«Живо просыпайся, слышишь?! – негодовал Шэнь Цинцю. – Хоть ты и грезишь, я – отнюдь не твое видение!»
читать дальшеЕму было не под силу разбудить ученика, но и позволить этому извращенному сну продолжаться своим ходом он тоже был не в состоянии!
Вот уж воистину угодил между молотом и наковальней!
Шэнь Цинцю все еще изыскивал способы унять буйство собственных эмоций, когда, застав его врасплох, его впечатали спиной в ствол бамбука. Склонив голову, Ло Бинхэ вновь принялся за свое.
Шэнь Цинцю и прежде доводилось целоваться, но испытывать реальное опасение, что твой партнер вот-вот слетит с катушек, откусив тебе губы на хрен, ему не приходилось никогда. В промежутке между судорожными вздохами Ло Бинхэ прошептал:
– Учитель, я так ошибался…
Шэнь Цинцю наконец-то удалось выпростать одну руку, чтобы упереть ладонь в грудь Ло Бинхэ. Он вовсе не желал воспроизводить характерный жест: «женщина из хорошей семьи отказывает негодяю», но, говоря начистоту, разве по поведению Ло Бинхэ похоже, что он действительно чувствует себя неправым?
Это сам Шэнь Цинцю ошибался, да еще как! Что там насчет «ветра из пустой пещеры» [1]? Как выясняется, сплетни отряда из Цзянху основаны на очевидных и неопровержимых свидетельствах! Каждый из этих сплетников как в воду глядел, прозревая все события его прошлой жизни вплоть до перевоплощения [2]!
Он не сделал главного героя асексуалом, и дело было вовсе не в его латентном мазохизме – правда была куда чудовищнее: главный герой по его милости стал обрезанным рукаво-о-о-о-ом [3]!!!
Стоило ли удивляться, что его предполагаемый гарем пребывает в столь плачевном состоянии? Да женщины попросту не вызывают у него никакого интереса – потому и их связь с очками крутости ушла в небытие!
Чертов псих!
Предаваясь этим паническим мыслям, Шэнь Цинцю продолжал упорно сопротивляться, не собираясь сдаваться. В тот самый момент, когда он подумывал о самоуничтожении на бис, Ло Бинхэ внезапно отпустил его. Подняв взгляд на внезапно образовавшийся водоворот облаков над головой, он переменился в лице.
В то же мгновение бамбуковая роща разлетелась на тысячи осколков, а Шэнь Цинцю приземлился на крыше главного зала дворца Хуаньхуа [4].
Это уже был реальный мир.
Некоторое время Шэнь Цинцю просто задыхался, силясь успокоить сознание. Его одежды яростно полоскались на ночном ветру. Придя в себя, Шэнь Цинцю к своему изумлению обнаружил, что, несмотря на неурочное время, весь внутренний дворец Хуаньхуа заливает множество огней. Звон колоколов сливался в тревожный набат. Огни стремительно стекались к зданию, на котором стоял он сам, двор быстро заполнялся людьми.
– Всем занять позиции! Всем адептам занять свои позиции!
Кто-то неподалеку выругался:
– Еще одно вторжение? Сколько мы уже пережили за последнее время? Неужто нельзя разок дать им такой отпор, чтобы соблазнов больше не возникало?
При виде этого переполоха сердце Шэнь Цинцю возликовало: неразбериха давала ему превосходный шанс к бегству. И шла бы к чертям эта «кровь священного демона» – чего стоят все эти муки по сравнению с подобной потерей чувства собственного достоинства? Пока-пока, поболтаем позже! Однако не успел он сделать и пары прыжков, как его слуха достиг возглас:
– Он направился к павильону Волшебных цветов [5] – задержите Лю Цингэ любой ценой!
Шэнь Цинцю тотчас оступился, невольно оглянувшись.
Черт. Он что, другого времени выбрать не мог? Ну и как теперь бросить его один на один с осатаневшим Ло Бинхэ, у которого, похоже, окончательно снесло крышу?
В павильоне Волшебных цветов некогда проживали былые главы этой школы, оттачивая свои навыки, и он располагался не так уж далеко от того места, где оказался Шэнь Цинцю. Заклинатель в два прыжка достиг земли, тут же смешавшись с обширной армией адептов. При приближении к павильону Волшебных цветов в лицо им ударила волна ледяного воздуха. Изнутри послышался яростный рык:
– Подите прочь!
Заслышав сигнальные колокола, многие неопытные адепты сдуру ломанулись в дверь – в следующее мгновение десятки заклинателей разлетелись во всех направлениях, отброшенные небывало мощной волной энергии. Стоявший позади них Шэнь Цинцю умудрился уклониться от удара, заняв удачную позицию. Скользя подобно рыбке в мутной воде [6], он проник внутрь. Стоило ему миновать порог, как его прошиб озноб от царящего внутри невыносимого холода.
Весь павильон Волшебных цветов сплошь обратился в ледяную пещеру – войдя туда, Шэнь Цинцю будто ступил на ледник. Обжигающий ветер трепал его рукава и полы одежды, холодный пот на лбу и на ладонях мигом смерзся, образуя корку льда – одного этого достаточно, чтобы представить, какой лютый холод там царил.
Мало того, что от такого дубака можно было запросто окочуриться на месте, так еще и все двери и окна оказались крепко запечатанными, не пропуская внутрь ни единого дуновения теплого воздуха. Если бы вторженец (а именно, глава департамента Уничтожения-Всего-И-Вся бюро Цанцюн собственной персоной) не вломился в это помещение, оно превратилось бы в форменную ледяную гробницу.
Скрывающий центральную платформу [7] занавес был наполовину откинут, так что виднелся громоздящийся на ней ворох черных и белых верхних одеяний.
Сидящий на платформе Ло Бинхэ был облачен лишь в нижние одежды [8], словно только что поднялся с постели – распущенные черные волосы растрепались, одежда в беспорядке, помятый ворот распахнут. На бледном лице ярким пятном алели кроваво-красные губы. Глаза полыхали холодным блеском, словно сквозь них прорывалась находящаяся под чудовищным давлением демоническая энергия. В руке он сжимал пока еще зачехленный меч, который явно готовился пустить в дело.
В нескольких шагах от него стоял Лю Цингэ, ладонью зажимая сомкнувшийся на мече кровоточащий кулак, сквозь прорванную кожу которого виднелись кости.
Хоть лицо заклинателя позеленело, ему удалось сохранить самообладание – подняв твердый взгляд на сидящего на платформе Ло Бинхэ, он выплюнул:
– Ублюдок.
Несмотря на ранение, Чэнлуань в его руке прямо-таки светился от переполняющей его духовной энергии, наливаясь жаждой убийства. Шэнь Цинцю встревоженно переводил взгляд с одного на другого. Осознав, куда направлен меч Лю Цингэ, Шэнь Цинцю в очередной раз почувствовал, как жалкие остатки его устоявшихся представлений о мире рассыпаются к чертям.
Правая рука Ло Бинхэ покоилась на его верном клинке Синьмо, сверкающее белизной лезвие которого уже наполовину покинуло ножны, левая же сжимала в объятии человеческое тело.
Вернее сказать, труп: голова свесилась набок, безвольные конечности болтаются плетьми. Оно было облачено лишь в тонкие нижние одежды. Сползший с плеч ворот обнажил часть белой, словно бумага, спины.
– Что ты наделал? – прохрипел Лю Цингэ.
Очевидно, этому видению теперь предстоит преследовать его до самой смерти. Когда Чэнлуань проломил проход, зал казался пустым, за исключением скопища теней за окружающим платформу занавесом. Разумеется, Лю Цингэ ожидал найти там Ло Бинхэ, но и подумать не мог, что тот будет не один!
Приподняв брови, Ло Бинхэ перехватил обмякшее тело, прижимая его крепче к груди.
– А что я такого сделал?
От этого зрелища Шэнь Цинцю утратил дар речи. Оба – а именно, живой человек и труп – были едва прикрыты одеждами, словно только что кувыркались в кровати – с какой стороны ни посмотри, это было просто до ужаса стремно!
Не произнося ни слова, Лю Цингэ сделал выпад. Так и не успев расчехлить Синьмо, Ло Бинхэ отбил удар ножнами, без труда уклонившись от волны убийственной энергии. Заслонив собой тело, он повернулся к противнику с искаженным от ярости лицом.
Лю Цингэ также осознал, что применение боевой энергии меча в столь маленьком помещении может повредить тело, так что, зачехлив клинок, принялся сражаться с Ло Бинхэ, используя лишь духовную ци.
На протяжении этой жестокой схватки одежды тела, которое Ло Бинхэ продолжал заслонять собой, придерживая за плечи, вовсе сползли, так что его ладонь легла на голую кожу. При виде этого глаза Лю Цингэ налились кровью:
– Бесстыдник, что бы там ни было, он ведь все еще твой наставник!
– Будь это кто-то другой, разве стал бы я это делать? – невозмутимо отозвался Ло Бинхэ.
Окружившие павильон адепты Хуаньхуа созерцали разворачивающуюся перед ними сцену с отвисшими от изумления челюстями. Ло Бинхэ, однако, вовсе не обращал внимания на посторонних, всецело сосредоточившись на схватке с Лю Цингэ. Сгустившаяся вокруг них духовная энергия прямо-таки кипела, то и дело выстреливая во всех направлениях. Выражения лиц противников делались все более яростными, так что никто из адептов не осмелился бы приблизиться к ним из страха попасть под горячую руку [9].
Ну а Шэнь Цинцю, в свою очередь, не настолько этого страшился, чтобы оставаться сторонним наблюдателем.
…Чересчур, все это, вашу мать [10], чересчур!
Каким бы буйным ни было воображение Шэнь Цинцю [11], он никогда не мог себе представить, что однажды станет одним из действующих лиц этой извращенной игры. Тот, кого сжимал в объятиях Ло Бинхэ… он ведь мертв, правда ведь? Уж он-то может быть уверен в этом на все сто – ведь это его собственное тело!
Это уже вышло за рамки случая: «если подумать, то это просто ужасно [12]» – тут и думать нечего, все хуже некуда!!!
И все же, хоть ему становилось дурно от одного взгляда на все это безобразие, он не забыл, зачем сюда явился.
Ведь, помогая Лю Цингэ, он тем самым поможет и самому себе (во всяком случае, своему подвергшемуся надругательству телу!)
Когда Шэнь Цинцю беззвучно скользнул за спину Лю Цингэ, тот подумал было, что к нему с тыла подбирается еще один неприятель, и, оскалясь, приготовился оглушить нового соперника, но тут на его спину легла ладонь, через которую в меридианы хлынул плавный, но мощный поток духовной энергии.
И что-то в этом потоке показалось ему смутно знакомым.
Теперь перевес был на стороне Лю Цингэ, однако тот не стал бросаться в бой очертя голову, вместо этого украдкой покосившись за спину. Его глазам предстал лишь размытый образ, словно скрывающий под собой истинную внешность [13].
– Кто ты? – неслышно шепнул Лю Цингэ.
Шэнь Цинцю не ответил, усилив поток энергии – два потока слились воедино. Хоть Ло Бинхэ выдержал удар, пройдя сквозь него, волна боевой энергии ударила по трупу в его руках – заклинатель был способен рассеять ее, мертвое тело же – нет. Не отпусти его Ло Бинхэ, оно бы просто-напросто взорвалось, так что все, что ему оставалось – разжать объятия. Тело тут же отлетело, отброшенное волной духовной энергии.
Ло Бинхэ не сводил с него глаз, на его лице появилось выражение какой-то растерянной беспомощности. Шэнь Цинцю попросту не мог вынести этого зрелища [14]: казалось, его ученик вернулся в детство, когда у него силой отнимали все, что он любил.
Видя, какой оборот принимают события, несколько адептов хотели было вмешаться, но Ло Бинхэ гаркнул на них:
– Не трожьте! – стоило ему взмахнуть рукавом, как с той стороны послышались крики боли. Тогда Шэнь Цинцю остановил текущий в тело Лю Цингэ поток энергии и, легко оттолкнувшись от пола, приземлился перед телом, подняв его на руки.
Ощущение от собственного трупа в руках было мало сказать, что странным. Шэнь Цинцю быстро оглядел свое тело придирчивым взором: лицо и конечности все еще сохраняли естественный розоватый цвет, так что не было заметно ни малейших отличий от спящего глубоким сном человека, за исключением того, что он не дышал.
Когда человек умирает, разрушив свою душу, вся его энергия испаряется в тот же миг, а значит, ничто больше не защищает тело от разложения. За пять лет даже все ледники мира не сохранили бы труп в подобном состоянии. Тело не источало характерного запаха трав, так что дело было явно не в бальзамирующих средствах – оставалось неясным, что за метод использовал Ло Бинхэ.
Шэнь Цинцю вовремя вынырнул из этих размышлений, чтобы уклониться от удара, способного расколоть гору. Оглянувшись, он увидел, что к нему прикован взгляд Ло Бинхэ, в глазах которого полыхает прямо-таки безумная ненависть. Лишь тогда Шэнь Цинцю заметил, что одеяние вовсе сползло с тела, обнажив его на всеобщее обозрение. А учитывая, как он касался его и разглядывал… должно быть, то еще было зрелище.
По-быстрому натянув на тело одежды, он поспешил перекинуть этот «горячий камень» Лю Цингэ с криком:
– Лови!
Ло Бинхэ явно собирался отобрать тело, но маневр Шэнь Цинцю предупредил его намерение. Изначально заклинатель опасался, что бывший ученик воспользуется циркулирующей по его телу кровью священного демона, но Ло Бинхэ то ли обезумел от ярости, то ли потерял способность соображать от беспокойства – так или иначе, он не воспользовался своим главным козырем. Лю Цингэ одной рукой подхватил тело, другой призвав Чэнлуань, и без труда пробился сквозь заслон из адептов Хуаньхуа. Когда рука Лю Цингэ непроизвольно коснулась обнаженной кожи, прохладной и гладкой, его словно ударило током, заставив замереть в потрясении. Как ни возьмись за это тело – все выходило неприлично, так что Лю Цингэ едва удержался от искушения бросить его вовсе. Поборов этот слабовольный порыв, он снял собственное верхнее платье, причем полы затрепыхались на ветру, подобно белоснежным крыльям, и завернул тело. Следующий за ним Чэнлуань послушно парил у его ног.
Зрачки Ло Бинхэ стремительно налились красным. Павильон Волшебных цветов сдетонировал подобно банке с динамитом: мощный выплеск энергии с грохотом разворотил стены.
Помимо вихря гравия, разлетающихся булыжников и повалившихся наземь людей, были еще два предмета, издавших при падении чистый металлический звон – два меча, как убедился Шэнь Цинцю, едва к нему вернулась способность четко видеть.
Чжэнъян и Сюя.
Некогда эти мечи постигла одна судьба: оба были разбиты на куски. Однако в дальнейшем кто-то перековал их и связал вместе, чтобы хранить в павильоне Волшебных цветов. Лишь полное разрушение павильона дало им возможность еще раз увидеть небо и звезды.
При виде этих лежащих бок о бок мечей Шэнь Цинцю охватило странное чувство. Невольно взглянув на Ло Бинхэ, он увидел, что одежды бывшего ученика, и прежде пребывавшие в небрежном беспорядке, после драки и последовавшего за ней взрыва распахнулись еще сильнее, обнажив четко очерченные ключицы и мускулистую грудь. Ровно напротив сердца виднелся уродливый шрам от меча.
Способность Ло Бинхэ к регенерации не знала себе равных: отруби ему конечности – он как ни в чем не бывало приставит их обратно, и они без проблем прирастут. Не было таких ран, которые он не был способен исцелить без малейшего шрама, разве что Ло Бинхэ сознательно не желал их залечивать.
Он гневно выкрикнул вслед беглецу:
– Лю Цингэ, до сих пор я щадил твою жизнь ради памяти учителя; но раз ты столь упорно ищешь смерти, не вини меня в этом!
Выброс энергии с такой силой сотряс Шэнь Цинцю, что у него внутри все перевернулось. Зная, что теперь Ло Бинхэ разгневался не на шутку, он заорал на Лю Цингэ:
– Почему ты все еще здесь?
Похоже, после перерождения ему на роду написано то и дело жертвовать собой, прикрывая чужие отступления! Бросив на него быстрый взгляд, Лю Цингэ подчинился: запрыгнув на меч с телом на руках, он умчался быстрее молнии.
Ло Бинхэ хотел было атаковать его, но внезапно Синьмо вновь дал о себе знать, как всегда, выбрав момент наибольшей уязвимости хозяина. Хоть он и замедлил его лишь на долю секунды, все, что оставалось Ло Бинхэ – это беспомощно следить за тем, как Лю Цингэ удаляется с телом учителя.
Ло Бинхэ так и продолжал смотреть ему вслед с отсутствующим выражением, будто небо рухнуло на землю, погребя под собой все, что он когда-либо любил. На мгновение его лицо исказило страдание, будто у ребенка, у которого только что отняли самое дорогое в жизни существо. По правде, Шэнь Цинцю намеревался ускользнуть вслед за Лю Цингэ, воспользовавшись все той же тактикой рыбешки в мутной воде, однако при взгляде на Ло Бинхэ его ноги по неведомой причине словно бы приросли к земле: хоть это зрелище с каждым мгновением становилось все более невыносимым, он не мог оторвать глаз от бывшего ученика.
И все же, что он мог с этим поделать? Оставь он свое тело в распоряжении Ло Бинхэ, то в этом павильоне могли свершиться поистине неописуемые вещи!
Пожалуй, все дело было в том, что он порядком размяк: он так и не успел сделать ноги, когда Ло Бинхэ внезапно обернулся, уставив на него полыхающие яростным огнем глаза.
Синьмо радостно затрепетал в ножнах в предвкушении скорой расправы, и взгляд Ло Бинхэ, как и наполовину извлеченный меч, подтверждал, что в его намерения входит немедленно превратить соперника в фарш [15]. При взгляде на пышущие отчаянным негодованием глаза Шэнь Цинцю невольно попятился. Внезапно, словно поддавшись гипнозу, ему захотелось против всех здравых соображений взять и выложить все как на духу.
«Не горюй, твой учитель жив», – сказал бы он ученику.
Однако не успел он шевельнуть губами, как из плотных рядов адептов дворца Хуаньхуа выскользнула черная тень.
Она двигалась с невероятной стремительностью, подхватив Шэнь Цинцю, словно пушинку – даже молниеносная реакция и острое зрение Ло Бинхэ не помогли его удару попасть в цель.
Не двигаясь с места, лорд демонов продолжал тяжелым взглядом созерцать руины павильона Волшебных цветов [16]. Толкающиеся вокруг него адепты, видя состояние своего главы, не осмеливались вмешаться, справедливо опасаясь попасть под горячую руку [17], так что в большинстве своем предпочли на всякий случай бухнуться на колени. Тут-то наконец объявилась Ша Хуалин, со всех ног бросившись к своему господину; впрочем, как оказалось, это было не самой лучшей идеей – в то же мгновение она была отброшена с такой силой, что выхаркала не менее трех литров крови.
Хоть она не понаслышке знала о взрывном темпераменте своего повелителя, Ша Хуалин искренне не понимала, что так разозлило его на сей раз, так что ей оставалось лишь испуганно взывать:
– О мой лорд [18], умоляю, умерьте свой гнев!
– А тот, кого ты притащила, и впрямь оказался неплох, – процедил в ответ Ло Бинхэ.
Это «неплох» прозвучало для Ша Хуалин страшнее смертного приговора. Душа демоницы от испуга чуть не оставила тело, но она нашла в себе силы протараторить:
– У этой подчиненной есть срочное донесение для господина! Когда случилось нападение, ваша недостойная помощница тотчас поспешила разобраться с ним, однако Лю Цингэ был не единственным вторгшимся! Этот лорд пика Байчжань прежде уже пытался проникнуть во Дворец среди ночи, но не смог прорваться даже через лабиринт в лесу Байлу [19]; на сей раз кое-кто другой разрушил лабиринт, что и способствовало успеху Лю Цингэ!
Ло Бинхэ уставил недвижный взгляд в том направлении, куда удалился Лю Цингэ. Он медленно сжал кулаки с такой силой, что костяшки захрустели.
Примечания:
Прим. пер. на англ.: любопытно, что все описание этой главы состоит из “艹艹艹艹艹艹艹艹艹艹艹艹艹”– то бишь, серии fuck’ов.
[1] Ветер из пустой пещеры – кит. поговорка 空穴来风 (kōng xué lái fēng),– в пер. с кит. «ветер не дует из пустой пещеры» в образном значении – «не бывает слухов просто так» или «нет дыма без огня».
[2] Как в воду глядел, прозревая все события – в оригинале 透过现象看到本质 (tòuguò xiànxiàng kàn dào běnzhí) - в пер. с кит. «через явление видеть сущность».
[3] Обрезанный рукав – в оригинале 基佬 (jīlǎo) цзилао – в пер. с кит. «гомосек, гомик». Да, мы смягчили.
[4] Прим. пер.: Мы честно не знаем, как он там оказался – видимо, лунатизм всему виной :-)
[5] Павильон Волшебных цветов – на самом деле, павильон носит то же название, что и дворец – Хуаньхуа 幻花 (Huàn huā), мы перевели его, чтобы не путать павильон и школу.
[6] Подобно рыбке в мутной воде – в оригинале 浑水摸鱼 – в пер. с кит. «удя рыбу в мутной воде».
[7] Платформа 坐化台 (zuòhuà tái) – в пер. с кит. 坐化 (zuòhuà) – «почить в позе созерцания (в сидячем положении)» (буддийское), а 台 (tái) – «стол, платформа, помост».
[8] Нижние одежды 中衣 (zhōngyī) чжунъи – «нижнее платье (под парадный костюм)».
[9] Из страха попасть под горячую руку – в оригинале используется пословица 城门失火，殃及池鱼 – в пер. с кит. «Когда городские ворота полыхают, рыбе во рву спокойнее».
[10] Вашу мать 尼玛 (nímǎ) – на сей раз это «твою святую мать», а не «твою сестру» (интернетный сленг). 尼 (ní) – буддийская монахиня, второй иероглиф употребляется только в этом сочетании.
[11] Каким бы буйным ни было воображение Шэнь Цинцю – в оригинале «хоть его мозг был полон ям, будто поверхность луны» – используется та же идиома, что и в предыдущей главе 脑洞 (nǎo dòng) – в пер. с кит. «мозговая дыра», что означает также «буйное воображение».
[12] Если подумать, то это просто ужасно 西斯空寂 (xī sī kōngjì) – в пер. с кит. «интеллектуальный ужастик». Это выражение разбивается на 西斯 – адепт, идущий по темному пути (ситх в Звездных войнах), в букв. пер. с кит. «этот Запад» - эти иероглифы входят в состав слова «фашист» 法西斯, и 空寂 – пустота, безмолвие, нирвана.
[13] Прим. пер.: странно, что Лю Цингэ не харкнул кровью, узрев за спиной бородатого мужика с красной газовой тряпкой с прорезями для глаз на лице… о_О Видимо, одежда Ша Хуалин обладает определенными магическими свойствами.
[14] Не мог вынести этого зрелища – в оригинале употребляется идиома 不忍心 (bùrěnxīn) – в букв. пер. с кит. «нет решимости на что-то», в переносном смысле – «рука не поднимается, язык не поворачивается из жалости к кому-то».
[15] Превратить в фарш 千刀万剐 (qiāndāowànguǎ) – в пер. с кит. «рассечь на множество (тысячу 千) кусков» (первоначально: казнь, позднее − бранное выражение).
[16] Продолжал тяжелым взглядом созерцать руины – оригинале употребляется выражение 暴风雨在眼底胸中聚集 – в букв. пер. с кит. «жестокий шторм разразился в глазах и в душе».
[17] Под горячую руку 雷霆 (léitíng) – в пер. с кит. «раскаты грома».
[18] Мой лорд – в оригинале Цзюнь-шан 君上 (Jūn shàng) – в пер. с кит. «великий лорд» или «государь», в букв. пер. с кит. Цзюнь 君 (Jūn) – «владетельный князь, повелитель», Шан上(shàng) – «верховный».
[19] Лабиринт леса Байлу – по-видимому, в виду здесь имеется не гуй да цян 鬼打牆 (guĭ dă qiáng), с которым столкнулись Шэнь Цинцю и Шан Цинхуа в лесу Байлу, а другая ловушка – 迷阵 (mízhèn) мичжэнь – в пер. с кит. «заколдованный круг, лабиринт».
Следующая глава
Осознание жестокой правды одновременно шокировало и возмутило Шэнь Цинцю до глубины души, его сердце переполняли ужас и негодование. Он тотчас поднял ногу, чтобы ударить ученика.
Ло Бинхэ даже не попытался уклониться – он спокойно принял удар, не отступив ни на шаг, и даже удерживающих Шэнь Цинцю рук не разомкнул. Глядя на учителя взглядом, в котором мешались гнев и обида, он бросил:
– Неужто мне это не дозволено даже во сне?
«Живо просыпайся, слышишь?! – негодовал Шэнь Цинцю. – Хоть ты и грезишь, я – отнюдь не твое видение!»
читать дальшеЕму было не под силу разбудить ученика, но и позволить этому извращенному сну продолжаться своим ходом он тоже был не в состоянии!
Вот уж воистину угодил между молотом и наковальней!
Шэнь Цинцю все еще изыскивал способы унять буйство собственных эмоций, когда, застав его врасплох, его впечатали спиной в ствол бамбука. Склонив голову, Ло Бинхэ вновь принялся за свое.
Шэнь Цинцю и прежде доводилось целоваться, но испытывать реальное опасение, что твой партнер вот-вот слетит с катушек, откусив тебе губы на хрен, ему не приходилось никогда. В промежутке между судорожными вздохами Ло Бинхэ прошептал:
– Учитель, я так ошибался…
Шэнь Цинцю наконец-то удалось выпростать одну руку, чтобы упереть ладонь в грудь Ло Бинхэ. Он вовсе не желал воспроизводить характерный жест: «женщина из хорошей семьи отказывает негодяю», но, говоря начистоту, разве по поведению Ло Бинхэ похоже, что он действительно чувствует себя неправым?
Это сам Шэнь Цинцю ошибался, да еще как! Что там насчет «ветра из пустой пещеры» [1]? Как выясняется, сплетни отряда из Цзянху основаны на очевидных и неопровержимых свидетельствах! Каждый из этих сплетников как в воду глядел, прозревая все события его прошлой жизни вплоть до перевоплощения [2]!
Он не сделал главного героя асексуалом, и дело было вовсе не в его латентном мазохизме – правда была куда чудовищнее: главный герой по его милости стал обрезанным рукаво-о-о-о-ом [3]!!!
Стоило ли удивляться, что его предполагаемый гарем пребывает в столь плачевном состоянии? Да женщины попросту не вызывают у него никакого интереса – потому и их связь с очками крутости ушла в небытие!
Чертов псих!
Предаваясь этим паническим мыслям, Шэнь Цинцю продолжал упорно сопротивляться, не собираясь сдаваться. В тот самый момент, когда он подумывал о самоуничтожении на бис, Ло Бинхэ внезапно отпустил его. Подняв взгляд на внезапно образовавшийся водоворот облаков над головой, он переменился в лице.
В то же мгновение бамбуковая роща разлетелась на тысячи осколков, а Шэнь Цинцю приземлился на крыше главного зала дворца Хуаньхуа [4].
Это уже был реальный мир.
Некоторое время Шэнь Цинцю просто задыхался, силясь успокоить сознание. Его одежды яростно полоскались на ночном ветру. Придя в себя, Шэнь Цинцю к своему изумлению обнаружил, что, несмотря на неурочное время, весь внутренний дворец Хуаньхуа заливает множество огней. Звон колоколов сливался в тревожный набат. Огни стремительно стекались к зданию, на котором стоял он сам, двор быстро заполнялся людьми.
– Всем занять позиции! Всем адептам занять свои позиции!
Кто-то неподалеку выругался:
– Еще одно вторжение? Сколько мы уже пережили за последнее время? Неужто нельзя разок дать им такой отпор, чтобы соблазнов больше не возникало?
При виде этого переполоха сердце Шэнь Цинцю возликовало: неразбериха давала ему превосходный шанс к бегству. И шла бы к чертям эта «кровь священного демона» – чего стоят все эти муки по сравнению с подобной потерей чувства собственного достоинства? Пока-пока, поболтаем позже! Однако не успел он сделать и пары прыжков, как его слуха достиг возглас:
– Он направился к павильону Волшебных цветов [5] – задержите Лю Цингэ любой ценой!
Шэнь Цинцю тотчас оступился, невольно оглянувшись.
Черт. Он что, другого времени выбрать не мог? Ну и как теперь бросить его один на один с осатаневшим Ло Бинхэ, у которого, похоже, окончательно снесло крышу?
В павильоне Волшебных цветов некогда проживали былые главы этой школы, оттачивая свои навыки, и он располагался не так уж далеко от того места, где оказался Шэнь Цинцю. Заклинатель в два прыжка достиг земли, тут же смешавшись с обширной армией адептов. При приближении к павильону Волшебных цветов в лицо им ударила волна ледяного воздуха. Изнутри послышался яростный рык:
– Подите прочь!
Заслышав сигнальные колокола, многие неопытные адепты сдуру ломанулись в дверь – в следующее мгновение десятки заклинателей разлетелись во всех направлениях, отброшенные небывало мощной волной энергии. Стоявший позади них Шэнь Цинцю умудрился уклониться от удара, заняв удачную позицию. Скользя подобно рыбке в мутной воде [6], он проник внутрь. Стоило ему миновать порог, как его прошиб озноб от царящего внутри невыносимого холода.
Весь павильон Волшебных цветов сплошь обратился в ледяную пещеру – войдя туда, Шэнь Цинцю будто ступил на ледник. Обжигающий ветер трепал его рукава и полы одежды, холодный пот на лбу и на ладонях мигом смерзся, образуя корку льда – одного этого достаточно, чтобы представить, какой лютый холод там царил.
Мало того, что от такого дубака можно было запросто окочуриться на месте, так еще и все двери и окна оказались крепко запечатанными, не пропуская внутрь ни единого дуновения теплого воздуха. Если бы вторженец (а именно, глава департамента Уничтожения-Всего-И-Вся бюро Цанцюн собственной персоной) не вломился в это помещение, оно превратилось бы в форменную ледяную гробницу.
Скрывающий центральную платформу [7] занавес был наполовину откинут, так что виднелся громоздящийся на ней ворох черных и белых верхних одеяний.
Сидящий на платформе Ло Бинхэ был облачен лишь в нижние одежды [8], словно только что поднялся с постели – распущенные черные волосы растрепались, одежда в беспорядке, помятый ворот распахнут. На бледном лице ярким пятном алели кроваво-красные губы. Глаза полыхали холодным блеском, словно сквозь них прорывалась находящаяся под чудовищным давлением демоническая энергия. В руке он сжимал пока еще зачехленный меч, который явно готовился пустить в дело.
В нескольких шагах от него стоял Лю Цингэ, ладонью зажимая сомкнувшийся на мече кровоточащий кулак, сквозь прорванную кожу которого виднелись кости.
Хоть лицо заклинателя позеленело, ему удалось сохранить самообладание – подняв твердый взгляд на сидящего на платформе Ло Бинхэ, он выплюнул:
– Ублюдок.
Несмотря на ранение, Чэнлуань в его руке прямо-таки светился от переполняющей его духовной энергии, наливаясь жаждой убийства. Шэнь Цинцю встревоженно переводил взгляд с одного на другого. Осознав, куда направлен меч Лю Цингэ, Шэнь Цинцю в очередной раз почувствовал, как жалкие остатки его устоявшихся представлений о мире рассыпаются к чертям.
Правая рука Ло Бинхэ покоилась на его верном клинке Синьмо, сверкающее белизной лезвие которого уже наполовину покинуло ножны, левая же сжимала в объятии человеческое тело.
Вернее сказать, труп: голова свесилась набок, безвольные конечности болтаются плетьми. Оно было облачено лишь в тонкие нижние одежды. Сползший с плеч ворот обнажил часть белой, словно бумага, спины.
– Что ты наделал? – прохрипел Лю Цингэ.
Очевидно, этому видению теперь предстоит преследовать его до самой смерти. Когда Чэнлуань проломил проход, зал казался пустым, за исключением скопища теней за окружающим платформу занавесом. Разумеется, Лю Цингэ ожидал найти там Ло Бинхэ, но и подумать не мог, что тот будет не один!
Приподняв брови, Ло Бинхэ перехватил обмякшее тело, прижимая его крепче к груди.
– А что я такого сделал?
От этого зрелища Шэнь Цинцю утратил дар речи. Оба – а именно, живой человек и труп – были едва прикрыты одеждами, словно только что кувыркались в кровати – с какой стороны ни посмотри, это было просто до ужаса стремно!
Не произнося ни слова, Лю Цингэ сделал выпад. Так и не успев расчехлить Синьмо, Ло Бинхэ отбил удар ножнами, без труда уклонившись от волны убийственной энергии. Заслонив собой тело, он повернулся к противнику с искаженным от ярости лицом.
Лю Цингэ также осознал, что применение боевой энергии меча в столь маленьком помещении может повредить тело, так что, зачехлив клинок, принялся сражаться с Ло Бинхэ, используя лишь духовную ци.
На протяжении этой жестокой схватки одежды тела, которое Ло Бинхэ продолжал заслонять собой, придерживая за плечи, вовсе сползли, так что его ладонь легла на голую кожу. При виде этого глаза Лю Цингэ налились кровью:
– Бесстыдник, что бы там ни было, он ведь все еще твой наставник!
– Будь это кто-то другой, разве стал бы я это делать? – невозмутимо отозвался Ло Бинхэ.
Окружившие павильон адепты Хуаньхуа созерцали разворачивающуюся перед ними сцену с отвисшими от изумления челюстями. Ло Бинхэ, однако, вовсе не обращал внимания на посторонних, всецело сосредоточившись на схватке с Лю Цингэ. Сгустившаяся вокруг них духовная энергия прямо-таки кипела, то и дело выстреливая во всех направлениях. Выражения лиц противников делались все более яростными, так что никто из адептов не осмелился бы приблизиться к ним из страха попасть под горячую руку [9].
Ну а Шэнь Цинцю, в свою очередь, не настолько этого страшился, чтобы оставаться сторонним наблюдателем.
…Чересчур, все это, вашу мать [10], чересчур!
Каким бы буйным ни было воображение Шэнь Цинцю [11], он никогда не мог себе представить, что однажды станет одним из действующих лиц этой извращенной игры. Тот, кого сжимал в объятиях Ло Бинхэ… он ведь мертв, правда ведь? Уж он-то может быть уверен в этом на все сто – ведь это его собственное тело!
Это уже вышло за рамки случая: «если подумать, то это просто ужасно [12]» – тут и думать нечего, все хуже некуда!!!
И все же, хоть ему становилось дурно от одного взгляда на все это безобразие, он не забыл, зачем сюда явился.
Ведь, помогая Лю Цингэ, он тем самым поможет и самому себе (во всяком случае, своему подвергшемуся надругательству телу!)
Когда Шэнь Цинцю беззвучно скользнул за спину Лю Цингэ, тот подумал было, что к нему с тыла подбирается еще один неприятель, и, оскалясь, приготовился оглушить нового соперника, но тут на его спину легла ладонь, через которую в меридианы хлынул плавный, но мощный поток духовной энергии.
И что-то в этом потоке показалось ему смутно знакомым.
Теперь перевес был на стороне Лю Цингэ, однако тот не стал бросаться в бой очертя голову, вместо этого украдкой покосившись за спину. Его глазам предстал лишь размытый образ, словно скрывающий под собой истинную внешность [13].
– Кто ты? – неслышно шепнул Лю Цингэ.
Шэнь Цинцю не ответил, усилив поток энергии – два потока слились воедино. Хоть Ло Бинхэ выдержал удар, пройдя сквозь него, волна боевой энергии ударила по трупу в его руках – заклинатель был способен рассеять ее, мертвое тело же – нет. Не отпусти его Ло Бинхэ, оно бы просто-напросто взорвалось, так что все, что ему оставалось – разжать объятия. Тело тут же отлетело, отброшенное волной духовной энергии.
Ло Бинхэ не сводил с него глаз, на его лице появилось выражение какой-то растерянной беспомощности. Шэнь Цинцю попросту не мог вынести этого зрелища [14]: казалось, его ученик вернулся в детство, когда у него силой отнимали все, что он любил.
Видя, какой оборот принимают события, несколько адептов хотели было вмешаться, но Ло Бинхэ гаркнул на них:
– Не трожьте! – стоило ему взмахнуть рукавом, как с той стороны послышались крики боли. Тогда Шэнь Цинцю остановил текущий в тело Лю Цингэ поток энергии и, легко оттолкнувшись от пола, приземлился перед телом, подняв его на руки.
Ощущение от собственного трупа в руках было мало сказать, что странным. Шэнь Цинцю быстро оглядел свое тело придирчивым взором: лицо и конечности все еще сохраняли естественный розоватый цвет, так что не было заметно ни малейших отличий от спящего глубоким сном человека, за исключением того, что он не дышал.
Когда человек умирает, разрушив свою душу, вся его энергия испаряется в тот же миг, а значит, ничто больше не защищает тело от разложения. За пять лет даже все ледники мира не сохранили бы труп в подобном состоянии. Тело не источало характерного запаха трав, так что дело было явно не в бальзамирующих средствах – оставалось неясным, что за метод использовал Ло Бинхэ.
Шэнь Цинцю вовремя вынырнул из этих размышлений, чтобы уклониться от удара, способного расколоть гору. Оглянувшись, он увидел, что к нему прикован взгляд Ло Бинхэ, в глазах которого полыхает прямо-таки безумная ненависть. Лишь тогда Шэнь Цинцю заметил, что одеяние вовсе сползло с тела, обнажив его на всеобщее обозрение. А учитывая, как он касался его и разглядывал… должно быть, то еще было зрелище.
По-быстрому натянув на тело одежды, он поспешил перекинуть этот «горячий камень» Лю Цингэ с криком:
– Лови!
Ло Бинхэ явно собирался отобрать тело, но маневр Шэнь Цинцю предупредил его намерение. Изначально заклинатель опасался, что бывший ученик воспользуется циркулирующей по его телу кровью священного демона, но Ло Бинхэ то ли обезумел от ярости, то ли потерял способность соображать от беспокойства – так или иначе, он не воспользовался своим главным козырем. Лю Цингэ одной рукой подхватил тело, другой призвав Чэнлуань, и без труда пробился сквозь заслон из адептов Хуаньхуа. Когда рука Лю Цингэ непроизвольно коснулась обнаженной кожи, прохладной и гладкой, его словно ударило током, заставив замереть в потрясении. Как ни возьмись за это тело – все выходило неприлично, так что Лю Цингэ едва удержался от искушения бросить его вовсе. Поборов этот слабовольный порыв, он снял собственное верхнее платье, причем полы затрепыхались на ветру, подобно белоснежным крыльям, и завернул тело. Следующий за ним Чэнлуань послушно парил у его ног.
Зрачки Ло Бинхэ стремительно налились красным. Павильон Волшебных цветов сдетонировал подобно банке с динамитом: мощный выплеск энергии с грохотом разворотил стены.
Помимо вихря гравия, разлетающихся булыжников и повалившихся наземь людей, были еще два предмета, издавших при падении чистый металлический звон – два меча, как убедился Шэнь Цинцю, едва к нему вернулась способность четко видеть.
Чжэнъян и Сюя.
Некогда эти мечи постигла одна судьба: оба были разбиты на куски. Однако в дальнейшем кто-то перековал их и связал вместе, чтобы хранить в павильоне Волшебных цветов. Лишь полное разрушение павильона дало им возможность еще раз увидеть небо и звезды.
При виде этих лежащих бок о бок мечей Шэнь Цинцю охватило странное чувство. Невольно взглянув на Ло Бинхэ, он увидел, что одежды бывшего ученика, и прежде пребывавшие в небрежном беспорядке, после драки и последовавшего за ней взрыва распахнулись еще сильнее, обнажив четко очерченные ключицы и мускулистую грудь. Ровно напротив сердца виднелся уродливый шрам от меча.
Способность Ло Бинхэ к регенерации не знала себе равных: отруби ему конечности – он как ни в чем не бывало приставит их обратно, и они без проблем прирастут. Не было таких ран, которые он не был способен исцелить без малейшего шрама, разве что Ло Бинхэ сознательно не желал их залечивать.
Он гневно выкрикнул вслед беглецу:
– Лю Цингэ, до сих пор я щадил твою жизнь ради памяти учителя; но раз ты столь упорно ищешь смерти, не вини меня в этом!
Выброс энергии с такой силой сотряс Шэнь Цинцю, что у него внутри все перевернулось. Зная, что теперь Ло Бинхэ разгневался не на шутку, он заорал на Лю Цингэ:
– Почему ты все еще здесь?
Похоже, после перерождения ему на роду написано то и дело жертвовать собой, прикрывая чужие отступления! Бросив на него быстрый взгляд, Лю Цингэ подчинился: запрыгнув на меч с телом на руках, он умчался быстрее молнии.
Ло Бинхэ хотел было атаковать его, но внезапно Синьмо вновь дал о себе знать, как всегда, выбрав момент наибольшей уязвимости хозяина. Хоть он и замедлил его лишь на долю секунды, все, что оставалось Ло Бинхэ – это беспомощно следить за тем, как Лю Цингэ удаляется с телом учителя.
Ло Бинхэ так и продолжал смотреть ему вслед с отсутствующим выражением, будто небо рухнуло на землю, погребя под собой все, что он когда-либо любил. На мгновение его лицо исказило страдание, будто у ребенка, у которого только что отняли самое дорогое в жизни существо. По правде, Шэнь Цинцю намеревался ускользнуть вслед за Лю Цингэ, воспользовавшись все той же тактикой рыбешки в мутной воде, однако при взгляде на Ло Бинхэ его ноги по неведомой причине словно бы приросли к земле: хоть это зрелище с каждым мгновением становилось все более невыносимым, он не мог оторвать глаз от бывшего ученика.
И все же, что он мог с этим поделать? Оставь он свое тело в распоряжении Ло Бинхэ, то в этом павильоне могли свершиться поистине неописуемые вещи!
Пожалуй, все дело было в том, что он порядком размяк: он так и не успел сделать ноги, когда Ло Бинхэ внезапно обернулся, уставив на него полыхающие яростным огнем глаза.
Синьмо радостно затрепетал в ножнах в предвкушении скорой расправы, и взгляд Ло Бинхэ, как и наполовину извлеченный меч, подтверждал, что в его намерения входит немедленно превратить соперника в фарш [15]. При взгляде на пышущие отчаянным негодованием глаза Шэнь Цинцю невольно попятился. Внезапно, словно поддавшись гипнозу, ему захотелось против всех здравых соображений взять и выложить все как на духу.
«Не горюй, твой учитель жив», – сказал бы он ученику.
Однако не успел он шевельнуть губами, как из плотных рядов адептов дворца Хуаньхуа выскользнула черная тень.
Она двигалась с невероятной стремительностью, подхватив Шэнь Цинцю, словно пушинку – даже молниеносная реакция и острое зрение Ло Бинхэ не помогли его удару попасть в цель.
Не двигаясь с места, лорд демонов продолжал тяжелым взглядом созерцать руины павильона Волшебных цветов [16]. Толкающиеся вокруг него адепты, видя состояние своего главы, не осмеливались вмешаться, справедливо опасаясь попасть под горячую руку [17], так что в большинстве своем предпочли на всякий случай бухнуться на колени. Тут-то наконец объявилась Ша Хуалин, со всех ног бросившись к своему господину; впрочем, как оказалось, это было не самой лучшей идеей – в то же мгновение она была отброшена с такой силой, что выхаркала не менее трех литров крови.
Хоть она не понаслышке знала о взрывном темпераменте своего повелителя, Ша Хуалин искренне не понимала, что так разозлило его на сей раз, так что ей оставалось лишь испуганно взывать:
– О мой лорд [18], умоляю, умерьте свой гнев!
– А тот, кого ты притащила, и впрямь оказался неплох, – процедил в ответ Ло Бинхэ.
Это «неплох» прозвучало для Ша Хуалин страшнее смертного приговора. Душа демоницы от испуга чуть не оставила тело, но она нашла в себе силы протараторить:
– У этой подчиненной есть срочное донесение для господина! Когда случилось нападение, ваша недостойная помощница тотчас поспешила разобраться с ним, однако Лю Цингэ был не единственным вторгшимся! Этот лорд пика Байчжань прежде уже пытался проникнуть во Дворец среди ночи, но не смог прорваться даже через лабиринт в лесу Байлу [19]; на сей раз кое-кто другой разрушил лабиринт, что и способствовало успеху Лю Цингэ!
Ло Бинхэ уставил недвижный взгляд в том направлении, куда удалился Лю Цингэ. Он медленно сжал кулаки с такой силой, что костяшки захрустели.
Примечания:
Прим. пер. на англ.: любопытно, что все описание этой главы состоит из “艹艹艹艹艹艹艹艹艹艹艹艹艹”– то бишь, серии fuck’ов.
[1] Ветер из пустой пещеры – кит. поговорка 空穴来风 (kōng xué lái fēng),– в пер. с кит. «ветер не дует из пустой пещеры» в образном значении – «не бывает слухов просто так» или «нет дыма без огня».
[2] Как в воду глядел, прозревая все события – в оригинале 透过现象看到本质 (tòuguò xiànxiàng kàn dào běnzhí) - в пер. с кит. «через явление видеть сущность».
[3] Обрезанный рукав – в оригинале 基佬 (jīlǎo) цзилао – в пер. с кит. «гомосек, гомик». Да, мы смягчили.
[4] Прим. пер.: Мы честно не знаем, как он там оказался – видимо, лунатизм всему виной :-)
[5] Павильон Волшебных цветов – на самом деле, павильон носит то же название, что и дворец – Хуаньхуа 幻花 (Huàn huā), мы перевели его, чтобы не путать павильон и школу.
[6] Подобно рыбке в мутной воде – в оригинале 浑水摸鱼 – в пер. с кит. «удя рыбу в мутной воде».
[7] Платформа 坐化台 (zuòhuà tái) – в пер. с кит. 坐化 (zuòhuà) – «почить в позе созерцания (в сидячем положении)» (буддийское), а 台 (tái) – «стол, платформа, помост».
[8] Нижние одежды 中衣 (zhōngyī) чжунъи – «нижнее платье (под парадный костюм)».
[9] Из страха попасть под горячую руку – в оригинале используется пословица 城门失火，殃及池鱼 – в пер. с кит. «Когда городские ворота полыхают, рыбе во рву спокойнее».
[10] Вашу мать 尼玛 (nímǎ) – на сей раз это «твою святую мать», а не «твою сестру» (интернетный сленг). 尼 (ní) – буддийская монахиня, второй иероглиф употребляется только в этом сочетании.
[11] Каким бы буйным ни было воображение Шэнь Цинцю – в оригинале «хоть его мозг был полон ям, будто поверхность луны» – используется та же идиома, что и в предыдущей главе 脑洞 (nǎo dòng) – в пер. с кит. «мозговая дыра», что означает также «буйное воображение».
[12] Если подумать, то это просто ужасно 西斯空寂 (xī sī kōngjì) – в пер. с кит. «интеллектуальный ужастик». Это выражение разбивается на 西斯 – адепт, идущий по темному пути (ситх в Звездных войнах), в букв. пер. с кит. «этот Запад» - эти иероглифы входят в состав слова «фашист» 法西斯, и 空寂 – пустота, безмолвие, нирвана.
[13] Прим. пер.: странно, что Лю Цингэ не харкнул кровью, узрев за спиной бородатого мужика с красной газовой тряпкой с прорезями для глаз на лице… о_О Видимо, одежда Ша Хуалин обладает определенными магическими свойствами.
[14] Не мог вынести этого зрелища – в оригинале употребляется идиома 不忍心 (bùrěnxīn) – в букв. пер. с кит. «нет решимости на что-то», в переносном смысле – «рука не поднимается, язык не поворачивается из жалости к кому-то».
[15] Превратить в фарш 千刀万剐 (qiāndāowànguǎ) – в пер. с кит. «рассечь на множество (тысячу 千) кусков» (первоначально: казнь, позднее − бранное выражение).
[16] Продолжал тяжелым взглядом созерцать руины – оригинале употребляется выражение 暴风雨在眼底胸中聚集 – в букв. пер. с кит. «жестокий шторм разразился в глазах и в душе».
[17] Под горячую руку 雷霆 (léitíng) – в пер. с кит. «раскаты грома».
[18] Мой лорд – в оригинале Цзюнь-шан 君上 (Jūn shàng) – в пер. с кит. «великий лорд» или «государь», в букв. пер. с кит. Цзюнь 君 (Jūn) – «владетельный князь, повелитель», Шан上(shàng) – «верховный».
[19] Лабиринт леса Байлу – по-видимому, в виду здесь имеется не гуй да цян 鬼打牆 (guĭ dă qiáng), с которым столкнулись Шэнь Цинцю и Шан Цинхуа в лесу Байлу, а другая ловушка – 迷阵 (mízhèn) мичжэнь – в пер. с кит. «заколдованный круг, лабиринт».
Следующая глава
Мадам ВинигретА, блог «Винигреттное...»
* * *
Мы все здесь книги. Книги с человеческими душами...
Только и ждём, чтобы нас прочли. А некоторые мечтают даже, чтобы их поняли.
И самые сумасшедшие – чтоб запомнили…
___
Лиави Ди
Кайло Рен, блог «Заметки магистра»
Кто из нас — монстр?
Каждый раз, когда он звал ее, она уходила от него. Каждый раз, когда он чувствовал себя близко к победе, он проигрывал. Свету в своей душе, родителям, сомнениям, Рей…
Кайло Рен так и не стал настоящим. Остался маской для маленького потерянного мальчика Бена Соло. И это бесило больше всего, бесило до такой степени, что хотелось вырвать сердце из груди и выкинуть куда-нибудь подальше этот криффов кусок плоти. Может, и душа вместе с ним исчезнет, растворится в Силе. И тогда действительно останется только монстр. Монстр, который не умеет привязываться и любить, а лишь жаждет крови.
Кайло просматривает голозаписи...Кайло просматривает голозаписи и морщится. Рей выглядит такой счастливой с этими своими друзьями. Рядом с молодцеватым террористом, которого Рен когда-то пытал, рядом с беспринципным темнокожим дезертиром, рядом с блохастым ручным чудищем отца… О, Рен бы придушил их всех до одного. За то, что они отобрали его Рей. За то, что они смеют подвергать ее опасности, заставляя сражаться с Первым Орденом.
Кайло обещает себе: их смерть не будет легкой.
Конечно, девочка с Джакку привыкла ко всякому сброду. Неудивительно — она просто не знала другого. Жила одним днем, от рассвета до заката, думая лишь о выживании. И теперь она снова выживает — на войне, в которую ее втянул подонок, сбежавший из Первого Ордена.
Если бы только Кайло почувствовал ее раньше, встретил в пустыне, спас…
Кайло плохо спит ночами. С самой битвы на Крэйте Рей не отвечает ему. Он знает: она чувствует его присутствие, видит его лицо. Это заметно по тому, как в ужасе расширяются ее глаза, как нервно она оглядывается и инстинктивно трогает посох всегда, когда он пытается дотянуться до нее. Но в следующую секунду она закрывается и делает вид, что Кайло не существует в ее мире.
Узы отдают мерзкой тянущей болью в груди.
«Кто из нас монстр?..»
_______________
Каждый раз, когда она звала его, он отрекался от нее. Каждый раз, когда она чувствовала себя близко к победе, она проигрывала. Тьме в своей душе, одиночеству, сомнениям, Кайло Рену.
Рей так и не научилась жить по-настоящему. Осталась маленькой потерянной девочкой с Джакку. И это пугало, пугало до такой степени, что хотелось броситься во Тьму и позволить себе забыться хотя бы так. Может, вместе с душой ушла бы и боль. И тогда остался бы монстр, который сумел бы поглотить другого монстра.
Рей вспоминает каждый момент встречи с Кайло и вздрагивает. Он выглядел таким несчастным в тронном зале Верховного лидера. Стоял посреди рассеченных световым мечом трупов, которые когда-то были его союзниками, и протягивал ей руку, не обращая внимания на кольцо огня вокруг. О, Рей должна была пронзить оружием его тело. За то, что Кайло Рен уничтожил Бена Соло. За то, что он посмел убить собственного отца и пытался заставить Рей предать друзей.
Девушка обещает себе: больше она не пощадит Кайло.
Конечно, преданный всеми мальчик имел право на возмездие. Неудивительно — он просто утратил веру. Жил, погруженный в воспоминания о боли, от заката до рассвета, думая лишь о мести. И теперь он снова мстит — на войне, в которую его втянул уродливый злой старик, возглавлявший Первый Орден.
Если бы только Рей покинула Джакку раньше, встретила Бена, спасла…
Рей плохо спит ночами. С самой битвы на Крэйте Рен не оставляет ее в покое. Она знает: он ищет ее присутствия, хочет увидеть ее лицо. Это заметно по глубокой печали, затаившейся в его глазах, по нервным движениям — когда почти инстинктивно он вновь пытается протянуть к ней ладонь. Но в следующую секунду Рей закрывается от соблазна. Бен Соло мертв, а Кайло Рена не существует в ее мире.
Узы отдают мерзкой тянущей болью в груди.
«Ты монстр».
Кайло Рен так и не стал настоящим. Остался маской для маленького потерянного мальчика Бена Соло. И это бесило больше всего, бесило до такой степени, что хотелось вырвать сердце из груди и выкинуть куда-нибудь подальше этот криффов кусок плоти. Может, и душа вместе с ним исчезнет, растворится в Силе. И тогда действительно останется только монстр. Монстр, который не умеет привязываться и любить, а лишь жаждет крови.
Кайло просматривает голозаписи...Кайло просматривает голозаписи и морщится. Рей выглядит такой счастливой с этими своими друзьями. Рядом с молодцеватым террористом, которого Рен когда-то пытал, рядом с беспринципным темнокожим дезертиром, рядом с блохастым ручным чудищем отца… О, Рен бы придушил их всех до одного. За то, что они отобрали его Рей. За то, что они смеют подвергать ее опасности, заставляя сражаться с Первым Орденом.
Кайло обещает себе: их смерть не будет легкой.
Конечно, девочка с Джакку привыкла ко всякому сброду. Неудивительно — она просто не знала другого. Жила одним днем, от рассвета до заката, думая лишь о выживании. И теперь она снова выживает — на войне, в которую ее втянул подонок, сбежавший из Первого Ордена.
Если бы только Кайло почувствовал ее раньше, встретил в пустыне, спас…
Кайло плохо спит ночами. С самой битвы на Крэйте Рей не отвечает ему. Он знает: она чувствует его присутствие, видит его лицо. Это заметно по тому, как в ужасе расширяются ее глаза, как нервно она оглядывается и инстинктивно трогает посох всегда, когда он пытается дотянуться до нее. Но в следующую секунду она закрывается и делает вид, что Кайло не существует в ее мире.
Узы отдают мерзкой тянущей болью в груди.
«Кто из нас монстр?..»
_______________
Каждый раз, когда она звала его, он отрекался от нее. Каждый раз, когда она чувствовала себя близко к победе, она проигрывала. Тьме в своей душе, одиночеству, сомнениям, Кайло Рену.
Рей так и не научилась жить по-настоящему. Осталась маленькой потерянной девочкой с Джакку. И это пугало, пугало до такой степени, что хотелось броситься во Тьму и позволить себе забыться хотя бы так. Может, вместе с душой ушла бы и боль. И тогда остался бы монстр, который сумел бы поглотить другого монстра.
Рей вспоминает каждый момент встречи с Кайло и вздрагивает. Он выглядел таким несчастным в тронном зале Верховного лидера. Стоял посреди рассеченных световым мечом трупов, которые когда-то были его союзниками, и протягивал ей руку, не обращая внимания на кольцо огня вокруг. О, Рей должна была пронзить оружием его тело. За то, что Кайло Рен уничтожил Бена Соло. За то, что он посмел убить собственного отца и пытался заставить Рей предать друзей.
Девушка обещает себе: больше она не пощадит Кайло.
Конечно, преданный всеми мальчик имел право на возмездие. Неудивительно — он просто утратил веру. Жил, погруженный в воспоминания о боли, от заката до рассвета, думая лишь о мести. И теперь он снова мстит — на войне, в которую его втянул уродливый злой старик, возглавлявший Первый Орден.
Если бы только Рей покинула Джакку раньше, встретила Бена, спасла…
Рей плохо спит ночами. С самой битвы на Крэйте Рен не оставляет ее в покое. Она знает: он ищет ее присутствия, хочет увидеть ее лицо. Это заметно по глубокой печали, затаившейся в его глазах, по нервным движениям — когда почти инстинктивно он вновь пытается протянуть к ней ладонь. Но в следующую секунду Рей закрывается от соблазна. Бен Соло мертв, а Кайло Рена не существует в ее мире.
Узы отдают мерзкой тянущей болью в груди.
«Ты монстр».
Шейла Дин, блог «Теория Цветов»
Пурпур против Янтаря - типичное развитие конфликта
Рассмотрим два сильных цвета в противостоянии. То есть, вот у нас здесь человек с ведущим Янтарём, а вот – с ведущим Пурпуром, и они вступили в конфликт. Что делать, куда бежать и есть ли шансы выжить хоть кому-то из очевидцев? Сейчас посмотрим.
скрытый текстПервое, что начинает делать Пурпур – это выводы. Он железобетонным голосом озвучивает противнику что, дескать, решил то-то и то-то, и фарш назад уже не провернёшь. Самая мякотка – когда озвучивается уже после того, как сделано. А поскольку мы помним, что Пурпур – это власть и ревность, это может быть:
- в случае рабочего конфликта – заявление об увольнении или докладная на работника, в зависимости от должности;
- в случае семейной ссоры – собранные чемоданы и купленные билеты в один конец;
- в случае дружеской размолвки – вечные баны во всех мессенджерах и дурная слава среди знакомых.
Янтарь, который практически никогда первым не начинает конфликт (он слишком для этого занят; он редко рефлексирует, надеясь, что его остановят в шаге от провала те, кому это надо), делает огромные глаза и тихо интересуется: «Ты с ума сошёл или да? Ты мог словами через рот сказать, что тебя не устраивают некие детали? Ты вот сейчас наворотил дел, а как потом разгребать последствия карательных мер будешь?»
Пурпур понимает, что погорячился. Но, во-первых, он свято уверен в том, что его недовольное лицо само за себя говорило, что не всё в порядке (как правило, так и есть, да только Янтарь конкретен и ему надо чётко говорить – чувак, я недоволен именно твоими поступками), а во-вторых – сдавать позиции не намерен. И подаёт кручёный мяч: «Если тебе всё ещё нужна работа / нужны отношения / дружба, запомни, что так вести себя недопустимо. Если нет – свободен. Я всё сказал».
Вот это вот «Я всё сказал» - любимая фраза ведущего Пурпура в конфликтах. Этакий резкий и дерзкий, припечатал и своего решения не изменит.
Может, на самом деле, он и рад изменить. Но к этому этапу Пурпур уже, как правило, натворит неотменяемых дел столько, что последствия огребать будет ещё пару месяцев. В лучшем случае.
Обычно после «Я-всё-сказал» и непрошибаемой мины Янтарь пожимает плечами и уходит. Он не любит выяснения отношений. Он не собирается ничего доказывать. И, внимание, начинается цыганочка с выходом: Пурпур бежит следом за ним и кричит: «Подожди, как ты смеешь просто уйти? Ты вообще понял, что случилось, или убегаешь от ответственности?!»
Если к тому времени Янтарь не едет в автобусе прочь из страны, он может остановиться и послушать ещё. Пурпур заводит ту же песнь: «Со мной так нельзя, ты прокололся вот там и вот там ещё». Янтарь, поскольку не тупой и всё сообразил, подхватывает чемодан и тихонько трусит к остановке.
На этой стадии Пурпур может догонять, виниться, каяться, падать в ноги и обещать больше никогда не горячиться. В этом случае Янтарь пожимает плечами и молча разворачивается к дому, просто потому, что признание «Я чот психанул, извини» для него вполне искупляет первоначальный наезд. Психанул и психанул, с кем не бывает.
Но при малейшей попытке повторить скандал Янтарь будет брать заготовленный чемодан и скипать на полном серьёзе. Больше одного раза Пурпур вымолить себе прощение не сможет.
Если на месте Янтаря были бы Сирень или Золото – цикл можно было бы повторять до тех пор, пока Сирень не сочтёт, что профитов меньше, чем давления на мозги, или пока Золото окончательно не утратит доверие к Пурпуру. А Янтарь слишком твёрдый и активный для постоянных прокруток фарша назад.
В принципе, Пурпур может и не орать вслед извинения, а просто заткнуться и поплестись домой / на работу / в бар заливать горе. И больше никогда с Янтарём не пересекаться. В этом случае оба, как ни странно, останутся в выигрыше, потому что от извинений, жалоб и каяния Пурпур изрядно портится и зарабатывает себе постоянную паранойю.
Эти два цвета хороши в дружбе и в работе, если Пурпур занимает должность выше – так конфликты минимизируются. В отношениях же… пожалуй, надо запилить цикл статей о цветах именно в любовных отношениях, как думаете?
скрытый текстПервое, что начинает делать Пурпур – это выводы. Он железобетонным голосом озвучивает противнику что, дескать, решил то-то и то-то, и фарш назад уже не провернёшь. Самая мякотка – когда озвучивается уже после того, как сделано. А поскольку мы помним, что Пурпур – это власть и ревность, это может быть:
- в случае рабочего конфликта – заявление об увольнении или докладная на работника, в зависимости от должности;
- в случае семейной ссоры – собранные чемоданы и купленные билеты в один конец;
- в случае дружеской размолвки – вечные баны во всех мессенджерах и дурная слава среди знакомых.
Янтарь, который практически никогда первым не начинает конфликт (он слишком для этого занят; он редко рефлексирует, надеясь, что его остановят в шаге от провала те, кому это надо), делает огромные глаза и тихо интересуется: «Ты с ума сошёл или да? Ты мог словами через рот сказать, что тебя не устраивают некие детали? Ты вот сейчас наворотил дел, а как потом разгребать последствия карательных мер будешь?»
Пурпур понимает, что погорячился. Но, во-первых, он свято уверен в том, что его недовольное лицо само за себя говорило, что не всё в порядке (как правило, так и есть, да только Янтарь конкретен и ему надо чётко говорить – чувак, я недоволен именно твоими поступками), а во-вторых – сдавать позиции не намерен. И подаёт кручёный мяч: «Если тебе всё ещё нужна работа / нужны отношения / дружба, запомни, что так вести себя недопустимо. Если нет – свободен. Я всё сказал».
Вот это вот «Я всё сказал» - любимая фраза ведущего Пурпура в конфликтах. Этакий резкий и дерзкий, припечатал и своего решения не изменит.
Может, на самом деле, он и рад изменить. Но к этому этапу Пурпур уже, как правило, натворит неотменяемых дел столько, что последствия огребать будет ещё пару месяцев. В лучшем случае.
Обычно после «Я-всё-сказал» и непрошибаемой мины Янтарь пожимает плечами и уходит. Он не любит выяснения отношений. Он не собирается ничего доказывать. И, внимание, начинается цыганочка с выходом: Пурпур бежит следом за ним и кричит: «Подожди, как ты смеешь просто уйти? Ты вообще понял, что случилось, или убегаешь от ответственности?!»
Если к тому времени Янтарь не едет в автобусе прочь из страны, он может остановиться и послушать ещё. Пурпур заводит ту же песнь: «Со мной так нельзя, ты прокололся вот там и вот там ещё». Янтарь, поскольку не тупой и всё сообразил, подхватывает чемодан и тихонько трусит к остановке.
На этой стадии Пурпур может догонять, виниться, каяться, падать в ноги и обещать больше никогда не горячиться. В этом случае Янтарь пожимает плечами и молча разворачивается к дому, просто потому, что признание «Я чот психанул, извини» для него вполне искупляет первоначальный наезд. Психанул и психанул, с кем не бывает.
Но при малейшей попытке повторить скандал Янтарь будет брать заготовленный чемодан и скипать на полном серьёзе. Больше одного раза Пурпур вымолить себе прощение не сможет.
Если на месте Янтаря были бы Сирень или Золото – цикл можно было бы повторять до тех пор, пока Сирень не сочтёт, что профитов меньше, чем давления на мозги, или пока Золото окончательно не утратит доверие к Пурпуру. А Янтарь слишком твёрдый и активный для постоянных прокруток фарша назад.
В принципе, Пурпур может и не орать вслед извинения, а просто заткнуться и поплестись домой / на работу / в бар заливать горе. И больше никогда с Янтарём не пересекаться. В этом случае оба, как ни странно, останутся в выигрыше, потому что от извинений, жалоб и каяния Пурпур изрядно портится и зарабатывает себе постоянную паранойю.
Эти два цвета хороши в дружбе и в работе, если Пурпур занимает должность выше – так конфликты минимизируются. В отношениях же… пожалуй, надо запилить цикл статей о цветах именно в любовных отношениях, как думаете?