Это было неизбежно. Мой первый фиг (с). В смысле, по MoS.
Отвыкла я от этого дела. Прям сильно. Странно и непривычно. Главная засада в том, что если фичок содержит больше двух страниц, то закончить его за один вечер никак не получается (я очень медленная, да)))). А прерываешься - настрой уже немного другой. В идеале мне надо сидеть и писать целый день, но это же нереально)))).
Ну ладно, я не знаю, сочинится ли что-то еще. Было бы здорово, потому что ну, все-таки фанонить кайфово, даже бессодержательно.
AU по мотивам восьмой серии, только без темы образования. Поначалу хотела, но места уже не нашлось.
Конечно, тут нет никакого рейтинга, если не считать "спецтерминологии" Это же я, лол.
Рефракция— Рефрактерный период у мужчины завершен, — объявил доктор Мастерс, нажав кнопку секундомера, и сладко потянулся. — Между окончанием реакций и готовностью к повторному акту прошло двадцать минут и три секунды. Можно еще немного поработать, я считаю.
Подняв голову от черновых набросков будущей статьи, Джинни широко зевнула и придвинула к себе планшет.
— По сравнению с прошлым разом, дольше на четыре минуты и одну секунду, — отметила она и занесла цифры в соответствующую графу.
— Хм. Вы не заметили, что после ремонта сделалось ощутимо прохладнее? — пробормотал Билл, демонстративно кутаясь в халат.
Игнорировать замогильный холод, воцарившийся в лучшей репродуктивной клинике Среднего Запада после замены старых чугунных батарей, мог разве что северный олень. Погода на улице тоже была подходящая: сугробы по колено и аномальный мороз минус двадцать. Преспокойно ходить на работу оказались в состоянии только маньяки-трудоголики вроде Мастерса. Прочие доктора, пациенты, преподаватели, студенты и неравнодушные личности в один голос роптали, что в подобных условиях находиться невозможно. Попечительский совет обещал разобраться с неприятной ситуацией и покарать виновных, а до тех пор… Что ж, Вирджиния Джонсон тоже искренне считала себя трудоголиком.
— А еще этот линолеум, — продолжал доктор, мрачно глядя в пол.
— Чем вам не угодили огурцы? По-моему, веселенькая расцветка.
— В том-то и дело! У нас тут серьезный научный эксперимент, а эти аляповатые пятна здорово отвлекают. Я решительно буду настаивать на замене покрытия.
Признаваться миссис Джонсон, что восточные мотивы появились в лаборатории с подачи милой семейной пары поклонников Камасутры, доктор не собирался.
Джинни закусила губу.
— Послушайте, Билл, если вы переживаете из-за пары лишних минут… Это же просто статистика!
— Статистика, требующая анализа, — возразил он веско. — В нашей работе мы как вдумчивые исследователи должны стараться учесть максимум факторов, которые могут повлиять на стадии возбуждения.
— Ну, что холод влияет отрицательно, было и так понятно.
— Да, но только поначалу. Сравнив сегодняшний график и, например, за позапрошлый месяц, можно увидеть значительное…
— … значительное увеличение амплитуды на третьей фазе. Да, я тоже заметила. Возможно, мы просто сильнее притерлись? — предположила Вирджиния, задумчиво перебирая бумаги. — Сейчас посмотрю, сколько сессий у нас было…
— Двадцать восемь, считая сегодняшнюю, — сообщил доктор уверенным тоном. — Но трение тоже нельзя недооценивать, я согласен.
Миссис Джонсон пристально посмотрела на него исподлобья, но лицо Мастерса было предельно серьезным. Джинни вдруг почувствовала себя ужасно уставшей.
— Знаете, поздно уже, — пробормотала она. — Мы оба замерзли, проголодались и… Вас там Либби ждет вообще-то с дровами и блинами. А еще она, кажется, упоминала, что специалист по прочистке желобов научил ее танцевать танго.
«Господи, что я несу?» — запоздало пронеслось в утомленном сознании.
Доктор открыл было рот, чтобы зевнуть или возразить, но не успел ни того, ни другого. В коридоре послышался зловещий шорох, потом нечто похожее на сдавленный рык, а вслед за этим на дверь кабинета номер пять обрушился град ударов. Судя по грохоту, били сразу ногами.
Серьезные исследователи затравленно переглянулись. Положение было щекотливым, что и говорить. Они, разумеется, не делали ничего предосудительного, даже наоборот. Но поди объясни это заурядному уборщику или главе совета попечителей… Кто и какого черта здесь позабыл в столь поздний час? Если это Либби, она явно успела обучиться не только танцам, но и восточным единоборствам.
— Билл! — возопил за дверью трубный глас. — Би-и-и-илл! Я знаю, что ты там! Открой же мне, о, Билл!
— Проректор Скалли? — опешил Мастерс. — Бертон? Какого дьявола?..
— Не пускайте! — оглушительным шепотом запротестовала миссис Джонсон из-за ширмы. — Университет закрыт на карантин!
— Помоги мне, Билл, — жалобно простонал проректор. — Я… Кажется, я умираю…
Будто в подкрепление этих скорбных слов что-то в коридоре обрушилось — и разом все смолкло.
Чертыхаясь и путаясь в одной штанине, Мастерс кое-как доковылял до дверей, отпер и распахнул их. В кабинет мешком ввалилось тяжелое тело Бертона Скалли, не подающее признаков жизни.
— Вирджиния, воды! И мой чемодан!
* * *
Наручные часы показывали десять вечера. Живительный аромат свежесваренного кофе придавал атмосфере бодрящую нотку безумия и вызывал стойкое ощущение, что домой ночевать сегодня вообще никто не пойдет. Хорошо, что миссис Джонсон повезло с няней, которая за разумное вознаграждение согласна была пасти детей чуть ли не сутками напролет. Джинни уже всерьез подумывала разжиться на будущее второй пижамой, зубной щеткой и раскладушкой, потому что единственная кушетка в смотровой была уже занята.
— Миссис Джонсон, вы такая… такая красавица, — лепетал Бертон, близоруко щурясь на свет. — Вам, оказывается, очень идет голубой…
— А ему гораздо лучше, правда? — ласково проворковала Вирджиния и улыбнулась проректору одной из своих самых обворожительных улыбок.
— Даже не представляете, насколько, — буркнул Билл, наклоняясь, чтобы проверить пульс у новоявленного пациента.
— И тебе тоже идет! — моментально сгреб его за отвороты халата Бертон. — Ты же знаешь, как я люблю тебя, мой мальчик…
— Ч-что? — Мастерс отпрянул, не без помощи Вирджинии вырываясь из неожиданно цепких лапищ больного. — Бертон… что вы натворили? Что приняли?
Он схватил мятый проректорский пиджак, сброшенный в процессе водворения на кушетку, и принялся шарить по карманам. Шубы на Бертоне почему-то не оказалось.
— То, что доктор прописал, — прохрипел Скалли, пытаясь улыбнуться. — По твоему совету. И, знаешь, помогло…. По крайней мере, меня все время тошнит. Условный рефлекс р-развивается… кхе-кхе. Кхе!
Его била дрожь.
— По моему совету! Я говорил гипотетически. Экспериментальный и непроверенный метод… Вы же врач!
— У меня… не было выхода. И ты это прекрасно знаешь.
— Билл, я не понимаю, — под шумок подключившись к обыску, миссис Джонсон выудила из кармана брюк Бертона маленькую бутылочку с ярко-синими таблетками. — Что это?
— Редкая дрянь! — рявкнул Мастерс. — Немедленно спустите ее в унитаз!.. Хотя нет, потом. Немедленно будем делать промывание желудка.
— Что, прямо здесь?!
Нечеловеческий вопль сотряс лабораторию и явно должен был привлечь внимание дежурного персонала. Но, видимо, служащие отделения акушерства и гинекологии привыкли ко всему и давно перестали обращать внимание на фоновые шумы. Или забились где-нибудь под плед в обнимку со стаканом горячительного.
— Не смейте! — бушевал Скалли. — Я почти вылечился! Мне просто нужна еще одна доза!
Проректор хищно рванулся вперед, едва не опрокинув незадачливых ученых, но дотянуться до вожделенной бутылочки сходу не смог и откинулся на подушки, тяжело дыша и собирая силы для новой атаки.
Чтобы лишить противника возможности напасть вновь, Мастерс навалился на него сверху, прижимая отчаянно брыкающегося Бертона к матрасу.
— Вы же его задушите! — возмутилась Вирджиния.
— Черт, опасно сейчас колоть успокоительное… Нужно связать чем-нибудь!
— Билл, я лучше позову на помощь. Что ему впрямь необходимо, так это врач и бригада санитаров!
— А мы кто?!
— «Мы»?..
Вот это, конечно, был самый коварный и беспроигрышный прием в арсенале доктора, и миссис Джонсон без раздумий ринулась к медицинскому шкафу за клизмой…
* * *
— Думаю, тут есть и положительная сторона, — протянула Вирджиния философски. — Ну, сами же говорили, как вам не нравится новый линолеум. Теперь можно спокойно его заменить.
— Кушетка мне нравилась, хоть и была узковата. Подтяжки тоже, кстати. Нравились…
— А чем еще его было связывать? Проводами? Вашим галстуком-бабочкой?
— Ладно, — слабо улыбнулся Билл. — Признаю, что в ответственный момент вы проявили завидную выдержку. Нам эта способность еще пригодится.
Они помолчали, кутаясь в толстое стеганое одеяло, которое доктор извлек из кладовой со смущенным видом, словно бы опасаясь очередных шуточек на тему жизнерадостной расцветки в восточном стиле.
Из неповрежденной мебели в смотровой остался только стул. К нему и был надежно пристегнут мятежный проректор Скалли, ныне спящий сном праведника под вторым одеялом. Обосновавшись в маленьком кабинете за письменным столом, Билл и Джинни бок о бок уныло взирали сквозь разбитое стекло на виновника ночного бедлама.
— И что же теперь с ним будет? — тихо спросила Вирджиния.
— Да ничего страшного, — хмуро проворчал Мастерс. — Надеюсь, утром Бертон очнется относительно здоровым и мало что сможет вспомнить о собственных безобразиях. А также о том, как нам обоим идут голубые халаты… Не волнуйтесь, я посижу с ним и разбужу на рассвете. Будем надеяться, что скандала удастся избежать… Надо еще придумать правдоподобную версию погрома.
— Нападение грабителей? — предложила миссис Джонсон. — Здесь полно ценного и уникального оборудования… Или, например, налет профессорских жен, которые пытались украсть Улисса для домашнего использования.
— Лучше первое, — хмыкнул Билл.
— Тогда почему мы не вызвали полицию?
— Потому что… ничего не пропало? Впутывать сюда профессорских жен обернется бурей похлеще любовных похождений Бертона.
— Кстати, вы позвонили его жене?
— Да, я предупредил Маргарет, что ее муж на срочной операции. Боюсь, она не поверила ни единому слову.
— А Либби?
— При чем тут Либби? — спросил он раздраженно.
— Вы тоже на операции, полагаю? — Джинни тут же пожалела об этой шпильке, но, в конце-то концов, кто должен больше беспокоиться о жене — она или Билл?
Мастерс искоса взглянул на нее.
— Я никогда не лгу без насущной необходимости. Но интересно было бы услышать вашу, несомненно более оригинальную, версию для няни.
— Няня давно уложила детей спать и видит десятый сон, — в тон ему ответила Вирджиния, стараясь казаться невозмутимой. — Следующий автобус только через час, к чему будить их понапрасну? А вообще, я занята лабораторной работой — и это абсолютная правда.
Билл шумно вздохнул.
— Значит, предлагаете всем рассказать правду? Скалли потеряет семью, работу, от него тут же отвернутся друзья и коллеги… Вся его жизнь рухнет, и возврата уже не будет никогда. С Маргарет, кстати, произойдет то же самое.
— Но вы же не отвернулись! Это ведь жестоко и несправедливо: мерить человека по его сексуальным предпочтениям. Вспомните нашу Бетти, например…
— Только не надо вспоминать «нашу Бетти»! — простонал доктор.
— Все равно: вы спасли ему жизнь, — сказала Джинни твердо. — И пытались помочь найти лекарство.
— Да поймите же, лекарства не существует! — воскликнул Мастерс. — Варварские методы вроде лечения электрошоком и сомнительными препаратами, которые вызывают рвотный рефлекс — вот и все, что может предложить современный медик несчастным, подобным Бертону.
— Но мы — ученые! Мы могли бы…
— Гомосексуализм — предмет отдельного фундаментального исследования, Вирджиния. Мы и сами все еще продолжаем блуждать в лабиринте традиционных реакций, продвигаясь методом проб и ошибок.
Какое-то время они снова молчали, тревожно прислушиваясь к могучему храпу Скалли, который вроде бы ничем не отличался от храпа любого другого среднестатистического мужчины.
— Любопытно, как бы эти синие таблеточки повлияли на вашу рефракцию. Может, сохраним на всякий случай?
— Джинни! — со всей искренностью оскорбился доктор.
— Извините.
Миссис Джонсон сдавленно хрюкнула, сдерживая нервный смех. Билл неуклюже приобнял ее под одеялом, чувствуя странную смесь неловкости и теплоты, попутно прикидывая, насколько безрассудно будет предложить поработать прямо сейчас, учитывая обстоятельства. Глупая идея, на самом деле.
— Короче говоря, проводить эксперименты на Бертоне и пожинать последствия лично я пока не готов.
— Н-да… Ну, по крайней мере, он сможет выбить у совета денег на возмещение убытка. Все-таки, уважаемый проректор. Вам очень повезло с другом, Билл. Без его поддержки мы бы, вероятно, все еще заседали в борделе. Удивительная удача…
Она опять зевнула и поерзала на стуле, устраиваясь поудобнее.
Мастерс поморщился, отгоняя тяжелые воспоминания. Интересно, догадывалась ли миссис Джонсон, что заветное разрешение на исследование фактически было получено путем шантажа? Напрямую она его ни о чем не спрашивала, но в наблюдательности Джинни отказать было трудно. Думать о том, что за энтузиазмом верной соратницы кроется хорошо завуалированное презрение, не хотелось вовсе. Но все-таки она до сих пор была тут, с ним, а не мчалась домой к няне и детям. Ах да, вроде бы автобус только через час… Он мог бы отвезти ее сам, Бертона в ближайшие часы пушкой не поднимешь, пусть поспит немного в одиночестве…
Увы, благородный порыв пропал зря, потому что ночной отдых срочно понадобился не только проректору, но и самой миссис Джонсон. Устав дожидаться развязки тягостных раздумий Билла, Джинни мирно уснула, склонив голову ему на плечо, и доктор не стал ее будить.
Он просто сидел там, продолжая обнимать Вирджинию одной рукой, а второй сжимая в кармане секундомер, словно этот бесполезный в данной ситуации, но все же привычный прибор придавал происходящему хоть какой-то смысл.
Потом Билл очень осторожно повернулся вполоборота и прижался губами к растрепанной лохматой макушке. Казалось, она все еще пахла валерианой из медшкафа, который проректор-берсерк брал штурмом нынешним бурным вечером.
. 
. 
