Ангелы смерти

Под светом багряной луны,

В ночи, покрываема тьмой,

Приди в мои тайные сны,

И стань моей правой рукой!

Они расплатиться должны,

За всё, что случилось с Землёй,

Приди в мои тайные сны,

И стань моей правой рукой!

Друг другу вовеки нужны,

Мы связаны кровью одной,

Приди в мои тайные сны,

И стань моей правой рукой!

Под светом багряной луны,

В ночи, что заведует тьмой,

Они поплатиться должны,

Так стань моей правдой святой!

 

…

 

Земля наполнилась болью, страдания этого мира полились через край. Люди задыхались среди сумрака, грязи и боли. Даже чистейшие из смертных душ, рано или поздно, темнели от боли и слёз.

 

И чудеса… чудеса не замечались.

Кончилось время чудес. Настало время смерти.

Мы создали птиц, для истребления гусениц, что губят цветы и растения — гусениц не должно быть слишком много, или мир погибнет.

 

И теперь мы создали ангелов, для истребления людей, губящих невинные души, ангелов, что подобно птицам, будут спасать цветы невинных человеческих душ, поглощая испорченных индивидов.

Мы создали ангелов смерти.

Смерть придёт за каждым, но, порою, её стоит поторопить. Ради света.

 

Ведь как одна гусеница может загубить сотню прекрасных цветов, так и одна пропащая душа способна загубить сотню чистых и невинных.

Убийство? Вовсе нет. Изъятые души попадают в чистилище, и их воспитанием займутся Ангелы Надежды.

А Ангелы Жизни приведут их в мир вновь, уже чистыми и светлыми.

 

Кончилось время чудес. Настало время ангелов смерти!

 

…

 

Он сидел и смотрел в стену. Прямая спина и блуждающий взгляд. Он не видел никого и ничего, и, в то же время, видел всё и каждого. Он сам мысленно называл себя Чейз. Именно мысленно – ведь он не говорил. Как называли его другие – он не знал, это было не важно.

 

Чейзу не нравился этот мир, и жить в нём он не хотел, потому и не видел особой необходимости в познании окружающей действительности, и в общении с кем бы то ни было. Он знал всё, что ему необходимо было, и он знал гораздо больше, чем все прочие люди, просто никогда и никому не раскрывал своих знаний.

 

— Алексей, позови брата обедать!

 

Четырнадцатилетний подросток нехотя оторвался от монитора, и, скорчив недовольную гримаску, передразнил мать:

 

— Позови брата обедать! – Потом взглянул на брата, и вздохнул. – Ну ма-а-ам, он ведь не пойдёт, ну ты же знаешь!

 

— Что такого интересного он опять увидел? – Миролюбиво спросила женщина.

 

— СТЕНУ!!! Блядь, не поверишь, стену!!! – Вдруг вспыхнул подросток. – Да какого чёрта вы вообще с ним возитесь?!!! Да ему вообще на всё плевать, плевать где он, с кем, сдали бы давно в психушку, и…

 

— Алексей!

 

— Мам, он псих!!! Чёртов псих! Овощ, не животное даже!!!

 

— Алексей, а ну-ка прекрати! – Прикрикнула женщина. – Садись и ешь сам!

 

— А ты?

 

— А я не буду!

 

Она вздохнула. Порой она и сама начинала сомневаться в том, что есть смысл ежедневно тратить столько сил на уход за старшим сыном. Уже девятнадцать лет она только и делает, что кормит его с ложки, моет, одевает, выгуливает, да бесконечно водит по врачам. А толку всё нет и нет. Ни один врач не помог ни на грамм, за девятнадцать лет парень не сказал ни слова, и даже не отзывался на своё собственное имя…

 

…

 

— Чейз!

 

Он вздрогнул, и обернулся на зов. Ему подумалось, что это лишь кажется, но голос повторил:

 

— Чейз!

 

Перед ним стояла девушка в красном платье. В красном платье и с тёмными большими крыльями, у неё были тёмные же волнистые волосы, и завораживающие карие глаза.

Он встал. Парень ростом два метра и пять сантиметров, широкий в плечах, а напротив – маленькая крылатая девушка. Он посмотрел ей в глаза, и тихо произнёс:

 

— Дария…

 

Произнёс так, будто был знаком с ней целую вечность. И это было первое его слово за всю жизнь в этом мире.