Свежие записи из блогов Майгель

Христианизация Японии — одна из самых драматических страниц в истории страны. Точкой отсчета, началом этого процесса считается 1549 год, когда в Японии прозвучала первая проповедь: ее произнес в Кагосиме (городе на южной оконечности острова Кюсю) иезуит Франциск Ксавье, глава португальской миссии, прибывшей в Страну восходящего солнца для насаждения в ней христианства. С первых же шагов христианство оказалось самым тесным образом связанным с островом Кюсю. Местные феодалы из прибрежных княжеств, понявшие выгоды заморской торговли, не только сами со рвением исповедовали новую веру, но и принуждали креститься свою самурайскую дружину и крестьян. Дело пошло споро, и вскоре почти все население острова Кюсю обратилось в христианство. Учение Христа распространилось и на главный остров — Хонсю, проникая во все слои общества. Влияние миссионеров на жизнь страны было огромным.

Спустя столетие, власти запретили, а затем и искоренили христианство, пройдя путь от восторженного преклонения до жесточайших гонений. Если вначале правители Японии даже выражали намерение обратить в христианскую веру все население страны, то впоследствии специально созданная секта пропускала через «врата очищения» всех подозреваемых в принадлежности к чужеземной религии, заставляя людей попирать ногами распятие или особые таблички с образом Христа и Девы Марии. Тех, кто упорствовал, сжигали на костре, распинали, подвергали мучительным пыткам. Кульминацией гонений явилось подавление крестьянского восстания в Симабаре (1637 г.), проходившего под христианскими лозунгами. Впрочем, углубляться в подробности значило бы лишить читателя радости первооткрывательства, ибо в романе Эндо с точностью, близкой к документальной, воспроизводятся эпизоды истории христианизации страны. Позиции и доводы противостоящих сторон ясно изложены в их теоретических диспутах. Добавим лишь, что за столетие, прошедшее с 1597 года, когда Япония содрогнулась, узнав о казни двадцати шести мучеников, распятых на холмах Нагасаки, и до 1697 года, отмеченного последней расправой над подвижниками веры в провинции Мино, в стране погибло около четырех тысяч христиан. Но и после этого христианство в Японии продолжало свое существование - в маленьких подпольных общинах, где религиозные обряды совершались в глубокой тайне. Запрет был снят только в 1865 году незадолго до Реставрации Мэйдзи.

Причины столь резкой перемены в отношении к христианству заключались в том, что иноземное присутствие и влияние в стране стало чрезмерным. Предприимчивость святых отцов, не знавшая предела, вела к фактической колонизации Японии. Однако правительство не желало подобной участи для своей страны. Меры были приняты самые радикальные: не ограничиваясь сведением счетов с католическими падре, японцы пошли дальше, провозгласив лозунг самоизоляции. Вплоть до середины XIX века смертная казнь грозила любому японцу, который пытался покинуть пределы страны, любому иностранцу, если он ступал на ее землю. В единственной фактории, которая была оставлена в Нагасаки для связей с внешним миром, голландские купцы жили фактически под домашним арестом, в атмосфере подозрительности и страха. Ничто, даже немалые выгоды, которые сулила зародившаяся международная торговля, не поколебало решимости правительства «закрыть» страну, чтобы уберечь ее от христианской заразы. Островное положение Японии способствовало успеху политики самоизоляции.

Искоренение христианства в Японии, происходившее жестоко и последовательно, стало одним из самых трагических эпизодов во всей многовековой истории этого вероучения. Гонители японских христиан не столько стремились наказать верующих, сколько вырвать у них отречение. Дело в том, что обычная казнь - обезглавливание, сожжение на костре, распятие на кресте - лишь приумножала славу мучеников, которые шли на смерть, как на праздник, распевая религиозные гимны, сопровождаемые людскими толпами. Чтобы вынудить еретиков к раскаянию, изобретались все новые и новые изощренные и мучительные истязания. Например, при сожжении дрова раскладывались на некотором отдалении от жертв, так, что страдальцы как бы поджаривались на медленном огне. Существовали и другие страшные пытки - «водяной крест», «яма»...

Обо всем этом вы узнаете из романа «Молчание».

Мои впечатления, как читателяЯпония и христианство. Христианство и Япония. Если честно, никогда раньше не задумывалась о том, как эта религия попала в страну Восходящего Солнца - мне думалось, ну попала и попала. Христианство - мировая религия, неудивительно, что оно везде, тем более, его усердно насаждали всякими крестовыми походами и миссионерскими путешествиями. Я еще думала, что крестовые походы - это жестоко, но... нет, это не так жестоко. Крестовые походы, насколько я знаю, были просто войнами. Здесь же... Ну, конечно, я знала, что японцы - народ жестокий, но чтобы настолько! Впрочем, я могу их понять. У них, как сказал один персонаж книги, была своя религия, а христианство оказалось "неудобным европейским костюмом вместо кимоно".

Я никогда не поддерживала политику навязывания, особенно религии - но все равно пытки и казни, описанные в книге, достаточно тяжелы для читателя. Водяные кресты, водяные тюрьмы, кипяток, ямы... И только чтобы совершить "фумиэ", чтобы отречься. Путь Себастьяна Родригеса не раз напоминает путь Иисуса Христа, но не он умирает за японцев, а японцы - за него. И Иуда тут как тут - жалкий на вид человек Китидзиро, который говорит, что это Бог создал его слабым... И молчание. Молчание Бога, который смотрит с небес на эти зверства.

Я бы, не раздумывая, поставила 10 из 10-ти, но книга не оправдала одного моего ожидания - слога. Читая разных японских писателей, как современных, так и классиков вроде Нацуме Сосэки, Кадзии Мотодзиро, Банана Ёсимото, Харуки Мураками и прочих, я привыкла к своеобразной манере их описания, плавной и сосредоточенной скорее не на событиях, а на описаниях событий, и в книге Эндо мне этого не хватило, к сожалению.

Но тем, кто интересуется Японией, читать стоит, и не думаю, что вы пожалеете.

Я не люблю ужастики, а еще больше не люблю российские фильмы, но вот это мне правда хочется посмотреть.

 

Как же меня достало это ваше "ничего, и тебя тоже полюбят". Вот просто КАК МЕНЯ ЭТО ДОСТАЛО. Да, я одна. Да, у меня нет отношений. Да, у меня и не предвидится никаких отношений, потому что я некрасивая, стеснительная и закрытая. Но, черт возьми, это не значит, что я какая-то ущербная. Как будто, чтобы быть настоящей, обязательно нужно с кем-то спать. Как будто это неполноценность какая-то, быть одинокой.

Я так думаю, что каждый сам выбирает и сам решает. Я решила быть одна - я одна. Иногда, правда, я начинаю чувствовать нежность к человеку, но, как правило, меня вежливо отшивают. Я уже даже не обижаюсь: однажды один человек сказал мне "в тебе нет огня". Ну, нет так нет.

Но все равно, грешна, бывает иногда, когда говорю с друзьями, у которых есть отношения, и самой тоже хочется. Бывает, что даже говорю им об этом. Ответ всегда один: попытки утешить. И вот это-то меня и бесит.

 

Закончила читать серию книг Джорджии Бинг про Молли Мун. Заодно посмотрела фильм по первой книге «Молли Мун и волшебная книга гипноза». Мне ужасно понравился подбор актрисы, Рэффи Кэссиди — прекрасная Молли, ее глаза меня просто заворожили, такие зеленые-зеленые, и вообще внешность Рэффи подходит книжной Молли, и каштановые лохматые волосы, и большие глаза [в книге Молли называли "Лупоглазой"], и вообще лицо — ну точно все мои хедканоны. Идеально. Петулька вообще выше всяких похвал, это же Петулька! Обожаю мопсиков, хотя вообще к собакам отношусь прохладно, но мопсики прекрасны, как рассвет. А вот Рокки я ожидала увидеть другого. Тот, что был в фильме [я даже не нашла того, как звучит имя актера по-русски], мне совершенно не понравился. Рокки в моей голове не такой. Тем более, в фильме Рокки ведет себя очень глупо, в книге он был гораздо умнее и намного больше ценил Молли, и уж точно не собирался разорвать с ней отношения из-за такой глупости, как опоздание на конкурс талантов.

 

 

В общем, в этом абзаце ярко видно, КАК Рокки относится к Молли. На протяжении всех книг он был с ней заодно и даже рисковал жизнью вместе с ней. А в фильме какой-то толстогубый плакса, думающий только о себе. Аж обидно за Рокки.

 

А еще! Еще я жутко недовольна последней книгой. Вот прямо очень недовольна. Лучше бы ее вообще не было, и повествование остановилось на "Тайне превращения". Лично я буду считать именно так — не было никакой шестой книги. Если буду еще писать какие-то фанфики про Молли, додумывая, какой она выросла, то точно не стану учитывать последнюю книгу. А написать хочется. Написать про взрослую, красивую и сильную Молли, которая действительно покорила мир. Конечно, жанр будет "Мэри Сью"... Хотя интересно, если в рамках канона персонаж не просто имеет право, но должен быть Мэри Сью, считается это или нет? И вообще для меня понятие Мэри Сью очень зыбкое.

 

Хорошо все-таки день начался — с черешни и воспоминаний о детстве.

 

 

 

 

 

Это — мир на твоих ладонях. Это — сила в твоих глазах. Тебя больше никто не тронет — ты сумела их наказать; детский дом позади остался, впереди ждет слава, Нью-Йорк… Ну и кто тут прав оказался, ну кого же тут постиг рок?

 

Эта сила — не против правил, эта сила — прекрасный дар. Человек, что тебя оставил, дал возможность держать удар — из зеленых глаз брызжут искры, порожденье метаморфоз… Подчиняются тебе быстро те, кто видел этот гипноз.

 

Мир лежит в ногах у ребенка, на ладонях планета — мяч, ты еще ведь совсем девчонка, но не терпишь ты неудач; Молли Мун не хочет сдаваться, подчиняет времени ход… Молли Мун не хочет бояться.

 

Молли движется лишь вперед.

 

И откуда в тебе та сила? Кто такая ты, Молли Мун? Ты нашлась в коробке зефира, ты — дитя слияния лун, подчиняешь себе планету и сама для себя — кумир…

 

И однажды холодным летом Молли Мун покоряет мир.

 

Иногда у меня такое ощущение, что я садовник своих страхов. Выращиваю их из семян в яркие и благоухающие цветы, кусты, а то и огромные деревья. Хожу по аллеям своего сада страхов и трепетно лелею каждый росток, удаляю насекомых, которые могут заразить саженцы здравомыслием и удобряю землю своей нерешительностью и эмоциональностью.

 

Самый яркий цветок, конечно же, страх смерти. Такая огромная черная роза, пахнущая бабушкиной комнатой, и ее лепестки на ощупь такие, как тельце моей первой морской свинки. Гадко и страшно. Я не трогаю розу, но все равно бережно за нею ухаживаю и слежу, чтобы она не завяла.

 

Второй по яркости цветок — страх потери. Это подснежник, хрупкий и розоватый, пахнущий алкоголем и хвоей. Я не хочу на него смотреть, не хочу, но смотрю, и он цветет пышным цветом — пожалуй, этих цветов в моем саду больше остальных.

 

Третий по яркости... Это раффлезия. Да, тот самый тропический отвратительный цветок, напоминающий кусок гнилого мяса и точно так же пахнущий. Это — страх показаться глупой в чужих глазах. Почему раффлезия? Потому что каждая девушка — это цветок, и, так как я — девушка, то я, несомненно, раффлезия.

 

Какие там еще есть страхи-цветы? Одуванчики — боязнь открытого пространства, маки — боязнь упасть и пораниться, фиалки — боязнь больших собак, ромашки — боязнь страшных книг и фильмов...

 

На самом деле я не так много боюсь. На самом деле, если подумать, такой садик, как у меня, есть у всех, и все мы — садовники своего страха. Главное — уметь вовремя покинуть сад, а не заблудиться в его аллеях.

Публикация из блога «В шелесте листвы слышен шепот времени» (автор: Juu):
слушать

Красивой вам музыки.








Благодаря нашей с Майгель беседе вспомнил, что когда-то пытался учить валлийский. И как пытался - запоем учил слова, делал упражнения, осваивал фонетику (поверьте, это самое простое) придумав хитрую фишку для тех звуков, которых нет в русском (я их там нашел), нашел песни, следил за словами и подпевал (можете тоже сейчас попробовать, почему бы нет?)
А еще в ту пору я с головой погрузился в культуру Уэльса, зачитывался стихами Дилана Томаса, и любовь к драконам - оттуда же. Когда-нибудь я все это принесу вам, а пока музыка. Красиво же, правда?

© Источник: https://blog-house.pro/juu-sama/post-66042/