Что почитать: свежие записи из разных блогов

У Е. Лукина:

 

Я и дольше протяну,

лишь не ставьте мне в вину

то, что жизнь моя похожа

на гражданскую войну.

Суматоха тут и там —

передали по фронтам,

что прорвавшаяся старость

наступает по пятам.

Круговерть окольных троп.

Обвалившийся окоп.

Я, как тот белогвардеец,

ухожу за Перекоп.

Вот уже в степной глуши

воссияли Сиваши —

и сдаю, сдаю без боя

города моей души.

Дальше некуда уже.

Здесь, на этой вот меже,

я, наверное, и лягу

на последнем рубеже.

...День разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом.

Пусть Пабло Неруда об этом напомнит.

 

Новая песнь любви Сталинграду

 

Я говорил о времени и небе,

о яблоке, о грусти листопада,

о трауре утрат, дожде и хлебе,

но эта песнь — о стали

Сталинграда.

Бывало, луч моей любви влюблённой

невеста берегла с фатою рядом.

Но эта песнь — о мести, окрылённой

и освящённой здесь,

под Сталинградом.

Я мял в ладонях шёлк и шорох ночи,

в сквозящий сумрак погружаясь взглядом.

Но в этот миг, когда заря клокочет,

я рассветаю сам

со Сталинградом.

Пусть юный старец, ноющий уныло

о лебедях и о лазурной глади,

разгладит лоб и вновь воспрянет силой,

услышав эту песнь

о Сталинграде.

Мой стих не выкормыш чернильной жижи,

не хлюпик, глохнущий при канонаде.

Он этой жалкой долей не унижен:

его призванье — петь

о Сталинграде.

Он плакал о твоих бессмертных мертвых,

с тобою, город, взламывал осаду,

сверкая на штыках и пулемётах.

Набатом звал на помощь

Сталинграду.

И вот повсюду бой священный начат:

в песках американцы гонят гада,

гвоздят гремучую змею… И значит,

не одинока крепость

Сталинграда.

И Франция, оправившись от плача,

под Марсельезу строит баррикады,

сжимая знамя ярости… И значит,

не одинока крепость

Сталинграда.

Пикируя из темноты горячей,

когтями рвёт коричневую падаль

крылатый лев Британии… И значит,

не одинока крепость

Сталинграда.

Чернеют в ней обугленные трубы,

но здесь и камень — недругу преграда.

Уже горами громоздятся трупы

врагов у врат стального

Сталинграда.

И перебиты лапы супостата,

чудовища, не знавшего пощады.

Торчат в сугробах сапоги, когда-то

грозившие пройти

по Сталинграду.

Твой взор всё так же ясен, словно небо.

Неколебима твердь твоей громады,

замешанная на осьмушке хлеба.

О грань штыка, граница

Сталинграда!

Твоя отчизна — это лавр и молот.

Пылает взгляд вождя над канонадой,

а лютый враг вмерзает в лютый холод

и в снег, залитый кровью

Сталинграда.

Уже твои сыны тебе добыли

победу — наивысшую награду

на грудь земли, простреленной навылет,

на грудь красноармейцу-

Сталинграду.

Я знаю, что воспрянули недаром

сердца в чаду коричневого ада:

взошло созвездье красных командармов

на грозном небосводе

Сталинграда.

И суждено надежде распуститься,

раскрывшись, как цветок в объятьях сада.

Написана великая страница

штыками и рассветом

Сталинграда.

И обелиск из мрамора и стали

встаёт над каждым рвом и баррикадой,

над каждым алтарём, где умирали

твои сыны, твердыня

Сталинграда.

И свищет сталь, буравя и взрываясь,

сечёт врага свинец кинжальным градом;

дрожит слеза и закипает радость

сегодня здесь, в твердыне

Сталинграда.

И вьюга заметает вражьи кости,

обломки перемолотой армады.

Бегут, бегут непрошеные гости

от молнии разящей

Сталинграда.

Они прошли под Триумфальной аркой

и Сену осквернили серным смрадом,

поганили Париж гортанным карком,

чтобы подохнуть здесь,

под Сталинградом.

Они топтали Прагу сапогами

и шли по воплям и слезам парадом —

но втоптаны теперь навеки сами

в сугробы, в чернозём

под Сталинградом.

Они изгадили и замарали

античную голубизну Эллады,

но в час разгула верили едва ли,

что час расплаты ждёт

у Сталинграда.

И растерзав Испанию, гарротой

они сдавили горло серенаде;

испепелили землю Дон-Кихота,

но сами стали пеплом

в Сталинграде.

Голландию тюльпанов и каналов

они крушили бомбой и прикладом.

Но вот чернеют трупы каннибалов

в заснеженной степи,

под Сталинградом.

Расплавили, злорадно завывая,

как волки, близко чующие стадо,

они снега Норвегии, не зная,

что скоро им скулить

у Сталинграда.

Да здравствует твой непокорный ветер,

который воспоют ещё баллады!

Да здравствуют твои стальные дети

и правнуки стального

Сталинграда!

Да здравствуют бойцы и комиссары,

богатыри, которым нет преграды,

и солнце, в небе пышущее яро,

и лунный свет ночного

Сталинграда!

И в час, когда навек замрёт мой голос,

пускай осколок твоего снаряда

положат мне на гроб, а сверху — колос,

кровавый колос нивы

Сталинграда.

И это будет памятник поэту,

которому иных наград не надо:

пусть я и не ковал твою победу,

но выковал острей клинка вот эту

стальную песнь во славу

Сталинграда.

 

Этот только хулил, этот только хвалил,

Но Всевышний обоим их годы продлил,

«Пусть их! – думал Всевышний. – Поставлю им лайки.

Их вчера сатана из френдов удалил!»

 

©пёрто у О. Ладыженского. Как всегда, на АТ.

Утешиться нечем? Врёшь!

Неужто нечем?

Не знаешь, когда помрёшь, —

считай, что вечен.

Хотя бы и аксакал,

и в жилах холод…

Не видишь нигде зеркал —

считай, что молод.

 

©тырено у Е. Лукина на АТ

Командор. Памяти Владислава Крапивина

24 июля

 

А здесь, похоже, еще не осень. Скорее, август, а то – июль. В теплейшем воздухе вьются осы живее всех веретён и юл, крапива щедро язвит лодыжки, звенит кузнечиковая рать, и ни малейшей тебе одышки, и никакого тебе одра. Шагаешь вдаль, невесом и тонок, готов полмира пройти пешком, то на деревья косишься, то на свои сандалии с ремешком, трава по пояс, пружины в пятках, футболка выпачкана в земле. Ты скинул больше семи десятков, ты снова Славка, тебе семь лет – листы акации вместо денег, синяк на локте, в зубах смола, твоя вселенная беспредельна и в то же время малым мала. А между тем подступает вечер, и ноги сами несут тебя на неизменное место встречи тобою выдуманных ребят.

 

В костре потрескивает валежник, но дым не горек, а сладковат. По этим отрокам в мире внешнем скучают ванная да кровать. Закат у Башни всегда оранжев и пахнет дикой густой травой. Сегодня каждый пришел пораньше, поскольку повод нерядовой, залиты йодом зигзаги ссадин, вихры приглажены в сотый раз. Посмотришь сбоку, а лучше сзади, ни дать ни взять – образцовый класс, ушей услада, очей отрада. Хотя, по сути, любой из них – боец мальчишеского отряда, дозорный, конник, трубач, связник. Хотя за каждым стоит такое, о чем и думать не хватит сил – шеренга серых казенных коек; планета, съехавшая с оси. У них задача – всегда быть рядом, пресечь войну, погасить раздор…

 

Сегодня вечером с их отрядом впервые встретится Командор.

 

Ренарт Фасхутдинов.

Враги кругом злословят? Пей вино!

На недостатках ловят? Пей вино!

Винят в хроническом алкоголизме?

Не слушай слова злого, пей вино!

©пёрто на АТ как всегда. На сей раз у О. Ладыженского

Ах какая неудача!

Я не знаю отчего,

но жилось совсем иначе

до рожденья моего.

Ледники вовсю катали

голубые валуны,

а по тундре топотали

волосатые слоны.

Пробирались тростниками

под покровом темноты

с неприятными клыками

здоровенные коты.

А какие были крылья

у летающих мышей!

Только морда крокодилья

и ни шерсти, ни ушей.

И наверное к ненастью

громко щёлкал поутру

экскаваторною пастью

трёхэтажный кенгуру.

Был один у всех обычай

от громад до мелюзги:

если хрумкаешь добычей,

то не пудри ей мозги!

Даже самый головастый

и хитрющий гавиал

не цитировал Блаватской

и на Бога не кивал.

Врубишь ящик — там горилла

про духовность говорит...

Уберите это рыло!

Я хочу в палеолит!

©тырено на АТ у Е. Лукина

 

 

Песенка про крысу

 

Египтяне в долине собирали зерно,

Молясь на разливы Нила.

Но решили они запасы хранить,

Чтоб оно где попало не гнило.

И тогда в Египте появился амбар,

И тогда в Египте появился казначей,

И там появилась крыса.

 

Вся античность знала, что главное – герой,

Чтоб богам был внуком или сыном,

Весь античный мир на войну бежал гурьбой,

Но Рим придумал дисциплину.

И тогда у Рима появился легион,

И тогда у Рима появился интендант,

И там появилась крыса.

 

Варвары пришли невоспитанной толпой,

Всё ломая грязными руками,

Но какой-то Карл сказал, что он король,

И поднял над ними знамя.

И тогда Карл Великий империю создал,

И тогда у Карла появился казначей,

И там появилась крыса.

 

Вот поляки вольно скакали по полям,

По лесам скакали литвины.

Но во Франции роскошь увидели они,

Полюбили бархат и вина.

И тогда-то в Польше появился золотой,

И тогда-то в Польше появился ростовщик,

И там появилась крыса.

 

Англичане викингов боялись как чумы,

Те их били без всяких правил.

И решили они: нам корабли нужны,

Мы тогда их сами ограбим.

И тогда у Англии появился флот,

И тогда у флота появился интендант,

И самая жирная крыса!

 

Автор песенки - замечательнейший Огненный Тигр, обитающий на дайри.