Санди Зырянова, блог «Дупло козодоя»
Название: Эльфийская рукопись
Автор: Санди для WTF Moomins 2019
Размер: мини, 2135 слов
Пейринг/Персонажи: Муми-тролль/Снусмумрик
Категория: слэш
Жанр: романс
Рейтинг: R
Краткое содержание: вот почему Снусмумрик остался в Муми-доле
Примечание: все персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними
Однажды Снусмумрик нашел эльфийскую рукопись.
Так думала Филифьонка, случайно узрев краешек нотной рукописи с эльфийскими письменами, высовывавшийся из сумки Снусмумрика; так думала Гафса, и Муми-мама тоже так думала, потому что им об этом рассказала Филифьонка. И когда Снусмумрик заиграл на губной гармошке вечером что-то меланхоличное, все так и подумали, что это эльфийская песнь…
В тот день Снусмумрик покинул Муми-дол в чуть большем душевном раздрае, чем обычно. Он брел по дороге через Муми-дол, обуреваемый ненавистью к домам, запретам и однообразию, и зябко сжимал плечи, обхватив их руками. В былые годы он шел по этой дороге навстречу новым осенним приключениям. В этот раз – от того, что случилось с ним в Муми-доле.
В былые годы он приходил сюда, чтобы посидеть на пригорке, поиграть новые мелодии друзьям, повеселиться в компании детей, которые его любили. Дети мало-помалу вырастали. Округлость Муми-тролля сменялась юношеской угловатостью, фрекен Снорк превращалась в юную даму, по-детски пронырливый Снифф становился расчетливым молодым дельцом. А мелодии Снусмумрика приобретали оттенок меланхолии без всякого влияния эльфов – ему и без эльфов было о чем грустить.
скрытый текстОн замечал, что его младшие друзья вырастают, но он не заметил, как они выросли. Не заметил, когда восторженный ребенок, а затем и неуклюжий, но славный подросток превратился в юношу с теплыми и сильными руками. Кто виноват, что такие вещи всегда происходят очень быстро – не успеваешь опомниться?
Что же случилось сначала? Они купались. Вспоминали, как катались на волшебных тучках и как из-за шляпы Волшебника плотвички превратились в канареек – то-то смеху было. И как нашли пещеру. И как однажды хатифнатт подпалил челку милой фрекен Снорк. А потом Снифф куда-то делся, и Хемуль тоже вспомнил, что забыл разложить редкие экземпляры шпажника и венерина башмачка на просушку. И они остались вдвоем. Мелкие капельки воды блестели на теле Муми-тролля и скатывались по нему. И Муми-тролль сначала взял полотенце, смахнул с себя воду, а потом стал вытирать Снусмумрика, и это было очень необычно, потому что они всегда вытирались сами. Снусмумрик подумал, что это какая-то новая игра, и уже хотел было затеять веселую возню, как вдруг ощутил лапы Муми-тролля на своей груди. Они осторожно провели по ключицам, потом – по соскам, задерживаясь на них, и Муми-тролль нежно вздохнул, а Снусмумрик с ужасом понял, что его тело с радостью отзывается на эти неумелые ласки.
Он так и стоял столбом, когда Муми-тролль потянулся к нему и коснулся губами его лица, а его лапы обвились вокруг талии.
– Снусмумрик, – донесся его хриплый шепот. – Ты мой самый лучший друг.
Снусмумрик молчал, потому что между друзьями таких вещей не происходит, а что ответить, он не знал.
– Знаешь, мне иногда кажется, что мое сердце – это вроде корзинки со сливами или яблоками. И когда ты уходишь осенью, ты забираешь одно яблоко с собой…
– Но вы же все равно ложитесь в спячку, – произнес Снусмумрик, не зная, как выпутаться из положения.
– Я бы не ложился, если бы ты оставался. Знаешь, я боюсь, что однажды моя корзинка опустеет.
Снусмумрик хотел что-то возразить, но Муми-тролль внезапно отстранился, бросил ему полотенце, крикнул «догоняй!» и побежал в сад. Догонять, ребячиться и делать вид, что ничего не произошло, Снусмумрику никогда не удавалось, и вместо этого он ушел в лесок, куда время от времени уходили все жители Муми-дома, когда были грустны или рассержены. Он присел в зарослях огромного орляка, достал гармошку и заиграл.
– Ну и музыка! Это же скрип старой двери!
– Какие звуки, век бы не слышал!
– Что за ужасная какофония!
Снусмумрик вскочил и резко оглянулся. Вокруг него, словно светлячки в лесной темноте, рассыпались звонкие смешки, но никого не было видно.
– Кто тебя учил издеваться над инструментом, юноша? – послышалось за спиной.
Снусмумрик обернулся, но смешки зазвенели справа; он повернулся направо – и тут же слева кто-то выкрикнул:
– Пожалей наши уши!
Куда бы ни приходил Снусмумрик, везде его песенки были ко двору. Малявки и зверюшки радостно встречали его и пускались в пляс, стоило ему достать губную гармошку. И никто-никто, никогда-никогда не говорил Снусмумрику таких вещей.
– Может, ты больше не будешь сюда ходить, а? – засмеялись где-то в чаще.
– Или хотя бы научишься сидеть молча, горе-музыкант?
Снусмумрик схватил губную гармошку и швырнул ее на землю. Может, он и не расстроился бы так, если бы не признание Муми-тролля, – но сейчас в его мыслях и чувствах царил сумбур.
– Смотрите, как мы боимся критики! – захохотали отовсюду.
– Сыграйте сами, если такие умные! – в ярости крикнул Снусмумрик. – Послушаем, что вы умеете!
Повисло молчание.
А потом послышался тихий-тихий, нежный и прозрачный звук. Он повторился, за ним пришел второй, третий. Это была музыка резных листьев орляка и крохотного родничка между ними, и птичьего гнезда где-то очень высоко, и белки, чей пушистый хвост мелькнул за стволом, и ажурного лишайника на стволе, и глади маленького озерка в глубине леса… Ноги сами понесли Снусмумрика по направлению к звукам. Он шел и шел; наконец, начало смеркаться, и он вышел к озеру. Перевернутое кружево ветвей чернело в его воде на фоне темно-синего неба, и вдруг тысячи бледно-зеленых огоньков вспыхнули и затанцевали над водой и в воде – то отражались в ней светлячки, которые кружились в ритм мелодии.
– Научите меня, – прошептал Снусмумрик. – Научите меня так играть!
– Ты даже не спросишь, кто мы? – спросили его небо, и ветви, и листья, и огоньки.
– Кто вы?
Перед ним выросли двое. Они выглядели странно и в то же время красиво – не зверьки, не малявки и не букашки, и не цветы, но похожи. Снусмумрик смотрел на них не отрываясь, и вдруг ему показалось, что он понял.
– Мы благодарны тебе, маленький музыкант, – сказал старший из них. – Моя дочь начала чахнуть. Ты ведь знаешь, верно, что эльф не может умереть от старости, но может исчахнуть в печали. А ты пришел и рассмешил ее своей игрой, и теперь она здорова, как прежде. Проси чего хочешь!
– Я уже попросил, – ответил Снусмумрик. – Дайте хоть пару нот!
Вокруг него все завертелось, потемнело и смешалось, и только смешки лесных эльфов звенели над головой. А потом он обнаружил себя лежащим у палатки. Рядом валялась сумка, а в ней – толстая пачка нот. Стояло веселое, но прохладное утро, вовсю светило солнце, а в ветвях деревьев оставались поредевшие желтые листья.
– Снусмумрик, ты вернулся! – воскликнула фрекен Снорк. – Ты жив! Какое счастье!
– Логически мысля, он должен был вернуться, ведь его палатка осталась здесь, – рассудительно заметил Снорк. – Но я рад!
– Я тоже, – сказал Хемуль. – Я нашел еще несколько очень редких и интересных растений в овраге, хочешь, покажу?
– О, Снусмумрик! Наконец-то! Сыграешь нам? – спросил Снифф.
«Почему они все так столпились, будто меня не было невесть сколько? И где Муми-тролль?» – тут Снусмумрик подумал, что Муми-тролль может вообразить, будто Снусмумрик сбежал из-за его неожиданного признания, и ему стало неуютно. Он заметил, что Муми-тролль стоит в дверях, робкий и как будто подавленный, понял, что Муми-тролль действительно так и решил, и окончательно пал духом.
– Муми-тролль, смотри, кто пришел! Он жив, он снова с нами! – кричали его друзья.
– Конечно, я с вами, куда я от вас денусь, – проворчал Снусмумрик.
– Но, милый Снусмумрик, ты так внезапно ушел, и тебя не было целых три месяца, – возразила фрекен Снорк.
– Как – три месяца? Я провел с эльфами всего один вечер!
– С эльфами? – переспросила Муми-мама. – Тогда все понятно. Эльфы любят такие розыгрыши… Ну, ничего, ребята! Идемте пить чай!
За чаем Муми-тролль даже не смотрел на Снусмумрика. Это было бы смешно, если бы не так понятно, что Муми-тролль задет до глубины души. Для него все было впервые, и странное исчезновение Снусмумрика он воспринял как отказ.
«А что чувствую я? – подумал Снусмумрик. – Для меня то, что он вырос, такая же неожиданность, как встреча с эльфами… А разучу-ка я те партитуры, что они мне подарили, и сыграю только для него! Он поймет, что я вовсе не отворачиваюсь от него!»
И в тот же миг новая мысль поразила его: ведь Муми-мама доверяет ему, считает хорошим другом для сына, – как-то она все воспримет? Не сочтет ли, что Снусмумрик злоупотребил ее гостеприимством?
После ужина он все-таки развернул эльфийскую рукопись.
Такого разочарования он не испытывал ни разу в жизни. Почти ни одной партитуры ему так и не удалось прочесть, как он ни старался. А когда все же нашел несколько понятных записей, то проиграть на губной гармошке их не вышло. Должно быть, ноты были написаны для игры на арфе и свирели…
На палатку упала тень. Муми-тролль стоял рядом, и на его мордочке застыло нерешительное выражение.
– Я хотел выучить эльфийские песенки, чтобы порадовать тебя, но их нужно исполнять на арфе, а у меня только гармошка, – сказал Снусмумрик.
– Это ничего, главное, что ты хотел сыграть их для меня, – ответил Муми-тролль.
Его мордочка приблизилась, глаза затуманились от сладкой поволоки, и Снусмумрик ничего не успел сказать. Губы их соприкоснулись. Снусмумрик подумал, что если он обнимет Муми-тролля, то ничего страшного не случится… и вдруг почувствовал, что его старые-престарые брюки падают вниз, сползая на щиколотки, а любимый пиджак стаскивается с плеч вместе с рубашкой. Теплая лапа ложится между ног, мягко раздвигая их, шаловливо щекоча внутреннюю, чувствительную поверхность бедер, а потом перебирает волоски в паху и гладит член и яйца.
– Что ты... что ты делаешь, – задыхаясь, прошептал Снусмумрик.
– Я хочу, чтобы ты знал о моих чувствах, – серьезно ответил Муми-тролль.
Должно быть, он вычитал это в какой-нибудь взрослой книжке. Почему он не вычитал в других книжках, что чувства можно проявлять и по-другому? Но Муми-тролль увидел все, что думал Снусмумрик, на его лице и сразу же отстранился.
Ой-ой, подумал Снусмумрик. Ой-ой. Он такой чувствительный, этот тролль. Как же мне теперь быть? Может быть, если тоже погладить его там, он не будет расстраиваться?
Что-то отчаянно неправильное было в происходящем, но Снусмумрик не мог понять – что именно. То же, что и в нотах эльфийской рукописи…
– Ты правда этого хочешь?
– Да… да, да…
Он стонал, ерзал и сжимал Снусмумрика в объятиях; его лапы за прошедшие пару лет стали необыкновенно сильными, а сейчас они были еще и влажными и горячими, а лицо приняло такое серьезное выражение, как будто решалась его судьба. А потом он вывернулся из объятий и опрокинул Снусмумрика на спальный мешок лицом вниз.
– Скажи мне, как, – попросил он.
– Смазка… у меня в рюкзаке… масло, которое мне дал подземный дух…
– А вдруг оно тебе понадобится?
– Оно мне уже понадобилось. Лезть в глубины Земли я точно не буду…
Это было больновато, и неудобно, и странно, и как-то стыдно, но Снусмумрик мельком обернулся и увидел на мордочке Муми-тролля выражение счастья. А ради этого стоило потерпеть.
Наутро Снусмумрик проснулся. Он был один. Между ягодицами было скользко от масла, и неприятные ощущения в пояснице напомнили, что вчерашнее ему не приснилось. Он приоткрыл палатку, и пахнуло острым запахом осени. Вылез – и поежился от утренней прохлады. Опавшие листья и жухлую траву под ними прихватило инеем, а в небе виднелись последние улетающие птицы.
– Пора ложиться в спячку, – сказала Муми-мама. Это был явный намек – ложись с нами или выметайся из Муми-дола. Вслух она бы никогда этого не сказала, возможно, даже и не подумала бы, но Снусмумрик знал, что должен уходить.
«Мы так и не договорили…. Впрочем, оно и к лучшему. Он слишком чувствителен, этот тролль, и может все воспринять не так, как есть на самом деле…»
На веранде никого не было, но в гостиной собрались все – и малышка Мю, и Снорки, и Снифф, и Хемуль, и Муми-папа, и, конечно, Муми-тролль, и все они жевали сосновые иголки в большой миске. В той же, в которой иголки были и в прошлом году, и в позапрошлом, и целую вечность назад, когда сам Снусмумрик был подростком, а Муми-тролль – ребенком. В Муми-доле никогда ничего не менялось, кроме самого Снусмумрика. Он достал было ручку и листок бумаги, но растерянно опустил руки. Что он ему напишет? «Будем вместе строить запруду?» Смешно… Раскинув мозгами, Снусмумрик все-таки написал: «Жди меня. В первый весенний день я вернусь к тебе с новыми песнями». Это-то он мог ему обещать…
Он так и не увиделся с Муми-троллем. Его уход смахивал на бегство, но нужные слова для прощания никак не хотели рождаться.
Это и есть бегство, подумал он. Не ври хотя бы самому себе.
Он шел и шел. Ненависть мало-помалу отпускала его, потому что дома заканчивались, и начинались лесные тропки, на которых можно месяц блуждать и никого не встретить. Отпускала грусть и отпускала вина. Отпускала невыносимая пустота, поселившаяся где-то в груди. Теперь Снусмумрик чувствовал себя свободным и готовым принять новые ноты, которые обязательно придут к нему.
Он готов был принять чувства и отдать свои.
Сам не замечая, как, он достал губную гармошку и заиграл, пританцовывая. Сначала – «Все зверюшки завязали бантиком хвосты», потом еще что-то. А потом заиграл что-то совсем новое, непохожее ни на одну из его старых песен. Он проиграл получившуюся мелодию раз, другой – и вдруг вспомнил, на что она похожа. На музыку эльфов, которую они играли ему тогда! Снусмумрик достал эльфийскую рукопись, всмотрелся в партитуры и удивился, как он раньше мог их не разобрать. Наверное, это все потому, что я был слишком взволнован, а еще мне надо было побыть одному, решил он. Здесь же все ясно написано, каждая нотка просто специально родилась для моей губной гармошки!
Он играл и играл, сыграл каждую пьесу, каждую песню, пока не перевернул в рукописи последнюю страницу. А потом повернул назад.
Ведь он обещал Муми-троллю сыграть новые песни специально для него.
А Муми-тролль обещал, что не уляжется в спячку, если Снусмумрик останется.
И что за беда, если они не сумели поговорить о своих чувствах раньше? У них для этого теперь была целая зима.
