Что почитать: свежие записи из разных блогов
Записи с тэгом #книги из разных блогов
Хромой Рысь, блог «Коробка»
Сны и гениальность
Развернутый видеообзор вкусной книги Мэттью Уолкера "Зачем мы спим"
EricMackay, блог «EricMackay»
* * *
А. В. Морохин
Кузьма Минин
Достаточно интересно, но, поскольку о самом Минине почти ничего не известно, большая часть текста фактически об истории Второго ополчения.
скрытый текст
Нижний Новгород и Смута
скрытый текст
К началу Смутного времени Н. Новгород был примерно шестым по значимости экономическим центром страны. К началу 1620-х годов в городе имелось ок. 2 000 дворов и 12 000 жителей и до Смуты вероятно было не меньше. Город состоял из 4 частей - каменного Кремля, Верхнего и Нижнего посадов, имевших деревянные укрепления и заокской Кунавинской (Канавинской слободы). В кремле посадского населения почти не было (20 дворов), здесь располагались органы власти (съезжая изба и пр.), соборные церкви, осадные дворы (более двухсот) и пр. Большая часть населения жила на Вехнем посаде. Основным торговым центром был Нижнепосадский торг (гостиный двор, таможня, кабаки, 25 торгоых рядов), в Верхнем посаде торговали у мытной избы (ныне Мытный рынок), в кремле у Дмитриевской башни (только хлебом и сьестными припасами).
Нижегородской епархии в это время еще не существовало и город входил в состав Патриаршей области. Формальным главой местного духовенства был протопоп соборного Спасо-Преображенского храма в Кремле. Всего в Нижнем имелось 25 - 30 церквей (включая соборные Спасо-Пребраженскую и Михаило-Архангельскую). В городе и окрестностях располагалось также 6 монастырей, мужские Печерский Вознесенский, Благовещенский, Симеоновский, Успенский, Духов и женский Зачатейский. Архимандрит Печерского монастыря фактически был наиболее авторитетной фигурой среди местного духовенства.
Гарнизон города состоял из примерно 500 стрельцов, полусотни людей пушкарского чина и примерно 200 служилых иноземцев, компактно живших в «старой» Немецкой слободе. Нижегородский служилый «город» включал ок. 400 помещиков.
Нижегородский уезд включал Закудемский, Березопольский, Стрелицкий станы, Белогородскую, Пурецкую, Терюшевскую волости и граничил с Муромским, Арзамасским, Балахнинcким и Курмышским уездами. Он был достаточно плотно заселен - 600 селений, ок. 30 000 дворов и ок. 150 000 крестьян мужского пола. Помимо русских здесь жила мордва - компактно в Терюшевской волости и анклавами в Березопольском и Закудемском станах. Земледелие в уезде было развито относительно слабо (хлеб ввозился из соседнего Рязанского края) и население кормилось прежде всего торговлей и промыслами.
На протяжении всей Смуты Нижний оставался оплотом лоялистов. Осенью 1606 года часть уезда была захвачена болотниковцами, к которым примкнули часть местных крестьян, мордва и часть дворянства во главе с Иваном Доможировым и кн. Иваном Болховским. На рубеже октября-ноября 1606-го повстанцы угрожали и самому Н. Новгороду, однако после поражения Болотникова под Москвой «ис под Нижнева воры разбежалися». Местные дворяне, включая обоих лидеров, вернулись на царскую службу «добив челом» царю Василию. Позднее нижегородские отряды участвовали в сражениях против болотниковцев при Серебряных прудах и на Ворсме.
Осенью 1608 года Нижний оказался блокирован тушинцами, захватившими Арзамас и Балахну. Для руководства городом и уездом был образован чрезвычайный орган - «городовой совет», включавший, помимо местных воевод, представителей церкви, дворянства, служилых иноземцев, земских старост, «посадских всяких людей» и пр. В руководстве военными операциями основную роль играл второй воевода А. С. Алябьев.
В ноябре - декабре 1608-го нижегородцы отбили два штурма тушинцев и затем полностью разгромили их местные силы, взяв соседнюю Балахну. Отбить у тушинцев Арзамас не удалось (февраль 1609-го), однако в марте 1609 года были освобождены Муром и Владимир. В мае 1609-го, с подходом армии Ф. И. Шереметева, положение города еще более упрочилось. В июле 1609 года армия Шереметева двинулась на соединение с кн. М. В. Скопиным-Шуйским и к марту 1610 года объединенная армия лоялистов очистила от врага окрестности столицы.
С уходом Шереметева в крае вновь активизировались тушинцы, опорным пунктом которых оставался Арзамас. Весной 1610-го Нижний вновь осаждался тушинскими отрядами и окончательный перелом в борьбе с последними был достигнут лишь в июне 1610 года - усиленные прибывшими из Москвы подкреплениями нижегородцы взяли Арзамас и к июлю привели край к присяге царю Василию.
После падения последнего (август 1610-го) Нижний целовал крест Владиславу, однако уже в январе 1611 года открыто примкнул к Первому ополчению. Городом в это время вновь руководил возрожднный в декабре 1610-го «городовой совет». В марте 1610-го отряды нижегородцев вошедшие в состав Первого ополчения были уже под Москвой (стояли у Сретенских ворот). После гибели П. Ляпунова (июль 1611-го) нижегородцы начали покидать ополчение и к осени того же года вернулись домой.
Минин
скрытый текст
Достоверных сведений о происхождении Минина, времени и месте его рождения не имеется. Родился он предположительно в 1570-х годах, по другой версии - около 1580 года. По происхождению скорее всего был нижегородцем, прочие версии (Балахна, Новгород), по мнению автора, убедительных подтвержений не имеют. Ничем не подтвеждена и фэнтезийная версия татарского происхождения Минина, объявляющая его «Киришей Мининбаевым». Неосновательны и попытки приписать Минину прозвище или фамилию Сухорук / Сухорукий («Кузьма Захарьев сын Минин Сухорук»).
Кузьма Минин был женат (женился возможно около 1600 года), о происхождении, времени и месте рождении его супруги Татьяны Семеновны никаких достоверных сведений также не имеется. Достоверно известно, что у Кузьмы имелась родная сестра, надолго пережившая брата (на 1654 год значилась инокиней московского Зачатьевского монастыря), однако известно только ее иноческое имя - Софья. Имелись также братья (упоминаются в его собственной челобитной поданой в 1615 году - во множественном числе), однако документально подтверждено существование одного - Сергея (в 1616 году отвозил в столицу челобитную племянника Нефеда). Другого возможно звали Безсон - освобожденный от тягла двор некоего Безсона Минина упоминается в писцовой книге 1620/21 года. У Минина имелся единственный взрослый потомок - сын Нефед (Мефодий), родившийся предположительно около 1601 года.
Существование прочих родственников - сестры Дарьи и сына Леонтия документами не подтверждается. Как отмечает автор, в XVIII - XIX веках, по мере роста интереса к личности национального героя, имя Минина обросло разнообразными легендами. Так, большой популярностью пользовалась версия о существовании у него еще одного сына, упомянутого Леонтия. В 1786 году коллежский советник А. А. Минин, выводивший свой род от этого мифического Леонтия, добился даже получения жалованной грамоты подтверждавшей его происхождение.
Относительно профессиональных занятий Минина в источниках имеются расхождения. Большая часть из них именует его мясником или «говядарем», «Плач о конечном разорении Московского государства» - «купцом коровей», Пискаревский летописец - «неким торговым человеком от простых людей», Авраамий Палицын и Новгородский летописец - «посадским человеком».
Нижегородский «адрес» Минина также неизвестен. По распространенному в городе преданию он жил в приходе церкви Похвалы Пресвятой Богородицы, по другой версии - в приходе церкви Рождества Иоанна Предтечи в Благовещенской слободе.
Среди земляков Минин очевидно пользовался авторитетом - был избран земским старостой, выступавшим в роли посредника между властями и посадом. Служба эта исполнялась обычно бесплатно, что требовало от кандидата определенного достатка. Возможно Минин имел также какой-то опыт военной службы, полученный в годы Смуты (Первое ополчение?) - Пожарский позднее свидетельствовал (в передаче «Нового летописца»), что Кузьма «бывал человек служивой».
Автор записывает Минина в неграмотные - в ярославской окружной грамоте Ополчения от 7 апреля 1612 года за него расписался кн. Пожарский. [Однако, как мы знаем, само по себе это о неграмотности человека не говорит, а Дмитрий Михайлович вообще часто расписывался за других людей в документах].
Второе ополчение
скрытый текст
Осенью 1611 года Кузьма Минин выступил со своим знаменитым призывом, положившим начало формированию Второго ополчения. Неизвестны ни его точная дата (где-то между 26 августа и 26 октября, обычно считается, что в первой половине - середине сентября), ни точное содержание (сведения источников различаются), ни место (скорее всего на торгу на Нижнем посаде).
Базис ополчения в целом был заложен тремя деяниями - организованным Мининым сбором средств (заложившим финансовую базу ополчения), привлечением на службу стоявших в Арзамасе смоленских дворян (составивших костяк отрядов ополчения) и приглашением кн. Д. М. Пожарского на роль военного и политического лидера. Последовательность и подробности этих событий остаются однако неясными.
Неясны и масштабы организованного Мининым сбора средств. По традиционной версии он сам пожертвовал две трети имущества и требовал того же от других, «Нижегородский летописец» сообщает о сборе «пятой деньги» и т. д. Для упрочения своего положения Минин добился принятия «приговора всего града за руками» о принудительном сборе средств на «строение ратных людей», опираясь на который и «собирал казну». Помимо сборов с населения были сделаны займы у крупных предпринимателей и их приказчиков (Строгановых и пр.). Одни Строгановы пожертвовали 3 116 рублей (формально дали взаймы, но фактически возврата никогда не требовали).
Пришедшим на службу в Нижний смоленским, вяземским и дорогобужским детям боярским давали по 15 рублей и назначали годовой оклад по трем статьям - по одной версии по 15, 20 и 30 рублей, по другой - по 40, 45 и 50 рублей. Финансовое благополучие ополчения (за которое отвечал Минин) было одним из важнейших факторов его успеха, привлекая на службу новых людей и способствуя сохранению порядка и дисциплины в его отрядах.
Какое-то время в Нижнем существовало два центра власти - параллельно действовали воеводское управление (кн. В. А. Звенигородский, А. С. Алябьев, дьяк В. Семенов) и руководство ополчения - кн. Д. М. Пожарский, второй воевода И. И. Биркин, дьяк Василий Юдин и постепенно оформявшееся вокруг него новое «правительство» - «Совет всея земли». Сам Минин еще какое-то время оставался земским старостой и в деятельности руководства ополчения официально не участвовал.
В «великий пост» (начинался 23 февраля) 1612 года отряды Второго ополчения выступили в поход на Москву. Первоначальные планы предусматривали движение кратчайшим путем - через Суздаль и Владимир, однако захват Суздаля отрядами братьев Просовецких привел к изменению плана - решено было идти вверх по Волге к Ярославлю. Отряды ополчения двигались к городу через Балахну, Юрьевец, Кинешму и Кострому, по пути подчиняя или меняя воевод Владислава и Первого ополчения. В занятых городах производились сбор ратных людей и средств (по нижегородскому образцу). Отвечавший за последний Минин (именовавшийся теперь «выборным человеком всея земли») действовал весьма жестко. Так, уклонявшимся от сборов жителям Балахны он, «видя их пронырство», приказал «руце отсещи» и устрашенные балахнинцы «принесоша» деньги «по его окладу».
В конце марта 1612 года отряды ополчения вошли в Ярославль. Богатые ярославцы, возглавляемые крупным купцом и промышленником, земским старостой Григорием Никитниковым также не горели желанием делиться имуществом (тем более, что Никитников уже дал ополчению 500 рублей в Нижнем - через приказчика). Пришедший в земскую избу Минин сначала «много тязав» ярославцев «своими доброумными словесы», но видя, что это не помогает, приказал их арестовать, а имущество конфисковать. Увидев такую «велику жестость» ярославцы «все вскоре с покорением приидоша» и «имение свое принесоша». Помимо кнута ярославцам, как и всем прочим, предлагался и пряник - они могли делегировать своих представителей в «Совет всея земли» и участвовать в управлении движением.
В Ярославле ополчение задержалось на четыре месяца, занявшись упрочением своего положения и расширением зоны контроля. Здесь окончательно сложился высший орган ополчения - «Совет всея земли» (около 1 апреля), оформилась приказная структура (около десятка приказов с 10-12 дьяками) и пр.
К Москве ополчение двинулось в июле 1612-го, к 20 августа встав основными силами у Арбатских ворот. Минин в походе по-прежнему «по градам казну збирал и ратным людям давал».
В знаменитом «Хоткеевом бою» - сражении с армией гетмана Ходкевича пытавшейся деблокировать польский гарнизон, Минин сыграл одну из самых заметных ролей. В решающий день сражения, 24 августа, он ездил в лагерь Трубецкого - уговаривать казаков помочь Второму ополчению, а вечером того же дня сам водил в бой конницу (три поместных сотни и роту польского перебежчика Хмелевского).
После объединения двух ополчений в конце сентября 1612-го Минин остался одним из лидеров освободительной борьбы, несмотря на скверные видимо отношения с кн. Д. Т. Трубецким, писавшимся теперь на первом месте.
Думный дворянин
скрытый текст
На Утвержденной грамоте об избрании Михаила Федоровича подписи Минина почему-то нет (что впрочем могло объясняться и «техническими» причинами), однако и сам Минин и его семейство пользовались благосклонностью нового государя, щедро наградившего его за заслуги.
12 июля 1613 года, на следующий день после венчания царя Михаила на царство, Кузьма Минин был пожалован в думные дворяне (случай экстраординарный). Денежный оклад ему был положен в 200 рублей (у другого думного дворянина, печально известного Г. Г. Пушкина было всего 120). Кузьма сделался также крупным землевладельцем - [ему было пожаловано огромное поместье] (село Богородское в Нижегородском уезде, 1632 чети), [позднее, в январе 1615 года, переоформленное в выслуженную вотчину]. Помимо этого он получил еще одно большое поместье в Нижегородском уезде (село Ворсма, 1956 четей в одном поле и 2500 копен сенокосов, на 1618 год - 114 крестьянских и 108 бобыльских дворов) и, как член двора, небольшое поместье под Москвой (65 четей).
Несмотря на внимание правительства при дворе бывший земский староста видимо несколько затерялся. Правительство использовало его в основном для решения финансовых задач - организации разнообразных денежных сборов. Помимо этого он служил и другие службы - в мае 1615 года был назначен (вместе с боярами кн. В. Т. Долгоруким, кн. И. В. Голицыным и окольничими кн. Д. И. Мезецким и Ф. В. Головиным) в боярскую комиссию оставленную стеречь Москву в отсутствие государя и пр.
Зимой 1615/16 года Минин был включен в состав комиссии (боярин Г. П. Ромодановский, Минин и разрядный дьяк М. Поздеев) посланной в Казань для установления причин недавнего мятежа татар и черемисы [у автора - национально-освободительного движения]. На обратном пути в столицу, где-то между мартом и июнем 1616 года, Кузьма Минин умер.
Относительно места его захоронения нет полной ясности. В XVIII - начале XX века могила Минина располагалась в нижегородском Спасо-Преображенском соборе, однако когда она там появилась неизвестно - документально впервые фиксируется в 1765 году. По одной версии изначально Минин был похоронен в ограде местной Похвалинской церкви, а в Спасо-Преображенском соборе перезахоронен в 1672 году, по другой - изначально был похоронен в соборе. Сам Спасо-Преображенский собор дважды радикально перестраивался - в середине XVII века новое здание было построено рядом со старым, в середине XIX века - на месте старого. Перестройки сопровождались переносом захоронений, бардаком и видимо утерей части останков лиц похороненных на территории собора.
До второй четверти XIX века могила Минина не вызывала большого интереса у властей и общественности и находилась в довольно запущенном состоянии. Однако в 1834 году ее посетил император Николай I, приказав привести захоронение в порядок. Позднее могилу неоднократно посещали и другие августейшие лица, что обеспечило ей должный уход и внимание.
В 1929 году Спасо-Преображенский собор был уничтожен большевиками. В процессе уничтожения был вскрыт и склеп Минина, однако останки его были спасены от гибели журналистом и писателем Н. А. Барсуковым и позднее переданы на хранение в областной музей. В 1962 году, по случаю 350-летия Нижегородского ополчения, они были перезахоронены в Михайло-Архангельском соборе, где находятся и сейчас. Перед захоронением была проведена медицинская экспертиза, установившая присутствие среди останков частей тел трех разных людей - двух взрослых и подростка (видимо следствие вышеупомянутых переносов захоронений).
Семья Минина после 1616 года
скрытый текст
Сын Минина Нефед родился предположительно в 1601 году и на службу вышел уже после смерти отца - в 1616 году. В 1616/17 году он числился жильцом, в 1618 году был пожалован в стряпчие. Нефед участвовал в обороне Москвы от Владислава, был дважды ранен (обе руки прострены из пищали). Нефеду покровительствовал вернувшийся в 1619 году в Москву патриарх Филарет - «меж придворных среди прочих сына Кузьмы Минича выделяет и жалует». В марте 1632 года Нефед был пожалован в московские дворяне, но в ноябре того же года умер.
Где-то после 1625 года Нефед женился - на Анне Михайловне Тихоновой. Отец ее, Михаил Николаевич, сделал карьеру во время Смуты - на 1606 год служил дворовым сыном боярским по Смоленску, к апрелю 1613-го - стрелецким приказным головой, в 1613 - 1615 годах возглавлял дипломатическую миссию посланную в Иран, к 1616 году стал московским дворянином и в 1619-м был вторым судьей Холопьего приказа. Детей в этом браке не было и род Мининых пресекся.
После смерти отца за Нефедом остались его выслуженная вотчина (Богородское) и подмосковное поместье (треть деревни Микулинское), выкупленное Нефедом в вотчину незадолго до смерти. Другое большое поместье (село Ворсма), вернулось в собственность дворцового ведомства и позднее было дано кн. И. Б. Черкасскому.
После смерти самого Нефеда его подмосковная вотчина перешла к вдове, а Богородская, как выморочная, была отписана на государя. Вместо нее вдове и матери Нефеда было дано прожиточное поместье в Лухском уезде (по 125 четей каждой). Около 1635 года вдова Нефеда вновь вышла замуж - за некоего Андрея Ивановича Зиновьева, которому перешла и ее часть прожиточного поместья. Свою подмосковную вотчину Анна Михайловна в 1644/45 году продала брату Степану - с обременением (при ее жизни вотчину не перепродавать и не закладывать). В декабре 1647 года брат с сестрой заложили эту вотчину боярину М. М. Салтыкову с сыном - за 300 рублей.
Вдова Кузьмы Татьяна Семеновна после смерти мужа видимо продолжала жить в Нижнем, где вела активную хозяйственную деятельность - владела несколькими торговыми лавками полученными по заемным кабалам. Одна? из них, стоявшая в шапочном ряду, в 1635 году была дана Спасо-Преображенскому собору - на помин души Кузьмы и родителей вдовы. Умерла Татьяна Семеновна около 1640 года.
Кузьма Минин
Достаточно интересно, но, поскольку о самом Минине почти ничего не известно, большая часть текста фактически об истории Второго ополчения.
скрытый текст
Нижний Новгород и Смута
скрытый текст
К началу Смутного времени Н. Новгород был примерно шестым по значимости экономическим центром страны. К началу 1620-х годов в городе имелось ок. 2 000 дворов и 12 000 жителей и до Смуты вероятно было не меньше. Город состоял из 4 частей - каменного Кремля, Верхнего и Нижнего посадов, имевших деревянные укрепления и заокской Кунавинской (Канавинской слободы). В кремле посадского населения почти не было (20 дворов), здесь располагались органы власти (съезжая изба и пр.), соборные церкви, осадные дворы (более двухсот) и пр. Большая часть населения жила на Вехнем посаде. Основным торговым центром был Нижнепосадский торг (гостиный двор, таможня, кабаки, 25 торгоых рядов), в Верхнем посаде торговали у мытной избы (ныне Мытный рынок), в кремле у Дмитриевской башни (только хлебом и сьестными припасами).
Нижегородской епархии в это время еще не существовало и город входил в состав Патриаршей области. Формальным главой местного духовенства был протопоп соборного Спасо-Преображенского храма в Кремле. Всего в Нижнем имелось 25 - 30 церквей (включая соборные Спасо-Пребраженскую и Михаило-Архангельскую). В городе и окрестностях располагалось также 6 монастырей, мужские Печерский Вознесенский, Благовещенский, Симеоновский, Успенский, Духов и женский Зачатейский. Архимандрит Печерского монастыря фактически был наиболее авторитетной фигурой среди местного духовенства.
Гарнизон города состоял из примерно 500 стрельцов, полусотни людей пушкарского чина и примерно 200 служилых иноземцев, компактно живших в «старой» Немецкой слободе. Нижегородский служилый «город» включал ок. 400 помещиков.
Нижегородский уезд включал Закудемский, Березопольский, Стрелицкий станы, Белогородскую, Пурецкую, Терюшевскую волости и граничил с Муромским, Арзамасским, Балахнинcким и Курмышским уездами. Он был достаточно плотно заселен - 600 селений, ок. 30 000 дворов и ок. 150 000 крестьян мужского пола. Помимо русских здесь жила мордва - компактно в Терюшевской волости и анклавами в Березопольском и Закудемском станах. Земледелие в уезде было развито относительно слабо (хлеб ввозился из соседнего Рязанского края) и население кормилось прежде всего торговлей и промыслами.
На протяжении всей Смуты Нижний оставался оплотом лоялистов. Осенью 1606 года часть уезда была захвачена болотниковцами, к которым примкнули часть местных крестьян, мордва и часть дворянства во главе с Иваном Доможировым и кн. Иваном Болховским. На рубеже октября-ноября 1606-го повстанцы угрожали и самому Н. Новгороду, однако после поражения Болотникова под Москвой «ис под Нижнева воры разбежалися». Местные дворяне, включая обоих лидеров, вернулись на царскую службу «добив челом» царю Василию. Позднее нижегородские отряды участвовали в сражениях против болотниковцев при Серебряных прудах и на Ворсме.
Осенью 1608 года Нижний оказался блокирован тушинцами, захватившими Арзамас и Балахну. Для руководства городом и уездом был образован чрезвычайный орган - «городовой совет», включавший, помимо местных воевод, представителей церкви, дворянства, служилых иноземцев, земских старост, «посадских всяких людей» и пр. В руководстве военными операциями основную роль играл второй воевода А. С. Алябьев.
В ноябре - декабре 1608-го нижегородцы отбили два штурма тушинцев и затем полностью разгромили их местные силы, взяв соседнюю Балахну. Отбить у тушинцев Арзамас не удалось (февраль 1609-го), однако в марте 1609 года были освобождены Муром и Владимир. В мае 1609-го, с подходом армии Ф. И. Шереметева, положение города еще более упрочилось. В июле 1609 года армия Шереметева двинулась на соединение с кн. М. В. Скопиным-Шуйским и к марту 1610 года объединенная армия лоялистов очистила от врага окрестности столицы.
С уходом Шереметева в крае вновь активизировались тушинцы, опорным пунктом которых оставался Арзамас. Весной 1610-го Нижний вновь осаждался тушинскими отрядами и окончательный перелом в борьбе с последними был достигнут лишь в июне 1610 года - усиленные прибывшими из Москвы подкреплениями нижегородцы взяли Арзамас и к июлю привели край к присяге царю Василию.
После падения последнего (август 1610-го) Нижний целовал крест Владиславу, однако уже в январе 1611 года открыто примкнул к Первому ополчению. Городом в это время вновь руководил возрожднный в декабре 1610-го «городовой совет». В марте 1610-го отряды нижегородцев вошедшие в состав Первого ополчения были уже под Москвой (стояли у Сретенских ворот). После гибели П. Ляпунова (июль 1611-го) нижегородцы начали покидать ополчение и к осени того же года вернулись домой.
Минин
скрытый текст
Достоверных сведений о происхождении Минина, времени и месте его рождения не имеется. Родился он предположительно в 1570-х годах, по другой версии - около 1580 года. По происхождению скорее всего был нижегородцем, прочие версии (Балахна, Новгород), по мнению автора, убедительных подтвержений не имеют. Ничем не подтвеждена и фэнтезийная версия татарского происхождения Минина, объявляющая его «Киришей Мининбаевым». Неосновательны и попытки приписать Минину прозвище или фамилию Сухорук / Сухорукий («Кузьма Захарьев сын Минин Сухорук»).
Кузьма Минин был женат (женился возможно около 1600 года), о происхождении, времени и месте рождении его супруги Татьяны Семеновны никаких достоверных сведений также не имеется. Достоверно известно, что у Кузьмы имелась родная сестра, надолго пережившая брата (на 1654 год значилась инокиней московского Зачатьевского монастыря), однако известно только ее иноческое имя - Софья. Имелись также братья (упоминаются в его собственной челобитной поданой в 1615 году - во множественном числе), однако документально подтверждено существование одного - Сергея (в 1616 году отвозил в столицу челобитную племянника Нефеда). Другого возможно звали Безсон - освобожденный от тягла двор некоего Безсона Минина упоминается в писцовой книге 1620/21 года. У Минина имелся единственный взрослый потомок - сын Нефед (Мефодий), родившийся предположительно около 1601 года.
Существование прочих родственников - сестры Дарьи и сына Леонтия документами не подтверждается. Как отмечает автор, в XVIII - XIX веках, по мере роста интереса к личности национального героя, имя Минина обросло разнообразными легендами. Так, большой популярностью пользовалась версия о существовании у него еще одного сына, упомянутого Леонтия. В 1786 году коллежский советник А. А. Минин, выводивший свой род от этого мифического Леонтия, добился даже получения жалованной грамоты подтверждавшей его происхождение.
Относительно профессиональных занятий Минина в источниках имеются расхождения. Большая часть из них именует его мясником или «говядарем», «Плач о конечном разорении Московского государства» - «купцом коровей», Пискаревский летописец - «неким торговым человеком от простых людей», Авраамий Палицын и Новгородский летописец - «посадским человеком».
Нижегородский «адрес» Минина также неизвестен. По распространенному в городе преданию он жил в приходе церкви Похвалы Пресвятой Богородицы, по другой версии - в приходе церкви Рождества Иоанна Предтечи в Благовещенской слободе.
Среди земляков Минин очевидно пользовался авторитетом - был избран земским старостой, выступавшим в роли посредника между властями и посадом. Служба эта исполнялась обычно бесплатно, что требовало от кандидата определенного достатка. Возможно Минин имел также какой-то опыт военной службы, полученный в годы Смуты (Первое ополчение?) - Пожарский позднее свидетельствовал (в передаче «Нового летописца»), что Кузьма «бывал человек служивой».
Автор записывает Минина в неграмотные - в ярославской окружной грамоте Ополчения от 7 апреля 1612 года за него расписался кн. Пожарский. [Однако, как мы знаем, само по себе это о неграмотности человека не говорит, а Дмитрий Михайлович вообще часто расписывался за других людей в документах].
Второе ополчение
скрытый текст
Осенью 1611 года Кузьма Минин выступил со своим знаменитым призывом, положившим начало формированию Второго ополчения. Неизвестны ни его точная дата (где-то между 26 августа и 26 октября, обычно считается, что в первой половине - середине сентября), ни точное содержание (сведения источников различаются), ни место (скорее всего на торгу на Нижнем посаде).
Базис ополчения в целом был заложен тремя деяниями - организованным Мининым сбором средств (заложившим финансовую базу ополчения), привлечением на службу стоявших в Арзамасе смоленских дворян (составивших костяк отрядов ополчения) и приглашением кн. Д. М. Пожарского на роль военного и политического лидера. Последовательность и подробности этих событий остаются однако неясными.
Неясны и масштабы организованного Мининым сбора средств. По традиционной версии он сам пожертвовал две трети имущества и требовал того же от других, «Нижегородский летописец» сообщает о сборе «пятой деньги» и т. д. Для упрочения своего положения Минин добился принятия «приговора всего града за руками» о принудительном сборе средств на «строение ратных людей», опираясь на который и «собирал казну». Помимо сборов с населения были сделаны займы у крупных предпринимателей и их приказчиков (Строгановых и пр.). Одни Строгановы пожертвовали 3 116 рублей (формально дали взаймы, но фактически возврата никогда не требовали).
Пришедшим на службу в Нижний смоленским, вяземским и дорогобужским детям боярским давали по 15 рублей и назначали годовой оклад по трем статьям - по одной версии по 15, 20 и 30 рублей, по другой - по 40, 45 и 50 рублей. Финансовое благополучие ополчения (за которое отвечал Минин) было одним из важнейших факторов его успеха, привлекая на службу новых людей и способствуя сохранению порядка и дисциплины в его отрядах.
Какое-то время в Нижнем существовало два центра власти - параллельно действовали воеводское управление (кн. В. А. Звенигородский, А. С. Алябьев, дьяк В. Семенов) и руководство ополчения - кн. Д. М. Пожарский, второй воевода И. И. Биркин, дьяк Василий Юдин и постепенно оформявшееся вокруг него новое «правительство» - «Совет всея земли». Сам Минин еще какое-то время оставался земским старостой и в деятельности руководства ополчения официально не участвовал.
В «великий пост» (начинался 23 февраля) 1612 года отряды Второго ополчения выступили в поход на Москву. Первоначальные планы предусматривали движение кратчайшим путем - через Суздаль и Владимир, однако захват Суздаля отрядами братьев Просовецких привел к изменению плана - решено было идти вверх по Волге к Ярославлю. Отряды ополчения двигались к городу через Балахну, Юрьевец, Кинешму и Кострому, по пути подчиняя или меняя воевод Владислава и Первого ополчения. В занятых городах производились сбор ратных людей и средств (по нижегородскому образцу). Отвечавший за последний Минин (именовавшийся теперь «выборным человеком всея земли») действовал весьма жестко. Так, уклонявшимся от сборов жителям Балахны он, «видя их пронырство», приказал «руце отсещи» и устрашенные балахнинцы «принесоша» деньги «по его окладу».
В конце марта 1612 года отряды ополчения вошли в Ярославль. Богатые ярославцы, возглавляемые крупным купцом и промышленником, земским старостой Григорием Никитниковым также не горели желанием делиться имуществом (тем более, что Никитников уже дал ополчению 500 рублей в Нижнем - через приказчика). Пришедший в земскую избу Минин сначала «много тязав» ярославцев «своими доброумными словесы», но видя, что это не помогает, приказал их арестовать, а имущество конфисковать. Увидев такую «велику жестость» ярославцы «все вскоре с покорением приидоша» и «имение свое принесоша». Помимо кнута ярославцам, как и всем прочим, предлагался и пряник - они могли делегировать своих представителей в «Совет всея земли» и участвовать в управлении движением.
В Ярославле ополчение задержалось на четыре месяца, занявшись упрочением своего положения и расширением зоны контроля. Здесь окончательно сложился высший орган ополчения - «Совет всея земли» (около 1 апреля), оформилась приказная структура (около десятка приказов с 10-12 дьяками) и пр.
К Москве ополчение двинулось в июле 1612-го, к 20 августа встав основными силами у Арбатских ворот. Минин в походе по-прежнему «по градам казну збирал и ратным людям давал».
В знаменитом «Хоткеевом бою» - сражении с армией гетмана Ходкевича пытавшейся деблокировать польский гарнизон, Минин сыграл одну из самых заметных ролей. В решающий день сражения, 24 августа, он ездил в лагерь Трубецкого - уговаривать казаков помочь Второму ополчению, а вечером того же дня сам водил в бой конницу (три поместных сотни и роту польского перебежчика Хмелевского).
После объединения двух ополчений в конце сентября 1612-го Минин остался одним из лидеров освободительной борьбы, несмотря на скверные видимо отношения с кн. Д. Т. Трубецким, писавшимся теперь на первом месте.
Думный дворянин
скрытый текст
На Утвержденной грамоте об избрании Михаила Федоровича подписи Минина почему-то нет (что впрочем могло объясняться и «техническими» причинами), однако и сам Минин и его семейство пользовались благосклонностью нового государя, щедро наградившего его за заслуги.
12 июля 1613 года, на следующий день после венчания царя Михаила на царство, Кузьма Минин был пожалован в думные дворяне (случай экстраординарный). Денежный оклад ему был положен в 200 рублей (у другого думного дворянина, печально известного Г. Г. Пушкина было всего 120). Кузьма сделался также крупным землевладельцем - [ему было пожаловано огромное поместье] (село Богородское в Нижегородском уезде, 1632 чети), [позднее, в январе 1615 года, переоформленное в выслуженную вотчину]. Помимо этого он получил еще одно большое поместье в Нижегородском уезде (село Ворсма, 1956 четей в одном поле и 2500 копен сенокосов, на 1618 год - 114 крестьянских и 108 бобыльских дворов) и, как член двора, небольшое поместье под Москвой (65 четей).
Несмотря на внимание правительства при дворе бывший земский староста видимо несколько затерялся. Правительство использовало его в основном для решения финансовых задач - организации разнообразных денежных сборов. Помимо этого он служил и другие службы - в мае 1615 года был назначен (вместе с боярами кн. В. Т. Долгоруким, кн. И. В. Голицыным и окольничими кн. Д. И. Мезецким и Ф. В. Головиным) в боярскую комиссию оставленную стеречь Москву в отсутствие государя и пр.
Зимой 1615/16 года Минин был включен в состав комиссии (боярин Г. П. Ромодановский, Минин и разрядный дьяк М. Поздеев) посланной в Казань для установления причин недавнего мятежа татар и черемисы [у автора - национально-освободительного движения]. На обратном пути в столицу, где-то между мартом и июнем 1616 года, Кузьма Минин умер.
Относительно места его захоронения нет полной ясности. В XVIII - начале XX века могила Минина располагалась в нижегородском Спасо-Преображенском соборе, однако когда она там появилась неизвестно - документально впервые фиксируется в 1765 году. По одной версии изначально Минин был похоронен в ограде местной Похвалинской церкви, а в Спасо-Преображенском соборе перезахоронен в 1672 году, по другой - изначально был похоронен в соборе. Сам Спасо-Преображенский собор дважды радикально перестраивался - в середине XVII века новое здание было построено рядом со старым, в середине XIX века - на месте старого. Перестройки сопровождались переносом захоронений, бардаком и видимо утерей части останков лиц похороненных на территории собора.
До второй четверти XIX века могила Минина не вызывала большого интереса у властей и общественности и находилась в довольно запущенном состоянии. Однако в 1834 году ее посетил император Николай I, приказав привести захоронение в порядок. Позднее могилу неоднократно посещали и другие августейшие лица, что обеспечило ей должный уход и внимание.
В 1929 году Спасо-Преображенский собор был уничтожен большевиками. В процессе уничтожения был вскрыт и склеп Минина, однако останки его были спасены от гибели журналистом и писателем Н. А. Барсуковым и позднее переданы на хранение в областной музей. В 1962 году, по случаю 350-летия Нижегородского ополчения, они были перезахоронены в Михайло-Архангельском соборе, где находятся и сейчас. Перед захоронением была проведена медицинская экспертиза, установившая присутствие среди останков частей тел трех разных людей - двух взрослых и подростка (видимо следствие вышеупомянутых переносов захоронений).
Семья Минина после 1616 года
скрытый текст
Сын Минина Нефед родился предположительно в 1601 году и на службу вышел уже после смерти отца - в 1616 году. В 1616/17 году он числился жильцом, в 1618 году был пожалован в стряпчие. Нефед участвовал в обороне Москвы от Владислава, был дважды ранен (обе руки прострены из пищали). Нефеду покровительствовал вернувшийся в 1619 году в Москву патриарх Филарет - «меж придворных среди прочих сына Кузьмы Минича выделяет и жалует». В марте 1632 года Нефед был пожалован в московские дворяне, но в ноябре того же года умер.
Где-то после 1625 года Нефед женился - на Анне Михайловне Тихоновой. Отец ее, Михаил Николаевич, сделал карьеру во время Смуты - на 1606 год служил дворовым сыном боярским по Смоленску, к апрелю 1613-го - стрелецким приказным головой, в 1613 - 1615 годах возглавлял дипломатическую миссию посланную в Иран, к 1616 году стал московским дворянином и в 1619-м был вторым судьей Холопьего приказа. Детей в этом браке не было и род Мининых пресекся.
После смерти отца за Нефедом остались его выслуженная вотчина (Богородское) и подмосковное поместье (треть деревни Микулинское), выкупленное Нефедом в вотчину незадолго до смерти. Другое большое поместье (село Ворсма), вернулось в собственность дворцового ведомства и позднее было дано кн. И. Б. Черкасскому.
После смерти самого Нефеда его подмосковная вотчина перешла к вдове, а Богородская, как выморочная, была отписана на государя. Вместо нее вдове и матери Нефеда было дано прожиточное поместье в Лухском уезде (по 125 четей каждой). Около 1635 года вдова Нефеда вновь вышла замуж - за некоего Андрея Ивановича Зиновьева, которому перешла и ее часть прожиточного поместья. Свою подмосковную вотчину Анна Михайловна в 1644/45 году продала брату Степану - с обременением (при ее жизни вотчину не перепродавать и не закладывать). В декабре 1647 года брат с сестрой заложили эту вотчину боярину М. М. Салтыкову с сыном - за 300 рублей.
Вдова Кузьмы Татьяна Семеновна после смерти мужа видимо продолжала жить в Нижнем, где вела активную хозяйственную деятельность - владела несколькими торговыми лавками полученными по заемным кабалам. Одна? из них, стоявшая в шапочном ряду, в 1635 году была дана Спасо-Преображенскому собору - на помин души Кузьмы и родителей вдовы. Умерла Татьяна Семеновна около 1640 года.
Джулиан, блог «Мышиные заметки»
* * *
Из последних новостей:
у меня теперь есть ещё и календари на будущий год с гербами государств моего мира;
а ещё кружка с иллюстрацией;
мне безумно нравится, как озвучили отрывок из моей книги "Брат Вереска";
у меня дико болит горло уже второй день...
Джулиан, блог «Мышиные заметки»
Книги 2022
Как и в прошлые годы, не буду учитывать фанфики, мангу, комиксы и всё то, что я читаю для матчасти своих книг.
первые тридцать пять1. Meng Xi Shi "Четырнадцатый год правления Ченхуа" (в процессе)
Продолжаю читать по мере выкладывания перевода. По мотивам этой новеллы был снят "Сыщик династии Мин".
2. Р. ван Гулик "Призрак храма Багровых туч"
История судьи Ди в моей жизни ещё не завершилась. ) Как всегда, запутанная и захватывающая история. Отдельное спасибо за то, что мой любимый Ма Жун принимал огромное участие в расследовании.)
3. Р. ван Гулик "Саркофаг императора", "Убийство в новогоднюю ночь" (рассказы).
Второй мне напомнил специальный эпизод сериала. Счастливый финал и даже труп оказался не трупом. )
4. Р. ван Гулик "Убийство гвоздями"
Пока это самая драматичная книга серии.
5. Р. ван Гулик "Ночь тигра"
6. Р. ван Гулик "Пейзаж с ивами"
Предпоследняя книга серии. Надо уже думать, что я буду читать потом...
7. Р. ван Гулик "Убийство в Кантоне"
Дочитала серию. И вот уж не думала, что именно в последней книге автор заставит меня расплакаться.
8. Елена Чудинова "Гардарика"
Очень милая и душевная сказка.
9. Дуглас Хьюлик "Легенда о Круге: Свой среди воров"
Очень понравился Деган. Надо срочно читать продолжение.
10. Юлия Рахаева "Брат Вереска"
Да, я снова прочитала свою книгу, и мне даже понравилось. )) Вообще месяц назад я начала читать продолжение "Легенды о Круге", но потом из-за стресса я вообще не могла ничего читать какое-то время. Затем вернулась к Хьюлику, а потом меня приспичило перечитать "Брата Вереска". Не жалею. ))
11. Дуглас Хьюлик "Клятва на стали"
Поначалу эта книга мне не очень зашла, если сравнивать с первой. Но потом вернулся Деган и повороты сюжета пошли такие, что дух захватывало.
12. Н. Свечин "Завещание Аввакума"
Начала читать серию о сыщике Лыкове. Он мне так понравился! Он силён как Поддубный, при этом хороший сыщик и очень простой парень. Похож на таких, как мои Шепард или Гаяш. Плюс мне нравится, что антураж исторический.
13. Н. Свечин "Охота на царя".
В этой книге появился Виктор Таубе, и как же я начала тащиться от чтения. Они с Лыковым вдвоём - это нечто, а Таубе очень напоминает мне Феликса с Юстасом.
14. Н. Свечин "Хроники сыска"
Отличный сборник. В каждом рассказе шикарный сюжет. Пусть Таубе не было, но Лыков, Титус и Благово - великолепная команда.
15. Н. Свечин "Между Амуром и Невой"
Потрясающая история о работе под прикрытием. Я буквально тащусь от профессионализма персонажей.
16. С. Эйзенштейн "Иван Грозный. Сценарий".
Это было внезапно. И это было мощно. Особенно третья серия, которую так и не сняли.
17. Юлия Рахаева "Хозяин степи"
Меня снова переклинило, и я перечитала свою книгу. Порой я напоминала себе Дюма, который спустя годы перечитывал "Десять лет спустя" и плакал над смертью Портоса. Так и я, то смеялась, когда читала, то сидела вся в слезах. ))
18. Юлия Рахаева "Шаукар"
После "Хозяина степи" не могла не перечитать "Шаукар", потому что это полноценная дилогия. Поняла, что немного скучаю по Оташу и Юргену, а ещё, что горжусь Омари, тем, какого персонажа я смогла создать. Перерыв сделала, теперь вернусь к Свечину.
19. Н. Свечин "Выстрел на Большой Морской"
Вот вообще не удивилась, когда Лыкова в каменоломнях после взрыва засыпало под землёй и он там сидел и ждал, пока его откопают.
20. Н. Свечин "Пуля с Кавказа"
Дочитывала запоем, потому что не терпелось узнать, правильно ли я угадала, кто предатель. Первая моя версия оказалась неверной, а вот вторая попала в точку.
21. Н. Свечин "Дело Варнавинского маньяка"
Я предположила, кто маньяк, как только этот персонаж впервые появился на страницах книги. Но потом Лыков поймал другого, и я даже успела расстроиться, но ненадолго, потому что была очень увлечена новым неожиданным поворотом. И тут снова появляется тот персонаж и я думаю: ну, нет, здесь что-то не так, я должна была быть права... и да! Это и был маньяк!
22. Н. Свечин "Варшавские тайны"
Пока читала, накрутила себе параллельный сюжет, в котором главным убийцей оказался один из важных действующих лиц. Ну, малость промахнулась, как оказалось.
23. Н. Свечин "Мёртвый остров"
Я в восторге! Во-первых, помимо Лыкова снова был Таубе, которого я обожаю. Во-вторых, я очень прониклась Ратмановым-младшим, это буквально Юстас в начале своей работы. А в-третьих, там было то, про что я обычно только в аниме смотрю или же сама пишу. Лыков сражался не против кого-нибудь, а против онивабан!
24. Н. Свечин "Убийство церемониймейстера"
Финал, можно сказать, шокировал. Как-то я не ожидала, что на середине серии Лыков уйдёт в отставку.
25. Н. Свечин "Туркестан"
Очень атмосферная история. И в финале ура! Лыков вернулся на службу.
26. К. Кутузов "Разумовский"
Книга оставила неоднозначное впечатление. И финал очень грустный. Интересно, есть ли в планах у автора писать дальше, про события "Игры", например. А то он в финале только немножко туда заглянул.
27. Н. Свечин "Ночные всадники"
В этой книге две истории, и вот вторая особенно понравилась своей напряжённостью.
28. Н. Свечин "Дознание в Риге"
Как всегда запутанная, но очень интересная история. После этой книги снова хочу сделать перерыв в чтении Свечина и попробовать другого автора, а потом вернуться к нему.
29. Содзи Симада "Токийский Зодиак"
Это была самая запутанная история из всех, которые я когда-либо читала. Можно сравнить с "Джонатаном Криком" по уровню загадок. Автор периодически предлагает читателю догадаться самому. Что ж, я догадалась ровно перед тем, как детектив назвал имя.
30. Содзи Симада "Дерево-людоед с Тёмного холма"
От запутанности сюжета местами ехала крыша, но Митараи прекрасен. Вот уже вторую книгу им восхищаюсь. Теперь планирую вернуться к Свечину на пару книг, а потом снова буду читать Симаду.
31. Н. Свечин "Касьянов год"
Тот случай, когда было жалко, что персонаж, который мне понравился, оказался, можно сказать, самым главным преступником. Я очень надеялась, что это не он, но увы. А ещё в этой книге был "ангел смерти", который по описанию был один в один как мои ангелы смерти и работал примерно так же, только не на государство.
32. Н. Свечин "Лучи смерти"
Очень понравилось, как был выписан молоденький, совсем ещё мальчик, террорист-анархист. Напомнил мне чем-то моего Эдгара из "Детей горкой воды-2". Вот только Эдгара спас Маслоу, а этому мальчику уже нельзя было помочь.
33. Содзи Симада "Двойник с лунной дамбы"
Я буквально проглотила эту книгу. И удивительно, что я видела отзывы о ней, что книга нудная, особенно по сравнению с другими работами автора. Какие мы все всё-таки разные... А Митараи по-прежнему прекрасен.
34. В. Жухрай "Тайны царской охранки: авантюристы и провокаторы"
Настоящее пособие по вербовке, агентурной работе и работе под прикрытием. Увидела в реальной истории своих персонажей. И ещё много почерпнула для себя.
35. Содзи Симада "Дом кривых стен"
Это была последняя из переведённых книг. Как же мне хочется ещё...
36. Н. Свечин "Тифлис"
Финал добил. Один из второстепенных персонажей погиб, а один, который чуть ли не главный, покалечен.
37. Н. Свечин "Банда Кольки-куна"
Книга просто растоптала и размазала. Такое сильное впечатление из книг Свечина у меня было после "Мёртвого острова". Здесь другое, но тоже очень мощное.
38. Вера Лейман "Ловец снов"
Вообще не моя литература, но я втянулась и даже было интересно. Читала для того, чтобы понять, как работают совместные чтения в телеге. В январе так мою книгу "Принц и Мавка" читать планируют в одном клубе.
первые тридцать пять1. Meng Xi Shi "Четырнадцатый год правления Ченхуа" (в процессе)
Продолжаю читать по мере выкладывания перевода. По мотивам этой новеллы был снят "Сыщик династии Мин".
2. Р. ван Гулик "Призрак храма Багровых туч"
История судьи Ди в моей жизни ещё не завершилась. ) Как всегда, запутанная и захватывающая история. Отдельное спасибо за то, что мой любимый Ма Жун принимал огромное участие в расследовании.)
3. Р. ван Гулик "Саркофаг императора", "Убийство в новогоднюю ночь" (рассказы).
Второй мне напомнил специальный эпизод сериала. Счастливый финал и даже труп оказался не трупом. )
4. Р. ван Гулик "Убийство гвоздями"
Пока это самая драматичная книга серии.
5. Р. ван Гулик "Ночь тигра"
6. Р. ван Гулик "Пейзаж с ивами"
Предпоследняя книга серии. Надо уже думать, что я буду читать потом...
7. Р. ван Гулик "Убийство в Кантоне"
Дочитала серию. И вот уж не думала, что именно в последней книге автор заставит меня расплакаться.
8. Елена Чудинова "Гардарика"
Очень милая и душевная сказка.
9. Дуглас Хьюлик "Легенда о Круге: Свой среди воров"
Очень понравился Деган. Надо срочно читать продолжение.
10. Юлия Рахаева "Брат Вереска"
Да, я снова прочитала свою книгу, и мне даже понравилось. )) Вообще месяц назад я начала читать продолжение "Легенды о Круге", но потом из-за стресса я вообще не могла ничего читать какое-то время. Затем вернулась к Хьюлику, а потом меня приспичило перечитать "Брата Вереска". Не жалею. ))
11. Дуглас Хьюлик "Клятва на стали"
Поначалу эта книга мне не очень зашла, если сравнивать с первой. Но потом вернулся Деган и повороты сюжета пошли такие, что дух захватывало.
12. Н. Свечин "Завещание Аввакума"
Начала читать серию о сыщике Лыкове. Он мне так понравился! Он силён как Поддубный, при этом хороший сыщик и очень простой парень. Похож на таких, как мои Шепард или Гаяш. Плюс мне нравится, что антураж исторический.
13. Н. Свечин "Охота на царя".
В этой книге появился Виктор Таубе, и как же я начала тащиться от чтения. Они с Лыковым вдвоём - это нечто, а Таубе очень напоминает мне Феликса с Юстасом.
14. Н. Свечин "Хроники сыска"
Отличный сборник. В каждом рассказе шикарный сюжет. Пусть Таубе не было, но Лыков, Титус и Благово - великолепная команда.
15. Н. Свечин "Между Амуром и Невой"
Потрясающая история о работе под прикрытием. Я буквально тащусь от профессионализма персонажей.
16. С. Эйзенштейн "Иван Грозный. Сценарий".
Это было внезапно. И это было мощно. Особенно третья серия, которую так и не сняли.
17. Юлия Рахаева "Хозяин степи"
Меня снова переклинило, и я перечитала свою книгу. Порой я напоминала себе Дюма, который спустя годы перечитывал "Десять лет спустя" и плакал над смертью Портоса. Так и я, то смеялась, когда читала, то сидела вся в слезах. ))
18. Юлия Рахаева "Шаукар"
После "Хозяина степи" не могла не перечитать "Шаукар", потому что это полноценная дилогия. Поняла, что немного скучаю по Оташу и Юргену, а ещё, что горжусь Омари, тем, какого персонажа я смогла создать. Перерыв сделала, теперь вернусь к Свечину.
19. Н. Свечин "Выстрел на Большой Морской"
Вот вообще не удивилась, когда Лыкова в каменоломнях после взрыва засыпало под землёй и он там сидел и ждал, пока его откопают.
20. Н. Свечин "Пуля с Кавказа"
Дочитывала запоем, потому что не терпелось узнать, правильно ли я угадала, кто предатель. Первая моя версия оказалась неверной, а вот вторая попала в точку.
21. Н. Свечин "Дело Варнавинского маньяка"
Я предположила, кто маньяк, как только этот персонаж впервые появился на страницах книги. Но потом Лыков поймал другого, и я даже успела расстроиться, но ненадолго, потому что была очень увлечена новым неожиданным поворотом. И тут снова появляется тот персонаж и я думаю: ну, нет, здесь что-то не так, я должна была быть права... и да! Это и был маньяк!
22. Н. Свечин "Варшавские тайны"
Пока читала, накрутила себе параллельный сюжет, в котором главным убийцей оказался один из важных действующих лиц. Ну, малость промахнулась, как оказалось.
23. Н. Свечин "Мёртвый остров"
Я в восторге! Во-первых, помимо Лыкова снова был Таубе, которого я обожаю. Во-вторых, я очень прониклась Ратмановым-младшим, это буквально Юстас в начале своей работы. А в-третьих, там было то, про что я обычно только в аниме смотрю или же сама пишу. Лыков сражался не против кого-нибудь, а против онивабан!
24. Н. Свечин "Убийство церемониймейстера"
Финал, можно сказать, шокировал. Как-то я не ожидала, что на середине серии Лыков уйдёт в отставку.
25. Н. Свечин "Туркестан"
Очень атмосферная история. И в финале ура! Лыков вернулся на службу.
26. К. Кутузов "Разумовский"
Книга оставила неоднозначное впечатление. И финал очень грустный. Интересно, есть ли в планах у автора писать дальше, про события "Игры", например. А то он в финале только немножко туда заглянул.
27. Н. Свечин "Ночные всадники"
В этой книге две истории, и вот вторая особенно понравилась своей напряжённостью.
28. Н. Свечин "Дознание в Риге"
Как всегда запутанная, но очень интересная история. После этой книги снова хочу сделать перерыв в чтении Свечина и попробовать другого автора, а потом вернуться к нему.
29. Содзи Симада "Токийский Зодиак"
Это была самая запутанная история из всех, которые я когда-либо читала. Можно сравнить с "Джонатаном Криком" по уровню загадок. Автор периодически предлагает читателю догадаться самому. Что ж, я догадалась ровно перед тем, как детектив назвал имя.
30. Содзи Симада "Дерево-людоед с Тёмного холма"
От запутанности сюжета местами ехала крыша, но Митараи прекрасен. Вот уже вторую книгу им восхищаюсь. Теперь планирую вернуться к Свечину на пару книг, а потом снова буду читать Симаду.
31. Н. Свечин "Касьянов год"
Тот случай, когда было жалко, что персонаж, который мне понравился, оказался, можно сказать, самым главным преступником. Я очень надеялась, что это не он, но увы. А ещё в этой книге был "ангел смерти", который по описанию был один в один как мои ангелы смерти и работал примерно так же, только не на государство.
32. Н. Свечин "Лучи смерти"
Очень понравилось, как был выписан молоденький, совсем ещё мальчик, террорист-анархист. Напомнил мне чем-то моего Эдгара из "Детей горкой воды-2". Вот только Эдгара спас Маслоу, а этому мальчику уже нельзя было помочь.
33. Содзи Симада "Двойник с лунной дамбы"
Я буквально проглотила эту книгу. И удивительно, что я видела отзывы о ней, что книга нудная, особенно по сравнению с другими работами автора. Какие мы все всё-таки разные... А Митараи по-прежнему прекрасен.
34. В. Жухрай "Тайны царской охранки: авантюристы и провокаторы"
Настоящее пособие по вербовке, агентурной работе и работе под прикрытием. Увидела в реальной истории своих персонажей. И ещё много почерпнула для себя.
35. Содзи Симада "Дом кривых стен"
Это была последняя из переведённых книг. Как же мне хочется ещё...
36. Н. Свечин "Тифлис"
Финал добил. Один из второстепенных персонажей погиб, а один, который чуть ли не главный, покалечен.
37. Н. Свечин "Банда Кольки-куна"
Книга просто растоптала и размазала. Такое сильное впечатление из книг Свечина у меня было после "Мёртвого острова". Здесь другое, но тоже очень мощное.
38. Вера Лейман "Ловец снов"
Вообще не моя литература, но я втянулась и даже было интересно. Читала для того, чтобы понять, как работают совместные чтения в телеге. В январе так мою книгу "Принц и Мавка" читать планируют в одном клубе.
Джулиан, блог «Мышиные заметки»
* * *
Ведение канала в телеграмме физически забирает очень много сил. Но пока я всё-таки больше довольна, чем нет.
А ещё у меня теперь есть открытки с иллюстрациями к моим книгам с цитатами на обороте!
Melis Ash, блог «Wonderland»
"Дом с семью шпилями" Натаниэль Готорн
Понравилось гораздно меньше "Алой буквы", хотя достоинства и недостатки тут во многом те же. Красивый язык, прекрасные описания природы (чего стоит сад Пинчеонов) и человеческих чувств, полумистическая атмосфера, но никакой сюжет, самые важные события случились либо сильно до начала повествования, либо за кадром оного, и Готорн, да простят меня фанаты, совершенно не умеет писать любовные линии. Если в "Алой букве" это было хоть в какой-то степени оправдано, тот романтик между Фиби и Холгрейвом выскакивает на тебя как водитель-лихач из-за угла практически в предпоследней главе. Если причины привязанности Клиффорда и Хепизды к юной племяннице хорошо прописаны и вполне понятны, то с Холгрейом ну эмн. Не говоря уже о том, что из-за скомканного финала, когда судья внезапно умер, его сын тоже, где-то за кадром, и в итоге главным героям достается все наследство, обьяснение Холгрейва в любви выглядит как-то прям подозрительно. Я понимаю, что Готорн не это имел ввиду, но так и хочется пошутить, что Холгрейв по каким-то своим каналам узнал о смерти сына судьи, и решил замочить и самого судью, а потом жениться на Фиби, которая явно будет наследницей Клиффорда и Хепизбы (которым не очень долго осталось, скорее всего). Да и вообще, то что так сказать, нарезал круги вокруг семейного очага Пинчеонов выглядит очень подозрительно и наводит на мысли о каких-то мутных мотивах. Повторюсь, я понимаю, что Готорн имел ввиду не это, но из-за всей этой завесы тумана над мотивациями Холгрейва в голову лезут нехооршие мысли и было бы неплохо прописать его получше. То, что деревенская семья Фиби в финале, когда она переезжает вместе с Клиффордом, Хепизбой и Холгрейвом в загородный дом даже не упоминается, тоже выглядит странно, особенно учитывая, что какая-то часть бабла потом один хрен осядет в их карманах, даже если Фиби будет единственной наследницей Клиффорда и Хепизбы.
EricMackay, блог «EricMackay»
* * *
Ю. М. Эскин
Иван Никитич Хованский
Книга на удивление интересная, хотя сам Иван Никитич был не самой яркой и известной фигурой. Отдельный интерес представляет глава о сыновьях И. Н. Хованского, которых регулярно путают с детьми другого Хованского - Тараруя. Текст, к сожалению, не свободен от разнообразных дефектов.
скрытый текстПроисхождение
скрытый текст
Князья Хованские были потомками выезжего Гедиминовича - князя Патрикея Наримунтовича, прибывшего в Москву вместе со Свидригайлой [в 1407 году]. Старший сын Патрикея Федор получил вотчины на реке Хованке в районе Волока Ламского (откуда и фамилия). [Второй сын Патрикея, Юрий, породнился с правящей династией, женившись то ли на сестре, то ли на дочери Василия I и его потомство занимало очень высокое положение при московском дворе (князья Щенятевы, Голицыны, Куракины)]. Статус их старших сородичей был куда более скромным - большинство Хованских служило по уделам.
Внук Федора Патрикеевича, князь Василий Иванович Лущиха Хованский, служил [в боярах] у кн. Федора Борисовича Волоцкого, его дети, Борис и Петр - в Старицком уделе. Сын Петра, кн. Андрей Петрович Хованский, был дворецким кн. Владимира Андреевича Старицкого, приходясь ему к тому же дальним родственником - троюродным братом (мать Владимира Андреевича, княгиня Ефросинья Андреевна, была урожденная Хованская).
Гибель кн. Владимира Старицкого на судьбе кн. А. П. Хованского не отразилась - он перешел на службу в Государев двор, где постоянно назначался на высокие воеводские должности (первый / второй воевода), воевал в Ливонии и с крымцами, последний раз упомянут на воеводстве в Кукуносе в 1577/78 году.
У Андрея Петровича было четверо взрослых сыновей. Старший, Иван Большой (упоминается с 1588/89 года - умер в 1621), начал службу в 1588/89 году видимо сразу стольником. В 1606/07 году был понижен до московского дворянина, однако остался верен царю Василию, позднее примкнул ко Второму ополчению, в 1615 году получил чин боярина.
Третий сын, Иван Меньшой (упоминается в 1604 - 1640-х годах), впервые упоминается в росписи войска посланного против Самозванца (стольник), к концу 1640-х дослужился до окольничего.
Младший из сыновей, Андрей (упоминается в 1606 - 1630-х годах), впервые упоминается в боярском списке 1606/07 года, служил царю Василию, позднее перешел к Вору (в 1610 году воевода Стародуба Северского). При царе Михаиле он видимо особым доверием правительства не пользовался - только к 1635/36 стал стряпчим, хотя и получал важные воеводские назначения (Тобольск).
Отец героя книги, второй сын А. П. Хованского, князь Никита Андреевич, впервые упоминается в 1588 году - в качестве послуха в грамоте семейства Пожарских. Как полагает автор, к этому времени он уже был женихом Дарьи Михайловны Пожарской, родной сестры национального героя. На службе он впервые упоминается в боярском списке 1588/89 года, вместе со старшим братом (тоже стольник). В 1604 - 1605 годах кн. Н. А. Хованский был воеводой в Нижнем Новгороде, в 1606 году - в Боровске, принимал участие в боях с болотниковцами под Калугой. Он видимо пользовался расположением царя Василия - в разряде свадьбы Шуйского с княжной Екатериной / Марией Петровной Буйносовой-Ростовской и сам Никита Андреевич и его супруга, Дарья Михайловна, записаны на почетных местах. Воспользоваться этим расположением князь, впрочем не успел - умер 28 мая 1608 года. Единственным взрослым потомком князя был его сын Иван Никитич.
Как отмечает автор, семьи князей Н. А. Хованского и Д. М. Пожарского видимо были весьма близки - Никиту Андреевича и его умершего во младенчестве сына Андрея похоронили в родовой усыпальнице Пожарских в Свято-Евфимьевом монастыре, а сам Д. М. Пожарский позднее не раз проявлял заботу о сестре и племяннике.
Службы при царе Михаиле
скрытый текст
Сам Иван Никитич впервые упоминается 30 ноября 1612 года в послушной грамоте выданной ему и его матери от имени правительства Второго ополчения. В 1617 году он, будучи видимо еще неверстанным новиком, возможно служил в войске дяди, кн. Д. М. Пожарского - имеется сообщение, что 17/28 декабря 1617-го лисовчики взяли под Калугой в плен некоего «сестричича» Пожарского (других племянников у князя не было). В плену он видимо пробыл недолго, официальных наград за «королевичев приход», полонное терпение и пр. не имел.
В разрядах кн. И. П. Хованский впервые появляется в июле 1623 года - «нарежал» вина в чине стольника. Стольничья служба при царе Михаила была для него основной: в 1623 - 1643 годах таких служб набралось 160. В большинстве случаев князь «вина нарежал», в остальных - «смотрел в большой стол». Так, в 1624 году он служил 14 раз - в восьми случаях «нарежал» вина, в шести - «смотрел в большой стол», в 1631 году - 16 раз (в 11 службах «нарежал» вина) и т. д. Помимо этого князь «ездил со столом» к иностранным дипломатам - в 1645 году, например, дважды - к польскому и персидскому. В 1643 году он получил дворцовый чин чашника.
Дворцовые службы периодически прерывались общегосударственными.
В 1629, 1635 и 1637 годах князь служил первым воеводой большого полка в Туле, т. е. фактически главным воеводой «на берегу». Высокие назначения объяснялись высоким местническим статусом Хованского - как отмечает автор, на 1629 год он был самым молодым и неопытным изо всех полковых воевод разряда.
Первые два воеводства прошли спокойно - татары почти не появлялись, местнические конфликты князя не затрагивали, однако третье оказалось предельно напряженным.
При объявлении разряда в марте 1637 года на Хованского бил челом кн. В. Г. Большой Ромодановский (назначенный первым воеводой большого полка менее статусного Рязанского разряда) - ему отказали, грозя тюрьмой. В августе сам кн. Хованский заболел и попросил замены, на смену князю из Москвы был прислан И. Вельяминов. Однако служившие в Туле чины трех корпораций Государева двора - стряпчие, московские дворяне и жильцы посчитали нового первого воеводу недостаточно статусным и отказались ему подчиняться, взбунтовав позднее и часть городовых корпораций (Кашира, Козельск, Таруса, Серпухов). Вельяминову отказались подчиняться и прочие полковые воеводы (князья И. И. Лобанов-Ростовский и А. И. Солнцев-Засекин) и деятельность разряда оказалась фактически парализованной. В дополнение ко всему внезапно объявились татары, [прорвавшиеся у Яблонова и разорившие несколько уездов]. Больной Хованский как мог пытался спасти положение. Разряд в итоге пошел на уступки бунтовщикам, заменив Вельминова кн. Ф. А. Телятевским. Действия самого Хованского, впрочем, были оценены высоко - он получил даже прибавки к окладам.
В 1634 году князь был назначен воеводой в прифронтовой Боровск. Здесь его главной заботой стали т. н. «балашовцы» - организованные дезертиры покинувшие армию под Смоленском, но декларировавшие верность правительству. Попытки уговорить их вернуться в армию успеха не имели. После заключения Поляновского мира с поляками (2 июня) правительство перешло к карательным мерам. Основную роль в наступлении на «балашовцев» должен был играть кн. И. Н. Хованский, в сход ему направлялись кн. Ф. Ф. Волконский из Калуги и Б. С. Пушкин из Можайска. Большая часть балашовцев (ок. 1 500 чел.) 13 июля принесла повинную и вернулась на службу, остальные 14 июля были побиты Хованским и Волконским в Епифанском уезде, остатки их бежали на Дон. Заслуги Хованского были отмечены - поместный оклад увеличен с 200 до 900 четей, денежный - с 40 до 120 рублей.
В 1640 - 1641 годах князь был воеводой в Одоеве, в 1642 - 1643-м - на Двине (в Архангельске).
На 1623 год князь имел оклад в 200 четей и 40 рублей. В 1634 году его оклад увеличился до 900 четей и 120 рублей. В 1637 году за тульские службы князю добавили еще 100 четей и 35 рублей и оклады его выросли до 1 000 четей и 155 рублей соответственно.
Сватовство Вальдемара и опала
скрытый текст
В Боярской книге 1639 года кн. И. Н. Хованский среди стольников был записан восьмым. Как отмечает автор, шестеро из первых восьми стольников к середине 1640-х были пожалованы в бояре, один (упоминавшийся кн. Ф. А. Телятевский) умер, а сам Хованский неожиданно попал в опалу и отправился в ссылку.
Опала была связана с известной попыткой выдать царевну Ирину Михайловну замуж за датского принца Вальдемара. Хованский, судя по всему, был активным сторонником этого брака и после смерти царя Михаила и окончательного провала затеи попал под раздачу. Судя по опубликованному фрагменту приговора князя обвиняли в следующем: 1) уговаривал королевича креститься, выполняя указания некоего (неназванного) лица, ныне это отрицающего; 2) вместе с дальней родственницей («теткой») княгиней Марией Афанасьевной Хованской* занимался ведовством, пытаясь «приворотить» принца и убеждал царя и царицу, что королевич крестится (что способствовало ухудшению здоровья и смерти государя и государыни); 3) в доме у думного дьяка Г. В. Львова предрекал волнения в Москве в случае отпуска королевича; 4) отказывался присягать царю Алексею.
19 августа 1645 года князь был разжалован из стольников в московские дворяне, 22 августа посажен за пристава на собственном дворе и вскоре выслан с семьей в Енисейск. Поскорее избавиться от разговорчивого князя стремилась видимо не только победившая «партия» противников брака с Вальдемаром, но и (возможно даже в большей степени) переобувшиеся на лету прежние сторонники этого брака - Хованского буквально гнали «по этапам».
В сентябре 1646 года Хованский с семьей прибыл в Енисейск. Здесь он пробыл недолго - уже в декабре 1646 года князя приказано было перевести в Пелым. В конце января 1648 года князю разрешили жить в своей суздальской вотчине Пестяково, куда Хованские добрались к концу июля того же года (выехав из Пелыма в марте). 30 октября 1648 года Хованского простили окончательно, приказав «быть к Москве» - в сложившихся условиях (Соляной бунт, падение Б. Морозова и пр.) правительству было не до сомнительных «измен» трехлетней давности, а недоброжелатели князя (Г. Г. Пушкин и пр.) утратили свое влияние.
1 апреля 1649 года кн. И. Н. Хованский был пожалован в бояре. В 1649 - 1652 годах он служил судьей Приказа Большого прихода.
* Вдова умершего еще в 1623 году пятиюродного брата князя, боярина кн. Ивана Федоровича Хованского, верховая боярыня царицы Евдокии и мамка невесты - царевны Ирины Михайловны.
Новгород, Псков и Соловки
скрытый текст
Весной 1650 года кн. И. Н. Хованский был отправлен подавлять восстания в Новгороде и Пскове. Общее недовольство посадского населения и приборных служилых людей своим положением в марте 1650-го вырвалось наружу на фоне скачка цен на хлеб (вызванного известными договоренностями со Швецией относительно русских «перебежчиков» из оккупированной Ингрии).
Восстание в Новгороде началось 15 марта. Посадские и стрельцы избили и посадили под арест датское посольство, бывшее в городе проездом, разграбили дворы гостей и фактически захватили власть в городе. Воевода и городская верхушка, включая воеводу кн. Ф. М. Хилкова, укрылись на дворе у архиепископа Никона (сгоряча предавшего новгородцев анафеме и вскоре тоже ими побитого).
В Москву известия о восстании пришли 21 марта. Правительство, наученное опытом недавних городских восстаний, реагировало стремительно. В тот же день боярину кн. И. Н. Хованскому (вместе с кн. Н. Ф. Мещерским и дьяком А. Трофимовым) было приказано идти к Новгороду с ратными людьми. Войск ему впрочем не дали - князь должен был собирать новгородских служилых людей (для чего в пятины направлялись правительственные эмиссары). Дети боярские на службу шли плохо - из-за неурочного времени и общего нежелания воевать с земляками-новгородцами, с которыми их связывали тысячи нитей. К началу апреля собралось всего 400-500 человек.
Помимо сбора войск князю предписывалось также увещевать новгородцев, призывая их подчиниться и выдать заводчиков. Сам выбор Хованского на роль умиротворителя Новгорода был вероятно политически мотивирован - князь, сам недавно пострадавший от морозовской группы (и к тому же племянник Пожарского, бывшего новгородским воеводой), должен был вызывать у бунтовщиков большее доверие.
В начале апреля Хованский пришел к Новгороду, встав у Спасо-Хутынского монастыря. Еще на пути к городу он вступил в переговоры с бунтовщиками и продолжил их у Новгорода, добившись в итоге успеха. 13 апреля отряд Хованского вошел в Новгород, выставив караулы у ворот и в других важных местах. Разгоряченная Москва, в лице Посольского приказа, требовала показательных казней, однако боярин эти требования игнорировал, действуя максимально осторожно и восстановив порядок в городе без кровопролития. Начавшееся следствие выявило св. 200 «заводчиков». Казнили только одного - Г. Волка, лично бившего датского посланника и пытавшегося оторвать тому ухо с серьгой (отрубили голову на посольском дворе, к полному удовлетворению датской стороны). Других пятерых главных заводчиков приговорили к смерти, сразу же заменив казнь тюремным заключением «до указу», а затем сослав в Сибирь. Сосланные сохранили свой социальный статус, так, Иван Жеглов, бывший митрополичий сын боярский и приказчик, служил сыном боярским в Якутске и был там весьма заметен. Семнадцать человек велено было бить кнутом и разослать по южным пограничным городам (Астрахань, Терек, Карпов, Коротояк). Оставшихся - бить кнутом и отдать на поруки. Фактически наказания были видимо еще мягче - большая часть приговоренных к ссылке просидела в тюрьме до марта 1651 года, была бита кнутом и отдана на поруки, в ссылку так и не поехав.
Приведя новгородцев к присяге, 19 мая Хованский выступил ко Пскову.
Псковские мятежники оказались более организованными и сплоченными, в городе было сформировано повстанческое «правительство» - Всегородная изба, городовые воеводы посажены под арест и пр. К восстанию примкнули городовые дворяне и псковские «пригороды» - Гдов, Остров и пр. Восставшие декларировали верность государю, выступая против «изменников-бояр», к которым причисляли и кн. И. Н. Хованского. Попытки последнего вести с ними переговоры успеха, соответственно, не имели - при подходе к Пскову отряд Хованского был атакован псковичами, захватившими помимо прочего личное имущество князя (на 1 045 рублей).
Сил для полноценной осады города Хованский не имел (на конец мая в его отряде было ок. 1 900 чел., позднее он был усилен московскими и городовыми стрельцами и пр.) и ограничился блокадой основных коммуникаций, поставив в ключевых пунктах острожки. Псковичи регулярно совершали вылазки пытаясь эти острожки уничтожить однако успеха не имели. Решающее значение имел бой 12 июля 1650-го - псковичи при поддержке артиллерии попытались уничтожить острожек за рекой Великой, но были наголову разбиты подоспевшими резервами во главе с самим князем, потеряв св. 300 чел убитыми (включая одного из лидеров восстания - Максима Яга) и ок. 40 пленными. Поражение привело к усилению внутренних противоречий в среде восставших и к концу июля к власти в городе пришла умеренная группировка, готовая к переговорам с правительством. Воспользовавшись этим Москва направила в город делегацию Земского собора и к началу осени Псков вернулся под контроль правительства.
Таким образом, миссия кн. Хованского оказалась на редкость успешной - князь обеспечил восстановление контроля правительства над вторым и третьим городами России используя очень скромные силы и обойдясь без излишнего кровопролития.
Весной-летом 1652 года кн. И. Н. Хованский участвовал в важной политической миссии - был вместе с Никоном послан на Соловки за мощами канонизированного, усилиями того же Никона, митрополита Филиппа Колычева. Князь руководил «светской» частью экспедиции и назначением своим был видимо обязан «новгородской службе», в ходе которой будущий патриарх смог оценить его личные и деловые качества.
Экспедиция выдалась весьма тяжелой - помимо сложных погодных условий, светская ее часть очень страдала от деспотизма Никона, пытавшегося навязать придворным едва ли не монашеский образ жизни (многочисленные ежедневные службы, строгий пост и пр.). Хованский жаловался на строгости Никона лично государю. Как отмечает автор, к этому времени отношения царя Алексея и бывшего опального были уже весьма доверительными - Хованский собственноручно писал конфиденциальные письма государю и из под Пскова и из Соловецкого похода.
Несмотря на все сложности (помимо прочего, в мае 1652-го во время шторма на Белом море погиб казначей экспедиции дьяк Гаврила Леонтьев с большей частью казны, вместе с ним утонуло еще 68 человек, сами Никон и Хованский едва остались живы) экспедиция окончилась успешно и мощи св. Филиппа были доставлены в столицу.
Смоленск и Казань
скрытый текст
В Государевом походе 1654 года боярин кн. И. Н. Хованский воеводского назначения не получил, оставаясь вместе с государем (записан шестым, после грузинского и сибирского царевичей, бояр Н. И. Романова, И. В. и Г. И. Морозовых, кн. Б. А. Репнина и дворецкого В. В. Бутурлина). Однако руководить штурмом Смоленска (16 августа) назначили именно Хованского - возможно вспомнили об опыте осады Пскова (где боярин, впрочем, ничего не штурмовал). Штурм провалился, однако уже в сентябре гарнизон Смоленска капитулировал.
Весной 1655 года, уходя в поход на Вильну, Алексей Михайлович оставил кн. И. Н. Хованского воеводой в Смоленске. Город был фактически главной тыловой базой армий действовавших на западном направлении и князю приходилось иметь дело с разнообразными грузовыми перевозками (артиллерия, хлебные припасы и пр.) и отвечающими за них лицами. Воеводство оказалось недолгим (уже в ноябре 1655-го боярина из Смоленска отозвали) и неудачным - князь «мотчал» с приемкой и пропуском грузов (видимо опасаясь казнокрадства и проверяя), вызывая недовольство и сверху и снизу, ссорился с ответственными за их перевозку и т. д. Наиболее масштабным оказался конфликт с М. Л. Плещеевым, посланным отвозить хлебные запасы. Последний жаловался на Хованского в Москву (не дал плотов и охраны), Хованский, в свою очередь, обвинял его в подделке казенных документов и т. д. По результатам долгого и скандального разбирательства Плещеева приговорили к ссылке в Сибирь и конфискации имений (сразу впрочем помиловав), а Хованского к огромному штрафу (500 рублей) за бесчестье Плещеева.
На положении при дворе «смоленская служба» Хованского видимо серьезно не отразилась. Уже 25 декабря 1655-го он присутствовал на рождественском обеде с царем и патриархом, 17 января 1656-го был назначен главой боярской комиссии ведавшей Москву и т. д.
В апреле 1656 года кн. И. Н. Хованского назначили воеводой в Казань, на смену тестю, боярину М. М. Салтыкову. Эта служба оказалась для него последней. С 1654 года в России бушевала эпидемия чумы, первой ее волны (1654 - 1655) князь избежал, оставаясь при армии и в Смоленске, но попал под вторую (1656 - 1657).
В Казань чума пришла 25 июня, сразу же были приняты строгие меры (карантин и пр.), 22 августа Хованский просил у Москвы разрешения выселить людей из города, рассредоточив в полях и лесах, но ответа получить уже не успел - на следующий день заболел и сам и 26 августа умер. Похоронен князь видимо был в общей могиле, вместе с другими жертвами чумы.
Как отмечает автор, кн. И. Н. Хованского можно отнести к «добрым людям Древней Руси» (по определению Ключевского) - он всю жизнь стремился избегать крайностей и ненужной жестокости, стремясь по возможности решить дело миром. При этом князь не был размазней и имел собственное мнение по разным вопросам, что однажды стоило ему ссылки в Сибирь.
Семья
скрытый текст
Отец князя умер в мае 1608 года. Мать, Дарья Михайловна, после опалы сына постриглась под именем Леонида. На август 1646 года она была старицей московского Девичьего Вознесенского монастыря, но в том же месяце была переведена в суздальский Покровский монастырь, где и умерла в начале сентября.
Князь был дважды женат. Первой его женой была Анна Никитична, урожденная Асанова-Годунова. Ее отец Никита Васильевич Асанов-Годунов, был дальним однородцем прежнего царского рода, а мать, Анна Ивановна Стрешнева - дочерью влиятельного окольничего Василия Ивановича Стрешнева. Анна Никитична умерла в декабре 1632 года, детей в этом браке не было.
Второй раз князь женился видимо незадолго до ссылки (около 1645 года) - на Марии Михайловне Салтыковой, дочери боярина М. М. Салтыкова [из-за которого его дядя, кн. Д. М. Пожарский, в свое время попал в опалу, отказавшись сказывать ему боярство]. Вторая супруга князя умерла в 1665 году, пережив его на девять лет.
В этом браке у князя было двое взрослых сыновей - Иван (впервые упоминается рындой в 1659/60 году) и Петр (впервые упоминается стольником в 1670-м), см. ниже.
Землевладение
скрытый текст
[Отец Ивана Никитича видимо не был особенно крупным землевладельцем] - по Росписи войска посылаемого против Самозванца в 1604 году он выставлял («опричь вяземские земли») 5 конных даточных (его братья Иван Большой и Иван Меньшой - по четыре). Он владел какими-то поместьями в Вяземском и Ржевском уездах (после Смуты утраченными) и видимо частью родовой вотчины на реке Хованке в Волоколамском уезде.
У самого Ивана Никитича к концу жизни имелось вероятно 3 905 четей (2 323 вотчинной и 1 582 поместной) земли.
Совместно с дядей Андреем Андреевичем он владел небольшой родовой вотчиной на Хованке, на 1646 год - 86 четей (из 150), вотчинный двор и 2 крестьянских двора с 4 бобылями.
Часть вотчин была получена от дяди - боярина кн. Дмитрия Михайловича Пожарского. В ноябре 1612 года Пожарский передал сестре и племяннику часть своей вотчины - Пестяки (Пестяково), приселок большого села Нижний Ландех (130 четей). В октябре 1619 года сестре и племяннику была передана только что полученная «за королевичев приход» вотчина в Ростовском уезде (село Ильинское, 255 четей, 88 дворов, 101 человек). В 1626/27 году, вдобавок к Пестякам, из нижнеландехской вотчины дано еще 135 четей с 25 дворами. В 1627/28 году в Суздальском уезде дано село Якимово (201 четь, в 1630-х - 36 дворов и 53 чел.). Уже после смерти Пожарского, но по его распоряжению, в 1649/50 году кн. Хованскому передали часть подмосковной вотчины Медведково (27 четей). Всего, таким образом, от дяди кн. И. Н. Хованский получил 748 четей. Вотчины передавались видимо в счет обещанного в свое время Дарье Михайловне приданого (по каким-то причинам не полученного). Однако, как отмечает автор, от других своих родственников кн. Иван Никитич никогда ничего не получал.
Значительная часть вотчинных земель была получена в результате второго брака - с Марией Михайловной Салтыковой. В приданое за женой князь получил село Зозино в Костромском уезде (на 1677 год - 144 чети, на 1643/44 - 66 крестьянских и бобыльских дворов и 124 человека, на 1677 год - 74 двора и 254 чел.). В том же уезде князь владел еще двумя вотчинами - селом Селище (164 чети), наследством жены, полученным от ее бездетного дяди, боярина Б. М. Салтыкова, после смерти последнего (1646) и неустановленной вотчиной (492 чети), полученной от тестя около 1645/46 года.
Во Владимирском уезде князю принадлежало село Елцыно (800 четей), подаренное в 1654 году дальней родственницей, княгиней Марьей Афанасьевной Хованской (урожденной Татищевой). Как полагает автор, последняя возможно хотела загладить вину перед князем - втянула его в дело Вальдемара.
В Ростовском уезде князю принадлежало поместье в 700 четей (дано в 1619 году за «королевичев приход»*), на 1619 год - 4 людских, 28 крестьянских и 24 бобыльских двора (в них 59 человек), 3 пустых двора и 58 дворовых мест. В Московском уезде - выслуженное поместье (60 четей) - дано в 1626/27 году из дворцовых земель в районе села Тайнинское. Имелись также поместья в Переяславском (288 четей), Луховском (151 четь) и Новоторжском (на 1677 год - 375 четей) уездах, обстоятельства и время получения этих держаний неизвестны.
* Так у автора. Самому кн. И. Н. Хованскому на 1618 год, как указывает автор, было лет 15, он не был верстан и на службе впервые отмечен в 1623 году. Ниже автор пишет о вотчине в Ростовском уезде, данной кн. Д. М. Пожарскому «за королевичев приход» в 1619 году и переданной тем племяннику. Нет ли здесь путаницы?
Два Ивана Ивановича и два Петра Ивановича
скрытый текст
У кн. Ивана Никитича Хованского было два взрослых сына - Иван и Петр. Двое сыновей его более молодого, но гораздо более известного троюродного брата кн. Ивана Андреевича Тараруя Хованского носили те же имена. Таким образом, во второй половине XVII века одновременно жили и действовали два князя Ивана Андреевича и два князя Петра Ивановича Хованских, близких по возрасту и социальному статусу и служивших иногда одни и те же службы. Сыновей Тараруя и И. Н. Хованского постоянно путают даже специалисты.
Автор взял на себя труд прояснить этот вопрос. Детей И. Н. Хованского он условно именует «Никитичами», а сыновей Тараруя - «Тараруевичами».
Иван Иванович «Никитич» Хованский (иногда именуется Большим) в разрядах впервые упоминается в чине стольника 29 августа 1654 года [так в тексте, видимо ошибка, ранее упоминался 1659 год, что совпадает и с предполагаемым возрастом князя - родился незадолго до ссылки отца] - был рындой на встрече польского гонца. В феврале 1660 года отмечен уже чашником. Далее служил разные придворные службы, чаще всего церковно-придворные, видимо по склонности характера. На рубеже 1660 - 1670-х был за что-то наказан (возможно за поддержку старобрядцев) - в 1669/70 году велено жить в деревне «до указу». Некоего кн. Ивана Хованского, по сообщению протопопа Аввакума, в это время били батогами за защиту одного старообрядца, возможно это как раз Иван Иванович «Никитич». 29 августа 1677 года пожалован в бояре. После «Хованщины», как и другие Хованские, попал в опалу - понижен в чине до московского дворянина и выслан с приставом в дальнюю деревню. В 1689 году ему велено вновь «быть к Москве», 29 февраля 1690 года возвращен чин боярина. После возвращения ко двору он по-прежнему служил церковно-придворные службы (поставления иерархов, водосвятия, крестные ходы) - всего, в 1690 - 1700 годах, 33 раза.
Религиозный и чудаковатый боярин сделался жертвой петровских глумлений - его таскали на «всешутейший собор», где заставляли богохульствовать. Боярин покровительствовал диссиденту-старообрядцу Григорию Талицкому, считавшему Петра Антихристом и призывавшему к борьбе с ним и был арестован и замучен петровскими «птенцами» - умер под пыткой в Преображенском приказе 25 марта 1701 года.
Иван Иванович «Тараруевич» Хованский (иногда именуется Меньшим) родился в 1650 году (годы жизни известны по надгробию в Чудовом монастыре). В 1665 и 1666 году кто-то из Иванов Хованских служил рындой, возможно это «Тараруевич» (тем более, что напарником его был кн. Андрей Иванович Хованский, старший сын Тараруя). В 1675 году был пожалован в комнатные стольники. Осенью 1682 года сопровождал царей в походе в Троице-Сергиев монастырь, но узнав о казни отца и старшего брата бежал из царского похода и пытался поднять московских стрельцов. Был приговорен к смерти, но прощен у плахи и сослан в Якутск (как и прочие Хованские, понижен до московского дворянина). Позднее ему разрешили жить в деревне, а в январе 1688 года - в Москве. По службе он не продвинулся - видимо помнили его (единственного из Хованских) попытку поднять стрельцов, но участвовал в дворцовых церемониях.
Хорошим здоровьем, как и старший тезка не отличался, в 1702 году был назначен в Дорогобуж (воеводой?), но отказался из-за болезни. Был осмотрен врачом, помимо физических скорбей, определившим у него «меланхолию» и от службы освобожден. Умер в 1726 году.
Петр Иванович «Тараруевич» Хованский (иногда именуется Большим) родился не позднее начала 1640-х. В юности служил в основном с отцом, участвуя в соответствующих кампаниях Тринадцатилетней войны. В ноябре 1661 года попал в плен в битве на Кушликовых горах, в марте 1662-го, вместе с кн. О. И. Щербатым, обменян на гетмана В. К. Гонсевского. Позднее служил дворцовые службы. В мае 1668 года назначен вторым воеводой к кн. Г. С. Куракину, посланному подавлять мятеж Брюховецкого, что вызвало громкий местнический скандал - не желавший ехать на службу князь был выдан Куракину головой и выслан на службу в Севск принудительно (позднее местничал там с кн. А. И. Лобановым-Ростовским). Позднее участвовал в подавлении разинского восстания, служил воеводой на Дону (1674 - 1675), в Архангельске (1677 - 1679). 18 мая 1677 года пожалован в бояре. С 1681 года князь был воеводой в Курске, руководя Белгородским разрядом. После гибели осенью 1682-го отца и старшего брата его арестовали, однако ничего предосудительного видимо не нашли и, разжаловав в московские дворяне, выслали в Мезень, позднее переведя на Белоозеро. В 1690 году князю был возвращен чин боярина. В 1696 - 1700 году был воеводой в Киеве.
Петр Иванович «Никитич» Хованский (именуется также Меньшим, возможно Змеем) родился после возвращения отца из ссылки (возможно в 1648 году). На службе впервые упомянут в 1664 году (голова у стряпчих на встрече английского посла). О его службах в ранние годы известно мало, он постоянно фигурирует в списках стольников, но редко назначается даже на дворцовые службы. На рубеже 1660-1670-х он (как и старший брат) видимо был за что-то наказан - в 1669/70 году велено быть в деревне, в 1670/71 году с него взято «по рублю с двора». 8 июля 1682 года пожалован в бояре, к сентябрю 1682-го был судьей Сыскного (бывшего Разбойного) приказа. Узнав о казни Тараруя пытался скрыться, был задержан, сослан в деревню и понижен до московского дворянина. В 1683 году ему разрешили жить в своих имениях «где похочет», но «к Москве без указа не ездить». В 1688/89 году князю разрешили вернуться в столицу, 26 февраля 1690 года возвратив боярский чин. В 1693 - 1694 годах был воеводой в Киеве [позднее там же воеводил его полный тезка, видимо для большего издевательства над исследователями]. В 1694 - 1695 году кто-то из Петров Ивановичей Хованских был воеводой в Астрахани.
До 1700 года двух Петров Ивановичей Хованских еще как-то удается различать по косвенным признакам, однако кто именно из них активно служил при Петре остается загадкой.
В боярских списках 1705 и 1707 годов отмечен только один боярин кн. П. И. Хованский, хотя живы были вероятно оба. Загадочный Петр Иванович (с большей вероятностью видимо «Никитич») продолжал активно служить. На апрель 1704 года он был первым воеводой в Севске. В 1705 году был послан подавлять Астраханское восстание (в дневниках кн. Б. И. Куракина назван «князь Петр Хованский Змей»). Князь действовал медленно, не смог собрать детей боярских (на март 1706 года имел ок. 550 чел. «надежных войск») и Петр послал на Астахань Шереметева с регулярными войсками. Найдя Хованского «совсем больным» Шереметев в марте 1706-го «отпустил» его из Царицына в Москву.
В 1708 году кн. П. А. Хованский был отправлен подавлять уже башкирское восстание. Здесь он действовал в основном уговорами, избегая жестокостей, что не нравилось многим современникам и потомкам (участники подавления следующего башкирского восстания считали, что излишняя мягкость Хованского способствовала развитию у башкир чувства безнаказанности). Петр однако поддержал линию боярина.
Из Башкирии кн. Хованский был направлен на Дон, подавлять восстание Булавина. Здесь он тоже стремился больше действовать уговорами - войско Хованского в 1708 году сожгло 8 казачьих городков, а привело к кресту миром - 39.
Поход против булавинцев стал видимо последней службой таинственного Петра Ивановича, вероятно ушедшего в отставку по возрасту.
Иван Никитич Хованский
Книга на удивление интересная, хотя сам Иван Никитич был не самой яркой и известной фигурой. Отдельный интерес представляет глава о сыновьях И. Н. Хованского, которых регулярно путают с детьми другого Хованского - Тараруя. Текст, к сожалению, не свободен от разнообразных дефектов.
скрытый текстПроисхождение
скрытый текст
Князья Хованские были потомками выезжего Гедиминовича - князя Патрикея Наримунтовича, прибывшего в Москву вместе со Свидригайлой [в 1407 году]. Старший сын Патрикея Федор получил вотчины на реке Хованке в районе Волока Ламского (откуда и фамилия). [Второй сын Патрикея, Юрий, породнился с правящей династией, женившись то ли на сестре, то ли на дочери Василия I и его потомство занимало очень высокое положение при московском дворе (князья Щенятевы, Голицыны, Куракины)]. Статус их старших сородичей был куда более скромным - большинство Хованских служило по уделам.
Внук Федора Патрикеевича, князь Василий Иванович Лущиха Хованский, служил [в боярах] у кн. Федора Борисовича Волоцкого, его дети, Борис и Петр - в Старицком уделе. Сын Петра, кн. Андрей Петрович Хованский, был дворецким кн. Владимира Андреевича Старицкого, приходясь ему к тому же дальним родственником - троюродным братом (мать Владимира Андреевича, княгиня Ефросинья Андреевна, была урожденная Хованская).
Гибель кн. Владимира Старицкого на судьбе кн. А. П. Хованского не отразилась - он перешел на службу в Государев двор, где постоянно назначался на высокие воеводские должности (первый / второй воевода), воевал в Ливонии и с крымцами, последний раз упомянут на воеводстве в Кукуносе в 1577/78 году.
У Андрея Петровича было четверо взрослых сыновей. Старший, Иван Большой (упоминается с 1588/89 года - умер в 1621), начал службу в 1588/89 году видимо сразу стольником. В 1606/07 году был понижен до московского дворянина, однако остался верен царю Василию, позднее примкнул ко Второму ополчению, в 1615 году получил чин боярина.
Третий сын, Иван Меньшой (упоминается в 1604 - 1640-х годах), впервые упоминается в росписи войска посланного против Самозванца (стольник), к концу 1640-х дослужился до окольничего.
Младший из сыновей, Андрей (упоминается в 1606 - 1630-х годах), впервые упоминается в боярском списке 1606/07 года, служил царю Василию, позднее перешел к Вору (в 1610 году воевода Стародуба Северского). При царе Михаиле он видимо особым доверием правительства не пользовался - только к 1635/36 стал стряпчим, хотя и получал важные воеводские назначения (Тобольск).
Отец героя книги, второй сын А. П. Хованского, князь Никита Андреевич, впервые упоминается в 1588 году - в качестве послуха в грамоте семейства Пожарских. Как полагает автор, к этому времени он уже был женихом Дарьи Михайловны Пожарской, родной сестры национального героя. На службе он впервые упоминается в боярском списке 1588/89 года, вместе со старшим братом (тоже стольник). В 1604 - 1605 годах кн. Н. А. Хованский был воеводой в Нижнем Новгороде, в 1606 году - в Боровске, принимал участие в боях с болотниковцами под Калугой. Он видимо пользовался расположением царя Василия - в разряде свадьбы Шуйского с княжной Екатериной / Марией Петровной Буйносовой-Ростовской и сам Никита Андреевич и его супруга, Дарья Михайловна, записаны на почетных местах. Воспользоваться этим расположением князь, впрочем не успел - умер 28 мая 1608 года. Единственным взрослым потомком князя был его сын Иван Никитич.
Как отмечает автор, семьи князей Н. А. Хованского и Д. М. Пожарского видимо были весьма близки - Никиту Андреевича и его умершего во младенчестве сына Андрея похоронили в родовой усыпальнице Пожарских в Свято-Евфимьевом монастыре, а сам Д. М. Пожарский позднее не раз проявлял заботу о сестре и племяннике.
Службы при царе Михаиле
скрытый текст
Сам Иван Никитич впервые упоминается 30 ноября 1612 года в послушной грамоте выданной ему и его матери от имени правительства Второго ополчения. В 1617 году он, будучи видимо еще неверстанным новиком, возможно служил в войске дяди, кн. Д. М. Пожарского - имеется сообщение, что 17/28 декабря 1617-го лисовчики взяли под Калугой в плен некоего «сестричича» Пожарского (других племянников у князя не было). В плену он видимо пробыл недолго, официальных наград за «королевичев приход», полонное терпение и пр. не имел.
В разрядах кн. И. П. Хованский впервые появляется в июле 1623 года - «нарежал» вина в чине стольника. Стольничья служба при царе Михаила была для него основной: в 1623 - 1643 годах таких служб набралось 160. В большинстве случаев князь «вина нарежал», в остальных - «смотрел в большой стол». Так, в 1624 году он служил 14 раз - в восьми случаях «нарежал» вина, в шести - «смотрел в большой стол», в 1631 году - 16 раз (в 11 службах «нарежал» вина) и т. д. Помимо этого князь «ездил со столом» к иностранным дипломатам - в 1645 году, например, дважды - к польскому и персидскому. В 1643 году он получил дворцовый чин чашника.
Дворцовые службы периодически прерывались общегосударственными.
В 1629, 1635 и 1637 годах князь служил первым воеводой большого полка в Туле, т. е. фактически главным воеводой «на берегу». Высокие назначения объяснялись высоким местническим статусом Хованского - как отмечает автор, на 1629 год он был самым молодым и неопытным изо всех полковых воевод разряда.
Первые два воеводства прошли спокойно - татары почти не появлялись, местнические конфликты князя не затрагивали, однако третье оказалось предельно напряженным.
При объявлении разряда в марте 1637 года на Хованского бил челом кн. В. Г. Большой Ромодановский (назначенный первым воеводой большого полка менее статусного Рязанского разряда) - ему отказали, грозя тюрьмой. В августе сам кн. Хованский заболел и попросил замены, на смену князю из Москвы был прислан И. Вельяминов. Однако служившие в Туле чины трех корпораций Государева двора - стряпчие, московские дворяне и жильцы посчитали нового первого воеводу недостаточно статусным и отказались ему подчиняться, взбунтовав позднее и часть городовых корпораций (Кашира, Козельск, Таруса, Серпухов). Вельяминову отказались подчиняться и прочие полковые воеводы (князья И. И. Лобанов-Ростовский и А. И. Солнцев-Засекин) и деятельность разряда оказалась фактически парализованной. В дополнение ко всему внезапно объявились татары, [прорвавшиеся у Яблонова и разорившие несколько уездов]. Больной Хованский как мог пытался спасти положение. Разряд в итоге пошел на уступки бунтовщикам, заменив Вельминова кн. Ф. А. Телятевским. Действия самого Хованского, впрочем, были оценены высоко - он получил даже прибавки к окладам.
В 1634 году князь был назначен воеводой в прифронтовой Боровск. Здесь его главной заботой стали т. н. «балашовцы» - организованные дезертиры покинувшие армию под Смоленском, но декларировавшие верность правительству. Попытки уговорить их вернуться в армию успеха не имели. После заключения Поляновского мира с поляками (2 июня) правительство перешло к карательным мерам. Основную роль в наступлении на «балашовцев» должен был играть кн. И. Н. Хованский, в сход ему направлялись кн. Ф. Ф. Волконский из Калуги и Б. С. Пушкин из Можайска. Большая часть балашовцев (ок. 1 500 чел.) 13 июля принесла повинную и вернулась на службу, остальные 14 июля были побиты Хованским и Волконским в Епифанском уезде, остатки их бежали на Дон. Заслуги Хованского были отмечены - поместный оклад увеличен с 200 до 900 четей, денежный - с 40 до 120 рублей.
В 1640 - 1641 годах князь был воеводой в Одоеве, в 1642 - 1643-м - на Двине (в Архангельске).
На 1623 год князь имел оклад в 200 четей и 40 рублей. В 1634 году его оклад увеличился до 900 четей и 120 рублей. В 1637 году за тульские службы князю добавили еще 100 четей и 35 рублей и оклады его выросли до 1 000 четей и 155 рублей соответственно.
Сватовство Вальдемара и опала
скрытый текст
В Боярской книге 1639 года кн. И. Н. Хованский среди стольников был записан восьмым. Как отмечает автор, шестеро из первых восьми стольников к середине 1640-х были пожалованы в бояре, один (упоминавшийся кн. Ф. А. Телятевский) умер, а сам Хованский неожиданно попал в опалу и отправился в ссылку.
Опала была связана с известной попыткой выдать царевну Ирину Михайловну замуж за датского принца Вальдемара. Хованский, судя по всему, был активным сторонником этого брака и после смерти царя Михаила и окончательного провала затеи попал под раздачу. Судя по опубликованному фрагменту приговора князя обвиняли в следующем: 1) уговаривал королевича креститься, выполняя указания некоего (неназванного) лица, ныне это отрицающего; 2) вместе с дальней родственницей («теткой») княгиней Марией Афанасьевной Хованской* занимался ведовством, пытаясь «приворотить» принца и убеждал царя и царицу, что королевич крестится (что способствовало ухудшению здоровья и смерти государя и государыни); 3) в доме у думного дьяка Г. В. Львова предрекал волнения в Москве в случае отпуска королевича; 4) отказывался присягать царю Алексею.
19 августа 1645 года князь был разжалован из стольников в московские дворяне, 22 августа посажен за пристава на собственном дворе и вскоре выслан с семьей в Енисейск. Поскорее избавиться от разговорчивого князя стремилась видимо не только победившая «партия» противников брака с Вальдемаром, но и (возможно даже в большей степени) переобувшиеся на лету прежние сторонники этого брака - Хованского буквально гнали «по этапам».
В сентябре 1646 года Хованский с семьей прибыл в Енисейск. Здесь он пробыл недолго - уже в декабре 1646 года князя приказано было перевести в Пелым. В конце января 1648 года князю разрешили жить в своей суздальской вотчине Пестяково, куда Хованские добрались к концу июля того же года (выехав из Пелыма в марте). 30 октября 1648 года Хованского простили окончательно, приказав «быть к Москве» - в сложившихся условиях (Соляной бунт, падение Б. Морозова и пр.) правительству было не до сомнительных «измен» трехлетней давности, а недоброжелатели князя (Г. Г. Пушкин и пр.) утратили свое влияние.
1 апреля 1649 года кн. И. Н. Хованский был пожалован в бояре. В 1649 - 1652 годах он служил судьей Приказа Большого прихода.
* Вдова умершего еще в 1623 году пятиюродного брата князя, боярина кн. Ивана Федоровича Хованского, верховая боярыня царицы Евдокии и мамка невесты - царевны Ирины Михайловны.
Новгород, Псков и Соловки
скрытый текст
Весной 1650 года кн. И. Н. Хованский был отправлен подавлять восстания в Новгороде и Пскове. Общее недовольство посадского населения и приборных служилых людей своим положением в марте 1650-го вырвалось наружу на фоне скачка цен на хлеб (вызванного известными договоренностями со Швецией относительно русских «перебежчиков» из оккупированной Ингрии).
Восстание в Новгороде началось 15 марта. Посадские и стрельцы избили и посадили под арест датское посольство, бывшее в городе проездом, разграбили дворы гостей и фактически захватили власть в городе. Воевода и городская верхушка, включая воеводу кн. Ф. М. Хилкова, укрылись на дворе у архиепископа Никона (сгоряча предавшего новгородцев анафеме и вскоре тоже ими побитого).
В Москву известия о восстании пришли 21 марта. Правительство, наученное опытом недавних городских восстаний, реагировало стремительно. В тот же день боярину кн. И. Н. Хованскому (вместе с кн. Н. Ф. Мещерским и дьяком А. Трофимовым) было приказано идти к Новгороду с ратными людьми. Войск ему впрочем не дали - князь должен был собирать новгородских служилых людей (для чего в пятины направлялись правительственные эмиссары). Дети боярские на службу шли плохо - из-за неурочного времени и общего нежелания воевать с земляками-новгородцами, с которыми их связывали тысячи нитей. К началу апреля собралось всего 400-500 человек.
Помимо сбора войск князю предписывалось также увещевать новгородцев, призывая их подчиниться и выдать заводчиков. Сам выбор Хованского на роль умиротворителя Новгорода был вероятно политически мотивирован - князь, сам недавно пострадавший от морозовской группы (и к тому же племянник Пожарского, бывшего новгородским воеводой), должен был вызывать у бунтовщиков большее доверие.
В начале апреля Хованский пришел к Новгороду, встав у Спасо-Хутынского монастыря. Еще на пути к городу он вступил в переговоры с бунтовщиками и продолжил их у Новгорода, добившись в итоге успеха. 13 апреля отряд Хованского вошел в Новгород, выставив караулы у ворот и в других важных местах. Разгоряченная Москва, в лице Посольского приказа, требовала показательных казней, однако боярин эти требования игнорировал, действуя максимально осторожно и восстановив порядок в городе без кровопролития. Начавшееся следствие выявило св. 200 «заводчиков». Казнили только одного - Г. Волка, лично бившего датского посланника и пытавшегося оторвать тому ухо с серьгой (отрубили голову на посольском дворе, к полному удовлетворению датской стороны). Других пятерых главных заводчиков приговорили к смерти, сразу же заменив казнь тюремным заключением «до указу», а затем сослав в Сибирь. Сосланные сохранили свой социальный статус, так, Иван Жеглов, бывший митрополичий сын боярский и приказчик, служил сыном боярским в Якутске и был там весьма заметен. Семнадцать человек велено было бить кнутом и разослать по южным пограничным городам (Астрахань, Терек, Карпов, Коротояк). Оставшихся - бить кнутом и отдать на поруки. Фактически наказания были видимо еще мягче - большая часть приговоренных к ссылке просидела в тюрьме до марта 1651 года, была бита кнутом и отдана на поруки, в ссылку так и не поехав.
Приведя новгородцев к присяге, 19 мая Хованский выступил ко Пскову.
Псковские мятежники оказались более организованными и сплоченными, в городе было сформировано повстанческое «правительство» - Всегородная изба, городовые воеводы посажены под арест и пр. К восстанию примкнули городовые дворяне и псковские «пригороды» - Гдов, Остров и пр. Восставшие декларировали верность государю, выступая против «изменников-бояр», к которым причисляли и кн. И. Н. Хованского. Попытки последнего вести с ними переговоры успеха, соответственно, не имели - при подходе к Пскову отряд Хованского был атакован псковичами, захватившими помимо прочего личное имущество князя (на 1 045 рублей).
Сил для полноценной осады города Хованский не имел (на конец мая в его отряде было ок. 1 900 чел., позднее он был усилен московскими и городовыми стрельцами и пр.) и ограничился блокадой основных коммуникаций, поставив в ключевых пунктах острожки. Псковичи регулярно совершали вылазки пытаясь эти острожки уничтожить однако успеха не имели. Решающее значение имел бой 12 июля 1650-го - псковичи при поддержке артиллерии попытались уничтожить острожек за рекой Великой, но были наголову разбиты подоспевшими резервами во главе с самим князем, потеряв св. 300 чел убитыми (включая одного из лидеров восстания - Максима Яга) и ок. 40 пленными. Поражение привело к усилению внутренних противоречий в среде восставших и к концу июля к власти в городе пришла умеренная группировка, готовая к переговорам с правительством. Воспользовавшись этим Москва направила в город делегацию Земского собора и к началу осени Псков вернулся под контроль правительства.
Таким образом, миссия кн. Хованского оказалась на редкость успешной - князь обеспечил восстановление контроля правительства над вторым и третьим городами России используя очень скромные силы и обойдясь без излишнего кровопролития.
Весной-летом 1652 года кн. И. Н. Хованский участвовал в важной политической миссии - был вместе с Никоном послан на Соловки за мощами канонизированного, усилиями того же Никона, митрополита Филиппа Колычева. Князь руководил «светской» частью экспедиции и назначением своим был видимо обязан «новгородской службе», в ходе которой будущий патриарх смог оценить его личные и деловые качества.
Экспедиция выдалась весьма тяжелой - помимо сложных погодных условий, светская ее часть очень страдала от деспотизма Никона, пытавшегося навязать придворным едва ли не монашеский образ жизни (многочисленные ежедневные службы, строгий пост и пр.). Хованский жаловался на строгости Никона лично государю. Как отмечает автор, к этому времени отношения царя Алексея и бывшего опального были уже весьма доверительными - Хованский собственноручно писал конфиденциальные письма государю и из под Пскова и из Соловецкого похода.
Несмотря на все сложности (помимо прочего, в мае 1652-го во время шторма на Белом море погиб казначей экспедиции дьяк Гаврила Леонтьев с большей частью казны, вместе с ним утонуло еще 68 человек, сами Никон и Хованский едва остались живы) экспедиция окончилась успешно и мощи св. Филиппа были доставлены в столицу.
Смоленск и Казань
скрытый текст
В Государевом походе 1654 года боярин кн. И. Н. Хованский воеводского назначения не получил, оставаясь вместе с государем (записан шестым, после грузинского и сибирского царевичей, бояр Н. И. Романова, И. В. и Г. И. Морозовых, кн. Б. А. Репнина и дворецкого В. В. Бутурлина). Однако руководить штурмом Смоленска (16 августа) назначили именно Хованского - возможно вспомнили об опыте осады Пскова (где боярин, впрочем, ничего не штурмовал). Штурм провалился, однако уже в сентябре гарнизон Смоленска капитулировал.
Весной 1655 года, уходя в поход на Вильну, Алексей Михайлович оставил кн. И. Н. Хованского воеводой в Смоленске. Город был фактически главной тыловой базой армий действовавших на западном направлении и князю приходилось иметь дело с разнообразными грузовыми перевозками (артиллерия, хлебные припасы и пр.) и отвечающими за них лицами. Воеводство оказалось недолгим (уже в ноябре 1655-го боярина из Смоленска отозвали) и неудачным - князь «мотчал» с приемкой и пропуском грузов (видимо опасаясь казнокрадства и проверяя), вызывая недовольство и сверху и снизу, ссорился с ответственными за их перевозку и т. д. Наиболее масштабным оказался конфликт с М. Л. Плещеевым, посланным отвозить хлебные запасы. Последний жаловался на Хованского в Москву (не дал плотов и охраны), Хованский, в свою очередь, обвинял его в подделке казенных документов и т. д. По результатам долгого и скандального разбирательства Плещеева приговорили к ссылке в Сибирь и конфискации имений (сразу впрочем помиловав), а Хованского к огромному штрафу (500 рублей) за бесчестье Плещеева.
На положении при дворе «смоленская служба» Хованского видимо серьезно не отразилась. Уже 25 декабря 1655-го он присутствовал на рождественском обеде с царем и патриархом, 17 января 1656-го был назначен главой боярской комиссии ведавшей Москву и т. д.
В апреле 1656 года кн. И. Н. Хованского назначили воеводой в Казань, на смену тестю, боярину М. М. Салтыкову. Эта служба оказалась для него последней. С 1654 года в России бушевала эпидемия чумы, первой ее волны (1654 - 1655) князь избежал, оставаясь при армии и в Смоленске, но попал под вторую (1656 - 1657).
В Казань чума пришла 25 июня, сразу же были приняты строгие меры (карантин и пр.), 22 августа Хованский просил у Москвы разрешения выселить людей из города, рассредоточив в полях и лесах, но ответа получить уже не успел - на следующий день заболел и сам и 26 августа умер. Похоронен князь видимо был в общей могиле, вместе с другими жертвами чумы.
Как отмечает автор, кн. И. Н. Хованского можно отнести к «добрым людям Древней Руси» (по определению Ключевского) - он всю жизнь стремился избегать крайностей и ненужной жестокости, стремясь по возможности решить дело миром. При этом князь не был размазней и имел собственное мнение по разным вопросам, что однажды стоило ему ссылки в Сибирь.
Семья
скрытый текст
Отец князя умер в мае 1608 года. Мать, Дарья Михайловна, после опалы сына постриглась под именем Леонида. На август 1646 года она была старицей московского Девичьего Вознесенского монастыря, но в том же месяце была переведена в суздальский Покровский монастырь, где и умерла в начале сентября.
Князь был дважды женат. Первой его женой была Анна Никитична, урожденная Асанова-Годунова. Ее отец Никита Васильевич Асанов-Годунов, был дальним однородцем прежнего царского рода, а мать, Анна Ивановна Стрешнева - дочерью влиятельного окольничего Василия Ивановича Стрешнева. Анна Никитична умерла в декабре 1632 года, детей в этом браке не было.
Второй раз князь женился видимо незадолго до ссылки (около 1645 года) - на Марии Михайловне Салтыковой, дочери боярина М. М. Салтыкова [из-за которого его дядя, кн. Д. М. Пожарский, в свое время попал в опалу, отказавшись сказывать ему боярство]. Вторая супруга князя умерла в 1665 году, пережив его на девять лет.
В этом браке у князя было двое взрослых сыновей - Иван (впервые упоминается рындой в 1659/60 году) и Петр (впервые упоминается стольником в 1670-м), см. ниже.
Землевладение
скрытый текст
[Отец Ивана Никитича видимо не был особенно крупным землевладельцем] - по Росписи войска посылаемого против Самозванца в 1604 году он выставлял («опричь вяземские земли») 5 конных даточных (его братья Иван Большой и Иван Меньшой - по четыре). Он владел какими-то поместьями в Вяземском и Ржевском уездах (после Смуты утраченными) и видимо частью родовой вотчины на реке Хованке в Волоколамском уезде.
У самого Ивана Никитича к концу жизни имелось вероятно 3 905 четей (2 323 вотчинной и 1 582 поместной) земли.
Совместно с дядей Андреем Андреевичем он владел небольшой родовой вотчиной на Хованке, на 1646 год - 86 четей (из 150), вотчинный двор и 2 крестьянских двора с 4 бобылями.
Часть вотчин была получена от дяди - боярина кн. Дмитрия Михайловича Пожарского. В ноябре 1612 года Пожарский передал сестре и племяннику часть своей вотчины - Пестяки (Пестяково), приселок большого села Нижний Ландех (130 четей). В октябре 1619 года сестре и племяннику была передана только что полученная «за королевичев приход» вотчина в Ростовском уезде (село Ильинское, 255 четей, 88 дворов, 101 человек). В 1626/27 году, вдобавок к Пестякам, из нижнеландехской вотчины дано еще 135 четей с 25 дворами. В 1627/28 году в Суздальском уезде дано село Якимово (201 четь, в 1630-х - 36 дворов и 53 чел.). Уже после смерти Пожарского, но по его распоряжению, в 1649/50 году кн. Хованскому передали часть подмосковной вотчины Медведково (27 четей). Всего, таким образом, от дяди кн. И. Н. Хованский получил 748 четей. Вотчины передавались видимо в счет обещанного в свое время Дарье Михайловне приданого (по каким-то причинам не полученного). Однако, как отмечает автор, от других своих родственников кн. Иван Никитич никогда ничего не получал.
Значительная часть вотчинных земель была получена в результате второго брака - с Марией Михайловной Салтыковой. В приданое за женой князь получил село Зозино в Костромском уезде (на 1677 год - 144 чети, на 1643/44 - 66 крестьянских и бобыльских дворов и 124 человека, на 1677 год - 74 двора и 254 чел.). В том же уезде князь владел еще двумя вотчинами - селом Селище (164 чети), наследством жены, полученным от ее бездетного дяди, боярина Б. М. Салтыкова, после смерти последнего (1646) и неустановленной вотчиной (492 чети), полученной от тестя около 1645/46 года.
Во Владимирском уезде князю принадлежало село Елцыно (800 четей), подаренное в 1654 году дальней родственницей, княгиней Марьей Афанасьевной Хованской (урожденной Татищевой). Как полагает автор, последняя возможно хотела загладить вину перед князем - втянула его в дело Вальдемара.
В Ростовском уезде князю принадлежало поместье в 700 четей (дано в 1619 году за «королевичев приход»*), на 1619 год - 4 людских, 28 крестьянских и 24 бобыльских двора (в них 59 человек), 3 пустых двора и 58 дворовых мест. В Московском уезде - выслуженное поместье (60 четей) - дано в 1626/27 году из дворцовых земель в районе села Тайнинское. Имелись также поместья в Переяславском (288 четей), Луховском (151 четь) и Новоторжском (на 1677 год - 375 четей) уездах, обстоятельства и время получения этих держаний неизвестны.
* Так у автора. Самому кн. И. Н. Хованскому на 1618 год, как указывает автор, было лет 15, он не был верстан и на службе впервые отмечен в 1623 году. Ниже автор пишет о вотчине в Ростовском уезде, данной кн. Д. М. Пожарскому «за королевичев приход» в 1619 году и переданной тем племяннику. Нет ли здесь путаницы?
Два Ивана Ивановича и два Петра Ивановича
скрытый текст
У кн. Ивана Никитича Хованского было два взрослых сына - Иван и Петр. Двое сыновей его более молодого, но гораздо более известного троюродного брата кн. Ивана Андреевича Тараруя Хованского носили те же имена. Таким образом, во второй половине XVII века одновременно жили и действовали два князя Ивана Андреевича и два князя Петра Ивановича Хованских, близких по возрасту и социальному статусу и служивших иногда одни и те же службы. Сыновей Тараруя и И. Н. Хованского постоянно путают даже специалисты.
Автор взял на себя труд прояснить этот вопрос. Детей И. Н. Хованского он условно именует «Никитичами», а сыновей Тараруя - «Тараруевичами».
Иван Иванович «Никитич» Хованский (иногда именуется Большим) в разрядах впервые упоминается в чине стольника 29 августа 1654 года [так в тексте, видимо ошибка, ранее упоминался 1659 год, что совпадает и с предполагаемым возрастом князя - родился незадолго до ссылки отца] - был рындой на встрече польского гонца. В феврале 1660 года отмечен уже чашником. Далее служил разные придворные службы, чаще всего церковно-придворные, видимо по склонности характера. На рубеже 1660 - 1670-х был за что-то наказан (возможно за поддержку старобрядцев) - в 1669/70 году велено жить в деревне «до указу». Некоего кн. Ивана Хованского, по сообщению протопопа Аввакума, в это время били батогами за защиту одного старообрядца, возможно это как раз Иван Иванович «Никитич». 29 августа 1677 года пожалован в бояре. После «Хованщины», как и другие Хованские, попал в опалу - понижен в чине до московского дворянина и выслан с приставом в дальнюю деревню. В 1689 году ему велено вновь «быть к Москве», 29 февраля 1690 года возвращен чин боярина. После возвращения ко двору он по-прежнему служил церковно-придворные службы (поставления иерархов, водосвятия, крестные ходы) - всего, в 1690 - 1700 годах, 33 раза.
Религиозный и чудаковатый боярин сделался жертвой петровских глумлений - его таскали на «всешутейший собор», где заставляли богохульствовать. Боярин покровительствовал диссиденту-старообрядцу Григорию Талицкому, считавшему Петра Антихристом и призывавшему к борьбе с ним и был арестован и замучен петровскими «птенцами» - умер под пыткой в Преображенском приказе 25 марта 1701 года.
Иван Иванович «Тараруевич» Хованский (иногда именуется Меньшим) родился в 1650 году (годы жизни известны по надгробию в Чудовом монастыре). В 1665 и 1666 году кто-то из Иванов Хованских служил рындой, возможно это «Тараруевич» (тем более, что напарником его был кн. Андрей Иванович Хованский, старший сын Тараруя). В 1675 году был пожалован в комнатные стольники. Осенью 1682 года сопровождал царей в походе в Троице-Сергиев монастырь, но узнав о казни отца и старшего брата бежал из царского похода и пытался поднять московских стрельцов. Был приговорен к смерти, но прощен у плахи и сослан в Якутск (как и прочие Хованские, понижен до московского дворянина). Позднее ему разрешили жить в деревне, а в январе 1688 года - в Москве. По службе он не продвинулся - видимо помнили его (единственного из Хованских) попытку поднять стрельцов, но участвовал в дворцовых церемониях.
Хорошим здоровьем, как и старший тезка не отличался, в 1702 году был назначен в Дорогобуж (воеводой?), но отказался из-за болезни. Был осмотрен врачом, помимо физических скорбей, определившим у него «меланхолию» и от службы освобожден. Умер в 1726 году.
Петр Иванович «Тараруевич» Хованский (иногда именуется Большим) родился не позднее начала 1640-х. В юности служил в основном с отцом, участвуя в соответствующих кампаниях Тринадцатилетней войны. В ноябре 1661 года попал в плен в битве на Кушликовых горах, в марте 1662-го, вместе с кн. О. И. Щербатым, обменян на гетмана В. К. Гонсевского. Позднее служил дворцовые службы. В мае 1668 года назначен вторым воеводой к кн. Г. С. Куракину, посланному подавлять мятеж Брюховецкого, что вызвало громкий местнический скандал - не желавший ехать на службу князь был выдан Куракину головой и выслан на службу в Севск принудительно (позднее местничал там с кн. А. И. Лобановым-Ростовским). Позднее участвовал в подавлении разинского восстания, служил воеводой на Дону (1674 - 1675), в Архангельске (1677 - 1679). 18 мая 1677 года пожалован в бояре. С 1681 года князь был воеводой в Курске, руководя Белгородским разрядом. После гибели осенью 1682-го отца и старшего брата его арестовали, однако ничего предосудительного видимо не нашли и, разжаловав в московские дворяне, выслали в Мезень, позднее переведя на Белоозеро. В 1690 году князю был возвращен чин боярина. В 1696 - 1700 году был воеводой в Киеве.
Петр Иванович «Никитич» Хованский (именуется также Меньшим, возможно Змеем) родился после возвращения отца из ссылки (возможно в 1648 году). На службе впервые упомянут в 1664 году (голова у стряпчих на встрече английского посла). О его службах в ранние годы известно мало, он постоянно фигурирует в списках стольников, но редко назначается даже на дворцовые службы. На рубеже 1660-1670-х он (как и старший брат) видимо был за что-то наказан - в 1669/70 году велено быть в деревне, в 1670/71 году с него взято «по рублю с двора». 8 июля 1682 года пожалован в бояре, к сентябрю 1682-го был судьей Сыскного (бывшего Разбойного) приказа. Узнав о казни Тараруя пытался скрыться, был задержан, сослан в деревню и понижен до московского дворянина. В 1683 году ему разрешили жить в своих имениях «где похочет», но «к Москве без указа не ездить». В 1688/89 году князю разрешили вернуться в столицу, 26 февраля 1690 года возвратив боярский чин. В 1693 - 1694 годах был воеводой в Киеве [позднее там же воеводил его полный тезка, видимо для большего издевательства над исследователями]. В 1694 - 1695 году кто-то из Петров Ивановичей Хованских был воеводой в Астрахани.
До 1700 года двух Петров Ивановичей Хованских еще как-то удается различать по косвенным признакам, однако кто именно из них активно служил при Петре остается загадкой.
В боярских списках 1705 и 1707 годов отмечен только один боярин кн. П. И. Хованский, хотя живы были вероятно оба. Загадочный Петр Иванович (с большей вероятностью видимо «Никитич») продолжал активно служить. На апрель 1704 года он был первым воеводой в Севске. В 1705 году был послан подавлять Астраханское восстание (в дневниках кн. Б. И. Куракина назван «князь Петр Хованский Змей»). Князь действовал медленно, не смог собрать детей боярских (на март 1706 года имел ок. 550 чел. «надежных войск») и Петр послал на Астахань Шереметева с регулярными войсками. Найдя Хованского «совсем больным» Шереметев в марте 1706-го «отпустил» его из Царицына в Москву.
В 1708 году кн. П. А. Хованский был отправлен подавлять уже башкирское восстание. Здесь он действовал в основном уговорами, избегая жестокостей, что не нравилось многим современникам и потомкам (участники подавления следующего башкирского восстания считали, что излишняя мягкость Хованского способствовала развитию у башкир чувства безнаказанности). Петр однако поддержал линию боярина.
Из Башкирии кн. Хованский был направлен на Дон, подавлять восстание Булавина. Здесь он тоже стремился больше действовать уговорами - войско Хованского в 1708 году сожгло 8 казачьих городков, а привело к кресту миром - 39.
Поход против булавинцев стал видимо последней службой таинственного Петра Ивановича, вероятно ушедшего в отставку по возрасту.
Melis Ash, блог «Wonderland»
“Как бы волшебная сказка” Грэм Джойс
Однажды молодую девушку Тару Морган похитил эльф (или фэйри), а через полгода вернул обратно, в мир людей. За это время в мире людей прошло двадцать лет и для близких Тары — брата, родителей, бойфренда — многое изменилось. В её историю про похищение эльфами никто не верит, а брат отправляет к психиатру.
На мой взгляд роман про то, что скрытый текстпережив определенный, выходящий за рамки обыденного и сильно повлиявший на тебя экспириенс уже нельзя вернуться к прежней жизни. Или можно, но будет уже не тот коленкор, как ни старайся. Насколько справедливо это утверждение — можно спросить, но по-крайней мере предпочитаю воспринимать текст как метафору. Впрочем, она тут ближе к концу проговаривается прямо в лоб, так что гением, чтобы её считать, быть не надо.
Читается роман легко, много места в тексте у брата Тары, Питера, который за двадцать лет превратился в примерного семьянина и её бойренда, Ричи, неудачливого, хоть и одаренного рок-музыканта. Их ПОВы в тексте пожалуй не менее важны, чем Тары. Еще кусок истории достался сыну Питера, Джеку и время от времени все это прерывается заметками психиатра. Вот про родителей героини автор довольно быстро забыл, их много только во вводной главе, а дальше они время от времени мелькают, но им не уделяется много внимания. Язык легкий и приятный, красивые описания природы, особенно в эльфийской части. Ну и занятно, когда в тексте время от времени всплывают какие-то детали английской жизни. Питер, например, зарабатывает на жизнь тем, что подковывает лошадей, и судя по перечислению клиентуры, среди английского среднего и выше класса довольно многие держат лошадей или пони для себя или детей. Ну, по крайней мере, врачи это наверное средний класс. И вот Питер каждый день в своем фургончике переезжает от клиента к клиенту со своей передвижной кузней. В одном месте упоминается, что чтобы в Англии тебя записали к психиатру через госмедицину, надо встать в очередь (забыла название организации, которая этим занимается). Поржала, что ну вот, а у нас, чтобы попасть на прием в ПНД просто берешь за два дня номерок. А еще отец Тары каждый год делает ставку у букмекера на то, что в Лондоне и окрестностях будет снежное Рождество, и судя по тому, что они ни разу не выигрывал, со снегом зимой в Англии печальненько.
На мой взгляд роман про то, что скрытый текстпережив определенный, выходящий за рамки обыденного и сильно повлиявший на тебя экспириенс уже нельзя вернуться к прежней жизни. Или можно, но будет уже не тот коленкор, как ни старайся. Насколько справедливо это утверждение — можно спросить, но по-крайней мере предпочитаю воспринимать текст как метафору. Впрочем, она тут ближе к концу проговаривается прямо в лоб, так что гением, чтобы её считать, быть не надо.
Читается роман легко, много места в тексте у брата Тары, Питера, который за двадцать лет превратился в примерного семьянина и её бойренда, Ричи, неудачливого, хоть и одаренного рок-музыканта. Их ПОВы в тексте пожалуй не менее важны, чем Тары. Еще кусок истории достался сыну Питера, Джеку и время от времени все это прерывается заметками психиатра. Вот про родителей героини автор довольно быстро забыл, их много только во вводной главе, а дальше они время от времени мелькают, но им не уделяется много внимания. Язык легкий и приятный, красивые описания природы, особенно в эльфийской части. Ну и занятно, когда в тексте время от времени всплывают какие-то детали английской жизни. Питер, например, зарабатывает на жизнь тем, что подковывает лошадей, и судя по перечислению клиентуры, среди английского среднего и выше класса довольно многие держат лошадей или пони для себя или детей. Ну, по крайней мере, врачи это наверное средний класс. И вот Питер каждый день в своем фургончике переезжает от клиента к клиенту со своей передвижной кузней. В одном месте упоминается, что чтобы в Англии тебя записали к психиатру через госмедицину, надо встать в очередь (забыла название организации, которая этим занимается). Поржала, что ну вот, а у нас, чтобы попасть на прием в ПНД просто берешь за два дня номерок. А еще отец Тары каждый год делает ставку у букмекера на то, что в Лондоне и окрестностях будет снежное Рождество, и судя по тому, что они ни разу не выигрывал, со снегом зимой в Англии печальненько.
Melis Ash, блог «Wonderland»
Натаниэль Готорн, “Алая буква”
История о последствиях адюльтера в пуританском Бостоне середины примерно 17-го века. Замужняя женщина в отсуствие мужа забеременела и родила ребенка неизвестно от кого. Поскольку супруг её, как все решили, погиб, до ей выдали “лайтовое” наказание — несколько месяцев тюремного заключения и до конца жизни носить алую букву “А” на своей одежде. Статус изгоя в обществе прилагается. Супруг героини меж тем не умер и как раз появился в Бостоне, но предпочитает не раскрывать свое имя по ряду причин.
скрытый текстКогда-то давно смотрела экранизацию с Деми Мур — не зашло, а сейчас по обрывкам воспоминаний прямо очень заметно, что экранизация неудачная: совершенно нет мистической атмосферы, которая пронизывает книгу, да и героиня в том фильме, сколько я помню, ближе к типичной американской сильной женщине тм. В книге же как раз упор на суровые нравы тех времен. Готорн хоть и писал в 19 веке, все был к ним ближе, чем мы. И его Эстер — женщина безусловно незаурядной силы духа, но плоть от плоти своей эпохи с глубоко религиозным мышлением. Для неё её измена нелюбимому мужу была и остается до самого конца тяжким грехом. Почему в американский фильм сие не влезло, могу понять, но не одобряю. Супруг её поначалу понравился, но в дальнейшем, с его зацикленностью на мелочной мсте, разочаровал. Касаемо любовника Эстер, то тут прям удивительно, как этого вечно витающего в облаках и религиозных дебрях персонажа вообще угораздило. Спишем на минутный порыв. Одна из причин, кстати, почему попытки издавать книжку в сериях “лучшие истории любви” и тп вызывают у меня недоумение — любовь там как раз прописана очень слабо и неубедительно. Плюсмного к мистической атмосфере книги добавляет дочь Эстер, Перл — её Готорн постоянно описывает как некое эльфийское дитя, ведет она себя соотвественно (что во многом обусловено изоляцией девочки от любого общества, помимо матери). Описаниям Перл и особенностей её поведения в книге уделено очень много времени. Из других полумистических моментов — в книге есть второстепенная героиня, престарелая миссис Хиббинс, сестра губернатора, которая не влияет на сюжет, но которую автор открыто называет ведьмой и она то и дело отпускает замечания о том, что была в лесу, встречалась с Черным Человеком (с тем самым, с которым подписывала договор ведьма из “Снов в ведьмином доме” Лавкрафта) и говорит о том, что безошибочно определеяет тех, кто там бывал и с тем Черным Человеком встречался. Правда, судя по тому, что в этих встречах она обвиняет и Эстер, которая раз обжегшись, ведет абсолютно праведный образ жизни, это красивая метафора. Например, греховых мыслей. А учитывая, что в пуританской Новой Англии греховным считалось дофига всего...
Сюжета в книге немного. Основная динамка происходит в умах и душах персонажей. Некоторые линии разочаровывают. Вот скажем желание муженька Эстер отомстить её любовнику выглядит заделом на интересную линию, но в итоге неясно, в чем же заключалась месть престарелого рогоносца, кроме того, что он старательно сталкерил обьект своей ненависти. Из моментов с миссис Хиббинс тоже можно было бы выжать полноценную сюжетку, но увы. Я б не оказалась. В целом, вещь хорошая, но почему не стала так популярна, как некоторые другие произведения американских классиков — понимаю. Слишком привязано к месту и времени, слишком завязано на религию. Маловато движухи для романа на двести с лишним страниц. Вещь хорошая и атмосферная, но специфичная.
скрытый текстКогда-то давно смотрела экранизацию с Деми Мур — не зашло, а сейчас по обрывкам воспоминаний прямо очень заметно, что экранизация неудачная: совершенно нет мистической атмосферы, которая пронизывает книгу, да и героиня в том фильме, сколько я помню, ближе к типичной американской сильной женщине тм. В книге же как раз упор на суровые нравы тех времен. Готорн хоть и писал в 19 веке, все был к ним ближе, чем мы. И его Эстер — женщина безусловно незаурядной силы духа, но плоть от плоти своей эпохи с глубоко религиозным мышлением. Для неё её измена нелюбимому мужу была и остается до самого конца тяжким грехом. Почему в американский фильм сие не влезло, могу понять, но не одобряю. Супруг её поначалу понравился, но в дальнейшем, с его зацикленностью на мелочной мсте, разочаровал. Касаемо любовника Эстер, то тут прям удивительно, как этого вечно витающего в облаках и религиозных дебрях персонажа вообще угораздило. Спишем на минутный порыв. Одна из причин, кстати, почему попытки издавать книжку в сериях “лучшие истории любви” и тп вызывают у меня недоумение — любовь там как раз прописана очень слабо и неубедительно. Плюсмного к мистической атмосфере книги добавляет дочь Эстер, Перл — её Готорн постоянно описывает как некое эльфийское дитя, ведет она себя соотвественно (что во многом обусловено изоляцией девочки от любого общества, помимо матери). Описаниям Перл и особенностей её поведения в книге уделено очень много времени. Из других полумистических моментов — в книге есть второстепенная героиня, престарелая миссис Хиббинс, сестра губернатора, которая не влияет на сюжет, но которую автор открыто называет ведьмой и она то и дело отпускает замечания о том, что была в лесу, встречалась с Черным Человеком (с тем самым, с которым подписывала договор ведьма из “Снов в ведьмином доме” Лавкрафта) и говорит о том, что безошибочно определеяет тех, кто там бывал и с тем Черным Человеком встречался. Правда, судя по тому, что в этих встречах она обвиняет и Эстер, которая раз обжегшись, ведет абсолютно праведный образ жизни, это красивая метафора. Например, греховых мыслей. А учитывая, что в пуританской Новой Англии греховным считалось дофига всего...
Сюжета в книге немного. Основная динамка происходит в умах и душах персонажей. Некоторые линии разочаровывают. Вот скажем желание муженька Эстер отомстить её любовнику выглядит заделом на интересную линию, но в итоге неясно, в чем же заключалась месть престарелого рогоносца, кроме того, что он старательно сталкерил обьект своей ненависти. Из моментов с миссис Хиббинс тоже можно было бы выжать полноценную сюжетку, но увы. Я б не оказалась. В целом, вещь хорошая, но почему не стала так популярна, как некоторые другие произведения американских классиков — понимаю. Слишком привязано к месту и времени, слишком завязано на религию. Маловато движухи для романа на двести с лишним страниц. Вещь хорошая и атмосферная, но специфичная.
Melis Ash, блог «Wonderland»
* * *
“Неаполитанский квартет” Элены Ферранте
скрытый текстВпечатления смешанные. С одной стороны — мощные книги, очень круто написано, некоторые вещи ощущаются практически документальными, как с натуры зарисованными. С другой — финал-таки обманул ожидания. Я люблю, когда в конце истории автор додает читателю катарсиса, эмоционального накала и в итоге — освобождения. Здесь же конец истории словно теряется в вечерних сумерках — не ярких, багряно-золотых, с длинными тенями на освещенном солнцем асфальте, а серых, с пасмурным небом и потухшими красками. Герои прожили свои жизни и сознают, что история их заканчивается. Как пелось в одной песне “и кажется, что дни мои кончаются и остаются только вечера”.
Начинались книги как история токсичной дружбы двух девочек из бедного района, затем жизнь развела их, но в последних страницах снова много внимания уделено их отношениям. Это практически единственная константа в этой тетралогии. Декорации меняются — Лену уезжает их родного Неаполя в Пизу, потом в другие города, персонажи старшего поколения потихоньку сходят со сцены, молодежь вырастает и разъезжается кто куда, любовь проходит, даже та, которая казалась вечной. На некоторые вопросы автор так и не дает ответов. В книгах происходит несколько убийств, но мы так и не узнаем наверняка, кто их организовал и исполнил. Исчезновение дочери Лилы так и остается загадкой без ответа. Даже убийства откровенно отрицательных персонажей воспринимаются в итоге не как некое воздаяние за грехи, а как часть естественного процесса в той криминальной среде, где они действуют. Сегодня их, завтра еще кого-то. Жестокая, но естественная плата за власть и методы, которыми она получена.
Конец истории не приносит ни радости, ни облечения, он, наверное, реалистичен, но я бы предпочла увидеть в финале что-нибудь другое.
“Повесть о приключениях Артура Гордона Пима” Эдгара По
скрытый текстМорские приключения, написанные от первого лица со странным открытым финалом. Фантастика появляется буквально на последних десятках страниц, причем фантастика довольно странная и как по мне, реалистические аспекты повествования здесь удались горадо лучше.
Вообще, как хорошо, что я прочитала эту книжку сейчас, а не в детстве, когда читала приключенческие романы. Потому что в детстве я бы её не оценила и вообще бы не поняла, чем оно такое крутое. А сейчас я вот читаю, у меня рядом на полке лежит Фенимор Купер, который тоже в начале 19-го века писал приключалово, откройте книжку Купера, откройте эту повесть, у вас будет ощущение, что авторы в разное время жили. У Купера старомодность прям выпирает — построение фраз, то как описано происходящее. Сразу видно, автор жил оч давно. “Приключения Артура Гордона Пима” — вот рили, не заподозрила бы, что два века назад написано, если б не знала и если б время действия не намекало на это. Из косвенных указаний — полное отсуствие женщин среди действующих персонажей, кроме статисток без реплик, хотя в целом, даже в 19 веке обычно в приключалово пытались пихнуть для галочки любовные линии, но именно в приключенческих романах нередко было так, что роли у женщин какие-то ну такие. Но вот у ГФЛ, который жил сильно позже, с женщинами тоже фигово, например. Ну и то, что прямой речи нет совсем — это опять же скорее косвенный признак, просто в наше время в такой сюжет скорее всего бы запихнули диалоги. Тут как бэ можно обосновать, что ну это ж воспоминания, но все равно, то что почти две сотни страниц и без диалогов, немного режет глаз. Зато сразу вспоминается, как ГФЛ, у которого с диалогами тоже пичально, надрачивал на По. Но вот в целом, если не считать этих оговорок, очень свежо читается, живой выразительный язык, нет той закоснелости конструкций или старомодной вычурности, которая у олдкусльных приключенцев порой очень напрягает. Отсуствие живости вообще одна из бед старого приключалова, оно щаз из-за этого уже совсем тухло выглядит зачастную и приходится делать авторам скидку, продираясь сквозь текст, а тут этого нет.
Первая половина истории, где бунт на корабле и последующее выживание, мне зашла гораздо больше, а вот там, где уже пошла фантастика ну так. Хотя на исторические справки про истории островов и экспедиции я вздрочнула. Пояснения че как делается на корабле хз с точки зрения грамотности, мне все равно было сложно понять. Там где про злобных туземцев с фантастических островов, я надрачивала первым делом на элементы реализма. А вот несуществующие животные и тп — это как-то ну не зашло и не зашло. Финал буквально обрывается и оно кнчн не оч. Если б фантастики по обьему было больше в сравнении с реалитической частью — оно бы лучше воспринималось. А тут просто странно. Тип автор только начал затирать за фантастику и все, дальше не едем? Почитала про разные трактовки финала. Мне нравится версия, что герой проник в какое-то запретное знание и потому его и настигла смерть, когда он потом пытался опубликовать свои воспоминания (а Петерс, который ничего такого не пытался, остался жив). Про черное — белое, хз, может период типика расизм, хотя я сильно сомневаюсь, что люди, которые придумывали метафоры типа “душа злодея черна как ночь” и “незапятнанная добродетель” имели ввиду что-то расисткое, так что скорее всего там что-то смешанное.
В целом, ИМХО, реалистичная часть в этой истории написана абсолютно гениально, фантастика вызывает много вопросов.
«Сомнамбулический поиск неведомого Кадата» Лавкрафта
скрытый текстИмею сказать, что это было оргазмически. Не ждала от этой книги ни катарсиса, ни месседжа, а получила и то и другое. Раньше именно эту вещь у Лавкрафта не читала, скипнула, ибо уж показалось скучным и в этот раз тоже поначалу шло туго. Таки реально специфичная штука из-за особенностей повествования – ГФЛ не из тех писателей, кто жалеет своих читателей, ю ноу. Диалоги отсуствуют как класс (это норма для Лавкрафта), есть один длинный монолог в конце. Сюжет: Рэндальф Картер, повидавший виды путешественник по миру снов, ищет некий прекрасный сказочный город, который триджы видел в своих снах и хочет найти волшебную гору Кадат, где обитают земные боги, чтобы просить их указать путь к этому городу. Повествование очень напоминает артбук в словах – дофига описаний различных несуществующих мест в волшебном мире и вымышленных существ. Хотя ГФЛ верен себе – зачем попадать в волшебный мир, если там тебя не может спасти из лап злодеев армия кошек. И да, его всегдашний черный кот тут тоже мелькает, аж в двух ипостасях – котенка из волшебного мира и черного кота самого Рэндольфа Картера. Спойлерить слишком сильно не буду, но вот никак не ждала от повелителя ужасов и любителя рассказывать о ничтожности человека перед другими, нелюдскими, цивилизациями Лавкрафта истории, которая фактически гимн силе человеческого воображения и любви к малой родине. А еще я немножко завидую, потому что судя по финалу книги у Лавкрафта, несмотря на трэш с поехавшими кукухой родителями и финансовыми проблемами в семье, было счастливое детство.
Немного рассказов Эдгара По
“Низвержение в Мальстрем”
скрытый текстУ меня сложное отношение к творчеству По, некоторые его рассказы для меня вообще не работают, воспринимаются как что-то из серии “когда-то это было прикольно, но сейчас устарело и уже не впечатляет”, но после прочтения “Повести о приключениях Артура Гордона Пима” и этого рассказа мне нужна альтернативная вселенная, где По писал морские романы и рассказы. Море у него получается совершенно охуенно и я периодически ловлю с его морских вещей вайбы ПКМ, хотя это, конечно, не означает, что креаторы ПКМ вдохновлялись именно им, но сходство местами есть. Скорее некими расхожими архетипами на тему моря.
“Низвержение” рассказ про норвежского рыбака, который рыбачил с братьями на опасном участке моря, рядом с водоворотом, потому что там рыба лучше ловилась, и однажды их корабль затянуло в том водоворот. И спасся рыбак только благодаря своей наблюдательности и законам физики.
Море в рассказе такое величественное, что прямо ух, во время чтения почти физически ощущаешь его мощь. И сама история воспринимается как что-то грандиозное. Описание водоворота резко напомнило битву у водоворота в третьих ПКМ естессно.
“Послание в бутылке”
скрытый текстЕще одна морская вещь По. Главгерой отплывает на корабле из Батавии, но спустя какое-то время корабль попадает в страшный шторм, все на корабле погибают, а сам он по случайности попадает на некий загадочный корабль, команда которого упорно его не видит. Я сильно подозреваю, что имелся ввиду “Летучий Голландец”. От финала опять вайбы ПКМ.
“Герцог д`Омлет”
скрытый текстЮмористический рассказ — вот то, что По, оказывается писал и юмор тоже было для меня откровением, но сюжет здесь на вполне типичную для По тематику. Некий французкий герцоц умер и попал в Ад, где выиграл в карты Вельзевула, после чего тот вынужден был герцога отпустить.
Читать рассказ очень неудобно из-за обилия реплик на французком (зойчем? ощущение, что По захотелось выебнуться, вот, мол, глядите, как я умею по французки), из-за этого то и дело приходится лезть в сноски, а ведь есть еще сноски разьясняющее то или иное имя или отсылку. Но вообще забавная вещица.
“Повесть скалистых гор”
скрытый текстЯ думала, это будет что-то пронизанное национальным колоритом, на какую-то именно американскую тему, но вместо этого имеем историю про чувака, который гулял себе в горах и тут его отбросило во времени и он как бы оказался в теле другого человека, в Индии. Мне не зашло, имхо вот как раз тот случай, когда в наше время оно уже не работает.
скрытый текстВпечатления смешанные. С одной стороны — мощные книги, очень круто написано, некоторые вещи ощущаются практически документальными, как с натуры зарисованными. С другой — финал-таки обманул ожидания. Я люблю, когда в конце истории автор додает читателю катарсиса, эмоционального накала и в итоге — освобождения. Здесь же конец истории словно теряется в вечерних сумерках — не ярких, багряно-золотых, с длинными тенями на освещенном солнцем асфальте, а серых, с пасмурным небом и потухшими красками. Герои прожили свои жизни и сознают, что история их заканчивается. Как пелось в одной песне “и кажется, что дни мои кончаются и остаются только вечера”.
Начинались книги как история токсичной дружбы двух девочек из бедного района, затем жизнь развела их, но в последних страницах снова много внимания уделено их отношениям. Это практически единственная константа в этой тетралогии. Декорации меняются — Лену уезжает их родного Неаполя в Пизу, потом в другие города, персонажи старшего поколения потихоньку сходят со сцены, молодежь вырастает и разъезжается кто куда, любовь проходит, даже та, которая казалась вечной. На некоторые вопросы автор так и не дает ответов. В книгах происходит несколько убийств, но мы так и не узнаем наверняка, кто их организовал и исполнил. Исчезновение дочери Лилы так и остается загадкой без ответа. Даже убийства откровенно отрицательных персонажей воспринимаются в итоге не как некое воздаяние за грехи, а как часть естественного процесса в той криминальной среде, где они действуют. Сегодня их, завтра еще кого-то. Жестокая, но естественная плата за власть и методы, которыми она получена.
Конец истории не приносит ни радости, ни облечения, он, наверное, реалистичен, но я бы предпочла увидеть в финале что-нибудь другое.
“Повесть о приключениях Артура Гордона Пима” Эдгара По
скрытый текстМорские приключения, написанные от первого лица со странным открытым финалом. Фантастика появляется буквально на последних десятках страниц, причем фантастика довольно странная и как по мне, реалистические аспекты повествования здесь удались горадо лучше.
Вообще, как хорошо, что я прочитала эту книжку сейчас, а не в детстве, когда читала приключенческие романы. Потому что в детстве я бы её не оценила и вообще бы не поняла, чем оно такое крутое. А сейчас я вот читаю, у меня рядом на полке лежит Фенимор Купер, который тоже в начале 19-го века писал приключалово, откройте книжку Купера, откройте эту повесть, у вас будет ощущение, что авторы в разное время жили. У Купера старомодность прям выпирает — построение фраз, то как описано происходящее. Сразу видно, автор жил оч давно. “Приключения Артура Гордона Пима” — вот рили, не заподозрила бы, что два века назад написано, если б не знала и если б время действия не намекало на это. Из косвенных указаний — полное отсуствие женщин среди действующих персонажей, кроме статисток без реплик, хотя в целом, даже в 19 веке обычно в приключалово пытались пихнуть для галочки любовные линии, но именно в приключенческих романах нередко было так, что роли у женщин какие-то ну такие. Но вот у ГФЛ, который жил сильно позже, с женщинами тоже фигово, например. Ну и то, что прямой речи нет совсем — это опять же скорее косвенный признак, просто в наше время в такой сюжет скорее всего бы запихнули диалоги. Тут как бэ можно обосновать, что ну это ж воспоминания, но все равно, то что почти две сотни страниц и без диалогов, немного режет глаз. Зато сразу вспоминается, как ГФЛ, у которого с диалогами тоже пичально, надрачивал на По. Но вот в целом, если не считать этих оговорок, очень свежо читается, живой выразительный язык, нет той закоснелости конструкций или старомодной вычурности, которая у олдкусльных приключенцев порой очень напрягает. Отсуствие живости вообще одна из бед старого приключалова, оно щаз из-за этого уже совсем тухло выглядит зачастную и приходится делать авторам скидку, продираясь сквозь текст, а тут этого нет.
Первая половина истории, где бунт на корабле и последующее выживание, мне зашла гораздо больше, а вот там, где уже пошла фантастика ну так. Хотя на исторические справки про истории островов и экспедиции я вздрочнула. Пояснения че как делается на корабле хз с точки зрения грамотности, мне все равно было сложно понять. Там где про злобных туземцев с фантастических островов, я надрачивала первым делом на элементы реализма. А вот несуществующие животные и тп — это как-то ну не зашло и не зашло. Финал буквально обрывается и оно кнчн не оч. Если б фантастики по обьему было больше в сравнении с реалитической частью — оно бы лучше воспринималось. А тут просто странно. Тип автор только начал затирать за фантастику и все, дальше не едем? Почитала про разные трактовки финала. Мне нравится версия, что герой проник в какое-то запретное знание и потому его и настигла смерть, когда он потом пытался опубликовать свои воспоминания (а Петерс, который ничего такого не пытался, остался жив). Про черное — белое, хз, может период типика расизм, хотя я сильно сомневаюсь, что люди, которые придумывали метафоры типа “душа злодея черна как ночь” и “незапятнанная добродетель” имели ввиду что-то расисткое, так что скорее всего там что-то смешанное.
В целом, ИМХО, реалистичная часть в этой истории написана абсолютно гениально, фантастика вызывает много вопросов.
«Сомнамбулический поиск неведомого Кадата» Лавкрафта
скрытый текстИмею сказать, что это было оргазмически. Не ждала от этой книги ни катарсиса, ни месседжа, а получила и то и другое. Раньше именно эту вещь у Лавкрафта не читала, скипнула, ибо уж показалось скучным и в этот раз тоже поначалу шло туго. Таки реально специфичная штука из-за особенностей повествования – ГФЛ не из тех писателей, кто жалеет своих читателей, ю ноу. Диалоги отсуствуют как класс (это норма для Лавкрафта), есть один длинный монолог в конце. Сюжет: Рэндальф Картер, повидавший виды путешественник по миру снов, ищет некий прекрасный сказочный город, который триджы видел в своих снах и хочет найти волшебную гору Кадат, где обитают земные боги, чтобы просить их указать путь к этому городу. Повествование очень напоминает артбук в словах – дофига описаний различных несуществующих мест в волшебном мире и вымышленных существ. Хотя ГФЛ верен себе – зачем попадать в волшебный мир, если там тебя не может спасти из лап злодеев армия кошек. И да, его всегдашний черный кот тут тоже мелькает, аж в двух ипостасях – котенка из волшебного мира и черного кота самого Рэндольфа Картера. Спойлерить слишком сильно не буду, но вот никак не ждала от повелителя ужасов и любителя рассказывать о ничтожности человека перед другими, нелюдскими, цивилизациями Лавкрафта истории, которая фактически гимн силе человеческого воображения и любви к малой родине. А еще я немножко завидую, потому что судя по финалу книги у Лавкрафта, несмотря на трэш с поехавшими кукухой родителями и финансовыми проблемами в семье, было счастливое детство.
Немного рассказов Эдгара По
“Низвержение в Мальстрем”
скрытый текстУ меня сложное отношение к творчеству По, некоторые его рассказы для меня вообще не работают, воспринимаются как что-то из серии “когда-то это было прикольно, но сейчас устарело и уже не впечатляет”, но после прочтения “Повести о приключениях Артура Гордона Пима” и этого рассказа мне нужна альтернативная вселенная, где По писал морские романы и рассказы. Море у него получается совершенно охуенно и я периодически ловлю с его морских вещей вайбы ПКМ, хотя это, конечно, не означает, что креаторы ПКМ вдохновлялись именно им, но сходство местами есть. Скорее некими расхожими архетипами на тему моря.
“Низвержение” рассказ про норвежского рыбака, который рыбачил с братьями на опасном участке моря, рядом с водоворотом, потому что там рыба лучше ловилась, и однажды их корабль затянуло в том водоворот. И спасся рыбак только благодаря своей наблюдательности и законам физики.
Море в рассказе такое величественное, что прямо ух, во время чтения почти физически ощущаешь его мощь. И сама история воспринимается как что-то грандиозное. Описание водоворота резко напомнило битву у водоворота в третьих ПКМ естессно.
“Послание в бутылке”
скрытый текстЕще одна морская вещь По. Главгерой отплывает на корабле из Батавии, но спустя какое-то время корабль попадает в страшный шторм, все на корабле погибают, а сам он по случайности попадает на некий загадочный корабль, команда которого упорно его не видит. Я сильно подозреваю, что имелся ввиду “Летучий Голландец”. От финала опять вайбы ПКМ.
“Герцог д`Омлет”
скрытый текстЮмористический рассказ — вот то, что По, оказывается писал и юмор тоже было для меня откровением, но сюжет здесь на вполне типичную для По тематику. Некий французкий герцоц умер и попал в Ад, где выиграл в карты Вельзевула, после чего тот вынужден был герцога отпустить.
Читать рассказ очень неудобно из-за обилия реплик на французком (зойчем? ощущение, что По захотелось выебнуться, вот, мол, глядите, как я умею по французки), из-за этого то и дело приходится лезть в сноски, а ведь есть еще сноски разьясняющее то или иное имя или отсылку. Но вообще забавная вещица.
“Повесть скалистых гор”
скрытый текстЯ думала, это будет что-то пронизанное национальным колоритом, на какую-то именно американскую тему, но вместо этого имеем историю про чувака, который гулял себе в горах и тут его отбросило во времени и он как бы оказался в теле другого человека, в Индии. Мне не зашло, имхо вот как раз тот случай, когда в наше время оно уже не работает.