Нуремхет, блог «Семь чудовищ Медного берега»
Мне (да и не только мне, наверное) всегда хочется думать, что те, кто мне нравится, обладают выдающимися душевными свойствами. Неким величием души, если угодно. Каждый, конечно, своим.
У Шичининтай это свойство долго искать не надо: своими успехами они обязаны низкой внушаемости, которая позволила мальчикам из простонародья кошмарить даже местных демонов, не делая притом ничего, что выходило бы за пределы человеческих возможностей. Если все ограничения и вправду в голове, у них в головах те просто не задерживались. Шичининтай, видно, не склонны были в детстве верить всему, что им говорят, и это сослужило им, повзрослевшим, добрую службу. Дало тот невидимый, но неодолимый щит, который я хотела бы дать и своим детям.
Что до намдалени, то сперва мне казалось, что выдающихся душевных качеств у них особо нет. Да, адекватность, но какое же в ней величие? Хотя по нашим временам на адекватных только молиться. Но потом я осознала, что есть у них и более яркое свойство. Одно из двух качеств, кстати, которые заставляют меня влюбиться в человека, будь это даже женщина. И свойство это - необыкновенная способность к восстановлению. Я, конечно, не все обо всех знаю, но ни у кого из намдалени я не видела душевных травм. Ни о ком из них я не могла предположить, что раньше он был другим, но какое-то тяжелое событие разделило его жизнь на до и после. Зато я видела, как переживали они горе - унижение, пытки, потерю родных, военное поражение - и как восстанавливались после этого. Восстанавливались целиком - со всей своей яростью, страстью, гордостью, радостью, искренностью и здравомыслием - ни язычка своего огня не оставив на пепелище, тогда как у очень многих людей часть радости навсегда уходит из жизни после тяжкого потрясения.
Конечно, вряд ли у стольких людей это свойство объясняется врожденными особенностями психики (хотя, может, и объясняется, я в этом не сильна, вон, говорят, темпераментность кавказцев во многом обусловлена физиологически). Предположу, что роль здесь играет и культура, в которой они росли. У намдалени отсутствует культ страдания. Погибнуть в бою? Что за чушь! Можно отступить - отступи, можно сдаться - сдавайся. Отдать жизнь ради спасения близкого человека - это вынужденная жертва и большое горе, а не пример для подражания. Гордиться тем, через что ты прошел, странно - лучше гордиться тем, что ты совершил. И так далее.
Знаете, некоторые культуры стоят на том, чтобы создать внутри человека травму - пускай даже ради благой цели: чтобы он ценил чужую жизнь, например, или чтобы вызвать в нем так называемую священную ярость. Но намдалени хороший пример того, что здоровое общество, отличающее добро от зла, можно создать и не культивируя боли.
Нуремхет, блог «Семь чудовищ Медного берега»
В цикле, который я читала, действие происходило в фантастическом аналоге Византии 13 века. О Византии я до этого знала только, что ее столица Константинополь и что оттуда приезжали ребята крестить Русь. И, кажется, впервые в жизни я смогла не просто головой понять, но прочувствовать, что значит "евразийская держава". Какие-то части местного обычая казались чисто европейскими - в какой-то миг могло почудиться, будто ты присутствуешь на торжественном приеме в замке какого-нибудь французского графа - но тут же появлялась какая-то чисто азиатская деталь: слуги-евнухи, шелковые халаты - и ты понимал, что не в Европе. Но и не в Азии. И все это было так уместно, так прекрасно сочеталось друг с другом, что ни в коей мере не выглядело дико.
Это смешение создавало очень теплый образ. Дело в том, что Азия для меня слишком экзотична и обусловлена, чтобы чувствовать к ней подлинное тепло и любовь. Европа же слишком груба и привычна, чтобы любоваться ею. Здесь же получился праздник души: и глазу приятно, и сердцу не пусто.
Но когда я задумалась о том, к какому из современных государств все увиденное ближе, такое государство нашлось только одно. Это Россия.
Да, все мы слышали, что Россия - евразийская держава, но лицом к лицу лица не увидать, для меня это были не более чем слова. Но тут вдруг я вспомнила - и ощутила - что Россия после падения Византии всегда считалась ее духовной наследницей, пожалуй, только северного извода.
Нуремхет, блог «Семь чудовищ Медного берега»
Заметила между собой и наемниками намдалени еще одно сходство в отношении к работе.
Как любые наемники, намдалени не любят сражения, где шансы победить сильно меньше шансов огрести. И когда император хочет отвести им в таких сражениях важную роль, начинаются споры, ссоры, скандалы. Но если наемников все же удается убедить сделать что велено (пусть даже последний аргумент "не нравится - валите домой"), они делают свое дело лучшим образом.
Вот и я так же. Если мне не нравится заказ, который хочет впихнуть начальство, начинаются психи, вопли, простыни текста о том, почему я не хочу брать заказ (шансы в нем увязнуть сильно меньше шансов сделать из него конфетку). Но если начальству удается мне его все-таки впихнуть, какое бы это ни было днище, я работаю с ним так хорошо, как только могу.
И думаю сейчас: не оттого ли мы так переживаем о дурной работе, которая может на нас свалиться, что знаем: мы будем делать ее хорошо - и это может дорого нам стоить.
Нуремхет, блог «Семь чудовищ Медного берега»
В школе у нас были уроки белорусской и русской литературы. Я сейчас задумалась, выходит, мы учились больше, чем российские дети, или они догонялись какими-то другими дисциплинами - так много вопросов, так мало ответов. Это были не самые мои любимые предметы, но по выпуске я хорошо запомнила разницу между ними. Белорусская классика от русской отличалась для меня двумя чертами. Во-первых, в белорусской литературе всегда была некая доля мистики, фантастики, мифологического восприятия мира (в 1844-46 гг. даже был выпущен сборник "Беларусь в фантастических рассказах" - задолго до зарождения фантастики как таковой). Даже если эта мистика не играла там особой роли, не совала рояли по кустам и вообще это повесть о фашистах, она там была. Во-вторых, когда ты заканчивал читать произведение белорусского классика, ощущение от него колебалось в диапазоне от "все хорошо" или "все будет хорошо" до "все плохо, но...". Какой бы ни описывался трэш, общее впечатление от текста никогда не бывало мрачным, всегда оставалась некая жизнеутверждающая нота. Русская классика давала куда более разнообразное послевкусие - от "как шикарно, надо ваять фанфик" до "хлебнул яду". Часть русских классиков, очевидно, ничего плохого не видела в том, чтобы закончить произведение в духе "все плохо, живи с этим, ну, или не живи".
Я не скажу, какая из литератур мне нравилась больше - видно, никакая, я в целом не слишком любила литературу. Но вот что я заметила. Теперь, когда я пишу сама, концовки моих произведений остаются в диапазоне от "все хорошо" до "все плохо, но...". Это золотой стандарт, от которого я не отхожу. Наверное, я могла бы написать и что-то депрессивное, без жизнеутверждающего последнего аккорда, но для меня такие тексты не имеют смысла. Не думаю, что на меня повлияла белорусская классика. Ее я читала лишь чуть более охотно, чем параграф по биологии. Но теперь я, кажется, понимаю, что двигало ее авторами.
Нуремхет, блог «Семь чудовищ Медного берега»
Мечтательная, блог «Пикник под ивами»
Недавно увидела в Инете шутку: "за сезон средний кабачок успевает сменить пять-шесть хозяев".
Поржала, а потом задумалась: часто так и есть. Кабачки — они такие. Сначала одаряемый радуется,а потом выясняется, что этот овощ... бесконечный. Мне в середине июля привезли с дачи 2 кабачка. Сейчас, вот только вчера, я закончила использовать первый, тот, что поменьше. Я его: добавляла в суп, жарила просто так, тушила с болгарским перцем, тушила с кейлом и куриной грудкой, делала яичницу с кабачком, пекла оладушки с кабачками.
Нуремхет, блог «Семь чудовищ Медного берега»
Моей первой записью в этом блоге был пост о диких тварях и о том, что они не нуждаются в обобщениях, дабы выстроить картину мира. Их вполне устраивает ее неполнота и фрагментарность в части того, с чем они не сталкивались и о чем не знают.
Нечасто, но все же я задаюсь вопросом, что сказали бы мои любимые ребята, если бы узнали, что я, допустим, поменяла разрез глаз (это просто пример, естественно). Поняли бы или решили, что я кукухой поехала? И я осознала, что нет, не поняли бы. Но и не решили бы, что я чокнулась. Они бы сказали просто "это какие-то женские приколы, я не разбираюсь" или "тебе виднее". И тогда я подумала, что иметь мнение по любому вопросу - это скорее просто современный тренд, чем признак острого ума. Может, у меня ложные воспоминания, но мне кажется, когда я была младше, не так была распространена привычка иметь мнение о том, что тебя напрямую не касается. Помню, подростком я спрашивала взрослых и сверстников о каких-то отвлеченных вещах, а они пожимали плечами, не знаю, мол. Тогда я считала их ограниченными, а сейчас думаю: не это ли и есть ответ здорового человека? Когда на вопрос "как ты относишься к Северной Корее?" человек скажет "не знаю, я там не бывал", а не "у них во главе отъехавший диктатор". Не потому, что он ничего не слышал о Северной Корее, а потому что полагает, будто услышанного недостаточно, чтобы создать ее обобщенный образ.
Тут особый привет хочется передать тем, кто по паре фраз и тройке кадров уже, как правило, все понял и сейчас объяснит.
Нуремхет, блог «Семь чудовищ Медного берега»
Думаю, многие, в сети и в жизни, сталкивались с мнением в духе "да, поколение уже не то, вот наши деды в минус сорок пизды немцам давать умудрялись, а нынешняя молодежь только ныть и умеет". Если вкратце, посыл обычно таков: поколение наших дедов было крепче нас, а мы изнеженные нытики.
Пару лет назад у меня появилась история, которую я теперь всегда вспоминаю, когда сталкиваюсь с подобными высказываниями. Рассказала ее папина подруга. Ее отец служил в Красной Армии, бил немцев, был ранен, в общем, как бы сейчас сказали, прохавал жизнь. После войны он устроился учителем математики в одну из недавно восстановленных школ и продержался там пару месяцев. Приходил домой и плакал, потому что дети были невыносимы, и что с ними делать, он не знал. Не бить же, в самом деле. Потом перешел на более подходящую ему работу - кажется, инженером, но точно не вспомню.
Это я все к чему. Выносливость, сила, крепость, как ни назови - черты непостоянные, у каждого они проявляются в чем-то своем. Не факт, что мужественный воин, которым ты восхищаешься, смог бы выполнять твои обязанности, которые кажутся тебе обыденными и совсем не героическими. Не факт, что хрупкого вида девица, плачущая над сломанным ногтем и сетующая, как ужасен этот мир, несите новый, не работает на трех работах, а по ночам не зажигает в клубах.
Все мы крепки по-своему. И славно.
Нуремхет, блог «Семь чудовищ Медного берега»
Почему-то, когда я рассказываю о людях, которые мне нравятся, многие уверены, что отличительная черта таких людей (диких тварей, как я их называю за неимением лучшего слова) - это отсутствие чувства самосохранения. Мол, вся жизнь игра, если не рисковать, не почувствуешь ее вкуса, и так далее.
Ну... нет. ^^ Дикая тварь как раз не склонна рисковать, а тем более жертвовать. Решиться на опасное предприятие она может только если уверена, что шансы преуспеть или хотя бы не сильно огрести гораздо выше пятидесяти процентов. Конечно, иногда они, как и все люди, ошибаются в оценках, слишком полагаются на собственные силы и терпят поражение. Но тем не менее, сознательно они не рискуют. Дикая тварь не поведет самолет в бурю, не полезет в горящий дом и не вступит в бой с заведомо более сильным противником.
Дикость в моем понимании - это склонность руководствоваться в своих поступках здравым смыслом, прошлым опытом, желанием и интуицией (в случае с риском, например, здравым смыслом), а не культурой, пускай даже переосмысленной и вывернутой наизнанку в одной отдельно взятой голове. Потому что постулат о том, что смерть не заслуживает того, чтобы ее бояться, сдается мне, тоже порождение культуры.
Нуремхет, блог «Семь чудовищ Медного берега»
Подруге скоро исполняется тридцать лет, и под это дело она призадумалась о своей жизни. Мне до тридцати еще год с четвертью, но что-то я тоже призадумалась. Очень модно сейчас писать по пунктам, какую мудрость ты вынес за свои годы, и хотя я не люблю всевозможные попытки поведать некую истину жизни, кое-чему научилась и сама. Естественно, это не истина в последней инстанции, она будет меняться и пересматриваться, у кого-то может не работать и так далее.
1. Многое из того, что кажется нам самим собой разумеющимся, чуть ли не законом природы, на самом деле просто устоявшаяся практика.
2. Самореализация часто не в том, чтобы делать что-то лучше других, а в том, чтобы делать то, чего другие не делают, или так, как другие не делают. На этом пути не будет соперников.
3. Все, что ты делаешь впервые, даже если это развлечения, не обязано приносить удовольствие. Первый раз чего угодно - это изучение и проба. Безопасна ли тропинка - можно ли будет по ней гулять? Хорош ли фильм - можно ли будет его пересматривать? Интересна ли игра - хочется ли продолжать в нее играть? Какой ассортимент в магазине - что там можно будет купить?
4. Берясь за любое трудное, незнакомое или неприятное дело, будь то кройка наряда, задание по работе или хождение по врачам, я говорю себе, что не обязана доводить его до конца и все брошу, если будет получаться плохо или трудно. Но пока не очень плохо и не слишком трудно, почему бы не продолжить. Таким образом я справляюсь со многими непривычными делами, хотя что-то и бросаю, конечно.
5. Как говорила Лариса Парфентьева, отсутствие однозначного "да" - это однозначное "нет".
Лучшее
Материалы сайта предназначены для лиц старше 16 лет (16+)