Что почитать: свежие записи из разных блогов

— Звезды. Это все, что у меня есть. Все и ничего, — сказал он, не отрывая взгляда от иллюминатора, — а что есть у вас?

***

А ведь это правда.

***

- Есть правило Двух, и его никто не смел нарушить вот уже много веков. Так что скоро кто-то умрет — или мой учитель, или я.

***

А в итоге вмешался Люк и все сделал по-своему. И кто, спрашивается, в итоге восстановил баланс? Но делай все по правилам - не было бы никакого Люка и никакого восстановления баланса.

Интересно, это Доктор - спутник Скайуокеров или Скайуокеры спутники Доктора? Так или иначе, этот Альянс мне нравится.

— Надо спешить, Доктор, — когда встанет второе солнце, станет слишком жарко. — Да, я хочу, чтобы вы были со мной.

Энакин подхватывает тело матери, завернутое в ткань, и решительно выходит наружу. Полукруглая крыша фермы Ларсов и арочный вход, выступающие над слоем песка, совсем рядом. Энакин не смотрит, рядом ли Доктор, он просто идет домой.

Это плата за силу. За свободу в себе...

Только сильный по праву выживает в бою.

Кто-то показывается в дверях — это Оуэн. Они с Энакином всего лишь обменялись взглядами, и Оуэн снова скрылся внутри. Через пару он снова показался, а следом — дядя Клигг на своем репульсорном кресле и Беру, на ходу вытирающая руки о фартук. Энакин только метнул злой взгляд на дядю, и тот опустил голову, без слов поняв все.

— Я не стал рассказывать ей, - почти шепотом сказал Энакин и кивнул головой в сторону Доктора, — про ритуал крови. Мама держалась только ради меня. Эта женщина, Доктор, пыталась помочь нам... но тускены слишком замучили маму. А ты... ты ее не искал! — последнюю фразу Энакин уже не стал говорить вслух — взгляд все сказал и так. Он положил тело матери у порога дома.

— Падме в порядке? — Энакин обратился уже к Беру.

— Да, я угостила ее завтраком, она столько интересного рассказала о своей планете! Оказывается, путешествовать — это так здорово! Прости... — веселость, явно привычная для девушки, в один миг стерлась с ее лица, когда Беру увидела тело, завернутое в ткань, — соболезную...

— Здравствуйте! — Клигг Ларс хмуро взглянул на Доктора, закрывшись ладонью от солнца, — идите к нам. Вы хотели помочь, а значит, должны быть с нами в такое время.

— Оуэн, пошли, — Энакин потащил сводного брата в дом.

...Когда взошло второе солнце, могила была уже выкопана. Недалеко от дома — было видно их влагосборники. Энакин подхватил тело матери при помощи Силы, не касаясь ее, и опустил в могилу. Песок тонкими струйками посыпался вниз, Оуэн работал лопатой.

— Если хотите, можете что-то сказать... — Энакин обратился к стоящим рядом. Дядя только молчал. Оуэн был занят делом. Беру скорбно опустила голову — она стойко приняла горе. Падме нахмурилась, тонкая морщинка прорезала ее лоб, она посмотрела на Энакина полными слез глазами и помотала головой. Доктор? Энакин скользнул взглядом по ее лицу, погрузившись в свои мысли.

Вскоре уже ничто, кроме прямоугольного камня, не напоминало о том, что здесь есть могила. Песок все скроет, уничтожит любую жизнь, обдерет до костей... И никогда, больше никогда... Вот так это происходит. Ты живешь, делаешь что-то, а потом раз — и тебя нет, и следующий рассвет встретят без тебя. Энакин закусил губу, пытаясь не заплакать, рухнул на колени на свежезакопанную могилу, царапая землю, словно это помогло бы. Не поможет. Но внутри все клокотало и бурлило. Вот так все кончается, вот так... для всех, — в висок тупо билась мысль, — жизнь жестока.

Говорят, мы жестоки. Жизнь — жестока вдвойне.

И пускай мы циничны.. быть наивным — страшней.

Стихи Darth Fury, Sith Autumn

Кошмары не давали покоя. «Энакин, помоги!» — издалека слышал он голос матери и вскакивал в ледяном поту. Каждый раз так. Он чувствовал, что что-то случилось, нет, он знал! И не поделиться ни с кем — его бы не поняли, ведь все джедаи выросли при храме, один он помнит свою мать и родину. Впрочем, родную планету он предпочел бы не помнить — песок, раскаляемый двумя солнцами, рабство, криминал и прочие «радости» жизни. Но мать... Как можно уйти, выкинув все из головы, забыть, отстраниться? И вот теперь... Мягкий, приятный бриз с озера на Набу не приносил облегчения. Голос Падме и ее близость рядом — тоже. Все только еще больше мешалось в голове, создавая полный сумбур. Руками бы выдрать эти кошмары из памяти... да невозможно. Падме чуткая, она все поняла, коротко сказав «твоя миссия — охранять меня, а я хочу лететь на Татуин». Спасибо ей.

Татуин встретил их густой, одуряющей жарой, особенно неприятной после Набу и нейтрального, стерильного воздуха корабля. Привычная когда-то разноголосица, мелькание лиц разумных всех возможных рас не отвлекали Энакина — он точно знал, что ему здесь надо, поэтому они с Падме вскоре были на ферме Ларсов. Недолгий разговор — и Энакин сорвался, едва услышав про тускенов, оседлал стоящий рядом спидер, как дикое животное, и помчался в пустыню, оставив Падме под присмотром родни. Он не смотрел, куда несется, только сердце колотилось набатом — «скорее, скорее».

Хорошего это ничего не предвещало — встреча с тускенами всегда грозила опасностью, все фермеры это знали и старались не пересекаться с кочевым народом. Энакин гнал весь день, и только к вечеру заметил поселок тускенов. Кровь кипела внутри, его вела сама Сила — Энакин прорезал стену хижины световым мечом. Там его мать, он чувствовал. И оказался прав. Привязанная к какой-то изгороди, как животное, измученная... он распутывал веревки, ругаясь про себя, чувствуя, как в нем закипает ярость... Положил ее на земляной пол, сел рядом, и только гладил по голове, понимая, что от этого легче не станет, но что еще он мог сделать?

Энакин чуть не плакал, сдерживаясь из последних сил:

— Мама, что же они с тобой сделали?.. Все хорошо, все уже хорошо!

— Сынок... это ты? Ты стал джедаем... — голос матери был слишком слаб. Энакин только кивнул — да, мол, стал джедаем, да, я тебя спас...

Это даже нельзя было назвать полноценными данными разведки, слишком громким было событие. Слишком известен стал пилот, взорвавший Звезду Смерти, весь голонет кричал «Люк Скайуокер — герой Альянса!», «Талантливый пилот — наша надежда» и прочее. Громкие, броские заголовки.

Скайуокер... Вейдер давно не слышал этой фамилии. Невольно вспомнилось... «Генерал Скайуокер, что нам делать?» «Энакин Скайуокер — вся ответственность на миссию за вас, не подведите!» Это всего лишь голоса, призраки. Они все умерли — еще тогда. Далекое прошлое, нечаянно напомнившее о себе. Но если рассуждать логично, сколько в галактике могло быть Скайуокеров? А если фамилию перевести на другие языки, то вероятное количество возрастало в геометрической прогрессии. Могло ли быть такое, что мальчишка воспользовался громким именем из старого архива? Теоретически возможно. Его бывшим именем. Как иронично. И слишком сложно — Вейдер никогда бы не поверил в реалистичность такого хода мыслей. Хотелось верить совсем в другое, но это надо было еще проверить. Вопросов было больше, чем ответов, и если имя пилота стало известно всему голонету, то прочие данные пусть соберет СИБ. Кроме того, тот пилот — одаренный, это Вейдер знал точно, он сам почувствовал его в Силе — лихой мальчишеский задор, отчаянность и тягу к приключениям... такие знакомые. Но быть этого не может. Нет. Его жена умерла, он сам убил ее. Пусть СИБ делает свою работу, он сделает свою.

Вейдер вошел в капсулу для медитаций, снял шлем. Несколько минут относительной свободы, которые можно использовать с пользой. Один одаренный всегда может почувствовать другого одаренного. Вдох. Выдох. Единое целое с пространством. Корабль. Космос. Люди на корабле — кто-то обеспокоен, кто-то боится, кто-то наоборот, уверен во всем, но этих мало. Пренебречь. Сила увлекает дальше. Вдох. Выдох. Словно ветер в начале лета на Татуине. Горячая, раскаленная река — вот какая теперь Сила. И в этом потоке Вейдер искал ту знакомую Силу, и не находил.

...Время, отведенное на медитацию, закончилось, Вейдер вышел из капсулы. Зубастая дверь разомкнулась, выпуская его, и сомкнулась снова. В который раз тот же итог — ничего. В чем дело? Значит, один одаренный может почувствовать другого одаренного? Конечно, если тот не закрылся от него. Но если он и правда сейчас на Явине — почувствовать будет намного сложнее. Словно в ответ на эти слова, запищал сигнал видеосвязи.

Данные разведки гласили: «Имя: Люк. Фамилия: Скайуокер. Место рождения — Татуин, Анкорхед. Ближайшие родственники — Оуэн Ларс, Беру Ларс». Сухие анкетные строчки. Следовало догадаться. Еще когда Оби-Ван Кеноби появился внезапно, через столько лет. Это не могло быть случайностью. ПростоВейдер был слишком уверен в смерти жены. Чудовищная ошибка! Две ошибки — поправил он себя мысленно. Первая — быть уверенным в факте, который не проверен, и вторая — не проверить его. Но в этих ошибках виноват только он сам, и никто больше. Однако где сейчас его сын, было неизвестно. «Сын» — это слово согревало, но не горячим ветром пустыни, а совсем иначе. Тот ветер больше обжигал, чем согревал, но воспоминания о нем постепенно стираются. Это все действительно было с каким-то другим человеком. И — с ним. Строчки данных на экране — лучшее тому доказательство. Ничто не потеряно, пока есть надежда. Наконец-то у него есть что-то кроме космоса за иллюминатором корабля. Будущее.

Вейдер выключает компьютер, просит подготовить его корабль к отлету. Никто ничего не спрашивает, хотя легкое недоумение на лицах все же читается. Не имеет значения. Вперед. Эту миссию он назначил себе сам.

Отброшенные в прошлое, воспоминания, пропитанные дымной горечью, возникали вспышками, вызывая ярость. «Лгунья!», «Вы убили ее», «Она была жива, я это чувствовал!» — голоса прошлого, ненужные, забытые. Однако... если его сын жив, это меняет все. Это означает, что он был глупым мальчишкой, слишком легко попавшимся в ловушку — это-то он давно понял, а вот глубину всей лжи и горечь отчаяния ощутил только сейчас, читая новости в голонете, запрашивая данные СИБ, пытаясь прощупать Силу. Потому что если его сын жив — раз он жив — то... Однажды Вейдер уже предлагал половину Империи — ей. Она отвергла его дар, но сын — другое дело. Если он такой же, если хоть чем-то похож, он не откажется. Не должен отказаться.

...От него или от Империи? Полосы света на экранах сменились чернотой неба. Следующая введенная координата задавала курс на орбиту Явина. Совсем скоро. Вейдер попытался снова прощупать Силу, и на этот раз она откликнулась. Она была горячей, текучей и темной. Мощной. Совсем не то что легкое, почти невесомое касание во время того боя. С этим он разберется потом.

Снижение. Контроль высоты. Скорость — передвинуть переключатель. Закрылки. Вхождение в атмосферу — идеальное. Некоторое время ушло, чтобы высмотреть в джунглях Явина место, подходящее для посадки. Было несколько иронично пользоваться той же посадочной площадкой, что и повстанцы, но ему просто нужно посадить корабль.

Джунгли брали свое — растения прорастали сквозь покрытие посадочной площадки, оплели здание, создавая вид заброшенности. Не получится красивого отчета об уничтожении базы повстанцев или парочки джедаев — если они еще остались. Кроме Люка, конечно, но Люк — это же Люк. Он не в счет. Правда, самому Вейдеру не нужны были красивые слова на бумаге — важнее, что он увидит. Это Император любит красивые витиеватые фразы, в которых главнокомандующий так и не стал силен.

Вейдер подошел к пирамиде, неподалеку от которой посадил корабль. Неужели повстанцы такие идиоты, что додумались сделать базу прямо в ситхской гробнице? Хотелось рассмеяться от их глупости. Пара шумных выдохов, чуть более коротких, чем обычно — и все свидетельство внешнего проявления эмоций. Сканирование Силы на этот раз давало отчетливый темный фон, говорящий, что здесь кто-то был. Что ж, если не получится найти сына — возможно, получится найти ответы на другие вопросы. Например, о могуществе. О будущем. О своей судьбе и потерях, что еще предстоят — и предстоят ли. Сила изменилась — она была не просто текучей, она была затягивающей, чистой, сконцентрированной Тьмой.

Сверкнуло красным. На ступенях пирамиды что-то лежало, и это «что-то» выдавало присутствие здесь живого существа, и явно одаренного — в деталях легко узнавался разобранный световой меч и кайбер-кристалл. Красный. Люк, неужели он пал во Тьму, нежели он повторит все ошибки? Минутная тревога ушла, стоило приглядеться — рукоять меча была явно не новой. Потускневший от времени металл, чуть поцарапанный с краю. Меч явно ремонтировали, но кто?

Это не мог быть ситх — их всегда двое. Это не мог быть джедай — у них не такие мечи. Это... Оставалось два варианта. Или Люк стремительно пал во Тьму — Вейдер мог бы поклясться, что Тьмы в сыне он точно не чувствовал, пусть ментальное прикосновение и было кратким.

Сила не может отказать. Сила не может перестать течь сквозь тебя - так думаешь ты. Не может, и все тут. А она берет и отказывает тебе в самом простом. В желании жить. В стремлении вперед и ввысь. И оказывается, что нет ничего. Что так трудно вот это "нет проблем" с улыбкой, которое всегда вдохновляло - и не нужно было ничего больше делать, кровь начинала бурлить. И... нет.

А хочется другого. Всего сразу. Пафоса. Силы. Даже - неожиданно - почувствовать вкус власти. Откуда такие мысли? Как воспоминание, как из параллельного мира, осколок Силы? Не знаю. Что значит "вкус власти"? Однажды, услышав в свой адрес "мощно!", проникаешься вкусом этого, не побоюсь сказать, комплимента. Очень неосторожного, потому что скажи тогда "хорошо", "сильно" или как-то иначе, а не это "мощно", нечем было бы проникаться.

И при этом - пустота там, где должна быть энергия, Сила, в конце концов. Какая она, Темная или Светлая? Вот что самое непонятное и загадочное. Так и хочется сказать "вот что называют Избранностью", но нет, там о другом было, о действии, не чувстве. Не хочу говорить об этом.

...Плеснуло болью - откуда-то из будущего... или из прошлого... другой версии этого мира. Обожгло. Резкий выдох.

***

— Мой отец... — глядя на Энакина, было совсем трудно говорить. – Он... джедай. Слова упали камнем, подразумевая несказанное «был». — Он... очень сильный человек и не нуждался в моей вере.

И снова несказанное «а я нуждался в этом». Снова глухой, уставший голос, говорящий больше, чем слова. Говорящий о несказанном тогда, в прошлом, о несбывшемся, о возможном и невозможном, о том, что бессмысленно перебирать все «если».

— Энакин, если бы я мог, я бы поговорил с моим отцом. Спросил бы его о многом. Даже не знаю, о чем. Но Силе было угодно, чтобы он умер. Я обрел отца и тут же потерял. Так стоит ли говорить о вере?

От этих слов почему-то стало легче, словно он сказал то, что давно хотел. Может, так оно и было. Люку казалось, что он обязательно в этом разберется. Подумает немного и разберется, но потом, когда мысли улягутся.

***

Как будто сам с собой разговариваешь... или смотришься в зеркало. Почему-то это важно. Значит, так и есть.

Что происходит в этом мире... Люк, оказывается, ситх, и понятно почему ситх - там у них в Альянсе затесался залетный адепт Темной стороны, кто бы мог подумать. Просится в Черную эскадрилью. Надо принять, сын все же. И потом сожалеть "что я наделал..." Снова.

... Это называется "мы курили, нас смеяло". Вдохновляться Темной стороной Силы, чтобы потом использовать Светлую - любим, умеем, практикуем. Предложить союз сторон Силы - и что раньше не допер? Хотя раньше это было невозможно. Не представляю равноценный союз с Палпатином. Так подумать, вся война клонов - сплошная фикция. С одной стороны рулит Палпатин, с другой - Дарт Сидиус, ну в самом деле. И вся жизнь... в общем, жизнь.

Фейспалм.