Что почитать: свежие записи из разных блогов

Записи с тэгом #Huangli Shi из разных блогов

Psoj_i_Sysoj, блог «Мастер календаря»

Мастер календаря. Глава 26 — 05.03.2017. Юаньсяо. Часть 2

Предыдущая глава

В то самое время, когда Сяо Наньчжу пребывал в смешанных чувствах из-за наваренной Юаньсяо кастрюльки клёцек, на другой стороне кое-кто также погрузился в нелёгкие раздумья, — и это был не кто иной, как Чуси, который в ночь на Чуньцзе вновь поддался влиянию наваждений.

На самом деле по натуре он был довольно старомодным и замкнутым: за исключением тех случаев, когда он выходил из себя, Чуси был весьма скуп на слова. Однако по какой-то неведомой причине они с мастером календаря будто родились с конфликтующими восемью знаками гороскопа [1] — сколько бы раз они ни встречались, Чуси всякий раз умудрялся задеть Сяо Наньчжу за живое.

Он чувствовал, что его одолевает старая болезнь, из-за которой он начинал вести себя развязно, совершая варварские поступки, более свойственные А-Няню, когда тот, не слушаясь хозяина, убегал на страницы других духов календаря и метил там всё подряд — однако сейчас Чуси был и вправду не в состоянии себя контролировать. К тому же, его отношение к Сяо Наньчжу на семь частей состояло из похоти, и лишь на три — исходило от сердца. Так или иначе, похоть уже дважды одержала верх над сердцем — снова и снова думая о том, насколько грубо повёл он себя в тот вечер, Чуси-цзюнь сердито хмурил брови, чувствуя, как в душе нарастает беспокойство.

— Я в тот день ушёл так быстро… Мастер наверняка зол на меня, и как теперь я осмелюсь предстать перед ним?.. — с горечью сказал он самому себе. Лицо Чуси сохраняло строгое и честное выражение, однако сейчас в нём ощущался какой-то необычный контраст с его привычной мрачностью.

читать дальшеВ последние дни Чуньцзе, который наконец сумел преодолеть вековой страх, нередко захаживал к Чуси поесть за его счёт. Заметив, что во взгляде старшего товарища появилось что-то странное, словно выточенный из нефрита маленький дух проглотил полосатую рисовую лепёшку, запил её настоянным на финиках сладким чаем, похлопал себя по груди и, откашлявшись, заговорил:

— Дядюшка Чуси, ты слишком много думаешь. Наш мастер человек неплохой, он не будет на тебя злиться, к тому же, с самого начала он...

Чуть не проговорившись, Чуньцзе вовремя прикусил язык — всё-таки перед этим Сяо Наньчжу накупил ему целую гору вкусностей, а потому дух календаря не осмеливался распускать о нём всякие грязные сплетни перед лицом старшего. Впрочем, Чуси и не заметил, как Чуньцзе осёкся — на какое-то мгновение у него будто замерло сердце, а затем, опустив покрасневшие глаза, он вновь погрузился в глубокие раздумья.

С тех пор, как Чуси той ночью тридцатого числа последнего месяца впервые увидел Сяо Наньчжу, его словно поразила какая-то болезнь — всякий раз, когда дух календаря ловил на себе взгляд мастера, что-то трепетало у него на душе, а когда он не мог его видеть, сердце охватывал мрак, который ничто не в силах было развеять. Их с Сяо Наньчжу связывало лишь несколько кратких встреч, однако Чуси против воли непрестанно думал о нём.

Эти нечистые помыслы в ту ночь проникли в его сердце вместе с наваждениями, глубоко пустив в нём корни. Будучи духом, который прожил в этом мире тысячи лет, он, глядя на Сяо Наньчжу, видел в нём заурядного человека, который, если не принимать в расчёт его рост и атлетическое телосложение, был начисто лишён малейшего флёра соблазнительности. Однако его пальцы, плечи, талия, бёдра, даже сама плоть и кости легче лёгкого пробуждали в Чуси страстное желание, и он в самом деле ничего не мог поделать с этими бесстыжими помыслами.

Такого рода влечение духа календаря к человеку таило в себе немалую опасность. В то время как люди обычно скрывали подобные порывы глубоко в сердце, у Чуси они немедленно переходили в действия. Как назло, прежде, чем Чуси успел это осознать, он, поддавшись влиянию наваждений, уже совершил самый худший поступок из возможных. Всему виной было его длительное воздержание и подавление всех желаний своего тела — всякий раз, когда наваждения действовали на него дурно, Чуси изо всех сил боролся со скверными помыслами, но когда это непрерывное давление делалось невыносимым, он легко срывался, совершая дурные поступки.

К несчастью, любая встреча с Сяо Наньчжу, где бы она ни случилась, выводила его из равновесия — Чуси казалось, будто всякий раз, открывая рот, этот человек намеренно соблазняет его. Прежде дух календаря считал, что бедокурит лишь под воздействием наваждений, однако последние события заставили его взглянуть правде в лицо — никогда не знавший ни любви, ни желания невинный дух календаря покраснел и, приняв нарочито бесстрастный вид, обратил задумчивый взгляд на продолжающего уплетать угощение Чуньцзе.

— Да... Данянь, при случае поспрашивай для меня тех духов календаря, кому в ближайшее время заступать на службу — скажи им, что я готов безвозмездно поработать за них сверхурочно… В какой угодно день, в любой день выйду.


***

Сяо Наньчжу понимал, что нельзя отвергать блюдо, собственноручно приготовленное барышней Юаньсяо, однако это вовсе не означало, что ему было так уж легко решиться попробовать эти клёцки, одно описание которых ужасало — но ему было ясно, что эти клёцки, приготовленные духом календаря, порядком отличаются от тех, что доступны обычным людям.

При жизни Юаньсяо превосходно готовила клёцки, и, когда ударяли сильные морозы, она, тоскуя в царских покоях, утешалась тем, что стряпала для придворных дам клёцки с красной фасолью, но после того, как она закончила свою земную жизнь, подобным дарам почти некому было радоваться. В конце концов, духи календаря выходят лишь на один день, если в их присутствии нет особой необходимости. Жизнь духов длинна, и вечное одиночество изнуряет — а потому, несмотря на то, что Юаньсяо давно стала божеством календаря, она по старой памяти продолжала готовить клёцки, вот только угощать ими было некого. Когда вновь наступал Праздник фонарей, Юаньсяо наваривала лишь одну кастрюльку.

Эта кастрюля была наполнена прозрачной дождевой водой, принесённой мягкими ветрами и благоприятными дождями [2], тесто для клецок было сделано из свежесмолотого зерна, которое подарил сулящий благополучие обильный урожай; прокусишь тонкую оболочку из клейкого риса — и на свет явится разнообразная начинка. В самом деле клёцки, слепленные духом календаря, приносили удачу людям, которым они были преподнесены: одни — к невероятному успеху в деньгах, другие — к стремительному продвижению по службе; словом, отведаешь хоть одну клёцку, и тебе весь год будет сопутствовать удача.

Само собой, Сяо Наньчжу отлично это понимал, а потому, несмотря на изрядные сомнения в специфическом вкусе этих экстравагантных [3] клёцек, без лишних раздумий принял из рук Юаньсяо небольшую пиалу. Хмуро сдвинув брови, он поднёс маленький шарик ко рту, и, осторожно откусив, прищурился на начинку. По языку разлился сладкий вкус и Юаньсяо, пряча улыбку, тихо сказала:

— Ах, мастер съел клёцку, отвечающую за удачу в любви! Полагаю, весьма скоро он захочет найти милого сердцу человека?

При этих словах Сяо Наньчжу, не удержавшись, в изумлении вздёрнул брови:

— О, правда? А которая тут к успеху в денежных делах, я хочу съесть её…

Сяо Наньчжу не мог распознать, что именно придаёт этой начинке столь сладкий и освежающий вкус, но отторжения она не вызывала. Поскольку этот жизненный аспект интересовал его весьма мало, он не принял глубокомысленные слова Юаньсяо всерьёз, вместо этого принявшись жадно вылавливать из кастрюли клёцки, привлекающие удачу в денежных делах, дабы легкомысленно набить ими желудок. Но как назло, Юаньсяо наварила большую кастрюлю, а дома никого, кроме Сяо Наньчжу, не было, так что даже после того, как он прикончил две пиалы, там осталось ещё немало клёцек.

— Ох, как много осталось… Что за расточительство… — с подавленным и беспомощным видом посетовала Юаньсяо.

Печально глядя на кастрюльку клёцек, она не могла придумать, кого бы угостить ими на удачу. При виде этого Сяо Наньчжу как раз собрался ей что-то сказать, но тут в его кармане бешено завибрировал телефон.

@Чжу Лили123:
Мамочки, мастер, вы и впрямь божественный!!! Стоит мне выйти из дома в этом месяце, как тотчас начинается дождь!!! Я уж было подумала, что вы мне сказки рассказываете [4], а оказывается, я сама навлекла на нас все эти беды! Σ( ° △°|||)︴Уже в личных сообщениях умоляю на коленях, скажите, что же нам делать, а-а-а!!! Я не желаю страдать от неудач весь год, нам с мужем ещё ипотеку платить!!!

Пост, на который Сяо Наньчжу спозаранку ответил по простой прихоти, породил в вэйбо неожиданные волнения. Похоже, каша, которую поела на Данянь та злополучная старшая сестрица, и впрямь лишила её удачи на год вперёд — и другие пользователи, увидев новое сообщение, принялись активно его репостить, с любопытством просматривая ветку. В конце концов, эти люди в обычное время репостили бесчисленное множество постов с символами удачи [5], а потому, когда им попадалось что-то столь необычное, они, поддерживая компанию, радостно сбивались в толпу, чтобы понаблюдать за развитием событий, будто обступившие со всех сторон зеваки. К тому времени, как Сяо Наньчжу закончил завтракать, множество людей закидали его непрерывной чередой вопросов о дурных предзнаменованиях через собаку@. Приступив к работе, Сяо Наньчжу лишь одним глазком проглядел эти сообщения: у него не было времени отвечать им всем. Однако, когда он бросил взгляд на стоящую рядом Юаньсяо, у него внезапно родилась одна идея — и, когда его подписчики обновили страницу, они увидели, что мастер календаря старина Сяо выложил на вэйбо новый пост следующего содержания:

@Мастер календаря старина Сяо
В ознаменование Праздника фонарей тот, кто пятнадцатого января репостнет это сообщение с пожеланием «Счастливого Юаньсяо!» и оставит комментарий, получит клёцки-юаньсяо специального изготовления, доставка за ваш счёт, предложение действительно двенадцать часов. Тем, кто съест эти клёцки, будет весь год сопутствовать удача! ~Чмоки-чмоки!~ =3=


Примечание автора:

Редактор сообщил, что следующая глава выйдет в среду, на День холостяка, т.е. 11 ноября в 11 часов, и она будет в VIP~

В этот день будет обновление в 10 000 иероглифов — ручаюсь, что после получения VIP буду публиковаться каждый день. Я собираюсь воодушевлять вас со второй по третью стражу [6] — если это вам удобно, то помогите мне, подписавшись на меня~ Спасибо моим младшим друзьям за постоянную поддержку!

Я бесконечно благодарна тем, кто продолжит следить за мной как за автором и после получения VIP! Длина главы средняя, чтобы прочесть всё, вам понадобится чуть больше десяти юаней~

Сестрички, у которых нет интернет-банка, чтобы купить текст на Цзиньцзяне [7] — если у вас правда нет возможности купить VIP главы, то ничего не поделаешь, на этом мы с вами прощаемся, глажу вас по головке~

И наконец — люблю вас~ Люблю каждого, кто прочитал эти главы целиком~ Вы мои самые драгоценные драгоценности, ха-ха~

Раздел блеяния Шитоу Ян [8]

Поднакопите денег для следующей главы — и вперёд!


Примечания переводчика:

[1] Конфликтующие восемь знаков гороскопа — в оригинале 八字犯 (bāzì fàn) — в букв. пер. с кит. «преступный гороскоп из восьми знаков (служащих для обозначения года, месяца, дня и часа рождения человека)», то бишь, этим людям на роду написано не ладить — а в случае совпадения восьми знаков, напротив, это означает духовное братство.

[2] Мягкими ветрами и благоприятными дождями — в оригинале чэнъюй 风调雨顺 (fēngtiáo yǔshùn) — в пер. с кит. «ветер мягок и дожди благоприятны» (о хороших видах на урожай), обр. в знач. «обстоятельства складываются благоприятно».

[3] Экстравагантный — в оригинале 杀马特 (shāmǎtè) — по созвучию с английским «smart», субкультура молодых людей, зачастую недавних переселенцев в город, отличается необычными причёсками, цветом волос и макияжем.

[4] Сказки рассказываете - в оригинале буквально: «Сяо Цзинтэн явился в мой дом, чтобы устроить концерт», что, по всей видимости, является иносказанием для чего-то совершенно неправдоподобного.

Сяо Цзинтэн 萧敬腾 (Xiāo Jìngténg), он же Джем Сяо — популярный тайваньский певец и актёр.

[5] Символ удачи — в оригинале 锦鲤 (jǐnlǐ) — цзиньли — в пер. с кит. «карп кои», в интернетном сленге образно «баловень судьбы».

[6] Со второй по третью стражу — т. е. с 9 вечера до часу ночи.

[7] Цзиньцзян 晋江 (jìnjiāng) — имеется в виду сайт JJWXC (видимо, из-за визуального сходства иероглифа 丁 с буквой J), на котором размещено большинство известных нам китайских BL-новелл.

[8] Раздел блеяния Шитоу Ян — литературный псевдоним Шитоу Ян 石头羊 (Shítou Yáng) — переводится как «каменный барашек».


Следующая глава

Psoj_i_Sysoj, блог «Мастер календаря»

Мастер календаря. Глава 25 — 05.03.2017. Юаньсяо. Часть 1

Предыдущая глава

По прошествии первых десяти дней нового лунного года витавшее в воздухе праздничное настроение постепенно сходило на нет. Большинство горожан с неохотой вернулись к работе, а школьники не щадя сил принялись навёрстывать запущенные за каникулы домашние задания. Казалось, город вот-вот пробудится от спячки долгой зимы, и единственным, кто не поддавался этой атмосфере возрождения и бодрости, был заправский бездельник Сяо Наньчжу.

За ту работу, что он выполнил для крупных бизнесменов Ли Мао и Чжан Чи, Сяо Наньчжу получил свой первый крупный заработок [1] в качестве мастера календаря, а благодаря содействию Сыту Чжана и Цао Чуна множество новых клиентов звонило ему, спрашивая совета насчёт самых разных дел.

читать дальшеПоскольку на дворе была эра Интернета, то разные любопытные штуки быстро разлетались по сети, и Сяо Наньчжу, задумавшись над этим, решил, что надо идти в ногу со временем. Улучив момент, он завёл аккаунт в Вэйбо [2]. Успешно зарегистрировавшись, Сяо Наньчжу потратил некоторое время на то, чтобы разобраться, какого рода броскими игрушками увлекается современная молодёжь. Наконец раскумекав, что к чему, он с сигаретой во рту уселся за компьютер с только что настроенным высокоскоростным доступом в Интернет, и, хорошенько поразмыслив, набросал небольшое объявление, закрепив его в шапке своего микроблога:

@Мастер календаря старина Сяо V [3]:
Если у вас есть вопросы относительно вступления в брак, рождения детей, похорон, отвода дурных вестей и бед, уничтожения злых духов, а также насчёт любых традиционных обрядов и запретов, то пишите здесь либо с помощью @упоминания; по вопросам, связанным с выездом на дом, а также с предложениями сотрудничества прошу обращаться в директ (づ ̄ 3 ̄)づ

После того, как он завёл аккаунт в Вэйбо, поначалу подписчиков [4] у него было совсем немного. Маясь от безделья, Сяо Наньчжу вызнавал у духов календаря обо всех особенностях их дня — о происхождении обычаев, счастливых и несчастливых предзнаменованиях — и объединял всё это в длинный пост в микроблоге. Публикуя такие заметки каждый день, он спустя неделю обнаружил, что пользователи сети стали обращать на него внимание как на знатока и популяризатора народных нравов и обычаев, от которого каждый день ожидают доступных истолкований гороскопа и элементарных рекомендаций, как привлечь счастье и отвадить беду. Не прошло и нескольких дней, как у него появилось около четырёх тысяч подписчиков. Кто бы мог подумать, что он в одночасье превратится в господина Сяо Наньчжу, сетевую знаменитость, автора популярного блога — впрочем, мужчину всё это не очень-то занимало в сравнении с тягой к живым деньгам, и Сяо Наньчжу надеялся, что вскоре ему подвалит серьёзная работёнка с прибылью.

С началом Нового года у него появлялось одно дело за другим — в сравнении с тем, какой мрак царил накануне праздников, теперь он мог похвастаться стабильным доходом. Возможно, из-за того, что его окружало множество духов календаря, которые то и дело сменяли друг друга, Сяо Наньчжу чувствовал, что его жизнь начинает налаживаться во всех отношениях. Те травмы, которые он получил, выполняя прошлые задания, совсем его не беспокоили.

Вечером первого дня Нового года собиравшийся покинуть пост Чуси воспользовался тем, что Чуньцзе ушёл раньше, и рассказал мастеру о том, как он разобрался с делом у моста Биньцзян. Сяо Наньчжу, прищурившись, слушал, как Чуси учинил расправу над потомством пожирающей людей твари, а затем закурил и, кивнув, сказал:

— Что ж, такого рода нечисть в самом деле достойна смерти. До Цзинчжэ эта тварь пробудет в спячке, а как только проснётся, я найду время, чтобы окончательно уничтожить эту злобную гадину. Ты хорошо потрудился, теперь тебе надо как следует отдохнуть, так что увидимся через год.

От его слов у Чуси отлегло от сердца — он опасался, что мастеру календаря может не понравиться, что он самовольно учинил жестокую бойню, однако, судя по виду Сяо Наньчжу, его это совсем не заботило. От этого в сердце Чуси, которое тьма давно изъела сотней дыр и тысячей язв [5], зародилась потаённая радость. Вдобавок Чуньцзе сегодня пожелал наладить с ним отношения — это также подарило Чуси немалое утешение. Однако при последних словах Сяо Наньчжу о том, что они увидятся через год, Чуси ощутил укол необъяснимого недовольства.

Эти негативные эмоции возникли совершенно внезапно, и в сравнении со вспышками жажды убийства в них было ещё меньше смысла. На самом деле, истребление насекомых и гадов не так уж сильно на него повлияло — причиной испуга Чуньцзе и Сяо Наньчжу стала лишь дурная привычка Няньшоу лопать что попало. Однако, стоило мастеру календаря произнести последнюю фразу, как на мрачном без кровинки лице Чуси появилось выражение странной подавленности — так давали о себе знать ранее не проявлявшие себя наваждения. В этот момент Чуси заметил в уголках губ Сяо Наньчжу красные крупинки от засахаренных фруктов, которые тот вынужден был съесть, поддавшись уговорам Чуньцзе.

— У тебя здесь сахар.

Услышав эти сказанные мрачным голосом слова, Сяо Наньчжу машинально поднял руку, но почему-то не смог полностью стереть следы карамели. При виде этого Чуси прищурил покрасневшие глаза, и на его лицо легла тень злых помыслов и дурных желаний. Решительно приблизившись к Сяо Наньчжу, он грубым жестом стёр следы красного сахара с уголков губ мужчины — а когда тот никак не отреагировал на это, сунул палец в рот, облизав его дочиста.

Между ними вмиг повисла атмосфера порочности — она была ещё более двусмысленной, чем когда они сцепились в прошлый раз. Недавно вернувшийся домой Сяо Наньчжу поначалу ощущал сонливость, но при виде того, что вытворяет Чуси, выражение его лица тут же заледенело. Он понимал, что дух календаря вновь поддался старому недугу.

В то же время, Чуси едва не высказал всё, что было у него на сердце, но потаённое злое пламя, которое всегда тлело в тёмных глубинах его души, заставило его задохнуться, и, не в силах заговорить, только что хулиганивший дух календаря внезапно растворился в воздухе.

Из-за этого случая Сяо Наньчжу нормально не спал несколько ночей кряду. Ему хватило трёх-четырёх дней, чтобы оправится от вреда, нанесённого наваждениями, но на сердце по-прежнему что-то было не так. Несколько дней первого лунного месяца у Сяо Наньчжу ушло на то, чтобы закончить дела с теми, кто связался с ним ещё в прошлом году. Одни вызывали мастера календаря, чтобы он изгнал злых духов, приносящих несчастья, а другие — потому, что нарушили запреты и навлекли на себя неудачу в новом году.

В период с первого по пятнадцатое число первого лунного месяца все китайцы должны соблюдать определённые обычаи и запреты. Как говорили в старину, на второй день следует наносить визит родителям жены [6], на третий — хорошенько выспаться [7], на четвёртый — вознести молитвы богам, на пятый день — затвориться дома [8], на шестой — выгребать навоз [9]; седьмой — день сотворения человека [10], восьмой — день завершения, девятый — день рождения Небесного Владыки, на десятый — закатывают пирушку, на одиннадцатый — приглашают зятя, на двенадцатый — женщина возвращается, чтобы поклониться родителям мужа, на тринадцатый — едят кашу с горчицей, на четырнадцатый — мастерят фонарики, а в ночь на пятнадцатый день в права вступает Шанъюань — Праздник фонарей [11].

Сейчас эти обычаи, казалось бы, вышли из обихода — на первый взгляд, теперь это не более чем забавные суеверия, однако на самом деле они являют собой обобщение жизненного опыта, накопленного многими поколениями предков. К сожалению, сегодня всё больше людей не придают значения запретам стариков, не воспринимая их всерьёз. Большинство из тех, с кем за последние дни доводилось встречаться Сяо Наньчжу, навлекли на себя неудачу лишь потому, что преступили новогодние запреты.

@Чжу Лили123
В первый день нового года мы с семьёй ели жидкую кашу [12]. Моя свекровь [13], узнав об этом, тут же выбранила нас с мужем по телефону. Позвольте спросить, мастер, что за запрет мы нарушили? @Мастер календаря старина Сяо

Получив с утра пораньше уведомление@ об этом сообщении, Сяо Наньчжу, зевнув, тут же принялся набирать ответ. Поскольку этот вопрос затрагивал базовые представления о старых обычаях, о которых большинство современных людей не знает, он попутно устроил небольшой экскурс.

@ Мастер календаря старина Сяо
В первый лунный месяц не стоит готовить жидкую кашу, ведь если поесть её в первый день года, то потом весь год будут проблемы с деньгами. Старики также говорят, что если после жидкой каши в течение этого месяца выйти на улицу, то непременно пойдёт дождь, так что не забудьте прихватить с собой зонтик o(* ̄▽ ̄*)ゞ

Едва он ответил, как кто-то тут же написал в этой ветке: «Мамочки, мне и вправду удалось узнать что-то новое! Мастер, примите от меня поклон!». Однако нашлись и те, кто писал, что он дурит людям головы историями о богах и духах, и что всё это антинаучно. По диагонали просмотрев эти комментарии, Сяо Наньчжу встал, умылся, почистил зубы и заварил чай. Завернувшись в стёганый халат, он на автомате двинулся на кухню, чтобы приготовить что-нибудь поесть, но внезапно увидел там изящную фигурку молодой женщины в шёлковом сиреневом одеянии — повернувшись к нему спиной, она уже что-то варила на плите.

— Доброго вам утра, мастер! Сегодня Шанъюань, праздник Фонарей, моё имя — Юаньсяо! — звонким голосом поприветствовала его девушка с напудренным личиком и причёской, украшенной цветами персика.

Юаньсяо была первой женщиной-духом календаря, которую довелось увидеть Сяо Наньчжу, и ему необычайно приглянулись её прекрасные черты и мягкий скромный нрав.

В народных преданиях бытовала такая легенда: некогда поэт Дунфан Шо [14] придумал хитрый план, чтобы помочь придворной служанке по имени Юаньсяо воссоединиться с семьёй. В финале этой истории Юаньсяо наконец смогла встретиться с родителями и сёстрами, а также император У-ди даровал дню Шанъюань её имя. Так она оказалась связанной с почитаемым всей страной традиционным праздником, сохранившимся в веках, и дворцовая прислужница, искусная в приготовлении круглых клёцек с начинкой, после смерти осталась в традиционном календаре, став одним из его духов в полном смысле этого слова.

Сяо Наньчжу не ожидал, что она появится в такую рань — в конце концов, он уже привык к тому, что духи календаря этого месяца были неисправимо ленивы. Подойдя, он поприветствовал девушку, и с удивлением обнаружил, что Юаньсяо уже успела наварить целую кастрюлю белоснежных, идеально круглых клёцек, от одного взгляда на которые начинали течь слюнки.

— Ух ты, а с какой они начинкой? — тут же полюбопытствовал он.

Пахли они невероятно вкусно, к тому же Сяо Наньчжу был сладкоежкой — естественно, он решил, что там традиционная начинка из османтуса и кунжута, однако Юаньсяо при этих словах приоткрыла алые губы, и её большие глаза внезапно оживились.

— Такая скука из года в год готовить одно и то же, потому на этот раз ваша покорная служанка [15] изобрела новые вкусы, — со сладкой улыбкой поведала она. — Эти — с начинкой из душистого лука и яйца, а эти — с говядиной и шоколадом, ещё есть с начинкой из бобов и томатов. Какие мастер пожелает отведать первыми? o(*////▽////*)q?

Сяо Наньчжу не знал, что и ответить на это.


Примечание Шитоу Ян (автора):

Благодарю девушек-патронов, прошу вас уступить мне клёцек с душистым луком, хе-хе~~


Примечания переводчика:

[1] Первый крупный заработок — в оригинале 第一桶金 (dìyī tǒngjīn) — в букв. пер. с кит. «первый горшок золота», обр. в знач. «первая прибыль», «первые большие деньги».

[2] Вэйбо 微博 (wēibó) — в пер. с кит. «микроблог», или Сина Вэйбо 新浪微博 (xīnlàng wēibó) — в букв. пер. с кит. «новая волна микроблогов» — китайский сервис микроблогов.



[3] V — галочка после логина, как и в твиттере, означает “verified account” — «верифицированный аккаунт», эти значки присваиваются либо известным людям (оранжевая V) либо организациям (синяя V). Незарегистрированные пользователи Вэйбо могут просматривать записи, сделанные только с верифицированных аккаунтов.

Пользователь, количество записей которого достигает определённого уровня, может подать заявку на присвоение ему верифицированного аккаунта «мастера Вэйбо». Судя по всему, Сяо Наньчжу зарегистрировался как предприниматель.

[4] Подписчики — в оригинале 粉 (fěn) — в пер. с кит. «порошок», «мука», «пудра, белила» в интернетном сленге используется как омоним слова «fan» — фанат.

[5] Сотня дыр и тысяча язв — чэнъюй 千疮百孔 (xīgài yǐjīng qiānchuāng bǎikǒng le) — обр. в знач. «бесчисленные трудности и страдания, полная разруха, трещать по всем швам».

[6] Визит к родителям жены — 回门 (huímén) — в букв. пер. с кит. «возвращение к воротам», первый визит к родителям новобрачной (о молодожёнах), а также первое возвращение молодой жены в дом родителей. В этот день женщины навещают родительский дом с мужем и детьми. Возвращаться домой женщина должна не с пустыми руками, а с «мешком подарков» — сластями, которые её мать раздаёт соседям, как при праздновании нового года, а также красными конвертами для племянников.

[7] Хорошенько выспаться — третий день месяца носит название Дня красной собаки 赤狗日 (chìgǒurì), поскольку считается, что в этот день по улицам рыщет демоническая красная собака — воплощение гнева, встреча с которой отвадит удачу на весь год, а потому в этот день большинство пожилых людей вообще не выходит из дома и не принимает гостей.

Также считается, что в этот день нужно лечь спать пораньше, чтобы не мешать свадьбе мышей — для них также рассыпают угощение (рис, соль, немного сластей), чтобы год был изобильный.

В этот день приносят жертвы небу, духам земли, духам-хранителям дома.

[8] Затвориться дома — в оригинале 隔开 (gékāi) — в пер. с кит. «изолироваться» — этот день считается днём рождения бога богатства, а потому в первую половину дня не рекомендуется покидать дом, ведь бог богатства может зайти и не застать хозяина. Также в этот день открываются все лавки и магазины.

В этот день отменяются многие запреты, которые действовали первые четыре дня, а потому он также носит название «сломанной пятёрки» 破五 (pòwǔ).

[9] Выгребать навоз — в оригинале 挹肥 (yì) — в пер. с кит. «вычёрпывание удобрений». Шестой день первого месяца носит название «дня лошади» 马日 (mǎrì), поскольку богиня Нюйва в этот день сотворила лошадей. В этот день принято выгребать навоз и чистить отхожие места, что запрещается делать в предыдущие пять дней, поэтому этот день также посвящён богам сортира.

[10] День сотворения человека — в оригинале 七完 (qīwán) — «завершение семи» — у человека семь чувств и семь отверстий. Считается, что богиня Нюйва сотворила человека на седьмой день, вылепив его из глины, поэтому этот день называется также Днём человека 人日 (rén rì) или Днём победы человека 人勝節 (rénshèngjié).

В этот день было принято носить на волосах фигурки и ленты из цветной бумаги или золотой фольги в форме человечков.

Этот день по умолчанию считается днём рождения всех людей, которые не знают даты своего настоящего дня рождения. В этот день едят вегетарианские блюда, чтя сотворение животных, или свежую рыбу, поскольку рыба — омофон слова «процветание», а также длинную лапшу для долголетия.

[11] Шанъюань — 上元 (shàngyuán) — первое полнолуние года, другое название — Юаньсяо.

[12] Жидкая каша — 稀饭 (xīfàn) — рисовый отвар или жидкая каша из гороха или пшена.

[13] Свекровь — 婆婆 (pópo) — матушка, бабушка (почтительное обращение к женщине старшего возраста), для женщины — свекровь.

[14] Дунфан Шо 东方朔 (Dōngfāng Shuò) (154-93 гг. до н.э.) — китайский придворный учёный, поэт, историк, министр императора У-ди 漢武帝 (Hàn Wǔ-dì), один из авторов «Ханьшу» 汉书 (Hànshū) — в букв. пер. с кит. «Книга Китая», исторической хроники династии Хань с 260 г. до н. э. по 20 г. н. э., которая является прообразом многих исторических хроник последующих династий.

Увидев служанку, которая собиралась прыгнуть в колодец, Дунфан Шо остановил её и узнал, что она захотела утопиться от тоски по родной семье после того, как её взяли во дворец за умение готовить суп с клёцками. Решив помочь ей, он разбил на улице палатку для гаданий, всем посетителям которой в тот день выпадало одинаковое предсказание: смерть от огня 16-го числа первого месяца. Когда император спросил Дунфан Шо, как отвести беду, тот ответил, что дух огня больше всего любит суп с клёцками, а потому 15-го числа Юаньсяо должна приготовить своё знаменитое блюдо и выйти в город, неся фонарь со своим именем, а все горожане — готовить тот же суп, вывесить фонари и запускать фейерверки, чтобы дух огня решил, что город уже охватил пожар. По велению императора всё было исполнено, и в тот день родные узнали Юаньсяо — так она и смогла увидеться с родными. С того дня клёцки и праздник были названы именем девушки.

Суп с клёцками — 汤圆 (tāngyuán) — танъюань — или 元宵 (yuánxiāo) — юаньсяо — фаршированные клецки из клейкого риса в бульоне или сиропе, начинка может быть как сладкой (грецкие орехи, кунжут, османтус, цветы коричного дерева, лепестки роз, мандариновая цедра, соевое пюре, паста из плодов ююбы (китайские финики)), так и солёной (фарш, овощи с душистыми приправами).

Те самые клёцки с османтусом, которые так хотел Сяо Наньчжу:



[15] Ваша покорная служанка — в оригинале 奴家 (nújiā) — в букв. пер. с кит. «раба дома», молодая женщина уничижительно о себе.


Следующая глава

Psoj_i_Sysoj, блог «Мастер календаря»

Мастер календаря. Глава 24 — 19.02.2017. Чуньцзе. Часть 5

Предыдущая глава

Чуси уже очень давно не встречался с Данянем, а потому, когда Сяо Наньчжу сказал, что в Чуньцзе требуется поработать сверхурочно, он немного засомневался. Чуси столько лет не виделся с младшим поколением, что теперь, пожалуй, для Чуньцзе-цзюня было ненавистно само его существование. Однако в прежние времена Чуси был всем сердцем привязан к братьям Няням и искренне заботился о них. В конце концов, он очень любил детей, ему так нравилось наблюдать, как они весело резвятся, украшают всё к празднику, а потом с красными бумажными фонариками и хлопушками встречают Новый год. Но сейчас… ему было всё тяжелее смотреть на это.

Непроглядный сумрак не рассеивал ни единый лучик света. Хотя едва минуло семь вечера, вокруг не было ни души. В этом глухом месте, на речной отмели, совершенно не ощущалось ни малейшего отголоска праздничного веселья — лишь сгущалась атмосфера неизъяснимого страха.

читать дальшеОдинокая фигура возвышалась на возведённой части моста Биньцзян. Хоть стальной каркас ещё не был завершён, он уже заслонял собою половину небосклона, на котором одиноко светилась половинка луны. Зимний ветер пробирал до костей, вымораживая до самого нутра. Поскольку строительные работы были вынужденно приостановлены, а большинство рабочих разъехались на праздники, на стройке практически никого не осталось. Среди этого запустения силуэт Чуси особенно притягивал взгляд. Однако вскоре этому пропитанному зловещими миазмами безлюдному месту предстояло окраситься пылающе-яркими цветами человеческой жизни.

То, что Сяо Наньчжу поручил это дело Чуси, было вполне объяснимо — в конце концов, вчера он к своему стыду без уважительной причины пропустил бóльшую часть рабочего дня, а потому, когда мастер велел ему выйти сверхурочно, дух календаря был полон решимости взяться за работу со всем усердием. Поскольку Сяо Наньчжу ушёл на встречу с крупным клиентом, взяв с собой Чуньцзе, то Чуси отправился на строительную площадку один, чтобы самостоятельно удостовериться, насколько серьёзна эта проблема.

Как ему было известно, некогда участок моста Биньцзян был на редкость удачным местом с точки зрения фэншуй [1]. Помимо того, что здесь почти не было наваждений, эта река в течение долгих веков копила энергию счастья и процветания благодаря тому, что на пути к морю она соединялась с притоками, текущими со всех четырёх сторон света. К сожалению, на протяжении последних десятилетий бурно развивающиеся предприятия города, придавая значение лишь собственной выгоде, самовольно сбрасывали в реку отходы, что привело к непрерывному ухудшению качества воды — некогда прозрачная, она сделалась до невозможности мутной, и в этой грязи больше не водилось никакой живности, что уж говорить о возможности породить какое-либо хорошее существо. Стоило Чуси подойти поближе, как в нос ему ударил отвратительный запах, заставив его нахмуриться. Он молча закрыл нос и рот, а затем одёрнул Няньшоу — ведь редко выбиравшийся из дома зверь безостановочно лаял.

— А-Нянь, замолкни.

Прежде Чуси удавалось смирить Няньшоу одним только холодным выражением лица со строго нахмуренными, словно у сурового главы рода, бровями — однако сейчас, чувствуя, что с этим местом что-то неладно, зверь был сам не свой — он только и знал, что с видом полной растерянности вертеться у ног хозяина. Не понимая, что с ним творится, Чуси протянул руку, чтобы коснуться его гривы, однако эта скотина тотчас принялась заискивать перед ним, катаясь по земле. Тут воздух огласился громким лаем — это живущие на стройке сторожевые собаки, пробудившись, хором поддержали Няньшоу. Чуси мрачнел всё сильнее, продолжая раздумывать о воде и обо всех этих строительных работах на речной отмели — где-то здесь и крылся корень проблемы.

— Не будешь слушаться — отдам тебя на перевоспитание первому попавшемуся духу календаря, — пригрозил он Няньшоу, и тот немедленно захлопнул пасть — может, и вправду испугался, что Чуси сдержит своё обещание. С покорным видом подойдя к хозяину, он стал тереться рогами о подол его одежд. Однако мужчина продолжал созерцать его всё с той же прохладцей, так что зверь вскоре убедился, что его заигрывания не действуют. Внезапно что-то почуяв, Няньшоу принялся царапать когтями промёрзшую почву. В конце концов он с трудом откопал из-под толстого слоя твёрдой как камень земли раздувшееся и посиневшее детское лицо.

— Гав-гав-гав!

Словно умоляя о похвале, Няньшоу завилял огромным хвостом, однако Чуси с мрачным выражением безотрывно глядел на мёртвое тело. За трупным запахом дух календаря различил ещё более тошнотворную вонь, и его взгляд заледенел, а в сошедшихся к переносице бровях проступило убийственное намерение. Сурово прикрикнув на Няньшоу, который тут же посторонился, Чуси приступил к делу, снимая верхний слой прибрежной почвы. Однако, увидев в толще чёрно-красной земли переплетённую корнями гниющую плоть вперемешку с личинками насекомых и яйцами змей, он отшатнулся от отвращения.

Схоронившееся под землёй и водами реки чудовище почивало крепким сном, однако оно успело обеспечить себя и своё потомство колоссальным запасом пропитания на всю зиму. Эти останки когда-то принадлежали детям, которым не было ещё и десяти, но нынче их кровь до капли поглотили насекомые, а плоть пошла на корм змеям; однако ужаснее всего было то, что люди, ходящие по этой земле, ничего об этом не ведали. Когда с началом весны стройка возобновится и экскаваторы слой за слоем снимут промёрзшую почву, взорам рабочих предстанет леденящее душу зрелище во всей его тошнотворности — человеческие кости вперемешку с полуразложившейся плотью.

— Мерзкое отродье [2]

В глазах Чуси вспыхнуло пламя гнева, бледное без кровинки лицо посуровело. В душе осталось лишь одно желание, истребившее все прочие чувства — во что бы то ни стало покарать чудовище. Слишком долго эта тварь и её отродья самозабвенно наслаждались жизнью, жирея на чужой крови и плоти. С холодным и неумолимым выражением Чуси сделал несколько шагов вперёд и простёр доселе спрятанную в рукаве руку.

Внезапно багровое пламя взметнулось стеной — это от ярости духа календаря запылало переплетённое корнями гнездо насекомых и змей, и в мгновение ока вся эта мерзость обратилась в пепел. Речной монстр с предельной дерзостью бросал людям вызов, а потому в назидание ему Чуси самолично уничтожал его отпрысков.

Шёл первый месяц по лунному календарю, дух Пробуждения насекомых, Цзинчжэ, ещё не проснулся, так что даже дочиста сжигающее насекомых и змей пламя не заставило спящее речное чудовище пошевелиться. Глядя на языки огня, Чуси с каменным лицом спрятал руки в рукава и угрюмо отдал Няньшоу команду: «Уничтожить». Повинуясь приказу хозяина, зверь мигом сбросил с себя дурашливый вид и, испустив свирепый рык, подобный рёву тигра и леопарда, изрыгнул поток пламени, который в единое мгновение объял всю поверхность реки.


***

— Может, дяде Чуси тоже купить чего-нибудь поесть?..

Чуньцзе шёл домой следом за Сяо Наньчжу. Чтобы маленький дух календаря не выдал его секрет, мужчина специально взял с собой паренька прогуляться по городу и накупил ему гору лакомств. Поскольку Чуньцзе всё-таки не был современным ребёнком, он не проявлял ни малейшего интереса к таким вещам, как шоколад или чипсы, а напротив, словно старичок, минут по десять любовно разглядывал традиционные праздничные угощения: кунжутные палочки и китайские финики, жареный арахис и тыквенные семечки [3] — всё, на что ни падал его взгляд, Сяо Наньчжу тотчас ему покупал, хоть подобная щедрость была совсем не в его характере. Когда пришло время оплачивать покупки, Чуньцзе пробормотал эти слова себе под нос — услышав их, Сяо Наньчжу замер, а затем наклонился и, улыбаясь одними уголками губ, заметил:

— Ах-ах, чем не опора для родителей [4]? Разве не ты недавно боялся его до дрожи? С чего бы вдруг такая забота, а?

— А тебе какое дело?! Плати быстрее!!! Тебе повезло, что дядя Чуси взялся отслужить не в свой срок!!! — фыркнул в ответ Чуньцзе. То, как подрагивал от страха голос мальчика, когда он произносил имя Чуси, показалось Сяо Наньчжу настолько забавным, что он не смог удержаться от смеха.

— Плачу-плачу, перед лицом прародителя я не смею возражать…

Чуньцзе тут же покраснел. Присутствие Чуси и впрямь немало его беспокоило, и потому мальчик невольно трепетал от одной мысли о нём. Однако он прекрасно понимал, что Чуси стал тем, кто он есть, отнюдь не по своей воле, и теперь пареньку захотелось попытаться перебороть свой страх. Сяо Наньчжу, в свою очередь, просто нравилось дразнить Чуньцзе. Отбросив шутки в сторону, он потрепал мальчика по макушке и, воспользовавшись удачным моментом, взвалил его на спину. Лёжа ничком у него на спине, бурчащий Чуньцзе немедленно принялся извиваться, словно маленький зверёк в попытках высвободиться.

Когда по многолюдной улице молодой мужчина тащил на спине брыкающегося ребёнка, от этого зрелища веяло чем-то привычным, чем-то обыденным. В руках Чуньцзе сжимал две палочки с засахаренными ягодами и фруктами [5], одна — для младшего братишки, а вторую он приберёг для дяди Чуси. К тому времени как Сяо Наньчжу дотащил духа календаря до дома, тот против всех ожиданий заснул.

— Эй, не спать! А ну живо помоги мне найти ключ — или постучи в дверь и позови Чуси.

Прошептав это, Сяо Наньчжу спустил Чуньцзе на пол. Прошатавшись целый день напролёт, мужчина чувствовал себя измотанным до предела. Чуньцзе, само собой, стучать в дверь не решился, так что Сяо Наньчжу только и оставалось, что сделать это самому — но, сколько бы он ни стучал, никто так и не отозвался. Почуяв неладное, Сяо Наньчжу нахмурился — и в тот же миг уловил доносящиеся из квартиры приглушённые звуки. Стоящий рядом с ним Чуньцзе внезапно побледнел и испуганно прошептал:

— Кажется, я чувствую запах крови…

При этих словах выражение лица Сяо Наньчжу тут же переменилось — он вспомнил о том, какой недуг время от времени одолевает Чуси, и на сердце стало тяжко. Чуньцзе подумал о том же, что и мастер — из глубин памяти вновь всплыла та кровавая сцена, которую он наблюдал много лет назад, и его глаза вмиг покраснели.

— Мастер, скорее, скорее спасите дядю Чуси… — захныкал мальчик. — Он наверняка… Наверняка он снова заболел!

— Не реви! — нахмурившись, одёрнул его Сяо Наньчжу.

Отступив назад, он примерился и вышиб дверь ногой. Они вместе с Чуньцзе, который по-прежнему сжимал в руке сласти, в панике ворвались в квартиру. Там было тихо, в глаза не бросалось ничего подозрительного, однако откуда-то из глубины разносилась невыносимая вонь — это могло служить предвестьем того, что здесь назревало что-то скверное. С замирающим сердцем они вдвоём приблизились к ванной — и обнаружили, что насыщенный запах крови и вправду исходит от находящегося там Чуси, вот только истинное положение дел несколько отличалось от того, что успели навоображать себе Сяо Наньчжу и Чуньцзе.

— Сколько раз мы с тобой говорили о том, что, когда я отдаю тебе команду убивать, это не значит, что тебе можно это жрать! — поучал питомца Чуси.

— Ау-у-у! Гав-гав-гав!!! — отзывался тот.

— Не лижи меня, ты воняешь!

— У-у! Гав-гав-гав!!!

— Скотина! →_→

— Гав! /(ㄒoㄒ)/~~

Созерцая эту сцену, Сяо Наньчжу и Чуньцзе попросту утратили дар речи…


Примечание Шитоу Ян (автора):

Вчера невероятно устала… Прошу прощения, у-у…

Приношу всем глубочайшие извинения T T


Примечания переводчика:

[1] Фэншуй 风水 (fēngshuǐ) — фэншуй — в букв. пер. с кит. «ветер и вода» — в широком смысле — принципы нахождения наиболее благоприятного места, например, для жилища или захоронения.

[2] Мерзкое отродье — в оригинале 孽障 (nièzhàng) — в пер. с кит. также «возмездие за прошлые грехи», «злое отродье», «выродок».

[3] Кунжутные палочки 寸金糖 (cùn jīn táng) — цунь цзинь тан — в букв. пер. с кит. «цунь золотистого сахара».



Китайские финики (Ziziphus jujuba) 大红枣 (dàhóngzǎo) — дахунцзао — в букв. пер. с кит. «большой красный китайский финик». Растение семейства Крушиновые. Плоды — небольшие круглые или яйцевидные, мясистые, гладкие; вначале имеют бледно-жёлтый цвет, затем красно-коричневый. Это сочные костянки с очень сладкой, вкусной и питательной мякотью. В Китае считается ценным лекарственным и пищевым растением.



Тыквенные семечки — в оригинале трихозант (Trichosanthes kirilowii) 吊瓜 (diào guā) — в букв. пер. с кит. «висячая тыква». Используется в китайской медицине под названием 栝蔞 (guālóu), известен также как «китайский огурец».



[4] Опора для родителей — в оригинале 小棉袄 (xiǎomián’ǎo) — в букв. пер. с кит. «ватный халатик» или «шубка/курточка на вате, пуховичок», в образном значении — «опора, радость для родителей» (обычно о дочерях).

[5] Палочки с засахаренными ягодами и фруктами 糖葫芦 (tánghúlu) ягоды и фрукты в сахарной карамели на палочке (боярышник, яблоки, дольки мандарина, клубника и др.).



Следующая глава

Psoj_i_Sysoj, блог «Мастер календаря»

Мастер календаря. Глава 23 — 19.02.2017. Чуньцзе. Часть 4

Предыдущая глава

Строительство автодорожного моста Биньцзян было совместным проектом, финансирующимся за счёт инвестиций городских властей и крупных частных компаний. Изначальной целью было построить большой мост через реку Биньцзян, который смог бы стать местной достопримечательностью, однако работа над ним до невозможности затянулась — и это если не принимать во внимание ещё более существенные проблемы, свалившиеся на голову подрядчика. Сперва по невыясненной причине не смогли установить опору моста, потом начались таинственные случаи нападения на рабочих. Чжан Чи как главный инвестор без конца сетовал на судьбу, однако этот проект был связан с людьми на самых верхах, от которых он зависел, а потому теперь он никак не мог попросту махнуть на него рукой. К настоящему времени эта досадная проблема висела над ним уже более года, и Чжан Чи жаждал поскорее найти способ покончить с ней раз и навсегда, но не знал даже, в каком направлении двигаться. И вот по счастливому совпадению в конце года на одном из дружеских обедов он услышал от Цао Чуна о некоем Сяо Наньчжу. В общих чертах выяснив, чем занимается этот человек, Чжан Чи поспешил связаться с ним: хоть предприниматель обычно не верил в подобные вещи, сейчас он готов был хвататься любую за соломинку [1].

читать дальшеВпрочем, встретившись с ним лицом к лицу, Чжан Чи обнаружил, что Сяо Наньчжу совсем не такой, каким он его себе представлял. Как-никак, Чжан Чи ожидал, что сейчас перед ним предстанет очередной второсортный шарлатан из числа тех, с кем он уже имел дело, однако теперь он убедился, что мастер календаря и впрямь наделён некими способностями. Многим было известно о том, что реализация его проекта задерживается, Чжан Чи также упоминал об этом в разговоре с Цао Чуном, однако никто не знал, что на самом деле проблемы на его стройке вызваны вовсе не богами или дýхами, а донимающими рабочих нашествиями змей, муравьёв и прочих насекомых, а также червей, мышей и крыс.

Эти твари плодились с невероятной скоростью, накатывая волна за волной. В связи с этим компания Чжан Чи уже обращалась к специалистам по борьбе с вредителями, но те даже не знали, с чего начать. Однако истинной причиной задержки стройки были отнюдь не эти полчища гадов, а нечто иное — никто до сих пор не мог сказать, что это за… дьявольское отродье.

Это существо сорока-пятидесяти метров в длину передвигалось как в воде, так и под землёй. С наступлением ночи оно принималось бесчинствовать, вздымая на реке огромные волны [2]. Версии рабочих-очевидцев рознились, но одно не подлежало сомнению: это огромное чудовище затаилось где-то под берегом реки Биньцзян. Извещать правительственные органы о таком не подобало, так что всё, что оставалось компании Чжан Чи — это разобраться с этим вопросом в частном порядке. Сколько бы мужчина ни ломал голову, он так и не смог найти ни единого намёка на решение проблемы. Смирившись, что он сам с этим ничего поделать не в состоянии, предприниматель принялся искать даосских и буддийских монахов и им подобных, чтобы они взглянули на его стройку — однако все они приходили, лишь чтобы как один заявить: «Мы не осмеливаемся действовать необдуманно», — после чего в полном замешательстве удалялись. Поскольку за весь год скрывающаяся под землёй нечисть так ни разу толком и не показалась наружу, изгнать её не представлялось возможным. Тем временем насекомые всё прибывали, а вместе с ними и змеи. Стоило двинуть технику на стройплощадку, как на следующий день непременно что-нибудь случалось. Весь прошлый 2014 [3] год Чжан Чи носился как ошпаренный [4]. Он каждый день связывался с крупными начальниками, но те ничем не могли ему помочь. Лишь с приходом зимы ситуация наконец немного переменилась к лучшему.

— С наступлением зимы эта тварь поутихла не потому, что ушла, а потому что нуждалась в спячке, — пояснил Сяо Наньчжу. — Полагаю, мастера, которых вы вызывали, говорили вам, что до этой твари никак не добраться? Река Биньцзян в среднем и нижнем течении протекает через торговые районы города, и изначально строительство моста затевалось ради политических достижений, но с тех пор оно породило больше проблем [5], чем пользы…

Сказать по правде, Сяо Наньчжу сейчас так бы не разливался, если бы перед этим один из духов календаря, смена которого ещё не подошла, заблаговременно не снабдил его информацией, благодаря которой он теперь досконально разбирался в этом вопросе [6]. Однако это задание порядком отличалось от обычного изгнания наваждений, ведь если бы эта проблема была по плечу любому, то она не приняла бы подобные масштабы, а потому, учитывая сложность предстоящей работы, Сяо Наньчжу должен был заблаговременно упомянуть о вознаграждении. Чжан Чи долгое время хранил молчание, будто погрузившись в глубокую задумчивость, но после этих слов на его лице появилось многозначительное выражение.

Сяо Наньчжу не только сумел в точности указать на тот аспект проблемы, который больше всего волновал самого Чжан Чи, но также подметил самое главное: медлить больше нельзя. Если срочно не разобраться с этой проблемой, то она из головной боли мигом превратится в «горячую картошку» [7]. Сложившаяся ситуация требовала от предпринимателя немедленного решения: с немалым трудом заполучив к себе столь выдающегося человека, стреляный воробей [8] Чжан Чи не мог позволить себе упустить его, а потому он с видом радушного хозяина взял со стола зажигалку и самолично зажёг сигарету Сяо Наньчжу, сквозь завесу струящегося дыма послав ему то, что вполне можно было счесть располагающей улыбкой.

— Моё слово в пределах города Y кое-что да значит, — начал он. — Если мастер календаря в самом деле сможет сделать то, о чём говорит, то впредь его ждёт финансовый успех и процветание — вы сможете осуществить всё, что пожелаете [9]. Прежде я полагал, что мастер календаря слишком молод, что ему недостаёт жизненного опыта, а потому столь серьёзная задача ему не по плечу — однако без проблем выложил бы двести-триста тысяч юаней за труды. Но сейчас, поразмыслив, я понял, что недооценил вас… Давайте сделаем так — миллион юаней вас устроит? Я сейчас же заплачу, и станем добрыми приятелями, идёт?

По ходу разговора отношение Чжан Чи изрядно переменилось — от этого уголки губ Сяо Наньчжу невольно поползли вверх, а сам он не без удовлетворения подумал, что эта кругленькая сумма ему по нраву. В конце концов, богачи не выбрасывают денег на ветер. Чжан Чи на словах сулил ему дружбу, но на самом деле руководствовался голым расчётом и взаимной выгодой. Само собой, беря деньги, Сяо Наньчжу гарантировал чисто сделанную работу, а если под мостом Биньцзян и в самом деле скрывается демон… то не исключено, что он сполна отработает каждый юань.

— Хорошо, в таком случае воспользуюсь вашими добрыми пожеланиями относительно успеха и процветания, — с улыбкой отозвался Сяо Наньчжу и более не стал развивать эту мысль.

Подняв бокалы вина, они с Чжан Чи обменялись понимающими взглядами. Тусклый свет ламп озарял профиль Сяо Наньчжу, холодным блеском отражаясь в его глазах, в приподнятых уголках рта затаилось что-то неизъяснимо зловещее. Прижавшийся к нему паренёк из эскорта [10] невольно подслушивал этот деловой разговор, но почти ничего не понимал, так что быстро потерял интерес. Однако при упоминании о том, что сидевшему рядом с ним мужчине заплатят миллион юаней, сердце юноши ёкнуло — и он взглянул на Сяо Наньчжу совершенно другими глазами.

— Старший братец, да ты, оказывается, богат… — выдохнул он, склонившись к уху Сяо Наньчжу.

По правде говоря, этот парень в самом деле немного походил на тот тип, который обычно его привлекал, так что Сяо Наньчжу был не прочь с ним поразвлечься. Он ничего не ответил на эти слова, лишь позволил мальчишке беспрепятственно повиснуть на нём, словно тот внезапно лишился костей.

Сидящий в стороне Цао Чун не вмешивался в их шушуканье — он просто сгрёб в охапку одну из девушек и, покачивая в такт головой, самозабвенно напевал песни на кантонском диалекте — судя по его виду, он получал от этого немалое удовольствие. Поскольку разговор о делах закончился, до сих пор пребывавший в напряжении Чжан Чи также немного расслабился и, взглянул на Сяо Наньчжу, который, сосредоточенно смоля сигарету и попивая вино, обжимался с мальчишкой. Будучи человеком, привычным к подобным ночным развлечениям, Чжан Чи понимающе улыбнулся, напрямую предложив:

— Хочешь забрать его с собой, чтобы приятно провести время? Я угощаю!

При этих словах Сяо Наньчжу повернулся и смерил взглядом зелёного, весьма привлекательного юношу, но сердце его не отозвалось. Разумом он понимал, что этот парень вполне в его вкусе, но сегодня что-то было не так. Может быть, дело было в скучающем выражении лица юноши, а может, ему не хватало блеска в глазах, или же в том, что наполовину обнажившаяся за поясом низко сидящих джинсов тонкая талия не шла ни в какое сравнение с бренным телом, принадлежащим одной мрачной и измождённой личности. С силой сдвинув брови, Сяо Наньчжу судорожно втянул сигаретный дым, чтобы обуздать бушующее в груди злое пламя.

По правде говоря, это было весьма странно — ведь сам Сяо Наньчжу понятия не имел, почему воспоминания о полночном инциденте кануна Нового года продолжают преследовать его с маниакальной навязчивостью, словно в сердце неумолимо зрел нарыв, однако именно из-за них он не выказал интереса, когда ему предложили «бесплатно доставить товар на дом», чтобы развеять скуку. По идее, между ним и Чуси не осталось недосказанностей, так что Сяо Наньчжу не мог понять, отчего этот незначительный оставшийся в прошлом случай продолжает будоражить его сердце. Да вот только, похоже, единый взгляд на этот прекрасный лик порождает в сознании людей столь же красочные картины, а потому Сяо Наньчжу, будучи обычным геем [11], был обречён после подобной встречи утратить покой. Но, стоило ему добраться до сути своих потаённых размышлений, как скрывающийся в его бумажнике Чуньцзе выбрал удобный момент, чтобы подать сигнал тревоги:

«Сяо Наньчжу!!! Ты, мерзавец! Чунь в моём имени означает «весенний день», а вовсе не ту самую «весну» [12]!!! Если ты воспользуешься моим днём, чтобы творить всё, что тебе заблагорассудится, то я наложу на тебя заклятье, и у тебя целый год будут проблемы!!! Давай быстрее!!! Я хочу уйти с работы!!! Я кушать хочу!!! А-а-а! (╯‵□′)╯︵┻━┻»

Не сумев сдержать улыбку, Сяо Наньчжу выругался про себя — из-за этого смертельно надоедливого пацана Чуньцзе его воодушевление мигом пропало. Немного поколебавшись, он в конце концов решил, что не может себя перебороть — а потому, пожав парню руку, бросил:

— Не стоит.

Это порядком разочаровало юношу, так что он без особой радости пожал руку мужчины в ответ, однако тот улыбнулся ему легко и непринуждённо. Хоть Сяо Наньчжу досадовал на себя, сейчас куда бóльшую власть над ним имело иное чувство, которое не выразишь словами. Сунув сигарету в рот, он с силой затянулся, а после, несколько раз кашлянув, шутливо похлопал юношу по щеке:

— Давай как-нибудь в другой раз. Как будет свободное время, я найду тебя, послушный мальчик.


Примечания Шитоу Ян (автора):

Прежде у А-Наня-гэ не было серьёзных отношений, однако он мастер соблазнения мужчин, уж не взыщите 23333 [13]

Чуси выйдет в сеть в следующей главе, и, кстати говоря, на этом закончится арка Чуньцзе.

Спасибо всем за донаты, чмок-чмок! Спасибо, что вдохновляете! За последние дни я из-за личных обстоятельств отложила немало дел, но если я получу VIP-статус, то ручаюсь, что это больше не повторится! Я постараюсь выкладываться каждый день, пожалуйста, верьте мне!


Примечания переводчика:

[1] Хвататься за соломинку — в оригинале выражение 病急乱投医 (bìng jí luàn tóu yī) — в пер. с кит. «бежать к любому врачу, когда болезнь стала серьёзной», обр. в знач. «искать любой выход из критической ситуации».

[2] Вздымая огромные волны — в оригинале чэнъюй 惊涛骇浪 (jīngtāo hàilàng) — в пер. с кит. «страшные валы и яростные волны», обр. о необычайных перипетиях, чрезвычайных событиях, «опасные потрясения».

[3] В оригинале - 2026 год, о причинах смены года см. в примечании к заглавию первой главы.

[4] Как ошпаренный — в оригинале чэнъюй 焦头烂额 (jiāo tóu làn é) — в пер. с кит. «обожжённая голова и разбитый лоб», обр. в знач. «обжечься (на чём-л.)», «попасть в переделку», а также «быть чрезмерно занятым или загруженным».

[5] Проблемы — в оригинале чэнъюй 兴风作浪 (xīngfēngzuòlàng) - в пер. с кит. «поднимать ветер и делать волны», обр. в знач. «накалять обстановку, устраивать беспорядки, поднимать шум».

[6] Досконально разбирался в вопросе — в оригинале 门清, сокращённое от 门儿清 (ménrqīng) — в пер. с кит. «знать все ходы и выходы», обр. в знач. «знать досконально; всё понимать».

[7] Горячая картошка — в оригинале 烫手山芋 (tàngshǒu shānyù) — в букв. пер. с кит. «обжигать руки бататом», обр. в знач. «горячая картофелина», также «щекотливая проблема, головная боль».

[8] Стреляный воробей — в оригинале 老油子 (lǎoyóuzi) — в букв. пер. с кит. «старый проныра», обр. в знач. «тёртый калач».

[9] Вас ждёт финансовый успех и процветание — вы сможете осуществить всё, что пожелаете — в оригинале традиционные пожелания:
财源广进 (cáiyuán guǎngjìn) — в пер. с кит. «желаю вам богатства!» (пожелание открывающему своё дело).
心想事成 (xīnxiǎng shìchéng) — в пер. с кит. «пусть все ваши пожелания исполнятся».

[10] Паренёк из эскорта — в оригинале 小鸭子 (xiǎoyāzi) — в букв. пер. с кит. «утёнок». 鸭子 (yāzi) — в пер. с кит. «утка» — также разг. «проститут, жиголо».

[11] Гей 弯男 (wānnán) — в букв. пер. с кит. слово 弯 (wān) означает «изогнутый», «искривлённый».

[12] Чунь в моём имени — это весна, а вовсе не то самое — в имени Чуньцзе 春 (chūn) означает как «весна», так и «жизнеспособность», «любовь, страсть», а также «похоть; похотливый; непристойный; эротический; порнографический» — что и имел в виду Чуньцзе в данном случае.

[13] 2333 — эти цифры в китайском означают LOL.


Следующая глава

Psoj_i_Sysoj, блог «Мастер календаря»

Мастер календаря. Глава 22 — 19.02.2027. Чуньцзе. Часть 3

Предыдущая глава

Едва минул полдень, как Чуси, до сих пор собиравшийся с силами в календаре, наконец проснулся. Хоть его глаза были по-прежнему красны от усталости, вечером ему предстояла сверхурочная работа, а потому, хочешь не хочешь, придётся вставать. Из-за болезни он провёл всё утро в сонном забытьи — не иначе, по неосторожности заразился тёмной энергией наваждений на прошлом ночном дежурстве.

Когда простынет обычный человек, он может поправиться и без лекарств, но Чуси, будучи духом календаря, по возвращении тут же слёг. Помимо его давнего спутника Няньшоу, некому было позаботиться о нём или навестить его, поэтому ему оставалось лишь терпеть невыносимые страдания в одиночестве. В конце концов, в глазах других он — великий и могучий Чуси-цзюнь, способный истребить всех и вся, и потому в подобной помощи не нуждается — раненый дикий зверь всё равно остаётся диким зверем, к которому никто не станет проявлять излишнего сочувствия. Когда охваченный нестерпимым жаром Чуси лежал на спине, одинокий в целом мире, ему внезапно вспомнились произнесённые в тот день прощальные слова Сяо Наньчжу.

— Мастер, ты не мог бы пожелать напоследок… счастливого Чуси?

читать дальше— Что? Хорошо, счастливого Чуси, весёлого Чуси, здорового Чуси, а ещё… гм, надо хорошенько обдумать пожелание, ха-ха...

Казалось, шутливый ответ Сяо Наньчжу всё ещё звучит у него в ушах. Молодой мастер календаря явно не скупился, одаривая духов заботой и лаской, относясь к каждому из них с равной долей терпимости и дружелюбия. При этой мысли застывший взгляд мужчины в красном одеянии внезапно ожил. Ему потребовалось некоторое время, чтобы поднять руку и прикрыть глаза. Видя, что хозяин очнулся, бдящий у его ложа Няньшоу тут же подошёл и, убедившись, что беспокоиться не о чем, радостно завилял хвостом. Чуси слабой рукой погладил его по шелковистой шерсти, а затем внезапно закашлялся, исторгая из груди чёрные миазмы наваждений.

За сутки отдыха сковавшая тело немощь почти развеялась, так что больше не было причин откладывать работу, и эта мысль вселила в Чуси уверенность. Он привык перебарывать себя ради долга, ведь если бы он начал обращать внимание на каждую мелочь [1], то ни к чему хорошему это бы не привело. Когда Чуси натягивал чёрное верхнее одеяние с меховым воротом на чувствительное к холоду тело, бесстрастному прежде мужчине будто внезапно что-то вспомнилось, и он опустил взгляд на ожидающего у его ног Няньшоу.

— Сегодня ведь Данянь?

Уловив в холодном голосе хозяина нотки неуверенности, Няньшоу поспешно закивал, и Чуси нахмурился. Наверное, из-за того, что в его душе накопилось немало противоречивых чувств по отношению к другим духам календаря, он подсознательно старался избегать встреч с ними. В конце концов, все они пугались при одном его появлении, а уж о том, чтобы нормально общаться с ними, и речи не шло. Чуси долгое время простоял в нерешительности, неподвижно глядя в одну точку, а потом наконец вышел за порог вместе с Няньшоу.


*** 

В это время Сяо Наньчжу уже явился к расположенному в элитном районе Цзиньшуй [2] ночному клубу, где была назначена его встреча с Цао Чуном [3]. Поскольку привести с собой Чуньцзе в человеческом облике в подобное место он не мог, мастер календаря велел ему спрятаться в бумажнике.

Клуб под названием «Фанфэй» [4] пользовался в городе Y определённой славой. За двадцать один год своего существования он успел прилично развиться, став местом, где принято сорить деньгами — все мужчины, достигшие мало-мальского положения в обществе, захаживали сюда, чтобы выпить, закусить и попутно поговорить о делах. Сяо Наньчжу в своей поношенной одежде совсем не походил на завсегдатая подобного заведения, но, поскольку он следовал за шумным и заносчивым Цао Чуном, никто не преградил ему путь. На первый взгляд это место казалось вполне обычным изысканным клубом, но когда симпатичный двадцатилетний официант отвёл их на пятый этаж, то при виде царящего в просторном отдельном кабинете беспредела сжимающий сигарету в зубах Сяо Наньчжу поневоле вскинул брови.

— Цао Чун! Скорее проходи, садись! О, так это и есть старина [5] Сяо! Давай, давай сюда! Давно хотел познакомиться с тобой! Вот наконец и свиделись, ха-ха! — окликнул их попивавший из бокала высокий мужчина, который вальяжно развалился на бордовом диване, заграбастав в объятия двух юных красоток.

Его окружало множество мужчин схожего с ним морального облика в компании девушек и юношей, выглядящих весьма впечатляюще — одним словом, подобная картина повергла бы в смущение кого угодно. Стоило Сяо Наньчжу с Цао Чуном войти, как все эти люди тут же на них уставились. Когда хозяин вечеринки поприветствовал их, мастер календаря вынул сигарету изо рта и нейтрально [6] улыбнулся в ответ:

— Рад встрече, господин Чжан.

— Э, что ещё за господин Чжан! Вы с толстяком Цао можете звать меня Чжан Чи [7]! Давай-ка, Леле, налей старине Сяо выпить! Подходите! Садитесь, обсудим наше дело!

Стоило Чжан Чи сказать это, как с подлокотника дивана послушно поднялся изящный юноша в рубашке и джинсах — свет лампы выхватил из сумрака его стройное тело, на его невинном лице читалось неприкрытое желание угодить. Цао Чун загадочно улыбнулся — очевидно, он уже некоторое время назад догадался о неких пристрастиях мастера календаря и специально попросил Чжан Чи о подобном одолжении — однако Сяо Наньчжу не проронил ни слова. Невзирая на это, юноша несколько неловко подвёл его к дивану и усадил. Всех прочих, не имевших отношения к делу, Чжан Чи тотчас выпроводил вон, так что в отдельном кабинете остались лишь Цао Чун, Сяо Наньчжу «принцесски» Чжан Чи и парень, наливавший вино [8]. Широко улыбнувшись, Чжан Чи с хозяйским видом хлопнул в ладоши:

— Что ж, теперь всё чисто. На самом деле я тоже не больно-то люблю такого рода вечеринки, но иногда приходится...

Насквозь видя фальшь в его словах, Сяо Наньчжу улыбнулся. С тех пор, как он вошёл в этот кабинет, он так и не выразил ни единой эмоции, а потому казалось, что он не больно-то расположен к сотрудничеству. Возможно, из-за того, что воздух здесь кишел множеством невероятно разбухших наваждений, близость этого юного красавчика вовсе его не прельщала. Несмотря на то, что Сяо Наньчжу приходилось в течение нескольких лет усмирять свои желания [9], он всё же не испытывал ни малейшего воодушевления. К тому же, этим вечером мастер календаря настроился исключительно на рабочий лад, так что не желал, чтобы даже малейшее влечение повредило делу. Чувствуя, что он больше не в силах ни минуты терпеть притворные сетования Чжан Чи, он перебил его:
  
— Я могу помочь вам разрешить проблему со строительством моста Биньцзян, но для этого вам непременно нужно приступить к экскаваторным работам до Праздника фонарей, ведь с началом сезона Пробуждения насекомых проснутся скрытые в земле силы — и тогда вы уже ничего не сможете с этим поделать, господин Чжан.

От этих слов улыбка застыла на лице Чжан Чи. Прежде он пытался разузнать, что за человек Сяо Наньчжу и каковы его скрытые намерения, но, получив столь прямой и откровенный ответ, мужчина невольно улыбнулся:

— Ох, я в этом ничего не смыслю. Не мог бы братец Сяо объяснить мне, что это за затаившаяся в земле штуковина, которая не даёт мне покоя вот уже полгода?

— Насекомые, змеи, и даже… да всё может быть.

Сяо Наньчжу специально не стал договаривать, набивая себе цену. Чжан Чи тут же проглотил наживку, и выражение его лица моментально преобразилось — не осталось ни следа былой развязности. В конце концов, это дело более полугода камнем лежало у него на сердце, так что мужчина давно разыскивал выдающихся мастеров, но никто из них не мог совладать с этой проблемой. Так уж вышло, что Чжан Чи порядком обжёгся [10] на этом деле, поэтому ему только и оставалось, что искать помощи где только можно. Видя это, Сяо Наньчжу понял: клиент прислушался к нему и готов охотно идти на уступки — а потому также отбросил беспечность. Поймав пальцы юноши, которые прямо-таки прилипли к его ноге, беспорядочно её поглаживая, он прищурился и добавил, взвешивая каждое слово:

— Старина Цао рассказал мне про ваши затруднения. Он также поведал мне, что весной и летом на строительных площадках постоянно возникали проблемы. Я слышал, что вы искали практикующих мастеров дао, чтобы они посмотрели, в чём дело, но от этого не было никакого толку, так ведь? В таком случае, полагаю, что причина не в злых духах, ведь в противном случае их давно бы изгнали, на это особого мастерства не требуется. Но подумайте-ка вот над чем: что с наступлением зимы зарывается в землю? Время течёт быстро [11], и ситуация скоро может измениться. Не все твари следуют законам солнечного календаря, но вы правильно сделали, что обратились ко мне сейчас. В конце концов, близится Цзинчжэ — сезон пробуждения насекомых, и кто знает, что тогда может случиться? А как дойдёт до Весеннего праздника дракона [12], любая мелочь способна разрастись в серьёзную проблему. Господин Чжан, вы же деловой человек, так что должны понять, что медлить с этим нельзя…


Примечания Шитоу Ян (автора):

Вчера я на самом деле не очень хорошо себя чувствовала и потому не закончила, T T Посмотрим, смогу ли этим вечером выложить ещё одну главу…

Кстати говоря, мне осталось около десяти тысяч иероглифов до VIP-статуса — надеюсь, что после этого все вы по-прежнему сможете меня поддерживать, и тогда я, стиснув зубы, буду выдавать по шесть-семь тысяч иероглифов в день, идёт? (^o^)/ Сказано-сделано, а? У меня кап-кап из глаз!



Примечания переводчика:

[1] На каждую мелочь — в оригинале чэнъюй 风吹草动 (fēng chuī cǎo dòng) — в пер. с кит. «дуновение ветра, колыхание травы»; обр. в знач. «едва заметное движение; пустяковое происшествие».

[2] Цзиньшуй 金水 (jīnshuǐ) — в пер. с кит. «золотая вода».

[3] Цао Чун 曹冲 (Cáo Chōng) — фамилия Цао означает «компания, группа ровесников», а имя Чун — «устремляться вперёд, идти напролом».

[4] «Фанфэй» 芳菲 (fāngfēi) — в пер. с кит. «цветы и травы» или «аромат цветов».

[5] Старина — в оригинале 老弟 (lǎodì) — лаоди — в букв. пер. с кит. «старый младший братец», полуформальное обращение к младшему «дружище», «приятель».

[6] Нейтральный — в оригинале чэнъюй 不冷不热 (bùlěngbùrè) — в пер. с кит. «ни холодно ни жарко».

[7] Чжан Чи 张弛 (Zhāng Chí) — фамилия этого персонажа в пер. с кит. означает «натягивать», а имя — «отпускать».

[8] «Принцесски» Чжан Чи и парень, наливавший вино — здесь обращения 公主 (gōngzhǔ) — гунчжу — «царевна, дочь владетельной особы» и 少爷 (shàoye) — шаое — «молодой господин» — используются в современном сленговом значении — женщина/мужчина из эскорта, официант/официантка.

[9] Усмирять желания — в оригинале чэнъюй 清心寡欲 (qīngxīn guǎyù) — в пер. с кит. «очистить сердце и умерить желания» — очистить разум, сохранять мысли чистыми, укротить порочные желания.

[10] Обжёгся — в оригинале 焦头烂额 (jiāo tóu làn é) — в пер. с кит. «обожжённая голова и разбитый лоб», обр. в знач. «обжечься, попасть в переделку», а также «быть чрезмерно загруженным».

[11] Время течёт быстро — в оригинале чэнъюй 春去秋来 (chūn qù qiū lái) — в букв. пер. с кит. «весна закончилась и пришла осень», обр. в знач. «время скоротечно».

[12] Весенний праздник дракона 龙头节 (lóngtóujié) — лунтоуцзе (лунтайтоу) — «дракон поднимает голову» — праздник отмечают второго числа второго месяца по лунному календарю. Считается, что в этот день пробуждается и поднимает голову Небесный дракон — повелитель дождя. Если он просыпается в хорошем настроении, то на землю прольются обильные дожди и будет хороший урожай, поэтому дракона стараются привести в доброе расположение духа, танцуя специальный танец дракона, а также готовят специальное меню, в котором все названия так или иначе связаны с драконом: делают лапшу под названием драконьи усы и пельмени, именуемые драконьи уши, жарят блины — драконью чешую, и варят рис — драконью икру.

Праздник Лунтайтоу — первый день в лунном году, когда разрешено стричь волосы: стрижка в этот день подарит успех во всех начинаниях и привлечёт удачу на весь предстоящий год.


Следующая глава

Psoj_i_Sysoj, блог «Мастер календаря»

Мастер календаря. Глава 21 — 19.02.2027. Чуньцзе. Часть 2

Предыдущая глава

Пожелания счастья обычно обладают чудодейственной силой; когда люди в праздники обмениваются ими, желая друг другу здоровья, благополучия, счастья и радости, идущие от чистого сердца слова обращаются в положительную энергию.

Эта сила в некотором роде является основой удачи и счастья в жизни: говорят, что, когда человека часто благословляют, то его жизнью руководит удача. Противоположностью этому является проклятие: если с языка людей то и дело срываются дурные пожелания, то они притягивают бедствия, и в конечном итоге даже могут навлечь на человека проклятие. Об этом издревле говорили: «Длинный язык до добра не доведёт» [1] — поэтому старшее поколение учит младшее не болтать попусту, и тому есть разумная причина.

читать дальшеОднако возможности обычных людей сильно ограничены, а потому высказываемые ими пожелания счастья или беды не оказывают зримого воздействия — сколько бы они ни благословляли и ни проклинали друг друга, казалось бы, ничего не происходит. Если же пожелание счастья сходит с уст наделённого божественными силами духа календаря, эффект, несомненно, будет несравним.

Взять, к примеру, Чуньцзе: хоть Сяо Наньчжу ещё не имел возможности убедиться в его силе, он, как-никак, являлся одним из двадцати двух традиционных праздников, так что по божественной силе превосходил подавляющее большинство духов китайского календаря, и его исключительность не подлежала сомнению. Стоило мальчику от всей души произнести эти слова, как высказанное им пожелание счастья окутало болезненного вида женщину ореолом, так что её землистое лицо тут же словно озарилось светом.

Стоявший рядом Сыту Чжан, который наблюдал за этой сценой от начала до конца, не заметил ровным счётом никаких изменений — его мама, напротив, распрямив спину, тут же почувствовала, как в ноющих ногах и руках лучше циркулирует кровь. Но она, как и большинство людей, не стала задумываться над этим, полагая, что ей стало лучше после принятого утром лекарства, и всё-таки не удержалась от улыбки, погладив Чуньцзе по голове:

— Ах, до чего же сладко говорит эта деточка! Стоило бабушке послушать, как её старые ноги и руки тотчас перестали болеть! Чего хочешь покушать на обед? Бабушка всё состряпает! Эй, отец, поди-ка сюда, да поскорее! Чем ты там занят? Тут А-Нань пришёл!..

Услышав, что его зовут, отец Сыту Чжана также неторопливо вышел из комнаты. В этом году ему исполнилось семьдесят пять лет, однако он был вполне бодр духом. При виде вошедшего в гостиную Сяо Наньчжу выражение лица этого сурового на вид старика несколько смягчилось.

— Надо же, А-Нань пришёл! Иди к столу, скоро будем обедать! Слышал, что ты вернулся накануне Нового года — что же сразу не зашёл?

Медленно подойдя к ним, старик сел. Его жена тут же отправилась на кухню, и Сыту Чжан последовал за ней, чтобы помочь. Сяо Наньчжу сперва хотел удержать Чуньцзе при себе, однако негодный мальчишка скорчил ему рожу и, даже не взглянув в его сторону [2], усвистал вслед за пожилой женщиной. Мужчине ничего не оставалось, кроме как сесть рядом с отцом Сыту Чжана, который долго и пристально его разглядывал. Наконец он с улыбкой кивнул:

— А ты сильно изменился в лучшую сторону. Совсем не то, что в детстве, это превосходно!

При этих словах Сяо Наньчжу не удержался от смеха: он сам сознавал, каким мелким ублюдком запомнился тем, кто знал его прежде; до того, как друзья достигли совершеннолетия, старик даже боялся, как бы Сяо Наньчжу не втянул его сына в неприятности. Поскольку их семьи были издавна тесно связаны друг с другом, Сяо Наньчжу нечего было от них скрывать, вот и сейчас он послушно отвечал на все вопросы отца Сыту Чжана. Прежде он утаил от друга суть своей новой работы, однако теперь, когда старик спросил его об этом, Сяо Наньчжу, поразмыслив, честно ответил:

— Да вот, решил продолжить семейное дело, которым при жизни занималась бабушка, теперь его возьму на себя я.

При этих словах отец Сыту Чжана прямо-таки остолбенел от изумления. Храня молчание, Сяо Наньчжу почтительно подал ему чашку чая. Старик сдвинул брови, о чём-то крепко призадумавшись; посидев так немного, он будто пришёл в себя и, окинув Сяо Наньчжу внимательным взглядом, неторопливо произнёс:

— Всё же хорошо, когда есть возможность унаследовать семейное ремесло, ведь если ты им не займёшься, оно не перейдёт к потомкам. Твоя бабушка отдавала своему делу всю себя, многим из нас помогла. А-Нань, если ты и впрямь хочешь заняться этим, пусть Чжанчжан поищет для тебя клиентов по своим связям — ведь нынешние времена совсем не те, что прежде — никто сейчас ни во что не верит, эх, и в наш цигун тоже, держат нас всех за шарлатанов. Чжанчжану сейчас только и остаётся, что заниматься слепым массажем, и то дни напролёт приходится маяться с проверками Управления [3] и полиции, будто мы какие-то смутьяны, которые общественный порядок нарушают...

Брюзгливые жалобы старика вызвали у Сяо Наньчжу улыбку. Его глубоко тронуло то, что все члены этой семьи по-прежнему относятся к нему как к родному.

Когда, отобедав, Сяо Наньчжу распрощался, он, вместо того, чтобы уйти, обогнул дом, направившись на задний двор. Находящийся в глубине переулка дворик круглый год не видел солнечного света, так что в нём обосновались не сулящие ничего хорошего темнота и сырость. Только что за обедом Сяо Наньчжу узнал от Сыту Чжана, что в последние годы ревматизм его родителей всё усиливается, и пришёл к мысли, что это из-за того, что здесь долгие годы не боролись с нездоровой энергией и влажностью.

Оказавшись там, Сяо Наньчжу велел Чуньцзе изгнать с заднего двора всех злых духов. Стоило духу календаря взяться за дело, как все сколь угодно жуткие наваждения были тотчас рассеяны без следа. Поднеся семье Сыту Чжана такой дар на Новый год, Сяо Наньчжу решил, что теперь-то наконец может уйти, чтобы приступить к своим прямым обязанностям.


***

Три дня назад он договорился о встрече с толстяком Цао из страховой компании. Поскольку речь шла о срочном деле, они условились на первый же день нового года. Толстяк Цао лишь туманно намекнул ему на причину, и Сяо Наньчжу интуитивно почувствовал: что-то тут неладно. С таким непростым делом в одиночку определённо не разберёшься, а потому мастер календаря, во-первых, специально подгадал так, чтобы переговоры выпали на Чуньцзе, а во-вторых, подыскал себе ещё одного помощника.

— Давай-ка поговорим о деле. Мог бы ты кое с кем поработать вечером на пару? — спросил он Чуньцзе, не переставая смолить сигаретой.

Казалось, он не вкладывал в эти слова никакого особого смысла, но лущившего фисташки Чуньцзе при этом посетило смутное дурное предчувствие. Он сам не мог понять, что его так беспокоит, ведь обычно его отношения с другими складывались неплохо: не считая некоторых не слишком приятных личностей, Чуньцзе определённо нравился всем с первого взгляда; однако, прикинув в уме, кто из духов календаря был к нему ближе всего, мальчик невольно содрогнулся, выдохнув:

— С кем?

Бросив на него косой взгляд, Сяо Наньчжу с чувством ответил:

— С кем же ещё? С Чуси, разумеется! Он вчера учинил самовольный прогул, исчезнув почти на весь день, так что пусть сегодня поработает сверхурочно. Разве ты его не знаешь? А чё так?

Чуньцзе не нашёлся, что ответить.


***  

Когда Чуньцзе был мал, он очень любил Чуси.

В те времена он был блистательным духом-покровителем — ничего общего с нынешним устрашающим обликом. Тогда один вид красных одежд Чуси и его сияющих золотом лат вызывал подъём духа, будто взошедшее на небо божественное воинство [4]. Его величественный и суровый облик приводил малышей Даняня и Сяоняня в невыразимый восторг, граничащий с завистью, заставляя до глубины души преклоняться перед непревзойдённым старшим товарищем. Едва у них выдавалась свободная минутка, братья тотчас бежали на страницу к Чуси-цзюню поиграть, и всякий раз дядюшка Чуси смеялся заразительным смехом, и его глаза сияли подобно солнцу. Он всегда был рад приходу детей, и не только баловал их сластями, но также очень тепло и искренне с ними беседовал, и братья любили его за это всем сердцем.

— Как, ребятишки, опять вы ко мне прибежали?

— Эй, не бойтесь А-Няня! Ну же, он не кусается! Подойди, Сяонянь, погладь его гриву! Он ещё щенок, ему, как и вам, три тысячи лет!

— Я же говорю, Данянь и Сяонянь, не называйте меня дядюшкой, по возрасту я могу разве что зваться вашим старшим братцем...

Воспоминания, в которых этот облачённый в красное мужчина радостно смеялся, словно подёрнулись туманом. Чуньцзе не знал, когда Чуси начал меняться, и всякий раз, думая о об этом, мальчик чувствовал горечь. Хоть он по-прежнему не в силах был с этим смириться, и он, и Сяонянь понимали: тот весёлый дядюшка Чуси, которого они так любили, больше не вернётся.

Их старого доброго Чуси сменил другой, мрачный и нелюдимый. Он больше не был тем, кто отлично со всеми ладил и так любил детей и животных; нынче в его теле остался лишь свирепый безжалостный дух, готовый в любой момент уничтожить кого угодно. Пусть поначалу Чуньцзе отказывался признать это, после того, как он своими глазами увидел, как Чуси убивает, мальчик уже не находил в себе мужества по собственной воле предстать перед внушающим ужас Чуси-цзюнем.

В глубинах памяти отпечатался образ с головы до ног залитого кровью свирепого, будто якша [5], мужчины в красных одеждах, который тяжело дышал, запрокинув лицо. Съёжившись в углу своей страницы, он трясся крупной дрожью. Бледные запястья сплошь покрывали страшные раны, а от стоящего в воздухе тяжёлого запаха крови тут же накатывал неудержимый приступ дурноты. То, как его запятнанные кровью пальцы впились в щёки растерзанного им наваждения, говорило об охватившем его жестоком безумии. В бледном лице Чуси не осталось ни кровинки. Рядом не переставая скулил Няньшоу, который забился в угол, дрожа от страха. Чуньцзе хотел было приблизиться к старшему товарищу, чтобы посмотреть, что с ним, но тут из уголка глаза мужчины стекла алая капля крови, упав на пол. Уставив на мальчика невидящий взор, Чуси-цзюнь выдавил срывающимся голосом, от которого у Чуньцзе защипало в глазах:

— Убирайся… а не то я… убью тебя прямо сейчас.


Примечания Шитоу Ян (автора):

Чуси выйдет на связь в следующей главе, — прошу, оставляйте комментарии, добавляйте в закладки — сегодня почему-то пропали две отметки о добавлении автора в закладки. От этого мне грустно, плак-плак


Примечания переводчика:

[1] Длинный язык до добра не доведёт 祸从口出 (huò cóng kǒu chū) — китайская поговорка, в букв. пер. с кит. «беды выходят изо рта», аналог русской поговорки «Язык мой — враг мой».

[2] Даже не взглянув в его сторону — в оригинале чэнъюй 义无反顾 (yìwú fǎngù) — в пер. с кит. «долг не позволяет оглядываться назад», обр. в знач. «долг обязывает идти до конца», «моральные принципы не позволяют отступить», также «без колебаний», «непреклонно».

[3] Управление — в оригинале 工商局 (gōngshāngjú) Управление промышленно-торговой администрации (ПТА).

[4] Небесное воинство 神兵 (shénbīng) — в пер. с кит. также «непобедимые войска», «драгоценный волшебный меч», а также так называют парашютно-десантные войска.

[5] Якша 夜叉 (yècha) — будд. демон, кровожадный посланец ада, образно — «чудовище, страшилище».

В отличие от демона-ракшаса, неоднозначный персонаж: якша может быть как безобидным духом лесов и гор, хранителем природных богатств и земных недр, так и подобным ракшасу духом-людоедом, которые, обитая в безлюдных местах, подстерегают и пожирают путешественников.


Следующая глава

Psoj_i_Sysoj, блог «Мастер календаря»

Мастер календаря. Глава 20 — 19.02.2027. Чуньцзе. Часть 1

Предыдущая глава

19 февраля 2015 года, Новый год по лунному календарю.

В этот день следует: освящать домашние храмы [1], выполнять обязательства, ставить столбы и несущую балку; стоит воздерживаться от: новоселий, путешествий, принесения жертв предкам, свадеб.

В Данянь [2], первый день нового лунного года, официально прошедший испытательный срок Сяо Наньчжу шёл по дороге к дому Сыту Чжана с подарочной коробкой фруктов [3] в руках.

Начиная сегодняшнего дня он больше не безработный.

читать дальшеЗа эти несколько дней Сяо Наньчжу на досуге успел всесторонне ознакомиться с особенностями новой работы и пришёл к выводу, что, хоть духи календаря порядком отличались по характеру, с каждым из них всё же можно было поладить.

В Новый год всё должно идти по-новому — вот и Сяо Наньчжу искренне желал начать новый год с чистого листа, однако утро этого дня у него не задалось.

Накануне он пообещал другу детства Сыту Чжану, что зайдёт к нему, чтобы разделить праздничную трапезу, так что, хоть ему и было лень лишний раз шевелиться, мужчина всё-таки взял себя в руки и отправился в путь.


***

Сяо Наньчжу проснулся ещё до рассвета, однако зимой ватное одеяло обретает особую соблазнительность. Собираясь с духом, чтобы наконец встать, он внезапно насторожился: его ушей достиг тихий звук из соседней комнаты — от входной двери доносился какой-то шорох.

Во мраке тонкая красная тень, словно кошка, проскользнула в комнату.

Всё ещё не вполне проснувшийся Сяо Наньчжу прищурился, наблюдая, как во тьме к его постели крадётся чья-то фигура. Решив, что это — очередной дух календаря, который явился на работу, он не стал обращать на него особого внимания.

Одолевающая мужчину дремота изрядно усыпила его обычную бдительность, и, позволив себе расслабиться, он упустил момент, когда юркая тень, скользнув к нему, выбросила вперёд маленькую руку — тут же раздался треск петард, которые утренний посетитель запихнул ему прямо под одеяло.

От неожиданных взрывов Сяо Наньчжу содрогнулся всем телом и с криком: «Бля!!!» [4] полетел на пол вместе с одеялом — при этом на лице у него застыло довольно-таки глупое выражение.

Сам злоумышленник был явно в восторге от своей выходки, так что прямо-таки покатывался со смеху.

При виде его бурной радости Сяо Наньчжу перекосило от гнева. С мрачным видом поднявшись с пола, он в два счёта добрался до этого пацанёнка, разряженного, словно красный подарочный конверт, и в один приём повалил его, прижав к полу, невзирая на крики шутника, что он — Чуньцзе, он — и свет, и молния, и божество из древних легенд, и прочую подобную дребедень.

— А-а-а, пусти меня!!! Пусти!!! — надрывался мальчик. — Ты, мерзавец [5]!!!

Облачённый в ярко-красную двубортную курточку на пуговицах [6] и расшитые золотом шаровары, с точкой цвета киновари меж бровей, Чуньцзе-цзюнь и сам не на шутку разозлился, ругаясь на чём свет не стоит.

Однако когда Сяо Наньчжу с недрогнувшим лицом нашарил в карманах паренька пару петард, раздумывая, куда бы их засунуть этому шкодливому духу, этот простофиля уже не осмеливался сказать ни слова. Видя это, Сяо Наньчжу с холодной усмешкой поднёс к запалу одной из изъятых петард бычок сигареты и вопросительно приподнял брови.

— Это что ж такое — ищешь неприятностей в первый же день нового года? Что за отношение к своему боссу, а, красавчик?

— Ты… ты… — тотчас захныкал мальчик, — да как ты смеешь! Я — как-никак, Чуньцзе!

Побелевший от испуга дух календаря впервые столкнулся со столь же отпетым хулиганом, как и он сам — неудивительно, что это привело его в полное смятение.

Чуньцзе всерьёз опасался, что мастер календаря вот-вот расправится с ним его же собственным оружием, так что его лицо сморщилось в обиженной гримасе, а глаза стремительно покраснели.

Глядя на это, Сяо Наньчжу наконец повеселел. На самом деле, он не собирался по-настоящему пугать маленького духа календаря, он лишь хотел, чтобы тот надолго запомнил этот урок. Также мужчине было любопытно, с какой такой радости Чуньцзе, которого он видел первый раз в жизни, ни с того ни с сего вздумал искать с ним ссоры, хоть и догадывался, что причина кроется в нём самом.

Данянь и Сяонянь были родными братьями.

Обычно люди с нетерпением ждут Даняня, забывая о том, что из утробы матери их вышло двое, похожих как две капли воды, в том числе и по характеру.

Поскольку их разделяло немало дней, они никогда не выходили на службу вместе, однако всегда хорошо ладили. Сяонянь который с остальными духами вёл себя довольно нахально, со своим старшим братом всегда был милым и ласковым.

Чуньцзе также до безумия любил и без меры баловал своего драгоценного младшего братика, и они всегда прикрывали проступки друг друга [7] — об этом отлично знали все духи календаря.

Потому-то Сяо Наньчжу, который невольно послужил причиной смерти любимого карпа Сяоняня, был за глаза отвратителен Чуньцзе. При одной мысли о том, что его любимый братишка рыдает из-за этого человека сердце старшего также обливалось слезами — вот почему взбалмошный Чуньцзе не пожелал свести знакомство с Сяо Наньчжу по-хорошему.

— Не волнуйся, Сяонянь! — приговаривал он. — Старший братец отомстит за тебя! Чего мне бояться какого-то ничтожного мастера? Пусть даже Чуси уже наведывался к этому ублюдку, уж я-то непременно устрою человечишке славную взбучку, более того, именно в тот момент, когда он хе-хе-хе...

Однако, когда Чуньцзе заступил на службу, данное любимому младшему брату обещание столкнулось с определёнными трудностями...

Чуньцзе был несколько раздосадован тем, что стал жертвой собственного бахвальства — и вместе с тем преисполнился ещё бóльшим отвращением к этому нахальному человеку. Но он, так сказать, пал, не завершив начатого [8] — так и не сумел поквитаться с Сяо Наньчжу, не отомстил за брата, добился лишь того, что его скрутили по рукам и ногам. От этих мыслей мордашка Чуньцзе сморщилась в гримасе жуткой обиды, при виде чего Сяо Наньчжу не сумел удержаться от смеха.

— Эй, разве я не купил твоему братику черепашку? — попытался урезонить его мужчина. — Так что тебе ещё нужно? Ведь черепашки живут так долго — настоящее олицетворение долголетия, хороший же символ! Тогда скажи, почему ж ты ведёшь себя как настоящий хулиган [9]? Раз вы с ним братья, скажи, как там поживает Сяонянь?..

Выяснив, как обстоит дело, Сяо Наньчжу решил, что ему недосуг возиться с этим озорником [10].

Зашвырнув злосчастные петарды в мусорное ведро, он поднял Чуньцзе с пола и поставил его на ноги, походя ущипнув за белые нежные щёчки.

Поначалу паренёк втайне побаивался его, не в силах поверить, что Сяо Наньчжу не станет насмехаться над ним в ответ — однако мастер тут же направился в ванную, где принялся умываться и чистить зубы. Дух календаря протопал за ним и, остановившись перед дверью, просунул голову внутрь:

— А ты… не взорвёшь моего петушка [11]? — шёпотом спросил он.

— Если впредь будешь послушным — не взорву. А если не научишься держать себя в руках — то не поздоровится и тебе, и твоему братику.

Говоря это, всецело занятый бритьём Сяо Наньчжу продолжал щуриться в зеркало, приоткрыв рот, а потому не смотрел в сторону Чуньцзе. Тот не сводил с мужчины насторóженного взгляда: мысль о том, что его ненаглядный брат может пострадать от этого мерзавца, не на шутку его встревожила. Отразившиеся на его лице чувства позабавили закончившего бриться Сяо Наньчжу, так что он поневоле улыбнулся и, легонько дёрнув мальчика за косичку, беззаботно предложил:

— А впрочем, как ты можешь не шкодить — разве ты не Чуньцзе? Скажешь пару слов на счастье? Давай-ка выйдем отсюда и поздравим кое-кого с Новым годом!

Дух календаря бросил на него озадаченный взгляд.

Он не мог понять, о чём говорит этот громила, и потому его лицо приняло немного глуповатое выражение. Не беря на себя труд что-либо объяснить ему, Сяо Наньчжу переоделся, взял загодя купленные подарки и вместе с Чуньцзе отбыл в гости к Сыту Чжану.



***

Добравшись на такси до района, где проживал его друг, Сяо Наньчжу спросил у пускающих петарды на обочине дороги ребятишек, как попасть во внутренний двор. Там его с самого утра, сидя на корточках, поджидал Сыту Чжан.

— Я уж думал, что ты не придёшь, — испустил он облегчённый вздох при виде Сяо Наньчжу. — Боялся отойти от дома хоть на шаг! Быстрее, пойдём, поздороваешься с ма — она сейчас болеет, так что ждёт тебя дома. Давай, заходи скорее, тут холодно!

Едва заслышав его громогласное ворчание, в котором проглядывала искренняя забота, Сяо Наньчжу улыбнулся в ответ на его слова. Пожав Сыту Чжану руку, он сунул ему свёртки и, воспользовавшись случаем, вытащил из его кармана пачку хороших сигарет. Друг детства, наградив его сердитым взглядом, хотел было похлопать Сяо Наньчжу по плечу, но тот проворно отступил в сторону, и Сыту Чжан увидел за его спиной красивого мальчика лет семи-восьми, разодетого в роскошные традиционные одежды.

— Ой, ребёнок…

Сыту Чжан опешил при виде Чуньцзе: в конце концов, такого красивого ребёнка можно встретить разве что в телесериале — и изумлённо воззрился на Сяо Наньчжу.

Однако тот, не говоря ни слова, лишь улыбнулся с привычным насмешливым прищуром. Притянув к себе неловко упирающегося Чуньцзе, он, склонив голову, спросил:

— Сынок — моя копия, правда?

— Да пошёл ты…

Чуть не задохнувшись от возмущения, Сыту Чжан мигом переменился в лице [12] — ведь он почти поверил. При виде этого Сяо Наньчжу поневоле расхохотался и под пристальным взглядом Чуньцзе наконец неторопливо пояснил:

— Да я тебя подколол, это сын приятеля, прихватил его с собой поесть на халяву, не прогонишь ведь, а?

— Да за кого ты меня принимаешь? Мои папа с мамой будут вне себя от счастья, ведь люди их возраста любят возиться с детьми — а иначе каждый день не требовали бы от меня внуков… И всё-таки, что это за приятель такой, а? Ребёнок-то и впрямь хорошенький!

Сыту Чжан явно изготовился до упора вытягивать из него, откуда взялся Чуньцзе, но Сяо Наньчжу, не собираясь говорить ему правду, ограничился парой слов, лишь чтобы от него отделаться.

Когда они вошли во внутренний дворик, с кухни тотчас выглянула женщина средних лет в ярко-красном пуховике. При виде гостя на её лице тотчас расцвела радостная улыбка:

— Да это же А-Нань!!! Какой большой вырос!!! Сколько лет тебя не видела!!! Заходи быстрее!!! Сперва попей сиропа, а я пока сварю тебе домашнее яичко — ты ведь ещё не завтракал?

Хоть они не виделись много лет, её чувства к нему совсем не переменились: всё та же неизменная сердечность и доброта. От переизбытка чувств она стиснула пальцы Сяо Наньчжу в своих ладонях, и их горячее тепло вмиг согрело сердце мужчины.

Сяо Наньчжу, не чинясь, заверил маму Сыту Чжана, что обожает все её блюда, и тем самым заслужил её счастливую улыбку. Склонив голову, женщина наконец заметила стоящего рядом Чуньцзе, и при едином взгляде на миловидное белоснежное личико духа календаря на её лице тут же отразились радостное изумление и трепетная любовь, которую старшие члены семьи обычно испытывают к младшим.

— Ой! Чей ты, деточка? — спросила она. — Какой же ты хорошенький! Не может быть, чтобы ты был сыном А-Наня! Ну-ка, ну-ка, поди сюда, бабушка даст тебе свёрток с чем-то вкусненьким, чтобы ты рос как следует!

С этими словами мама Сыту Чжана вытащила из кармана передника розовый бумажный пакет с полосатым рисовым печеньем [13].

Это лакомство пожилые люди обычно дарят ребятишкам на Новый год с небольшой суммой денег — от пятидесяти до ста юаней — вроде и немного, но этот символ заботы старших о младшем поколении считается доброй новогодней традицией.

Сяо Наньчжу хотел было забрать из рук тётушки красный конверт с деньгами — не дело, что мама Сыту Чжана дарит подарки Чуньцзе, которому, пожалуй, лет больше, чем всем им вместе взятым, однако женщина наверняка решила бы, что он отказывается из вежливости, а потому всё равно вручила бы мальчику деньги всеми правдами и неправдами. Пусть даже Чуньцзе никакой Сяо Наньчжу не сын, отказываться от конверта он не станет — так что мужчине только и оставалось, что, присев на корточки, погладить Чуньцзе по голове, украдкой шепнув ему:

— Если тебе дарят подарки, недостаточно просто сказать спасибо — скорее пожелай счастливого Нового года!

От слов Сяо Наньчжу Чуньцзе сперва затих, смущённо хлопая ресницами. Посмотрев на пакет с крохотным квадратным печеньем в своих руках, он поднял взгляд на приветливое и доброе лицо женщины — и на сердце у него стало необычайно тепло.

Быть может, он слишком давно не имел дела с людьми, в одиночестве коротая свои годы бессмертного духа — на самом же деле Чуньцзе давно хотел приобщиться к шумной атмосфере праздника.

Оказавшись по воле Сяо Наньчжу в этой совершенно обычной семье, он вместо неприязни неожиданно ощутил подлинную радость. Подумав об этом, Чуньцзе заметил, с каким трудом пожилая женщина бредёт обратно на кухню, и от горечи у него перехватило дыхание. Вскинув голову, дух календаря от всего сердца произнёс:

— Бабушка, в будущем году я желаю вам крепкого здоровья, долгих лет жизни и счастья~!


Примечания Шитоу Ян (автора):

Вчера у меня почему-то пошла кровь из носа, поэтому обновления не было… Прошу прощения ТТ


Примечания переводчика:

[1] Освящать домашние храмы — 开光 (kāiguāng) — в пер. с кит. «открыть свет», а также буддийское понятие «освящать (храм, изображение Будды)», «ниспослать счастье (богомольцам, участвовавшим в первом богослужении после открытия (освящения) храма».

[2] Данянь — кит. 大年 (dànián) — «урожайный год», Новый год по старому календарю, старое имя Чуньцзе.

[3] Подарочная коробка фруктов 水果礼盒 (shuǐ guǒlǐhé)


[4] Бля!!! — в оригинале 卧槽 (wòcáo) — омоним китайского ругательства 我肏 (wǒcào) — «я имел», «пиздец», «ни хрена себе».

[5] Мерзавец — в оригинале 大坏蛋 (dàhuàidàn) — в букв. пер. с кит. «большое тухлое яйцо». А ещё это партийная кличка Сяо в этой главе — Чуньцзе про себя так именует его всё время.

[6] Двубортная курточка на пуговицах 对襟衣 (duìjīn yī) — традиционная китайская верхняя одежда.


[7] Прикрывали проступки друг друга — в оригинале 护短 (hùduǎn) — в букв. пер. с кит. «защищать недостатки», образно — «замазывать ошибки, прикрывать недостатки».

[8] Пал, не завершив начатого — в оригинале 出师未捷身先死 (chūshī wèi jié shēn xiānsǐ) — в пер. с кит. «он погиб, не завершив дела [; и все последовавшие за ним герои горько оплакивали его]».

[9] Как настоящий хулиган — в оригинале 熊 (xióng) — в пер. с кит. «медведь», а также диалектное «грубый, свирепый», «ругать, обижать» и «трусливый».

[10] Озорник — в оригинале 熊孩子 (xióng háizi) — в букв. пер. с кит. «медвежонок», так называют непослушных и избалованных детей.

[11] Петушок — в оригинале 小鸟 (xiǎoniǎo) — в букв. пер. с кит. «птенец, птичка», разговорное — «писюн».

[12] Переменился в лице — в оригинале 脸都绿了 (liǎn dōu lǜ le) — в букв. пер. с кит. «лицо позеленело» (от гнева, злости, стыда или испуга).

[13] Полосатое рисовое печенье 玉带糕 (yù dài gāo) — в букв. пер. с кит. «нефритовое ленточное рисовое печенье» — тонкие разноцветные пастилки.


Следующая глава

Psoj_i_Sysoj, блог «Мастер календаря»

Мастер календаря. Глава 19 — 18.02.2027. Чуси. Часть 6

Предыдущая глава

Пухленького ребёнка, на которого по случайности наткнулся Сяо Наньчжу, звали Чай Цзюнь [1].

В настоящий момент он учился во втором классе экспериментальной начальной школы на улице Хуньмэй [2]. В противоположность имени, его отметки были средненькими, и особой общительностью он тоже не отличался. Мать растила его без отца, рано потеряв мужа, а на жизнь зарабатывала, торгуя фруктами на местном рынке.

В тот момент, когда Сяо Наньчжу и Чуси появились в доме Чай Цзюня, его мать, Ван Мэй [3], отсутствовала по этой самой причине: она была вынуждена отправиться разгружать товар, поскольку на Новый год фрукты пользуются большим спросом, так что в праздник ребёнку пришлось остаться дома одному — тут-то он и нарвался на впервые решившего сделать доброе дело Чуси.

— Моя мама так давно ушла, и её до сих пор нет. В прошлом году было так же… я просто сидел дома один, пока она не вернулась домой ранним утром чуи [4].

читать дальшеОба мужчины не знали, что и сказать на это.

— У всех моих одноклассников… есть папы и мамы, дедушки и бабушки, которые дарят им красные конверты и вместе с ними встречают Новый год за праздничным столом, а у меня — ничего… Я просто хочу, чтобы мама поскорее вернулась домой, я так хочу есть, и боюсь тоже… Вот если бы мне вырасти побыстрее, тогда бы я смог… смог…

Ребёнок опустил голову, и слёзы вновь закапали. Всхлипывая, крепыш опять взялся за мандарин. Очистив его, он не забыл вручить по дольке Сяо Наньчжу и Чуси.

Звучавшая в этих словах безнадёжность лишь подчёркивала горестное выражение нежного личика — от подобного зрелища у кого угодно заболело бы сердце. В конце концов, у выросшего в столь бедной среде ребёнка не могла не развиться повышенная чувствительность, а сидеть одному голодным в Новый год — это и впрямь достойно сочувствия.

Однако же дети есть дети — им, занятым лишь своими обидами, невдомёк, с какими трудностями сталкиваются их родители. Думая об этом, Сяо Наньчжу откусил от дольки мандарина, которую дал ему Чай Цзюнь, и с загадочным видом кивнул:

— Эй, ты что, это же пустячное дело, но, конечно, сам я не смогу помочь тебе — обратись к тому дяде в красном. Знаешь, кто он? Это — дядя Чуси, и, если попросишь его как следует, он непременно исполнит твоё желание… — хвастливо заявил Сяо Наньчжу, бросив красноречивый взгляд на Чуси, который медленно жевал свою дольку мандарина.

Уловив беспомощность в его взгляде, мастер календаря ухмыльнулся и, поднявшись на ноги, подмигнул спутнику. В его чистом и ясном взгляде крылась некая томность — у него был вид человека, который любит ни с того, ни с сего дразнить других.

Прочтя во взгляде мужчины, что тот от него хочет, Чуси поневоле нахмурился, в то время как маленький пухляш с открытым ртом жадно следил за каждым его движением.

— Если таково твоё желание, то ничто не мешает тебе забрать свою маму и вернуться домой вместе с ней. Ведь сегодня день семейного воссоединения, так что мать и сын также должны встретиться, но прежде…

С этими словами Чуси соединил руки, прежде спрятанные в окаймлённых золотым багряных рукавах. Его белые запястья оплетали длинные красные кисти, при виде которых доселе спокойный Няньшоу тотчас разразился воодушевлённым лаем.

Не сдвинувшись с места, Чуси указал ему на убогую обстановку большой комнаты, холодно велев Няньшоу разобраться с этим. Повинуясь воле хозяина, зверь испустил оглушительный рёв, вслед за чем тут же схватил всех затаившихся в этом жилище духов нищеты, выволок за дверь и разорвал в клочья.

Таким образом Чуси с Няньшоу мигом перебаламутили и начисто истребили угнездившихся в квартире злокозненных духов, так что жизнь мальчика и его мамы в наступающем году наверняка будет куда приятнее.

Подобный подарок, поднесённый Чуси ребёнку по собственной воле, немало удивил Сяо Наньчжу, который уже решил было, что с этим угрюмым на вид и непредсказуемым духом календаря непросто поладить — однако, как оказалось, он тоже может быть внимательным и отзывчивым.

В изначальные намерения мастера календаря входило лишь отвести мальчонку к маме, чтобы тот собственными глазами увидел, как она трудится не покладая рук, чтобы заработать им на жизнь, но Чуси позаботился о том, о чём не подумал сам Сяо Наньчжу.

Под пристальным взглядом мастера духу календаря, которому тяжело давалось открытое проявление чувств, стало немного не по себе. Покончив с этим делом, он вновь спрятал руки в рукава, а затем повернулся к напуганному толстячку Чай Цзюню, глядя на него сверху вниз.

— Не бойся, подойди скорее… Я отправлю тебя к твоей матушке.



***

Шум от разрывающихся в небе фейерверков больно бил по ушам. Неопрятного вида женщина с посиневшими от холода пальцами сжимала руль нагруженной фруктами трёхколёсной велорикши. На её пунцовом от натуги лице читалась тревога.

Пока она работала на рынке, её сердце полнилось беспокойством за сынишку.

А как иначе — такой маленький ребёнок остался дома один! При этой мысли она места себе не находила — а вспомнив, что в доме совсем нет горячей еды, и вовсе пригорюнилась.

Однако в Новый люди спозаранку пойдут по гостям — и, конечно же, завернут купить фруктов, так что ей нужно вовремя доставить товар, чтобы, поднатужившись, заработать хоть немного денег.

Мало кто желал идти на подобные труды даже ради значительной выручки, но она, мать-одиночка, воспитывающая школьника, не могла позволить себе отказаться. Ей приходилось платить за всё на каждом шагу — а потому то, что для других было пустяком, для неё было роскошью. Понятное дело, чтобы зарабатывать больше, ей приходилось работать не покладая рук, отказывая себе во всём.

— Фух… фух…

Тяжело отдувающаяся женщина, согнувшись в три погибели и стиснув зубы, давила на педали велорикши, от натуги её лицо заливало потом. Устав до смерти, она остановилась на переходе, ожидая, пока зажжётся зелёный сигнал светофора.

Однако, едва она, передохнув немного, собралась пересечь улицу, двигаясь по привычному маршруту, как прямо перед её носом пронёсся мотоцикл, сменивший полосу против всяких правил — не сумев увернуться от его шины, женщина повалилась на землю вместе с велорикшей.

— Ох!

Горестно вскрикнув, женщина смотрела, как фрукты катятся по проезжей части. Мотоцикл на мгновение затормозил, но тотчас вновь набрал скорость. Беспомощно распростёршаяся на земле женщина со ссадиной на лбу и посиневшей щекой хотела было броситься вдогонку за мотоциклистом, но того уже и след простыл.

— Что за проклятый [5] ублюдок… — причитала женщина, ползая на коленях. — Как можно носиться с такой скоростью?! О, мои яблочки… мои мандарины…

Не обращая внимания на собственные травмы, она принялась подбирать рассыпавшиеся фрукты, продолжая браниться дрожащим от горя и гнева голосом, в котором звучала искренняя забота о каждом из фруктов — ведь от них зависело, будут ли у неё средства на жизнь.

Складывая помятые фрукты обратно в тележку, женщина вытерла глаза грязным рукавом и внезапно принялась тихо всхлипывать, не в силах сдержаться.

С тех пор, как умер её муж, их семья держалась лишь на ней одной. Ван Мэй всеми силами старалась, чтобы сын ни в чём не нуждался, но в последнее время её жизнь и вправду… была невыносимо тяжела и горька.

Слёзы лились, и не думая останавливаться. Никто не собирался прийти на помощь сидящей на корточках женщине, подбирающей фрукты. Похоже, она достигла самого дна своих страданий, когда руки сами собой опускаются перед тяготами.

И всё же в жизни иногда случаются невероятные вещи — вот и сейчас, подняв покрасневшие глаза, она различила звук торопливых шагов.

Перед ней предстал пышущий здоровьем молодой человек, глаза которого так и светились добротой — он стоял, с глуповатым видом глядя на женщину.

Ван Мэй не могла понять, откуда посреди ночи взялся этот растерянный юноша, но, пока она недоумевала, он против всех ожиданий опустился на колени, чтобы помочь ей собрать побитые фрукты.

— Ну что вы… Сердечное спасибо вам за это… Спасибо…

Глядя на юношу, женщина с покрытым ссадинами лицом не переставала расточать ему благодарности запинающимся от волнения голосом — от неожиданности она пришла в полное замешательство. Сперва её слова озадачили юношу, затем он понурил голову и ответил не менее растроганно:

— Не благодарите… Вы ведь трудитесь в поте лица.

Казалось, у него не было сил произнести что-то ещё. А вот чего не знала женщина, так это того, что этот юноша уже находился поблизости, когда её сбил мотоцикл.

Застав её в столь тяжёлой и неловкой ситуации, этот молодой человек с умом ребёнка и телом взрослого больше не решался заговорить — лишь молча помогал ей. Сложив все фрукты в велорикшу, он воззрился покрасневшими от сочувствия глазами на порванные ватные штаны женщины. Заметив, что по её голени течёт кровь, он, с трудом сдерживаясь, прошептал:

— Вы… похоже, вы поранились… Я отведу вас домой, хорошо?

Его слова ошарашили Ван Мэй — сказать по правде, эта просьба уже выходила за рамки обычного участия, но почему-то она почувствовала, что может довериться этому молодому человеку.

Всё ещё медля в нерешительности, Ван Мэй наблюдала за тем, как юноша, неуклюже забравшись на гружёную фруктами велорикшу, покатил по улице прямиком к её дому. Между ними воцарилась несколько неловкая атмосфера, и внезапно женщина спросила:

— Постойте, молодой человек, как вас зовут?

— Гм… Меня зовут Сяо Цзюнь.

— Ого, вот так совпадение! Моего сына тоже зовут Сяо Цзюнь! — поразилась она. — Но он ещё ходит в начальную школу, так что вы постарше него будете…

Говоря о своих детях, каждая мать поневоле воодушевляется, так и Ван Мэй, только что чувствовавшая себя несчастнейшей на свете, мигом приободрилась.

И вот она уже не без гордости напропалую вещала этому незнакомому молодому человеку, ведущему её велорикшу, о своём замечательном сыне, отчего тот поневоле краснел.

Видимо, эмоциональная связь между матерью и ребёнком сделала своё дело, поскольку эта парочка радостно смеялась и болтала всю дорогу — куда только делась усталость и подавленность! Проследовав с женщиной вплоть до самого района, где стоял её дом, добросердечный молодой человек поспешил распрощаться с ней, сославшись на то, что ему пора.

Однако перед тем, как уйти, он, не выдержав, решительно заявил, глядя на неё слегка покрасневшими глазами:

— Вы… Вашего сына ждёт прекрасное будущее, он будет очень усердно учиться, прекрасно сдаст экзамены в университет, будет зарабатывать много денег, поселит вас в большом и уютном доме и будет кормить вас самыми вкусными блюдами, а когда вы состаритесь, он будет верно о вас заботиться, всегда будет почтительным сыном, не допустит, чтобы вы страдали хотя бы единое мгновение, ваша жизнь станет лёгкой и радостной, потому что вы такая хорошая мама… Ты — самая-самая лучшая мама на свете!

— Хэй, любо-дорого смотреть на эту парочку! — дивился Сяо Наньчжу. — Похоже, этот Чай Цзюнь и впрямь хороший парень, а? Подумать, что за ерунду обычно желают такие зайчатки — iphone26S, автограф TFmen [6], а есть такие, которые ещё и заставят тебя помогать их отцу с ипотекой, ха-ха…

Размышляя о результатах первой кампании Чуси по вручению подарков, Сяо Наньчжу неторопливо прогулялся по улице рядом с духом календаря — но теперь ему казалось, что это не такая уж плохая альтернатива праздничному ужину.

Сейчас Чуси безмолвно сидел рядом на диване, а Няньшоу, не в силах бодрствовать в новогоднюю ночь на пару с ними, давным-давно захрапел брюхом кверху. После этой совместно проведённой ночи их отношения стали более гармоничными: хоть Чуси по-прежнему казался ему холодным и недосягаемым, Сяо Наньчжу чувствовал, что ему удалось добраться до скрытой под этим твёрдым панцирем мягкой сердцевины.

— Скоро полночь.

Слова Чуси заставили Сяо Наньчжу бросить на него быстрый взгляд — по телевизору шёл Новогодний гала-концерт, где на все голоса восхваляли эту особую ночь, а это значило, что время работы Чуси подходило к концу — теперь ему предстоял годичный отдых от трудов.

И всё же он явно собирался что-то добавить — бросив взгляд на настенные часы, Чуси перевёл покрасневшие глаза на сидящего рядом человека, после чего этот прекрасный дух календаря, потупившись, обратился к Сяо Наньчжу голосом, в котором чувствовалось напряжение:

— Мастер, ты не мог бы пожелать напоследок… счастливого Чуси?


Примечания Шитоу Ян (автора):

Конец арки Чуси~ Спасибо всем дамам, которые мне донатят, чмок-чмок~


Примечания переводчика:

[1] Чай Цзюнь 柴俊 (Chái Jùn) — имя ребёнка не лишено иронии, так как его фамилия переводится как «тощий, как хворостинка», а имя — «лучший, блестящий, выдающийся».

[2] Хуньмэй 红梅 (hóngméi) — в пер. с кит. «красная слива» или же абрикос муме, абрикос японский (Armeniaca mume L.).

[3] Ван Мэй 王梅 (Wáng Méi) — возможно, имя матери мальчика тоже не случайно, ведь оно переводится как «Госпожа Слива», но вообще это весьма распространённые фамилия и имя.

[4] Чуи 初一 (chūyī) — в пер. с кит. «первое число месяца» (лунного).

[5] Проклятый – в оригинале 杀千刀的 (shā qiān dāo de) – в пер. с кит. «убийство тысячью ножей».

[6] TFmen — новое название китайской музыкальной группы TFboys.


Следующая глава

Psoj_i_Sysoj, блог «Мастер календаря»

Мастер календаря. Глава 18 — 18.02.2027. Чуси. Часть 5

Предыдущая глава

Что же такого Чуси хотел сказать Сяо Наньчжу? Да просто-напросто извиниться.

Прежде ему не доводилось задумываться о чувствах таких простых людей, как Сяо Наньчжу, но припомнив всё, что он натворил прошлой ночью, Чуси ощутил угрызения совести.

Поэтому после того, как Сяо Наньчжу оставил его в одиночестве, уйдя спать, некоторое время спустя Чуси также удалился, вернувшись в календарь.

Однако и тут вместо того, чтобы отправиться на свою страницу, он решил навестить сотоварищей, с которыми уже сотню лет как не встречался.

читать дальшеИз-за того, что за прошедшее с тех пор время его состояние ещё сильнее усугубилось, Чуси не имел обыкновения заходить к кому-либо, если в его присутствии не было настоятельной необходимости. Стоит ли говорить, что остальные духи календаря также старались не докучать ему, по возможности обходя его стороной.

Можно себе представить, какое воздействие на старых добрых соседей производило появление подобного свирепому демону Чуси с его дьявольской псиной, один только вываленный язык которой был способен перепугать до смерти кого угодно.

— Дядюшка Чуси… Ты… Ты почему пришёл?!! Я… я в последнее время совсем не шалил!!! Прошу, только не бей меня! У-у-а-а-а…

Маленькое побледневшее личико задрожало — игравший с черепашкой Сяонянь прямо-таки остолбенел при виде Чуси.

Видя, как пухленький малыш от страха заливается слезами, являя собой необычайно жалкое зрелище, изначально собиравшийся поговорить с ним Чуси растерял все заготовленные слова и, поджав губы, сконфуженно бросил, решив всё-таки его не тревожить:

— Неважно, играй себе дальше, — после чего, круто развернувшись, удалился восвояси.

Столкнувшись с тем же приёмом [1] у других духов календаря, Чуси начал исподволь задумываться, насколько же поганая у него сложилась репутация.

— А-Нянь [2], неужто я и впрямь настолько отвратителен? — в сердцах спросил он у своего пса.

Нахмурив брови в растерянности, он побрёл дальше, но так и не нашёл никого, с кем мог бы посоветоваться — что и говорить, положение для Чуси складывалось довольно-таки безвыходное.

Няньшоу сочувственно потёрся о тыльную сторону ладони хозяина, но ничем не мог помочь в его горе.

Промаявшись так весь день напролёт, он так и не смог найти способа помириться с Сяо Наньчжу.

Близились сумерки, и Чуси вновь направил стопы к знакомому порогу, намереваясь разобраться со своей проблемой, и всё же при виде мрачного Сяо Наньчжу, которому он не далее как сегодня ночью собственноручно наставил синяков, дух календаря понял, что не в силах вымолвить ни слова.

— …Мастер, я хочу поговорить с тобой.

— Что?

— Я…

Взглянув на прекрасное лицо, с которого словно сбежали все краски, и на судорожно поджатые бледные губы, Сяо Наньчжу осознал, что не в силах на него злиться.

Он терпеливо ждал, что же всё-таки скажет ему Чуси, пока по его виду не понял, что так ничего и не дождётся.

Поскольку мужчина не собирался вникать в суть этой проблемы, он не ожидал, что перед ним внезапно материализуется сконфуженный Чуси, тем самым поставив его самого в неловкое положение.

К тому же, необычайно яркие воспоминания о том, как этот тип вчера его чуть не убил, заставляли Сяо Наньчжу поневоле поёживаться в его присутствии. Наконец мастер календаря, откашлявшись, заговорил со всей силой убеждения, на которую был способен:

— Ладно, я знаю, что ты хочешь сказать. Мы с тобой оба взрослые мужчины, так что не трать слова попусту. Я понимаю, что та фигня случилась не по твоей воле — считай, что мне просто не повезло. Однако тебе надо всерьёз поработать над собой, ясно? Хорошо ещё, что тебе попался такой, как я — окажись рядом, когда ты сходишь с ума, какая-нибудь девчонка, пришлось бы тебе взять на себя ответственность…

— Если мастер считает, что я должен взять на себя ответственность… — пробормотал Чуси, взгляд которого прояснился при словах Сяо Наньчжу.

— Ох, это лишнее, пощади, старина [3], благодарю покорно… — поперхнувшись от слов Чуси, поспешил остановить его мастер календаря.

Продолжая хмуриться, он смерил взглядом утопающего в тоске и растерянности духа календаря, отметив и явно покрасневшие глаза, и то, что, несмотря на ярко-красные одежды и по-прежнему сияющие золотом латы, Чуси будто лишился доброй половины жизненных сил — и не удержался от досадливого [4] замечания:


— Ты же какой-никакой дух большого праздника, отчего же в тебе не осталось ни капли божественной сущности [5]? Я слышал, что это всё от того, что ты только и делаешь, что истребляешь бесчисленных злых духов без роздыху — потому ты и стал таким? — Не получив ответа на свои слова, Сяо Наньчжу назидательно продолжил: — Ну хорошо, накануне Нового года ты не можешь дать себе поблажку — и это тебе вредит, но потом-то сделай передышку — ни к чему снова выходить в таком состоянии. В канун Нового года в каждом доме праздник, все собираются на семейный ужин — а у тебя такой вид, что краше в гроб кладут!

Его слова заставили Чуси потрясённо застыть — судя по интонации Сяо Наньчжу, тот и впрямь стремился к примирению, искренне беспокоясь о его благополучии!

Тяжесть вины из-за случившегося наконец отпустила духа календаря — а тут как раз с наступлением восьми часов начался Новогодний гала-концерт по Центральному каналу. Из-за окон послышался треск фейерверков, отозвавшийся в сердце Чуси странным болезненным чувством. Стиснув в пальцах свои длинные красные рукава, он медленно произнёс, с трудом ворочая языком:

— Чуньцзе приносит счастье и веселье другим, ну а для меня в этом дне нет ничего такого, чему стоило бы радоваться.

— Ты серьёзно? — при этих словах Сяо Наньчжу воззрился на вымученную улыбку [6] собеседника и вмиг понял, что Чуси так долго предавался хандре, что на его сердце легла недоступная пониманию посторонних тяжесть. Столь туго затянутый узел не распустишь парой воодушевляющих фраз — похоже, его слова вовсе не оказали никакого эффекта.

Глядя на бескровное лицо Чуси, Сяо Наньчжу почувствовал, что вновь поддаётся старому пороку — лезет не в своё дело, а потому замолчал и, склонив голову, уставился на Няньшоу, который тем временем радостно поедал фисташки с чайного столика. Внезапно он прищурился:

— Слышь, Чуси, а тебе не хотелось бы… сменить имидж, что ли?

— Гм?


***

Образ популярных праздников часто сопровождается связанными с ними преданиями и культурными традициями. На западе и в самом деле есть праздник, соответствующий Чуси — это Рождественский Сочельник.

Для людей Европы и Америки Рождество — важнейший праздник, который определяет, как пройдёт грядущий год, и накануне они так же собираются всей семьёй — это в некотором смысле говорит о том, что на поверку сходство между культурами Запада и Китая не так уж и незначительно.

Однако в последнее время в сознании молодёжи Сочельник постепенно заступает место Чуси благодаря свежести и новизне — история Санты теперь известна всем и каждому.

— Ну, ты ж слыхал про Санту? Это такой старикан, который вместо того, чтобы мирно спать, в ночь перед Рождеством запрягает оленей и разъезжает по крышам, чтобы привезти детям подарки — вроде как западный дух календаря, понимаешь?.. Так вот, знаешь, почему он так популярен? Это всё массовая культура! Ну а ты со своим упрямством совершенно не уделяешь внимания репутации в глазах общественности. А ведь если подумать, у Санты есть олени, а у тебя — А-Нянь; он ходит в красном — и ты тоже; если бы ты как следует поработал над своим образом в течение пары сотен лет, распространяя легенды и предания о себе, то твоя слава, старина Чуси, также расцвела бы пышным цветом [7]!


***

В ушах звенело от безостановочно взрывающихся фейерверков и хлопушек. Улицы опустели, так что, когда Сяо Наньчжу вышел прогуляться вместе с Чуси и А-Нянем, никто не обратил на них ни малейшего внимания.

Вся эта докучливая болтовня про смену имиджа на более успешный, который позволит ему получить больше внимания к себе, совершенно сбила Чуси с толку: ему было непросто вникнуть во всё это с его консервативным образом мышления, однако, всё ещё не определившись, по душе ли ему эта затея, он продолжал кивать. Не сводя глаз с Сяо Наньчжу, дух календаря, сдвинув брови, со всей серьёзностью спросил:

— Мастер считает, что я должен отправиться на поиски семей с детьми, чтобы узнать у них, что они хотели бы получить в подарок?

— Ни к чему искать — глянь вон туда!

Лёжа ничком на крыше дома, Сяо Наньчжу указал вниз, невозмутимо продолжая курить. При этих словах Чуси и Няньшоу устремили взгляды в том же направлении.

Там они через окно увидели пухленького мальчугана, который, в одиночестве сидя в маленькой комнатке, делал домашнее задание. Осознав, в чём состоит замысел мастера календаря, Чуси, сам не зная почему, ощутил некоторую неловкость.

Однако Сяо Наньчжу бросил на него свирепый взгляд, жестом посылая Чуси туда. Скрепя сердце [8], дух календаря обратился в поток света вместе с Няньшоу, и они тотчас очутились в комнате рядом с ребёнком.

— Ты… ты кто такой?!! — не на шутку перепугался тот. — Как ты сюда попал?!! Мама!!! Мама!!! У-а-а, к нам какой-то странный дядя влез!!!

Внезапно появившиеся в его комнате Чуси и Няньшоу явно перепугали пухленького ребёнка до полусмерти.

Собиравшийся съесть очищенный мандарин мальчик свалился со стула, готовый бежать со всех ног — при виде этого Чуси, напротив, замер на месте. Мастерски владея тысячей способов убийства, он понятия не имел, что делать с одним-единственным перепуганным ребёнком. По счастью, тут за его спиной появился Сяо Наньчжу, который пролез в окно.

— Эй-эй-эй! Хватит кричать, не ори!

Спеша утихомирить ребёнка, Сяо Наньчжу, словно заправский хулиган, схватил плачущего мальчика, нимало не интересуясь его мнением на этот счёт, и уселся вместе с ним на его кровать.

Чуси эта ситуация по-прежнему казалась крайне странной, однако разинувший пасть Няньшоу лишь простодушно крутил головой. Воспользовавшись минуткой затишья, Сяо Наньчжу наконец вздохнул с облегчением и расплылся в том, что сам он считал лучезарной улыбкой:

— Эй, паренёк, а ну-ка скажи младшим дядям-волшебникам [9], какой подарок ты хочешь на Новый год?

Но ребёнок вновь принялся всхлипывать:

— Уа-а~~ Убирайся отсюда, чудовище… Я хочу к маме-е-е…

— Прекрати, не надо к маме! Смени уже пластинку! Где мы тебе сейчас маму возьмём, а? — заявил Сяо Наньчжу, угрожающе вытаращив глаза, словно какой-то опереточный злодей.

— Я… Я… — продолжал всхлипывать ребёнок, чьи глаза уже покраснели от плача, так сильно перепугал его Сяо Наньчжу.

Не в силах смотреть на это, стоявший в стороне Чуси наконец вынул из рукава маленькое квадратное печенье, которым иногда угощал своего питомца, и молча протянул ребёнку.

Видимо, мальчик успел проголодаться, поскольку, едва завидев ароматное печенье, тотчас вцепился в него и, умяв за обе щеки, другими глазами взглянул на этих двух «дядь», которые неведомо как появились в его комнате, потребовав сказать, что он хочет на Новый год. Опустив голову, он поразмыслил над этим, а после, собравшись с духом, спросил:

— Я хочу… А можно просить всё что угодно?

— Ну, не будь жадиной, — рассудил Сяо Наньчжу. — Что-нибудь не дороже двухсот юаней, не стоит слишком обременять дядюшек. Эй, ты куда меня тянешь? — бросил он Чуси, который, не давая ему договорить, принялся дёргать его за рукав. Страх толстячка перед ними почти прошёл, но он всё же молчал, не решаясь заговорить.

В этот самый момент обжора Няньшоу, про которого все забыли, принялся слизывать крошки с ладони мальчика. Покрасневший от смущения ребёнок, схватившись за уши, наконец нерешительно произнёс:

— Дядя-волшебник, я… я хочу попросить, чтобы моя мама… вернулась домой, чтобы встретить со мной Новый год, можно?


Примечания Шитоу Ян (автора):

Арка Чуси закончится через главу, но в дальнейшем он ещё не раз появится вместе с А-Нянем, чтобы поразвлечься, ха-ха~

Всё как на представлении пекинской оперы сипи [10]: Чуси — гун, Сяо Наньчжу — шоу [11]. Но, поскольку гармония сама по себе непередаваема во плоти, милости прошу читателей дополнить всё в своём воображении. На самом деле, они оба весьма чисты душой, потому-то писать об этой парочке так приятно =3=

Умоляю, добавляйте в избранное и комментируйте, а? А то последнее время по-настоящему холодно, и, если у меня будет недостаточно подписчиков, откуда взять силы, у-у-у… Всем, кто болеет за меня душой — низкий поклон и чмоки-чмоки!



Примечания переводчика:

[1] С тем же приёмом — в оригинале 如临大敌 (rú lín dà dí) — в пер. с кит. «как будто перед лицом сильного врага; как будто идя в бой с могучим врагом», также образно о напряжённой обстановке: «напряжение, будто ожидаешь врага».

[2] А-Нянь 阿年 (Ā— Nián) — так Чуси называет своего пса, Няньшоу.
Приставка А— 阿 (Ā-) выражает ласковое отношение говорящего.

[3] Старина — в оригинале 大佬 (dàlǎo) — далао — в пер. с кит. диалектное «авторитет, воротила», «крёстный отец» у мафии.

[4] Досадливое замечание — в оригинале 恨铁不成钢 (hèn tiě bù chéng gāng) — в пер. с кит. «досадовать, что железо не становится сталью», обр. в знач. «с досадой», а также «ждать от человека слишком многого».

[5] Божественная сущность — в оригинале 精气神 (jīng qì shén) — даос. цзин, ци и шэнь — дух, жизненная сила и телесная сущность.

[6] Вымученная улыбка — в оригинале 皮笑肉不笑 (pí xiào ròu bù xiào) — в пер. с кит. «внешне улыбаться (смеяться), а внутренне — нет», обр. в знач. «притворно улыбаться; притворяться весёлым; смеяться деланым смехом».

[7] Слава расцвела бы пышным цветом — здесь в оригинале игра слов: 红了 (hóngle) в пер. с кит. значит как «обрести известность», так и «покраснеть, зардеться».

[8] Скрепя сердце 硬著头皮 (yìngzháo tóupí) — в пер. с кит. «сильно отвердив кожу головы», обр. в знач. «собравшись с духом».

[9] Младший дядя 叔叔 (shūshu) — в пер. с кит. дядя (младший брат отца).

Волшебник — в оригинале 神仙 (shénxiān) — в пер. с кит. даос. «святой, небожитель, чудотворец», также «пророк» и в переносном значении — «беззаботный человек».

[10] Сипи 西皮 (xīpí) — одна из групп мелодий, на которых базируется пекинская опера.

[11] Гун — от 攻 (gōng) — в пер. с кит. «атакующий».

Шоу — от 受 (shòu) — в пер. с кит. «принимающий».


Следующая глава

Psoj_i_Sysoj, блог «Мастер календаря»

Мастер календаря. Глава 17 — 18.02.2027. Чуси. Часть 4

Предыдущая глава

Ранним утром последнего дня лунного года Сыту Чжан подъехал к дому Сяо Наньчжу.

Сегодня он явился с одной целью: подарить хоть немного тепла и участия своему лучшему — и такому одинокому — другу. В конце концов, с его стороны было глупостью позволить Сяо Наньчжу встречать Новый год в одиночестве, так что Сыту Чжан не мог не переживать из-за этого. Потому-то он встал пораньше, захватив приготовленные мамой солёные свиные ножки и тушённую с каштанами курицу, а также солёную рыбу на пару [1] и решительно постучался в дверь.

Но вот чего он никак не ожидал, так это того, что вместо заспанного лица друга за открывшейся дверью он увидит то, что он не знал, как и истолковать.

— Ох бля, что с тобой приключилось? Это… это как…

...По Сяо Наньчжу будто каток проехался...

читать дальшеСыту Чжан так и застыл за дверью с широко распахнутыми глазами, прижимая к себе тёплый контейнер с едой, и просто глядел на Сяо Наньчжу, не находя слов — он никак не мог отважиться прямо высказать, что у него на уме.

От него не укрылось плачевное состояние опёршегося на дверной косяк мужчины — равно как и ничем не прикрытые ярко-алые отметины на шее, похожие на следы жестокого укуса.

Они придавали обычно непрошибаемому Сяо Наньчжу невероятно уязвимый вид, а при виде покрасневших глаз невольно сжималось сердце.

Жалкий… и хрупкий.

Прежде Сыту Чжан и подумать не мог, что когда-нибудь сможет употребить подобные слова по отношению к своему другу. Всё это совершенно выбило его из колеи, в особенности когда он заметил синяки, выглядывающие из-за рукавов и ворота пуховика, в который кутался Сяо Наньчжу.

Это жуткое открытие прямо-таки лишило Сыту Чжана дара речи.

С одной стороны, Сяо Наньчжу, будучи взрослым мужчиной, мог распоряжаться своей личной жизнью, как душе угодно — тут Сыту Чжан не считал себя вправе вмешиваться. Однако игнорировать подобное небрежение по отношению к своему здоровью он тоже не мог, а потому, неловко кашлянув, он с серьёзной откровенностью произнёс, устремив обеспокоенный взгляд на друга:

— Послушай-ка меня, Сяо Наньчжу! Решил оторваться в этот Новый год по полной, так, что ли? К чему такие странные забавы? Ты ведь здоровый мужик, нельзя же, эх… Мне неловко говорить об этом, но ты только посмотри…

Сяо Наньчжу вместо ответа лишь скривил губы. Прежде он на любой упрёк Сыту Чжана высказал бы пару ласковых в ответ, но на сей раз он вправду был не в силах с ним спорить.

У него самого темнело в глазах, стоило ему подумать о том, что произошло этой ночью.

Его, здорового мужика метр восемьдесят ростом, чуть не придушил до смерти другой мужик — о таком и сказать-то стыдно.

При мысли об этом Сяо Наньчжу дотронулся до уголка разбитых губ и нетерпеливо прищёлкнул языком — пиливший его Сыту Чжан мигом запнулся и больше не осмеливался заговорить.

Догадавшись, о чём думает его друг, Сяо Наньчжу хрипловатым голосом бросил:

— Слышь, я заскочу к тебе завтра, поздравлю дядюшку с тётушкой и всё такое, — и забрал из его рук контейнеры с едой, не желая срывать на нём злость.

Сыту Чжан и сам не собирался заходить: он решил, что Сяо Наньчжу не один, и потому встретил его столь неприветливо.

Однако когда Сяо Наньчжу, помахав другу рукой, отнёс контейнеры в гостиную, вместо того, чтобы искать ласки предполагаемой «крошки [2]», он устремил угрюмый взгляд на висящий на стене пожелтевший календарь, при этом на его лице отразилась целая буря чувств.

Перед глазами всё ещё стояли события этой ночи: внезапно переменившийся Чуси и их беспорядочная, бессмысленная драка.

Ледяные, словно чешуя змеи, губы ласкали кожу Сяо Наньчжу, но сомкнувшиеся на горле руки были грубы — однако в этом диком напоре не было ни капли осознанности.

Сперва Сяо Наньчжу растерялся, упустив драгоценные мгновения, когда мог оказать отпор — но, по счастью, он был не из тех, кто не способен постоять за себя.

Потому, улучив момент, насквозь промокший мужчина прежде всего оттолкнул Чуси рукой, с которой всё ещё текла кровь, а потом, стиснув зубы, сгрёб длинные волосы нападающего и, прижав его к полу, зарядил ему кулаком.

От этого яростного удара в лицо голова Чуси мотнулась на бок.

Мокрые чёрные волосы липли к бескровным худым щёкам, замутнённый взгляд суженных глаз начал проясняться.

Хоть род человеческий и не сочтёшь могущественным, тяжёлый кулак Сяо Наньчжу вызвал мгновенное просветление в сознании Чуси.

Тесное пространство ванной наполнилось хрипом омерзительных духов, чем-то похожих на мужчин и женщин — и, стоило им вылететь, Чуси наконец очнулся, содрогнувшись с головы до пят.

Только теперь сообразив, отчего дух календаря внезапно набросился на него, Сяо Наньчжу бесстрастно наблюдал за тем, как Чуси с мрачным видом поднял руку и безжалостно прихлопнул одну из продолжающих вопить грязных тварей.

— Это… злые помыслы, оставленные рабочими на стройке, — с усилием выдавил Чуси. — Мне жаль, но со мной всегда так… Это отвратительно, и отталкивает от меня всех…

Не закончив, Чуси со вздохом устало прикрыл глаза: он продолжал изгонять наваждения из своего тела. На необычайно бледном лице после драки остались красные следы от кулаков Сяо Наньчжу, алое и белое смешалось воедино — он был воистину прекрасен в своём горе [3].

Сперва Чуси довёл Сяо Наньчжу до подобного состояния, но теперь со стороны казалось, что главным агрессором тут был сам Сяо Наньчжу — грозный дух распростёрся на полу с плотно поджатыми губами, а на нём, тяжело дыша от недавней драки, восседал мастер календаря.

Некоторое время они мерили друг друга растерянными взглядами, пока не сообразили, что их голые руки по-прежнему переплетены, хоть запал уже рассеялся. Кожа Чуси оставалась ледяной, но столь непристойное нападение ожгло Сяо Наньчжу невыносимым жаром — этот неописуемый контраст порождал неизбежное смятение духа [4].

В абсолютно пустой голове мужчины билась одна мысль: «Что за хрень тут творится?» — в этот самый момент из-за двери ванной раздался собачий лай.

Няньшоу раз за разом прыгал на дверь — судя по его испуганному лаю, он явно беспокоился, что с Чуси что-то случилось.

Матерясь про себя, Сяо Наньчжу наконец отпустил неподвижного духа календаря и поднялся на ноги, опираясь о край раковины.

С трудом выпрямившись, он уставился на своё отражение, похожее на призрака забитого до смерти — и не смог сдержаться, матюкнувшись вслух.

Видя, что мастер злится, Чуси так и не смог вымолвить ни слова — в конце концов, он никогда не умел говорить складно и не привык склонять голову перед другими, а потому, как бы ни снедало его чувство вины перед Сяо Наньчжу, он промолчал.

Вероятно, из-за того, что к Чуси только что вернулось сознание, силы окончательно оставили его — однако его беспомощный вид ещё сильнее обозлил Сяо Наньчжу, так что он, прихрамывая, молча покинул ванную, оставив там духа календаря. Измученный физически и морально мужчина немедленно забылся сном, а когда очнулся, Чуси с его зверем и след простыл.

В сердце пострадавшего от рук Чуси и наваждений Сяо Наньчжу вскипела волна гнева. Включив плиту, он преисполнился решимости спалить злосчастный старый календарь к чертям собачьим.

Однако, стоило ему протянуть руку, чтобы вырвать страницу, принадлежавшую последнему дню лунного года, мастер к своему изумлению обнаружил, что она абсолютно пуста: очевидно, ни Чуси, ни Няньшоу не вернулись в календарь.

А поскольку ночью смертельно уставший Сяо Наньчжу тотчас отрубился, он понятия не имел, куда подевались эти два придурка.

«…вот уж воистину год не задался», — мрачно подумалось ему.

Судорожно затягиваясь сигаретой, он раздумывал о странных событиях последних дней, постепенно проникаясь уважением к своей бабуле, которая несколько десятилетий тянула на себе подобный груз — настолько вредная работа далеко не каждому по силам.

По счастью, мысль о только что полученных ста тысячах юаней в некоторой степени примирила Сяо Наньчжу со случившимся, так что у него тотчас пропала охота вспоминать о недавних неприятностях.

В конце концов, какая ему разница, куда подевался Чуси: если на то не будет особой необходимости, теперь им предстоит увидеться не раньше, чем через год.

Чем дальше, тем больше Сяо Наньчжу уверялся в том, что профессия мастера календаря ему подходит — всяко лучше, чем перспектива от безысходности стать охранником, швейцаром или кем-то в этом роде — а к этому занятию он, можно сказать, уже приспособился.

Как следует обдумав события прошлой ночи, Сяо Наньчжу, который всегда отличался великодушием, решил попросту выкинуть их из головы.

Ведь сегодня — канун Нового года, весь Китай празднует, так что глупо терзать себя понапрасну. Вместо этого Сяо Наньчжу решил употребить свободное время с пользой: хорошенько прибрался в доме, наконец доклеил парные полосы красной бумаги и перевёрнутый иероглиф «счастье» — и при этом невольно вздохнул, вспомнив Няньцзю — всё-таки славный он был парень.

Когда с наступлением темноты с улицы послышались взрывы петард, Сяо Наньчжу разогрел блюда, доставленные Сыту Чжаном, и уже собрался было включить Новогодний гала-концерт на Центральном телевидении Китая [5], который год от года он становился всё более унылым, как вдруг обнаружил расположившегося на диване полностью восстановившегося Чуси в огненно-красном одеянии, а подле него — псину, пускающую слюни на его ужин.

— Надо же, неужто решил вернуться на работу? — с каменным лицом бросил Сяо Наньчжу, искоса глянув на бог весть где пропадавшего весь день Чуси.
 
Однако не похоже было, что тот собирается что-либо объяснять — дух календаря просто сидел, спрятав пальцы в рукава, так что невозможно было угадать, о чём он думает.

Сяо Наньчжу ощутил беспричинное раздражение: если бы Чуси был рядовым под его командованием, он бы немедленно вышвырнул его вон — но прежде чем мужчина успел разозлиться по-настоящему, Чуси вдруг поднял голову и, нахмурившись, медленно заговорил:
 
— Мастер… я хочу поговорить с тобой.

— Что?


Примечания автора Шитоу Ян (автора):

Вчера ночью опять отрубилась, словно в коматозе... _(:з"∠)_ Мне в самом деле очень стыдно, я прошу прощения за то, что глава вышла такая маленькая. Благодарю вас за донаты, дарю каждому по мохнаторукому крабику, хе-хе…


Примечания переводчика:

[1] А теперь немного картинок:

Солёные свиные ножки 卤猪蹄 (lǔ zhūtí):


Тушёная курица с каштанами 板栗烧鸡 (bǎnlì shāojī):


Солёная рыба на пару 蒸咸鱼 (zhēng xiányú):


[2] Крошка — в оригинале 小钮 (xiǎo niǔ) — в букв. пер. с кит. «пуговичка».

[3] Прекрасен в своём горе — в оригинале 凄惨香艳 (qīcǎn xiāngyàn) — в пер. с кит. «благоуханное (обольстительное) горе».

[4] Смятение духа — в оригинале чэнъюй 心猿意马 (xīn yuán yì mǎ) — в пер. с кит. (даос.) «сердце (душа) (мечется) как обезьяна, мысли (скачут) как лошадь», обр. в знач. «быть неустойчивым; метаться; быть раздираемым сомнениями, противоречиями», «мятежная душа».

[5] Центральное телевидение Китая 央视 (yāngshì) — Янши — China Central Television, CCTV, основной телевещатель в материковом Китае.


Следующая глава

Лучшее   Правила сайта   Вход   Регистрация   Восстановление пароля

Материалы сайта предназначены для лиц старше 16 лет (16+)