Что почитать: свежие записи из разных блогов

Пэйринг и основные персонажи: Шэнь Юань/Шэнь Цзю
Рейтинг: R
Жанры и предупреждения: Modern!AU, Твинцест, Романтика, Минет, Мастурбация, Юмор
Размер: 8696 ~ 5 страниц
Описание:
— Цзю-гэ очень идёт с закатанными рукавами. У тебя очень красивые руки. Ходи так по дому, мне нравится.
— Не мешайся.

Читать— Я дома!

— Цзю-гэ?

Из спальни высунулась взлохмаченная голова Шэнь Юаня, а следом показался и он сам. Волосы его были встрёпаны, растянутая майка, использующаяся им вместо пижамы, небрежно съехала с одного плеча.

Шэнь Цзю поморщился и в жесте крайнего раздражения поправил очки.

— Ты только проснулся? — мрачно произнёс Шэнь Цзю, окинув младшего брата тяжёлым взглядом.

— Я встал несколько часов назад, но... — Шэнь Юань запустил пятерню в гнездо на голове и попытался чуть пригладить хаер, — до ванной ещё не дошёл.

— Ясно. Завтракал?

— Кухня дальше ванной, — виновато пробормотал Шэнь Юань.

Шэнь Цзю машинально вскинул руку и глянул на часы. С силой выдохнув сквозь сжатые зубы, он швырнул свой дипломат на тумбочку. Шум заставил Шэнь Юаня вздрогнуть и посерьёзнеть. Быстро подойдя к брату, он помог ему снять пальто и осторожно поинтересовался:

— Цзю-гэ, что-то случилось на работе?

— Ничего более раздражающего, чем в любой другой день, — хмыкнул Шэнь Цзю, недовольно поджав губы.

Шэнь Юань мягко погладил старшего брата по напряжённому плечу. Шэнь Цзю был исполнительным директором не крупного, но очень известного и влиятельного издательского дома. Обучаясь издательскому делу в университете, оба брата думали, что будут иметь много дел с литературой и мало — с людьми. Но жизнь распорядилась иначе.

Шэнь Юань обнял Шэнь Цзю за пояс и тесно-тесно прижался грудью к его спине. Игриво подул старшему брату в ухо и шепнул:

— Хочешь, сходим куда-нибудь поужинать?

Шэнь Цзю мелко дрогнул и повернулся лицом к Шэнь Юаню, перехватывая его взгляд. После некоторых раздумий он решительно мотнул головой:

— Нет. Пойдём на кухню, я сам что-нибудь приготовлю для тебя.

— Ты не устал? — Шэнь Юань обеспокоено покосился на всё также валяющийся на тумбочке дипломат.

— Я приготовлю.

Шэнь Цзю упрямо нахмурился и, вывернувшись из кольца рук младшего брата, прошёл в сторону ванной. Шэнь Юань улыбнулся сам себе и пошёл за ним.

Привалившись плечом к дверному косяку, Шэнь Юань наблюдал, как Шэнь Цзю аккуратно снимает часы, педантично моет руки и насухо их вытирает. Наблюдать, как Шэнь Цзю что-то делает — сплошное удовольствие. Сам Шэнь Юань не может вытирать руки так красиво (хотя казалось бы — руки почти что те же).

Закончив в ванной, Шэнь Цзю, оттеснил Шэнь Юаня с прохода, быстрым шагом прошествовал на кухню и, закатав рукава рубашки, повязал весёленький зелёный фартук в цветочек.

Шэнь Юань, не переставая светло улыбаться, обошёл его и сел за обеденный стол. Оттуда открывался прекрасный вид на Шэнь Цзю за готовкой: мышцы спины и плеч выразительно перекатывались под неплотной тканью рубашки, завязки фартука выгодно подчёркивали талию, а полы — облегали узкие бёдра. Когда Шэнь Цзю чуть склонялся над разделочной доской, воротничок рубашки опускался, открывая бледную шею.

Шэнь Юань сглотнул и помотал головой.

Шэнь Юань смотрел на спину старшего брата и в очередной раз подумал: будет ли он выглядеть столь же статно, если наденет костюм? Шэнь Юаню казалось, что нет. Брат всегда был элегантнее, утончённее, имел прекрасные манеры, умел держать себя в обществе. Шэнь Юань, конечно, тоже умел, но глядя на брата, сравнивая себя с ним, чувствовал свою… никчёмность?

Не то чтобы у него были какие-то комплексы, но… Шэнь Юань критически осмотрел собственную растянутую майку и непонятные шорты. М-да. Работа на дому не шла на пользу его природному лоску.

Шэнь Юань перевёл взгляд на старшего брата и сам себе признался, что смотрит на него с восхищением.

Вообще-то на Шэнь Цзю многие смотрели с восхищением. Взять хотя бы их братца Юэ Цинъюаня. В детстве Шэнь Юань даже ревновал. В юношестве тоже ревновал, но уже по-другому.

И Шэнь Юань определённо не хотел знать, как на Шэнь Цзю смотрят его подчинённые. Он недовольно пожевал губу. По-собственнически хотелось, чтобы брат тоже работал дома.

Думая об этом, Шэнь Юань вдруг ярче прежнего ощутил, как соскучился по Цзю-гэ и его вниманию.

Выплыв из-за стола, Шэнь Юань подошёл к Шэнь Цзю и провел подушечками пальцев по его оголённому предплечью.

— Цзю-гэ очень идёт с закатанными рукавами. У тебя очень красивые руки. Ходи так по дому, мне нравится.

— Не мешайся.

— Правда? — Шэнь Юань нарочито печально вздохнул и отступил на шаг.

Шэнь Цзю посмотрел на него через плечо. Поджав губы в излюбленной манере, отрицательно качнул головой.

— Нет, останься.

Шэнь Юань издал довольный смешок и снова прильнул к старшему брату, обвив руками его талию. Приподнявшись на мысочках, Шэнь Юань поцеловал Шэнь Цзю в затылок и подул, взлохмачивая короткие волоски. Шэнь Цзю фыркнул.

Прижавшись ещё теснее, Шэнь Юань запустил руки под фартук брата и нежно погладил плоский подтянутый живот.

— Я скучал, — произнёс Шэнь Юань, приладив подбородок на плечо Шэнь Цзю.

— Я тоже, — Шэнь Цзю улыбнулся одной из тех редких тёплых улыбок, которые предназначались лишь Шэнь Юаню, и невесомо поцеловал услужливо подставленную щёку.

Шэнь Юань мурлыкнул от удовольствия и потёрся носом о шею Шэнь Цзю, глубоко вдыхая родной запах.

— Не хочешь сначала поесть? — поинтересовался Шэнь Цзю, положив нож на разделочную доску.

— Не особо, — пробормотал Шэнь Юань, уже возясь с пряжкой чужого ремня под прикрытием фартука. — Но ты можешь продолжать, я тебе не помешаю.

— Правда? — передразнил Шэнь Цзю младшего брата, вновь берясь за нож.

Шэнь Юань глухо рассмеялся ему в шею.

— Ты вернулся сегодня очень напряжённым. Я просто помогу тебе немного расслабиться.

Полностью вытащив ремень из шлёвок, чтобы не мешался, он расстегнул брюки Шэнь Цзю и чуть потянул их вниз. Сжал в левой руке ещё наполовину мягкий член Шэнь Цзю, правую же вытащил из-под фартука и, с нажимом проведя вверх по груди, принялся расстёгивать пуговички на воротнике рубашки.

Шэнь Цзю продолжал невозмутимо нарезать замороженное куриное филе тонкими ломтиками.

Расстегнув рубашку брата до середины, Шэнь Юань стащил её с одного плеча Шэнь Цзю, тут же принявшись выцеловывать открывшийся ему участок кожи. Шэнь Цзю от приятных ощущений вздохнул и чуть наклонил голову к другому плечу, давая больший доступ к своему телу. Шэнь Юань благодарно промычал и, скользнув под рубашку свободной рукой, потеребил затвердевший сосок. Шэнь Цзю сжал зубы и выдохнул, не дав стону слететь с губ.

Шэнь Юань, будто повинуясь условному сигналу, начал двигать левой рукой, в которой до того лишь держал достоинство старшего брата. Член Шэнь Цзю под его пальцами налился кровью и не слишком приятно уперся в столешницу. Шэнь Цзю зашипел, и Шэнь Юань, быстро сообразив, положил обе ладони ему на бёдра и чуть потянул назад, прижимаясь собственным стояком к его ягодицам сквозь тонкую ткань домашних шорт.

— Я ведь не мешаю? — невинно поинтересовался Шэнь Юань и вобрал в рот мочку чужого уха.

— Абсолютно нет, — с придыханием выдавил Шэнь Цзю, откладывая в сторону филе и берясь за овощи.

— Хорошо.

Шэнь Юань вернул одну руку на член брата и, надавливая большим пальцем на головку, легонько оттянул тонкую кожицу. Шэнь Цзю пробила крупная дрожь, тонкий нож для овощей выскользнул из раскрывшейся руки и с глухим стуком упал на доску. Шэнь Цзю судорожно схватился за край столешницы.

— Всё нормально, Цзю-гэ? — Шэнь Юань сжал пальцы в кулак и размашисто двинул им туда-сюда несколько раз.

— А-Юань!.. — простонал Шэнь Цзю почти что зло, и если бы Шэнь Юань не знал старшего брата, то подумал бы, что тот им недоволен.

Прикусив напоследок покрасневшее ухо, Шэнь Юань подлез под напряжённой рукой Шэнь Цзю и встал перед ним, приобняв за талию. Мягко огладив бока Шэнь Цзю, Шэнь Юань посмотрел прямо в глаза напротив и, испросив безмолвного разрешения, поцеловал Шэнь Цзю. Легко, не вторгаясь, не пытаясь доминировать, он нежно посасывал то нижнюю, то верхнюю губу, чтобы в конце концов отстраниться и коротко лизнуть в щёку.

Сердце Шэнь Цзю защемило от такого неприкрытого проявления любви, и он обессиленно смежил веки, давая младшему брату разрешение на всё.

Шэнь Юань солнечно улыбнулся и опустился на колени.

На топорщащемся в районе паха Шэнь Цзю фартуке уже проступило мокрое пятнышко.

Шэнь Юань завёл руки за спину Шэнь Цзю и потянул за верёвочки, удерживающие фартук на поясе. Материя ослабла и скользнула на пол, открыв взору Шэнь Юаня достоинство брата. Шэнь Юань подул. Член непроизвольно дёрнулся, а Шэнь Цзю низко застонал, ощутив холодок на разгорячённом органе.

Шэнь Юань взялся за приспущенные ранее брюки и резко сдёрнул их до щиколоток. Невесомо провёл руками по бёдрам, щекоча чувствительную кожу, проследил пальцами выступающие тазовые косточки и наконец сжал ягодицы, разводя их в разные стороны.

Стоны Шэнь Цзю приобрели нотки нетерпения, и он подался бёдрами вперёд, ткнувшись членом в уголок губ Шэнь Юаня. Решив дольше не мучать брата, Шэнь Юань сначала на пробу лизнул головку, а потом, чуть извернувшись, провёл языком по всей длине.

Снова сев ровно, Шэнь Юань поднял взгляд на брата, но Шэнь Цзю по-прежнему не открыл глаз. Шэнь Юань пожал плечами и снова принялся за дело. Одной рукой придерживая брата за бедро, он обхватил губами его член и, расслабив горло, заглотил сразу наполовину. Пока Шэнь Юань ритмично насаживался ртом на член, пальцами свободной руки он поигрывал напряжённо поджавшимися яичками, разминая их и перекатывая в ладони.

Шэнь Цзю стонал и дёргался в руках младшего брата, но не сдавался, и Шэнь Юань решил перейти в наступление. Протиснув руку между подрагивающих ног, Шэнь Юань круговыми движениями огладил судорожно сжимающееся колечко сфинктера и протиснул внутрь первую фалангу.

На сухую вошло туго, однако возымело успех: Шэнь Цзю ахнул и распахнул глаза, ошалело уставившись на сидящего у его ног младшего брата. Порывисто отпихнув Шэнь Юаня, он сделал шаг назад и, задержав взгляд на тонкой ниточке слюны, протянувшейся от его члена к губам брата, едва успел подставить руку, чтобы не испачкать его лицо.

Шэнь Юань мгновенно вскочил и помог обессилевшему Шэнь Цзю опуститься на стоящую невдалеке табуретку. Поправив в шортах собственное возбуждение, о котором. Видимо, придётся пока забыть, Шэнь Юань метнулся к раковине и, смочив полотенце, принёс его Шэнь Цзю.

Полностью сняв с Шэнь Цзю измятые брюки, Шэнь Юань присел на корточки и принялся вытирать устранять следы недавнего развлечения, с любовью поглядывая на откинувшегося на стену старшего брата.

Посидев так немного и переведя дыхание, Шэнь Цзю выпрямился и, прищурившись, посмотрел на Шэнь Юаня.

— Кажется, я тебе теперь должен, м? И ещё ужин.

Пэйринг и основные персонажи: Лю Цингэ/Шэнь Цинцю, Лю Цингэ/Му Цинфан
Рейтинг: NC-17
Жанры и предупреждения: Сенсооная депривация, Связывание, Трисам, Вуайеризм, Частичный ООС, Юмор
Размер: 18581 ~ 10 страниц
Описание: Цинцю решает, что Цингэ и Цинфану надо поебаться.

ЧитатьСначала Шэнь Цинцю заметил взгляды Му Цинфана.

На Цингэ всегда многие смотрели с восторгом и обожанием, поэтому сначала Цинцю не удивился, когда заметил, что Цинфан всегда застывает, стоит Цингэ пройти мимо него, либо оказаться перед ним с очередной раной, заработанной в поединке. Цинфан краснел и мялся, хотя с другими своими братьями вел себя спокойно и иногда даже холодно.

Цинцю даже чувствовал легкое удовлетворение, потому что этот божественный мужчина делил с ним одну постель, позволял себя целовать. От знания, что Цингэ проходит мимо остальных, глядя почти презрительно, но тает и плавится, стоит Цинцю ему улыбнуться, внутри все теплело.

И были взгляды. Да.

Цинцю не имел ничего против Цинфана, они часто сталкивались, потому что при всей своей силе, Цинцю часто калечился по своей глупости, а Цингэ сразу тащил его лечиться. С Цинфаном было приятно разговаривать: он был нежный и внимательный, а к своему занятию относился с предельной серьезностью. Цинцю мог с гордостью заявить, что лучше целителя еще стоило бы поискать.

Цинфан чуть хмурился, едва только видел Цинцю и Цингэ, читал короткую нотацию о том, что стоит себя беречь, а потом занимался осмотром и перевязками. И иногда косился на Цингэ, и на его скулах выступал легкий румянец.

В том, что он смотрел, не было ничего удивительного. Но однажды Цинцю увидел — случайно, он торопился к Цингэ и увидел замершего Цинфана. Тот стоял чуть поодаль от тренировочного поля, на котором Цингэ упражнялся с мечом, и его взгляд… Цинцю едва не обжегся. Цинфан смотрел жадно, внимательно, с тайным, почти постыдным вожделением. Цинцю тоже застыл, наблюдая за непривычным выражением лица Цинфана, за тем, как он осторожно закусывает губу и болезненно сводит брови вместе. Он смотрел, не отрываясь, пока не покачал головой, будто сердясь на себя, развернулся и столкнулся с Цинцю.

Цинфан выглядел так, будто его застали за разглядыванием эротических картинок. Его лицо было таким ошеломленным и беззащитным, что Цинцю невольно залюбовался.

Он мог бы пристыдить его прямо сейчас, сказать что-нибудь ужасное. Но в тот момент, когда Цинцю увидел желание в глазах Цинфана, внутри зародилось что-то горячее, какое-то еще не сформировавшееся ощущение. Поэтому Цинцю просто встал рядом, раскрыл веер с легким щелчком и посмотрел поверх него на Цингэ.

— Лю-шиди очень красив, не правда ли? — поинтересовался Цинцю.

Цинфан вздохнул.

— Шэнь-шисюн…

— Я не осуждаю, — мягко произнес Цинцю. — Когда Лю-шиди берет в руки меч, становится невозможно оторвать от него взгляд.

Он скосил глаза и увидел, что Цинфан смотрит на Цингэ, закусив губу. Всегда верный братьям, талантливый целитель, который не терпел никакого насилия и ругался на учеников с пика Байчжань за излишнюю драчливость, смотрел на Цингэ так влюбленно, что это почти убивало. Цинцю мог бы спросить, как это случилось. Почему именно Цингэ? Ведь вокруг было много других, не таких воинственных, не влезающих в драки. Свободных, в отличие от Цингэ, который отдал свое сердце в руки Цинцю и не собирался забирать никогда. Как долго Цинфан смотрит на него вот так — замирая, пожирая взглядом, без возможности прикоснуться? Почему не ненавидит при этом Цинцю, ведь влюбился Цингэ именно в него, а не в кого-то другого?

Цинцю унял мысли и тоже вернулся взглядом к Цингэ. Тот, наконец, заметил, что за ним наблюдают, просиял, увидев Цинцю, и отсалютовал мечом. Цингэ в этот момент был непростительно красив: без верхней одежды, с собранными волосами. Можно было любоваться его идеальным телом, подтянутым животом и сильными руками.

— Прости, Шэнь-шисюн, — тихо проговорил Цинфан. — Я не претендую ни на что.

Он медленно прошел мимо, опустив голову, но Цинцю все равно заметил на его лице легкую обиду. Конечно, ведь Цингэ никогда не посмотрит на хрупкого, слабого целителя. Просто не заметит, привыкнув, что Цинфан появляется рядом лишь для того, чтобы перевязать раны, либо отчитать учеников, влезших в драку.

Цинцю проводил его взглядом.

— Цинцю! — позвал его Цингэ.

Цинцю щелкнул веером, закрывая его, и поспешил к Цингэ.

*

Цинцю думал, что сможет легко выбросить из головы подсмотренное, забудет о влюбленности Цинфана. В конце концов, не он первый смотрел на Цингэ, желая оказаться на месте Цинцю. Самый красивый из всех заклинателей, самый сильный и талантливый — за Цингэ пытались увиваться многие, но быстро теряли весь пыл, стоило только понять, что к его сердцу не пробиться, а на короткие интрижки Цингэ был не согласен.

Цинцю только все чаще начал замечал, как Цинфан любуется Цингэ, иногда так же жадно, а иногда глядя нежно, взволнованно, с каким-то трепетом, от которого Цинцю самому хотелось посмотреть на Цингэ и найти то, что вызвало у Цинфана эту его кроткую улыбку. Цинфан не был похож на других: кто очаровывался Цингэ, а потом быстро остывал. Его влюбленность была сродни дикому цветку, выросшему среди камней.

Цинфан всегда терялся, стоило ему обнаружить, что Цинцю за ним наблюдает. Он вздрагивал и сразу будто гас изнутри, старался уйти.

А Цинцю думал. О том, какой Цинфан нежный, какой вежливый и добрый, о том, какое у него красивое лицо, когда он любуется Цингэ. Что-то тяжело ворочалось внутри, какая-то мысль, которую Цинцю все не мог поймать. Не мог точно сказать, что именно чувствует, глядя на Цинфана. Не ревность, отнюдь не ее.

А потом случилось озарение. Было это так.

Цинцю целовался с Цингэ. Тот прижимал его к стене, и сильные ладони лежали у Цинцю на бедрах. Цинцю отвечал, закрыв глаза и отдаваясь ощущениям, чувствовал трепет и вздрагивал, когда Цингэ прикусывал ему губу. И вдруг — совсем неожиданно — подумал, а мечтает ли Цинфан о том, чтобы его вот так прижали к стене и целовали. Властно, жадно, придерживая рукой за подбородок. Картинка вспыхнула перед глазами, и Цинцю застонал, а Цингэ заглушил звук поцелуем.

После этого мысли посыпались градом. Цинцю думал, глядя на Цинфана — а будет ли тот задыхаться и кричать, если Цингэ поставит его на колени и будет брать, как он любит, жестко, властно, быстро, заставляя сжиматься на члене. Цинцю, когда его ставили на колени, кричал.

Это были неправильные мысли, Цинцю знал. Закрывал лицо веером и думал.

Картинки, что он представлял, были ошеломляющие, но Цинцю не знал, какова была бы реальность. Если бы он мог свести Цингэ и Цинфана, а сам понаблюдать… невозможно. Нет.

Цинцю обмахивался веером, будто это могло прогнать постыдные мысли, и все чаще хмурился, задумавшись. Даже Цингэ это заметил — хотя почему даже, из всех, кто окружал Цинцю, он был внимательней всех к изменениям в настроении Цинцю.

— Что случилось? — спросил Цингэ, разливая чай.

Они сидели в бамбуковом домике Цинцю, отдыхая вечером от дневных забот. Цингэ распустил волосы и казался удивительно мягким и домашним. Он внимательно смотрел на Цинцю, чуть нахмурившись.

— Ничего, — соврал Цинцю и задумчиво открыл и закрыл веер.

— Не смей увиливать, — резко произнес Цингэ. — Если ты чего-то не говоришь, потому что думаешь, что я не пойму, то ты ошибаешься.

— Лю-шиди. — Цинцю вздохнул. — У этого шисюна на уме одни глупости, от которых он избавится самостоятельно.

Цингэ поморщился, потянулся к чашке и залпом выпил чай.

— Зачем? Ты просто можешь сказать мне.

Действительно. Как просто. Цинцю покачал головой и заслужил почти обиженный взгляд Цингэ.

— Я уже знаю твой ответ. — Цинцю улыбнулся.

— Неужели? — Цингэ хмыкнул. — И не хочешь проверить, что я скажу на самом деле?

Цинцю взял в руки чашку. Покатал в руках. Посмотрел на Цингэ. Тот щурился, выжидая.

— Ты скажешь, что это безнравственно. Что ты никогда на подобное не согласишься. — Цинцю сделал глоток и посмаковал вкус чая. — И мы поругаемся. Возможно, начнем драться, и придется просить Шан-шиди помочь восстановить все разрушенное. Шан-шиди будет очень долго кричать.

Цингэ выгнул бровь и усмехнулся.

— Ты попросишь меня убить кого-то из нашего клана? Или предать его и стать на сторону демонов?

Цинцю с улыбкой покачал головой. Это были невозможные варианты. Но то, о чем он думал, почти равнялось предательству.

— Нет, я… — Цинцю замер, чувствуя, как от волнения тянет в животе, собирается тугим комком страх. — Ты смог бы переспать с кем-то? Не со мной?

Цингэ недоуменно хлопнул глазами, осмысливая, что сказал ему Цинцю. С каждым мгновением на его лице все явственней проступали злость и обида, пока Цингэ не выплюнул:

— Я тебе не изменяю, Цинцю!

— Я знаю! — Цинцю выставил перед собой веер, защищаясь, и Цингэ тут же вздрогнул, глянул испуганно, будто сам удивился своему гневу. — Я знаю, что Лю-шиди любит только меня, и я радуюсь этому каждый день.

Цингэ нахмурился и скрестил руки на груди.

— Тогда о чем ты?

Цинцю медленно убрал веер, раскрыл его и спрятал за ним свое лицо. Он тщательно обдумывал свои слова, пока Цингэ напряженно наблюдал.

— Допустим, есть один человек, что влюблен в тебя. И возможно, он хотел бы оказаться в твоей постели.

Цингэ разом поскучнел, и вместо напряжения на его лице появилось раздражение.

— Мне это не интересно.

— А если… если я хочу посмотреть?

Цинцю поднял веер еще выше, оставляя открытыми только глаза. Лицо Цингэ было перед ним, видно каждую эмоцию. Тревожно приподнятые брови, чуть приоткрытые губы.

— Ты хочешь смотреть, как я трахаю кого-то? — спросил Цингэ недоверчиво, и сердце Цинцю ухнуло вниз.

Цингэ звучал так, будто либо они подерутся сейчас, либо Цингэ согласится. Цинцю осторожно кивнул, и Цингэ втянул воздух сквозь зубы и замолчал.

Нужно было как-то сбавить градус напряженности. И Цинцю попытался, но безуспешно, судя по тому, что с первым же словом у Цингэ начали ходить желваки:

— Если Лю-шиди это неприятно, этот шисюн никогда не затронет эту тему больше. Но если Лю-шиди согласится, ему не обязательно смотреть.

— Не обязательно? — Цингэ фыркнул. — И каким это образом?

— Этот шисюн может завязать своему шиди глаза, — сказал Цинцю.

Цингэ приоткрыл рот и уставился на Цинцю. Молча отвернулся.

— Только если Лю-шиди этого хочет, — добавил Цинцю.

Цингэ не ответил, мрачно глядя в стену. Цинцю не поддталкивал его, позволяя самому прийти к решению. В Цингэ была странная, тяжелая решимость всегда оставаться самым благочестивым заклинателем. Разумеется, это отметало все непристойное, что могло омрачить его образ. Сначала и влюбленность в самого Цинцю была непристойной, и только боги знают, как Цингэ вообще умудрился переступить через себя и признаться. Он тогда выглядел таким же мрачным, сурово протягивал Цинцю веер и говорил — голос дрожал.

Вздрогнул и сейчас. Будто треснуло стекло.

— Дай мне обдумать это, — сказал Цингэ.

Цинцю ответил:

— Да, Лю-шиди.

Ответил спокойным и тихим голосом, скрывая, что под безупречной маской безмятежного спокойствия прячется возбужденный дикарь, потому практически выдали разрешение на тройничок. Оставалось лишь чуток поднапрячься и вложить идею в еще одну упрямую голову. Нарисовать, так сказать, открывающуюся перед ними картину прекрасного будущего, в котором случится восхитительный секс.

Поэтому несколько последующих дней Цинцю потратил, чтобы выбить у Цинфана время для тайной и уединенной беседы где-нибудь в доме Цинцю за чашкой чая.

Цинфан смотрел на Цинцю диким зверьком, неласковым и злым, и Цинцю читал в его глазах «да что тебе блять надо?» так явно, что Цинфану даже говорить не надо было.

Цинцю бы, наверное, мог бы вспомнить о почтении и уважении, но все эти дни Цинфан не переставал украдкой смотреть на Цингэ взглядом, полным тоски. Как тут отъебаться, если Цинфан буквально умолял о том, чтобы на его чувства обратили внимание? Поэтому Цинцю пер напролом, как бульдозер.

И вот наступила заветная беседа. Цинфан сидел перед ним, сложив руки на стол ладонями вниз и наблюдал, как притаившийся зверь следит обычно за своей добычей.

— Я хотел поговорить, — начал Цинцю. — О Цингэ.

Лицо Цинфана дрогнуло.

— Шэнь-шисюн, — сказал он жалобно, но Цинцю прервал его взмахом руки.

— Тебе нравится Лю-шиди?

Цинфан, наверное, применил все свои запасы терпения и мужества, чтобы не послать Цинцю куда подальше. Вместо этого он скорбно поджал губы и ответил:

— Разве Шэнь-шисюн нуждается в ответе? Да, мне нравится Лю-шисюн. Но я уже говорил, что не смею вмешиваться. Я рад за своих братьев.

Цинцю кивнул.

— Я хочу, — сказал он веско, — чтобы ты вмешался.

Лицо Цинфана преобразилось так быстро и резко, что Цинцю сам собой пришел на ум мем с Пикачу. Такое же чистое и незамутненное охуевание.

— Шэнь-шисюн, — начал было Цинфан, а потом умолк и очень пристально уставился на свои руки.

Цинцю счел, что раз внятных и членораздельных попыток возразить не прозвучало, надо ковать, пока горячо.

— Я собираю связать Лю-шиди, — сказал Цинцю, наблюдая, как на лице и шее Цинфана проступает румянец. — Связать ему руки и ноги, чтобы он не мог двигаться. Завязать ему глаза, чтобы он не мог видеть. И отдать тебе.

— Зачем? — спросил Цинфан напряженно. Он Сидел, выпрямив спину и сжимал ладони в кулаки. Аж костяшки побелели.

— Возможно, Лю-шиди понравится? И он захочет повторить, но в следующий раз — уже без повязки на глазах.

Цинцю закончил говорить, раскрыл веер и принялся обмахиваться неспешно. Цинфан молчал и, видимо, обдумывал дальнейшие перспективы и плюсы их соглашения. Цинцю видел, как в Цинфане боролась жадность и влюбленность с очень слабым противником — здравым смыслом. Борьба была занятной, судя по закушенной губе, Цинфана больше привлекала возможность оказаться у Цингэ на члене, чем продолжать ходить и смотреть издалека.

— Зачем это Шэнь-шисюну? — выдавил Цинфан.

— Этот шисюн не может смотреть, как его шиди страдает, — степенно ответил Цинцю из-за веера.

Цинфан вновь погрузился в раздумия.

— А Лю-шисюн?

— Не против.

В глазах Цинфана метнулся слабый огонек безнадежного отчаяния.

— Он знает?

— И да, и нет. Он не хочет смотреть и знать, с кем, — ответил Цинцю немного виновато.

Цинфан закусил губу.

— Но ты можешь пробудить в нем интерес.

Это предложение, наверное, и сломало Цинфана. Все люди все-таки слабые создания, падкие на соблазнительные предложения и готовые поддаться всем порокам. Особенно, если что-то греховное давно хочется заполучить и тут оно падает тебе в руки спелым яблоком. Так что Цинфан немного подумал и сказал — да.

Цингэ созрел чуть позже. Подошел к Цинцю решительный, напряженный и собранный. Натянутый, будто струна. Посмотрел на Цинцю так, будто хотел взглядом пронзить насквозь, и сказал:

— Я согласен.

Цинцю возликовал. Согласие, пусть и выбитое долгими уговорами, все равно лежало в основе небольшого междусобойчика на троих.

Приготовления заняли не слишком много времени, но все равно ожидание заставляло Цинцю томиться в предвкушении. Оценит ли Цингэ? Сможет ли проникнуться? Каким будет лицо Цинфана? Цинцю старался сохранять спокойное и хладнокровное выражение лица, но чувствовал, что получается это плохо. Выручал веер. Отличное изобретение для тех, кто за веером прячет мерзкую усмешку.

А потом наступил нужный вечер. По договоренности, первым пришел Цингэ. Он прошел в спальню так решительно, будто торопился на поле боя. Цинцю остановил его, поймав за рукав.

— Лю-шиди, — ласково позвал Цинцю.

Цингэ взглянул на него чуть смягчившимся взглядом, но напряженности не растерял. Поджал сурово губы.

— Что мне делать?

— Расслабиться, — сказал Цинцю и осторожно поцеловал его в уголок губ.

Цингэ вздрогнул и тихо выдохнул. Цинцю погладил его по плечам, разминая их, нежно провел ладонями по груди. Углубил поцелуй.

Цингэ расслаблялся медленно, но таял все равно, и Цинцю воспользовался этим и принялся его раздевать. Развязал пояс и распахнул одежды, помог осторожно снять их. Скользнул языком по губам и обвил руками шею. Ладонью накрыл затылок, поглаживая, и ловко распустил волосы Цингэ.

Когда они отстранились друг от друга, Цингэ немного оттаял. Размяк, покраснел. Распущенные волосы ласкали его обнаженную кожу и несколько прядей непослушно падали на лицо. Цинцю отвел их в сторону и заправил за ухо.

— Лю-шиди должен раздеться до конца и лечь на кровать, — сказал Цинцю.

Цингэ повиновался очень медленно, плавно. Он избавился от остатков одежды, а потом решительно прошел к кровати и лег на нее сверху.

Цинцю последовал за ним. Он помог ему удобно лечь и достал приготовленные специально веревки. Они были не из тех, что ограницивали циркуляцию ци, поэтому Цингэ мог бы их разорвать, но Цинцю очень сильно надеялся на его выдержку. Он заставил его выпрямить руки и привязал их к изголовью кровати.

Цинцю пальцами расчесал его волосы и достал широкую ленту. Погладил по щеке.

— Лю-шиди точно готов?

— Да.

Цингэ смотрел на него преданно и с полным доверием.

И Цинцю завязал его глаза.

После этого он вышел встречать Цинфана. Тот ждал неподалеку, и как только заметил Цинцю, сразу выступил из темноты, бледный, но решительный.

— Шэнь-шисюн.

— Все готово.

Цинцю взял его за руку и повел за собой.

Цинфан шагал медленно, будто деревянная игрушка. Хмурил брови смешно, но не протестовал. А когда зашел в спальню, то выдал сдавленный тихий стон. Цингэ его услышал, повел головой в их сторону и повернул лицо.

— Цинцю? — позвал он тихо.

— Я здесь, — отозвался Цинцю.

Цинфан застыл, глядя на лежащего обнаженного Цингэ жадным и испуганным взглядом. Руки поднял к груди и прижал встревоженно. Цинцю подошел к нему сзади, положил руки на плечи и прижался носом к уху.

— Он весь твой, — прошептал.

Цинфан вздрогнул. Циную погладил его по плечам, поцеловал в шею и чуть подтолкнул вперед.

Но Цинфан застыл, будто кукла, не зная, что ему делать. Цинцю подозревал, что все заклинатели девственники, но не настолько же?

Он хотел только смотреть, а не вести и направлять. Однако, похоже, нужно было именно так.

Цинцю взял его за руку и повел вперед. Перед кроватью остановил и поймал за плечи. Чуть придержал и начал снимать одежду. Цинфан благо, подхватил его порыв и сам спешно стащил с себя ханьфу. Цинцю огладил его изящно сложенное тело взглядом и тихо вздохнул.

Действовать приходилось самому. Цинцю толкнул Цинфана к кровати и помог сесть верхом, упираясь ладонями в грудь Цингэ. Сам Цинцю сел рядом, накрыл руку Цинфана своей и склонился к Цингэ.

— Я здесь.

Цингэ в ответ слабо вздохнул и чуть потянулся вперед. Циную поцеловал его, наслаждаясь мягким и нежным поцелуем. Цингэ отвечал слепо, тянулся вперед с полным доверием, и Цинцю, чуть отстранившись, воспользовался слепотой Цингэ и одну руку положил на затылок Цинфана и нагнул его к Цингэ.

Цинфан сначала ахнул, но как только их губы соприкоснулись и Цингэ ответил, тихо застонал. Цинцю с удовлетворением наблюдал за тем, как удивленное выражение лица Цингэ меняется на спокойное. Они углубили поцелуй, и ладони Цинфана легли на лицо Цингэ.

Целовались они медленно и тягуче. Цингэ беспомощно сначала дернул руками, а потом сдался мягким и нежным поцелуям Цинфана. Цинцю же сместился на кровати, мимолетно огладил спину Цинфана и затем обхватил рукой член Цингэ.

Цингэ в этот момент выгнулся и тихо застонал, но Цинфан заглушил его очередным поцелуем.

Они все были возбуждены от сложившейся ситуации, так что довести Цингэ до нужного состояния было несложно. Всего пара движенй, и член в руке стал твердым. Цинцю слишком хорошо знал, как Цингэ доставить удовольствие.

Возможно, он слишком спешил, но Цинцю боялся, что все в один момент передумают. Поэтому Цинцю медленно положил одну ладонь на поясницу Цинфана, гладя нежно и заставляя чуть прогнуться. Во вторую полилось приготовленное масло. Цинцю размазал его по ягодицам, и на пробу втолкнул внутрь один палец. Тот вошел слишком легко.

Цинцю тут же представил, как Цинфан накануне растягивал себя, представляя, как Цингэ его трахнет. Лежал, закусив пальцы одной руки, чтобы его не услышали, а второй медленно трахал себя. От этого в голове потемнело. Мозг потерял связь с реальным миром. Циную закрыл глаза, успокаиваясь, стирая из воображения картинку Цинфана с разведенными ногами. Зачем, если сейчас он был рядом и целовал Цингэ, потираясь полувозбужденным членом об его идеальный пресс?

Цинцю чуть потянул его назад. Цинфан понятливо сдвинулся и замер, когда Цинцю направил головку члена Цингэ прямо ко входу. Замер, а потом сам сдвинулся, насаживаясь.

Он издал такой низкий, протяжный стон, что Цинцю сам задрожал. Помог ему медленно опуститься до самого конца.

А потом встал с кровати. Цинфан беспомощно оглянулся на Цинцю, который занял свое возле головы Цингэ. Цинцю кивнул ему, а сам занялся важным делом — принялся осыпать поцелуями лицо Цингэ.

Цинфан отмер через несколько мгновений, это Циецю понял по тихим стонам Цингэ и его лицо, скривившемуся измученно. А потом и услышал. И увидел. Цинцю оглянулся на Цинфана и увидел, как тот медленно движется на члене Цингэ, раскачиваясь осторожно и увеличивая темп. Цинцю запоздало подумал о том, что зря усадил девственника в позу наездницы, но было поздно.

Это было красиво. Цинфан, который получил то, о чем давно мечтал, чего жаждал, выглядел ослепительно. До самого конца, до момента, когда кончил с диким вскриком, будто раненый оргазмом. Он двигался быстро, спешно, в ломаном ритме, как самый настоящий девственник. Но это былопрекрасно. Наслаждение на его лице резонировало с возуждением Цинцю, он практически чувствовал, как член Цингэ скользит в нем и сдерживался от того, чтобы не сдавить свой член сквозь ткань одежды, надрачивая на секс двух своих младших братьев.

Таким же угасшим Цинфан казался, когда после одевался. Он соскочил с Цингэ и кинулся к одежде так быстро, будто спешил к спасительному кругу.

Уходил он спешно, и Цинцю боялся, что от его движений вспыхнет воздух. Цинфан сбежал, не попрощавшись и оставил его наедине с возбужденным Цингэ, быстро и шумно дышавшим, хлопнул дверью и выскочил в ночь.

У Цинцю не осталось выбора. Цингэ еще не кончил, так что место Цинфана пришлось занять ему. Цинцю не стал раздеваться полностью, только обнажил ноги и сел сверху. Член Цингэ был еще влажным и твердым, и Цинцю, насаживаясь, поймал себя на мысли, что представляет, каково было Цинфану. Принимал ли он член Цингэ благодарно или боялся, что крадет себе чужое удовольствие? Наслаждался ли искренне или в его чувствах таилось темное, греховное ощущение, что он действует, будто вор?

Конечно же, Цингэ кончил после пары движений бедрами. Цинцю кончил следом.

А о том, кто был с ними ночью, Цингэ спросил через пару дней. Спросил тихо, с легким румянцем на щеках. Цинцю раскрыл веер и закрыл лицо.

Пэйринг и основные персонажи: Шэнь Цзю/Чжучжи Лан, Тяньлан Цзюнь, Ло Бинхэ
Рейтинг: R
Жанры и предупреждения: Ангст, Романтика, Первый раз
Размер: 14739 ~ 8 страниц
Описание: Бесполезный. Недостойный. Ничтожество. Пустое место. Никчёмный. Неудачник. Нелепый. Жалкий. Позор. Урод.

Изувеченный демонёнок, больше похожий на змею с деформированными короткими лапами, лежал, сжавшись в небольшой клубок и терпел удары сапогом от демона, которому он неудачно попался под ноги...

Последнее, что он увидел перед тем как сбежать, были разрушенные комнаты его "тюрьмы" и киноварь крови его мучителей...

Читать

— И почему же многоуважаемый мастер Сюя решил почтить своим визитом дворец Хуаньхуа? — Глава дворца был удивлен, когда к нему без предупреждения нагрянул Великий мастер. Сидя в приемном зале, они, казалось бы, вели непринужденный разговор. Однако, за более чем час приема, тот и намеком не обмолвился о своих целях.

— Байлу.

Этот лес являет собой обнесённые защитным барьером приграничные земли дворца Хуаньхуа. Будь проход туда свободным, Шэнь Цинцю не удостоил бы местных обитателей визитом.

— Этот лес не славится как превосходные угодья, почему же вы решили, что именно там будут найдены новые виды нечисти? — зная, что бессмертный мастер в свои годы уже успел описать несколько сотен невиданных подвидов темных существ, он вполне разумно рассудил, что именно это и послужило достойной причиной. Делиться своими истинными помыслами не было в планах у старейшины Шэня, поэтому он предпочёл подыграть.

— Вам ли решать, где селится эта низшая живность? — Шэнь Цинцю бросил холодный взгляд на главу дворца, от которого тот невольно поежился.

— Я предоставлю Вам в помощь своих адептов.

Цветок росы, луны и солнца рос только в одном месте и давал побеги лишь раз в тысячелетие. Однажды увидев книгу про него в тайной библиотеке пика Андин, Шэнь Цинцю загорелся идеей заполучить этот росток. При должном уходе из него можно вырастить себе новое тело - буквально живую батарейку, пышащую духовной энергией.

К счастью, на весь лес Байлу была лишь одна подходящая под описание из книги пещера. Шэнь Цинцю и трое адептов Хуаньхуа медленно, гуськом продвигались вглубь пещеры.

Оказавшись во внутреннем кармане, все находящиеся там ощутили несравнимое чувство покоя. Это мелкие капли росы, что составляли озеро Лушуй осели в воздухе и оказывали лечебное действие. Шэнь Цинцю внешне не выдавая, что это именно то зачем он прибыл, приказал младшему адепту пройти на островок и "взять образец тех растений".

Пока юнец возился на маленьком островке посреди озера, на людей стоящих на берегу выскочило невиданное в своем уродстве существо. Похожее на змея с опухшей человеческой головой, оно не вызывало у присутствующих ничего кроме отвращения. Змей вёл себя агрессивно, бросался на заклинателей, шипя как змея, те пытались обороняться, но зверь в противовес своей внешности, двигался не иначе как молния. Остановить его смог только Шэнь Цинцю, пославший в него огненную печать.

— Что это за зверь такой? — оглушенное существо мотало головой, и пыталось сбежать. Один из адептов удерживал его, придавив сапогом хвост.

Старейшина Шэнь наклонился к змею и схватив того за копну спутанных волос, поднял до уровня своих глаз.

— Оно разумно. Взгляд чист словно воды Лушуй, вполне возможно пред нами жертва проклятия, это уродство навряд ли уродилось таковым.

В этот момент адепт, что уходил за ростками, вышел из озера, держа в обоих ладонях по побегу.

— Я подумал, что если один в дороге погибнет, то у вас будет второй про запас.

Шэнь Цинцю не успел хоть как-то прокомментировать выходку юнца, ведь существо, что раньше лишь вяло сопротивлялось, теперь забилось в ярости, пытаясь добраться до ростков. Адепты выхватили мечи и уже были готовы убить уродца, но их остановил старейшина Шэнь.

— Заклинатели убивают лишь демонов и тёмных существ, а не всё, что они посчитают не достойным жизни. Исходя из того, как это существо реагирует на цветок росы, луны и солнца, я могу предположить, что он хранитель этого места. Убили бы его и всё это место зачахло бы, став обыкновенным болотом.

Пристыжённые адепты опустили оружие и ожидали, что скажет старейшина. Тот, в свою очередь, подошел к ученику с ростками и взял один из них.
Увидев росток в руках Цинцю, змей замер, не сводя горящего взгляда с цветка.

— Уходите, пока я его отвлекаю, — повернувшись к адептам, сказал Шэнь Цинцю.

— Но... — Стоит им вернуться во дворец без дражайшего гостя, голов им уж точно не сносить.

— Идите, пока второй росток в ваших руках не зачах. Мертвым он будет бесполезным.

Как только адепты скрылись в глубине тоннеля, Шэнь Цинцю опустился на корточки перед зверем:

— Змей-хранитель, да? Хах. Как эти идиоты только поверили в это? Ты будешь должна мне за новое тело, заблудшая душа.

Шэнь Цинцю положил побег на землю недалеко от змея, тот сразу подполз и стал накручивать круги перед цветком, толи от радости, толи не зная, как к нему подступиться.

Спустя два года мастер Шэнь остановившись на постоялом дворе близ города Цзиньлань, делал заметки о новом типе нечисти, ранее терроризировавшем местных жителей, и который он сегодня вместе с учениками полностью истребил.

— Мастер Шэнь, могу я войти?— Вполне разумно решив, что это один из благодарных жителей, старейшина Шэнь нацепил маску вежливости.

— Заходите. — Заклинатель расправил веер и стал неспешно им обмахиваться.

— Эта заблудшая душа, пришла отблагодарить Вас. — Низко склонив голову, тихим спокойным голосом проговорил Чжучжи Лан.

— Демон? Не понимаю с чего бы ты - мерзкое отродье решил, что имеешь право при мне открывать свой рот. — Презрительно скривившись прошипел Шэнь Цинцю и призвал Сюя. — Подними голову, я не вижу твоего лица.

— Я всего лишь хотел сказать спасибо. Цветок росы, луны и солнца и впрямь вырос в новое тело. — Осознание своей ошибки пришло сразу же. Молодец, Шэнь Цзю, своими же руками подарил новое тело паразиту.

— Грязный демон! — Сорвался на крик Шэнь Цинцю и совершил резкий выпад мечем, от которого демон играючи уклонился.

— Этот демон абсолютно чист. — Чжучжи ответил милой, игривой улыбкой и принялся нарочито внимательно рассматривать свои рукава. — Ни пятнышка! — Торжественно произнёс он.

***

При каждой встрече, заклинатель насмерть сражался против демона, пока тот с легкой полу-улыбкой уворачивался от лезвия Сюя, и от чего-то никогда не бил в ответ. Затем, в один из дней змей зачем-то невпопад ляпнул, что-то об отношении мастера к обрезанным рукавам... Где вообще в этом демоне хоть капля здравомыслия?!

***

На крыше сидели заклинатель и демон. Оба израненные после продолжительного боя со стаей речных гулей, они молча сидели в паре метров друг от друга и смотрели в разные стороны.

— Почему из всех живущих мне встретились именно Вы? — Тихо прошептал демон. Не понятно, что он имел в виду, только сегодняшнюю ночную охоту или каждый раз, как судьба сводила их. — Почему именно Вас я хочу укрыть от всех и защитить? Моё сердце рвется в желании унести Вас туда, где никто не найдет, даже во снах... — На последней фразе его голос утих до бормотания. Чжучжи попытался ухватить мастера Сюя за руку, однако тот, не терпя прикосновений к себе, отшатнулся.

— ... — "Даже во снах" Уж не о несносном ли ученике говорит змей?

— Не смею торопить, ожидая вашего ответа, однако... слишком слаб я, чтобы уйти. — Не дрогнуло сердце мастера, от этих теплых слов, в ответ Чжучжи услышал лишь:

— Не кажется ли тебе, что просишь о невозможном? Оставь эту идею. О себе я могу позаботься сам. — Неожиданно осмелев, Чжучжи резко подался вперёд и Шэнь Цинцю уже ощущал на своих губах легкое, неуверенное прикосновение холодных губ. Чжучжи целовал медленно и самозабвенно, крадя чужое дыхание и задыхаясь от восторга переполняющего его сердце.

За секунду до того, как случился их первый поцелуй, Цинцю, заметив рывок демона, успел схватить того за горло, однако, это ни чуть не сбавило его напора, Чжучжи даже нашел это... интересным дополнением?

— Да как ты... посмел?! — Трясясь всем телом от гнева, прорычал Шэнь Цинцю.

— Если бы мастеру не нравилось, то что я делал, он мог бы с легкостью переломить мне шею, однако, он так не поступил. — Сияя гордостью, заметил Чжучжи Лан.

Следующая встреча произошла спустя ровно пять лет после Собрания Союза Бессмертных и падения Ло Бинхэ в Бесконечную Бездну.

Чжучжи Лан, обернувшись змеёй, проник на пик Цанцюн и передал кое-что секретное Шану Цинхуа. Исходя из того, что это был конверт, можно предположить, что это некий способ связи между Тяньлан Цзюнем и Мобей Цзюнем, однако Чжучжи Лан не стал раздумывать над этим, ведь после успешного выполнения поручения, ему представилась возможность навестить хижину Шэня Цинцю.

— Мастер Шэнь дозволит мне пройти? — Тяжело вздохнув, старейшина Шэнь откинулся на спинку кресла и ни на секунду не отвлекся от чтения.

— Нет. — Коротко и категорично.

Чжучжи и в правду не прошел в комнату... он прополз.

Как такого рода непокорность может одновременно и раздражать и забавлять?

Обернувшись обратно в человеческую форму, он предстал уже знакомым миловидным юношей, но только с разницей в том, что после обращения он, вполне ожидаемо, был голым.

— Прошу простить мастера за то, что я предстал в таком виде. — Ни капли вины в голосе. — Как я могу загладить пред вами это недоразумение? — прикрывшись лишь полу прозрачным балдахином, вопрошал демон.

"Ни в какие ворота! Да как он смеет быть настолько бестыжим?!"

Шэнь Цинцю чуть было не выхаркал от возмущения значительную часть своей крови, однако он не знал, что Чжучжи уже успел сотню раз проклясть себя и советы своего "мудрого" дяди на тему любви. Не переставая внутренне истерично смеяться, Тяньлан Цзюнь с серьёзным лицом всучил племяннику роман о любви двух заклинателей со словами: "Изучай. Будь во флирте не хуже Сянь-Сяня."

И не будь кожа Чжучжи Лана такой толстой, что совсем не пропускает румянца, он был бы уже даже не красным, а темно-багровым. Воистину, любовь толкает на безумия.

— Так как? Оскорбил ли я бессмертного мастера своим видом?

Аккуратно подтолкнув Цинцю на холодный шелк простыней, Чжучжи Лан, нависнув над ним, казалось, сомневался в верности своих дальнейших действий, он с легкой опаской смотрел на Шэня.

Вздохнув, будто самолично обрубает последний путь к отступлению, Шэнь Цинцю первым подался вперед. вовлекая Чжучжи Лана в долгий поцелуй.

— Ты не противен мне. Как ни странно... — Отведя взгляд сказал Цинцю. Для такого прошитого цундере это почти равносильно признанию любви, так ведь?

— Я люблю Вас. Я... Х-хочу Вас... — Голос Чжучжи сорвался на середине. Что-то наподобие этого так же присутствовало в той книге, вот только, главный герой в отличии от Чжучжи не боялся сгореть от стыда от одной только фразы. Тяжелое, вязкое молчание воцарилось в комнате. Оба не смели и продохнуть: один от смятения, другой от страха, что его сейчас оттолкнут и велят не возвращаться. Несмотря на чувство, будто все его внутренности переставили в хаотичном порядке, лицо Чжучжи Лана сохраняло полностью спокойный вид.

Шэнь Цинцю нашел, что самым верным было бы молчание, но слова сами рвались.

— Я не против, Чжучжи. — Оба были мягко говоря удивлены, заклинатель и того больше, был готов отрезать свой язык, ведь он явно начинал говорить отдельно от мозга. Чтобы как можно быстрей скрыть стремительно краснеющее лицо, Цинцю притянул за затылок к себе демона и увлек его поцелуем.
Холодный ладони нерешительно коснулись его плеч, а следующей секундою метнулись вниз и почти невесомо обвили талию.

Прикосновение ледяных пальцев, очерчивающих каждую выпирающую косточку, сорвали с губ всхлип, прозвучавший неестественно из уст мастера. Отвернув голову, тот пытался восстановить сбившееся дыхание — во взгляде Чжучжи промелькнул неясный огонек. Опустив голову и прикрыв глаза, он прошелся легкими поцелуями по каждому изгибу милого лица, напоследок слегка прикусив нижнюю губу мастера Шэня.

Мастер Сюя вздрагивал и выгибался от нескончаемых поцелуев, и на всякое прикосновение его сердце грозилось пробить преграду ребер и выскочить из груди.

Чжучжи Лан боялся сделать объятья хоть немногим крепче: неосторожно сжать, опорочить ссадинами идеально-белую кожу старейшины. В этом трепетном отношении к нему, заклинатель находил особую приятность.

Чжучжи Лан провел пальцами, холодными и скользкими, аккурат меж ягодиц и надавил, заставляя чуть сморщиться от проникновения. Заклинатель покорно стерпел второй палец, и третий, и ритмичное их движение, от коего в один миг вспышка неясного удовольствия обожгла до кончиков ногтей. А потом выгнулся, пронзенный болезненно-сладким чувством единения не замечая болезненных крупных слез, скатывавшихся по щекам. Даже оказавшись в таком виде Шэнь Цинцю не терял ни лица, ни образа возвышенного небожителя. Меж поцелуев и размеренных движений, Цинцю, затаив дыхание внимательно вслушивался в спутанные бормотания Чжучжи, полные искреннего вежливого обожания, но полностью лишённые грязной пошлости. Витееватые фразы складывались в искреннее признание, главным словом которого было повторяющееся "люблю".

Шэнь Цинцю задыхался. Все внутри выгорало до тла, и он, прижавшись к кровати и вздрагивая всем телом, хватался за плечи Чжучжи. Он метался в чужих объятьях, льнул к демону и наконец ,отпустив себя, не стесняясь стонал, окончательно срывая крышу Чжучжи Лана.

Спустя несколько минут, оба достигнув исступления, сплелись словно змеи и уснули в обьятиях друг друга.

В Царстве снов, мастера Шэня ожидал Ло Бинхэ. От того, что тот стоял на месте и не двигался, он еще больше напоминал пантеру, затаившуюся перед прыжком. Цинцю подчинившись рефлексам, увернулся ровно в тот момент, когда рука бывшего ученика оказалась в пугающей близости от его горла.

— Я вернулся Учитель. Теперь, ничто не помешает мне забрать у вас всё. Вы поплатитесь за все свои грехи. — Демоническая печать горела огнём, а с лица Бинхэ не сходила самодовольная улыбка.

Проснувшись утром Шэнь Цинцю нашел лишь короткую, написанную киноварью записку:

"Не желаю, чтоб из-за меня у Вас были проблемы. Люблю и с нетерпением ожидаю следующей встречи"

***

Гражданская война меж демонами была в самом разгаре. Генерал Чжучжи Лан, со своей армией южных демонов отрывал третий фронт. Бой был с треском провален. На стороне северных был Ло Бинхэ, поэтому победа представлялась почти недостижимой. С потерей этих позиций и последних крупиц воинов, войну уже можно было объявлять завершённой. Они не справились. Чжучжи Лан направлялся в шатер Тянлан Цзюня, чтобы доложить точное число потерь.

— Генерал Лан, постойте! Бессмертный мастер Шэнь он... — оборотень запнулся, зная, какую реакцию вызовет принесённая им новость. Всё же слухи вещь великая.

Змеи Чжучжи почуяв неладное стали медленно взбираться на человеко-подобного демона.

— Говори.

— Ло Бинхэ заключил его в Водную тюрьму, где спустя несколько дней и убил. По приказу Цзюнь-шана мы доставили его останки в наш лагерь, ес... — Нефритовая змея медленно обвивавшая шею воина, резко затянулась, не дав ему договорить.

Чжучжи Лан быстрым шагом удалился в сторону шатра Тяньлан Цзюня.

То, что он там увидел, заставило его содрогнуться и замереть на месте в двух шагах от останков. Из мастера Шеня сделали человека-свинью...
Чжучжи Лан на дрожащих ногах подошёл к жестоко изуродованному телу и опустившись на колени, завыл от горя.

Тянлан Цзюн старался не смотреть ни на мастера Шэня, ни на Чжучжи, дело было даже не в нарушенном чувстве прекрасного этого эстета, просто не хотелось смотреть на то, как разлеталась на осколки душа его племянника.

Скользнув взглядом ко входу в шатер, Тянлан Цзюнь не смог удержать ничего не выражающую эмоцию на своем лице и решил ретироваться. Проходя мимо племянника, он хотел было привлечь внимание дотронувшись до его плеча, но рассудил, что пусть лучше это сделает незваный гость.

— Полно лить слёзы, А-Чжучжи. Я же говорил, что в силах позаботиться о себе. — Чжучжи Лан чувствовал эту обращенную к нему искреннюю улыбку полную любви и его собственное сердце ликовало.

— Пусть это отродье и дальше отравляет своим присутствием здешние земли. Очень скоро найдется тот, кому по силам будет совладать с ним, а до тех пор, я ни единого слова не хочу о нем слышать. — Почему-то наставническим тоном изрек Шэнь Цинцю вытирая слезы на лице любимого.

— Обещаю. — клятвенно произнес Чжучжи Лан, и сгреб мастера Шэня в объятия, за что и получил удар веером по макушке.

Уже с утра они уйдут. Скроются как можно дальше и оба, наконец, найдут заслуженное счастье.

Пэйринг и основные персонажи: Шэнь Цинцю/Ло Бинхэ
Рейтинг: NC-17
Жанры и предупреждения: PWP
Размер: 14739 ~ 8 страниц
Описание: Наследие блестящих сюжетных поворотов братца-Самолёта не даёт братцу-Огурцу покоя. На этот раз его возлюбленный ученик подхватил проклятие, которое можно снять только одним способом - понятно, каким, но есть одна загвоздка...

ЧитатьДо порога Ло Бинхэ добрёл шатаясь, едва не впечатался в косяк и точно рухнул бы, не успей Шэнь Цинцю подхватить его на руки.

Спокойно, никакой паники, сначала бегло осмотреть тело на предмет ран – одежда чистая и сухая, на ней ни капли крови, – потом приложить ладонь ко лбу…

Шэнь Цинцю чуть не уронил ослабевшего ученика на пол, но не потому что лицо его пылало от жара. Кожа вокруг блестящих глаз Ло Бинхэ почернела, от тёмных глазниц по вискам, щекам и переносице змеились узоры, будто начертанные тушью. Хочешь-не хочешь, не ошибёшься: только одно заклятие оставляло такие метки.

Конечно, бывший ярый критик «Пути гордого бессмертного демона», чьим познаниям в лоре мог позавидовать любой фанат, прекрасно знал, что это за заклятие и как его снять. Вот только братца Самолёта в тысячный раз за все эти годы захотелось хорошенько придушить.

Глава о Демонической Сливе – в лучших традициях Самолёта, Пронзающего Небеса, не дружившего с именами, гадское дерево так и звалось – была одной из самых скандальных в проклятущем романе. К остановившемуся в городе по своим делам Ло Бинхэ обратилась за помощью пара странствующих заклинательниц. Одна из них по незнанию съела плоды Демонической Сливы, и её пожирало смертельное проклятие, которое можно было снять лишь одним способом – учитывая, что роман был низкопробным гаремником, несложно догадаться, каким. Был в этом, правда, один нюанс: простого занятия совместным совершенствованием было недостаточно, иначе супруга выручила бы её сразу же. Жертву проклятия необходимо было оттрахать живым человеческим членом и, ну, кончить внутрь. Заклинательницы отказывались быть разлучены хоть на час, и далее по тексту следовал тройничок, не менее скучный, чем все прочие постельные сцены, вышедшие из-под плодовитой клавиатуры братца Самолёта.

(С теми заклинательницами Шэнь Цинцю как-то раз довелось встретиться – они навестили пик Цинцзин, чтобы попросить разрешения воспользоваться его библиотекой. Дамы были весьма приятными, Шэнь Цинцю замечательно провёл с ними вечер за чаем и беседой о защитных талисманах и надеялся, что в этой жизни им не придётся исцеляться от проклятия Демонической Сливы. Не то чтобы Шэнь Цинцю особенно представлял, как совместно совершенствуются женщины, но если два человека могли прожить вместе без того, чтобы в них тыкали каким-нибудь отвратительно гигантским Аргументом – он мог за них только порадоваться).

Ох, и какой же в комментариях к той главе развернулся срач! Любо-дорого смотреть. Одна читательница выкатила огромный коммент, в котором обвинила автора во всех грехах, заявила, что книга для неё была мертва ещё с гибели Юэ Цинъюаня и Шэнь Цинцю, но несчастная глава про сливу перешла все мыслимые и немыслимые пределы. Пошёл в жопу, Самолёт, Пронзающий Небеса, пусть придуманное тобой же заклятие падёт на тебя самого! Не буду тебя больше читать!

Сам Шэнь Юань под главой не высказывался: подозревал, что она была написана в пику лично ему. Сюжетный троп «трахни или умри» в «Пути гордого бессмертного демона» до этого использовался раз десять, и это на десять раз больше, чем положено для хорошего вкуса, на что Несравненный Огурец не раз и не два несравненно бомбил. На такой явный троллинг клюнуть ему уже не позволял здравый смысл – хотя чесались руки, чесались.

Кто его тянул тогда за язык! И как умудрился Ло Бинхэ – повелитель, между прочим, демонов – попасться именно на этот крючок!

Будь это обычное проклятие, исцелимое сексом, проблем бы не было, Шэнь Цинцю не впервой, стиснул зубы и вперёд – спасать сдуревшего ученика ценой собственной задницы. Заднице и без проклятий доставалось регулярно, чего её жалеть. Но кто бы мог подумать, что идиотское сюжетное средство для страхивания ни в чём не повинных лесбиянок с главным героем обернётся против него!

В голове промелькнула абсурдная мысль, что от ужаса перед предстоящим у него не встанет вообще – и Ло Бинхэ умрёт.

Не умрёт, конечно! Ауру протагониста никто не отменял!

Система, а можно не надо? Пожалуйста?!

[Отказ от текущего задания будет стоить 1000 баллов, а также с вероятностью 67,3% в вашу сторону произведутся насильственные действия сексуального характера со стороны протагониста по причине негативного воздействия проклятия на его рассудок.]

Чёрт побери! Значит, используем старые методы, да, кусок цифрового говна?! Если Ло Бинхэ снова начнёт сходить с ума и попытается изнасиловать Шэнь Цинцю уже как принимающая сторона, он точно навредит им обоим.

Что ж, выбора не остаётся. Не то чтобы Шэнь Цинцю часто обладал такой роскошью, как выбор.

***
Ло Бинхэ открыл глаза, когда учитель аккуратно перенёс его на кровать. Руки учителя дрожали, и Ло Бинхэ быстро перехватил его ладонь и поцеловал её, спускаясь губами к запястью.

Лицо учителя было растерянным и невозможно прекрасным.

– Бинхэ, ты знаешь, какое на тебе проклятие? – голос учителя был слабым и тихим, и он даже не пытался отнять руку.

Ло Бинхэ кивнул.

– Этот ученик был голоден, неосторожен и не заметил ауры тёмной энергии, исходившей от сливового дерева. Этот ученик посрамил учителя своей ошибкой, и нет ему прощения.

Учитель горестно покачал головой.

– Этот учитель постарается… постарается не сделать тебе больно, – голос его дрогнул, и от этого к горлу поднялся комок, но Ло Бинхэ усилием воли не расплакался. Учителю неприятны его слёзы. Вместо этого Ло Бинхэ одной рукой привлёк его к себе за затылок, другой потянулся к его поясу, честно сказал:

– Всё, что сделает учитель, не может причинить этому ученику боли, а если причинит, этот ученик будет только рад, – и приник к его губам.

Ло Бинхэ любил целовать учителя, хотя тот отвечал обычно скупо и осторожно, едва размыкая губы, едва используя язык; любил раздевать учителя, касаться его тёплых плеч и холодных рук, мягкого живота и жёсткой мускулистой спины, пусть после этого одежда учителя и оказывалась порвана; любил, когда учитель раздевал его быстрыми, точными движениями, не делая лишних жестов… но не в этот раз. Сейчас изящные пальцы учителя медлили, нежно ощупывали ключицы и мышцы груди, проводили по рёбрам, как по струнам циня, вместо музыки посылая по спине колючие волны мурашек. Возможно, учитель пытался оттянуть момент – но Ло Бинхэ трепетно впитывал каждое прикосновение, каждую ласку, и вожделение совсем скоро стало нестерпимым.

– Сейчас, сейчас, – пробормотал учитель, когда Ло Бинхэ захныкал и попытался тереться об его бёдра, и сполз с кровати в поисках склянки с маслом.

Ожидание было недолгим, но мучительным, и когда прохладный скользкий палец учителя оказался внутри него, Ло Бинхэ выгнулся и застонал.

Раньше он не раз ласкал себя внутри – в те бесконечно длинные ночи, когда их с учителем разлучали дела, и один задерживался на пике, а другой – во дворце. Ло Бинхэ представлял себе, как учитель берёт его сзади, впивается пальцами в бёдра, оставляя синяки, вдавливает его в кровать своим весом: в его воображении учитель был намного грубее и смелее. Ло Бинхэ привык к тому, что поначалу ощущений почти нет, что удовольствие приходит позже, раскрывается цветочным бутоном – но сейчас одного осознания того, что это пальцы учителя проникают в его сокровенные глубины, хватило, чтобы его сразу же пробрало до дрожи, до сладостного неверия – неужели… неужели правда? И этот взгляд, трудночитаемый, внимательный, в котором видится то страх, то сосредоточенность, то – Ло Бинхэ боится себя обмануть – нежность и желание?

Когда Ло Бинхэ брал учителя, на лице того сменялись отрешённость, боль и усталость, и те редкие моменты, когда на нём расцветало и тут же гасло блаженство, запечатлены в памяти Ло Бинхэ навечно. Одна из причин его вечных непрошенных слёз – ну почему он не может сделать учителю приятно, что с ним не так?

Но в этот раз всё будет по-другому. Ему достаточно представить, каким будет лицо учителя в момент экстаза, чтобы коротко вскрикнуть и сжать в кулаках смятую ткань простыни – или, может, дело в проклятии, почуявшем скорое избавление, разлившемся голодным жаром в его демонической крови?

– Тебе больно? – учитель встревожен, но как может быть больно, это всего лишь три пальца, а хочется больше, отметины на лице полыхают, весь Ло Бинхэ полыхает, а учитель остановился – как можно?!

Ло Бинхэ попытался насадиться глубже, извиваясь, глотая ставший враз слишком сухим воздух. Хотелось целовать учителя, долго и влажно, чтобы унять жжение на пересохшем языке; хотелось ощутить наконец учителя внутри себя, хотелось быть заполненным до краёв, до боли. Пожалуйста, учитель, не медли, не своди с ума, возьми целиком, без остатка, этот ученик не в силах больше терпеть…

К размятому чувствительному входу прижалась головка члена, и Ло Бинхэ готов был взвыть уже от переполнявшего его желания – но давление вдруг пропало. Ло Бинхэ разочарованно простонал и скосил глаза вниз.

– Прости, чуть не забыл, – учитель смазывал маслом теперь уже себя, обильно и тщательно, и это… это было красиво, и этим можно было бы любоваться вечно, но не когда нутро пылает, не когда в глазах туман, и всё равно бесполезно это и не нужно: не страшно, даже если бы учитель взял его всухую…

Прежде чем Ло Бинхэ успел совсем потерять терпение, наброситься на учителя и оседлать, дрожащие руки крепко сжали его бёдра, и после пары слепых тычков мимо член учителя наконец скользнул внутрь – робко и не на всю длину. Ло Бинхэ неловко толкнулся вперёд, с силой сжимая внутри себя горячее, твёрдое, живое, так давно желаемое…

– Расслабься-расслабься-расслабься! – скороговоркой прошипел учитель, отшатнувшись и побледнев.

Ло Бинхэ не сразу сообразил замутнённым рассудком, но пару мгновений спустя его будто пронзило, и он разом отрезвел: он снова умудрился сделать учителю больно. Даже так.

Он как уж смог постарался обмякнуть, не давить, не стискивать – и не рыдать, только не рыдать!

Учитель прикрыл глаза, выдохнул, обвёл почти невесомыми прикосновениями его бока, остановился снова на бёдрах и, мягко придерживая за них, начал двигаться плавно и медленно.

Совсем не то Ло Бинхэ представлял, но мог ли он что-то требовать теперь, после того, как опять причинил учителю боль? Когда учитель под него ложился, другого выхода не было, как Ло Бинхэ ни пытался. Он помнил, с каким ужасом учитель смотрел на его естество в их первый раз – и не только в первый; наверно, он и правда слишком большой, и без боли никак, и – если уж честно – разве возможно остановиться, разве возможно осторожничать, когда внутри учителя так сладко и хорошо? А сейчас… сейчас достаточно просто позволить учителю всё сделать самому, довериться ему, вверить ему себя. Он же всегда этого хотел, правильно? Сейчас – расслабиться и не двигаться, это же просто. Должно быть просто.

Вдыхать и выдыхать глубоко и размеренно. Ощущать, как раздвигается и вновь смыкается его нутро вокруг пульсирующего тяжёлого члена. Принимать в себя, а не брать самому.

Неровные толчки, казалось, всего на десятую долю цуня не доставали до самого чувствительного места, но Ло Бинхэ боялся пошевелиться – а не шевелиться становилось всё сложнее. Поэтому он наблюдал за лицом учителя, сосредоточенным, почти отстранённым. По виску стекала капля пота, тонкие ноздри раздувались, всё ещё сомкнутые веки едва заметно трепетали.

От нежности, горечи и недостаточных, таких недостаточных ощущений плавилось всё тело, никак нельзя было не нарушить обещание, данное себе же только что – и Ло Бинхэ схватил учителя за плечи, рванул к себе, вжался губами в губы. Сначала учитель замер, а потом ответил с такой силой, с какой не целовал его раньше никогда, крепко прильнул к нему и принялся вбиваться беспорядочно и неловко.

Так он тоже просто сдерживался! Что-то взревело внутри Ло Бинхэ, что-то не имеющее никакого отношения к проклятию, что-то безудержное, опасное и безумно ликующее. Рассудок снесло совершенно, его оставалось только на то, чтобы не стиснуть учителя ненароком снова слишком сильно. Ло Бинхэ раскрывался в мокрый, жадный, прерывистый поцелуй, кусал и засасывал губы учителя, вылизывал его нёбо, зубы, язык, будто в последний раз пытался им насладиться, будто пил холодную воду после дня пути под палящим солнцем. Очерчивал пальцами высокие скулы, нежную кожу ушей, ровную линию челюсти, зарывался в волосы, спускался на шею, где проступали первые позвонки, и ниже – к острым плечам, выступающим лопаткам, тонкой талии. Выгибался и наседал, пытаясь подстроиться под ритм, которого не было, стонал то глухо и коротко, то – когда удавалось насадиться как надо, когда член учителя давил на средоточие наслаждения – хрипло и протяжно. Учитель отпустил его бёдра, оперся локтями по обеим сторонам от него, чтобы сохранить равновесие – и почти тут же выскользнул и долго, невыносимо долго силился войти обратно без рук, рвано выдыхая в раскрытый, ласкающий его рот Ло Бинхэ. Член учителя скользил по чувствительной коже вокруг входа, то выше, то ниже, чем надо, это невозможно было терпеть, и Ло Бинхэ просунул ладонь к собственному естеству и с силой провёл по всей длине, размазывая выступившую каплю жидкости. Учитель перенёс свой вес на один локоть и свободной рукой наконец помог себе снова войти в Ло Бинхэ, а потом накрыл его ладонь своей, сдавливая и разминая набухший член.

– Потерпи ещё немного, я люблю тебя, всё будет хорошо, – бормотал учитель, двигаясь быстро, лихорадочно, неглубоко…

…Что?!

– Этот ученик не расслышал, пусть учитель повторит, – прохрипел Ло Бинхэ, не веря собственным ушам.

– Что повто… ох, – учитель стал вдруг пунцовым, ткнулся лбом в его плечо, пряча лицо, навалился на него с новой силой, так, что стали слышны влажные шлепки, и внутри Ло Бинхэ начала нарастать последняя неотвратимая волна напряжения.

По щекам его текли горячие слёзы счастья – он не мог и не пытался их сдержать.

Учитель любит его!

Ло Бинхэ перехватил чужие пальцы на своём члене и плотно сжал своей ладонью поверх.

Учитель его любит!!!

Его несколько раз бесконтрольно тряхнуло, потом он крупно содрогнулся и с тяжёлым стоном излился. И второй раз. И третий.

Когда его тело перестало мелко дёргаться, когда мысли, стёртые вспышкой блаженства, начали возвращаться, он понял, что условие снятия проклятия ещё не выполнено, что учитель ещё не кончил. Что учитель замер внутри него, что смотрит на него непонятным, зачарованным каким-то взглядом.

Что нутро стало болезненно чувствительным.

– Учитель, я тоже люблю тебя, – Ло Бинхэ говорил серьёзно, но потяжелевший от неги язык не слушался. – Пожалуйста.

Учитель опустил голову так, чтобы волосы закрыли лицо, и продолжил двигаться – и это было сладкой пыткой для тела, которое ещё не начало отходить от пика наслаждения. Ло Бинхэ надеялся, что его стоны всё ещё сойдут за стоны удовольствия, и не только потому, что надо было избавиться от проклятия – хотелось, чтобы учитель ощутил то же самое, что ощущал он сам в финальные моменты каждой из предыдущих их ночей.

А ещё Ло Бинхэ любил боль, если она исходила от учителя.

Поэтому он вжался ногами в бёдра учителя, принимая всю его длину, и смотрел, как спина учителя изгибается дугой, как ноги вытягиваются в струну, как пальцы вцепляются в простыни. Хотелось увидеть лицо учителя, и Ло Бинхэ потянулся было убрать завесу волос, но тот решительно тряхнул головой: нельзя. Потом он вздрогнул всем телом, и разгорячённым нутром Ло Бинхэ почувствовал жгучую прохладу – а потом как с кожи пропадают метки проклятия, будто и не было их вовсе.

– Не вытаскивай, учитель, – попросил Ло Бинхэ, когда тот выдохнул и завозился, пытаясь привстать. – Мне будет пусто без тебя.

– Бесстыжий, – проворчал учитель, снова удобно устраиваясь на его груди и убирая пряди со лба.

Лицо его было раскрасневшимся и уставшим, а ещё он упорно отводил взгляд.

Нестерпимо захотелось припомнить ему ту самую фразу, но Ло Бинхэ решил учителя не дразнить – и вообще это сокровище он хотел пока повертеть в голове сам. Может, даже поверить – потому что слишком уж это хорошо.

– Учитель, ты же будешь так делать ещё? Мне понравилось, а учителю?

– Куда же этот учитель денется, – вздохнул он, не отвечая на второй вопрос. – Ты только проклятыми фруктами больше не объедайся.

– Не буду, – радостно пообещал Ло Бинхэ, обнимая его и проваливаясь в спокойную дрёму.

Учитель был с ним, в нём, вокруг него – и это единственное в целом мире, что имело значение.

***

Ло Бинхэ безмятежно спал с улыбкой на красивом, вновь ставшем чистым лице, и Шэнь Цинцю никак не мог оторвать взгляд. Он сам улыбался, вот только признаться в этом не смог бы даже себе. Особенно себе.

Может, та чушь, что он выдал в пылу страсти – боги, какое клише – и была правдой. Может быть.

Может быть, это не меняло даже то, что паршивец наверняка специально нашёл и сожрал эту свою Демоническую сливу, когда отчаялся уломать его на смену ролей словами и слезами.

Вот же сраный манипулятор. Но нет, злиться на Бинхэ не получалось – конечно же, потому что злиться на повелителя демонов та ещё бесполезная затея. Не потому что Шэнь Цинцю в самом деле понравилось, вовсе не поэтому.

Он осторожно, чтобы не разбудить Ло Бинхэ, приподнялся – обмякший член выскользнул с влажным чпоканьем, и Шэнь Цинцю поморщился. Ну ладно, спасибо на том, что всё тело не ломит, и на следующий день сидеть на пятой точке не будет изощрённым видом пытки.

Нет, если Ло Бинхэ завтра будет ходить и сидеть, хоть самую малость осторожничая, Шэнь Цинцю впредь будет непреклонен и ни на что подобное не согласится. Пошлёт учеников найти и вырубить все Демонические сливы в мире смертных, если придётся.

Он подобрал с пола разбросанные одежды и кое-как накинул их на себя – потом, подумав, всё-таки поправил до приличного вида, убрал волосы заколкой и открыл дверь домика.

Попросит принести бадью с тёплой водой – надо же вымыть незадачливого ученика.

Пэйринг и основные персонажи: Лю Цингэ/Му Цинфан, Лю Цингэ/Шэнь Цинцю
Рейтинг: R
Жанры и предупреждения: AU, Hurt/Comfort, Психология, Попаданчество, ОМП
Размер: 19121 ~ 11 страниц
Описание: Говорят, родинка под глазом — символ сильной любви, проносимой из прошлой жизни в новую. Он создан для того, чтобы однажды вновь повстречаться с любимым человеком и с тех пор всегда быть рядом.

И грустно, когда оказывается, что любовь такой силы остаётся навсегда невзаимна.

Спроси кто Систему сейчас, почему всё закончилось именно так, она бы ответила очень просто: «Каждому из нас хотелось, чтобы они смогли найти счастье в друг друге».

ЧитатьЮн Ли не помнил, как и где именно он оказался. Вот совсем недавно он получил сообщение от Шэнь Юаня с очередными гневными восклицаниями на тему очередной неудачной новеллы очередного второсортного писателя с какого-то сайта. “Путь Гордого Бессмертного Демона”?.. Юн Ли честно пытался начать читать хотя бы ради поддержания диалога и потока критики, но такое редкостное исключительной несостоятельности произведение осилить было маловозможно. Впрочем, название умудрилось совершенно прочно засесть в голове: как говорится, врага надо знать в лицо.

Быстро отписавшись Шэнь Юаню, что уже скоро придёт в гости, как и планировалось, и обязательно выслушает все жалобы, он со вздохом отправился к возлюбленному, зная наверняка, что тот, вероятно, в праведном гневе не оставит поднятую тему весь вечер, сколько литров алкоголя ни будет осушено. Однако от осознания, что они проведут вместе все следующие несколько часов, пусть и болтая на подобный лад, настроение становилось лишь лучше с каждой новой минутой.

Юн Ли нравилось наблюдать за Шэнь Юанем, увлечённо рассказывающим про очередное прочитанное произведение. Будучи человеком со слабым иммунитетом, тот просто-напросто глотал огромные текста за считанные дни — по сути, делал то, что для Юн Ли и через вечность будет оставаться величайшим искусством. Однако даже при незнании обсуждаемого произведения Юн Ли получал удивительной силы удовольствие от таких встреч, и каждый раз где-то глубоко внутри разливалось уютное тепло при взгляде на то, как обычно тихий и спокойный Шэнь Юань бурно осыпает бранью неудачливых писателей. В этом было странное, необъяснимое, но до ужаса сильное очарование. Юн Ли оставалось лишь жить от субботы к субботе, дожидаясь того, как он сможет вновь без стеснения смотреть на любимого.

Вечер радовал тёплыми лучами медленно опускавшегося за линию горизонта солнца, и Юн Ли ещё больше заторопился к Шэнь Юаню, седлая мотоцикл… Но все события далее — сплошной туман и пронзительный вой сирен.

[Код активации: “Перерождение”. Автоматический запуск протокола “Системы”].

“Что?..”

[Здравствуйте, дорогой пользователь! Вас приветствует Система, созданная, чтобы подарить второй шанс. (ﾉ´ з `)ノ]

“Система?..”

[Да-да, Система! ╰(*´︶`*)╯
Уверены, Вы удивлены, но не беспокойтесь: Система призвана обеспечить максимальный комфорт своим пользователям при соблюдении ими предписанных правил. Мы рассчитываем сделать всё возможное, чтобы помочь Вам достичь поставленной цели. Ваша цель: найти своё счастье рядом с возлюбленным. Желаем успехов. ヽ(>∀<☆)ノ]

У Юн Ли в голове крутилось множество вопросов, смешанных с возмущением, но внезапно его выкинуло из этого странного пространства со странным механическим голосом в голове, и, очнувшись, он увидел лишь бесконечное голубое небо над головой.

Следующие несколько лет то тащились, едва проползая, то стремительно проносились мимо, припорашивая снегом новых и новых зим старые воспоминания о прошлой жизни. Ещё сколько-то полуистлевших в памяти лет спустя — и вот он, свыкнувшись с личиной Лю Цингэ, уже горный лорд. Пожалуй, если уж переселяться в тело кого-либо из персонажей “Пути Гордого Бессмертного Демона”, то, в целом, Лю Цингэ был вполне неплохим вариантом. Да и его личность нашла отклик в душе Юн Ли. Также будучи дерзким и горячим на решения, он без проблем вжился в роль, однако же никто не мог сказать наверняка, сколько же пота было пролито ради того, чтобы достичь уровня навыков, достойного нового лорда пика Байчжань. Каждая из ста прославленных в сказаниях людей побед давалась вовсе не с лёгкостью — скорее с кровью, смешавшейся с незаметными другим слезами и питавшей меч, исписанный ею подобно чарующе прекрасному узору, едва ли заставляя забыть, что под контролем своего мастера Чэн Луань был способен с хищностью, достойной свирепого тигра, поглотить любого.

Однако года шли, а одно оставалось неизменным: Юн Ли не мог покинуть в памяти Шэнь Юаня. Помнится, в первое время он даже порывался спрыгнуть в бурную реку, чтобы вернуться в свой мир, пока Система не дала чёткого ответа на вопрос о том, как же он здесь оказался.

Автомобильная авария… До глупости банально. До глупости глупо.

Но теперь оставалось лишь смириться и идти дальше, теша себя надеждой, что однажды эта бессмысленная и бесперспективная влюблённость сама найдёт свой конец.

В первые годы пребывания в новом теле Юн Ли, никогда не бывший жадным до алкоголя, нередко выпивал. К слову говоря, именно в этом состоянии он несколько раз чуть не покончил с жизнью, но был вовремя остановлен Системой. Сейчас, спроси его кто, как это было, Юн Ли бы сперва разбранился, а после и сам бы вновь задался этим вопросом: как же Система смогла столько раз удержать его от необдуманного шага?.. Но попытки к суициду были не единственными последствиями вечеров в уже привычно знакомой компании спиртного. Однажды всё дошло до того, что он очнулся в чужой постели под чужим пологом с нависшим сверху взволнованным лицом в те годы ещё незнакомого шишу, Му Цинфана. Тогда он чуть не кинулся на будущего лекаря с мечом, спросонья решив, что оказался в плену врага.

С тех пор Юн Ли не пил. Вместо этого, стоило снова впасть в отчаяние, он шёл к Му Цинфану, и тот, будучи человеком добрым и неравнодушным, мог часами выслушивать его. Коря себя за сентиментальность и несдержанность, Лю Цингэ с благодарностью всё же принимал поддержку со стороны, после чего, стоило покинуть пик Циньцао, вновь становился тем же холодным и неприступным горным лордом Байчжань, с горячностью, достойной лишь его одного, вступавшим в словесные баталии с Шэнь Цинцю при каждом удобном случае.

По крайней мере, так было до той медитации, когда он едва избежал искажения ци с помощью ненавистного подлеца.

Именно тогда всё вновь покатилось в тартарары…

Почему до омерзения надменный Шэнь Цинцю внезапно стал… таким? Когда он научился так тепло улыбаться? Когда его изящество успело стать нежным, а сердце — растаять и подобреть? Когда… он стал таким похожим на тот образ, который Лю Цингэ всё не мог забыть?..

Шэнь Юань…

Сравнивать такого человека, как Шэнь Цинцю, с ним было абсурдно, но, сколько ни злился, с каждым новым днём в до недавнего времени ненавистном лорде Цанцюн Юн Ли узнавал почти забытые черты. Впервые сохранив утерянный Шэнь Цинцю веер, Лю Цингэ вновь злился на себя, но ничего не мог поделать: того требовал этикет (или же желание привлечь внимание?), игнорирование которого рядом с таким Цинцю не несло в себе должного удовлетворения. И просто раз за разом подносить веер, терявшийся вновь и вновь, стало подобием ритуала, единственным выходом для разрывающей сердце нежности.

И в наблюдениях за тем, как Шэнь Цинцю медленно, но вполне однозначно принимает сторону ненавистного Ло Бинхэ, ему, Юн Ли, оставалось лишь до последнего, подобно одержимому хвататься за полы его одежд, выскальзывавшие из подрагивающих пальцев.
Но даже это мучение, в котором у Юн Ли хотя бы было знание, что ещё есть шанс, окончилось ничем. И давно ноющая боль обрела плащ из обжигающей пустоты.

— Почему?! Как он мог после всего уйти вместе с этим!.. с этим!.. с этим Ло Бинхэ! — стремительно ворвавшись к Му Цинфану подобно штормовому ветру, Юн Ли сперва замер в дверях, после чего со всей силы ударил кулаком о стену. Уже через пару секунд он медленно осел на пол, закрывая искаженное отчаянием лицо руками и безмолвно подрагивая.

Му Цинфан стремительно подскочил с места и подлетел к Лю Цингэ. Сперва попытавшись поднять того с холодных половиц, Цинфан сдался и опустился рядом, нерешительно приобняв.

— Шиди Лю…

Юн Ли неосознанно прижался к нему, комкая в руках ткань чужих одежд. Му Цинфан замер, после чего слегка отстранился и заставил лорда Байчжань поднять подёрнутое гримасой боли лицо. Грустно улыбнувшись, лекарь негромко проговорил:

— Поднимайтесь же, шиди. Я сейчас принесу вашу настойку и обязательно выслушаю.

Такая картина повторялась уже в третий раз, и Лю Цингэ вновь тут же подчинился этому полному тепла и печали голосу, с помощью своего шишу проходя в глубь комнаты.

Му Цинфан никогда не заставлял ждать долго. Вернувшись, он опустился рядом на кровать и обеими руками протянул чашку тёплого отвара.

***

— Шишу Му…

— Да? Мне стоит вновь наполнить вашу чашку?

— Почему ты так заботишься обо мне?

— …

В комнате повисло неловкое молчание. Му Цинфан медленно поднялся с места, не глядя на Лю Цингэ забрал у него посуду и под опущенным взглядом лорда Байчжань покинул комнату. Спустя недолгое время он вернулся с дымящейся чашкой горячей настойки. Опустившись обратно на своё место, он ещё немного просидел молча, прежде чем самостоятельно пригубить отвар и тихо произнести:

— Каждый из нас лелеет свои сердечные раны. К сожалению, любовь слишком часто оказывается невзаимной, — немного помолчав, он поднял печальный взгляд и устало улыбнулся, смотря на замеревшего Лю Цингэ. Тот не сводил удивлённых глаз со своего шишу.

[Поздравляем, дорогой пользователь! +100 баллов!
Получено достижение: “Признание от шишу”! Продолжайте в том же духе. (╯✧▽✧)╯]

“Заткнись!”

Со стороны Му Цинфана послышался лёгкий смешок, после чего лекарь рассмеялся, отчего Юн Ли окончательно растерялся.

— Не стоит так смотреть, так уж вышло у нас обоих. Я дам тебе настойки с собой.

[+50 баллов за смеющегося шишу. (๑˃ᴗ˂)ﻭ ]

“Да иди ты нахер!”

Если бы Лю Цингэ предложили сейчас ответить Системе в её же чёртовых каомодзи, это было бы примерно так: "(凸ಠ益ಠ)凸"

— Шишу Му… — одновременно с мысленным ругательством было произнесено вслух.

Сказанное Цинфаном доходило медленно, словно застревая в странном киселе из мыслей, назойливо не покидавших головы. Юн Ли впервые попал в ситуацию, когда ответить было решительно нечего. Даже в моменты, когда ему напоминали про проигрыш Ло Бинхэ, он не терялся настолько сильно.
Му Цинфан же вновь мягко улыбнулся и нежным движением ладони коснулся щеки мужчины напротив, проводя, с какими-то потерянностью и теплом заглядывая в лицо.

— Цингэ, мои чувства к тебе искренни… Но я понимаю, что сейчас твоё сердце целиком и полностью принадлежит Шэнь Цинцю, и потому сделаю всё возможное, чтобы помочь и поддержать. Прости мне мой эгоизм… — он подался чуть вперёд, прикрыв глаза, и невесомым поцелуем коснулся губ Лю Цингэ. Тот по-прежнему не находил в себе сил даже шелохнуться. Насладившись всего парой секунд, Цинфан с теплеющей на дне улыбающихся глаз печалью отстранился на цунь, не отводя взгляда, после чего не спеша убрал руку с чужой щеки и вновь поднял, слегка склонив голову в знак уважения, проговорил: — Доброй ночи, шиди Лю.

И покинул комнату, оставив Юн Ли надине с его терзаниями.

Все следующие дни Лю Цингэ думал о произошедшем. Как назло, Шэнь Цинцю, милующийся с демоном, не исчезал с глаз, в то время как Му Цинфан словно растворился подобно воздушному утреннему туману, уютному, но не по своей воле замерзающему. Осознание чужой влюблённости и окрыляло, и давило незримым грузом.

Почему всё происходит так? Почему мы так часто дарим самые сильные чувства в глубинах наших сердец не тем?

Задумавшись, Юн Ли не заметил, как к нему внезапно подошёл Шэнь Цинцю.

— Шишу Лю?

— Шэнь Цинцю…

Шэнь Цинцю внимательно посмотрел на младшего брата по клану и со вздохом поднял руку, касаясь его головы. Мягко, не без скрытого беспокойства похлопав, он негромко проговорил:

— Если твоё сердце ищет его, то не стоит выводить себя на противоречие. Прислушайся к нему.

Этот жест оказался столь внезапным и знакомым, что Юн Ли против воли негромко позвал:

— Шэнь Юань…

Глаза Шэнь Цинцю расширились, но он не успел ответить.

— Учитель, почему вы так внезапно оставили меня? — объявившийся из ниоткуда Ло Бинхэ по-собственнически обнял Шэнь Юаня со спины, за что тут же получил веером по лбу, недовольно сверкая глазами в сторону Лю Цингэ.

Момент канул в Лету. Юн Ли лишь фыркнул в ответ на подобный жест чужого ученика и, развернувшись, собирался поскорее удалиться, чтобы в глаза не видеть эту парочку, как из-за спины донеслось:

— А-Ли… — он застыл. — А-Ли, если это ты, то я прошу лишь об одном: не отталкивай своё счастье. Оставь привычку противиться… там, в прошлом.

— ...Я приму ваш совет к сведению, Шэнь Цинцю.


[Пользователь, что вы теперь планируете делать? Похоже, ваш близкий друг из прошлого мира поддерживает кандидатуру вашего шишу Му Цинфана. (*￣▽￣)b ]

"..."

[...]

"...Я не знаю".

[... — на секунду Система будто бы нерешительно замялась, прежде чем спросить Дорогой Пользователь, вы помните время, когда не раз пытались покончить с жизнью? (っ´ω`)ﾉ(╥ω╥) ]

"К чему поднимать подобную тему сейчас?! — мгновенно взорвался Лю Цингэ. — Это не имеет никакого отношения к происходящему!"

Не обратив внимания на его слова, но дав договорить, Система спросила снова:

[Вы помните, почему каждый раз останавливались, не доводя дело до конца? (￣ ￣|||) ]

"..."

Нет. Юн Ли не помнил. Думая об этом не первый год, он не находил тому объяснения, приходя к выводу, что попросту трус, не способный даже с достоинством уйти из жизни.

"Я не помню".

[...]

Похоже, последний апгрейд был слишком человеческим. Сейчас, как бы глупо то ни звучало, Юн Ли казалось, что он разговаривает не с бездушной коробкой, призванной потешиться над его состоянием, а с самым близким другом, видевшим и знавшим лучше кого угодно, через что он прошёл. Казалось, Система больше не произнесёт ни слова, вот так просто умолчав то, что Юн Ли требовалось знать так мучительно долго.

[Каждый раз, когда вы собирались совершить роковую ошибку, я говорила, что уже скоро вы встретите того, с кем будете счастливы. Так было в первые 3 года. После чего вы действительно встретились… с ним. (⇀‸↼‶) ]

"После первых трёх лет в этом мире?.. — осознание сверкнуло в глазах Юн Ли. — Может ли быть… Му Цинфан?.."

Как он мог сам до сих пор не осознать, что после появления шишу пусть боль никуда и не исчезла, но стыдливо ослабла, а мысли о смерти напрочь выветрились из головы? Что лишь рядом с ним Юн Ли мог в конце концов расслабленно улыбнуться и обрести покой в объятиях?

[Дорогой Пользователь, прошу простить последний вопрос. Вы ещё помните цель вашего пребывания в этом мире? (´,,•ω•,,)♡ ]

Найти своё счастье рядом с возлюбленным…

Прикрыв глаза, Юн Ли медленно выдохнул, после чего тихо проговорил:

"Спасибо".

За окном давно стемнело, но время — последнее, о чём беспокоился Лю Цингэ сейчас, на мече устремляясь всё выше в небеса — прямиком к облакам, среди которых скрывался пик Циньцао, теряясь в гористых лесах. Он должен был как можно скорее добраться до Му Цинфана! Поговорить, объясниться… и просто обнять и прижать к себе.

Преодолев последний барьер, защищавший горный пик, и снизившись, Лю Цингэ на ходу спрыгнул с меча и с трудом не навернулся во время приземления. Вокруг стояли тьма и тишина. Не став обращать внимания на что-либо, Юн Ли бросился вперёд, прекрасно помня дорогу до нужного ему скромного домика. Но стоило остановиться у двери, как вся недавняя смелость пропала.

Что он скажет? Как начнёт разговор? Способен ли будет Му Цинфан простить Юн Ли его глупость?

Тревога всё сильнее захватывала сердце, но, со злостью раздавив её, Юн Ли постучался.

Тишина.

— Шишу Му, нам нужно поговорить…

Тишина…

— Му Цинфан, я понимаю, что причинил тебе много боли, но, прошу, открой дверь.

Тишина. Всё это начало казаться настораживающе подозрительным, и Лю Цингэ не выдержал, в волнении громко выкрикнув имя и с силой забарабанив в дверь.

Однако ничего не изменилось, и стоило замереть и прислушаться, как всепоглощающая тишина тут же принялась будоражить глубоко запрятанные страхи.
Куда он мог пропасть? Возможно ли, что что-то случилось? Или он ушёл? А если… а что, если… вдруг Му Цинфан решил справиться с разбитым сердцем тем же способом, который когда-то всё хотел довести до конца Юн Ли?.. Нет!

Позади послышался хруст ломающейся под обувью ветки, до оглушительного громкий в окружающей ночи, и Лю Цингэ резко обернулся, на одних рефлексах ринувшись вперёд, со спины захватывая незваного гостя и приставляя холодное остриё меча прямиком к его шее.

— Кто ты? Где Му Цинфан?! — встряхнув свою жертву, Лю Цингэ наконец пригляделся к схваченному и с удивлением опознал одного из учеников своего шишу. Отпустив опешившего от такого захвата парнишку, он сконфуженно, но по-прежнему требовательно повторил вопрос: — Где сейчас твой учитель?

Немного придя в себя и признав в мужчине лорда Байчжань, бедняжка перепугался окончательно, вытянулся по струнке и ответствовал:

— Сегодня ночь пятого полнолуния, потому учитель, вероятно, должен быть в северной части леса и собирать лекарственные травы…

Не успел он договорить, как Юн Ли, только услышав, куда следует направляться, тут же сорвался с места. Беспокойство не покидало его ни на мгновение, и страшнее всего было не успеть, не спасти, не рассказать о том, каким дураком он себя считает.

Мучительные семь минут пути — и он на месте. Затаив сбившееся от напряжённого бега дыхание, Юн Ли застыл при виде представшей его глазам картины.
Тишина. Слышен лишь редкий шорох листьев в высоких макушках деревьев, но темнота расступилась, растаяв в свете тысяч маленьких светлячков. И он. Му Цинфан.

Лекарь обнаружился сидящим в самом центре небольшой полянки среди мириадов парящих огоньков, мягко улыбающийся далёким звёздам в свете луны. Ветер лишь слегка трепал его длинные волосы, заботливо пробегаясь по ним потоками потеплевшего воздуха. Чуть в стороне была покинута полная трав плетёная корзинка.

Красиво… красивый.

И в груди Юн Ли всё замерло. Он сделал непроизвольный шаг вперёд и, подобно безымянному ученику, умудрился так же до безобразного неловко наступить прямиком на сухую ветвь. Послышался хруст, и Лю Цингэ замер, тогда как Му Цинфан резко на него обернулся, смотря загнанно и… испуганно? Неужели после того вечера шишу так переживал?

Медлить и дальше было нельзя, и Юн Ли, поддавшись наваждению, стремительно прошёл вперёд и упал на колени прямиком перед Му Цинфаном, подаваясь вперёд и, не рассчитав силы, опрокидывая лекаря на спину, располагая руки по обе стороны от чужого лица. Замерев, Лю Цингэ не мог оторвать глаз от своего шишу. Волосы струящимися волнами разметались по земле, изящные губы замерли слегка приоткрытыми, а сияние светлячков лишь добавило волшебства всему облику лекаря, так внезапно оказавшегося в подобной ситуации. Румянец начал медленно проступать на лице мужчины, и больше Юн Ли был вынести не в силах, приникая к желанным устам и проникновенно целуя.

Осторожно, девственно нежно сминая податливые губы, Юн Ли отдавал поцелую всего себя, успокаивающе поглаживая чужое подрагивающее в его руках тело. Слегка отстранившись, лорд Байчжань приоткрыл глаза и встретился с взглядом чужих, затуманенных, после чего невольно посмотрел на припухшие и заалевшие от ласк губы, и его щёки тут же засверкали предательским румянцем, отчего он забормотал:

— Прости, я… мне не стоило… просто… — уже порываясь прервать начатое, он оказался остановлен сжавшейся на его запястье рукой Му Цинфана.

— Шиди Лю… если это будешь ты, то всё в порядке…

Сердце совершило виртуозное сальто, тогда как откуда-то изнутри стремительно поднялось волнующее тепло, наполнив собой каждую клеточку тела, а внизу всё естество заныло от этой трогательной откровенности.

Система тактично молчала. Юн Ли придвинулся ближе к Му Цинфану, оглаживая его бёдра и забираясь руками под сбившуюся, откровенно распахнувшуюся одежду. Губами Цингэ прижимался к подставленной шее, изредка прикусывая тонкую белую кожу. Цинфан выгибался под настойчивыми прикосновениями, руками и ногами обвивая нависшего мужчину и горячо выдыхая ему на ухо, пуская по спине Юн Ли армию мурашек. Лорд Байчжань непроизвольно рыкнул и опустил руку на пах лекаря, вынуждая того откровенно застонать от накрывавшей истомы и тут же смутиться. Всё происходящее было так непривычно непристойно для обоих мужчин, что неизбежно будоражило до крайности, а трава, щекочущая каждый сантиметр в скорости оголявшейся кожи, заставляла лишь трепетнее касаться друг друга.

Всё новое движение полнилось не столько животной страстью, сколько с головой накрывшей обоих любовью, вынуждавшей дарить всего себя и ни частичкой меньше. И больше всего Юн Ли страшился причинить боль Цинфану, так доверчиво и преданно подающемуся ему навстречу при каждом толчке. Ритмы дыханий смешались, а стоны полнились наслаждением, сильнее которого была лишь связь, что установилась между Цинфаном и Цингэ сейчас. Уже вскоре, слившись в чувственном поцелуе и всем своим телом ощущая чужое, они сотряслись в объятиях один одного, изливаясь и пытаясь прийти в себя.

В голове прояснялось расслабляюще медленно, и сейчас, мягко обнимая разомлевшего Му Цинфана, Юн Ли ощущал потрясающей силы эйфорию. О Шэнь Юане не было и мысли, ведь сейчас дороже всего на свете оказался один лишь человек, чьи чувства Лю Цингэ не замечал столь долго.

Му Цинфан зашевелился, и Юн Ли нехотя позволил ему отстраниться. В противовес счастью Лю Цингэ его шишу хранил молчание, убито отведя взгляд, после чего поднял полные скрытой боли глаза на своего шиди и спросил:

— Тебе срочно потребовалось более сильное утешение из-за новой выходки Ло Бинхэ и Шэнь Цинцю?.. Или почему?..

До Юн Ли с трудом дошло, что именно имел в виду Цинфан и почему его голос был пронизан нотками отчаяния, но стоило озарению прийти, как всё внутри сковали холод и страх, заставив приятную негу в мгновение отступить. Он тут же подскочил к Цинфану, хватая за плечи и прижимая к себе.

— Прости… Прошу, прости, я забыл сказать самое главное, — он слегка отстранился и заглянул в чужие глаза, с трудом перебаривая смущение, прошептав: — Я люблю тебя…

Произнеся всего три слова, он невесомо приник к чужим губам, и прямо на его глазах по щекам Му Цинфана заструились слёзы. Испугавшись, Юн Ли невольно растерялся, но лекарь тут же начал сам утирать влагу, счастливо улыбаясь, опустив глаза. Лю Цингэ не знал, что делать, но Му Цинфан заговорил первее:

— Прости, я… Я так счастлив… Слёзы… Они текут сами собой… — по мере того, как он говорил слёзы лишь усиливались, и Юн Ли, вновь ощутив переполнявшую нежность, осторожно прижал Цинфана к себе, принимаясь поглаживать по волосам, ловя каждое слово. — Я не думал, что однажды… Ты, я… Мы… Я всегда смотрел на тебя издалека… И любил, и ненавидел те моменты, когда ты приходил ко мне. Тогда я мог утешать тебя, быть рядом, но в то же время было так невыносимо больно от того, что твои мысли были заняты лишь Шэнь Цинцю, и что сердце рядом с ним полнится вовсе не счастьем. И я хотел помочь всеми силами, чтобы хотя бы рядом с ним, но ты улыбался… А сейчас… Сейчас ты… я...

Чем больше Юн Ли слушал, тем сильнее в невыносимой муке сжималось его сердце. Сколько всего он заставил Му Цинфана вынести?

Лекарь замолк, и Лю Цингэ бережно отстранил его от себя, тихо шепча:

— Теперь я всегда буду рядом.

Смотря на возлюбленного полными чистого счастья глазами, Му Цинфан лишь покрасил и тихо, трогательно доверчиво ответил:

— Да.

Фикбук: https://ficbook.net/readfic/8759204

Пэйринг и основные персонажи: Ло Бинхэ/Шэнь Цинцю, Лю Цингэ
Рейтинг: R
Жанры и предупреждения: Юмор, Пропущенная сцена
Размер: 8194 символов ~ 4 страниц
Описание: Если бы от мыслей можно было спрятаться просто забравшись под кровать, Бинхэ обязательно бы так и сделал. Но это бесполезно. Он уже пробовал. Ло Бинхэ быстро разливает чай и отходит в сторону, останавливаясь прямо за плечом Учителя. Мальчик недовольно скашивает глаза, силясь рассмотреть другого участника этого спонтанного вечернего чаепития.

ЧитатьШишу Лю внезапен и разрушителен, как и всегда. Хуже нашествия демонов. Даже хуже мышей, что нерадивые ученики с пика Ань Дин как-то раз притащили вместе с испорченной крупой, а это уже говорит о многом! Мерзких вредителей не могли изжить больше месяца: грызуны размножались быстрее, чем прославленные заклинатели и их верные ученики успевали выловить всех. Бинхэ тогда лично поймал больше нескольких десятков зверьков, но убить так и не смог: закрыл в большом, но лёгком коробе и унес с пика. Вот бы и с шишу Лю можно было также: посадить к коробку и отправить как можно дальше от Учителя.

В этот раз почтенный шишу пришёл не с пустыми руками. Можно сказать, что отрабатывал весь выпитый любимый учительский чай. Но на самом деле лучше бы он заявился просто так, право слово, у Бинхэ было бы меньше забот. Или наконец принес тот злосчастный веер, что Учитель потерял ещё неделю назад. Всё было бы лучше очередной туши, сочащейся черной вонючей кровью, жестоко убиенного монстра. Лю-шишу то что, не ему ведь убирать за подобным подарочком. И не восторженно смотрящему на этакое непотребство Учителю, но ему Бинхэ бы сам не позволил даже притронуться к тряпкам.

Шишу Лю же совершенно бесстыдно допивает четвертую чашку самого редкого чая и по мере сил поддерживает вежливую беседу с Учителем. Вежливую, конечно, только по меркам самого шишу, который кивает, качает головой, делает многозначительные паузы да изредка вставляет веские "нет" и "да". Обычно он и на это не разменивается, а вот так внимательно слушает лишь главу школы. Изредка.

Учитель всё активнее обмахивается веером: лёгкие дуновения долетают и до стоящего на почтительном расстояние Бинхэ. Мальчик перестаёт сверлить взглядом своего малопочтительного шишу и переводит глаза на Учителя. Выглядит тот непривычно: глаза слегка увлажнились и задорно блестят, лицо раскраснелось, а на губах расцветает удивительно яркая, веселая улыбка, которую он не иначе как по привычке прячет за распахнутым веером. Лю-шишу со своего места подобного увидеть точно не может.

Ло Бинхэ старательно вспоминает, что именно привело к подобной реакции, но с ужасом понимает, что не слышал ничего в промежутке между четвертой и пятой чашками чая. А может Учитель улыбается вовсе не из-за разговора? Может это у чая есть какое-нибудь лёгкое галлюциногенное свойство? Настолько лёгкое, что про него забыл даже такой сведущий в ядах человек, как Учитель. Не мог же шишу Лю сказать что-то забавное, так ведь?

Теперь Бинхэ внимательно прислушивается к чужому разговору, пытаясь в кивках шишу отыскать скрытый смысл. Получается плохо: Учитель с непропадающим выражением полного восторга на лице, вещает о том, как самая малая капля слизи монстра, что шишу притащил в прошлый раз, может растворить плоть до костей. Бинхэ чувствует, как зеленеет: его богатое воображение услужливо подкидывает пару не самых аппетитных картин. Слава богам, в прошлый раз пришлось менять всего лишь входную дверь, а не руки или ноги на протезы.

Чай закончился. Да и стемнело окончательно, уже едва можно различить очертания предметов в комнате. Бинхэ это не мешает: он и так прекрасно помнит, что и где расположено, может управляться с уборкой, не открывая глаз при желании. Учитель в своём собственном доме волен делать всё, что посчитает нужным, даже если Бинхэ не очень одобряет его привычку засиживаться допоздна. А вот по какой причине шишу Лю ещё не убрался к себе на пик проверять, не убился ли случайно кто из его безбашенных учеников, настоящая загадка.

Учитель откладывает веер и поворачивается к Бинхэ. Он мягко улыбается, отчего сердце Бинхэ пускается вскачь, а в ушах шумит кровь. Мальчик не с первого раза понимает, что от него хотят и, наконец разобрав слова Учителя за грохотом собственной крови, бежит выполнять, пламенея ушами.

Ло Бинхэ возвращается с целой охапкой свечей в считанные мгновения. Он оглядывает комнату, прикидывая, куда будет удобнее их поставить.

Что-то не так. Что-то изменилось за то короткое время, что его не было. После ещё одного быстрого осмотра всей комнаты Бинхэ понимает. Шишу Лю. Шишу Лю сидит ближе к Учителю на целых три цуня. Что собирался делать этот коварный шишу в его отсутствие?

Бинхэ расставляет свечи по комнате, не выпуская шишу из поля зрения. Управляется он быстро, всё же заклинателям света необходимо меньше, чем простым людям. Мальчик снова замирает подле Учителя. На этот раз расстояние между ними едва ли можно назвать почтительным.

Необходимо выпроводить шишу как можно скорее. У Бинхэ даже способ есть. Способ старый и действенный, но не особо любимый. А придумать что-то новое сейчас вряд ли получится, вон как шишу руки тянет. Будто к чашке потянулся, но Бинхэ точно знает, что она уже давно пустая!

Ло Бинхэ вздыхает чуть громче, чем обычно. Его идеальная осанка словно испаряется: голова опущена, плечи будто судорогой свело, руки болтаются, как плети. И весь вид у него до того несчастный и усталый, что и самый чёрствый сердцем сжалился бы над бедным замученным учеником.

Сердце Учителя самое доброе и чуткое. Он прерывается на полуслове, разворачивается к Бинхэ, просит того подойти. Пока Учитель проверяет пульс ученика, во взгляде его читается беспокойство. Поэтому Бинхэ и не любит этот простой способ: волновать Учителя ему хочется меньше всего.

Не найдя ничего серьезного, Учитель отпускает руку Бинхэ и с виноватой улыбкой обращается к шишу Лю. Просит его уйти, ссылается на позднее время и тяжёлый день. Шишу не очень доволен, но беспрекословно подчиняется и уходит после вежливого прощания.

Скорее всего Бинхэ кажется, но последний взгляд, что бросает на него шишу, почти столь же обеспокоен, как и у Учителя. Вот ещё глупость. Может и правда чай какой-то особенный, не просто так ведь он так дорог.

Ло Бинхэ лежит в кровати укутанный одеялом как какой-нибудь маленький ребенок и смотрит в потолок. Нельзя сказать, что происходящее ему не нравится, но он чувствует себя немного неловко, он ведь обманул Учителя.

Учитель провёл с Бинхэ весь остаток вечера: отпаивал его теплым укрепляющим отваром, гладил по голове, говорил тихо и мягко, просил не напрягаться и больше отдыхать. И, конечно, рассказывать обо всём своему старому Учителю. Бинхэ лежал, слушал, подавался на ласку, словно согревался весь от тепла, что дарил Учитель, и краснел от смущения.

Он и сейчас наверняка краснеет. Бинхэ подносит руку к лицу: так и есть, оно горячее, пылающее даже. Мальчик разворачивается к стене и накрывается одеялом с головой. Желанного успокоения это не приносит, скорее наоборот.

Бинхэ думает об Учителе. Об его нежной улыбке, которая словно может согреть весь дом в самый морозный день. Об его длинных блестящих волосах, что прикрывают плечи, будто шёлковый полог. Об его мягких изящных пальцах, что при необходимости могут быть сильными, жёсткими. Что могут... Могут...

Если бы от мыслей можно было спрятаться просто, забравшись под кровать, Бинхэ обязательно бы так и сделал. Но это бесполезно. Он уже пробовал.

Бинхэ чувствует, как жар с его лица разливается дальше, на уши, на шею; стекает куда-то к животу, а от него ещё ниже, в область паха. Бинхэ прикрывает глаза: в его комнатушке темно, но это всё равно помогает сосредоточиться.

Бинхэ с нажимом проводит рукой по собственному животу, вниз, под свободные ночные штаны, обхватывает полувозбуждённый член. И замирает.

За стеной слышится тихий шорох: Учитель ещё не лёг спать. Скорее всего он готовится ко сну: вынимает заколки из волос, снимает тяжёлые верхние одежды и обувь. Бинхэ представляет Учителя в тонких, полупрозрачных нижних одеждах и его рука на члене сжимается сама с собой. Он едва успевает закусить край одеяла, чтобы подавить так и просящий сорваться с губ всхлип.

Шорохи за стеной скорее угадываются, чем прослушиваются. Бинхэ, живущий подле Учителя вот уже более двух лет, с уверенностью может сказать, что сейчас Учитель расчёсывает волосы, чтобы позже убрать их в косу – одна из его недавних привычек, очень облегчает утренние сборы. Бинхэ отлично представляет проворные тонкие пальцы Учителя, его сосредоточенное, но нежное лицо. Распахнутый ворот одежд, что обнажает точёные ключицы, грудь, плечи. Бинхэ снова прикусывает одеяло и решает его уже не выпускать. Во избежание.

Бинхэ сжимает и гладит свой член, мечтая о своём близком, а оттого ещё более недоступном Учителе. Ведь он там, за тонкой стеной, всего в трёх чжанах. Но подойти, прикоснуться невозможно, будто он в тысячах ли. Бинхэ чуть царапает пальцем головку, думая о том, что Учитель недосягаем для него.

По лицу Бинхэ вот-вот побегут слёзы. Он чувствует себя жалким сейчас, с горящими щеками, заткнутым ртом, рукой, усердно надрачивающей его собственный член. Он недостойный, грязный, испорченный.

Бинхэ крепче сжимает зубы: всхлипы готовы превратиться в глухой вой. Рука на члене ускоряется, усиливает нажим, действует на грани с болью. Ещё хуже от того, что ему нравится это до безумия. Каждое сильное, плавное движение подталкивает к краю. Ещё немного, и он кончит.

Бинхэ вцепляется другой рукой в простыни: его бьёт крупная дрожь, от макушки до пяток словно простреливает удовольствием. Руку, так и не отпустившую ставший невероятно чувствительный член, заливает семя. Бинхэ лежит, вжавшись лицом в кровать, пытается справиться с бурным дыханием.

Он встаёт в полной тишине и темноте. Перестилает постель, переодевается и, собрав испачканное бельё, беззвучно пробирается на улицу: к пробуждению Учителя необходимо скрыть все следы своего преступления.

Бинхэ возвращается в постель только через несколько часов. Теперь он спокоен и может рассуждать здраво.

Пока он слаб, беспомощен. Жалок. Но когда-нибудь это измениться. Когда-нибудь Учитель будет гордиться им, смотреть как на равного.

Когда-нибудь Учитель будет принадлежать только ему.

Пэйринг и основные персонажи: Ло Бинхэ/Шэнь Цинцю
Рейтинг: R
Жанры и предупреждения: Стёб, Экшн, Юмор, Флафф
Размер: 18041 ~ 10 страниц
Описание: Эту ночь Ло Бинхэ решил провести на пике Цанцюн, в родной школе. Обитатели горы всё равно проснутся ближе к полудню, поэтому он успеет украсть учителя.

ЧитатьШэнь Цинцю бежал по густому лесу не разбирая дороги; лицо и руки царапали острые ветки, волосы, которые были уже до отказа наполнены листвой, путались. Перепрыгивая через поваленные деревья, он надеялся скорее выйти на поляну, чтобы взмыть в воздух на мече и оторваться от преследования. Окрестности были ему смутно знакомы - когда-то он водил сюда своих учеников на тренировки. Но тогда посреди леса была поляна!

Где же она сейчас?

Ещё немного - и он не выдержит. Воздух в легких заканчивается. Его нагоняет Ло Бинхэ, следующий со своим войском по пятам. Пока разум окончательно не затуманился адреналином, Шэнь Цинцю старался вообразить, как выглядит лес с высоты птичьего полета. Насколько он помнил, в девяносто процентах случаев он бы точно вышел на треклятую поляну. Лишь один шанс включал в себя возможность того, что он случайно свернул вдоль реки и направился к каньону.

Тут в голове Шэнь Цинцю всплыл ориентир. Если он пробежал гору, то непременно направлялся к обрыву, а если нет и он всё ещё бежал вдоль реки, то поляна совсем близко.

Но, сука, где?!

И тут два варианта: либо он попросту медленно бежит, поэтому ещё не вышел на поляну, либо в порыве погони он умудрился не заметить гору. Горный лорд всей душой не хотел верить во второй вариант, поскольку до каньона бежать долго и он к тому времени истратит всю свою духовную силу, которую направляет в ноги, и тогда её остатков попросту не хватит на то, чтобы взлететь. Но в то же время на второй вариант указывало сразу два пункта: во-первых, Шэнь Цинцю вполне себе мог не заметить гору — в своих способностях он нисколько не сомневался, а, во-вторых, бежать медленно ему попросту не позволил Ло Бинхэ.

Занятый своими мыслями, он не заметил, как чуть не слетел в пропасть. Лишь в нескольких сантиметрах от обрыва он успел затормозить. В каньон упали два камешка, которые он случайно задел носком сапога, но, к удивлению Шэнь Цинцю, удар об дно был достаточно звонкий для такого глубокого обрыва.

— Что?.. — удивился бы он, но из глубокой чащи выскользнул Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю вздрогнул, его ноги трусливо задрожали. Так он точно не сможет встать на меч, а если и встанет — тут же свалится. Проще говоря, его окружили сразу по двум фронтам.

— Учитель! — Ло Бинхэ как-то странно улыбнулся, хотя это больше походило на волчий оскал чем на улыбку, а «Учитель» было произнесено с явным ехидством и ноткой ликования. Если бы в руках лорда горы Цанцюн был веер, он бы тотчас закрыл им лицо, но его не было.

— Учитель! Дальше только обрыв, похоже, бежать некуда! — лукаво произнес повелитель демонов, делая выразительный шаг в сторону Шэнь Цинцю. Лорд, в свою очередь, отступил на крохотных шаг назад, в сторону ущелья. Ло Бинхэ довольно хмыкнул, добавив:

— Только ко мне в руки. — Ученик показательно расставил руки, приглашая в свои объятья. Но у Шэнь Цинцю на этот счет имелись несколько иные планы. Мало того, что его замучила Система со своими абсурдными заданиями, — например, стать невестой императора царства демонов — так ещё и у главного героя ориентация явно шагнула не в то русло, чему жопа главного злодея явно была не рада.

— Ошибешься, Ло Бинхэ. — горный лорд постарался вернуть своему лицу невозмутимый вид. Брови императора демонов сошлись вместе, взглядом он окинул местность: никаких путей отступления он не нашел. Посчитав, что учитель так просто блефует, Ло Бинхэ продолжил бесстрашно наступать всё ближе.

В голове Шэнь Цинцю тем временем творился просто бешеный каламбур: с одной стороны, он не желал подставлять свою филейную часть под прихоти системы, но с другой, если его догадка окажется неверной, он снова умрет. В этот раз, к сожалению, цветочек ему никто не посадит. Выдохнув, лорд навеселе произнес:

— Я могу спрыгнуть в обрыв! — Шэнь Цинцю повернулся спиной к ученику и в один шаг оказался над ущельем. Краем глаза он увидел ошалевшие глаза ученика и то, как Ло Бинхэ беспомощно тянет к нему руку. Увы, он не успевает его схватить и горный лор падает в туман, слыша в след отчаянное:

— Учитель! Стойте!

***

В то мгновение у Шэнь Цинцю сердце в пятки ушло. Если бы его гипотеза оказалась неверной — писец лисенку! Но он оказался прав: под густым туманом скрывался не обрыв, а горная речка. Его ноги, конечно, отдавали ноющей болью от грубого удара о камень, но благодаря немного восстановившейся духовной силе, боль быстро сошла на нет. На всё ещё трясущихся ногах ему удалось подняться на лезвие меча и взмыть из «каньона». Когда заклинатель оказался на земле, меч самостоятельно нырнул обратно в ножны.

— Ушел, — констатировал факт горный лорд. Стряхнув осевшую пыль с белого ханьфу, Шэнь Цинцю направился на поляну, но уже пешим ходом. Внезапно перед глазами замельтешило окно Системы:

[Минус 1000 балов за разбитое сердце Ло Бинхэ ಥ_ಥ]

— Шла на хрен! — бросил лорд, сразу отмахнувшись от окошка. Его девственная задница стоила куда дороже, чем какие-то жалкие тысяча балов!

[Условную цену вашей задницы можно обговорить с Системой]

— Минимум сто тысяч! — воскликнул Шэнь Цинцю, но от Системы пришел достаточно странный ответ:

[ಠ_ಠ]

— Что это за морда?

[Больше 60000 не дам]

— Иди в лес!

[凸(-_-)凸]

— Тупое обновление…

Через четверть часа он наконец-то добрался до поляны. Облегченно выдохнув, Шэнь Цинцю потянулся за рукоятью меча, чтобы вызволить тот из ножен, взмыть в небо и наконец-то покинуть этот треклятый лес! Но неожиданно бессмертный лорд услышал звук быстро приближающегося объекта: не успел он обернуться, как его схватили поперек груди и подняли в воздух. Будучи в состояние аффекта, Шэнь Цинцю не сразу сообразил, что происходит. Но почувствовал, что ремень, на котором держался меч, пропал с его пояса вместе с оружием.

Закрыв малахитовые глаза, Шэнь Цинцю попытался собраться с мыслями. Когда ему это удалось, лорд распахнул их и огляделся. Во-первых, его подхватил Лю Цингэ, во-вторых, Сюя у него действительно отобрали, в-третьих, меч находился в руках Ян Исюаня.

— Лю Цингэ! Поставь меня на место! — вскрикнул Шэнь Цинцю. Вопреки свои словам, лорд ухватился за руки шиди, чтобы не свалиться на бренную землю.

— Сейчас сброшу! — рыкнул Лю Цингэ. Шэнь Цинцю фыркнул и обернулся на ученика Лю Цингэ. Он слегка вытянул руку в сторону, попытавшись призвать меч к себе духовной силой. Но заметив это жест, Лю Цингэ перехватил чужую ладонь, бросив в сторону меча несколько запечатывающий печатей. Фыркнув, Шэнь Цинцю недовольно взглянул на шиди, но тот даже не удосужился одарить его мимолетным взглядом.

— Куда мы летим? — гнетущее молчание сильно напрягало переродившегося Шэнь Цинцю. Он стоял, прислонившись к Лю Цингэ спиной, и не мог видеть его глаз, но хорошо чувствовал, что они выражали. А говорили они, собственно, вот что: "Ты идиот?". Шэнь Цинцю сам не знал, зачем задал такой глупый вопрос, но нужно было как-нибудь разбавить атмосферу.

— На пик Цанцюн, — бросил Лю Цингэ. Про себя Шэнь Цинцю в голове уже в который раз репетировал свою речь перед Главой школы и учениками. К сожалению, ни один вариант ему не нравился.

Тем временем Система любезно сообщила, что до школы осталось всего пять минут пути. После сообщения из-за гор начали проявляться вершины пика и здание школы. Через какое-то время группа заклинателей на мечах стала медленно приземляться на территорию школы. Шэнь Цинцю отметил, что, хвала Небесам, это были не людное место пика, и ждал их только Юэ Цинъюань.

Спрыгнув с меча, Лю Цингэ продолжал всё ещё держать шисюна за локоть. Тут Шэнь Цинцю понял, что совсем не знает, что говорить, поэтому взмолился к Системе за помощь:

«Пожалуйста! Скажи, что ты можешь сделать так, чтобы я прямо сейчас грохнулся в обморок! Прошу!»

[Данная функция присутствует в обновленной версии Системы. Стоимость активации: 100 балов]

«Забирай! Только сделай это! Прошу тебя!»

Пока Лю Цингэ за руку вел его к Главе школы, Шэнь Цинцю гипнотизировал кнопку согласия. Через, казалось бы, миллион лет, она наконец-то загорелась зеленым цветом и перед глазами стали мельтешить черные точки. Остановившись, Шэнь Цинцю стал медленно оседать на каменный пол, чем вызвал испуг в глазах Юэ Цинъюаня и подоспевших учеников. Его подхватили прежде, чем он успел поцеловать землю своим носом, но после этого его глаза закрылись.

***

По голове словно ударили молотом. Шэнь Цинцю мысленно поблагодарил Систему за такое нежное пожелание спокойной ночи. Медленно раскрыв глаза, он запрокинул руку на лоб, там он почувствовал нечто влажное. Это оказалось что-то типа компресса. Неужели у него поднялась температура? Этого сейчас только не хватало для полного счастья!

Предприняв попытку подняться, Шэнь Цинцю огляделся: это была явно не его уютная хижина на пике Цанцюн. Однако комната была ему смутно знакомой: внезапно в его голове что-то щелкнуло. В этой комнате он частенько отлеживался, особенно долго он здесь задержался после нашествия Ша Хуалин. Это была гора Цюндин, на вершине которой обитал никто иной как Юэ Цинъюань.

— Повезло мне, повезло…

Как бы он ни желал с головой закутаться в теплое одеяло и продолжить наслаждаться утренней негой, необходимо было вставать и думать, какими будут его следующие действия. Однако в это же мгновение выдвижная дверь тихо распахнулась и в комнату вошел Му Цинфан, который поклонившись, с почтением произнёс:

— Шисюн Шэнь наконец-то проснулся. - Он расставил на небольшой тумбочке лекарства. Раскрыв один пузырек, Му Цинфан вылил его содержимое в небольшую ёмкость и хорошенько размешал. — Вот, шисюн, выпей.

Но стоило Шэнь Цинцю только почувствовать кислый запах, так он с трудом смог сдержать рвотные позывы. Отставив кружку обратно, он закрыл рот и недовольно воззрился на шиди, всем своим естеством показывая, что пить эту дрянь не намерен.

«Знаешь что, дорогой, жри сам!» - Так и читалось во взгляде лорда.

— Шисюн, прошу вас, вам необходимо восстанавливаться. — Его речь нисколько не вдохновила Шэнь Цинцю. Разумеется, это заметил и Му Цинфан, обреченно вздохнув. — Шисюн, если вы меня не послушаете, мне придется позвать Главу школы.

Шэнь Цинцю недовольно фыркнул: с каких пор его стали пугать, как неразумное дитя? Хотя, если подумать, он не очень хотел сейчас слушать нравоучительные речи Юэ Цинъюаня, которые в любом случае пробьют в его совести дыру. В то же время выслушивать крики и недовольства Лю Цингэ он тоже желания не питал: голова все ещё побаливает. Опустив на чашку с раствором тяжелый взгляд, бессмертный лорд протянул руку и резко выпил все его содержимое.

— Дрянь! — выругался горный лорд пика Цанцюн. Му Цинфан неодобрительно покачал головой, но упрекать старшего по школе не стал. Вместо этого поинтересовался:

— Шисюн Шэнь, вы чувствуете головокружение?

Шэнь Цинцю задумался.

— Да… немного болит, — кивнул Шэнь Цинцю, болезненно морщась. Му Цинфан что-то для себя решил и поднялся на ноги.

— Вам стоит ещё отдохнуть, шисюн, постарайтесь не напрягаться лишний раз, вам это здоровья не прибавит, — наставил Му Цинфан. Поклонившись, он покинул комнату пациента.

Не успел Шэнь Цинцю облегченно вдохнуть, как дверь вновь отворилась, пропуская в покои ещё двух личностей.

[Задание: "Пережить разговор со старшим и младшим братом по школе" запущено! Удачи, пользователь (o^▽^o)]

Блять!

— Шиди? — Первым подал голос Юэ Цинъюань, присаживаясь рядом с Шэнь Цинцю. Тот немного отодвинул ноги под одеялом, что Глава школы на них не сел. — Как ты себя чувствуешь?

— Я в порядке, Глава школы, ваше беспокойство излишне, — ответил Шэнь Цинцю, случайно дернув рукой, но вовремя вспомнил, что веера как бы нет.

— Это ты от хорошего самочувствия прямо перед воротами школы в обморок упал? — съязвил Лю Цингэ, смотря на своего непутевого шисюна сверху вниз. Шэнь Цинцю, конечно, был задет колкой фразой шиди, но виду не подал, сохраняя свое и без того хлипкое достоинство.

— Шиди Лю просто переживает, не принимай его слова близко к сердцу, Сяо Цзю, — обронил Юэ Цинъюань, не успев прикусить язык. Шэнь Цинцю, конечно, это заметил, но спародировал сильную усталость и потому не обратил на оговорку Главы школы внимания.

— Шиди Лю, зачем было меня тащить сюда? И будь добр объяснить, где мой Сюя? — равнодушно произнес Шэнь Цинцю, словно такое времяпрепровождение вполне обыденное для него явление. Однако его слова, похоже, сильно взбудоражили горного лорда пика Байчжань, потому-то он и вспылил:

— Зачем?! То есть, для тебя предпочтительней было отправиться в царство демонов к твоему поехавшему на голову ученику?!

От громкого голоса Лю Цингэ у Шэнь Цинцю ещё сильнее разболелась голова, и он, схватившись за неё обеими руками, тихо простонал, согнувшись. Юэ Цинъюань бережно ухватил его за плечи и уложил обратно в постель. Плотно сомкнув зубы, Шэнь Цинцю старался побороть глухую боль в голове. В процессе он перевернулся на бок, Юэ Цинъюань тогда уложил свою широкую ладонь ему на плечо и стал круговыми движениями его гладить, что-то говоря Лю Цингэ. Шэнь Цинцю слышал только обрывки фраз, но не посчитал важным их разбирать.

Боль утихла через несколько минут, но Шэнь Цинцю продолжал лежать и полностью игнорировать товарищей по школе. Всем своим видом он желал показать, что сильно устал и желает прямо сейчас аудиенции с тишиной. Юэ Цинъюань намек понял практически сразу, потому-то и поспешил увести шиди из комнаты младшего брата. Ему удалось это с большим трудом, так как Лю Цингэ очень хотелось поспорить с Шэнь Цинцю. Благо, Юэ Цинъюань справился.

Шэнь Цинцю, переполняемый намерениями погрузиться в мир грез вновь, облегченно вздохнул, как неожиданно тихо скрипнула половица. Шэнь Цинцю уже было подумал, что это кто-то из учеников напросился в дом Главы школы, чтобы встретиться с учителем. Зная мягкий характер Юэ Цинъюаня, Шэнь Цинцю в этом практически не сомневался. Однако его догадка была верна лишь наполовину. В комнату действительно пробрался ученик, но какой…

[Задание: "Лишиться наконец-то девственности" — запущено!]

Блять!

Шэнь Цинцю распахнулся глаза и подорвался с лежанки, но тяжесть чужого тела придавила его к постели так, что он мог двигать только руками. На лицо Шэнь Цинцю упали до боли знакомые пышные кудри.

— Ло Бин!.. - Однако не успел отчаянный вскрик вырваться из его рта, как широкая ладонь со шрамом опустились на его губы и плотно зажала рот. Замотав головой, Шэнь Цинцю недовольно замычал, но призывать на помощь братьев по школе не мог, как бы ни старался.

[Условную цену вашей задницы обговорить не желаете?]

Да шла ты лесом!

— Учитель… — Ло Бинхэ глубоко вдохнул запах учителя, уткнувшись тому в шею. От тихого шепота у Шэнь Цинцю по телу пробежала стая мурашек. Упершись руками в плечи своего ученика, Шэнь Цинцю попытался оттолкнуть Ло Бинхэ. Тот отстранился, но не поднялся с трепыхающегося тела учителя.

— Бинхэ… слезь! — Голос предательски дрогнул — на устах Ло Бинхэ зазмеилась наглая ухмылка.

— Учитель меня напугал… — продолжал томно шептать Бинхэ, отчего Шэнь Цинцю прошиб озноб.

[Пользователь всё ещё не жела…]

Заткнись, тварь!

Тем временем Шэнь Цинцю почувствовал, что одежда цвета цин медленно сползает с его плеч. Рука уже не зажимала его рот, но и выкрикнуть что-либо Шэнь Цинцю не мог. Что будет за стыдоба, если кто-нибудь застанет их в таком положении?! Однако Шэнь Цинцю даже не знал, что лучше: лишиться невинности своей хризантемы или же продемонстрировать себя в таком виде?! Да по всему пику после слухи расползутся! И даже так, главный протагонист в любом случае получит свое, так в чем же разница: сейчас или потом?

[Пользователь в кой-то веке думает логично, прогресс ＼(＾▽＾)／]

Сволочь!

— Ло Бинхэ! Постой же ты… — прошипел Шэнь Цинцю, но Ло Бинхэ даже не думал подниматься с тела учителя. Тем временем верхние одежды уже покинули Шэнь Цинцю, оголяя аккуратно сложенное тело. Его кожа блестела, словно нефрит под лунным светом, а белизна придавала ему аристократические черты.

— Учитель, вы так сильно испугали этого ученика… — прошептал Бинхэ на ушко учителя, слегка прикусив его. Шэнь Цинцю активно задергался, взмолившись к Системе:

Ещё не поздно обсудить стоимость моей задницы?!

[Больше 60000 не дам]

Завязки на штанах также ослабли. Шэнь Цинцю запротестовал и даже готов был закричать. Но Ло Бинхэ заметил потуги учителя и вновь закрыл ему рот - только теперь эту роль выполняла какая-то тряпка. Сбросив с себя тяжелую одежду, Ло Бинхэ стал рассыпать дорожку поцелуев от шеи учителя до впалого живота. От теплого и порывисто дыхания ученика, а также от мягких губ Шэнь Цинцю несколько раз притупил смешок, но после не смог его сдержать и тихо засмеялся. Оказалось, горный лорд пика Цанцюн боится щекотки, и Ло Бинхэ это заметил.

— Учитель боится щекотки? — восторженно отозвался он. Шэнь Цинцю смущенно отвернулся, его щеки предательски заалели. Бинхэ довольно хмыкнул и подул на зацелованные места на животе. Горный лорд вновь дернулся и попытался уйти от потока воздуха, но Бинхэ крепко держал его руки. Путем метания по кровати повязка, служившая кляпом, случайным образом ослабла и упала.

— Бинхэ! Немедленно прекрати! - Шэнь Цинцю старался вложить в свой голос максимум возмущения, однако Ло Бинхэ даже не обратил на это внимания, продолжая творить бесстыдство.

— Ученик не может так просто уйти: он очень скучал по учителю.

Рывок. Последний атрибут одежды покинул тело горного лорда, но вместе с собой он забрал также и здоровый цвет лица. Отныне Шэнь Цинцю мог смело менять свой ник с Непревзойденного Огурца на Супер Спелую Помидорку.

— Ло Бинхэ!

— Учитель, ваши щеки сильно покраснели, - издевательски напомнил Бинхэ. От такого Шэнь Цинцю стало только хуже: зажмурившись, он отвернулся от ученика и мысленно проклял Шан Цинхуа.

Братец Самолет, чтобы тебе крылья поотрубали!

— Учитель так прекрасен без всех этих одежд… - прокомментировал ученик, любуясь учителем, которым отныне находился полностью в его власти. Бинхэ, не сумев больше сдерживаться, перешел к более решительным действиям.

С двумя пальцами в заднице было весьма некомфортно. Шэнь Цинцю морщился и бил ногами Ло Бинхэ по бокам, однако тому это было совершенно наплевать. Бессмертный лорд плотно сжимал челюсти и тихо шептал проклятья. Ло Бинхэ внимательно следил за эмоциями своего учителя. Собравшись с мыслями, Шэнь Цинцю тихо прошептал, дергаясь от слишком откровенных домогательств своего ученика:

— Ло Бинхэ, могут услышать…

— Не переживайте, учитель, этот ученик обо всем позаботился, - промурлыкал Бинхэ, наклонившись ближе к Шэнь Цинцю, чтобы соприкоснуться с ним лбами. — Шишу, шиди и в том числе Глава школы сейчас смотрят великолепные сны!

У Шэнь Цинцю в горле пересохло от страха того, что мог им нафантазировать Ло Бинхэ, который, в свою очередь, время, дарованное учителем, не терял и закинул его ноги себе на плечи.

— Учитель, потерпите немного. — Шэнь Цинцю даже пискнуть не успел, как огромное естество ученика сорвало его многострадальную хризантему. Шэнь Цинцю, словно рыба, молчаливо раскрыл рот, Бинхэ воспользовался моментам и поцеловал любимого учителя. Разумеется, Шэнь Цинцю не успел среагировать и не сомкнул уста, отчего чужой язык не встретил сопротивления. Единственное, что оставалось делать бессмертному лорду, — это протестующе мычать в губы ученика.

Спустя какое-то время Ло Бинхэ начал медленно и плавно двигаться. Однако это нисколько не помогло Шэнь Цинцю: разрывающая изнутри боль никуда не делась. Впившись в плечи демона своими короткими ногтями, он тяжело дышал и выслушивал советы от Ло Бинхэ, которые тот шептал ему на ушко.

— Учитель, расслабьтесь, этот ученик не хочет делать вам больно, — после демон и поцеловал учителя в кончик глаза, на котором образовалась маленькая слезинка. Шэнь Цинцю ничего не оставалось, кроме как глубоко вздохнуть и что-то неразборчиво проскулить, запрокинув голову.

Бинхэ прождал достаточно долго, взирая на лицо и на смену его эмоций. Шэнь Цинцю в свою очередь даже успел обусловить всё касаемо его филейного место с Системой. Путем долгого торга Система расщедрилась и согласилась на восемьдесят тысяч балов. Шэнь Цинцю больше и не надо было: этого как раз хватит на прокачку навыка «скрытность от главного героя».

— Учитель? — Ло Бинхэ заметил отстраненность во взгляде учителя, оттого и попытался вернуть к себе внимание желанного учителя. Когда пелена пропала с потемневших очей и Шэнь Цинцю посмотрел на лицо ученика, Бинхэ ослепительно улыбнулся и прильнул к его губам. Цинцю прикрыл глаза, без особого сопротивления встречая напор ученика. Признаться честно, он уже давно перестал чувствовать боль и даже вкусил плод призрачного наслаждения. Однако глаза Шэнь Цинцю округлились, когда он почувствовал металлический привкус чужой крови. Ло Бинхэ спаивал ему свою кровь!

Ло Бинхэ заметил, как затрепыхался учитель, оттого он ускорил темп. Шэнь Цинцю, не сумев сдержать стон, по инерции проглотил алую жидкость. Ло Бинхэ практически лежал на нем, когда их тела содрогнулись, пропуская импульс наслаждения. Закатив глаза, Шэнь Цинцю тяжело дышал, ученик не покидал его, оценивая взглядом. Пунцовые щеки, блестящая под светом луны кожа, расфокусированной взгляд и тяжелое дыхание — то, отчего Ло Бинхэ почувствовал прилив очередной волны страсти. Однако демон отдернул себя: учителю нужно отдохнуть.

Опустившись рядом с учителем, он накрыл их обоих одеялом. Кажется, Шэнь Цинцю наплевал на осторожность и доверительно развернулся к ученику спиной. Ло Бинхэ крайне воодушевил сей жест, и он заключил хрупкое по сравнению с ним тело учителя в объятья. Эту ночь он решил провести на пике Цанцюн, в родной школе. Обитатели горы всё равно проснутся ближе к полудню, поэтому он успеет украсть учителя.

[Система поздравляет пользователя с прохождением задания! Вам начисляется 80000 балов! (ﾉ◕ヮ◕)ﾉ*: ･ﾟ✧]

Пэйринг и основные персонажи: Ша Хуалин/Лю Минъянь
Рейтинг: NC-17
Жанры и предупреждения: Фемслэш, ER, PWP
Размер: 7252 ~ 4 страницы
Описание: Ша Хуалин любит в Минъянь всё. За исключением того, что дева Лю пишет.

ЧитатьСаньшу медленно погружается во тьму, когда по слегка колыхающейся от ветра траве неслышно пробегает та, которой быть здесь не должно. Ша Хуалин могла быть тихой, когда хотела, а потому сегодня колокольчики на её запястьях и лодыжках молчат. Святой Демонессе не до разборок с заклинательницами, хотя иное время она была бы непрочь поразвлечься. Сегодня у неё были дела поважнее.

Неслышной тенью она проскальзывает в знакомую комнату и замирает на пороге, с жадностью скользя взглядом по тонкой фигуре в белых одеждах. Конечно же, Лю Минъянь опять пишет, совершенно позабыв о времени и о том, что сегодня её ждали в Хуаньхуа.

Ша Хуалин всё так же тихо подходит к ней и крепко обнимает изящный изгиб чужой шеи — сожми чуть сильнее и вполне возможно задушить. Лю Минъянь замирает, всё ещё сжимая кисть в пальцах. Демонесса чуть усмехается и склоняется к заклинательнице, выдыхая прямо в ухо с едва различимой обидой в голосе:

— Опять эти мерзкие истории. Неужели заинтересована в них больше чем во мне?

— Ты даже не читала, — спокойно говорит Лю Минъянь, позволяя Ша Хуалин играться со своими волосами. — Возможно, тебе бы понравилось.

— Вот уж нет! — демонесса чуть прикусывает чужое ухо, секундой позже проходясь по месту укуса языком и с удовольствием замечая, как расползается клякса на листе с ровными рядами иероглифов.

Лю Минъянь выдыхает и наконец отпускает кисть:

— Смотри, что ты наделала.

Ша Хуалин на это лишь смеётся, и её смех смешивается со звоном колокольчиков на запястьях, когда она подцепляет белоснежную вуаль. Демонесса аккуратно водит ногтями по нежной коже щёк, мимолётно задевает мягкие губы, прежде чем резко схватить заклинательницу за подбородок и повернуть её голову. Ша Хуалин целует жадно, сразу же проникая языком в рот, оглаживая зубы. Лю Минъянь сначала покорно позволяет ей скользнуть дальше, а потом мстительно чуть прикусывает язык демонессы, и тут же оглаживает его своим. Поцелуй выходит жарким, дразнящим, но когда он грозит перерасти во что-то большее, Ша Хуалин отстраняется.

— Я скучала, — говорит она и облизывает свои губы, собирая с них вкус Минъянь. — А ты?

И не дожидаясь ответа, тут же приникает к заклинательнице в новом поцелуе, развязывая светлый пояс. Лю Минъянь перебирает мелкие косы, гладит затылок демонессы, скользит пальцами по полупрозрачной алой ткани. Ша Хуалин на это довольно урчит и нетерпеливо спускает верхние одежды с её плеч, оглаживает сквозь ткань лопатки и скользит ладонями вверх, к шее. Ей нравится, как алые ногти почти впиваются в бледную кожу Минъянь, поэтому демонесса снова отстраняется, смотрит внимательно, жадно и улыбается. Заклинательница позволяет ей это и изгибает губы в ответной улыбке. Ногти Ша Хуалин опасны, но не для неё и не сейчас.

Демонесса чуть тянет Минъянь наверх, заставляя подняться на ноги, верхние одежды и пояс заклинательницы так и остаются лежать на стуле. Колокольчики на запястьях снова звякают. Ша Хуалин вытаскивает заколку из чужих волос. Они спадают на плечи заклинательницы гладкой волной. И пока Минъянь умело избавляется от пояса демонессы, Хуалин утыкается носом в её волосы, вдыхает их запах, знакомый до малейших ноток — нежный аромат ландыша чуть оттеняется свежей тушью и бумагой. Она следует за ним, прижимается к шее поцелуем и чуть прикусывает нежную кожу зубами.

— Аккуратнее, — уже привычно говорит Минъянь, и демонесса ловит её участившийся пульс языком, хотя голос и прозвучал строго.

Хуалин смеётся, щекочет фарфоровую кожу своим дыханием и лёгкими поцелуями. Она оставляет след своих зубов чуть ниже, там, где шея переходит в плечи. Укус расцветает на светлой коже, а Хуалин чуть взвизгивает, когда Минъянь легко щиплет её за бок. Демонесса демонстрирует клыки в улыбке, а затем снова выдыхает на шею, чуть задевая кожу зубами, как будто снова примеривается, где укусить, чтобы след уж точно был замечен. Хуалин любит дразнить заклинательницу, любит оставлять на нежной коже следы. Минъянь почти согласна терпеть это, но только если укусы можно будет скрыть одеждой. Заклинательница снова оглаживает чужую талию, скользит ниже, чуть сильнее сжимая пальцы на бедрах демонессы.

Хуалин нетерпеливо толкает Минъянь к столу, краем глаза отмечая, что часть бумаг оказывается на полу, а не просохшая до конца кисть марает ещё несколько листов. Демонесса, забирается ладонями под белые нижние одежды, облизывает губы, предвкушая, как оставит новые метки на теле заклинательницы.

— Хуалин, — укоризненно выдыхает Минъянь, — не думай, что я не заметила.

Демонесса снова прикасается к её губам поцелуем, настойчиво выпутывает её из нижних одежд, стягивает их вниз. Минъянь прикрывает глаза и чуть откидывает голову назад, открывая свою шею. Она знает, что Ша Хуалин всё равно получит своё. Лю Минъянь на самом деле не слишком против укусов. Дыхание сбивается, когда язык демонессы скользит по ключицам и опускается ниже.

Ша Хуалин любит слизывать вкус Минъянь с её кожи. Она жарко дышит на левую грудь заклинательницы и только потом пускает в ход язык и губы. Слушает дыхание Минъянь и её ускорившееся сердцебиение. Осторожно прихватывает пальцами правый сосок. Легко прикусывает нежную кожу. Слегка тянет пальцами за сосок. Улыбается, услышав слабый стон, и ещё раз лизнув грудь, опускается к подтянутому животу. И оставляет укусы. Они расцветают на фарфоровой коже алыми пятнами. Хуалин нравится, что они ещё долго будут украшать её заклинательницу. Демонесса заворожено водит по этим следам пальцами, оставляет лёгкие царапины, которые исчезнут через пару минут. Колокольчики на её запястьях звенят в такт её движениям.

Хуалин снова отстраняется, чуть сильнее впиваясь ногтями в нежную кожу, оставляя на ней следы. Затем смотрит на Минъянь. Заклинательница смотрит в ответ, чуть тянет Хуалин за косички. Демонесса смеётся и отпускает пальцы на мягкие ягодицы. Влажные поцелуи покрывают бёдра Минъянь. Хуалин вдыхает её чуть терпкий запах и наконец скользит языком внутрь. Минъянь чуть изгибается её навстречу и рвано выдыхает. Хуалин ласкает нежную кожу языком, в то время как её ногти рисуют непонятные узоры на ягодицах заклинательницы. Она пробует Минъянь. Её вкус, как и всегда, прекрасен.

Минъянь чуть сильнее опирается на стол, и демонесса слышит, как падают на пол новые листы. Хуалин на это усмехается и ещё раз скользит языком в жаркую глубину, прежде чем встать и взглянуть в красивое лицо заклинательницы. Глаза Минъянь чуть прикрыты, но демонесса всё равно почти показательно облизывает свои губы. Хуалин не сомневается, что её сладкая заклинательница всё видела. Лёгким движением плеч она сбрасывает свою одежду, оставаясь полностью обнажённой. Хуалин выгибается, льнёт к Минъянь. Впивается в её губы поцелуем и тесно сплетает их языки. Хуалин делится с Минъянь её собственным вкусом, нежно ласкает нёбо. Демонесса чувствует тонкие и сильные пальцы заклинательницы на своих ягодицах и улыбается, покорно приникая ближе к ней. Ладони Хуалин оглаживают плечи, лопатки. Ногти изредка впиваются чуть сильнее, и демонесса почти мурчит в поцелуй, думая о том, как позже прикоснётся ко всем оставленным царапинам языком. Она знает, что кровь Минъянь такая же сладкая, как и сама заклинательница. Хуалин любит ощущать её вкус на своём языке.

Минъянь чуть отстраняется и, огладив бёдра демонессы, прикасается пальцами к паху. Хуалин беззастенчиво и громко стонет, поддаётся ближе. И улыбается лукаво, смотря чуть помутневшим взглядом на Минъянь. Глаза в глаза. Хуалин целует губы заклинательницы. И стонет в поцелуй, чувствуя мягкие, ласкающие поглаживания внизу. Хуалин сжимается, впивается ногтями в плечи. И снова целует припухшие губы. Ласкает языком. Пьёт чужое дыхание. Стонет и позволяет Минъянь заглушать её поцелуями. И ничего уже не имеет значения, когда Хуалин в последний раз сжимается вокруг чужих пальцев.

Демонесса снова опускается на колени. Лижет и целует. Ласкает языком и специально впивается ногтями до крови. Она знает, что Минъянь не против. Сердцебиение выдаёт заклинательницу с головой. Как и стоны, срывающиеся с губ.

Заклинательница опирается на стол, пряча взгляд, полный неги под ресницами. И Хуалин слизывает вкус её крови со своих пальцев.

Хуалин прижимается к Минъянь. Всё внутри неё поёт от удовольствия, и она шепчет, почти задевая ухо губами:

— Это ведь гораздо лучше, чем глупые истории.

— Да, — соглашается Минъянь, потому что сил на споры почти не осталось.

Ша Хуалин смеётся и оплетает заклинательницу руками. Вдыхает её запах.

Лю Минъянь перебирает её косички и тоже пока что не спешит одеваться.

И Ша Хуалин точно знает, что это для неё слаще любых историй — и не важно, написаны они или ещё нет.