Что почитать: свежие записи из разных блогов

Стоило этим словам отзвучать, как поднялся невообразимый шум. Стоящий среди прочих зрителей Ло Бинхэ также застыл от изумления.

Обойдётся вовсе без рук?

Ша Хуалин хмыкнула, полагая, что Шэнь Цинцю чересчур самоуверен, однако в глубине души она ликовала: похоже, это сулило лёгкую победу, так почему бы и не воспользоваться этим?

— Раз уж мастер Шэнь так говорит, давайте начнём! — поспешила согласиться демоница.

читать дальшеМногие при этом подумали, что она совершенно беспардонна [2]: хоть на вид она была сама чистота и непосредственность, все её коварные лицемерные речи были нацелены на то, чтобы, втеревшись в доверие [3], воспользоваться преимуществом и получить желаемое по недорогой цене. Когда Шэнь Цинцю читал о её поступках в книге, он был словно зрителем, смотрящим пьесу; теперь же, когда он сам стал её действующим лицом, происходящее воспринималось им совершенно иначе. Он и прежде не ахти как относился к неблаговидным поступкам Ша Хуалин, однако, принимая во внимание её юные годы и внешнюю привлекательность, её ещё кое-как можно было притянуть к образу очаровательной своевольной лоли [4].

Окружённый всеобщим вниманием Шэнь Цинцю и в самом деле не стал вытаскивать меч из ножен — лишь поигрывал веером, слегка улыбаясь старейшине Дуби.

Хоть у того была лишь одна рука, это ничуть на влияло на удаль, с которой он размахивал мечом-гуйтоудао [5]. Клинок свистнул в воздухе — вот только вопреки ожиданиям удар не достиг цели. Обернувшись, демон обнаружил, что Шэнь Цинцю стоит в совершенно другом месте, презрительно улыбаясь.

Меч Сюя всё же покинул ножны — хоть заклинатель не коснулся его, он тайком сложил пальцы левой руки в управляющую мечом печать, и тот запорхал в воздухе, послушный воле владельца. Блеск меча болезненно ударил по глазам старейшины Дуби, и тот поспешил вновь замахнуться для нового удара!

Мечи скрестились, рассыпая потоки искр, непрерывный звон наполнил воздух.

Множество глаз, не отрываясь, следили за поединком. На самом деле это можно было назвать «прекрасным боем» в самом что ни на есть прямом значении этого слова [6] — он был не только в высшей степени захватывающим, но и являл собой превосходное зрелище с точки зрения зрительных эффектов. В особенности поражала искусность Шэнь Цинцю — он с лёгкостью скользил в неистовом сверкании мечей с видом истинного учёного, умудряясь при этом непринуждённо покачивать веером. Казалось, он в любой момент способен сложить стих на семь шагов [7] — это воистину потрясало воображение! Нет, право, подобный уровень притворства — это уже выше всяких похвал!

Сердце Ло Бинхэ едва не пустилось в галоп — от волнения юноша не находил себе места. Он всегда знал, что Шэнь Цинцю просто потрясающий, но и не подозревал, что до такой степени.

Невероятная мощь!

Итак, поддерживаемый приветственными криками учеников, Шэнь Цинцю одержал победу в первом поединке.

В этот момент он наконец уяснил, почему его предшественник так цеплялся за свой обманчиво величественный образ, словно от этого зависела его жизнь.

Да потому что это в самом деле чертовски круто!

Ощущая устремлённые на него сияющие взоры, Шэнь Цинцю почувствовал, что его наполняет неизведанное прежде воодушевление!

Выходит, и гнусный злодей может грести очки репутации лопатой!

В это самое мгновение Система подоспела с хорошими новостями:

[При нападении демонов на обитель бессмертных в первом поединке одерживает победу Шэнь Цинцю. +50 к уровню боевых навыков, + 50 баллов притворства.]

Однако довольной улыбке не суждено было долго продержаться на лице Шэнь Цинцю, ведь следующим сообщением Система отвесила ему звонкую оплеуху:

[Предупреждение: Если Ло Бинхэ не примет участия в поединках, с главного героя будет снята 1000 баллов крутости.]

«Чо [8]?!» — у не получившего психологической подготовки для подобного Шэнь Цинцю от лица мигом отхлынула кровь [9].

«Я пыхтел и надрывался, будто старый вол, запряжённый в поломанную телегу [10], чтобы кое-как наскрести три сотни баллов крутости, а ты одним махом загребаешь целую тысячу?! Система, ты что, смерти моей хочешь?!»

Будучи поворотной точкой сюжета, это состязание в то же время играло важную роль ранней малой кульминации, где на сцену выходят две главные героини, которые соревнуются в красоте, при этом во множестве заполучая младших братцев, секретные чит-коды и тому подобные важные штуки. Если же Шэнь Цинцю не даст Ло Бинхэ проявить себя, тот не сможет привлечь всеобщее внимание — и тогда прости-прощай тысяча баллов крутости.

Но если отправить его на поединок в качестве представителя школы, то что, в таком случае, тут делает Шэнь Цинцю?

Оригинальный учитель был способен выпихнуть Ло Бинхэ на поле боя, потому что у него не было ни стыда, ни совести! Равно ему было наплевать и на честь школы! Ненавидя своего ученика до мозга костей, он желал предать его мучительной смерти руками демонов!

Но к нынешнему-то Шэнь Цинцю не имеет отношения ни один из этих трёх пунктов!

«Да и, в конце-то концов, с какой радости за баллы крутости этого замечательного главного героя должны отвечать другие люди?!» — Пока Шэнь Цинцю продолжал на все корки распекать Систему за её антинаучный подход, пришло время второго поединка.

Опасаясь, что Шэнь Цинцю таким образом взвалит на себя все три боя, Ша Хуалин поспешила заметить:

— Если во всех поединках принимает участие лишь один человек, какой же это тогда обмен опытом? Вторым участником, который выйдет помериться с силами с вашей школой от имени моего народа, буду я.

Раз уж она сама решила выйти на сцену, то, значит, прежде всего, была уверена в собственных силах; во-вторых, она полагала, что Шэнь Цинцю не станет использовать своё положение старшего, чтобы измываться над младшей по возрасту. Разумеется, тот не собирался принимать во внимание её ничтожные соображения — однако, даже если он и впрямь одержал бы впечатляющую победу во всех трёх поединках, завоевав новые очки боевых навыков, а также немалый авторитет подобной демонстрацией несравненного героизма и отваги, все его заслуги растаяли бы как дым со следующим сообщением Системы.

И всё же этот второй поединок был богат на завлекаловки, определённо заслуживающие внимания.

— Вы её слышали, — провозгласил Шэнь Цинцю. — Кто желает принять на себя столь высокую ответственность?

Хоть он обращался ко всем ученикам, его взгляд устремился к одной группе.

Это были нежные грациозные девушки, вне всякого сомнения, ученицы с пика Сяньшу — все они отличались белоснежной кожей, прекрасной внешностью и столь же безупречным складом характера — но среди этих красоток [11] лишь одна выделялась тем, что скрывала лицо за вуалью.

Именно она медленно выступила вперёд при словах Шэнь Цинцю.

Тот при виде неё тут же пришёл в радостное возбуждение [12].

Вот оно! Вот оно! Первое противостояние [13] двух главных героинь!

Лю Минъянь [14] обладала невероятной красотой, способной сразить даже духов и заставить мир содрогнуться [15]. Хотя испокон веков из поколения в поколение на пике Сяньшу появлялось множество красавиц, она всё же выделялась на фоне остальных, словно журавль среди кур [16].

Её старший брат был главой пика Байчжань, но, будучи младшей, Лю Минъянь поступила на обучение значительно позже, а потому стала ученицей следующего поколения на пике Сяньшу.

Поскольку её непревзойдённая красота была способна похитить душу, ей приходилось круглый год прятать лицо под вуалью — это делало её подобной скрывающемуся в тумане высокогорному цветку, до которого не добраться ни одному страннику.

Короче говоря, описывая её внешность, Сян Тянь Да Фэйцзи, должно быть, ввернул все идиомы [17] с положительной окраской, которые усвоил с малых лет до окончания средней школы — надо думать, это и впрямь далось ему нелегко.

Шэнь Цинцю очень полюбилась эта героиня, и отнюдь не только за то, что она превосходила всех по очкам красоты, но также за то, что она обладала ярким характером, великодушием и чувством собственного достоинства, хорошо разбиралась и в ситуации в целом, и в сиюминутном положении, в своей принципиальности ставила справедливость превыше всего — одним словом, в гареме Ло Бинхэ она поистине являла собой исключительное явление добродетельной жёнушки, обладающей к тому же недюжинным IQ [18].

Было и ещё кое-что: Лю Минъянь выпала честь стать единственным женским персонажем, для которого Сян Тянь Да Фэйцзи не удосужился в подробностях расписать, как Ло Бинхэ вертел её в постели — хотя многие господа читатели выразили возмущение подобным упущением, вплоть до того, что возвели целый небоскрёб из полных недовольства комментов, но это лишь подчеркнуло особое положение Лю Минъянь, коего не удостоились другие: её светлый образ остался прозрачным, будто лёд, чистым как яшма [19]!

Тут уж ничего не поделаешь — самые лучшие всегда остаются недоступными ╮(￣▽￣”)╭

Здесь и кроется секрет притягательности этого противостояния: если есть красотка-демоница, значит, должна быть и прекрасная небожительница. Каждый мужчина мечтает оказаться в безвыходной ситуации [20], зажатый между ангелом и демоном — пред его взором эти девы то враждуют из-за него [21], то готовы пожертвовать собою ради него — это нерушимый канон фантазий настоящего мужчины. Он словно во хмелю теряет разум [22] от дикой необузданности порочной красотки, и в то же время с трудом полученная благосклонность [23] непорочной небожительницы поневоле задевает самые сокровенные струны души, заставляя томиться невыносимой тоской!

«Что и говорить, великий мастер Самолёт и впрямь неплохо улавливает то, что возбуждает его читателей!» — При этой мысли Шэнь Цинцю невольно покосился на Ло Бинхэ.

Тому и впрямь нелегко было оставить этот мимоходом брошенный взгляд без внимания.

Почему Шэнь Цинцю то и дело посматривает на него? Неужто он в самом деле… небезразличен учителю?

К сожалению, с точки зрения великого мастера Сян Тянь Да Фэйцзи, сражение между героинями не представляло собой ни малейшего интереса, разве что они рвали свои [пи-и-и] [24] на радость зрителям-мужчинам. Хотя, если подумать, его литературные таланты в описании любых боёв сводились к бесконечному повторению «мелькнула ослепительная вспышка белого света», «над полем боя выгнулась радуга», «многоцветное сияние меча», «внушающий ужас» и тому подобного.

За время, достаточное, чтобы сжечь несколько палочек благовоний [25], Лю Минъянь потерпела поражение. В конце концов, она ведь ещё не получила свой меч с пика Ваньцзянь, так что, хоть она и делала всё возможное, в её руках был лишь обычный тонкий меч, в то время как Ша Хуалин получила звание Непревзойдённой демоницы, и всё её тело было сплошь увешано магическими амулетами [26]. В самом деле, разрыв между их уровнями мастерства был очевиден.

Подойдя к Шэнь Цинцю, Лю Минъянь молвила:

— Эта ученица потерпела поражение, не оправдав доверие мастера. Прошу шибо Шэня о наказании.

— В то время, как остальные не пожелали выступить вперёд, ты по доброй воле взвалила на себя нелёгкое бремя, — ответил ей Шэнь Цинцю. — Победа или поражение — это как успех или неудача, обычное дело, не стоит придавать этому особого значения. В будущем ты ещё сумеешь отыграться.

Сравняв счёт подобным образом, Ша Хуалин просияла в улыбке.

— Всё решит победа или поражение в третьем поединке! — с мелодичным смехом бросила она. — Кого же выставит мастер Шэнь? На сей раз ему следует выбирать с особым тщанием, не так ли?!

Стоя с заложенными за спину руками, Шэнь Цинцю многозначительно бросил:

— Барышне не стоит беспокоиться, у этого Шэня уже есть кое-кто на примете. К тому же, этот Шэнь ручается за то, что, одержит ли этот человек победу или же потерпит поражение, в будущем он станет твоим проклятьем.

Полагая, что он попросту стращает её почём зря, Ша Хуалин похлопала в ладоши:

— И что же за храбрец выступит третьим?

Со стороны демонов неторопливо вышел ещё один великан-старейшина.

Причём великаном он звался отнюдь не для красного словца — он в самом деле был огромен!

Настоящая глыба больше чжана [27] ростом!

Этот обладающий спиной тигра и поясницей медведя [28] богатырь со всклокоченной гривой, с головы до ног закованный в покрытые шипами латы, тащил за собой огромный молот, и при каждом его шаге земля ощутимо вздрагивала.

— Позвольте сперва уведомить господ бессмертных о том, — с победным видом сообщила Ша Хуалин, — что шипы на доспехах старейшины Тяньчуя [29] покрыты сильным ядом — для демонов он не опасен, однако если человек уколется таким шипом, то его уже не исцелить никакими средствами.

Едва заслышав это, Шэнь Цинцю выругался про себя: «Твою матушку [30], великий мастер Сян Тянь Да Фэйцзи, тебе не кажется, что ты берёшь имена слишком уж от балды — лишь бы вообще не думать! Однорукого зовут «старейшина Однорукий», тот, у кого гигантский молот — «старейшина Небесный молот». Ты что, вообще не в состоянии дать им нормальные имена, а?!»

Тем временем по рядам учеников прокатился возмущённый ропот:

— Вот злодейка! Разве можно пользоваться столь опасными ядами во время состязания — и где же после этого справедливость?

— Но я же, в конце концов, не скрыла это от вас, — возразила Ша Хуалин. — Если вы считаете, что это несправедливо или, может, боитесь отравиться и погибнуть, то просто откажитесь от поединка и признайте поражение — тогда не придётся сражаться. Демон, не станут поднимать вас на смех — в конце концов, страх за свою жизнь лежит в основе человеческой природы, в то время как наш народ ставит честь превыше всего!

При этих словах демоны расхохотались, а ученики разразились осуждающими возгласами. Шэнь Цинцю же с беспомощным вздохом лишь помассировал точку между бровей.

С точки зрения читателя, который воображает себя главным героем, такая женщина, как Ша Хуалин, безусловно, заслуживает безграничной любви за свою беспредельную крутость; однако, когда оказываешься рядом с такой девицей воочию, сложно представить, чтобы кто-то был этому рад!

И это вовсе не потому, что она не соответствовала своему описанию в книге — беда была как раз-таки в том, что она отвечала ему чересчур хорошо!

Жестокая бесчеловечная натура в сочетании с напрочь лишающей разума страстью — если ты не главный герой, то лучше тебе поскорее убраться от неё подальше подобру-поздорову! Ну а если ты хотя бы в малой степени представляешь собой угрозу её интересам — или же интересам Ло Бинхэ — то она станет первой, кто нацелится на твою собачью жизнь. Она не остановится перед тем, чтобы отрубить тебе ступни и выколоть глаза при первой же удобной возможности — хоть бы ты был её родным батюшкой, тебя не спасёт и это. Да и разве в оригинальной книге она, чтобы помочь Ло Бинхэ достичь высшего положения в Царстве демонов, не погубила собственного отца?..

Не поддавшийся на провокацию Ша Хуалин Шэнь Цинцю, сохраняя бесстрастное выражение [31], сделал паузу, чтобы тем самым оказать на демонов психологическое давление, а затем повернулся, уставив пристальный взгляд на одного из учеников:

— Ло Бинхэ, выходишь ты!


Примечания переводчиков:

[1] Как угробить главного героя во второй раз — в оригинале название главы 二坑男主 (èr kēng nán zhǔ) — в букв. пер. с кит. «второе закапываение главного героя в землю».

[2] Беспардонна — в оригинале 脸皮甚厚 (liǎnpí shén hòu) — в букв. пер. с кит. «очень толстая кожа лица», где 脸皮 (liǎnpí) — «кожа лица» — ожначает также «стыдливость, совесть».

[3] Втеревшись в доверие — в оригинале 上赶着 (shànggǎnzhe) — в букв. пер. с кит. «высоко замахиваться», обр. в знач. «назойливо добиваться (знакомства); набиваться (в друзья)».

[4] Лоли 萝莉 (luólì) — калька с западного сленга.

[5] Меч-гуйтоудао 鬼头刀 (guǐtóudāo) — меч с изображением головы демона на рукояти, таким мечом палач обезглавливал приговорённых.

[6] Прекрасный бой в самом что ни на есть прямом значении этого слова — в оригинале игра слов 可谓好看又“好看”( kěwèi hǎokàn yòu “hǎokàn”) — в букв. пер. с кит. «можно сказать, прекрасный, да ещё “приятный для глаз”», где 好看(hǎokàn) значит как «выглядеть достойно, с честью, интересный», так и «приятный, красивый, хорошо выглядящий».

[7] Сложить стих на семь шагов — в оригинале 七步之间吟诗一首 (qī bù zhī jiān yín shī yī shǒu) — отсылка на историю о поэте Цао Чжи. Когда его брат, император Вэнь-ди (династия Вэй), заподозрив его в намерении отнять престол, под угрозой смерти приказал сочинить стихотворение за время, которое нужно, чтобы сделать семь шагов, поэт сочинил стихотворение «Плач бобов», которые варили на их же ботве: «мы же от одного корня: зачем же нас обжигать так жестоко?!» Этот стих часто упоминается в качестве образца таланта и остроумия.

[8] Чо?! — в оригинале 啥 (shá) — диалектная замена 什么 (shénme) — «что?».

[9] Мигом отхлынула кровь — в оригинале чэнъюй 大惊失色 (dàjīng shīsè) — в букв. пер. с кит. «от крайнего изумления [с лица] пропала краска», обр. в знач. «побледнеть от страха; прийти в ужас, смертельно испугаться».

[10] Будто старый вол, запряжённый в поломанную телегу — в оригинале поговорка 老牛拉破车 (lǎoniú lā pòchē) — обр. в знач. «двигаться черепашьими шагами» или «работать через пень-колоду».

[11] Красотки — в оригинале ММ — (от 美眉 (měiméi) — в букв. пер. с кит. «прекрасные брови», обр. в знач. «красотка») — интернет-сленг для симпатичной девушки, также так называют чью-то девушку, в особенности если отношения несерьёзные.

[12] Радостное возбуждение — в оригинале 鸡冻 (jīdòng) — в пер. с кит. «курятина в желе», употребляется в интернетном сленге вместо омонима 激动 (jīdòng) — в пер. с кит. «возбуждаться; взволнованный, потрясённый; потрясение; шок».

[13] Противостояние — в оригинале PK — “player killing” используется в Китае и Тайване как аналог VS (versus) даже там, где на самом деле не происходит убийства аватаров игроков.

[14] Лю Минъянь 柳溟烟 (Liǔ Míngyān) — фамилия «Лю» означает «ива», «грациозный и гибкий, как ива», имя — «туманная дымка».

[15] Способной сразить даже духов и заставить мир содрогнуться 惊天地泣鬼神 (jīng tiāndì qì guǐshén) — в букв. пер. с кит. «сотрясти небо и землю, заставить злых и добрых духов заплакать», обр в знач. «изумительный, ошеломительный, поразительный, удивительный; испугать вселенную и богов».

[16] Выделялась, словно журавль среди кур — в оригинале чэнъюй鹤立鸡群 (hè lì jī qún) — в пер. с кит. «стоять как журавль среди кур», обр. в знач. «возвышаться над окружающими, выделиться из толпы».

[17] Идиомы — в оригинале成语 (chéngyǔ) — чэнъюй — устойчивое выражение, фразеологизм, как правило, состоящий из четырёх иероглифов. Интересный факт, что названия глав «Системы» всегда состоят из четырёх иероглифов.

[18] IQ — в оригинале 智商 (zhìshāng) — сокр. от 智力商数 (zhìlì shāngshù) — в пер. с кит. «коэффициент интеллекта».

[19] Прозрачный, будто лёд, чистый как яшма — чэнъюй 冰清玉洁 (bīngqīng yùjié) — образно о высоких моральных качествах, обычно про девушку.

[20] Оказаться в безвыходной ситуации — в оригинале чэнъюй 左右为难 (zuǒyòu wéinán) — в пер. с кит. «и слева и справа приходится туго», обр. в знач. «и так и сяк плохо; куда ни кинь, всюду клин; стоять перед дилеммой, не знать, как поступить, оказаться в затруднительном положении».

[21] Враждуют из-за него — в оригинале чэнъюй 争风吃醋 (zhēngfēng chīcù) — в пер. с кит. «ссориться из зависти (ревности) и пить уксус».

Выражение «пить (букв. «есть») уксус отсылает нас к истории, случившейся при императоре Тай-цзуне (самый могущественный император династии Тан, VII в.). Император, желая наградить своего сановника Хуанлиня, предложил ему на выбор молодых наложниц из своего гарема, однако жена советника этому противилась. Тогда разгневанный её упрямством император поставил женщину перед выбором: либо принять молодую наложницу мужа, либо выпить чашу отравленного вина. Жена советника выбрала яд, однако в её чаше оказался уксус, ведь таким образом император лишь хотел проверить её стойкость.

[22] Словно во хмелю теряет разум — чэнъюй 如痴如醉 (rúchī rúzuì) — в пер. с кит. «словно глупый и пьяный», обр. в знач. «опьянеть от впечатлений, обезуметь от счастья».

[23] С трудом полученная благосклонность — в оригинале чэнъюй 欲拒还迎 (yù jù huán yíng) — в пер. с кит. «хочется отказать, но всё же привечаешь».

[24] [пи-и-и] — в оригинале 【哔——】— подражание звуку «пи».

[25] Палочки благовоний — в оригинале 柱香 (zhù xiāng) — единица измерения времени в Древнем Китае, одна палочка благовоний горит 15-30 минут.

[26] Магические амулеты — в оригинале 圣器 (shèng qì) — различные священные регалии, в частности, «Святые мощи», «дары смерти» в Гарри Поттере, магические сосуды и прочие предметы.

[27] Чжан 丈 (zhàng) — около 3,33 метра.

[28] Спина тигра и поясница медведя—чэнъюй 虎背熊腰 (hǔbèixióngyāo) —обр. в знач. «здоровый, дюжий, богатырского сложения».

[29] Тяньчуй 天锤 (Tiānchuí) — в пер. с кит. «Небесный молот».

Имя созвучно названию амплуа в пекинской опере — тунчуй 铜锤 (tóngchuí) — медный (бронзовый) боевой молот, разновидность амплуа дахуалянь (большое раскрашенное лицо), или цзинь. Тунчуй — активный отважный высокопоставленный мужской персонаж, зачастую отрицательный. В исполнении роли основное ― пение и фехтование медным боевым молотом.

[30] Твою матушку 尼玛 (nímǎ) — интернетный сленг, употребляется вместо омонима 你妈 — в пер. с кит. «твою мать» — на самом деле означает уезд Ньима 尼玛县 (nímǎ xiàn) (Тибетский автономный регион).

[31] Сохраняя бесстрастное выражение 无动于衷 (wúdòng yúzhōng) — в пер. с кит. «ничто не шевельнулось в душе» обр. в знач. «оставаться безразличным и равнодушным».

Следующая глава

Предыдущая глава

Адепты пика Цинцзин разразились возмущёнными криками.

Что до остальных, то они не заподозрили, что здесь что-то не так: поскольку они не имели ни малейшего понятия, как обстоит дело на пике Цинцзин, то решили, что Шэнь Цинцю, разумеется, отрядил на поединок самого одарённого из своих учеников, необыкновенный талант, способный противостоять старейшине демонов, которому больше нескольких сотен лет — странно лишь то, что прежде они никогда не слыхали о нём, да и выглядит он слишком уж молодо. Быть может, его сотоварищи с пика Цинцзин попросту не понимают, как велик его потенциал?

— Учитель… — запинаясь, обратился к Шэнь Цинцю побледневший Мин Фань, — вы уверены, что этот мелкий уб… что шиди Ло достоин того, чтобы принять этот бой?

читать дальше— А что, ты желаешь пойти вместо него? — одёрнул его наставник.

Мин Фань затряс головой. Хоть он и впрямь отнюдь не желал выходить на поле и был вовсе не прочь поглядеть, как Ло Бинхэ достанется на орехи, он боялся, что его поражение дурно отразится на репутации школы! Мало того, что они позволили этой банде подняться на гору, чтобы сорвать табличку с названием школы, так ещё и продуют состязание — воистину несмываемый позор, который в наибольшей степени ляжет именно на его пик!

Нин Инъин в свою очередь так распереживалась, что у неё на глазах выступили слёзы. Схватив Ло Бинхэ за руку, она топнула ногой, капризно заладив:

— Не хочу, не хочу, не хочу!

Учитывая, что практически не обладающего боевым опытом Ло Бинхэ посылали против старейшины с доспехами, покрытыми ядовитыми шипами, и молотом в по меньшей мере несколько сотен цзиней [2] весом, было бы поистине чудом, останься он в живых!

«Думаешь, я этого хочу? — возмутился про себя Шэнь Цинцю. — Я точно такая же жертва обстоятельств!»

— Раз я сказал, что пойдёт он — значит, пойдёт он, — сурово бросил он вслух. — Вас, что же, чем-то не устраивает решение наставника? Отпусти его, Инъин.

При виде окаменевшего лица учителя Нин Инъин поняла, что здесь и впрямь ничего невозможно поделать.

Ло Бинхэ успокаивающе похлопал её по плечу. Хоть он сам изрядно побледнел, его голос звучал решительно:

— Шицзе не следует волноваться. Хоть я ни на что не годен, раз уж учитель выбрал меня, я сделаю всё возможное. Даже если я потеряю жизнь, я не позволю себе уронить честь школы.

Вытирая слёзы, Нин Инъин отпустила его руку — однако, не в силах смотреть, как избивают её дорогого друга, она напоследок ещё разок топнула ножкой и, рыдая [3], убежала прочь.

Шэнь Цинцю при этом лишь вздохнул с облегчением: раз она убежала, значит, исчезла и первопричина досадного происшествия после всего этого действа!

Все отлично видели, что, пусть бесстрашно вышедший на арену юноша был твёрд духом, а кроме того обладал хорошими задатками и основами, он в силу возраста пока не слишком продвинулся в самосовершенствовании; то, как этот дюжий [4] обладатель огромного молота возвышался над ним, источая тёмную демоническую энергию, производило прямо-таки гнетущее впечатление. Толпа замерла в нерешительности — иные могли предположить, что, вероятно, противники скрывают свою истинную силу, однако когда сражение и вправду началось, у зрителей попросту не нашлось слов.

Вот это скрытая мощь! Да его и впрямь невозможно одолеть!

Это не состязание, а самое настоящее избиение!

У вышедшего на поле боя Ло Бинхэ не было ни единого шанса нанести удар — мощь прославленного старейшины демонов воистину потрясала воображение. Разящий молот так и свистел в воздухе подобно грозному вихрю, и, хоть Ло Бинхэ изо всех сил пытался увернуться и выбрать удачный момент для ответной атаки, время от времени устрашающее оружие Тяньчуя всё же настигало его.

Не только адепты хребта Цанцюн застыли в шоке [5] — даже демоны остолбенели от столь жуткого зрелища…

— Он точно потерпит поражение, — прошептал кто-то из зрителей. — К чему сопротивление?

Демон-молот — вернее, старейшина Тяньчуй [6] — вскинул голову, разразившись хохотом, подобным гулу большого колокола:

— Верно сказано! Дитя, поскорее признай своё поражение — тогда этот старик, быть может, оставит тебя в живых!

— Он победит, — холодно отозвался Шэнь Цинцю.

«Что за вздор! — кипятился он про себя. — Он же главный читер — само собой, он победит! Просто придётся чуточку потерпеть!»

Силы его негромкого голоса аккурат хватило, чтобы достичь центра тренировочной площадки.

Ло Бинхэ, к горлу которого после сокрушительных ударов уже подступала кровь, ясно расслышав эти слова, всё-таки сумел её сглотнуть.

Он… победит?

Учитель позволил ему сражаться, потому что правда верил в возможность победы?

Демоны в ответ на это разразились хохотом и насмешками, требуя, чтобы он поскорее признал поражение.

Однако Ло Бинхэ отнюдь не собирался потворствовать их желаниям и, даже получив ещё несколько ударов, продолжал раз за разом невозмутимо подниматься на ноги, не обращая внимания на дикие вопли демонов. Его поступь также обрела недостающую ей прежде лёгкость — теперь от силы один из десяти ударов старейшины Тяньчуя достигал своей цели.

Единственными частями тела старейшины демонов, незащищёнными ядовитыми шипами, оставались его лицо и кулаки, что не слишком обнадёживало — ведь это значило, что эти два места демон закалял усиленными тренировками, чтобы даже без прикрытия шипов они оставались неуязвимыми.

Но в то же самое время это и был единственный возможный зазор в его обороне!

Ло Бинхэ сосредоточился, замедлив дыхание.

Выбрав его для участия в поединке, учитель явно поставил себя в затруднительное положение: ведь, если посмотреть на ситуацию с этой точки зрения, проигрыш Ло Бинхэ не только нанесёт тяжёлый урон репутации всей школы, но также скажется и на пославшем его на бой Шэнь Цинцю.

Должно быть, учитель в самом деле считал, что Ло Бинхэ способен победить, раз доверил ему эту битву!

Бурное воображение его ученика моментально дополнило эту картину, успешно запустив систему затуманивания мозгов.

Никто прежде не доверял ему до такой степени, что был готов держать ответ за его ошибки.

Хотя бы ради этой безоглядной веры он обязан победить, чтобы доказать всем, что достоин её!

Тяньчуй вновь со свистом занёс тяжёлый молот. Зрачки Ло Бинхэ внезапно сузились, и он собрал в центре ладони заряд духовной энергии, готовясь применить секретную технику!

К этому моменту всеобщее внимание было приковано к этому непреклонному юнцу, который, несмотря на то, что у него не было ни малейшего шанса ответить ударом на удар, тем не менее не оставлял попыток изыскать просвет для атаки — не говоря уже о том, что наотрез отказывался признать поражение. В тот же миг, когда перед ним наконец промелькнула тень возможности, Ло Бинхэ с беспримерной точностью ухватил её за хвост.

Итак, после целого часа [7] мёртвого клинча третий поединок наконец-то завершился.

Притом с таким результатом, о котором никто, кроме Шэнь Цинцю, не мог и помыслить.

Старейшина Тяньчуй, за плечами которого были сотни лет боевого опыта, с ног до головы покрытый ядовитыми шипами, вопреки всем ожиданиям был сражён каким-то пятнадцатилеткой!

Это и впрямь произвело неизгладимое впечатление на Лю Минъянь и Ша Хуалин — две пары прекрасных глаз были безотрывно прикованы к тонкой фигуре победителя.

Система не замедлила поделиться:

[Завоёвано внимание Лю Минъянь и Ша Хуалин; главный герой заслужил признание за битву с демонами во время вторжения на хребет Цанцюн; получено +500 баллов крутости.]

Шэнь Цинцю был вне себя от злости.

«С какой стати ты, собираясь вычесть тысячу баллов, прибавляешь всего пятьсот? Прогнившая до основания Система и её собачьи двойные стандарты!»

Однако в данный момент это не имело значения, ведь все умы захватила одна идея.

Ло Бинхэ и впрямь превзошёл старших сотоварищей [8]!

А Шэнь Цинцю воистину непостижим [9]!

Ша Хуалин долгое время боролась с собой и наконец сумела выдавить:

— Хребет Цанцюн воистину полнится талантами, давая рождение многим юным героям. Признаться, Лин-эр… восхищена.

— Благодарю за любезность, — сдержанно отозвался Шэнь Цинцю. — А теперь, раз уж состязания подошли к концу, не могла бы барышня отозвать своих сородичей? Примите извинения хребта Цанцюн в том, что из-за царящей здесь суматохи мы не имели возможности принять прибывших издалека гостей как должно.

Тем самым он намекал… вернее, прямым текстом давал понять, что этим самым гостям пора бы и честь знать.

Ша Хуалин разозлилась не на шутку, не зная, на ком выместить гнев. С силой скрутив окутывающий её тело красный газ, она внезапно взорвалась.

Вскинув руку, она неожиданно отвесила старейшине Тяньчую жестокую пощёчину, её чарующий голос звенел от ярости:

— Потерпев столь бесславное поражение от малолетнего ученика мастера Шэня, ты полностью утратил лицо перед всем родом демонов!

На старейшину Тяньчуя было жалко смотреть. Среди демонов царила жёсткая иерархия, а Ша Хуалин была происходящей из высокочтимого рода Непревзойдённой демоницей, так что даже когда она отвесила ему оплеуху, он в своей покорности [10] не осмелился ей противиться.

— Этот подчинённый бездарен, — только и сумел выдавить он. — Прошу Непревзойдённую назначить ему наказание!

Не в силах смотреть на это, Шэнь Цинцю попросил:

— Если барышня Ша желает наказать своего подчинённого, прошу, сделайте это в другом месте. На пике Цюндин даже знати не подобает своевольничать.

Выместив обуревающие её чувства в этой пощёчине, Ша Хуалин поумерила свой гнев и вновь расплылась в улыбке, поворачиваясь к Шэнь Цинцю.

— Мастер Шэнь всё верно говорит. Просто Лин-эр, воочию узрев таланты вашего выдающегося ученика, перевела взгляд на это ничтожество, что в её подчинении, и во власти сокрушительного разочарования она совершенно утратила контроль над собой. Покорно прошу мастера не поднимать её на смех.

Когда она вновь повернулась к старейшине Тяньчую, её лицо было холодно как лёд.

— То, что старейшина Дуби потерпел поражение от мастера Шэня — в порядке вещей. Но после такого поражения, какое потерпел ты, мне незачем говорить, как тебе следует поступить.

Разумеется, старейшина Тяньчуй прекрасно понимал, что значит это «как тебе следует поступить».

Он тут же пал духом. Сперва он думал, что на пике Цюндин все, кроме Шэнь Цинцю — не более чем неразумные дети, едва ступившие на путь самосовершенствования — он-то решил, что ему выпала счастливая возможность без труда возвыситься в глазах новой Непревзойдённой демоницы — кто же мог подумать, что против всех ожиданий он ударит лицом в грязь, потеряв тем самым право на жизнь! Бросив взгляд на Ло Бинхэ, он увидел, что тот окружён множеством людей, согревающих его вниманием и участием [11], и в тот же миг в его сердце зародился злой умысел.

Против Шэнь Цинцю он бы выступить не осмелился, но погубившего его ученика, причинившего ему столько страданий, он твёрдо вознамерился утащить за собой — тот должен был послужить достойной погребальной жертвой [12]!

Шэнь Цинцю внимательно следил за любыми движениями и малейшими переменами настроения в толпе демонов, так что вспышка злости, промелькнувшая в глазах Тяньчуя, не осталась им незамеченной. Однако демоны по своей природе — воистину несдержанный в порывах народ, девизом которых было «сказано-сделано», так что намерение от его осуществления отделяла от силы доля секунды — в следующее мгновение устрашающий молот взвился в воздух!

Огромный старейшина Тяньчуй бросился прямо на Ло Бинхэ подобно летящей на него железной горе. Из-за полученных ран движения юноши несколько замедлились; ещё миг — и демон раздавит его у всех на глазах. Но тут ушей демона достигла холодная усмешка Шэнь Цинцю, перед глазами мелькнула вспышка — и вот кончик веера коснулся колена Тяньчуя.

Ноги старейшины демонов тут же подломились.

Он и в самом деле преклонил колени! В следующее мгновение демон рухнул на землю без чувств. Как ни в чём не бывало забрав огромный молот, Шэнь Цинцю взвесил его в руке — эта тяжесть и впрямь впечатляла. Однако его утончённому образу не подходило столь грубое оружие, так что заклинатель тут же зашвырнул его туда, где сгрудились демоны. С глухим ударом молот зарылся в землю — его вес поражал воображение, а сила, с которой он был брошен, ужасала ещё пуще.

— Думал уничтожить свидетеля своего позора? — натянув улыбку [13], спросил Шэнь Цинцю. — Я вам не позволю обижать моих учеников.

От произнесённых с таким пафосом слов не только демоны утратили дар речи, но и сам Шэнь Цинцю мысленно залился краской от собственного бесстыдства.

Бессмертный мастер, разве не ты только что послал одного из своих учеников на бойню?!

Глядя на облачённую в одежды цвета цин спину, закрывшую его, Ло Бинхэ позабыл даже слова благодарности; всё, о чём он мог думать — это что учитель вновь его спас.

Учитель всегда таков — кажется, что он жесток, но в решающий момент он всегда заслонит ученика собой.

— Всё в порядке? — обернувшись, спросил у него Шэнь Цинцю, с нечистой совестью пытаясь загрести побольше расположения главного героя…

— С этим учеником всё хорошо! — поспешил ответить Ло Бинхэ. — Он горячо благодарен учителю за спасение!

«Ах-ох, этот ребёнок столь очарователен в своей наивности [14]…» — посетовал про себя Шэнь Цинцю, мысленно краснея ещё сильнее. Поспешно отвернувшись, он обратился к Ша Хуалин:

— Барышня Ша, вам подобает лучше следить за своими подчинёнными. Если вы не в силах стерпеть проигрыш, к чему тогда было затевать эти три поединка?

Та тоже никак не ожидала, что всё кончится этим; попав в столь неудобное положение, она хотела было загладить вину парой любезных фраз — кто же знал, что в этот самый момент ситуация в корне переменится.

Лежавший без сознания старейшина Тяньчуй внезапно вскочил на ноги, с новой силой устремившись на Ло Бинхэ!


Примечания переводчиков:

[1] Безумная охота за расположением — в оригинале 狂刷好感 (kuáng shuā hǎogǎn) — в пер. с кит. «безумное загребание симпатии», где 刷 (shuā) — в пер. с кит. «щётка, мести», в интернет-играх «фармить», то бишь «грести лопатой».

[2] Цзинь — 斤 (jīn) — мера веса, равная 500 г.

[3] Рыдая — в оригинале 嘤嘤嘤 (yīngyīngyīng) — что может значить как хныканье, так и звон колокольчиков, и шёпот, и пение птиц, а звучит точно так же, как и имя Инъин.

[4] Дюжий — в оригинале чэнъюй 虎背熊腰 (hǔbèixióngyāo) — в пер. с кит. «спина тигра и поясница медведя», обр. в знач. «здоровый, богатырского сложения».

[5] Застыли в шоке — в оригинале чэнъюй 目瞪口呆 (mùdèng kǒudāi) — в пер. с кит. «вытаращить глаза и раскрыть рот», обр. в знач. «обалдеть, остолбенеть, быть ошарашенным».

[6] Демон-молот — вернее, старейшина Тяньчуй — здесь в оригинале игра слов 大锤，哦不，天锤长老 (Dàchuí, ó bù, tiān chuí zhǎnglǎo) — где 大锤 (Dàchuí) — Дачуй — в пер. с кит. «огромный молот», в этом прозвище обыгрывается имя Тяньчуя.

[7] После целого часа — в оригинале 半个时辰 (bànge shíchen) — в пер. с кит. «половина большого часа» — т.е. двух часов — на двенадцать «больших часов» 时辰 (shíchen) делились сутки, при этом каждый из них носил имя одного китайских астрологических знаков, начиная с Крысы (её время длилось с 11 вечера до 1 часа ночи).

[8] Превзошёл старших сотоварищей — в оригинале чэнъюй 后生可畏 (hòu shēng kě wèi) — в букв. пер. с кит. «подрастающее поколение устрашает», обр. в знач. «молодое поколение дышит в затылок; молодой да ранний, умён не по годам».

[9] Воистину непостижим — в оригинале чэнъюй 深不可测 (shēnbùkěcè) — в пер. с кит. «глубокий и непредсказуемый», также «загадочный, непроницаемый, бездонный».
Благодаря созвучию первого иероглифа 深 (shēn) с фамилией Шэнь Цинцю получается «Шэнь непредсказуемый».

[10] В своей покорности — в оригинале 唯唯诺诺 (wěi wěi nuò nuò) — в пер. с кит. «почтительно поддакивать во всём», обр. в знач. «человек “да, да!”», «безропотное подчинение».

[11] Согревающих вниманием и участием — в оригинале чэнъюй 嘘寒问暖 (xūhán wènnuǎn) — в букв. пер. с кит. «отогревать дыханием холод и тепло спрашивать», обр. в знач. «окружать тёплой заботой, принимать в ком-либо участие».

[12] Послужить погребальной жертвой — в оригинале 垫背 (diànbèi) — в букв. пер. с кит. «подложить под спину», обр. в знач. «быть козлом отпущения, отдуваться за чужие грехи», а также «послужить погребальной жертвой».

[13] Натянув улыбку — в оригинале 皮笑肉不笑 (pí xiào ròu bù xiào) — в пер. с кит. «внешне улыбаться (смеяться), а внутренне — нет».

[14] Очарователен в своей наивности — в оригинале употребляется идиома 傻白甜 (shǎ baí tián) ша бай тянь — в букв. пер. с кит. «глупенькая, непорочная и милая», интернет-сленг.

Следующая глава

Предыдущая глава

Шэнь Цинцю уже лишил старейшину демонов молота, неужто тот вознамерился раздавить Ло Бинхэ своим телом?

При взгляде на руки демона, распахнутые, словно для объятия, в мозгу Шэнь Цинцю будто сверкнула молния, которая, мигом скакнув от заключения к заключению, заставила его покрыться холодным потом!

Едрить твою налево [2], у него ж все доспехи покрыты отравленными шипами!

Нерушимый закон бессмертия золотого тела [3] главного героя тотчас вылетел из памяти Шэнь Цинцю — в критический момент [4] он вновь непроизвольно заслонил собой Ло Бинхэ.

читать дальшеВыхватив из ножен меч Сюя, Шэнь Цинцю вонзил сияющее лезвие в огромное тело старейшины Тяньчуя, однако демон и тут не отступил, продолжая напирать, невзирая на рану. Словно поддавшись внезапному порыву [5], он устремился вперёд — и благодаря этому рывку меч пронзил массивное тело старейшины насквозь. Искажённое свирепым оскалом лицо демона повернулось к Шэнь Цинцю.

Тот мгновенно сориентировался, тут же отпуская рукоять — увы, было уже слишком поздно.

Невыносимая боль ужалила правую руку, и холод внезапно разлился от сердца до самых кончиков пальцев.

Упавший на землю Тяньчуй, выплёвывая кровь, разразился яростным хохотом:

— Шэнь Цинцю закопают вместе со мной [6], ха-ха-ха! Это того стоило! Это того стоило!

— Учитель! — воскликнул Ло Бинхэ, внезапно схватив Шэнь Цинцю за многострадальную правую руку. — Он ранил вас?!

— Ничего подобного, — заверил тот, вырывая руку из хватки ученика. — Не слушай его, он просто хочет раздуть панику. — Затем он опустил голову, мельком взглянув на руку — и перед его внутренним взором понеслась бесконечная строка из «Блядь! Блядь! Блядь!», заполнив всё поле зрения.

Тыльная сторона руки до самого плеча была покрыта крохотными ранками от уколов, которые уже начали стремительно краснеть!

По счастью, сам он не страдал трипофобией [7], но вот Ло Бинхэ при виде этого мигом побелел.

Казалось, неистовствующий в сердце Шэнь Цинцю шторм [8] могли воочию услышать посторонние. «Да твою ж мать! — негодовал он. — В который уже раз главный герой закапывает меня живьём! Сказано же, что он не может умереть, ясно тебе?! Не может! А ты всякий раз набиваешься к нему в спасители — вот зачем, спрашивается, чтоб тебя?»

Хоть старейшине Тяньчую и пришлось пасть жертвой сюжета, всё же это была жертва-тяжеловес: ничуть не падая духом, он самодовольно заявил:

— Этот старик никогда не раздувает панику понапрасну. Этот яд неспроста зовётся Неисцелимым [9] — с ним невозможно совладать. Так что успокой сердце и готовься к смерти, глава пика!

Сверкнула вспышка — это Ло Бинхэ выхватил из ножен Сюя, приставив его к горлу Тяньчуя одним стремительным порывистым движением — Шэнь Цинцю даже не успел его заметить.

Казалось, его маленький ученик в одночасье превратился в другого человека.

— Разумеется, у вас есть противоядие, — холодно бросил он. — Если ты не отдашь его немедленно, то будь уверен, что умрёшь прежде учителя!

— Молодой господин, — внезапно вмешалась Ша Хуалин, — Тяньчуй и вправду тебя не обманывает. Этот яд в самом деле носит имя Неисцелимого, и для людей от него нет противоядия. Учинив подобное после того, как он потерпел поражение в поединке, Тяньчуй так и так заслужил смерть — ты правда думаешь, что на него подействует подобная угроза?

«“Неисцелимый”! — негодовал про себя Шэнь Цинцю. — В жизни не слышал, чтобы яд называли настолько от балды!»

Хоть он давным-давно встречал название этого причудливого яда в оригинальном романе, это не помешало ему всласть побрюзжать над стилем письма доморощенного эксперта по имени Сян Тянь Да Фэйцзи!

Глаза Ша Хуалин загорелись — видя, что расстановка сил стремительно переменилась, она явно вновь принялась вынашивать планы мести.

Да и Шэнь Цинцю ли было не знать упёртый характер этой крутой девицы? Направив непрерывный поток духовной энергии в правую руку, чтобы подавить приступы боли и судороги, он попутно натянул лёгкую улыбку, с беспечным видом бросив:

— Хоть барышня Ша всё верно сказала, но неужто она забыла, сколько лет я прожил на свете? В конце концов, разве находящегося в середине цикла формирования Золотого ядра [10] можно счесть обычным человеком?

Выражение лица Ша Хуалин переменилось, но она быстро обрела прежнюю невозмутимость.

— Обычный ли человек или нет — этого я не могу знать, — со смехом ответила она. — Однако мне известно верное средство, позволяющее узнать, отравлен ли мастер Шэнь. Постепенно распространяясь по всему телу, Неисцелимый яд останавливает циркуляцию духовной силы — в конце концов, не только энергия, но и кровь застывает в жилах. Мастер Шэнь, прошу, используйте правую руку для смертельного удара [11] духовной энергией — тогда всё сразу станет ясно.

Как можно предположить исходя из названия, для смертельного удара требовалось сконцентрировать огромное количество духовной силы в одной точке, а затем внезапно высвободить её, порождая волну энергии чудовищной силы, которая и поражает противника. Это можно сравнить с тем, как при нажатии на курок из ствола вылетает пуля, или же с выдёргиванием чеки из гранаты — в зависимости от силы совершенствующегося.

Шэнь Цинцю уже тайком пробовал, а потому знал, что силу его удара можно было приравнять к гранате; однако на этот раз его правая рука повела себя, будто конечность робота, у которого разомкнуло цепь питания. Хоть ему кое-как удалось собрать духовную силу, казалось, её потоку что-то препятствует.

Вот уж лажанул так лажанул [12] не может быть, чтобы всё вот так пошло под откос!

Стоило Ло Бинхэ услышать описание действия Неисцелимого яда, как его губы задрожали.

В тот же миг все обиды, что когда-либо причинял ему Шэнь Цинцю, развеялись как дым.

Ему было ясно лишь одно: демоны причинили вред его учителю, лишив его сил — а может, и вовсе погубили!

И всё из-за него.

Видя эти перемены в лице ученика, Шэнь Цинцю коснулся его макушки:

— Не стоит так тревожиться. — Подняв взгляд, он с хитрой усмешкой бросил: — В самом деле, почему бы не попробовать, однако нельзя же делать этого попусту. Барышня Ша, сегодня ты учинила переполох на пике Цюндин, и этот Шэнь был готов стерпеть твои выходки, однако нынче я переменил своё мнение. Разве могу я дозволить, чтобы вы просто так ушли [13] — ведь тогда все поднимут нашу школу хребта Цанцюн на смех. Лучше вместо этого ударим по рукам, заключив соглашение жизни и смерти: если кто-то из нас понесёт ущерб, то выходит, что он сам навлёк его на себя, и, какими бы ни были последствия, не будет никакого разбирательства — идёт?

Сейчас он не может позволить себе выказать слабость!

Нынче на пике Цюндин лишь один мастер старшего поколения, на которого могут опереться остальные — это он сам. Если он даст слабину, то демоны под предводительством лиходейки Ша Хуалин в лучшем случае ограничатся тем, что разнесут Главный зал пика Цюндин, утащив с него табличку с названием школы, а это угробит её репутацию; если же всё зайдёт ещё дальше, то, чего доброго, они вырежут весь пик!

Даже не сомневайтесь, эта женщина способна и на такое.

Уж лучше рискнуть, поставив всё на кон! В конце концов, убить её не так уж и сложно!

При этом Шэнь Цинцю и не подумал о том, что подсознательно выпустил из внимания целую толпу обступивших его учеников, которые не находили себе места от тревоги или, напротив, были тверды духом, преисполнились гневом или мялись в нерешительности — в общем, вели себя, как обычные статисты в подобных сценах.

Ша Хуалин закусила губу, явно пребывая в смешанных чувствах.

Если Шэнь Цинцю в самом деле не отравлен, то поединок между ними превратится в неравную схватку, так что, согласившись, она пойдёт на верную смерть; однако, быть может, он просто-напросто блефует, и, не приняв его вызов, она потеряет прекрасную возможность стереть с лица земли весь пик Цюндин, о которой будет сожалеть всю свою жизнь?

Шэнь Цинцю хладнокровно следил за игрой чувств на её лице — не выказывая ни нетерпения, ни желания бежать, он просто ждал, пока она примет решение.

— Учитель, — потянул его за рукав Ло Бинхэ, — этот ученик просит дозволить ему принять удар вместо вас.

Шэнь Цинцю невозмутимо высвободил рукав, пожурив его:

— Где это видано, чтобы ученик заменял своего наставника в поединке?

— Учитель пострадал из-за этого ученика… — продолжал настаивать Ло Бинхэ.

— Раз ты знаешь, что это из-за тебя, — наградил его пристальным взглядом Шэнь Цинцю, — то тебе следует хорошенько распорядиться дарованной тебе жизнью.

Это обрушило на сердце Ло Бинхэ столь тяжкий удар, что он не мог вымолвить ни слова — лишь его глаза стремительно покраснели.

Наконец Ша Хуалин, стиснув зубы, заявила:

— В таком случае, прошу мастера Шэня извинить Лин-эр за неучтивость!

— Давай-давай, — поторопил её Шэнь Цинцю. — Пусть рука не знает жалости, ведь жизнь и смерть каждого предопределены заранее!

Сердце Ша Хуалин колотилось как бешеное, но она не решилась взять свои слова назад. Огненно-красная фигурка взвилась вверх, и белоснежную нефритовую длань окутало облако тёмной дьявольской энергии!

Шэнь Цинцю ногой отпихнул Ло Бинхэ в сторону, собравшись с духом, чтобы в этом поединке хотя бы пострадали обе стороны!

Однако он так и не принял удар Ша Хуалин и не умер, выплюнув фонтан крови.

Обуреваемый жаждой убийства глава пика Байчжань уже извлёк из ножен грозное оружие. Не шевельнув даже пальцем, одной только исходящей от его тела яростной энергией он смёл смертоносную атаку Ша Хуалин, сбив с ног её саму.

В мгновение ока тишина пика Цюндин взорвалась приветственными криками:

— Шишу Лю!

— Шишу Лю с нами!

— На поле боя вышел бог войны пика Байчжань, посмотрим, как вы, демоны-чародеи, теперь осмелитесь бесчинствовать!

Этих радостных возгласов было куда больше, чем всех вместе взятых баллов притворства Шэнь Цинцю, над которыми тот трудился в поте лица — при виде этого его сердце облилось слезами: «Ну что за хренов выпендрёж! Ты что, умер бы, выйди ты чуточку пораньше? Как насчёт оставить и мне немного возможности порисоваться?

Воистину достойный фансервис для любителей гаремных романов: ударившая Ша Хуалин волна духовной энергии заставила её испуганно вскрикнуть — без того едва скрывавшая её тело красная прозрачная газовая ткань оказалась разорвана в клочья, что тут же вызвало волну новых вскриков. Перекатившись изящным движением, она с недовольным бурчанием поднялась на ноги. Вот уж воистину демоническая непринуждённость — пусть всё её тело с головы до пят следовало закрыть пиксельной мозаикой цензуры ради, её это ничуть не смущало. Не скрывая досады, она сорвала плащ с оказавшегося поблизости подчинённого и кое-как набросила на плечи.

— Что ж, господа, — заключила Ша Хуалин, — сегодня и я впрямь допустила просчёт. Однако у нас впереди ещё немало времени для новых встреч! Ещё увидимся!

— В самом деле собралась так вот безнаказанно уйти? — холодно усмехнулся Лю Цингэ. — А тебе не занимать дерзости. Ты правда думала отступить красиво?

Пока он говорил это, в воздух за его спиной уже взвился меч Чэнлуань. Мигом воспарив в небеса, он отразился в бессчётном множестве сверкающих духовных мечей, которые, выстроившись в боевой строй, подобно граду обрушились на толпу демонов.

Ша Хуалин возглавила бегство своих войск. Раскрутив в руке разорванную красную ткань так, что та превратилась в подобие багрового облака, она подбросила её в небо. Вот только, к сожалению, тонкой ткани было не по силам удержать ярость мечей, которые мигом обратили её в сплошную зияющую дыру. Вдобавок к этому ученики установили в воздухе барьер, так что большая часть демонов были ранены, убиты или угодили в плен, и лишь немногим приближённым Ша Хуалин удалось с позором унести ноги с хребта.

Вернув меч в ножны, Лю Цингэ с бесстрастным видом повернулся к Шэнь Цинцю, чтобы осмотреть его раны. Ученики пика Цинцзин также толпой обступили их — на лицах десятков молодых людей читалось одинаковое нервное напряжение.

— Выходит, было верным решением направить Инъин к пещерам Линси, чтобы она, колотя в стены, подобно тётушке Сюэ [14], своими воплями выманила тебя наружу, — вздохнул Шэнь Цинцю.

— Кто такая эта тётушка Сюэ? — озадаченно переспросил Лю Цингэ.

— Первейшая красавица Царства людей, — не моргнув глазом ответил Шэнь Цинцю. — Так что там со мной?

— Пока не умираешь, — буркнул Лю Цингэ.

Несмотря на эти слова, через левую руку он непрерывно вливал энергию в тело Шэнь Цинцю, причём выражение его лица с каждым мгновением становилось всё более суровым. Когда Шэнь Цинцю опустил вопросительный взгляд на его руку, Лю Цингэ отрезал, чтобы внести ясность:

— Ты помог мне в пещерах Линси, возвращаю долг!

Вот вам образчик дубового цундэрэ [15]!

«И всё же, если тебе удалось заполучить в товарищи по команде Лю Цингэ, то у тебя ещё есть надежда!» — подумалось Шэнь Цинцю, но из-за того, что в его венах то и дело происходил выброс энергии, он был не в силах смеяться.

— Шишу Лю, — вмешался Ло Бинхэ, — от этого яда правда нет исцеления?

Лю Цингэ молча вернул ему взгляд. Внезапно ноги Шэнь Цинцю подкосились, и он едва не рухнул на колени — к счастью, его тут же подхватил Ло Бинхэ. Однако Шэнь Цинцю и правда не мог удержаться на ногах, так что отмахнулся от него:

— Дай мне лечь… Я просто немного полежу…

Ло Бинхэ прежде никогда не доводилось видеть, чтобы Шэнь Цинцю выказывал подобную слабость. Он опустился на колени рядом с наставником и с налившимися кровью глазами всхлипнул:

— …Учитель.

Шэнь Цинцю с трудом поднял руку, чтобы коснуться макушки Бин-гэ, которую его всегда тянуло потрогать, и из его рта вырвался долгое время сдерживаемый поток крови.

Несмотря на это, ему всё же удалось закончить прочувствованную напутственную речь:

— Я знал… что ты сможешь одержать победу.

При этих словах Ло Бинхэ вздрогнул всем телом.

Размышляя над этим постфактум, Шэнь Цинцю подумал, что, если бы он по-прежнему смотрел на происходящее с точки зрения Всеведущего читателя, то ему только и осталось бы, что отшвырнуть эту писанину, разразившись безудержной бранью. Что это за бедовый персонаж, который то колотит главного героя, то спасает – да он просто чокнутый! Долбаный шизофреник!

Тем временем Система дала о себе знать очередным оповещением:

— Шэнь Цинцю получает 20 баллов за сложность характера, 20 баллов за философскую глубину образа, 10 баллов за нагнетание напряжения; итого — 50 баллов притворства.]

…Шэнь Цинцю пришёл в полный ужас: «Неужто философскую глубину персонажа тоже можно рассчитать подобным образом? Благодарю покорно, не стоит по своему произволу изобретать столь странные зачисления!»

Он поднял голову — несмотря на то, что у него уже потемнело в глазах, ему показалось, что он видит, как из глаз Ло Бинхэ градом катятся жемчужины слёз.

«Разумеется, почудилось», — это стало последней мыслью мужчины перед тем, как он окончательно потерял сознание.


Примечания переводчиков:

[1] Дробление баллов притворства — название главы в оригинале装B遭劈 (zhuāng B zāo pī) — в пер. с кит. «Баллы притворства внезапно разбиты вдребезги», где 装B (zhuāng B) — баллы притворства (пиздежа) — это связано с понятием, что человеку необходимо притворяться, чтобы занять более высокое место в обществе.

[2] Едрить твою налево — в оригинале многократно повторено 次奥 (cì’ào) — интернетный сленг, используется вместо肏 (cào) — «ебать».

[3] Золотое тело 金身 (jīnshēn) — это выражение означает как позолоченную статуэтку Будды, так и статую в общем.

[4] Критический момент — в оригинале чэнъюй 千钧一发 (qiānjūn yīfà) — в пер. с кит. на волоске [висит] тяжесть в тысячу цзюней, обр. в знач. «висеть на волоске, роковая минута».

Цзюнь 钧 (jūn) — мера веса, равная 30 цзиням, в современных мерах веса около 18 кг.

[5] Внезапный порыв чэнъюй 大喜过望 (dàxǐ guòwàng) — в пер. с кит. «радость превосходит все ожидания», обр. в знач. «большой сюрприз».

[6] Зароют вместе со мной — в оригинале 陪葬 (péizàng) — в пер. с кит. «захоранивать кого-либо вместе с умершим» — например, жену рядом с супругом, также употреблялось для погребальной утвари.

[7] Трипофобия 密集恐惧症 (mìjí kǒngjùzhèng) — боязнь кластерных отверстий (например, в сухом плоде лотоса)

[8] Неистовствующий шторм — в оригинале чэнъюй 惊涛骇浪 (jīngtāo hàilàng) — в пер. с кит. «страшные валы и яростные волны», обр. в знач. «опасные потрясения», «необычайные происшествия».

[9] Неисцелимый — в оригинале 无解 (wújiě) или无可解 (wúkě jiě) — в пер. с кит. «неразрешимый, нерассеиваемый, неумолимый».

[10] Середина цикла формирования Золотого ядра — в оригинале 金丹中期 (jīndān zhōngqī), где 金丹(jīndān) — цзиньдань — в букв. пер. с кит. «золото и киноварь», «снадобье бессмертия», «золотой эликсир». Даосское самосовершенствование уподобряет человека котлу, внутри которого варится цзиньдань — золотой эликсир, или снадобье бессмертия.

[11] Смертельный удар — в оригинале 暴击 (bàojī) — игровой сленг, артефакты или же способности, дающие массовый удар, сплэш, критический удар, крит.

[12] Лажанул так лажанул — в оригинале 日了狗了(rì le gǒu le) — в пер. с кит. «выеб собаку», обр. в знач. «наколоться, дать маху».

[13] Просто так ушли — в оригинале чэнъюй 说走就走 (shuōzǒujiùzǒu) — в букв. пер. с кит. «сказать, что уходишь, и тут же уйти», обр. в знач. «уйти без колебаний», «самовольно удалиться».

[14] Тётушка Сюэ 雪姨 (Xuě-yí) — Ван Сюэцин王雪琴 (Wáng Xuěqín), исторической драмы «Романтика под дождём» 《情深深雨蒙蒙》 (2001) совместного производства Китая и Тайваня по роману тайваньской писательницы Чиун Яо «Огонь и дождь» (1964), для которого она сама адаптировала сценарий. Роль Ван Сюэцин в нём сыграла актриса Ван Линь. Её героиня — взбалмошная, коварная и властная женщина, девятая жена отца главной героини книги, которая строит интриги против её матери.

По этому видео можно составить некоторое представление о характере этой «первой красавицы» :-)

https://www.youtube.com/watch?v=NxSThAkKieU

[15] Цундэрэ — в оригинале 傲娇 (àojiāo) — где 傲娇 (ào) — «заносчивый и высокомерный, эгоистичный, глядящий на всех свысока», 娇 (jiāo) — «красивый, хрупкий, избалованный».

Следующая глава

Предыдущая глава

Шэнь Цинцю не знал, сколько проспал, прежде чем пришёл в себя ни жив, ни мёртв.

Узрев над головой знакомый белый полог, он понял, что находится в своей тихой обители на пике Цинцзин.

Сделав глубокий вдох, он как раз собрался хорошенько потянуться, когда дверь открылась.

В комнату вошёл Мин Фань с миской в руках. Видя, что учитель пришёл в себя, он швырнул её на стол и заголосил:

— Учитель, вы наконец-то проснулись!

читать дальшеЗа дверью маячил ещё один посетитель — Ло Бинхэ. Он мялся на пороге, явно не решаясь войти.

Мин Фань причитал так долго, что успел залить слезами всё одеяло — после чего, обернувшись, с бранью накинулся на Ло Бинхэ.

— А ты почему всё ещё здесь? Ты что, не понимаешь, что учителю тошно от одного взгляда на тебя? — Вновь обращаясь к Шэнь Цинцю, он бросил: — Не знаю, что не так с этим мальчишкой — никак не желает убраться отсюда; он словно прирос к полу, будто укоренившаяся палка! Не уходит, сколько бы его ни гнали!

— Он не мешает, — махнул рукой Шэнь Цинцю. — Позволь ему остаться.

— Я… В таком случае я позову шишу Лю, а также главу школы и шишу Му. Они просили немедленно сообщить им, как только вы очнётесь! — пролепетав это, Мин Фань тут же скрылся за дверью.

«Видимо, я и впрямь долго провалялся тут, — заключил про себя Шэнь Цинцю, — раз Юэ Цинъюань уже вернулся. Что же касается «шишу Му», то, должно быть, это Му Цинфан с пика Цяньцао [1]. Адепты этого пика превосходят всех прочих в изготовлении лекарств, постигнув все тайны искусства врачевания, так что, разумеется, следовало позвать их главу.

Ло Бинхэ посторонился, пропуская Мин Фаня, однако, видя, что тот удалился, не спешил последовать за ним — вместо этого он принялся напряжённо всматриваться вглубь комнаты, сжав пальцы в кулаки.

Шэнь Цинцю медленно принял сидячее положение, велев ему:

— Хочешь что-то сказать, так ведь? Тогда заходи.

Ло Бинхэ послушно вошёл в комнату и тотчас бухнулся на колени перед кроватью учителя.

«Погоди!!! — заорал про себя Шэнь Цинцю. — Система, это что ещё за новости? Я лишь немного прикорнул, только и всего, отчего же, когда я проснулся, всё так переменилось? Сколько я, в конце концов, проспал? Лет десять?

Стоящий на коленях Ло Бинхэ поднял голову, уставив на него горящий раскаянием взгляд:

— Прошу учителя простить ученика за то, что он был глуп и невежественен.

«Вот уж с кем-кем, а с Ло Бинхэ эти два слова никак не вяжутся!» — воспротивился Шэнь Цинцю.

— Этот ученик полагал, что безразличен учителю — лишь после третьего поединка он осознал, насколько сильно учитель радел за него всё это время.

«Нет, нет, нет, — запротестовал про себя Шэнь Цинцю, — твоему изначальному учителю действительно было на тебя наплевать — на самом деле, он предпочёл бы, чтобы ты умер… Постой, о каком таком радении ты ведёшь речь? Скажи наконец, а то самому любопытно!»

Но вместо того, чтобы продолжить свою мысль, Ло Бинхэ торжественно заявил:

— С нынешнего дня этот ученик будет добросовестно заботиться об учителе, беспрекословно следуя его воле!

Шэнь Цинцю воззрился на него в смешанных чувствах.

«Что же, выходит, стоило заступиться за него один раз — и все годы оскорблений, побоев и издевательств вмиг позабыты без следа?» — недоумевал он.

В самом деле, нынче он был не в состоянии понять извилистый путь мысли [2] этого Ло Бинхэ!

— Что же, славно, что ты это понял, — помолчав пару мгновений, ответил Шэнь Цинцю. — А теперь вставай.

«Хоть на самом деле я ни бельмеса не понимаю в том, что ты там осознал, Бин-гэ», — заключил он про себя.

Мальчик медленно поднялся на ноги, но уходить не торопился — он смущённо мялся, словно желая что-то добавить.

— Что-то ещё? — поторопил его Шэнь Цинцю.

— Учитель проспал много дней и только что очнулся, — отозвался Ло Бинхэ. — Быть может, он проголодался?

Строго говоря, Шэнь Цинцю давно прошёл стадию голодания [3], так что для поддержания жизни ему вовсе не требовалось принимать пищу, однако он не мог сопротивляться желанию вкусно поесть, а потому при этих словах его глаза тотчас загорелись алчным блеском [4]:

— Да, да, весьма!

Ло Бинхэ стремглав ринулся на кухню — на протяжении последних дней он варил новую порцию каши каждые два часа, и вот теперь она наконец пригодилась. Вернувшись с чашкой исходящей паром каши, он поставил её на стол и помог Шэнь Цинцю сесть на кровати. В своей заботе об учителе Ло Бинхэ проявил столь отчаянное рвение, что даже попытался кормить его с ложечки, отчего руки Шэнь Цинцю покрылись гусиной кожей. Отобрав ложку у ученика, он сделал несколько глотков, прежде чем обратил внимание, что Ло Бинхэ по-прежнему стоит у его кровати, испытующе глядя на учителя.

Задумавшись, чего же он ждёт, Шэнь Цинцю внезапно догадался.

— На вкус недурно, — сдержанно похвалил он ученика.

«Недурно» — совершенно не то слово! Пик Цинцзин славился тем, что в своём учении на первое место ставил принцип лёгкости и свежести — этой же линии придерживались и повара. После долгого употребления такой пищи само понятие вкуса изгладилось из памяти Шэнь Цинцю. Сейчас в его чашке была обычная каша, но, было ли дело в специях или особом способе приготовления, она разительно отличалась от привычной ему пресной похлёбки [5]. В меру горячий снежно-белый рис, слегка сдобренный мелко нарезанным зелёным луком и ароматным рубленым мясом, а также точно выверенным количеством имбиря!

Как же давно он не пробовал ничего подобного! Шэнь Цинцю чуть не прослезился.

От этой немудрёной похвалы глаза Ло Бинхэ засияли, будто капли росы:

— Если учителю нравится, то, может, ученик каждый день будет готовить для него разные блюда?

От такого предложения Шэнь Цинцю тотчас поперхнулся.

Ло Бинхэ тут же принялся похлопывать его по спине, пока Шэнь Цинцю не замахал на него рукой, заверив, что всё в порядке.

«Ты всего лишь напугал меня до чёртиков».

Превосходные кулинарные навыки Ло Бинхэ были оружием массового поражения по завоеванию сердец сестричек — и тут Шэнь Цинцю неожиданно выпадает столь высокая честь. Тех, кому в оригинальной книге довелось попробовать на вкус приготовленную главным героем еду, можно было перечесть по пальцам — лишь главные жёны из его гарема удостаивались «блюд от Ло Бинхэ».

Но ещё сильнее пугала сама фраза: этими словами: «может, я буду каждый день делать для тебя что-нибудь новенькое (в смысле, блюда)» Ло Бинхэ заставлял цветы любви бурно расцветать в сердцах [6] юных барышень [7], склоняя их вступить в свой гарем.

Можно съесть всё что угодно, но таких вот заходов не надо!

Заметив странное выражение лица Шэнь Цинцю, Ло Бинхэ забеспокоился:

— Разве учителю не понравилось?

Как же не радоваться халявной еде?

— Твой учитель весьма доволен, — поспешил заверить его Шэнь Цинцю, изобразив благостное выражение лица. — В таком случае, отныне это будет входить в твои обязанности!

Теперь ему больше не придётся есть эту преснятину! Да что там, выдающийся лидер пика Цинцзин теперь вполне может открыть собственную закусочную, не вставая с постели!

Получив согласие, Ло Бинхэ прямо-таки расцвёл [8] Стоило Шэнь Цинцю бросить взгляд на мальчика, как у него невесть от чего зачесались руки — ему внезапно захотелось коснуться головы ученика. Неужто макушка Бин-гэ и впрямь обладает особыми магнетическими свойствами? А иначе с чего бы его рукам к ней тянуться?

Отослав восвояси (вознамерившегося вкалывать на него чернорабочим [9] задаром) сияющего от радости Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю вызвал Систему:

— Бесконечная бездна — обязательный элемент сюжета?

[Если Ло Бинхэ пропустит сюжетный эпизод «Бесконечная бездна», будут сняты 10 000 баллов крутости] — поведала та.

При виде всех этих нулей Шэнь Цинцю почувствовал, как по горлу привычно поднимается кровь. Сплюнув её, он вытер рот — подумаешь, харкнул кровью — за последнее время он уже успел к этому привыкнуть.

Что ж, звучит разумно: если он не столкнёт Ло Бинхэ в Бесконечную бездну, то тот не откроет свой главный чит-код [10]; а если главный герой не будет читерить, то о какой крутости вообще может идти речь?

Итак, драма «Бесконечной бездны» неизбежна. И эта почётная миссия возложена именно на него, первую сволочь, главного злодея этой книги — никто не сможет заменить его в этом деле.

Шэнь Цинцю поневоле вновь и вновь задавался этим вопросом — продолжая сокрушаться, он никак не мог смириться с этим. Неужто нынешнему сияющему словно солнышко Ло Бинхэ суждено пасть, превратившись в тёмного хладнокровного юного демона? Похоже, даже мошенническое перерождение Шэнь Цинцю в книге не способно воспрепятствовать этому.

Ему предназначено судьбой столкнуть главного героя в Бесконечную бездну, тем самым положив начало повести о легендарном пути [11] читера!

У этой карьеры воистину нет ни малейших перспектив.

С Шэнь Цинцю даже не придётся ничего делать — достаточно вычесть 10 000 баллов крутости, и более верной смерти не придумаешь.

В любом случае дело плохо — когда Ло Бинхэ заполучит свой чит-код, который обратит его на тёмную сторону, Шэнь Цинцю точно от него не уйти!

Материальное обеспечение никудышное, плата за тяжкую работу не заслуживает упоминания — что за дела!

Стоило Ло Бинхэ удалиться, как его место заняли шисюн и шиди Шэнь Цинцю, радеющие о его здоровье.

Он лежал на кровати, читая сборник народных сказов обёрнутый в обложку от «Дао дэ цзин» [12]. Заметив Юэ Цинъюаня, Шэнь Цинцю тут же захлопнул книжку, сунув её под одеяло так, чтобы наружу торчала только обложка, и хотел было встать, но глава школы поспешил остановить его:

— Оставь это, тебе сейчас нельзя подниматься с постели, лучше лежи! — после этого он обернулся к стоявшему позади него Му Цинфану: — Шиди Му, попрошу тебя осмотреть его ещё раз.

Видимо, пока Шэнь Цинцю лежал в забытьи, Му Цинфан уже один раз обследовал и лечил его, теперь же настало время для повторного осмотра. Протягивая ему запястье, Шэнь Цинцю вежливо произнёс:

— Прошу прощения, что затрудняю шиди Му.

От этих слов Му Цинфан на мгновение замер, затем отвесил лёгкий кивок и сел у кровати, положив пальцы на пульс Шэнь Цинцю. Владеющему искусством врачевания пика Цяньцао было достаточно мгновения, чтобы вынести решение даже по самым тяжёлым заболеваниям, однако на сей раз Му Цинфан изучал пульс достаточно долго, а когда он наконец убрал пальцы, его лицо приняло предельно серьёзное выражение.

— Как он? — не выдержал Юэ Цинъюань.

Шэнь Цинцю был не настолько сдержанным, когда дело касалось его собственного здоровья, а потому без обиняков поинтересовался:

— Этот яд вообще поддаётся излечению?

Взмахнув рукавом, Лю Цингэ присел на край стола:

— Сам-то как думаешь, если этот яд зовётся «Неисцелимым»?

— Шиди Му, тогда скажи начистоту, сколько лет я протяну? — вздохнул Шэнь Цинцю. — Или месяцев? Или дней?..

Однако Му Цинфан покачал головой:

— Хоть от этого яда нельзя исцелить, его действие можно подавить.

В его мягком тоне не было ни излишней легкомысленности, ни серьёзности, но Шэнь Цинцю внезапно ощутил, что ему в кои-то веки подфартило.

Хоть этот яд и зовётся «неисцелимым», он всё же исцелим.

Ведь во время очередной кульминации [13] сюжета оригинальной книги, а именно, на собрании Союза бессмертных, очаровательная нежная и изящная младшая сестричка одной из школ была отравлена этим самым ядом.

Но весь фокус в том, что она была девушкой главного героя.

А где вы встречали главного героя гаремного романа, который позволил бы своей девушке умереть от ужасного яда?

Найдись такой, он был бы недостоин именоваться главным героем — или, вернее, заслужил бы звание самого бездарного главного героя гаремного романа на все времена!

Итак, решение оказалось крайне простым! Давайте-ка посмотрим, как развивался этот эпизод в оригинальной книге.

Влекомая непреодолимой силой сюжета младшая шимэй Ваньюэ, спасая главного героя, которого знала от силы пару часов, попалась на подлую уловку демона, отравившего её своим ядом. Чувствуя себя в неоплатном долгу перед ней, Ло Бинхэ взвалил на свои плечи бремя поиска противоядия для сестрички Ваньюэ.

По счастливому стечению обстоятельств, в глухих горах, где проходило собрание Союза бессмертных, произрастало волшебное тысячелетнее растение — уж простите, его название Шэнь Цинцю запамятовал, ибо в «Пути гордого бессмертного демона» упоминалось не менее сотни подобных растений, и каждому из них было не менее тысячи лет — такое количество всевозможной волшебной ботвы не удержит в голове и истинный гений.

Сян Тянь Да Фэйцзи, ты обращаешься с этими растениями, словно с пекинской капустой на распродаже — оставь волшебным цветам хоть каплю драгоценного достоинства [14]!

Ло Бинхэ считал, что этот легендарный цветок непременно исцелит сестричку Ваньюэ. Не жалея усилий, преодолев ради неё тысячи невзгод и лишений [15], он потратил три дня (и тридцать глав) на то, чтобы сорвать цветок [16] для Ваньюэ. За эти три дня, посвящённые поиску цветка и сражению с монстрами, взаимная симпатия этой парочки переросла в прочную связь [17]. Яд всё сильнее проникал в тело сестрички Ваньюэ, ослабляя её. Когда Ло Бинхэ наконец отыскал цветок, то оба были вне себя от радости, и он тотчас же заставил девушку съесть его сырьём…

…но это не сработало! Она так и не исцелилась!

Молодые люди пришли в полное отчаяние [18]. Ваньюэ решила, что «на пороге смерти нужны воспоминания о том, что жизнь прожита не напрасно — как бы то ни было, у меня осталось лишь несколько дней, а потому я больше не желаю сдерживать свои чувства» и, воспользовавшись прелестью своего обессилевшего тела, она подтолкнула Ло Бинхэ к…

Тот попытался было сопротивляться для вида, но затем, воспользовавшись предлогом: «После всего, что она для меня сделала, у меня не хватит духа отказать ей в последнем желании», наконец уступил девушке.

И что же, как Ваньюэ удалось избавиться от яда?

После этих забав с па-па-па [19] сестричка естественным образом исцелилась!

Шокирующе? Вульгарно? Притянуто за уши? И всё же круто, так ведь? Чертовски круто [20], ха-ха…

Всё дело в смешанной крови Ло Бинхэ, который был не просто наполовину демоном, но ещё и потомком первого повелителя Царства демонов, носителем крови древнего священного демона! Что против него [21] какая-то капелька демонического яда? В процессе па-па-па Ло Бинхэ всосал и начисто растворил весь яд в своём теле, а попутно впитал полезные свойства волшебного цветка, который только что съела сестричка Ваньюэ, и это позволило ему подняться на новую ступень совершенствования!


Примечания переводчиков:

[1] Му Цинфан 木清芳 (Mù Qīngfāng) — фамилия Му в пер. с кит. означает «дерево», имя Цинфан — «чистый аромат».

Пик Цяньцао 千草峰 (Qiāncǎo fēng) — в пер. с кит. название пика означает «Пик тысячи трав».

[2] Извилистый путь мысли — в оригинале 百转千回 (bǎizhuǎn qiān huí) — в пер. с кит. «сто оборотов, тысяча разворотов».

[3] Стадия голодания — в оригинале 辟谷 (bìgǔ) — бигу — в букв. пер. с кит. «избегание злаков» — воздержание от употребления в пищу злаков в даосских практиках с целью обретения бессмертия.

[4] Алчным блеском — в оригинале 眼睛发绿 (yǎnjing fālǜ) — в пер. с кит. «глаза позеленели».

[5] Пресная похлёбка — в оригинале чэнъюй 清汤寡水 (qīngtāngguǎshuǐ) — в пер. с кит. «водянистый бульончик старой девы», употребляется в значении «пустая похлебка без мяса и жира», а также «пресное и безвкусное, однообразное, трава травой».

[6] Цветы сердца бурно расцвели 心花怒放 (xīn huā nù fàng) — чэнъюй, «сердце ликует, взыграла душа», в обр. знач. «приходить в восторг; ликовать».

[7] Юные барышни — в оригинале 大小姐 (dàxiǎojiě) — в пер. с кит. «старшая дочь зажиточной семьи», дословно — «большая барышня», где小姐 (dàxiǎojiě) — дословно «маленькая старшая сестрёнка» означает «мисс, барышня».

[8] Расцвёл — в оригинале чэнъюй 春暖花开 (chūn nuǎn huā kāi) — в букв. пер. с кит. «тёплая весна в полном цвету», обр. в знач. «весенняя пора, пора цветения природы», а также «хорошая возможность».

[9] Чернорабочий — в оригинале 苦力 (kǔlì) — кули, носильщик.

[10] Чит-код 金手指 (jīnshǒuzhǐ) — в букв. пер. с кит. «золотой палец».

[11] Повесть о легендарном пути — в оригинале 传奇 (chuánqí) — в пер. с кит. «истории об удивительном» повесть или рассказ времён эпохи Тан — эпохи Сун, а также музыкальная драма, сборник пьес Юаньской и последующих эпох.

[12] Народные сказы 话本 (huàběn) — хуабэнь — китайская городская народная повесть, возникшая из устного сказа а также вариант книги на разговорном языке (в отличие от оригинала на книжном литературном языке.

Дао дэ цзин 道德经 (dàodéjīng) — основополагающий трактат даосского учения, его авторство приписывается Лао-цзы; время создания согласно традиции — V в. до н. э.

[13] Очередная кульминация — в оригинале 高潮迭起 (gāocháo diéqǐ) — в букв. пер. с кит. «высокая волна за волной».

[14] Хоть немного драгоценного достоинства — в оригинале поговорка 物以稀为贵 (wù yǐ xī wéi guì) — в букв. пер. с кит. «вещь редкая, и потому дорогая», обр. в знач. «мал золотник, да дорог».

[15] Тысячи невзгод и лишений — в оригинале чэнъюй 千辛万苦 (qiānxīn wànkǔ) — в букв. пер. с кит. «тысяча горечей, десять тысяч мук» — обр. в знач. «мытарства, бесчисленные трудности».

[16] Сорвать цветок — в оригинале 摘花 (zhāi huā) — означает как «сорвать цветок», так и «добиться женщины», «получить славу и почёт».

[17] Взаимная симпатия — в оригинале чэнъюй 眉来眼去 (méilái yǎnqù) — в пер. с кит. «поигрывать бровями, стрелять глазами» — обр. в знач. «обмениваться взглядами; строить глазки, кокетничать, заигрывать».

Прочная связь — в оригинале 深厚的革命友谊 (shēnhòu de gémìng yǒuyì) — в пер. с кит. «крепкая революционная дружба».

[18] Пришли в полное отчаяние — в оригинале чэнъюй 心灰意冷 (xīnhuī-yìlěng) — в букв. пер. с кит. «сердце разочаровалось, мысли заледенели», обр. в знач. «отчаяться, пасть духом, раскиснуть, прийти в уныние».

[19] Па-па-па 啪啪啪 (pāpāpā) — жаргонное звукоподражание занятию сексом.

[20] Шокирующе — в оригинале 雷 (léi) — в пер. с кит. «гром», также «изумительно, потрясающе».

Вульгарно — в оригинале 俗 (sú) — в пер. с кит. «нравы, обычаи», также будд. «суетный мир, мирянин», «мещанский, пошлый, посредственный, повседневный».

Притянуто за уши — в оригинале 牵强 (qiānqiǎng) — в пер. с кит. «сильно тянуть», обр. в знач. «надуманный».

Чертовски круто — в оригинале 爽雷爽雷 (shuǎng léi shuǎng léi) — в пер. с кит. «крутой гром, крутой гром».

[21] Что против него капелька яда — в оригинале 塞牙缝 (sāi yáfèng) — в пер. с кит. «затыкать щель между зубами», обр. в знач. «чрезвычайно маленький», «на один зубок».

Следующая глава

Предыдущая глава

Привилегии главного героя таковы, что, даже наступи он в собачье дерьмо, он непременно обнаружит там какой-нибудь редкий свиток или чудодейственную пилюлю [1].

При воспоминании об этом Шэнь Цинцю внезапно переменился в лице, не обращая внимания на слова окружающих. Юэ Цинъюаню пришлось несколько раз окликнуть его, прежде чем он наконец отозвался:

— Что?

Му Цинфан протягивал ему лист бумаги:

— Вам следует принимать эти четыре лекарства каждый месяц, а также заручиться содействием сильного заклинателя, который поможет поддерживать циркуляцию духовной энергии, тогда яд не будет представлять опасности. — Мгновение помедлив, он добавил: — Но боюсь, что впредь шисюн Шэнь порой может сталкиваться с помехами потоку духовной энергии, а также с её неконтролируемыми всплесками.

Пока он говорил, остальные опасливо следили за выражением лица Шэнь Цинцю.

читать дальшеСледует помнить о том, что помехи циркуляции ци — проблема, внушающая ужас любому идущему по пути совершенствования духа и тела — в особенности во время поединка, когда любая заминка может стоить жизни. Однако присутствующим было невдомёк, что Шэнь Цинцю был вполне доволен подобным исходом.

Ведь для такого злодея, как он, Неисцелимый яд в его теле, вопреки всем ожиданиям, вполне мог спасти ему жизнь, позволив при этом сохранить чувство собственного достоинства!

Допустим, па-па-па с главным героем позволит ему обезвредить яд — смог бы он пойти на это? В самом деле, смог бы? Ха-ха-ха…

— Если бы я только знал, я бы не стал спускаться с хребта, — вздохнул Юэ Цинъюань.

Чувствуя, что разговор принимает чересчур мрачный характер, сам пострадавший поспешил заверить его:

— При планировании столь важного события, как собрание Союза бессмертных, должны присутствовать главы всех школ, как же шисюн мог его пропустить? Всему виной подлость и коварство демонов, а также моя собственная небрежность, главе школы ни в коем случае не стоит укорять себя в этом.

Однако, что бы он ни говорил, зная характер Юэ Цинъюаня, можно было предвидеть, что теперь он, возможно, вовек не спустится с гор, чтобы до последнего защищать хребет Цанцюн. Но кто бы мог подумать, что, видя это, Му Цинфан также устыдится:

— Нет, это всё моя вина. Если бы я только своевременно обнаружил вторжение демонов и владел необходимыми знаниями, то смог бы помочь шисюну Шэню — тогда всего этого не случилось бы…

— Нет-нет, вы оба здесь совершенно ни при чём, — принялся заверять их Шэнь Цинцю. — Если уж говорить о небрежности, то это я по неосторожности выбил молотом яму перед Главным залом пика Цюндин…

Они столь нелепо препирались в попытках взять ответственность на себя, что Шэнь Цинцю поневоле и растрогался, и до того смутился, что по коже поползли мурашки, а затылок занемел. Лю Цингэ с нечитаемым выражением лица продолжал смотреть в окно. Подождав, пока все закончат с самообвинениями, он, сделав глоток чая, заявил:

— Никто вне Двенадцати пиков не должен узнать об этом происшествии.

Как-никак Шэнь Цинцю был главой второго по значению пика хребта Цанцюн — разумеется, никто из посторонних не должен был прознать об этой смертельно опасной слабости, это прекрасно понимали все присутствующие.

— Цинцю не считает, что бремя обязанностей главы пика для него слишком тяжело? — напоследок не преминул спросить Юэ Цинъюань.

Будь на его месте оригинальный Шэнь Цинцю, он, скорее всего [2], решил бы, что Юэ Цинъюань, пользуясь случаем, хочет отобрать его полномочия и всё в том же духе; однако нынешний Шэнь Цинцю отлично понимал, что глава школы чистосердечно беспокоится о том, как бы чрезмерные усилия не помешали его выздоровлению.

— Глава школы, вам в самом деле не стоит так обо мне беспокоиться, — поспешил заверить его Шэнь Цинцю. — Обещаю, что не стану изнурять себя сверх меры. — Улыбнувшись, он добавил: — Меня слушаются и руки, и ноги, и язык, а потому я не вижу никаких помех тому, чтобы продолжать заниматься совершенствованием духа и тела, невзирая на яд, так что всё в порядке.

Обсудив детали вторжения демонов, Юэ Цинъюань и Му Цинфан ушли первыми. Провожая их взглядом, Шэнь Цинцю чувствовал, что у него повеселело на сердце, а в груди угнездилось ощущение неизъяснимого тепла и покоя.

Его товарищи с хребта Цанцюн были очень разными по складу характера — с кем-то из них было легко поладить, с кем-то — не слишком, однако все они были словно ветви одного дерева [3]. Пусть они и жили раздельно на двенадцати пиках, если с одним из них что-то случалось, он всегда мог положиться на остальных, словно на членов своей семьи (за исключением разве что оригинального Шэнь Цинцю).

И тут, отставив давно остывший чай, Лю Цингэ заявил:

— В твоём теле не ощущается призрачной ауры — иначе я бы решил, что ты одержим духом.

«Надо же было остаться именно тому, с кем поладить трудно… — с досадой подумал Шэнь Цинцю. — Ты даже не представляешь, в какой степени прав».

— То, что ты спас меня в пещерах Линси, уже само по себе непостижимо, — продолжил Лю Цингэ. — Во время нападения демонов ты вновь бросаешься на выручку какому-то безвестному ученику, чуть не пожертвовав ради него жизнью. Твои духовные силы подорваны ядом — казалось бы, ты должен быть вне себя от злости, а ты пребываешь в необъяснимом благодушии. Случись это с любым другим человеком, я бы не счёл это странным — но то, что это происходит именно с тобой, попросту не укладывается в голове.

Сказать по правде, в настоящий момент Шэнь Цинцю меньше всего хотелось обсуждать с ним вопросы своего ООС. Кликнув Мин Фаня, чтобы тот налил свежий чай, он с лёгкой улыбкой откинулся на спинку кровати:

— Безвестному? Это ненадолго.

— У этого твоего ученика и впрямь превосходные задатки, однако через наши ворота каждый год проходит немало столь же одарённых, но из десятка тысяч в лучшем случае один может чего-то добиться, выделившись из толпы.

Шэнь Цинцю внезапно охватило недоброе предчувствие.

Что если Лю Цингэ станет камнем преткновения на пути читерства Ло Бинхэ? Что же будет, если эти двое сойдутся лицом к лицу — хрясь-хрясь и поминай как звали [4]? Он просто обязан предостеречь Лю Цингэ ради общего блага.

— Поверь мне, этот мой ученик в будущем непременно добьётся успеха, — с терпеливой доброжелательностью заверил его Шэнь Цинцю. — Надеюсь, что впредь шиди Лю будет за ним приглядывать, наставляя и обучая его…

Тем временем Мин Фань предавался смертельной тоске. Он всего лишь вышел, чтобы заварить чай, а в итоге ему пришлось выслушать, как Шэнь Цинцю нахваливает их прежде ненавистного общего врага Ло Бинхэ, над которым они с учителем столь самозабвенно издевались в былые времена! То были высокие страдания уровня: «Прежде мы с лучшей подругой вместе травили эту мелкую дрянь, и вдруг в один прекрасный день у тебя с этой мерзавкой любовь-морковь [5]!» Переполняющее его отвращение толкнуло его на неумолимое решение искоренить зло.

Торопясь воплотить своё намерение в жизнь, Мин Фань поспешил на кухню, где Ло Бинхэ размышлял, чем бы попотчевать учителя на завтрак, и без предисловий заорал на него, засыпая приказами:

— А ну ступай за хворостом! Чтобы принёс не менее восьмидесяти вязанок! Ты должен заполнить весь сарай! И воды натаскай! Чаны для воды в комнатах твоих братьев стоят пустые, ты что, ослеп, раз не замечаешь этого?!

— Но шисюн, если я заполню весь сарай, где же мне тогда спать?

Топнув, Мин Фань заорал, разбрызгивая слюну:

— А земля для тебя недостаточно ровная, что тебе на ней не спится?!

— Но я сегодня уже наполнил чаны в комнатах шисюнов…

— Вода уже несвежая! Сказано тебе, поменяй её! Везде!

Случись это прежде, Ло Бинхэ мог затаить в сердце лёгкую обиду и немного посетовать про себя, но теперь его душевное состояние в корне переменилось.

Нынче всё это представлялось ему лишь частью обучения.

Теперь, когда у него есть замечательный учитель, который так заботится о нём, что даже поставил под угрозу свои способности ради ученика… Как он может после этого сетовать на подобный опыт? Каких испытаний и невзгод не примет ради него?

Поэтому Ло Бинхэ без лишних слов крутанулся на месте, ринувшись исполнять приказания.

При виде его реакции Мин Фань вместо привычного удовлетворения от страданий мелкого выскочки ощутил на сердце ещё большую горечь. Он брёл по дороге, перемежая речь бранью:

— Не могу взять в толк, чем эта мелкая вонючка, этот баран [6] Ло Бинхэ привлёк внимание учителя, что тот внезапно взглянул на него другими глазами? Что же такого он мог сделать, чтобы превзойти других? Допустим, он сумел одурачить учителя своими льстивыми речами [7], но с шишу Лю у него точно ничего не выйдет — не станет он обучать его и поддерживать, об этом нечего даже думать! Тьфу на него!

Хоть его бормотание было еле различимо, Ло Бинхэ, который за последнее время и впрямь достиг небывалых успехов в самосовершенствовании, так что его пять чувств обострились, не мог его не расслышать. Пусть слова Мин Фаня были отнюдь не лестными, главное он уловил, вмиг преисполнившись множеством разнообразных предположений.

Оказывается, учитель говорил о нём с шишу Лю…

То, что кто-то так его хвалил в его отсутствие, и вправду порождало ни с чем не сравнимое ощущение.

Тёплое чувство затопило сердце и, бурля, перелилось через край, охватывая всё тело.

Зародившиеся в глубине души решимость и мощь, казалось, придали силу мышцам рук, несущих тяжёлые деревянные вёдра.

В это мгновение Ло Бинхэ не только не страдал — напротив, на его лице отразились довольство и радость.

Если бы Шэнь Цинцю наблюдал за ним со стороны, он решил бы, что парень и впрямь не лишен трепетной мазохистской жилки…

Однако попавший под удар Шэнь Цинцю не мог знать о том, что благодаря помощи богов и свинского отношения [8] Мин Фаня привязанность Ло Бинхэ к учителю вновь вышла на новый уровень. Весьма довольный жизнью мужчина наконец прилёг, чтобы отдохнуть.

В этот день порог высокого и холодного пика Цинцзин стёрли почти до основания: все главы пиков вместе со старшими учениками по очереди навещали недужного коллегу, чтобы поднести ему драгоценные дары для поправки здоровья.

В конце концов, когда Ша Хуалин обрушила Радужный мост, пик Цюндин был отрезан от всех прочих, из-за чего главы пиков не смогли прибыть на место вовремя, так что из всего старшего поколения там оказался лишь Шэнь Цинцю, которому пришлось принять удар на себя. Так или иначе, именно он в одиночку отстоял честь всего хребта Цанцюн, а потому, независимо от того, питали ли сотоварищи к нему добрые чувства или же неприязнь, все они почли за долг принести ему дань уважения. Сам Шэнь Цинцю принимал их подношения со спокойной непринуждённостью, пользуясь случаем, чтобы узнать в лицо ещё не виденных им собратьев, а также, любезничая с ними, заручиться их расположением.

С наступлением вечера он радостно подумал: «Ну наконец-то я смогу вкусить заслуженный отдых».

«Хрен мне [9], а не отдых!» — в сердцах выругался он два часа спустя.

Шэнь Цинцю стоял посреди бескрайнего первозданного хаоса, подверженного бесконечным переменам [10] — сколько хватало глаз, вокруг не было ничего помимо этой бурлящей пустоты.

Он только что с довольной улыбкой уютно устроился в собственной постели, готовясь к отходу в царство снов — и как он, спрашивается, загремел в это причудливое пространство?!

Тут Шэнь Цинцю по-настоящему пожалел, что нельзя раздобыть что-нибудь вроде гонга, чтобы ударами в него призывать Систему — тогда не пришлось бы орать про себя что есть мочи:

— Эй, Система! Ты на связи?

Последовал незамедлительный ответ:

[Система предоставляет вам услуги 24 часа в сутки.]

— Где я? Что случилось?

[Это — пространство Царства снов.]

— Естественно, я в курсе, что это Царство снов, — отозвался Шэнь Цинцю. — Где, по-твоему, встретишь подобный абстракционизм в реальном мире? Я спрашиваю, что я здесь делаю? — при этом про себя он взмолился: «Пожалуйста, пусть это окажется не тем, о чём я подумал».

Но божество этого мира, похоже, и впрямь задалось задачей растоптать его доброе имя. Стоило ему подумать о том, чего он так боялся, как он тут же различил фигуру, которую никак не мог не узнать.

Вдали перед ним посреди пустоши возвышался Ло Бинхэ.

Казалось, он тоже не понимал, почему появился здесь. Обнаружив перед собой силуэт Шэнь Цинцю он, замерев на мгновение, опрометью бросился к нему, сияя от радости, словно цыплёнок к наседке («что за упоротое сравнение», мельком подумалось мужчине).

— Учитель! — раз за разом восклицал он. Промаявшись в этом сумбурном мире в течение довольно долгого времени, он не смог удержаться от радостных выкриков при виде наставника.

Едва заметив его, Шэнь Цинцю мигом утвердился в своих опасениях относительно этого места и соответствующего сюжетного эпизода.

В одно мгновение все его мечты будто рассыпались во прах [11], а сердце облилось горючими слезами. Похлопав Ло Бинхэ по плечу, он попросил:

— Я тебя отлично слышу, можешь не кричать так.

— Да, учитель! — поспешно согласился юноша. — Как вышло, что вы тоже сюда попали? Вы знаете, что это за место?

— Это — Царство снов, — заявил Шэнь Цинцю, бессовестно сплагиатив систему.

— Тогда почему я здесь? — вновь спросил Ло Бинхэ.

— Для кого угодно другого оказаться в этом месте и впрямь было бы странно, однако для тебя находиться здесь вполне в порядке вещей, — ответил Шэнь Цинцю. — Ведь это — твоё Царство снов.


Примечания переводчиков:

[1] Редкий свиток — в оригинале 秘籍 (mìjí) — в пер. с кит. «букинистическая ценность», в комп. сленге — «читкод».
Чудодейственная пилюля — в оригинале 仙丹 (xiāndān) — в букв. пер. с кит. «киноварь бессмертия», даос. «пилюля бессмертия», «философский камень», а также «пепел курений».

[2] Скорее всего — в оригинале 八成 (bāchéng) — в пер. с кит. «восемь десятых» — восемьдесят процентов, обр. в знач. «вероятнее всего, наверняка», так также обозначается скидка в 20%.

[3] Словно ветви одного дерева — в оригинале чэнъюй 同气连枝 (tóng qì lián zhī) — в букв. пер. с кит. «единомышленники, сросшиеся ветви (братья).

[4] Хрясь-хрясь — в оригинале 咔嚓 (kǎ cā) — подражание звуку, означает «поломать, зарубить».
Поминай как звали — в оригинале KO — аббревиатура от «knock out» — аналог слова «wasted» — того самого «потрачено» :)

[5] Любовь-морковь — в оригинале СР — главный пэйринг произведения.

[6] Баран — в оригинале 根筋 (gēn jīn) — в букв. пер. «корень, мышца» — используется для описания упёртых до узколобости персонажей, для которых упрямство порой является достоинством, а порой выходит им боком (например, Луффи в «One Piece»).

[7] Одурачить льстивыми речами 灌迷魂汤 (guàn míhúntāng) — в букв. пер. с кит. «заливать в уши дурман», обр. в знач. «лить мёд в уши; тонко льстить сладкими словами».

[8] Свинское отношение — в оригинале 猪队友 (zhū duìyǒu) — в букв. пер. с кит. «свинья — член команды», в интернетном сленге так называют ужасных напарников по игре.

[9] Хрен мне, а не отдых — в оригинале 屁 (pì) — в пер. с кит. «газы в кишечнике», в переносном значении — «брехня, враньё», грубое «ни черта, ни фига».

[10] Подверженный бесконечным переменам — 沧桑 (cāngsāng) — сокращенное от идиомы 沧海桑田 (cānghǎi sāngtián) — в букв. пер. с кит. «где было синее море, там ныне тутовые рощи», в образном значении — «огромные перемены, превратности судьбы».

[11] Мечты рассыпались во прах — в оригинале чэнъюй 万念俱灰 (wànniàn jùhuī) — в букв. пер. с кит. «десять тысяч помыслов обратились в пепел», обр. в знач. «рухнувшие надежды», «впасть в тоску».

Следующая глава

Предыдущая глава

— Моё? — замер от удивления Ло Бинхэ.

Сделав шаг назад, он оглядел бескрайний пустой небосвод, а также лишённую всяких примет землю, и пробормотал: — Моё Царство снов… Неужто… оно и правда такое?

То, каким мы видим этот мир, определяет наше сознание. Душевное состояние маленького Ло Бинхэ было отнюдь не радужным [1] — на удивление, его зримый образ был именно таков. При виде столь унылого пейзажа невозможно было удержаться от тяжёлого вздоха.

Сделав вид, что задумался на мгновение, Шэнь Цинцю изрёк:

— Это не обычное Царство снов. Боюсь, что ты, сам того не ведая, попался на чью-то хитроумную уловку. В этом Царстве снов ощущаются мощные колебания нестабильной духовной силы — видимо, это и послужило причиной того, что твой учитель также оказался нечаянно втянут в твой сон.

читать дальше— Этот негодный ученик вновь вовлёк учителя в неприятности, — залился краской стыда Ло Бинхэ. Не на шутку задумавшись, он бросил: — Но кто, в конце концов, способен устроить подобную ловушку из моего Царства снов?

В полной мере ощущая наслаждение от возможности безнаказанно поспойлерить, Шэнь Цинцю перескочил прямо к разгадке:

— Тут и думать нечего — на границах этого Царства снов бьёт ключом демоническая ци — значит, это не дело рук человека. Это подстроил кто-то из рода демонов.

Его слова ничуть не удивили Ло Бинхэ, ещё пуще распалив его ненависть к демонам.

— Маги из рода демонов воистину способны лишь на злые и жестокие дела, — выпалил он.

«А ведь любопытно было бы взглянуть на выражение его лица, когда он, узнав о том, что сам по происхождению является наполовину демоном, вспомнит об этих словах…» — подумалось Шэнь Цинцю.

— Едва ли они непременно злы и жестоки, — с улыбкой отозвался он. — Как знать, может их род придерживается противоположного мнения.

То, что видит Небесный владыка [2], неведомо другим. Само собой Ло Бинхэ было невдомёк, что подразумевал под «противоположным мнением» его учитель, однако тот лишь послал ему полную самодовольства многозначительную улыбку, и не думая завершать фразу. Это придало словам Шэнь Цинцю некий оттенок фривольности, породивший в сердце Ло Бинхэ целую бурю смятения [3] — но это оказалось для него уже чересчур, ведь ни о чём подобном юноша не смел и задумываться.

На самом деле его учитель, разумеется, вовсе не имел в виду ничего двусмысленного — он считал, что высказался вполне прямо и откровенно. Тем, кто вмешался в Царство снов Ло Бинхэ, безусловно, была Ша Хуалин. Хоть стремление причинять людям вред было в её природе, однако всем отлично известно, что на это решение куда сильнее повлияли тайные сердечные порывы влюблённой девы.

Если это не так, отчего же, вместо того, чтобы досаждать другим, она прицепилась именно к Ло Бинхэ? Когда демонической красавице кто-то придётся по сердцу, желание притеснять и всячески мучить его для неё абсолютно нормально. Демоница готова издеваться над несчастным до самой его смерти, однако, когда он умрёт, тем самым став для неё абсолютно бесполезным, она всласть по нему погорюет.

— Это не обычное Царство снов, — продолжал тем временем Шэнь Цинцю. — Простая техника насылания кошмара не удержала бы меня — такой сон можно было бы разрушить простым усилием воли. Однако это Царство снов — в высшей степени совершенное творение; боюсь, что, уничтожив его сердцевину, мы тем самым вовсе потеряем возможность выбраться отсюда.

— Это значит, что учитель может застрять в этом Царстве снов навечно? — с горячностью воскликнул Ло Бинхэ.

— И ты тоже, — взглянув на него, подтвердил Шэнь Цинцю.

Переварив эту мысль, Ло Бинхэ покраснел, а затем тотчас побелел:

— ...всё из-за этого негодного ученика.

— Словами тут не поможешь, — рассудил Шэнь Цинцю. — Лучше поскорее найдём способ, как разрушить барьер и покинуть это место.

Молча кивнув, Ло Бинхэ безропотно проследовал за учителем к границе Царства снов.

Хотя со стороны Шэнь Цинцю казался невозмутимым, в его сознании бушевала подлинная буря [4], порождённая очередным откровением со стороны Системы:

[Системное напоминание: Вы приступили к важной сюжетной арке «Магический барьер Мэнмо [5]». От вас требуется помочь Ло Бинхэ одолеть иллюзию сна Мэнмо, в противном случае вы лишитесь 1000 баллов расположения.]

«Ну вот, опять двадцать пять, — обречённо подумал Шэнь Цинцю. — Чуть что — грозишься вычесть баллы расположения, да ещё в таких размерах, что однажды доведёшь меня до инфаркта! Я столько времени упахивался вусмерть, наскребая несчастные несколько баллов, чтобы ты одним махом содрала целую тысячу — куда это вообще годится?! Как можно быть столь бесчеловечной… ну или бессистемной, если уж на то пошло!»

Но и это было не самой большой бедой — главное, что сюжет свернул явно не туда!

Рассмотрим в этом свете краткое содержание оригинального сюжета книги: когда Ло Бинхэ подвергся нападению Мэнмо, за мгновение перед этим его инстинкт самосохранения затянул вместе с ним человека, на которого он возлагал наибольшие надежды, и совместными усилиями они сумели разрушить магический барьер.

Шэнь Цинцю незамедлительно принялся барабанить по Системе:

— Великая, вездесущая, всемогущая Система! Ты уверена, что тут не вылез какой-то баг? Ведь в этом эпизоде Ло Бинхэ следует коротать время в обществе нежной сестрички — именно она должна помочь ему снять камень с его сердца и одолеть внутренних демонов с помощью всепобеждающей силы любви! И каким же, спрашивается, образом я могу подменить её в этой роли?! Вещая о глубоком чувстве и слиянии душ, чтобы потом вступить в его расчудесный гарем? Клясться в том, что буду с ним, пока смерть не разлучит нас, словно какая-то младшая шимэй [6]?!

На эту прочувствованную тираду Система отозвалась нейтральным:

[Тест не выявил ошибок. Системные операции функционируют нормально.]

«Ошибок нет, зато есть эпизод, который кончится либо добром, либо смертью», — подытожил про себя Шэнь Цинцю.

Эффект бабочки [7] как он есть!

Изначально Ло Бинхэ должен был втянуть в кошмарный сон Нин Инъин, ведь за первые годы его пребывания на пике Цинцзин именно она стала для него самым близким человеком, на которого он мог положиться — и, безусловно, именно она должна была отвечать за разрушение этого барьера.

И что теперь?

С какой радости шляпу «самого близкого доверенного человека» нахлобучили на многострадальную голову Шэнь Цинцю?

Пусть мужчина чувствовал себя весьма польщённым этой неожиданной милостью, он вовсе не собирался принимать это почётное звание!

При виде нечитаемого выражения лица наставника Ло Бинхэ встревоженно поинтересовался:

— Что случилось, учитель?

Шэнь Цинцю поспешил взять себя в руки, собравшись с мыслями, и ровным голосом отозвался:

— Ничего особенного. Твой учитель просто задумался над тем, что контролирующий это Царство снов демон весьма искусен. Он способен атаковать самое уязвимое место сновидца, так что тебе следует быть начеку.

— Этот ученик ни за что не допустит, чтобы учитель пострадал!

«Право, это уже чересчур! — возмутился про себя Шэнь Цинцю. — Мало того, что меня втянули в смертельно опасный эпизод — так меня к тому же терзают смутные опасения, что вдобавок придётся отыгрывать роль девушки главного героя, взвалив на свои плечи её прямые обязанности!» — Мужчина никак не ожидал, что, угодив в эту переделку [8] следом за главным героем, он при столкновении с грозным Мэнмо-дада [9] мало того что будет вынужден заслонять Ло Бинхэ от мечей, но и попутно давать ему психологические консультации задаром...

С другой стороны, роптать тут бесполезно. В прошлом, оказываясь в подобного рода ситуациях, Шэнь Цинцю яростно брызгал слюной в сторону Сян Тянь Да Фэйцзи, но если подумать, тут-то горе-эксперт Самолёт точно был ни при чём, ведь любители гаремных романов, которые вознесли его на вершину популярности [10], отнюдь не обрадовались бы замене первосортной сестрички на гнусного злодея — вот ведь досада! — в таком случае они попросту отшвырнули бы подобную книжонку.

По мере того, как они продвигались вперёд, облака над их головами и окружающий пейзаж то и дело менялись, будто калейдоскоп, совершенно непредсказуемым образом, то растягиваясь и искривляясь, то внезапно распадаясь на тысячи осколков. Странствуя в этом мире, они и сами являли собой весьма странную картину, подобно людям с полотен да Винчи на фоне творений Пикассо — такой контраст поневоле вызывал ощущение дурноты.

Внезапно из сгустившихся перед ними туч возник город.

Они остановились, и Ло Бинхэ обернулся к Шэнь Цинцю в ожидании какого-то знака с его стороны. Немного поколебавшись, тот провозгласил:

— Врага отразят генералы, дамба остановит наводнение [11]. Вперёд!

Достигнув городских ворот, Ло Бинхэ запрокинул голову, вглядываясь вдаль, и на его лице отразилась лёгкая растерянность.

Шэнь Цинцю отлично понимал, в чём тут дело: должно быть, его ученика посетило смутное чувство, что этот город ему хорошо знаком.

Ещё бы он был ему незнаком — ведь именно по его улицам скитался маленький Ло Бинхэ.

Стражи перед городскими воротами не оказалось, так что их створки медленно распахнулись сами собой, впуская Шэнь Цинцю вместе с учеником.

Этот сон был поистине ужасен — он походил на созданную из хаотического нагромождения цветных лоскутов абстрактную картину, не имеющую ничего общего с реальностью. Улицы этого города, рынки, жилые дома, лавки были проработаны с такой тщательностью, что от неё волосы поневоле становились дыбом. Яркое освещение заливало беспрерывный поток людей, казавшихся радостными и оживлёнными, однако, приблизившись к ним, Шэнь Цинцю невольно содрогнулся, хоть и был мысленно к этому готов.

У суетливых «прохожих» не было лиц.

Вернее, их лица представляли собой полную мешанину, в которой с трудом различались черты — эти «горожане» вовсе не походили на живых людей, и, хотя они беспрерывно деловито сновали или разгуливали по улицам, в стенах города царила полная тишина, что делало эту картину царящего здесь бурного процветания необычайно странной.

Ло Бинхэ, которому прежде никогда не доводилось видеть ничего подобного, в ужасе бросил:

— Учитель, что это такое?

Хоть Шэнь Цинцю и самому было не по себе от этого зрелища, однако на его плечи была возложена функция малой энциклопедии, так что, взяв себя в руки, он ответил:

— Этот призрачный город порождён твоими кошмарами. В Царстве снов можно без труда создать дома, деревья и прочие неодушевлённые предметы, однако подобным образом едва ли можно сотворить живых людей — самое большее, чего можно добиться, это таких вот безликих и безгласых монстров. Как бы то ни было, боюсь, на свете существует лишь одна личность, способная сотворить в Царстве снов город подобного масштаба, неотличимый от настоящего.

— Кто же это? — тотчас вопросил Ло Бинхэ.

— Мэнмо.

Мэнмо воистину был боссом этого Царства снов.

Некогда он был прославленным старейшиной демонов, наделённым столь невероятными талантами, что, когда несколько сотен лет назад его тело было уничтожено, изначальный дух [12] Мэнмо не пострадал, но с этого дня он был вынужден паразитировать на чужих Царствах снов, высасывая из них духовную энергию.

И в то же время он являлся одним из наставников главного героя, направляющим его по пути демона. Или можно величать его и в более непосредственной и дружелюбной манере — ручной старейшина.

Именно его барьер разрушил Ло Бинхэ, чтобы, следуя избитому сюжетному клише, наставник встретил его с распростёртыми объятиями, и, вытряхнув перед ним все бесценные сокровища тайных знаний, с этой поры помогал главному герою во всех его начинаниях, противостояниях и битвах — прочие банальности прилагаются.

В голове Ло Бинхэ явно роилось множество вопросов, пока он бездумно шарил глазами по толпе — но внезапно он замер.

— В чём дело? — спросил Шэнь Цинцю, упорно делая вид, будто не понимает, что происходит.

— Лицо! — выпалил юноша. — Учитель, кажется, я только что видел человека с нормальным лицом!

Тотчас вняв его словам, Шэнь Цинцю ограничился кратким:

— За ним!

Они с учеником по пятам следовали по направлению к центру города за этим разительно выделяющимся из толпы человеком, и, совершив неисчислимое множество поворотов, наконец остановились перед тесным переулком.

Там обнаружилось пять человек — каждый из них мог похвастать чёткими чертами лица вместо аморфной массы. Четверо парней повыше окружали сидящего на земле пятого, и брань лилась нескончаемым потоком: слова «Ублюдок» и «Сволочь» то и дело срывались с их языков. Подростки были так поглощены этим занятием, что не заметили, как рядом остановились ещё двое.

— Похоже, они нас не видят, — заметил Ло Бинхэ.

С этими словами он вопросительно воззрился на учителя, словно желая спросить: вы же говорили, что Мэнмо не способен создавать людей с нормальными лицами?

Вот и настал тот самый невыносимый момент! Испустив про себя тяжкий вздох, Шэнь Цинцю ответил:

— Мэнмо действительно на это не способен, однако эти люди — не его творения. Присмотрись-ка к ним повнимательнее, Ло Бинхэ.

Юноша медленно поднял на них глаза — и, хоть выражение его лица не изменилось, спустя мгновение по его лбу скатилась капелька холодного пота.

— Эти иллюзии — не порождения Мэнмо, а реальные люди из твоих воспоминаний, — продолжил Шэнь Цинцю. — Контролируя твой сон, демон всего лишь поднял их из потаённых глубин твоего сердца.

Однако Ло Бинхэ уже не слышал его — он прижал руки к вискам, словно его голову прошил невыносимый спазм боли.

Шэнь Цинцю понял, что внутренние демоны ученика уже пробудились, атакуя его разум.

Четверо нахальных подростков окружили сидящего на земле ребёнка, которому было не больше пяти лет, и принялись избивать его кулаками и ногами. Одетый в лохмотья парнишка скорчился, закрывая голову, но не издавал ни звука; казалось, ещё немного — и его забьют до смерти!

— Эй, у тебя что, глаз нет? Этот ублюдок осмеливается промышлять на территории старшего брата, отбивая у нас хлеб!

— Тебе что, жить надоело?!

— А ну поддай ему хорошенько! Разве он не жалок? Разве ему есть, чем набить брюхо? Не проще ли его убить — тогда ему больше не придётся беспокоиться о жратве!

Голова Ло Бинхэ раскалывалась от боли.

Весь мир сжался до этой скрючившейся на земле беспомощной фигурки. Теперь не оставалось ни малейшего сомнения, кто он: из-под грязных нечёсаных прядей на окровавленном лице сверкали всё те же яркие, будто звёзды, глаза. Их взор, подобный двум лезвиям мечей, встретился со взглядом повзрослевшего Ло Бинхэ.

И тот не смог отвести глаз.

— Сосредоточься, это всего лишь иллюзия, — раздался рядом глубокий голос Шэнь Цинцю.


Примечания:

[1] Радужный — в оригинале чэнъюй 花红柳绿 (huāhóngliǔlǜ) — в пер. с кит. «цветы ― красны, ива ― зелена», обр. в знач.: «яркий, свежий», а также «пышная растительность».

[2] Небесный владыка — в оригинале 上帝 (shàngdì) — Шан-ди, верховный владыка неба, а также пять мифических императоров древности.

[3] Буря смятения — в оригинале чэнъюй 心猿意马 (xīn yuán yì mǎ) — в пер. с кит. «душа [мечется] как обезьяна, мысли [скачут] как кони», в обр. знач. «метаться; быть раздираемым сомнениями, противоречиями».

[4] Подлинная буря — в оригинале чэнъюй 惊涛骇浪 (jīngtāo hàilàng) — в пер. с кит. «страшные валы и яростные волны», обр. в знач. «опасные потрясения», «необычайные происшествия».

[5] Мэнмо 梦魔 (Mèngmó) — демон, мучающий людей во снах.

[6] Младшая шимэй 小师妹 (xiǎo shīmèi) — сяо шимэй — самая младшая из учениц, или младшая дочь учителя. В новеллах часто выполняет роль нежного капризного существа, привыкшего ко всеобщей любви.

[7] Эффект бабочки 蝴蝶效应 (húdié xiàoyìng) — термин в естественных науках, обозначающий свойство некоторых хаотичных систем, а именно то, что незначительное влияние на систему может иметь большие и непредсказуемые последствия, в том числе и совершенно в другом месте. Его название отсылает нас к рассказу Рэя Брэдбери «И грянул гром» (1952), где гибель бабочки в далёком прошлом изменяет мир далёкого будущего.

[8] Переделка — в оригинале чэнъюй 刀山火海 (dāoshān huǒhǎi) — в пер. с кит. «гора мечей и море огня», обр. в знач. «идти в огонь и в воду», «рисковать жизнью, играть со смертью».

[9] -Дада — 大大 (dàda) — неформальное вежливое обращение, пер. с кит. «отец», «дядюшка».

[10] Популярность — в оригинале 根正苗红 (gēnzhēng miáohóng) — в букв. пер. с кит. «на ровном фундаменте всходы краснеют», обр. в знач. «высокое происхождение, знатность».

[11] Врага отразят генералы, дамба остановит наводнение — в оригинале пословица 兵来将挡，水来土掩 (bīng lái jiàng dǎng, shuǐ lái tǔ yǎn) — в пер. с кит. «вторгнется враг — найдутся генералы, чтобы отразить его, разбушуется паводок — дамба его остановит», обр. в знач. «принимать меры в зависимости от конкретной ситуации»; «быть готовым ко всему», «бог не выдаст, свинья не съест».

[12] Изначальный дух 元神 (yuánshén) — юаньшэнь — даосское понятие «душа человека».

Следующая глава

Предыдущая глава

Наиболее опасным в иллюзии Мэнмо было то, что демон обладал непревзойденной способностью воздействовать на самые примитивные человеческие чувства, как то: страх, гнев и боль, вдребезги разнося любые уровни психологической защиты. Случись это после того, как Ло Бинхэ откроет в себе способность к читерству, то и десять тысяч таких демонов снов страшили бы его не больше мышиной возни, однако нынче демоническая кровь главного героя ещё не пробудилась, так что он намертво застрял в Царстве снов, по уши поглощённый мрачными воспоминаниями. Всё, что представало его глазам, лишь свидетельствовало о его полном бессилии.

Внезапно переулок, в котором Шэнь Цинцю находился вместе с Ло Бинхэ, искривился, явив их взорам совершенно иную сцену.

Мужчина взмолился про себя: «О нет!» — он был явно не готов к двум подобным искажениям подряд.

читать дальшеНа сей раз они очутились в ветхой хижине, всю обстановку которой составляла одна кровать, скамеечка и покосившийся столик — на нём стояла тускло горящая лампа.

Лежащая на кровати измождённая пожилая женщина тщетно пыталась сесть. В этот момент в дверь влетела маленькая фигурка всего десяти с небольшим лет от роду с лицом, исполненным детской нежности. На тонкой шее мальчика висела та самая нефритовая подвеска. Маленький Ло Бинхэ поддержал женщину, помогая ей сесть, и принялся встревоженно увещевать её:

— Матушка [1], вы что, опять пытаетесь встать? Разве вы сами не уверяли меня, что вам сразу станет лучше, если вы отдохнёте?

— Что за польза в этом лежании, а?.. — кашляя, ответила женщина. — Уж лучше я встану и постираю.

— Я уже закончил со стиркой, — заверил её Ло Бинхэ. — Так что пусть матушка полежит, а я приготовлю ей хорошее лекарство. Вот увидите, вам тут же полегчает — тогда и возьмётесь за работу.

Лицо женщины приняло землистый оттенок, что свидетельствовало о том, что болезнь уже проникла в самое нутро — смерть явно стояла на пороге. Однако она нашла в себе силы улыбнуться, коснувшись макушки Ло Бинхэ:

— Бинхэ, ты такой послушный.

Заслышав похвалу, мальчик поднял лицо, усилием воли улыбнувшись:

— Чем матушка желает подкрепиться?

— Сейчас мне всё меньше и меньше хочется есть. — Помедлив в нерешительности, она добавила: — В прошлый раз молодой господин налил нам с тобой той жиденькой белой каши — пожалуй, я бы не прочь её отведать, да вот не знаю, осталось ли что-нибудь на кухне.

— Я пойду и попрошу для матушки! — энергично закивал маленький Ло Бинхэ.

— Попроси, а если не осталось, сойдёт и что-нибудь другое пресное да пожиже, лишь бы наполнить желудок, — наказала ему женщина. — Ни в коем случае не докучай главному повару!

Пообещав, что так и сделает, мальчик со скоростью ветра унёсся прочь. Женщина некоторое время полежала спокойно, а затем потянулась к подушке, нащупав иглу с ниткой, и принялась за рукоделие.

Свет в комнате померк. Захваченный потоком смутных мыслей Ло Бинхэ протянул руку, словно пытаясь за что-то ухватиться, но Шэнь Цинцю удержал его, сурово бросив:

— Ло Бинхэ! Ты же понимаешь, что это — не твоя мать! И ты больше не беззащитное дитя, которое можно безнаказанно унижать и оскорблять!

Самое разрушительное свойство подобного кошмара заключалось в том, что, чем сильнее распаляются эмоции в сердце человека, тем более страшные раны получает его сознание. Сейчас Ло Бинхэ пребывал в крайне нестабильном состоянии, так что его разум воистину подвергался огромной опасности. К тому же, непременно нужно помнить о том, что ни в коем случае нельзя атаковать появляющихся в Царстве снов «действующих лиц».

Поскольку все эти «люди» порождены разумом самого сновидца, нападая на них, он фактически наносит ущерб собственному мозгу. Многие из угодивших в эту ловушку, будучи не в силах совладать с эмоциями, принимались крушить своих обидчиков направо и налево, не ведая, что уничтожают собственное сознание, после чего неизбежно погружались в вечный сон. А ведь если эта участь постигнет Ло Бинхэ, то и Шэнь Цинцю окажется навеки запертым в его сновидении на пару с учеником.

Сцена вновь неожиданно переменилась. Похоже, этот кошмарный сон собрал в себе все невзгоды и раны, полученные Ло Бинхэ за его десять с небольшим лет жизни. Теперь маленький Ло Бинхэ просил повара пожаловать миску каши для его приёмной матери, но младший господин семьи лишь поднял его на смех; затем они как по мановению руки оказались на пике Цинцзин, среди шисюнов Ло Бинхэ, всячески притесняющих младшего товарища и придирающихся к нему. Вот тщедушная фигурка силится совладать со ржавым топором, а вот она из последних сил тащит тяжелые ведра вверх по ступеням; не обошлось и без сцены, когда у него отобрали подвеску, которой он так дорожил — ищи да свищи…

Эпизоды беспорядочно громоздились один на другой бесконечной вереницей. Ло Бинхэ уже утратил способность воспринимать что-либо, кроме этих раздробленных кадров из его воспоминаний, исполненных негодования, отчаяния, боли и беспомощности; пламенная ярость раздирала грудь, беспрерывно клокоча в сознании, подобно потокам лавы!

Единственным способом выбраться из пут кошмара было снять с сердца гнетущий его камень — тогда оковы спадут сами собой. Ло Бинхэ с такой силой стиснул кулаки, что захрустели суставы, дыхание юноши сделалось прерывистым, глаза налились кровью. Еле различимый поток духовной энергии с головы до ног объял тело Ло Бинхэ, так что казалось, что его агрессия непрерывно возрастает. Шэнь Цинцю почувствовал, что в этот момент находиться рядом с учеником стало смертельно опасно!

— Не вступай с ними в бой! — окоротил он ученика. — Ударишь их — нанесёшь рану себе самому!

Но Ло Бинхэ уже не слышал его. Он вскинул правую руку, и из центра ладони вылетел мощный поток энергии, посланный прямиком в группу хохочущих иллюзий!

Шэнь Цинцю мысленно возопил, кляня свою судьбу. Уже предвидя, чего это будет ему стоить, он заслонил толпу наваждений, принимая атаку на себя — критический удар который пришёлся прямиком в низ живота.

Шэнь Цинцю показалось, что ему зарядил ногой слон, в глазах потемнело. Не пребывай он в Царстве снов, из его рта при этом хлынул бы безостановочный поток крови…

Достойный главного героя удар!

Из глаз сами собой хлынули слёзы. Откуда, скажите на милость, взяться столь мощному удару у этого зелёного мальчишки? Похоже, с тех пор, как была снята функция ООС, он не только не добился великих достижений, но ещё и раз за разом получает люлей вместо кого-то другого: прямо-таки образец самоотверженного [2] «живого щита»!

Похоже, удар Ло Бинхэ наконец положил конец иллюзии: призраки людей и декорации пошли трещинами и рассыпались, будто стеклянные. Царство снов обратилось в дремучий лес под пологом тёмно-синего небосвода, озарённого золотистым сиянием висящей высоко над головой луны.

Разум Ло Бинхэ мигом прояснился. Прежде всего его взгляд упал на учителя, который, не устояв на ногах, безмолвно опустился на одно колено, затем он опустил глаза на собственную ладонь, на которой виднелись тянущиеся от кончиков пальцев нитевидные струйки духовной энергии, и в голове забрезжили смутные догадки относительно того, что он только что натворил. По лицу юноши мигом разлилась мертвенная бледность.

Он тотчас бросился к Шэнь Цинцю, чтобы поддержать его.

— Учитель! Вы… почему же вы не ударили в ответ?

При том уровне духовной энергии, которого достиг Шэнь Цинцю, ему и впрямь не составило бы труда послать навстречу свой заряд духовной энергии, не только блокировав атаку, но и дав ученику сдачи.

— Дурачок, — от всей души бросил Шэнь Цинцю, а затем слабым голосом добавил: — ...Я ведь сделал это, чтобы ты не пострадал — сам посуди, был бы в этом смысл, если бы я сам ударил тебя в ответ?

Заслышав обессилевший голос наставника, Ло Бинхэ с такой силой хлопнул себя по груди, что этот удар едва не стал смертельным.

— Как мог этот ученик причинить боль учителю!

Три поединка с демонами состоялись не так уж давно — и вот наставник вновь пострадал по его вине, причём на сей раз от его собственной руки!

При виде того, как юное лицо ученика омрачилось невыносимым чувством вины, Шэнь Цинцю не выдержал:

— Можно ли сравнивать мой уровень самосовершенствования с твоим? Для твоего учителя какая-то пара ударов — сущие пустяки.

Сказать по правде, Ло Бинхэ предпочёл бы, чтобы учитель, как и в прежние времена, гневно выбранил его, срывая на нём злость, или даже принялся изводить холодным равнодушием и язвительными насмешками, однако от этих слов у него на сердце немного потеплело — и всё же ласковые речи Шэнь Цинцю погрузили его в оцепенение, лишая способности говорить, так что юноша не знал, что и поделать.

— Это всё моя вина… — после долгой паузы севшим голосом бросил он.

В юном возрасте Ло Бинхэ в самом деле был чахлым росточком, следующим путём нежного белого цветка — боясь, что он вновь завязнет в ловушке чувства вины, свойственного всем добросердечным людям [3], Шэнь Цинцю поспешил вразумить его, чтобы вытащить из пучины рефлексии:

— Ты тут совершенно ни при чём. Представители рода демонов действуют по велению порыва, избирая весьма странные пути, а потому их поступки невозможно предугадать. И если ты впредь не желаешь попасть в подобную переделку, то тебе следует стать сильнее.

Смысл этих прочувствованных слов заключался в элементарном «законе джунглей» [4], который действовал и в мире бессмертных, и в мире демонов. Стать сильным — единственный способ не плыть по воле волн этого мира, чтобы не кончить как сюжетное пушечное мясо!

Безмолвный Ло Бинхэ всем сердцем впитывал каждое его слово. Внезапно вскинув голову, он устремил пристальный взгляд прямо в глаза Шэнь Цинцю.

Сердце мужчины мигом ухнуло в пятки.

Хоть глаза Ло Бинхэ были черны, как обсидиан [5], они сверкали ярче луны и звёзд — и в их глубине Шэнь Цинцю видел отражение всего окружающего мира.

Это же… тот самый взгляд!

Исполненный «крепкой веры» и «пламенного боевого духа» взгляд главного героя!

«Неужто… меня уже угораздило сделаться путеводной звездой [6] главного героя на его жизненном пути?!» — возопил про себя мужчина.

Опустившись на колени рядом с Шэнь Цинцю, Ло Бинхэ звонко воскликнул:

— Я понял.

«Эй, погоди, что ты там понял?! — тут же запаниковал Шэнь Цинцю. — Хорош уже недоговаривать, выкладывай всё до конца!»

Поглощенный этими переживаниями, он не обратил внимания на то, что Ло Бинхэ в кои-то веки назвал себя «я», а не «этот ученик». Крепко сжав кулаки, юноша заговорил вновь, чётко выговаривая каждое слово:

— Впредь я… никогда не допущу, чтобы подобное повторилось.

Защищая своего слабого и бесполезного ученика, учитель был ранен из-за него… нет, такое ни в коем случае никогда не должно повториться!

Шэнь Цинцю не знал, что сказать на это, ограничившись нейтральным:

— Гм.

«...Что вообще тут творится? — негодовал он про себя. — Почему у меня внезапно возникло то самое чувство “попадания в сферу покровительства главного героя” — это что еще за новости?! ”Покровительства”, говорите? Что за хрень собачья! Да этот самый главный герой в будущем в два счёта обстругает тебя, сотворив из тебя человека-палку, очнись уже, в самом деле!»

При этой мысли Шэнь Цинцю испытал целую бурю противоречивых чувств [7]:

«Вашу ж мать! А ведь это убеждение, что ему надлежит “стать сильнее, дабы защитить дорогих для него людей” должно было появиться у Ло Бинхэ после того, как он своими глазами увидит, как нежная и хрупкая дева с благоуханным дыханием и очаровательными чертами пострадает ради него… и что же, теперь мне ещё и роль девушки главного героя отрабатывать?!»


Примечания:

[1] Матушка — Ло Бинхэ обращается к приёмной матери 娘亲 (niángqǐn) — нянцинь — или сокращённо 娘 (niáng) — нян.

[2] Самоотверженный — в оригинале чэнъюй 舍己为人 (shě jǐ wèi rén) — в пер. с кит. «отказываться от своего во имя интересов других; поступаться личным ради общественного».

[3] Добросердечные люди — в оригинале 滥好人 (lànhǎorén) — в пер. с кит. «человек, желающий быть милым для всех; бесхребетный добряк».

[4] «Закон джунглей» — в оригинале чэнъюй 弱肉强食 (ruò ròu qiáng shí) — в пер. с кит. «мясо слабого — пища сильного», то бишь, «сильный поедает слабого».

[5] Обсидиан 黑曜石 (hēiyàoshí) — в букв. пер. с кит. обсидиан — «камень чёрного солнечного света».

[6] Путеводная звезда — в оригинале 启明星 (qǐmíngxīng) — в пер. с кит. «предрассветная звезда» или «утренняя звезда».

[7] Противоречивые чувства — в оригинале 五味 (wǔwèi) — в пер. с кит. «пять приправ» (уксус, вино, мёд, имбирь, соль) или «пять вкусов» (сладкое, кислое, горькое, острое, солёное).

Следующая глава

Предыдущая глава

«Значит, коверкать сюжет как попало мы можем, а хотя бы послать мне коробку с едой не судьба, а, Система?»

А то отыгрывай тут эти отвратные диалоги с главным героем, снова и снова изображая какого-то статиста [1], за такую-то отдачу! Это же чистой воды эксплуатация!

Снедаемый жалостью к себе, Шэнь Цинцю всё же нашёл в себе силы поднять руку и коснуться макушки Ло Бинхэ. Горящий несгибаемой решимостью взгляд ученика тотчас смягчился, будто на рдеющие угли его ярости плеснули чистой родниковой воды.

— Не стоит придавать этому такое значение, — поразмыслив, сказал ему Шэнь Цинцю. — Даже если ты не сможешь стать сильнее, я всегда буду рядом, чтобы защитить тебя.

читать дальшеПо правде говоря, лично он предпочёл бы, чтобы его подопечный так навсегда и остался скромным белоснежным цветочком, гнущимся под любым порывом ветра, вместо того, чтобы превращаться в тёмного психопатического тирана, который уничтожит мир по собственной прихоти. В таком случае Шэнь Цинцю был бы вовсе не против опекать его хоть всю оставшуюся жизнь.

Однако, похоже, его ясные как день слова обретали в чужих ушах какой-то иной смысл, ведь это незамысловатое утешение погрузило Ло Бинхэ в ступор.

Никто прежде не давал ему столь чистосердечных и серьёзных обещаний.

Как бы ни был велик мир, сколько в нём найдется людей, готовых заверить: «Тебе не обязательно быть сильным, конечно же, я буду рядом и защищу тебя от любых невзгод!»

При том это явно были не пустые слова — если уж учитель сказал так, значит, он сделает это, ведь он неоднократно доказал на деле, что скорее пострадает сам, чем позволит причинить хоть малейший вред ученику.

Накал нежности, содержащейся в этих немудрёных заверениях, оказался слишком велик — как только вызванное ими тёплое чувство малость ослабло, Ло Бинхэ ощутил, как по телу поднимается волна жара, заливая лицо.

Шэнь Цинцю пару раз кашлянул, с сожалением обнаружив, что во сне даже как следует харкнуть кровью не получится. Протянув ученику руку, он предложил:

— Хорошо, прежде всего, помоги мне подняться.

После того, как Шэнь Цинцю отнял руку, по запястью Ло Бинхэ разлилось необычное чувство сродни лёгкому онемению, не лишённому приятности; осознав, о чём думает, юноша тотчас от души выбранил себя за подобные помыслы, оскорбительные по отношению к его учителю, и честно попытался привести мысли в порядок, как учил его наставник.

Внезапно тишину нарушил старческий голос, в котором звучало неподдельное любопытство:

— Хе-хе, а ведь мальчишка и впрямь способен разрушить заклятье этого старика [2], это не так-то просто!

Странный звук разносился эхом, окружая их со всех сторон, из-за чего невозможно было определить, откуда он исходит.

Итак, БОСС наконец пожаловал!

Шэнь Цинцю не успел толком подняться на ноги, когда глаза Ло Бинхэ настороженно вспыхнули: появление Мэнмо в тот самый момент, когда наставника ранили, не сулило ничего хорошего. Юноша решил про себя: если демон вздумает напасть, то, пусть его навыки пока слабы, он будет бороться до последнего вздоха, чтобы защитить учителя.

Стоило ему подумать об этом, как голос зазвучал вновь:

— Эй ты, поди-ка сюда, дай этому старику взглянуть, что за юный герой наделён подобными талантами.

Однако Ло Бинхэ не сводил глаз с учителя, не решаясь заговорить, пока не выскажется наставник. Это было неожиданно приятно для Шэнь Цинцю, и он даже позволил себе поддразнить подопечного:

— Старейшина спрашивает тебя, молодой герой, какой же ты дашь ответ?

Щёки Ло Бинхэ заалели.

— Я не заслужил подобной чести, разрушение заклятья — всецело заслуга моего учителя, —обернувшись, ответил он бесплотному голосу.

Ответом ему было презрительное фырканье.

Шэнь Цинцю отлично понимал причину подобной реакции: пусть он и блокировал удар ученика, это было Царство снов Ло Бинхэ, так что в разрушении кошмара тот мог полагаться исключительно на собственную силу духа, однако ему было лень вновь пускаться в объяснения очевидных вещей.

— Этот старик зовёт паренька, но не этого простофилю с Цанцюн, — распорядился голос. — Чтобы он не услышал, о чём мы поведём речь, пусть он сперва уснёт.

Как и следовало ожидать, всё вышло так же, как и с Нин Инъин в оригинальном романе — всех, кроме Ло Бинхэ, Мэнмо бесцеремонно выставлял за порог. Внезапно ощутив сильную головную боль, Шэнь Цинцю рухнул наземь.

Это мало сказать что шокировало Ло Бинхэ — подхватив мужчину, он окликнул его:

— Учитель?

— Не стоит беспокоиться, — заверил его Мэнмо. — Этот старик просто отправил его в сон внутри сна, так что он мирно почивает. А ты поспеши сюда! — На сей раз Ло Бинхэ удалось определить, что голос исходит из тёмной пещеры к западу от него.

Убедившись, что Шэнь Цинцю не просыпается, как его ни тормоши, Ло Бинхэ бережно уложил его на землю, а затем развернулся к источнику голоса:

— Мой учитель называет вас старейшиной, так что я буду оказывать вам уважение. Надеюсь, что вы не станете вредить моему учителю.

— Мальчишка, я же видел твои воспоминания, — со смехом отозвался Мэнмо. — Этот твой учитель дурно с тобой обращается. Почему бы тебе просто от него не избавиться, пользуясь удобным случаем? Ведь я хочу помочь тебе.

Понятное дело, большая часть этих воспоминаний была связана со старым добрым оригинальным Шэнь Цинцю — они и впрямь преобладали…

— Учитель на самом деле не такой, каким кажется старейшине, — покачал головой Ло Бинхэ. — К тому же, учитель есть учитель: он имеет полное право обращаться со мной как ему заблагорассудится, а моя обязанность как ученика — воздавать ему за это почтением.

— Узнаю старых добрых зануд! — вновь фыркнул Мэнмо. — Те, кто следует Праведным путём Царства людей, всегда были проклятыми лицемерами. Кому какое дело, уважаешь ты этого старого прохвоста или нет? Если меня кто-то оскорбляет, я воздаю мерзавцу смертью! Он ведь наверняка знал, что ты не соперник Тяньчую, и тем не менее стравил тебя с ним, какая низость. Неужто ты этого не понимаешь?

— Я и сам не думал, что способен одолеть его, — ответил на это Ло Бинхэ. — Однако учитель не только поверил в меня, дав мне шанс, но и воодушевил меня на пути к сражению — в результате я и вправду одержал победу! — Высказав все это вслух, про себя он тихо добавил: «А ещё принял на себя два удара, чтобы спасти меня — как после этого я могу сомневаться в искренности его доброты?»

Поскольку Мэнмо, по сути, видел лишь несколько разрозненных отрывков, он совсем не понимал, что за странный человек этот Шэнь Цинцю, и не горел желанием в этом разбираться — однако подобное отношение Ло Бинхэ ему импонировало, а потому он благожелательно бросил:

— Как я посмотрю, мальчишка придаёт большое значение справедливости и чувству долга.

— Я недостоин даже малой доли доброго отношения моего учителя.

Обладай Мэнмо материальным ртом, тот уже начал бы подёргиваться; немудрено, что он поспешил сменить тему.

— Этот старик чует, что в твоём теле что-то запечатано, но не может разобрать, что это за странная штука, — немного поразмыслив, заявил он. — Пожалуй, это что-то исключительное.

— Что же это может быть, если даже вы не в силах это распознать? — с лёгким удивлением переспросил Ло Бинхэ.

— Могущество моего рода передаётся от поколения к поколению, — хохотнул Мэнмо. — Однако на свете есть и более могущественные демоны, чем этот старик — вполне может быть, что один из них запечатал в тебе эту сущность.

Будучи демоном нескольких сотен лет от роду, Мэнмо едва ли стал бы намеренно принижать себя, чтобы ввести в заблуждение нищего невежественного [3] подростка. И всё же Ло Бинхэ не мог поверить услышанному:

— Старейшина имеет в виду, что в моём теле… есть что-то, связанное с демонами?

— И что, ты не рад этому? — не удержался от смеха Мэнмо. — Жаждешь отмежеваться от демонов?

Однако шок Ло Бинхэ продлился недолго. Мысли в его голове завертелись с невероятной скоростью.

— Злодеяниям демонов несть числа, — решительно заявил он. — Они не раз причиняли зло моему учителю. Само собой, я не могу иметь к ним никакого отношения.

— Малец, ты можешь произнести хотя бы три слова, не помянув при этом своего учителя? — угрюмо буркнул Мэнмо. — Этот старик догадывается, что твоим следующим вопросом будет: «Есть ли способ вытащить его отсюда?»

— А если я спрошу, старейшина ответит мне? — горько улыбнулся Ло Бинхэ.

— Не то чтобы я не хотел сказать, — от души расхохотался Мэнмо, — беда в том, что здесь этот старик бессилен. Если я не в состоянии разобраться в том, что внутри тебя, как я могу помочь тебе вырваться из сна? Не будь в тебе этого, я бы уже давно покончил с вами обоими, и не пришлось бы возиться с вами добрых полдня. Ты что, всерьёз полагаешь, что этому старику нечем заняться?

Ло Бинхэ предпочёл промолчать, про себя же он подумал: «У тебя даже материального тела нет, и по сути своей ты — всего лишь тень, паразитирующая на чужих снах, так чем тебе ещё заниматься?»

Не зная, что за мысли рождаются в голове юноши, демон вновь подал голос:

— Хоть я и сказал, что не в силах этого сделать, это не значит, что выхода не существует.

— Так старейшина всё-таки поведает мне, что это за выход? — испытующе спросил Ло Бинхэ.

— Этот старик может не только поведать тебе об этом способе, но и наставить во многом другом, — со значением сказал ему Мэнмо.

Намёк был яснее некуда — само собой, Ло Бинхэ тотчас понял, куда он клонит.

— Ты собираешься наставить меня на путь демона? — с упавшим сердцем спросил он.

— А что с ним не так? — распознав холод в его голосе, провокационно бросил Мэнмо. — Пойдя по этому пути, ты мог бы развить заложенные в твоём теле возможности, а это принесло бы тебе неслыханную пользу, позволив продвигаться семимильными шагами, вознестись надо всеми людьми [4], и это не просто слова! Не подлежит сомнению, что тебе по силам покорить три сферы, перевернуть небо и землю [5], сметая все преграды на своём пути!

Последняя фраза всё же затронула какую-то струну в сердце Ло Бинхэ.

Продвигаясь семимильными шагами, вознестись надо всеми, покорить три сферы, сметая все препятствия на своём пути. Стать сильным, невероятно сильным!

И всё же он тотчас отмёл эту идею.

Больше всего на свете учитель ненавидит демонов; если, склонив слух к посулам Мэнмо, он ступит на этот тёмный путь, как он после этого сможет смотреть в глаза учителю? Разобьёт ли это сердце наставника или вызовет бурю его гнева [6], Ло Бинхэ не желал видеть воочию ни одной из этих перспектив.

— Не выйдет, — безыскусно заявил он.

— Если ты не согласишься у меня учиться, — сухо усмехнулся Мэнмо, — то, боюсь, в конце концов ты утратишь способность подавлять демоническую энергию в своём теле. Сейчас она надёжно сокрыта, так что её невозможно обнаружить, да вот только этот старик чувствует, что печать слабеет, и в один прекрасный день вовсе сломается и твоя тёмная ци выйдет наружу. И какими глазами тогда посмотрит на тебя твой добрый наставник, который столь ревностно ненавидит [7] демонов, что считает своим первейшим долгом уничтожать их?

Услышав из уст старого демона то, чего он в глубине души больше всего боялся сам, Ло Бинхэ скрипнул зубами:

— Этот юнец — всего лишь скромный адепт, а любой путь совершенствования усеян неисчислимыми опасностями и трудностями. Почему ты так настаиваешь, чтобы я непременно пошёл по пути демона?

Тем самым он поднял один из основополагающих вопросов: ровным счетом никто, кроме автора, не может разобраться в том, с какой радости все выдающиеся герои этого мира со слезами на глазах умоляют, чтобы главный герой немедленно сделался их учеником/последователем/зятем.

Хотя, справедливости ради, подавляющее большинство авторов также не знает ответа на этот извечный вопрос.

— Этот малец совсем не ценит доброго отношения к нему! Этот старик, углядев в тебе особые таланты, не желает, чтобы его бесценные знания развеялись как дым вслед за материальным телом! Ты бездумно отказываешься от того, о чём тщетно молят другие!

На лице Ло Бинхэ не отразилось ни единой эмоции. Не дождавшись реакции на свой цветистый монолог, Мэнмо преисполнился дурных предчувствий.

Доброе честное лицо юноши озарила лучезарная улыбка:

— Едва ли старейшина так стремится срочно обучить меня, — медленно произнёс он, — лишь потому, что жаждет передать свои бесценные знания преемнику.

Мэнмо в отчаянии возопил про себя.


Примечания:

[1] Статист — в оригинале 龙套(lóng tào) — театральный костюм с изображением дракона для ролей императорских слуг или императорских сценических конвоев, также «драконий» костюм означает персонажа заднего плана.

[2] Этот старик — старейшина Мэнмо именует себя 老夫 (lǎofū) — лаофу — так в разговоре говорят о себе пожилые люди, или же старшие при обращении к младшим.

[3] Нищий — в оригинале 两袖清风 (liǎngxiùqīngfēng) — в пер. с кит. «в обоих рукавах свежий ветер», в обр. знач. «бедный, но честный; бескорыстный, неподкупный».

Невежественный — в оригинале 一穷二白 (yīqióngèrbái) — в пер. с кит. «бедный и культурно отсталый (о стране)», обр. в знач. «нищета и безграмотность; экономическая бедность и культурная отсталость».

[4] Продвигаться семимильными шагами — в оригинале 一日千里 (yī rì qiān lǐ) — в пер. с кит. «тысяча ли в день», обр. в знач. «чрезвычайно быстро».

Надо всеми людьми — в оригинале 万人 (wànrén) — в букв. пер. с кит. «десять тысяч человек», образно в значении «всё человечество».

[5] Три сферы — в оригинале 三界 (sānjiè) — три сферы мироздания (небо, земля, люди).
В буддизме — три категории развития сознательных существ:
Юйцзе 欲界(yùjiè) —мир желаний (страстей) — существа мира страстей (от животных до голодных демонов).
Сэцзе 色界 (sèjiè) — в букв. пер. с кит. «мир цвета», мир форм — обладающие способностью к восприятию внешнего мира.
Усэцзе 无色界 (wúsèjiè) —нематериальный мир, мир отсутствия восприятия форм.
Понятие трёх сфер в буддизме связано со сном и пробуждением сознания, что, как нам кажется, тематически связано с этой главой.
«Три сферы — это пристанище длинной ночи. Сознание видит глубокий сон. Всё то, что оно видит во сне, кажется реальным. Затем происходит пробуждение, длинная ночь сменяется рассветом. Заблуждения сознания исчезают, все три сферы оказываются пустотой» (Цзи Цзан; цит. по ст. М.В. Орбодоевой, 2014 «Трансформация буддизма в Китае в период эпох Вэй и Цзинь»).

Перевернуть небо и землю 翻天覆地 (fāntiān fùdì) — обр. в знач. «грандиозное, потрясающее деяние».

[6] Буря гнева — 雷霆 (léitíng) — в букв. пер. с кит. «раскаты грома», обр. в знач. «сильный гнев».

[7] Cтоль ревностно ненавидит — в оригинале 嫉恶如仇 (jí è rú chóu) — в пер. с кит. «ненавидеть порочного человека как врага», обр. в знач. «бороться со злом; ненавидеть плохих людей и плохие дела, как своего собственного врага».

Следующая глава