Что почитать: свежие записи из разных блогов

Канон: Вархаммер
Рейтинг: общий
Персонажи: Кровавые Ангелы

Брат Рафаэль уперся коленом в поясницу брата Сандальфона и с силой затянул шнурки. Армированные адамантиевыми нитями, они выдержали, но затрещали.
– Выдохни, – горячо шепнул Рафаэль в ушко Сандальфона. Тот покорно выдохнул и слегка напряг мышцы живота, и без того подтянутые. Руки Рафаэля нежно прошлись по талии, задержавшись на трогательно выступающих подвздошных косточках. – Дышать можешь?
скрытый текст– С… трудом, – в два приема прошептал Сандальфон.
Его могучий организм космодесантника мог выдержать даже нахождение в космическом вакууме – правда, непродолжительное, но выглядел Сандальфон уже не так хорошо, как за полчаса до этого. Он был копией своего прекрасного отца, примарха Сангвиния, разве что без крыльев, – синеглазый, румяный – кровь с молоком, и с длинными белокурыми локонами, а сейчас от удушья ресницы его опустились, бросая на щеки густую тень, а губы слегка дрожали.
– Ну, ничего, это недолго, – заверил его Рафаэль. – Сильфион?
– Я еще бальзам для губ принес, – брат Сильфион всмотрелся в лицо Сандальфона. – После поцелуев с братом Габриэлем у него губы обожжены…
– Пустяки, – еле слышно запротестовал Сандальфон.
– А помаду придется немного размазать… ну, для психологической достоверности, – продолжал Сильфион; Рафаэль энергично кивал, поддерживая. – И стрелочки для глаз тоже.
– Идти недалеко?
– Да рядом. Наши тут обнаружили заброшенную железнодорожную колею, так что даже ничего строить специально не придется, разве что лендрейдер на рельсы поставить. Щитки из папье-маше подкрасить, наставить на борта – и вуаля.
– У меня… плакать… не получается, – выдохнул Сандальфон.
– Погоди плакать, я еще грим не закончил. Так, гнезда разъемов… Ну, одно мушкой замаскируем, а второе… бантиком, вот!
– А ты подумай о том, что наш Воитель, Хорус Луперкаль, отвернулся от света Императора, – посоветовал Рафаэль. – И что другие благословенные примархи тоже от него отвернулись. И что три лояльных Легиона практически уничтожены на Истваане V! И что нас, вернейших сынов Императора, едва не свел с ума мерзкий Ка-Бандха!
Сандальфона затрясло, клыки сверкнули из-под накрашенных губ, а из глаз действительно брызнули слезы.
– Руки, руки заломи! У тебя нет цепного меча, и болтера тоже нет! – шептал Сильфион. – Брат Эльфин?
– Брат Асгаэрин, – в то же время воксировал Рафаэль.
Послышался гудок паровоза. По старинным рельсам медленно полз пузатый широкий паровоз, исторгая клубы дыма. Сандальфон, путаясь в юбках и покачивая оттопыренным турнюром, упал на колени, в последний раз всхлипнул, пытаясь сделать вдох, и опустил голову на рельсы.
– Стоп, – воскликнул брат Эльфин, – снято!
– Голову бы еще отрубленную крупным планом, – озабоченно сказал Рафаэль.
– А, – махнул рукой беспечный Эльфин, – нарисую в 3D!
– Ты можешь это нарисовать? – задыхаясь, Сандальфон поднялся с рельсов, отшвырнул юбки и закашлялся. – Так зачем… же… я тут мучился… с гримом… – сквозь кашель промямлил он.
– Да я 3D-моделирование только начал осваивать, – смущенно оправдывался Эльфин, опустив пикт-камеру.
Асгаэрин, отвечавший за техническое оснащение, подошел к товарищам.
– По-моему, получается отлично, – сказал он. – Пикт-фильма по древней классике от нашего легиона точно никто не ожидал!
– Это еще не конец, – напомнил Рафаэль. – Еще финальная сцена с отъездом Вронского на войну. Так что не спеши разбирать декорацию, – он кивнул на лендрейдер, переделанный в паровоз, – еще пригодится.
Сандальфон с ожесточением размазал по лицу остатки ярко-розовой губной помады.
– Лучше бы мы «Роб Роя» экранизировали, – сказал он. – Вот этого 3D-моделиста бы заставили рисовать пони с навозом в горах. А того, кто придумал кино снимать, – на главную роль! И крупным планом показать, как он чулки под килтом завязывает! (Рафаэль потупился: идея была его). – Пошли, – буркнул Сандальфон. – Поможешь мне снять эти тряпки. Заодно напомнил, пожалуйста, какая из них корсет, а какая турнюр.

Гвоздь программы

очень вовремя, да, но зато про котиков

Праздник был в самом разгаре. Весь Этт был освещен тусклыми, как нравилось Влка Фенрика, но разноцветными огнями, с потолка свешивались гирлянды в виде черных драконьих крыльев и веревочная паутина, по углам разместились огромные выдолбленные тыквы, в которых горели фонари, а мьод лился рекой.
– Хьолда, отличный же праздник! – весело заявил юный Кровавый Коготь Скьялви Однозуб, с удовольствием прихлебывая означенный напиток из огромной кованой кружки. – И чего инквизиции не нравится?
скрытый текст– Ну, он пошел от того, что конунг Леман Русс спускался в Нижний Мир, чтобы посоветоваться с вихтами, и с тех пор приходится устраивать празднества, чтобы этих вихтов умилостивить. Скитна! Они такие мерзкие, – пояснил опытный ветеран Эгиль Холодный.
– Да уж не мерзее этой инквизиции… Ну, за конунга Лемана!
Эгиль Холодный охотно чокнулся с младшим приятелем и вдруг приподнял косматые брови:
– Ого! Хелли Бритая Коленка таки устроил нам сюрприз!
– И правда, какой же праздник без черных котов? – со смехом воскликнул капитан Хелли Бритая Коленка, входя в пиршественную залу и широким жестом приглашая нескольких гостей. Гости были маленькими, с обычного смертного, но…
У них были ушки.
И хвосты, высовывавшиеся из-под теплой одежды.
И поросшие шерсткой лапки.
И усы!
– Котики! – завопил Скьялви, умиленно всплеснув руками, и полез через стол – погладить.
– Эй, эй, – забеспокоился Эгиль. – Это же фелиниды, они…
– Ну, знамо дело, фелиниды, я за ними аж на Карлос МакКоннел летал! Они нам скумы привезли – бухла тамошнего, спеть обещали… Присаживайтесь, пацаны и барышни, угощайтесь, – обратился Хелли к фелинидам. – Сейчас пожрем и будем петь!
– Они граждане Империума, признаны непригодными к истреблению, – указал Эгиль, хмурясь.
– А кто их истреблять собирается? Отпразднуем – и обратно закинем, нам по пути, как раз тот сектор патрулируем…
Эгиль ухмыльнулся. Скума добавилась к мьоду, зазвенели арфы, Волки нестройными голосами подхватили песню.
Хелли Бритая Коленка наклонился к друзьям и заговорщицким тоном произнес:
– Сейчас еще Торгиль Горелый Ус прилетит, у него там, по слухам, вообще гвоздь программы…
Вскоре двери пиршественной залы распахнулись снова. Это и был ярл Торгиль Горелый Ус. Все приподнялись, оживившись, – Торгиль умел устроить нечто сногсшибательное. И верно, он и его стая ввалились, таща на толстенной цепи нечто огромное и закутанное в черную ткань, усеянную тыковками.
– И правда, какой же праздник без летучих мышей? – со смехом воскликнул Торгиль и сдернул покрывало с «сюрприза».
Волки дружно ахнули.
– Ммм… Пфф… – пленник выплюнул разъеденный кислотной слюной кляп изо рта и прорычал: – Я пришел за то… – он осекся, услышав хохот и приветственные возгласы, гордо приосанился и выкрикнул: – Ave Dominus Nox!

Борщ семьи Петровых

Семья Петровых отдыхала вечером после напряженного трудового и учебного дня: 12-летний Леха резался в «Ведьмака», его старшая сестрица Юля погрузилась в «Отблески Этерны», папаша Петров, откликавшийся на имя Сергей Иваныч, смотрел какой-то боевик по телеку, и только мамаша Петрова, она же Ольга Ивановна, хлопотала на кухне.
– Не хочу я домашку делать, – вдруг сказал Леха посреди нового квеста. – Скучища! Вот бы можно было в «Ведьмака» попасть…
– Это точно, – поддержала его Юля. – Какие у нас в классе пацаны, глаза бы не глядели! Не то что, – они мечтательно улыбнулась, – эр Рокэ…
– Детки, – прервала их Ольга Ивановна, – пора кушать. И ты, Сереженька. Я там салатику нарезала, борщ разогрела – все как вы любите. – Она подождала. Каждому из ее отпрысков пришлось напоминать раз десять, наконец, они поплелись на кухню, и только Сергей Иваныч не отрывался от экрана. – Сережа, ну не заставляй себя ждать, опять же все остынет!
– Да иди ты, – взорвался Сергей Иваныч, – борщегрейка! Овощерезка! Вечно мешаешь!
Он ворвался на кухню и закричал: «Помои! Что ты мне все холодное подсовываешь!»
Ольга Ивановна поставила еду в микроволновку, а он продолжал бушевать: «Раньше бабы по струнке ходили, свежие щи варили, а этот борщ вчерашний, разогретый, еще и плохо разогретый!» Поставив борщ, Ольга Ивановна вышла из кухни от греха подальше – ей в спину неслось «а где хлеб? Лук где?» и машинально протерла старинную медную лампу на шкафу, изрядно запылившуюся…
Из лампы повалил дым.
скрытый текстДым соткался в гражданина среднеазиатской наружности в чалме, который умильно улыбнулся и произнес: «Слушаю и повинуюсь» – и вся семья исчезла, как и не бывало.

***
Сергей Иваныч выпал из портала обратно в свою пыльную и пустую квартиру первым и зарыдал.
Леха – сразу же за ним.
– Пап, ты че? – спросил он.
– У меня сын помер, – пожаловался Сергей Иваныч.
– Я живой, пап!
– Да не ты, балда! – Сергей Иваныч перевел дух и утер слезы рукавом грязного армячишки. – Я куда-то в дярёвню попал. У меня там баба была. Жирная. Тупая. Грязная, как свинья, вся во вшах, и я тоже. Боялась меня как огня. И дети какие-то были, говорит – мои. Лошаденка в струпьях, козочки тощие, куры с воробья размером, избенка покосившаяся, – плаксиво перечислял он.
– Ты ж вроде хотел в дореволюционную деревню попасть?
– А ну, помолчи! Цыц! Ишь, взял моду, отцу перечить, – Сергей Иваныч осекся и заговорил нормально: – Я думал, там хорошо. Продукты натуральные, бабы румяные, хлебушек душистый… А там вонь, грязь, нищета, работа с утра до вечера, дети ревут, жрать просят…
– Я тоже думал, что там хорошо, – пожаловался и Леха. – А этот Роше – козел! И Бьянка – козлиха! Били меня, били, кольчуги чистить заставляли, в уксусе ихний войлок мочить – все пальцы от него облезли, а потом в бой потащили… руку мне вывернул…
– А я… а меня… – Юля подобрала пышные шелковые юбки и разрыдалась.
Ольга Ивановна хладнокровно дернула сына за руку – тот взвыл и тут же вздохнул с облегчением, шевеля рукой, походя утерла сопли мужу и обняла дочь.
– Ма-ам, он меня чуть не изнасиловал, – всхлипнула она. – Ну, кто, кто… Рокэ Алва! Обещал за своего престарелого вассала выдать замуж! А он дряхлый старикашка, ему аж сорок шесть…
– Но-но, – возмутился Сергей Иваныч, которому было сорок восемь.
– Ничего, милая, все уже прошло, – утешила ее Ольга Ивановна.
– Мам, а ты, это… – начал Леха и принюхался. – Чем от тебя воняет?
Ольга Ивановна тоже принюхалась. На ней был бронежилет с огромными наплечниками и двуглавым орлом во всю грудь, а на голове – каска. К поясу был прицеплен автомат не автомат, пистолет не пистолет колоссальных размеров и нечто вроде бензопилы.
– Фуцелином, наверное, – сказала она. – Или прометием, которым мы танки заправляем.
– Да что ты смыслишь в танках! – взревел Сергей Иванович, который 30 лет назад служил в танковых войсках.
– Я, между прочим, теперь «Леманом Руссом» командую, – возразила Ольга Ивановна, – меня сам комиссар похвалил!
Петровы ошарашенно смотрели на мать семейства. Она сильно похудела, выглядела изнуренной, но… счастливой?
– Ну все, детки, – сказала она, – меня на полчаса отпустили на побывку домой, а теперь я должна возвращаться.
– Как?
– Куда?
– На войну, – она улыбнулась. – Не вешайте нос, вы у меня умницы! Кадия стоит!
Леха сорвался с места и бросился за ней:
– Ма! Постой, я тоже на танке хочу!
Юля и Сергей Иваныч подскочили, но портал уже захлопнулся.
– Не навоевался, – вздохнула Юля. – Это ты, папочка, виноват, – напустилась она на отца. – Борщегрейка, овощерезка – твои слова? И как мы теперь без мамы?
– А я при чем? – обиделся тот. – Это комиссар ее виноват, отбил ее, из семьи увел! А я что? Я тоже борща хочу!

Совершенно такой же

Повелители Ночи столпились под дверями лаборатории Фабия Байла.
– Так ты клонировал его или нет? – наконец спросил Талос, когда Фабий выглянул из дверей.
– Клонировал, клонировал… насколько хватило генетического материала, – ворчливо отозвался ученый.
– Что значит «насколько»? Он что, не получился?
скрытый текст– Он получился ровно настолько, насколько мог получиться из носового платка с соплями и обломка горжета с засохшей капелькой крови, – раздраженно сказал Байл.
– Но он хотя бы…
– А глефа при нем? Чтобы лить кровь для Бога крови и, это, свежевать живьем рожи во имя Трона черепов? – радостно спросил Узас. Он, похоже, был очень вдохновлен происходящим, раз сумел произнести такую длинную речь.
– Глефы в Оке Ужаса не нашлось, – признал Фабий. – Вместо нее я предложил волчью метлу.
– Э… что, с Фенриса? – изумились Повелители Ночи.
– Да при чем тут Фенрис? Отличное оружие – копье, в котором, кроме основного лезвия, есть еще несколько дополнительных…
– А-а, – Повелители Ночи сразу преисполнились уважения, представив себе, как интересно резать на кусочки врагов при помощи такой штуки.
Талос приподнялся на цыпочки, заглядывая в полупрозрачную дверь.
– Вижу, – прошептал он.
Меркуций тоже поднялся на цыпочки.
– И я вижу, – зачарованно проговорил он и расплылся в улыбке.
Талос, однако, нахмурился.
– Говорю же, генетического материала не хватило, – превентивно вспылил Фабий. – Но характер, говорю вам, совершенно такой же, как был!
Ксарл выругался, потом почесал подбородок, потом почесал затылок и неуверенно сказал:
– Ну, это… какая разница, дед Яго или, это, баба Яга? Копье есть? Есть. Характер тот же? Тот. Значит, и легион воедино соберет, как пить дать…
– Точно, – подтвердил Талос. – Нам главное - лидера легиона заиметь… э?
Необычайно мускулистая дама с узнаваемым профилем бывшего претора Восьмого Легиона и «волчьей метлой» в руке за стеклом внезапно наклонилась к пухлому черному котику и нежно погладила его огромной ручищей.
– Это… как? Чего?
– А че она его, это, не убивает?
– Череп котика для Трона черепов, мля!
– Братцы, он же нас надул!
– Ни Дорна я вас не надул, – заорал Фабий, топая ногами. – Я сказал, что характер тот же, значит, он тот же! Сами виноваты – не заметили за столько лет, что ваш бывший первый капитан склонен к сентиментальности!

…Этот примарх был найден Одиннадцатым.
Не то чтобы все братья-примархи были этому рады. Хорус, например, в очередной раз почувствовал себя не единственным у папы. А Пертурабо – что его опять будут недооценивать. В этот раз даже Фулгрим обеспокоился, что окажется не самым красивым. Зато Русс нашел в нем родственную душу, а Сангвиний так и вовсе выдохнул с облегчением.
Но долго рефлексировать им не позволили. Шел Великий крестовый поход.

скрытый текст***
– Граждане планеты Шелезяка! К вам обращается Одиннадцатый легион! У вас есть выбор: либо вы присоединитесь к Империуму человечества, и тогда вам позволят погладить нашего примарха и даже почесать ему шейку за ушком… либо мы устроим вам орбитальную бомбардировку зримыми воплощениями примаршьей воли, и вам хана!
Тиран планеты Шелезяка собрался уже дать наглым имперским астартес достойную отповедь. Но тут вмешалась его дочь.
– Папа, а можно посмотреть на пикт их примарха? Мы же должны знать…
Пикт был показан.
Дворец тирана огласился визгом умиления.
– Кава-а-ай! Ня! Я хочу, хочу почесать его за ушком!
…Шелезяка сдалась без боя на 18-й минуте осады.
У губернатора планеты Катрук дочери не было. Поэтому он гордо послал Одиннадцатый легион по известному всей Галактике адресу. И началась орбитальная бомбардировка.
Они планировали на парашютах. И стоило им приземлиться, как жители Катрук резко менялись. Одни хватали «зримые воплощения», тиская их и прижимая к себе. Вторые пытались делать то же самое, но начинали чихать и кашлять из-за аллергии.
Катрук считалась в 11-ом неудачной операцией: она была приведена к Согласию аж за неделю.
Вскоре вся Галактика знала примарха №11. Знала и почитала. Его цветные пикты украшали каждый дом. В его честь заводили домашние «зримые воплощения». Личные странички в Галактикнете пестрели пиктами Одиннадцатого. Император, глядя на все это, улыбался, но в душе испытывал смешанные чувства. Во-первых, он велел приводить планеты к Согласию силой, а не личным обаянием, во-вторых, еще не хватало, чтобы Галактика чтила Его сына больше, чем Самого. И, наконец, Император Человечества принял трудное решение.
Одиннадцатый легион прошел повторную индоктринацию и был расформирован, а примарх – выслан на планету Карлос Макконнел, где завоевал любовь подданных трудолюбием, усердной ловлей мышей и умеренностью в поглощении молока и сосисок. Статуя примарха была убрана, его имя – запрещено к употреблению, а дома гражданам настоятельно рекомендовалось держать морских свинок. Все успокоились, и только Хорус иногда с опаской косился на родителя и с ненавистью – на Малкадора.
Ведь это он присоветовал Императору сделать одного из примархов котиком.

Однажды Маша Петрова нашла волшебную бутылку.
Ну, то есть когда она ее нашла, то и не подумала, что в этой бутылке есть что-то особенное. Это была обычная бутылка, только фигурная и с каким-то красивым золотистым мерцанием по пузатым темным бокам. Маше так понравилось это мерцание, что она потерла бутылку: провалявшись некоторое время в большой грязной луже посреди стройки, она порядком испачкалась.
Бутылка, конечно, а не Маша. Маша, впрочем, тоже, но Машу каждый день отмывала мама дочиста, какой бы изгвазданной она ни приходила со двора.
Внезапно из бутылки повалил дым, который собрался сперва в плотную тучку, а затем – в странного большого бородатого дядьку в красном халате.
– О владычица, – пробасил дядька, не забывая кланяться. – Проси чего хочешь! Выполню любое твое желание!
скрытый текст– Ой, – сказала Маша. Потом подумала и еще раз сказала: – Ой! Ты – Дед Мороз?
Она точно знала, что дядя в красном, выполняющий желания, может быть только Дедом Морозом.
– Тогда я на Новый год хочу… еще не знаю, – важно заявила Маша. – Потом скажу.
Дед Мороз еще раз поклонился и растворился в воздухе.
Мама от рассказа Маши почему-то всполошилась и перестала отпускать ее одну во двор…
Перед Новым годом Маша наконец-то решила, чего хочет.
– Хочу, – сказала она, – покататься на розовом слонике!
В новогоднюю ночь никакого слоника у нее не было. Зато после нового года во двор накатили машины, набежали люди и соорудили детскую площадку. Самой яркой на этой площадке была горка в виде розового слона – катайся не хочу…
Маша была щедрой девочкой и не возражала, чтобы на слонике катались и другие дети. Но она хотела не простого слона, а живого!
Впрочем, через год разочарование забылось, и Маша попросила у Деда Мороза большую-пребольшую Снегурочку. Огромную куклу она видела в витрине магазина игрушек.
Утром 1 января на лестничной площадке Маша и ее соседи нашли огромную облезлую и замызганную ростовую куклу-Снегурочку из новогоднего детского городка. Это Леха и Сережка из соседнего подъезда решили подшутить над Лехиной теткой, которая жила в соседней с Машей квартире. Но возразить было нечего: Снегурочка стояла как раз на Машином коврике…
На следующий Новый год Маша заказала котика. На всякий случай заранее. С котиком уже ничего нельзя было перепутать.
31 декабря учительница Маши подарила каждому ученику по маленькому брелочку с игрушечным пластмассовым зверьком. Маше достался котик…
Уже немного повзрослев, Маша попытала счастья еще раз. Теперь она была уже практичной юной леди и попросила у Деда Мороза красные сапоги. Семья их жила небогато, маме приходилось разрываться на двух работах, чтобы прокормить Машу, так что полезные подарки были нужнее приятных.
Перед тем, как из древнего телека раздался бой курантов, Машина мама гордо вытащила затертый пакет и заявила:
– Поздравляю тебя, доченька! Смотри, какие сапожки! Купила на распродаже минус девяносто!
Маша примерила сапоги и поняла, почему «-90%». Свою ошибку она тоже поняла. Следовало указать, что сапоги должны быть если не красивыми, то хотя бы не совсем уродскими.
Больше она у Деда Мороза ничего не просила. И вообще ничего не просила. Она поступила на бюджет, устроилась на работу и подарила сама себе живого кота, сапоги и статуэтку в виде Снегурочки. И все шло хорошо, пока бабки из их бухгалтерии не начали пилить Машу за то, что она не задумывается о личной жизни.
– Тебе, Машок, – говорили они, – впору у Деда Мороза жениха просить! Принца на белом коне!
– Это почему же?
– А тебе сколько лет? Двадцать пять? Во-во, до тридцати всего ничего, будешь неликвидом, никому не нужной!
Маша пожала плечами.
– Я хочу делать карьеру, – сказала она.
– Карьера женского счастья не заменит! – отрезали бабки. – А часики-то тикают!
Перед самым Новым годом Маша открыла шампанское. Налила себе и маме. А потом вынула заветную фигурную бутылку, потерла ее и сказала:
– Дедушка Мороз, а подари мне принца!
Из бутылки ничего даже не пискнуло. Зато в дверь раздался звонок. Мама подхватилась и побежала открывать в полной уверенности, что это соседка.
Но за дверью стоял большой бородатый дядя в красном халате.
– Слушаю и повинуюсь, владычица, – произнес он, кланяясь. – Наконец-то ты вспомнила о своем покорном рабе!
– Ага, – ответила Маша. – О слонике, котике и кукле!
– Каком слонике? – не понял тот. – Ты не просила у меня слоника, о владычица, иначе я пригнал бы тебе лучшего, белейшего и добрейшего из слонов!
И тут Маша припомнила, что всякий раз она забывала потереть бутылку. Достать доставала. Наклонялась к горлышку. Шептала туда что-то. А Дед Мороз-то из бутылки давно улетел!
– Так, значит, это были не твои подарки? – воскликнула она. – Вот и хорошо! А теперь можно все-таки принца? Не волнуйся, мне не насовсем, только чтобы бабки отстали…

***
Дед Мороз ответственно перебирал всех принцев, пригодных на роль временного жениха. Маша запросила что-нибудь представительное: высокого, с длинными черными волосами и широкими плечами, а также со шпагой или хотя бы алебардой. Про себя Маша представляла, как ее принц шуганет алебардой бабок из бухгалтерии, и посмеивалась. Белого коня она, однако, отвергла из опасений, что его напугают бабки. Когда старшие Машины коллеги собирались в боевой отряд, их мощь была поистине непобедимой. К счастью для возможных противников, бабок интересовала почти исключительно еда, и из каждого угла бухгалтерии так и шелестело: «рецепты, рецепты, рецепты»… Машу бы это устраивало, если бы в «почти» не входила ее личная жизнь!
– Прекрасный принц, – предложил Дед Мороз. – Локация: королевский дворец. Род занятий: танцует с Золушкой.
Принц, приосанившись, возник у Машина кресла, сверкая шпагой и короной.
– Стоп, – перебила Маша. – Вот этот дурак, который не мог даже узнать свою невесту и гонялся за ней с башмаком? Нет, мне, пожалуйста, кого-то поумнее!
– Смелый принц, – продолжал Дед Мороз. – Локация: заколдованный лес. Род занятий: поиск Спящей красавицы.
Принц, горделиво подбоченясь и сияя мечом и алмазной пряжкой на берете, возник с другой стороны кресла.
– Этот моральный урод, который сделал своей красавице семерых детей, прежде чем поцеловать и разбудить? К черту его!
За секунду до исчезновения на лице принца возникло выражение обиды. Он, похоже, так и не понял, почему Маша его отвергла.
– Королевич, – перебирал дальше Дед Мороз. – Локация: королевский лес. Род занятий: обнаружение Белоснежки.
Королевич, кокетливо накручивая длинный локон на эфес рапиры, щелкнул каблуками сапог.
– Этот педонекрофил? – изумилась Маша.
– Король пойдет? – уточнил Дед Мороз. – Дроздобород. Локация: королевство. Род занятий: король, сватовство к капризной принцессе…
– Вот этот козел, который женился обманом и мелочно тиранил молодую жену, – фыркнула Маша. Дроздобород даже рот раскрыл, видимо, желая оправдаться, но по мановению руки Деда Мороза исчез и он.
– Принц Воронья, – вызвал из небытия следующего кандидата Дед Мороз. – Локация: далекое темное будущее. Род занятий: маньяк, убийца, кровожадный монстр…
– Жене изменял?
– Нет.
– Девушек обманывал?
– Тоже нет.
– Так, – решила Маша. – Этого заверните, пожалуйста, а теперь мне ведро попкорна, принцу – ведро водки и всех обратно! И бабок, бабок сюда, всех до единой! Маньяк-убийца – это именно то, что нужно мне для наиболее комфортного существования в рабочем коллективе!

Мои камрады в комчатике рассказали мне про бугогасов.
И я не удержался...

Претензии в духе "Жиллиман не Рукия" не принимаются - он примарх, ему все можно ))

Художества

«Честь Макрагге» стремительно неслась через космические просторы, унося в своем чреве – помимо тысяч Ультрамаринов и смертных – матроса по имени Дженни.
Дженни слыла хорошим, добросовестным и исполнительным матросом, но у нее был один-единственный недостаток. Она обожала Астартес. скрытый текстНо, поскольку ее кумиры довольно редко показывались на нижних палубах, это регулярно ввергало ее в печаль и уныние. Единственное утешение она находила в рисовании обожаемых Ультрамаринов, а также их ближайших с некоторых пор союзников – Темных Ангелов и Кровавых Ангелов. Рисовать она, по правде говоря, никогда не училась и с трудом понимала, что такое колорит, перспектива или построение, однако стены ее крохотной каюты были почти полностью увешаны листами бумаги с красавцами в синем. Дженни, ориентируясь на собственные представления о красоте, рисовала им круглые личики с крошечными ротиками сердечком, ямочками на щечках и огромными глазами с длинными-предлинными ресницами, а все это венчала пышными золотыми локонами и вставляла в руки в латных перчатках цветочки.
Сегодня Дженни отменно поработала, внеся весомый вклад в наведении порядка на нижних палубах после боя с «Инфидус Император», и в честь этого решила сделать себе подарок: дать своему нарисованному воинству примархов. Как выглядели примархи, она не знала, но предполагала, что они должны быть особенно большими и красивыми. Высунув от вдохновения язык, она выбрала самые большие листы бумаги и старательно вырисовывала на них неземную красоту: Сангвиния – в венке из осенних листьев и с бантиками на крыльях, Льва – с котиком в руках, а Жиллимана, самого любимого, потому что командира, – в развевающемся килте в горошек и с невообразимо стройными ногами. Ноги вышли немного как палки, поэтому Дженни вздохнула и подрисовала на них чулки.
Вешать рисунки в каюте было уже некуда, и Дженни вышла из каюты, чтобы украсить ими дверь.
В это время на нижних палубах началась суматоха: сам Жиллиман в компании капитанов проверял повреждения, полученные в ходе боя, и ход ремонтных работ.
– Похоже, нам придется ремонтироваться на мире-кузни… – начал он, увидел «портреты» на стене и умолк. Ошибиться в том, кого они изображали, было невозможно – Дженни старательно подписала каждый. Несколько секунд царило молчание. Атмосфера накалилась до предела, и наконец Жиллиман заговорил: – Да, подготовьте опись предполагаемых…
Они удалились. Дженни осмелилась высунуть нос из каюты. Сердце у нее бешено колотилось. Сам Жиллиман увидел ее рисунки! Ах, как жаль, что она его не разглядела как следует – вдруг получилось не похоже? Вдруг он рассердился?
До нее донесся хохот, от которого содрогнулись все нижние палубы. Уф, вздохнула она, значит, не сердится.
А Робаут Жиллиман, покончив с делами, решил, что заслужил небольшую передышку.
Уединился в своих покоях.
Взял в руки стило и палимпсест.
Набросал знакомые тонкие черты некогда обожаемого старшего брата.
Подрисовал ему длинные заячьи уши, резцы и хвост. С хвостом вышла небольшая заминка – настоящих терранских зайцев примарх никогда не видел, но по зрелом размышлении решил, что хвосты у них должны быть длинными, тонкими и с кисточкой.
Как у Льва.

Когда тебе скоро 20 и ты ничем полезным, кроме как тупить в экран, не занят, тебя обычно называют великовозрастным оболтусом.
Когда тебе скоро 40, ты вроде бы уже взрослый мужик. По крайней мере, три закадычных приятеля – Леха, Вован и Колян – были уверены, что они и есть настоящие мужики, несмотря на хилые бицепсы, круглящиеся животы и заляпанные пивом и рыбьими внутренностями треники. Сейчас они втроем сочиняли остроумные и едкие ответы мерзким фемкам, которые опять вздумали ругать мужчин в своих пабликах. Леха до того разошелся, что опрокинул бутылку «Балтики-нулевки» на многострадальный ноут.
– Тьфу, блин, – пробормотал он и добавил несколько слов покрепче. – Вот так всегда! Если бы не Вован, я бы этой козе показал…
– А че Вован?
– Так это же ты поставил бутылку возле ноута!
– А ты ее своей клешней перевернул!
– Попуститесь, – сказал Колян, ставя новую бутылку на стол. – Не, ну какие дуры, а? Мы, видите ли, не женимся, потому что нас никто не любит! Да было бы кого любить!
скрытый текст– Во, – поддержал его Вован. – Что сейчас за бабы? Жопатые или, наоборот, тощие, меркантильные, по дому им лень кнопочки нажимать…
– И все шлюхи, – уточнил Колян.
– А гонору-то, а гонору у каждой, – фыркнул Леха.
И открыл бутылку.
Поскольку он был уже изрядно пьян, то открывашка у него соскользнула, и кровь из раненного ею пальца брызнула прямо на газету, которую приятели подстелили для рыбы, – на ней был нарисован какой-то африканский дух, а может, индейский божок. Леха успел выматериться и сунуть палец в рот, но тут произошло непредвиденное.
Из газеты повалил цветной дым, запахло чем-то очень неприятным и ни на что не похожим, и перед приятелями образовалась фигура, отдаленно напоминающая человеческую.
– Спасибо, что призвали меня, дети мои, – замогильным голосом, подвывая, начала фигура.
– Блин, – прошептал Вован. – Допились до чертиков…
– Пивом? Это галюны, – авторитетно возразил Колян.
– Гальюны на кораблях бывают, – поправила фигура. – А вам, дети мои, я разрешаю загадать три… нет, три – это много… одно желание!
– Бабу, – сразу же сказал Леха, а его друзья закивали головами. – Такую, как в книжках пишут. Ну… такую!
– Девочку, – мечтательно произнес Вован. Поскольку приятели изумленно воззрились на него, он объяснился: – Чего вы? Я думаю, если жениться, то надо взять с вот такой (он показал рукой примерно в метре от пола) и воспитать под себя! Хорошую такую, чистую, настоящую пионерочку… А как будет ей восемнадцать, то и…
– Не, я столько ждать не хочу, – перебил Колян. – Я хочу блондинку. Девственницу. Спортивную. И чтобы религиозная была, они все слушаются мужика только в путь.
– На хрена тебе девственница? – хмыкнул Леха. – Не! Мне надо такая, чтобы, значит, настоящая ведьмочка. Пышненькая, брюнеточка, зеленоглазенькая, чтобы аж горело!
– Где ж ты такие книжки берешь? – заржал Колян.
Фигура внимательно выслушала, хлопнула в ладоши… и исчезла.
– Не понял, – возмутился Вован. – Где девки?
И осекся.
Напротив него стояла очень милая девочка лет десяти с большими честными глазами.
– Блин, оно работает! – заорал Колян. – Пацаны, я побег домой!
Леха тоже подхватился, а Вован осторожно шагнул к девочке.
– Привет, малыш, – сказал он, судорожно припоминая, что положено говорить маленьким девочкам, которых ты собираешься воспитывать.
– Здравствуйте, дядя, – серьезно сказала девочка. – Меня зовут Алиса Селезнева.
Книжку про Алису Вован читал в далеком детстве и что-то помнил про ее папу и третью планету.
– И как, побывала на третьей планете? – глупо спросил он.
– Да, а теперь мне надо в Космозоо, – так же серьезно сказала Алиса. – У меня там апатозавр не кормлен.
– Кто?
– Апатозавр. Завропод.
– Чего?
– Дядя, с вами неинтересно, – вспылила Алиса.
Тут в дверь позвонили.
– А ну, не груби, а то ремня дам, – сказал Вован, смутно осознавая, что воспитывать девочку не так-то просто. – Во! Иди в свою комнату и подумай над своим поведением! А я пока дверь открою.
Комнаты у Алисы, естественно, не было, но Вован затолкал ее в кухню и подпер дверь стулом, прежде чем открыть дверь. За дверью стояли двое: толстый и тощий.
– Миелофон у тебя? – грубо спросили они.
– Пошли на… – начал Вован и охнул. В живот ему уперся бластер. Вован взвизгнул и дернулся в коридор. Двое наступали на него. «Это же у Алисы», – сообразил он, отшвырнул стул и сунулся в кухню.
Из окна кухни высовывались шторы, связанные вместе. К счастью, Вован жил на втором этаже, и Алисе ничего не стоило сбежать. Вован перекрестился, схватился за шторы и прыгнул вниз, прямо в кусты роз…
Исцарапанный и перепуганный, он побежал к Коляну. Колян слыл мужиком деловым и сообразительным, хотя и чересчур жестким – мог что-нибудь придумать.
У Коляна тем временем появились непредвиденные проблемы.
Та, что ждала его дома, несомненно, была девственницей, потому что с остальным его не обманули. Она была блондинкой. И спортивной – даже чересчур. С такой спортивной фигурой, да еще закованной в высокотехнологический доспех, можно было брать олимпийское золото по метанию молота или по дзюдо.
– Я сестра Мария из Адептус Сороритас, – представилась красотка. – А ну-ка, признавайся: ты верен императору?
– Ы? – трезвея, промямлил Колян. – У нас типа республика…
– Ага, – злорадно констатировала сестра Мария. – Еретик!
И увесистый кулак религиозной, но вовсе не покорной девственницы врезался в челюсть обалдевшего Коляна…
Поэтому, когда Вован добрался до него, он застал друга в расхристанных чувствах.
– Хаосит! – клеймила его сестричка, подкрепляя обвинения очередным тумаком.
– Ты мне зуб выбила, коза…
– Предатель!
– Да верю я, верю в твоего императора, – застонал Колян, но вместо того, чтобы проявить милосердие, сестра поддала ему еще и коленом под зад.
– Колян, – заорал Вован, окончательно убедившись в том, что их нагрели с выполнением желания, – бежим!
Колян выскочил из квартиры и понесся вслед за ним, на ходу спрашивая:
– Куда?
…Леха, в отличие от друзей, окинул взглядом свою невесту и остался доволен. Маленькая, грудастенькая… пальчики оближешь!
– Разрешите представиться, – промурлыкал он, – я Леха.
– Йеннифэр, – настороженно произнесла красотка. Леха решил не тянуть и ухватил ее пониже спины…
Когда Вован и Колян заглянули к нему в квартиру, то не увидели никого. Йеннифэр, видимо, отыскав так ни разу и не пригодившуюся хозяину швабру, благополучно упорхнула в свой «Ведьмак», а на распахнутой холостяцкой постели восседала огромная жаба.
– Блин, – сказал Колян, утирая разбитый нос, – лучше б я на фемке женился. Посуду мыть, наверное, не так сложно…
– Тебе легко, – буркнул Вован. – А мне теперь с космическими пиратами разбирайся…
– Ква, – жалобно квакнула жаба.
Как расколдовать Леху, никто не знал. Вован, правда, припомнил, что в книжках жаб целовали принцессы. Но книжкам они больше не верили…