Что почитать: свежие записи из разных блогов

Записи с тэгом #тексты из разных блогов

Sodan Lintu, блог «Дневник пятилетней миссии»

Подведём последние успехи, коли они есть #1

Я изучаю писательство, ищу советы, эссе и туториалы которые мне нравятся и складирую для себя, перечитываю, вникаю. Не уроки готового, как в школе были, и не инструкции, а именно эссе и мысли людей, которые сами пишут. Советы тех, кого я глубоко уважаю по каким-то причинам. Пока изменения - только в моей голове. Я немного по другому смотрю на вещи даже по сравнению с тем, как это было вчера. Что говорить о том, что изменилось за месяц или последние полгода. И хотя пока я не знаю, благо это или нет - я знаю, что движение это благо.

Сегодня начала читать "Дзен в искусстве написания книг" и это было успокаивающе. У меня уменьшилась паника в отношении того, что я пишу. И я испытала лёгкую неловкость, потому что столкнулась с советом, который какие-то годы назад - точно больше пяти, но кажется меньше десяти - практиковала. Потом это не то чтобы было брошено, но кажется я за чем-то погналась.

Сегодня, подумав, решила вернуться.

Возвращаться это не плохо. Хуже продолжать идти не туда. Однажды у меня такое было, мы с мамой шли кажется к сенной, там по дороге располагался магазин с аниме и я каждый год в него заходила, когда приезжала к маме. В тот раз мы с ней умудрились уйти к Владимирской, пи этом двигались мы от Невы и прошли полукругом, обойдя садовую по дуге. С тех пор я до сих пор ни разу не видела тех же домов, что были тогда. Сейчас даже не вспомню, как мы вообще смогли это сделать. Забавная часть в том, что мы в какой-то момент имели такой обмен "мыслями":

- Мы идём не туда.

- Ага.

И шли дальше, ни о чём не задумавшись.

И хотя это - забавное воспоминание - мы всё же прошли не туда и у меня болели ноги в тот день. А мама по карте насчитала нам не меньше 20 километров петляния по городу.

 

И так, читая Брэдбери я то и дело вздыхала, улыбалась воспоминаниям и чувствовала странную потребность поплакать. Сейчас пишу эту запись и раздумываю, пытаюсь понять, что же было причиной. В книге нет ничего грустного, это просто советы и воспоминания. Вместе с тем, да, это советы, которые мне нужны. Вроде как мне дали карту. Я ещё не Там. Мне ещё предстоит идти, но теперь у меня есть карта. Это здорово.

essilt, блог «Иннис Аваллах»

Внезапно фикло по Мстюкам :)

Шиппер я Вижен/Ванда или где, зря в кинотеатре рыдала, что ли?
Внимание! Второй драббл содержит спойлеры к "Войне бесконечности", будьте осторожны :)

Автор: essilt
Название: Алое с золотом
Фэндом: Мстители
Рейтинг: NC-17
Размер: два драббла
Персонажи: Вижен/Ванда
Дисклеймер: два драббла про любовь и все, что с ней связано :)
Предупреждение: Внимание! Второй драббл содержит спойлеры к "Войне бесконечности", будьте осторожны :)

1. Больше информации1. Больше информации

Камень Бесконечности – Камень Разума – золотой. Девочку из нищей Зоковии гипнотизирует золото, сколько бы она ни отрицала, сколько бы ни презирала его власть. Золото манит её: Ванда знает, что на него можно купить еду, одежду, секс, жизнь. Она продалась бы этому камню вся, с костями, потрохами, слюной и смазкой, но его обладатель безжалостно спокоен. Ему безразлично всё, что составляет жизнь обычного человека, его нельзя обмануть видениями прошлого, правдивыми или ложными, альтернативами будущего и лабиринтами из полуправды о настоящем – его контроль безупречен. Ванда кусает губы, стараясь взять себя в руки, стараясь быть такой же бесстрастной, но без толку: она из плоти и крови, в отличие от Вижена, а плоть и кровь слабы, мятежны и коварны. Они предают в любой момент, в каждый момент.
Вижену не понять. Его интеллекта хватает, чтобы просчитать вероятности будущего на сто лет вперёд, а образования Ванды наберётся хорошо если на школу. Зато она неплохо разбирается в жизни – ей нравится думать, что неплохо. Это приятнее, чем признаваться, что она так и не вышла за пределы лаборатории Гидры.
Ванда красит волосы в неистовый алый, красит ногти глянцевым черным; носит мини-юбки, рваные джинсы в обтяжку, короткие черные кожаные перчатки без пальцев, красные кожаные корсеты, куртки и плащи, берцы на толстой резиновой подошве; надевает кольца на все пальцы; обвешивается цепями и кулонами, как рокерша; её безразмерные свитеры растянуты на локтях. Можно вывезти девочку из Зоковии, но Зоковию из девочки не выведешь. Как и нищету. Вижен одевается просто: черная водолазка и тренировочные брюки – безразличный к моде и людским вкусам, и ей хочется содрать эту нехитрую одежду, под которой наверняка невыносимо рельефное, нечеловечески безупречное тело. Не-че-ло-ве-чес-ки.
Эта мысль не дает ей покоя по ночам, Ванда вертится на постели, комкает одеяло, считает овец, думает об Альтроне, Гидре, о Стракере, Тони Старке и его бомбах, о завалах в Новиграде, откуда их с Пьетро вытащили спасатели: грязных, голодных, ободранных детей, которые боялись даже заплакать... о Лагосе и всех, кто там погибли. Без толку. То, что с ней творится, посильнее бомбёжек, перепуганных детей и чужой смерти. Ванда сдается, раздвигает ноги, проталкивает пальцы во влажную, набухшую, ноющую вагину, стонет сквозь стиснутые зубы: разочарованно и тоскливо. Мало, не то. Она сдается снова, искажает реальность в своей голове: теперь это пальцы Вижена, и всего нескольких движений достаточно, чтобы кончить. Она блуждает в этом искажении ночь за ночью, упивается самообманом, пока не начинает сходить с ума.
Ванда – результат эксперимента и одержима результатом эксперимента, это так беспощадно логично, что она воет в подушку от безысходности. Пьетро высмеял бы её. Наверное.
Вижену не понять.
– Я проанализировал твои реакции, частоту пульса, ритм дыхания, запах, и всё это не похоже на обычное уважение или потребность в помощи, которую часто испытывают в моём присутствии. Определённо можно сказать только, что это потребность, но мне сложно её классифицировать...
Ванде хочется врезать ему, но он же андроид. Даже повреждения не ощутит.
– …и я испытываю затруднения с ответными действиями. Я в замешательстве. Мне нужно больше информации.
Мать твою, думает Ванда. Быстро, нервно раздевается, швыряет одежду ему под ноги. Абсурдность происходящего абсолютна. Кого она хочет впечатлить: механизм, процессоры? И чем: голой грудью, отсутствием нижнего белья или гладко выбритым лобком?
Ванда ничего не может с собой поделать.
Его тело – бионический материал, имитирующий кости, хрящи, мышцы, связки и кожу, – источает тепло, накопленное Камнем Бесконечности. Её собственное – ледяное от волнения и спонтанности происходящего, но Вижен умеет согревать. Где бы он ни понабрался всего, что делает с ней, пусть наберётся там побольше: Ванда стонет от восторга и вожделения, гнется, как ветка, забывает дышать. Его руки скользят так правильно, с таким неподдельным интересом, ах ты ж проклятье, он проанализировал её реакции, он и сейчас их анализирует наверняка, читер хренов... ооо. У него такой длинный, такой упругий – ещё, сукин же ты сын, ещё! – язык. Девочка из Зоковии знает много неприличных слов. Они всплывают непроизвольно, смазываются волнами жара, пока Вижен трахает её языком – глубоко, долго, настойчиво и... внимательно. Ещё, ну же. Андроиды, к счастью, не устают. Её трясёт в оргазме, простыни намокают от пота, выступающего вдоль позвоночника. Господи, пожалуйста, пусть это будет реальность, а не очередная имитация. Конечно, у неё были мужчины. Немного: случайные безымянные парни для утешения или отрезвления – но она никогда не чувствовала ничего похожего, такой ядерной смеси из преклонения, заботы, похоти, чистоты и преданности. Девочек из Зоковии не учат слову, которым это называется, но Ванде оно известно: любовь.
Его тело всё ещё источает тепло. Ванда знает, что это требует колоссальных энергетических затрат, перезагрузки, дозарядки, множества сложных умных слов и действий. Знает, что Вижен не любит – не одобряет – бессмысленный расход ресурсов.
Он просто согревает постель, на которой лежит Ванда: это самый бессмысленный расход ресурса – и это оглушительно обнадеживает. Она упустила что-то очень простое, очевидное на его счёт.
Бомбы Старка могут не взрываться, значит, его программы могут давать сбой.


***
2. Золотой2. Золотой

Когда Ванда мечтает, она представляет золотистого ретривера.
Девочкам из нищей Зоковии недоступны мечты — только базовые потребности: еда, вода, сон, иногда — секс. Все, что направлено на поддержание жизни и выживание вида. Ещё месть: суть этого слова Ванда познала до того, как узнала само слово. Месть — мутация страха, взращённого ожиданием разрыва бомбы с надписью «Старк», логично, что мутант испытывает мутировавшие чувства...
Вижен — автобот, разбери его черти, искусственный интеллект, андроид! — без единой уловки исхитряется пробудить в ней любовь. Краденую, сладкую, необъяснимую, как живое чувство в синтезированном мозгу — или какая там начинка спрятана под имитацией кожи, мышц и костей, за золотым, бесценным Камнем Разума. Любовь рождает мечту, потому что любовь не может не созидать.
В их с Пьетро убогом детстве была картинка в каком-то модном журнале: просторная светлая комната, на диване улыбчивая молодая пара наблюдает, как на пушистом белом ковре двое детей играют с золотистым увальнем-псом. Наверное, оттуда, а вовсе не из нищеты, тянется, вьется тяга Ванды к золотому. Зоковианская мечта. Звучит покруче американской.
Теперь золотистый — золотой — неотъемлемая часть жизни Ванды. Она дышит им, берёт его тепло, обменивается с ним энергией — и вот это на свой лад круче любого траха. Хотя слово «трах» из лексикона Ванды исчезло, как с души стерлось значение слова «месть». То, что происходит у них с Виженом, называется «заниматься любовью»: Словения, Новая Зеландия, Черногория, Чили, Шотландия — всегда непредсказуемо и везде неизменно хорошо. Святой Боже, как хорошо.
— Вижен, — шепчет она перед рассветом, — Бог есть?
— Меня создали люди, — отвечает он. — Твой вопрос ставит меня в тупик. Тони Старк точно не Бог, как вы понимаете Бога.
Ванда улыбается. Философским вопросам не место в постели.
— Тогда ты лучшее творение людское.
Вижен скептически хмыкает. Старомодно целует ей руку — это настолько правильно, естественно, точно выражает его чувства, что девочка из нищей Зоковии чувствует себя королевой.
— Бог есть любовь, — изрекает он. Ему нравятся такие истины.
...Золотистый ретривер бежит к дому: светлому, двухэтажному, на лужайке за белым штакетником играют дети: мальчик и девочка, нет, два мальчика и девочка, чтобы не было похоже на журнал и на них с Пьетро; Ванда понятия не имеет, откуда взяться детям, они невозможны — но если можно синтезировать любовь, почему бы у нее не быть продолжению, на которое они с Виженом взирают, обнимая друг друга. Солнце садится, и штакетник, лужайка, дом — все залито золотым, переливающемся в гранях Камня Разума, отражённым, усиленным Камнем Разума. Золото разлито повсюду: спокойное и полное нехитрых надежд.
Она горит, эта мечта-мученица, плавится в собственном же пламени Ванды, бесовском и красном: земной мечте нечего противопоставить сверхспособностям, как им, людям и людским созданиям, нечего противопоставить грядущей нелюди — кроме жертвы. Жертва — апофеоз человеколюбия, Вижен тоже говорит о любви, покуда Ванда творит смерть и мечтает, чтобы ее саму убили, она не хочет пережить эту жертву, не хочет... в судороге корчится чужая земля, золото рассыпается повсюду, и нет никакого покоя — а надежды в один миг становятся бесплодными, когда Танос отменяет жертву и превращает в убийство.
Прости меня, думает Ванда. Я подвела тебя. Ты попросил, а я не исполнила.
Она опасается касаться раны на его сером, остывшем лбу. Тело такое же серое и остывшее. Там, в развороченном черепе, были сосредоточены все нейронные связи. Сколько их оборвалось? Миллиарды? Триллионы? Это слишком большие числа. Девочки из нищей Зоковии не умеют считать так далеко.
Да приидет Царствие Твое, говорится в молитве, которую так часто читала мать — особенно когда бомбы Старка летели на Новиград. Царствия Небесного нет, думает Ванда, даже если бы и было — ей там не место; даже если бы было место — Вижена там никогда не будет. Значит, и в Царствии Небесном нет никакого смысла.
Она слышит собачий лай и блаженствует, надеясь, что сошла с ума. Нет. Странное дело — это мечта оказывается жива, ни пламени, ни пеплу с ней не совладать, она поднимается все выше и выше, золотистый пес машет хвостом, оборачивается и зовет хозяйку к дому на залитой золотом лужайке...
Ванда спешит. Ванда улыбается. Пепел сыплется.

Sodan Lintu, блог «Дневник пятилетней миссии»

Девушка, с которой ничего не случится

Хотя я тут жалуюсь, что не понимаю что пишу (потому что я не понимаю этот жанр скорее всего)

Эта книга в любом случае обречена на то, чтобы найти своего читателя. потому что жанр. Не смотря на то, что я нахожу её откровенно скучной - она всё равно собирает людей которые подписались на неё и людей которые даже отметили, что она реально им нравится.

Я в какой-то мере всё думаю над тем, как сделать её интересной для себя лично не за счёт приколов внутренних.

Типа всех тёмные властелины проиграли, потому что влюбились в светлых героинь и в итоге сбежали со своими избранниками.

Или типа того, что великая Сфера которая якобы источник силы последнего ТВ - на самом деле просто осуществляет самые искренние проклятия. Типа чтоб ты провалился - и чувак реально провалится. И управлять ею вообще нельзя и на самом деле она бесполезная. Зато какая симпатичная, ага.

Но это - оно больше для меня самой юмор. Не для читателя.

Или "внутренний голос" - постоянная фишка нынешнего фэнтези. Я хочу его ввести. Только в итоге окажется, что это Одержимость была.

И это тоже юмор лично для себя.

Но на одном юморе я это не вытяну думаю. Хочется какую-то идею принести в текст. Писать о любви когда в ней разочарован - довольно болезненное занятие.

Поэтому мне хочется написать что-то и не связанное с любовью. Опять же я всё ещё остаюсь феминисткой. Даже если это интерсек. Я думаю, что может быть хочу чтобы герои произнесли несколько правильных фраз. По крайней мере... Не знаю. Может быть - героям стоит поговорить друг с другом... я правда не знаю.

Хотя здорово и удивительно, что текст в целом довольно активно читают. На него уже подписано 26 человек. То есть это 26 человек которые сочли его достаточно интересным, чтобы хотеть узнать что там будет происходить дальше. Это здорово. Получается, что я вроде как не зря пишу его.

Для меня это важный вопрос, потому что писательство это то, что я для себя выбрала в качестве деятельности. Я собираюсь развиваться как писатель.

Sodan Lintu, блог «Дневник пятилетней миссии»

Благими намерениями выстлан путь…



Я горда немного этой обложкой, потому что всё сделала сама. Не то чтобы было здесь много какой-то работы. Но это мой снимок, моя работа. И это не какой-то странный и откровенно кривой фш в конце-концов.
Так что я рада.
И мне нравится то название, которое я пока взяла для текста о зомби.
Благими намерениями выстлан путь.
Это и о том, как вообще возникли Ожившие в этом мире. Потому что привет, я фанатка Научной фантастики и люблю штуки с обоснуем, даже если он не в полной мере верен. То есть я знаю, что на самом деле наука работает не совсем так, как я придумала в своём мире. Однако в то же время - я создала довольно гладкий на мой взгляд обоснуй тому, чему другие даже не пробовали. Потому что мне чертовски нравится, когда вещи имеют под собой почву и некоторые законы.
Потому что если есть правила, то значит с ними можно играть. Именно этим я намерена заняться в Благих.
Кроме того, что название о причинах появления Оживших - это так же о том, как хорошие поступки героев часто приводят их к плохому результату.
И. Это даже о последствиях которые никогда не будут уведены читателем в этой книге.
Благими намерениями выстлан путь.
Справедливости ради - не всегда в ад. Я думаю и надеюсь на это.


И, конечно, аннотация.
Однажды Утром ты просыпаешься и понимаешь, что мир навсегда изменился и единственное, что имеет теперь значение - жизнь, твоя и тех, кто тебе дорог. И бесконечный, бесконечный, бой за то, чтобы в этом мире снова появился Дом.
И обнажается скрытое, всплывают трупы, из шкафов выпадают скелеты, но это уже не важно. Мир изменился и в этом Новом Дивном мире нужно найти свое место.



можно прочитать пролог


Исчезли тучи… Тьме не нужно было
Их помощи… она была повсюду…
Дж.Г.Байрон “Тьма”

"Смерть - она стоит того, чтобы жить.
А любовь - стоит того, чтобы ждать".
В. Цой






Пролог



Все грандиозные изменения происходят незаметно. Никто не замечает, когда вообще все начинается. Вот небо где-то наверху, а вот оно уже упало тебе на голову. Ты просто просыпаешься утром и узнаешь, что твоего мира больше нет. Это происходит в обычное утро, которое никак не отличается от всех прочих. Светит солнце, в соседней комнате играет твой ребёнок, а на улице ещё тихо, и ты лежишь и смотришь в потолок. Ещё никуда не надо вставать. Ты ещё ничего не знаешь.

Утро просто есть, и оно такое же, как сотни других до этого. Мы все надеемся, что мы заметим разницу. Но нет. Ты выходишь на улицу, чтобы проводить свою девочку до школы, потом пойти на работу и не замечаешь, пока не становится слишком поздно.

Вот так все и начинается.

И все, что у тебя остаётся – это твои близкие.

И желание выжить любой ценой и вернуть свой дом. Или любой другой, лишь бы в нем было место для тех, кто у тебя остался. Потому что вдруг резко осознаешь, как же мала твоя семья. Ей не нужно становиться ещё меньше.





В маленьком городке в штате Мэн жила одна ничем особенно не выделяющаяся женщина. Кейтлин Уинтер. Возраст за тридцать, рост немного выше среднего, терапевт местной больницы, страдает паранойей средних размеров и лёгкой формой депрессии. Жила с дочерью-подростком. Джоанн Уинтер. Милой девочкой двенадцати лет с удивительной одарённостью по части интеллекта и обаяния.

Жила, и все было не хорошо, но и не плохо, по пятницам выпивала в местном баре с коллегами, по субботам водила дочку в лес. Каждый понедельник вечером читала, а в среду – пыталась общаться с братом Генри. В четверг по вечерам пыталась не плакать из-за развода. С утра до вечера работала в больнице, иногда брала выходные для концертов школьной самодеятельности, в которых участвовала её дочь. И пыталась устроить личную жизнь.

Иногда вспоминала о том, как ей, ещё студентке, пророчили светлое будущее в медицине. Молодой, почти гениальной, быстро все усваивающей, симпатичной, доброй, хоть и немного острой на язык. Но воспоминания эти в основном были погребены под тяжёлой плитой из реальности и проблем.

Их небольшой городок в основном состоял из одинаковых домов, станции шерифа и больницы. Единственная достопримечательность - заброшенная съёмочная площадка, поставленная специально для какого-то подросткового сериала об оборотнях. Жителям съёмки не пришлись по вкусу, но шериф, Кристофер Пайк - быстро всех успокоил. А когда в город начали постоянно приезжать разновозрастные туристки - горожане и сами оценили сериал.

Помощнику шерифа, кстати, съёмки в городе не понравились, из-за обилия богатеньких актёришек, которым приходилось объяснять, что местных девушек обижать не стоит. Генри вообще хороший парень, разве что немного, самую малость, сумасшедший, примерно на всю голову, но это только добавляет ему обаяния.

Сериал – ожидаемо - был так себе, но внимание привлёк, и за это можно было сказать спасибо. Возможно. Кейтлин он не понравился, но Джоанн на это ответила:

- Ничего ты мама не понимаешь! Это же о любви!

Кейтлин с ней и не спорила, её опыт в любви ограничивался отцом Джоанн, и удачным его назвать было нельзя. Их брак держался на взаимной силе воли и упрёках. И том, что Кейтлин забеременела во время учёбы и из-за экзаменов попустила это. И конечно, Тони всегда был чем-то недоволен. Ему всегда по некой неясной причине казалось, что она давит на него.

Их брак окончился разводом уже после шестого дня рождения Джоанн. Когда Кейтлин окончила учёбу.

В общем Кейтлин Уинтер вела спокойную размеренную жизнь параноика-пессимиста.

Это могло бы длиться до того ужасного дня, когда повзрослеет крошка Джо и уедет от матери, переехав к какому-нибудь парню, которого любящая мама не успеет вовремя отравить, или пока Кейтлин не постареет и вовсе не умрёт.

Но наступило То Утро. И любые из возможных вероятностей будущего потеряли актуальность и шансы на появление.

ССылка на литнет, где я начала выкладывать текст. Не хочу случайно потерять его если честно. Поэтому стараюсь всегда хранить где-то в интернете версию.
https://litnet.com/account/books/view?id=65800

Truffle, блог «Jan Breigel Apelsin»

* * *

По-разному отношусь к лайкам на мои старые тексты и старые фото кукол. К лайкам на давно написанные тексты более-менее равнодушна, а вот если кто-то отмечает удачное кукольное фото, снятое 2-3 года назад, приятно. Ощущение — создала что-то красивое и свое, и оно живет. Странно, потому что текстам я всегда относилась намного серьезнее, а куклохобби — это на поразвлечься, хотя усилий и эмоций я в него, на пике увлечения, вкладывала не меньше.

Может быть, дело в отклике. Новые куклофото всегда получают отклик, пропорциональный (для меня) вложенной в них работе. Поэтому лайки на старые — приятный бонус. А текст можно писать не один год, перед финишной чертой уже забивая на все остальное, на еду, здоровье, сон и солнечные ванны — а после выкладки получить шиш. На этом фоне лайки и даже отзывы на что-то старое, популярное и обласканное со всех сторон греют мало.

Хотя пусть они лучше будут, чем не будут. Например, в отзыве упомянут деталь, которую сам очень любишь, но ее никто раньше не замечал. Вагон печенек этому человеку.

Sodan Lintu, блог «Дневник пятилетней миссии»

Новая грань успеха для меня

В гнезде я уже про это упомянула.

Когда-то давно (прошло не меньше пяти лет) я всегда писала одновременно несколько текстов. Дописывала предложения бывало даже по очереди. Сидела, писала и тут внезапно что-то в другое место - и я спешила записать новую мысль. В последние годы у меня в начале снизилось количество идей (в иные моменты было по 20+ разных сюжетов которые я осуществляла со временем, отбрасывала или же они трансформировались) и потом я прекратила писать 2-3-4-5 текстов одновременно. Я писала текст. Откладывала и бралась писать следующий. Иногда - отбрасывала - иногда нет. Потом возвращалась.

Сегодня я вдруг уловила, что в последнее время я пишу почти как раньше. Медленно и временами это тасуется с тем, как всё изменилось. но всё же, не смотря ни на что - я снова пишу, сворачиваю текст и открываю снова другой, добавляю что-то в него, или записываю в блокнот мысли одновременно для трёх текстов, чтобы потом вписать их куда нужно.

Я чувствую себя очень хорошо для этого. Это говорит о том, что я наконец-то по-настоящему прихожу в себя.

Catherine Montgomery, блог «я хотела бы знать»

Одинокая всадница. В соавторстве

Публикация из блога «Take it easy. God's in control» (автор: John Montgomery):

Одинокая всадница. Англия, Истингтон, август 1865 года*
(Отыгрыш с Catherine Montgomery)

* Старая форумная версия. Следовало бы, конечно, прежде чем выкладывать этот текст, привести его в соответствие с версией новой, однако переписывать его в настоящий момент мне, увы, ни сил, ни «ума не хватает», а быть опубликованным он просится уже сейчас (в связи с прошедшим женским днем, очевидно). И поскольку сам по себе текст неплохой, я решил, что это правомерно.


Ему стало ясно, что что-то случилось, едва лишь он завидел у крыльца коляску приходского священника, такую же старую и разбитую, как и ее владелец, и относительно новую — благодаря бесконечным вялотекущим болезням леди Монтгомери — двуколку доктора. Наверняка матушку снова хватил удар оттого, что она слишком долго стояла на солнце, ожидая его возвращения с таким беспокойством, будто Джон, ее ненаглядный мальчик, в сотый раз отправился на войну в далекие чужеземные страны, а не на встречу с адвокатом в Лондоне. Будь ее воля, она бы навечно привязала его к своей юбке, и он не мог не признать, что для женщины, потерявшей мужа и младшего сына, пережившей смерть и воскрешение своего первенца, подобное поведение было оправданно, но видит Бог, он неоднократно предупреждал ее, что добром это не кончится. О том, что несчастье могло приключиться не с пожилой, а с его юной родственницей, Монтгомери заподозрил лишь тогда, когда вошел в дом и столкнулся на лестнице с горничной мисс Кэтрин: лицо девушки покраснело от слез, а простыня, которую та несла на вытянутых руках, — от крови. Вторая горничная выносила таз с водой из ее спальни.
Бросив шляпу в ближайшее кресло, расстегивая на ходу фрак, но не расставаясь при этом с коротким хлыстом с резной рукоятью, который много лет служил ему талисманом и без которого он не садился на лошадь, Джон приблизился к приоткрытой двери, на секунду задержался, прислушиваясь к голосам, после чего толкнул дверь рукоятью и вошел в комнату племянницы...

читать дальше— ...Преподобный Фландерс, я рада вас видеть, но я еще не умираю.
Кэтрин, бледная, как полотно сорочки, в которую ее облачили, оправилась достаточно, чтобы позволить себе дерзить. За этой дерзостью прятались еще недопережитое потрясение, боль, и стыд — но не за то, что довелось увидеть доктору Эштону, оказывая ей помощь, а за то, как глупо всё получилось.
Она любила ездить верхом на закате, вскачь по лугу, пытаясь добраться до золотого горизонта, бесстрашно удаляясь от дома на несколько миль, объезжая рощу, в которой постепенно затихал птичий гомон, упиваясь коротким ощущением скорости и полной свободы.
Там, в роще, они и появились, вынырнули из густой тени почти бесшумно, подобно диким зверям. Две коренастые фигуры перегородили узкую просеку, и Кэт сперва попридержала лошадь, но тотчас же хриплое «да-а-амочка!» пробрало ее холодком.
Тот, что был повыше, поманил ее одной рукой, в другой покачивалась дубинка. Кэт невольно представила, как эта дубинка опустится на голову, когда ее стащат с лошади, а потом... Предательская слабость в руках и коленях заставила ее ослабить поводья, и Золушка попятилась, вызвав у двоих громил довольный смешок. Шаг навстречу — шаг назад. В кустах треснула ветка, и Кэтрин подумала: там третий. Не уйти. Не договориться. Ничего больше не будет, только боль, унижение, бесчестье — и глупая смерть где-нибудь в реке.
— Сюда, сюда давай, дамочка... Давай!
Кэтрин сжала поводья в кулаке. Уже всё равно. Но вам, скоты, я просто так не дамся.
— Щас! — бросила она, нарочито копируя выговор местных конюхов. А потом, как учили, прижала обе ноги к луке седла, усмиряя Золушку, натянула поводья — и изо всех сил хлестнула лошадь стеком, который держала в правой руке.
Серая кобылка никогда не знала ударов, нанесенных рукой хозяйки. Прежде та направляла ее, как никто другой, мягко, гладила и ласково трепала, угощала яблоками. От обиды Золушка громко заржала и взвилась на дыбы, прянув с места в галоп, прямо на тех двоих, что перекрывали ей путь.
Кэт опомнилась только через несколько минут. Неистовый прыжок, вдох, обжигающий, словно кипяток, выдох на вскрике, вторящие ей вопли громил вперемешку с грязными ругательствами, перекошенное лицо рядом с седлом, неожиданный тупой удар и безудержная скачка — прочь отсюда, домой!
Боль не утихала, превратившись из тупой в жгучую, и когда Кэтрин стала растирать бедро в надежде справиться с ушибом, то вдруг поняла, что юбка амазонки насквозь пропиталась кровью.
Совсем рядом с Истингтоном ее подобрал встревоженный егерь, который уже разыскивал по округе пропавшую мисс Монтгомери. Как раз вовремя, поскольку рана и шок довели девушку до грани обморока, она едва держалась в седле.
Доктору Эштону пришлось наложить швы — теперь нога Кэтрин будет навсегда обезображена шрамом. Теперь, как сказала леди Сара, дрожащей рукой поднося к губам стаканчик с каплями, она больше никогда не покинет дом одна, тем более верхом. Но более всего Кэтрин опасалась, как воспримет произошедшее сэр Джон.

Стоило ему переступить порог, как голоса смолкли и на него воззрились четыре пары глаз: матушка — с мольбой, доктор — со смущением, викарий — с укоризной, племянница — с опаской.
— Джон! — Леди Монтгомери ринулась к нему, ища в объятьях сына защиты и утешения, и, казалось, сама не знала, чего ей сейчас хочется больше: рыдать или возмущаться. — Ты только подумай! Подумай только, Бог ты мой!..
Преподобный старик Фландерс покачал головой, обходя кровать; доктор Эштон неуверенно хмыкнул. Джон мягко отнял у матери пустой стаканчик из-под капель и, передавая его доктору, охотно пообещал подумать, как только его посветят в суть происшествия.
— Мисс Кэтрин уверила нас, что, катаясь на лошади в роще, пропорола себе бедро острой веткой. — Доктор беспомощно развел руками, давая знать, что со слов пострадавшей никакими иными сведениями не располагает и вынужден против воли доверять ей, а не собственному зрению и опыту.
— Господь шельму метит, — буркнул священник.
— Дрянная девчонка, — добавила леди Монтгомери.
Джон понимающе кивнул. Попросив всех троих удалиться, выдвинул кресло на середину комнаты, уселся спиной к распахнутой настежь двери, закинул ногу на ногу и, легко постукивая хлыстом по сапогу, обратился к племяннице:
— Ну, докладывай, боец лихой. Что с тобой приключилось?

Кэтрин попыталась сесть ровней, но мягкие подушечки были так хитро уложены, чтобы держать девушку в полулежачем положении, отчего она выглядела совершенно беспомощной. Ей не хотелось рассказывать, не хотелось оправдываться и уж тем более снова, рассказывая, переживать произошедшее. Было очень зябко и жалко себя. Будь ее воля, Кэтрин сейчас свернулась бы в комочек, закрывшись с головой, лишь бы скорее пробудиться от дурного сна...
Но за девять лет, что она провела под опекой бабушки, Кэтрин четко уяснила: все неприятности и болезни — это исключительно ее вина. Простыла — от безалаберности, порезалась или укололась — раззява, а напоролась на нож бандита... ох, сколько тут можно порассказать о ее глупости! И главное — какое беспокойство и огорчение она доставляет родным, которые столько для нее сделали...
Но если в слова леди Сары она уже приучила себя не вслушиваться, зная все упреки наизусть, то полковник говорит так же метко, как и стреляет. Что ж, придется вынести и это.
— Идея прогуляться сегодня в роще была крайне неудачной. Мне следовало быть осмотрительной, сэр, но, увы, я такой не была. — Это было сказано совершенно искренне и к тому же не пришлось углубляться в подробности. — Полагаю, доктор Эштон успел сообщить вам, что травма не серьезна.
Кэтрин улыбнулась дяде.

Тот досадливо поморщился, как если бы услышал нечто, адресованное совсем не ему.
— Я не прошу тебя трактовать мнение доктора. Я не спрашиваю тебя о причинах того, что с тобой случилось. Я лишь хочу знать, что это было за дерево, в какой части рощи стояло, особняком или в группе, чтобы завтра же срубить его под корень.

Намек был чрезвычайно прозрачен. Даже если Джон Монтгомери, выпроваживая из комнаты доктора, и не услышал от него, насколько ее рана была не похожа на «распоротую веткой», то, зная ее умение ездить верхом, предположить такую ошибку трудно. А он знал. Как знал и то, что веткой Кэтрин не напугать.
— Вы правы, кто-то еще может пострадать... Нужно сделать так, чтобы ходить в рощу было безопасно.
Мстительное чувство было следующим из тех, что овладели Кэтрин в ответ на намерение полковника «срубить дерево под корень», затем воспоследовал зов здравого смысла, и только потом, ковыляя, подошло человеколюбие.
— Но, может, лучше просто их огородить? Эти два дерева в северной части рощи, одно повыше, другое пониже... У одного ветки очень уж острые, а у второго — слишком тяжелые. И, кажется, они напоены отнюдь не дождевой водой.

Джон с притворным сожалением покачал головой.
— Я знаю, ты любишь природу, Кэтрин, и оттого забываешь, что ограды не мешают растениям продлевать под землей свои корни и рассеивать по воздуху семена, а я не собираюсь потворствовать дальнейшему распространению подобных вредоносных видов.
Выпрямившись в кресле, он слегка наклонился вперед.
— Я не хочу, чтобы в этой роще пострадал кто-то еще, это верно. Но для того чтобы вырубить целую рощу, мне достаточно того факта, что пострадала ты.
Он встал, одной рукой поднял кресло за спинку, вернул его на прежнее место у стены и, ткнув рукоятью хлыста в сторону девушки, добавил:
— Ты, дорогая моя, выбралась живой из ядовитых зарослей. Это дает мне повод тобой гордиться.

Бледные щеки Кэтрин чуть порозовели: дядя был скуп на одобрения, но если уж и давал, то они стоили очень дорого. И это определенно было одним из лучших.
— Спасибо, сэр... дядя Джон, — сказала она. — Но, боюсь, вырубку этих деревьев запрещает закон, даже на своей земле.

— Да, но закон не запрещает дуть ветру, и если завтра над рощей пронесется ураган и повалит парочку не самых крепких деревьев, никто не осудит землевладельца, не так ли?.. Всё в руках Господа нашего.
С этими словами Монтгомери покинул спальню племянницы, бесшумно закрыв за собой дверь.

Кэтрин откинулась на подушки. Усталость неожиданно покинула ее, уступая место удивлению. С того дня она понемногу стала осознавать, что теперь, покинув пансион, она будет практически всё время проводить в обществе дяди и узнавать его по-настоящему.

* * *
Шли дни. Кэтрин не заговаривала о случившемся иначе, чем в прежней своей версии, а рана, содержащаяся в чистоте, заживала довольно быстро. О вредоносных деревьях она и вовсе молчала. Свое вынужденное безделье девушка заполняла чтением книг и вышиванием, печалясь лишь о том, что совершенно лишена возможности видеть Эмброза и ее день рождения теперь отнюдь не будет праздником.
А когда она понемногу стала спускаться вниз, в гостиную, у нее появился новый компаньон — дядюшкин ирландский волкодав. Когда-то беспомощный кутенок, Вольфганг вымахал в громадного зверя, признававшего власть исключительно и только за полковником, а тот позволял ему беспрепятственно путешествовать по всему этажу. Сейчас пес был уже немолод, и уважение ему, как почтенному пожилому господину, полагалось надлежащее. И вот в один прекрасный день девушка и пес встретились у камина и сдружились посредством молока и белого хлеба. Во всяком случае, после угощения Вольфганг позволил себя погладить и улегся у ее ног.

Джон приблизился сзади и, держа одну руку за спиной, другую положил на спинку кресла, в котором угнездилась племянница.
— Ты позволила этому старому лодырю лишить тебя ужина?
Тот сонно повел ушами, но головы не поднял.

— Я отблагодарила Вольфганга за то, что он составил мне компанию. — Кэтрин пошевелилась, пытаясь заглянуть себе за спину. — Разве доброе дело не стоит хотя бы небольшой награды? Да и в силу возраста господин пес, мне кажется, заслужил некоторую поблажку.

— Надеюсь, он не наболтал тебе лишнего? Например о том, что находится здесь.
Монтгомери сделал шаг вперед и поставил небольшую деревянную коробку с темной крышкой, инкрустированной серебром, на столик, слегка потеснив пустую чашку из-под молока и блюдце с хлебными крошками.

Кэтрин потянулась к коробке, положила ее себе на колени, несколько раз нерешительно погладила узоры на крышке, прежде чем открыть. Строгая шкатулка, в такой не бывает безделушек...
Когда крышка была поднята, у девушки вырвалось восхищенное «ах!». В обитых черным бархатом недрах лежал новенький ремингтон и коробочка с патронами.
— Это мне?!

— Как видишь, — Джон облокотился о каминную полку. — Когда окончательно поднимешься на ноги, я покажу тебе, как с ним обращаться. А до тех пор не трогай. Убери и постарайся сделать так, чтобы леди Монтгомери не узнала об этом подарке — ради ее же спокойствия.

Кэт закрыла коробку, положила на нее обе ладони.
— Спасибо, дядя Джон. — Она улыбнулась с искренней благодарностью, но следующая фраза уже прозвучала ощутимо жестче: — Теперь ни одно дерево не посмеет зацепиться за мое стремя.

Тот кивнул, подтверждая, что не видит никакой иной причины иметь при себе оружие, кроме как на случай выезда на природу.
Между тем Вольфганг встал, встряхнулся, потянулся, принял самый суровый вид, на какой только был способен, и, слизнув с блюдца крошки, сунулся мордой в чашку в надежде найти еще молока хотя бы на самом донышке, а когда надежда не оправдалась, крайне расстроенный, ткнулся носом в руку юной мисс.

Кэтрин нагнулась, лаская собаку, но какая-то непрошенная мысль заставила ее замереть на мгновение.
— Молочница принесла в дом сплетню о том, что снова объявилась гончая дьявола, преследующая путников. А некоторые считают, что этот пес никогда не трогает невинных. Только тех, на ком есть тяжкое преступление, вроде двоих бродяг, при которых нашли пять пар золотых серег... — Глаза у мисс Монтгомери сделались не теплее, чем у ее дядюшки в дурном расположении духа. — Как по-вашему, стоит ли доверять этим суевериям?

— Не стоит, — отозвался Джон, проводя пальцами по краю полки, словно единственное, что его сейчас интересовало, это то, насколько добросовестно вытерта в доме пыль. — Куда правдоподобнее звучит версия кухарки, которая то и дело наведывается на рынок, а потому с уверенностью может утверждать, что вот уже с неделю городские власти разыскивают по всей округе банду из дюжины беглых преступников. Впрочем, численность банды явно преувеличена, учитывая, что двое из них уже имели несчастье повстречаться в лесу с волками. Но поскольку егерь Робертсон знает наверняка, что волки в наших краях не водятся, остается предполагать, что это были, — он посмотрел на пса, — всего лишь гончие дьявола... Или незадачливого охотника, который не сумел удержать свою свору от нападения на чужаков, случайно оказавшихся у него на пути. — Перевел взгляд на племянницу. — Что же касается пяти пар золотых серег, то это чистая правда.

Кэтрин вздохнула.
— Можно было бы предположить, что достойного джентльмена теперь одолевает чувство вины... Но не печалится лесоруб, убравший с просеки сухое дерево, в котором не было ничего, кроме опасности для путников. — Она выпрямилась в кресле, расправляя плечи. — Я встану на ноги совсем скоро, дядя Джон. Помните о своем обещании.

— Достойный джентльмен свое слово сдержит, — заверил тот и кивнул на коробку в ее руках. — А ты сдержи свое: спрячь это, пока местные сплетники не донесли до ушей леди Монтгомери, что я вооружил тебя артиллерийской пушкой, дабы отныне ты самостоятельно прокладывала себе дорогу сквозь чащу, не потеряв при этом ни одной золотой серьги...


© Источник: https://blog-house.pro/montgomery/post-43132/

Смотритель, сообщество «Обогреватель»

Текст №13

До начала, от конца

продолжение следует…

Смотритель, сообщество «Обогреватель»

Текст №12

Самсон

продолжение следует…

Смотритель, сообщество «Обогреватель»

Текст №11

Заново

продолжение следует…

Страницы: 1 2 3 следующая →

Лучшее   Правила сайта   Вход   Регистрация   Восстановление пароля

Материалы сайта предназначены для лиц старше 16 лет (16+)