Конкурс (27.08.2019 – 30.10.2019) (публикации за 7 октября 2019)4 читателя тэги

Фикбук: https://ficbook.net/readfic/8758681

Пэйринг и основные персонажи: Ло Бинхэ/Шэнь Цинцю
Рейтинг: NC-17
Жанры и предупреждения: PWP, Романтика, Юмор, Сомнофилия, Анальный секс
Размер: 14625 ~ 8 страниц
Описание: Шэнь Цинцю пьет крайне редко, однако почему-то все равно умудряется вляпаться в историю. Чертово вино, четов Шан Цинхуа!

ЧитатьЛо Бинхэ притянул уставшего Шэнь Цинцю ближе, прижимаясь к горячей спине. Перед глазами яркие пятна укусов и засосов, красные ленты от его пальцев и множество царапин от ногтей, оставленных в порыве страсти. Прямо сейчас Цинцю, лишенный всякой силы, выглядел слишком беззащитно. На его коже слишком мало мест, до которых не дотянулись руки Ло Бинхэ. Где-то уже алели засосы, а кое-где только проступали, обещая, что они задержатся на молочной коже надолго.

Полудемон глухо стонет в чужую шею, чувствуя вновь нарастающее возбуждение. Он касается горячей кожи языком и вылизывает за ухом, будто надеясь разбудить Цинцю. Но его муж не просыпается. Его дыхание только-только пришло в норму и он уснул, так и не дойдя до кульминации Бинхэ. Все еще неудовлетворенный ученик рычит, не дождавшись реакции, и поэтому Ло Бинхэ действует смелее, вновь пуская в ход зубы.

А началась все с того, что Шан Цинхуа налажал. Опять. Ло Бинхэ не любил подслушивать разговоры, однако издалека мог видеть переполненное яростью лицо мужа. Напуганный Цинхуа поднимает руки в примирительном жесте, но Цинцю это будто только подстегивает. Он не знает, что сделал любовник Мобэя. Да и не сильно горел узнать. Лишь злое лицо Цинцю заставляли его мечтательно улыбаться. Все-таки этот человек был намного красивее, когда не скрывал своих эмоций. Даже если они вызваны под желанием кого-нибудь придушить.

Через несколько дней Цинхуа возвращается с кувшином вина, пытаясь загладить свою вину. Боясь очередного скандала он быстро ретируется, оставляя вино в руках Шэнь Цинцю. Они некоторое время смотрят на сосуд, а затем лицо его мужа покрывается румянцем и он отдает кувшин Бинхэ, быстро скрываясь в своем доме. Озадаченный Ло Бинхэ какое-то время все еще пытается понять причину этого странного поведения и когда до него доходит, он громко стучит в закрытую дверь. Чтобы убедить Цинцю в том, что это вино они будут использовать по назначению, потребовалось не менее часа.

Распить его они решили вечером. Усевшись за небольшим столиком и разлив вино, они разговаривали на самые разные темы, изредка вновь наполняя чашки. Алкоголь был на самом деле хорошим. Пряный, с ароматом ягод и цветов, оно теплом разливалось по всему телу. Не удивительно, что они быстро захмелели. Цинцю кладет свою голову на плечо Бинхэ, когда очередная история доводит его до громкого хохота. Столь желанная близость распаляла, заставляла чувствовать жар и нетерпение. Но Ло Бинхэ героически терпел, в надежде на то, что сегодня они смогут допить это вино.

К сожалению Ло Бинхэ никогда не обладал железной выдержкой, однако даже сам он понял, что здесь что-то не так. Он смотрит на обеспокоенного учителя, что прижимает свои теплые ладони к его щекам, пытаясь понять, что с ним. Бинхэ видит, как медленно двигаются чужие губы, однако не может различить слов. Единственное, что хочется сделать, это зацеловать их.

В комнате становится слишком душно и Бинхэ неудачно пытается сорвать с себя одежду. Шэнь Цинцю, видя его попытки, только отбрасывает руки и сам тянется к поясу. Даже через ткань Ло Бинхэ пробирает дрожь, стоит только любимым рукам коснуться тела. Он как завороженный смотрит, как Цинцю развязывает узел и отбрасывает пояс, тянется руками к воротнику, чтобы стянуть верхние одежды.

Эти действия распаляют Ло Бинхэ только больше и он срывается. Валит Шэнь Цинцю на пол и целует со свойственной только ему силой и желанием. Его муж тихо стонет, пытается оттолкнуть и привести в чувства. Но это сопротивление только сильнее заводит и Ло Бинхэ кусает нижнюю губу, вырывая неожиданный вскрик.

– Бинхэ, что с тобой?

Он не отвечает. Бинхэ припадает губами к шее, вылизывает и оставляет собственнические метки. Шэнь Цинцю только и может что ухватиться за чужие плечи и откинуть голову, а его взгляд падает на тот самый злосчастный белый кувшин с вином.

– Только встречу – уничтожу.

Ло Бинхэ глубоко плевать, кого его муж планирует убить. Если ему нужна будет помощь, то он ему обязательно поможет. Но не сейчас. Сейчас помощь нужна только ему.

Треск ткани смешивается вместе с их тяжелым дыханием. Ло Бинхэ действительно пытался аккуратно разобраться с собственной одеждой, однако быстро потерял терпение, стоило увидеть распаленного Шэнь Цинцю. Ткань на его теле рвется слишком быстро, а за ней следует и ханьфу его мужа. Одежда разноцветными лентами падает на пол, оставляя их полностью обнаженным.

Ло Бинхэ сбивается где-то на шестом своем оргазме. Их неожиданный марафон происходит везде, куда пал взгляд полудемона. На полу, у стены, на подаренном другими лордами столике. Он и не вспомнит, где они только не побывали.

Все это время Шэнь Цинцю хрипло стонет. Он срывает свой голос сразу, стоит им оказаться у стены. Удерживая своего мужа и впиваясь в доверчиво подставленные ключицы, Ло Бинхэ тихо стонет, все еще чувствуя неудовлетворение.

Когда они все-же добираются до кровати, на Цинцю больно смотреть. Вспотевший и красный, с множеством отметин на всем теле. Прямо сейчас он больше похож на несчастную жертву, нежели человека, который занимается любовью со своим мужем. Не потеряй Ло Бинхэ рассудок, он бы ненавидел себя всей душой. Однако сейчас внутренний зверь довольно урчал, осознавая, что человек перед ним полностью принадлежит лишь ему одному.

На кровати Шэнь Цинцю полностью лишился сил, позволяя Ло Бинхэ делать все, что желает его душа. Лишь приоткрытые глаза говорили о том, что Цинцю все еще здесь, а не потерял сознание от слишком сильной стимуляции. И Ло Бинхэ прекрасно понимает, что в этом случае он не смеет его винить. Они никогда не доходили до такого, а неподготовленное тело с трудом может удовлетворить ненасытность демона. Однако в затуманенный разум Ло Бинхэ проскользнула мысль, что все это время его муж лукавил, утверждая, что после нескольких оргазмов он больше не может. Пускай Ло Бинхэ и сбился со счета, однако он прекрасно чувствовал каждый раз, когда его муж достигал пика.

Долгие часы их неутихающей страсти заставили даже Ло Бинхэ чувствовать надвигающуюся усталость. Шэнь Цинцю уже и вовсе обессиленно раскинулся на белоснежном покрывале. Последний оргазм заставляет Ло Бинхэ надрывно вскрикнуть и упасть на мужа, который практически сразу проваливается в сон.
Именно так они и оказались в этой ситуации. Лишь немного придя в себя, Ло Бинхэ понимает, что действие вина все еще осталось. Прижимающийся к его груди Цинцю вовсе не помогает. Тревожить его было действительно кощунством, однако вновь стоящий член требовал продолжения.

Он старается максимально аккуратно уложить мужа на живот, однако если учитывать прошлые несколько часов, то Цинцю не разбудят даже вопли. Ло Бинхэ вновь очерчивает языком шею, рукой берет чужое бедро и тянет его вверх, заставляя раскрыться. Он оглаживает руками ягодицы, а поцелуями спускается ниже, вновь и вновь любуясь кропотливо поставленными отметинами. Учитель никогда не любил, когда на нем оставались следы. Бинхэ не представляет в какой ярости будет его муж после пробуждения.

Он разводит ягодицы в стороны и прямо перед его лицом оказывается красное, измученное их играми, отверстие. Горячее дыхание рядом с ним заставило Цинцю машинально поддаться вперед, уходя от манипуляций. Ло Бинхэ обеспокоенно поднимает голову, однако муж не просыпается. Он вновь смотрит на несчастное отверстие и его плачевное состояние заставляет Ло Бинхэ наклониться, чтобы хоть таким способом облегчить боль.

Когда горячий язык проникает внутрь, Шэнь Цинцю тихо стонет. Сорванный голос дает о себе знать и Ло Бинхэ не услышал, если бы чужое тело под пальцами не напряглось. Он вылизывает его медленно, очерчивает упругие стенки языком, обильно смачивая их слюной. Они даже не привели себя в порядок и вход Шэнь Цинцю все еще влажный и растянутый.

Собственный член уже истекает смазкой, желая как можно скорее оказаться в жаре любимого тела, однако сам Ло Бинхэ не спешит. Эффект вина практически сошел и в этот раз он должен сделать все правильно.

Он высовывает язык и отодвигается, замечая, как тянется тонкая ниточка слюны, практически сразу обрываясь. Нависнув над Цинцю, Ло Бинхэ целует лопатки, а его руки поглаживают бока. Он смещает их выше, просовывая ладони под тело мужа и оглаживает ребра. Когда его ладони сжимают чужую грудь, до Бинхэ вновь доносится жалобный стон. Он мнет грудь своего мужа, а сам целует того в щеку, в надежде вновь услышать любимый голос. Когда он сжимает соски, Цинцю открывает рот и тяжело выдыхает. Ло Бинхэ с упоением смотрит на красные распухшие губы и невольно облизывается, представляя, как хорошо они бы смотрелись на его члене. Но не сейчас. В этот раз Ло Бинхэ действительно нужно подождать.

Одной рукой он берет своего мужа за подбородок, заставляя откинуть голову назад. Подставленные губы практически сразу оказываются в плене его собственных, а язык медленно проходит по кромке зубов. Бинхэ чувствует, как дыхание его мужа становится все более частым.

Собственный член трется меж ягодиц, размазывая смазку по бледной коже. Каждое медленное движение подстегивало Ло Бинхэ к более активным действиям, однако он все еще не решался. Он гладит все, до чего может дотянуться. Целует Цинцю, будто от этого получает столь необходимый воздух. Волосы его мужа липнут к коже, когда он прислоняется к влажной спине. Они щекочут и Ло Бинхэ убирает их, откидывая в сторону. Голая шея манит, требует, чтобы на ней поставили еще одну метку. Бинхэ отрывается от губ и аккуратно укладывает голову Цинцю на подушки, вновь возвращаясь к самому началу.

Когда внизу живота сводит мышцы, Ло Бинхэ прокусывает подставленную шею до крови. Лежавший до этого момента Цинцю вскрикивает и Ло Бинхэ с трудом успевает ухватить его за талию, чтобы удержать на месте. Он успевает заметить, как на мгновение сонные глаза приоткрылись. Во взгляде нет осознанности и он пропадает практически так же быстро, как и появляется. Довольный таким расположением дел Ло Бинхэ обводит место укуса языком, извиняясь за несдержанность.

Проиграв внутреннему голосу в этой странной игре, где желание войти в мужа смешалось с необходимостью долгой прелюдии, Ло Бинхэ выпрямляется. Вновь мнет подставленные ягодицы, которые от столь долгого внимания стали слишком красными. Он удобно устраивается меж бедер, разводит ягодицы в стороны и смотрит, как его член плавно двигается между ними. Медленные толчки лишь размазывают смазку, не дарят никакого удовлетворения и Ло Бинхэ рычит, понимая, что этого никогда не будет достаточно.

Шэнь Цинцю вздрагивает, когда головка упирается в его анус. Ло Бинхэ останавливается, не смея двигаться дальше. Вся суть была в том, чтобы не позволить его мужу проснуться и пока Бинхэ с ней справлялся.

Он вновь нависает над Цинцю, берет чужую руку в свою и переплетает их пальцы. Даже с небольшой разницей в росте у его мужа были аккуратные пальцы музыканта, в то время как у Ло Бинхэ большие руки воина. Этот контраст вызывал у Бинхэ дрожь. Они так сильно отличаются, однако это никак не мешает им быть вместе. Осознание этой банальной истины заставляет страсть поутихнуть, а на ее место приходит нежность. Бинхэ целует каждый палец, пытаясь передать весь тот спектр эмоций, который он ощущает.

Будто под воздействием этих легких поцелуев Цинцю расслабляется, позволяя Ло Бинхэ пройти дальше. Даже спустя страсть этой ночи его муж все еще тугой и Бинхэ приходится навалиться сильнее. Он не разжимает своей руки, лишь сильнее стискивает чужие пальцы. А когда его член полностью входит, он чувствует, как его руку сжимают в ответ.

Постепенно комната наполняется медленными шорохами и вздохами. Ло Бинхэ движется крайне медленно, с трудом сдерживаясь, чтобы не сорваться на бешеный темп. Он внимательно смотрит на лицо Цинцю и видит, как тот хмурится. С каждым новым толчком он все сильнее слышит его прерывистое дыхание. Постепенно оно сменяется тихим писком, а в тот самый момент, когда член Ло Бинхэ коснулся чувствительной точки, Цинцю застонал. Будто не он вовсе сорвал голос часом ранее.

Он все так же спит. Лишь немного раскачивается, когда Ло Бинхэ постепенно набирает темп. Сам полудемон чувствует ту тонкую грань, по которой он ходит. Эффект вина сошел и единственное, что все еще заставляет его двигаться – приближающийся оргазм. Демон в подсознании довольно скалится, чувствуя небывалое удовлетворение.

Он трахает Цинцю так долго, что собственные мышцы уже сводит от усталости. Чувствуя непривычное истощение, Ло Бинхэ только ускоряется, желая скорее все это закончить. Кровать под ними жалобно скрипит и Бинхэ мысленно просит прощение у мужа, если она не выдержит.

Каждый новый толчок сопровождается стонами и Бинхэ не знает, кто из них двоих громче. Он чувствует, что на пределе, но его тело будто потешается над ним. От обиды Ло Бинхэ только сильнее вбивается в спящее тело, совсем позабыв о том, что он делал.

Когда он слышит тихое шипение, Ло Бинхэ всматривается в чужое лицо и встречается с красивыми зелеными глазами. С Шэнь Цинцю все еще не спала пелена сонливости, однако Бинхэ видит в этих глазах узнавание и ему этого достаточно, чтобы перейти черту.

Ло Бинхэ кончает, а его собственный голос издает только невнятный хрип. Цинцю, полностью пришедший в себя, чувствует, как горячая сперма вновь наполняет его до краев. От смущения он прячет лицо в подушку, стараясь не издать и звука.

Уставшие мышцы отдают тупой болью, но Ло Бинхэ выпрямляется, раздвигает ягодицы руками и выходит. Из отверстия вытекает белесая жидкость и Цинцю вздрагивает, когда несколько капель начинают свой путь по разгоряченной коже.

Если оставить все как есть, то утром его муж проснется не в самом хорошем расположении духа. Сперма засохнет, оставляя неприятные ощущения. Однако стоит Бинхэ увидеть засосы и несчастное отверстие, как мысль приходит сама собой. Его муж завтра в любом случае будет недоволен и именно поэтому Ло Бинхэ позволяет себе немного вольности. Он тянет сбитое в ногах одеяло и накрывает Цинцю, что после очередного забега вновь уснул, так и не успев высказаться. Ло Бинхэ ныряет следом, вновь прижимаясь к теплой спине, и мягко целует за ухом. Возбуждение утихло и он, наконец, может уснуть. Даже мысли о предстоящем утром разговоре не задержали его в мире бодрствования слишком долго. Бинхэ только сильнее жмется к мужу, вновь переплетая их пальцы.

***

– Я убью его.

– Конечно, учитель.

– Он умрет самой страшной смертью.

– Конечно, учитель.

– Его шея встретиться с моим мечом, а его тело обглодают собаки.

Услышав столь яркое описание убийства Бинхэ на секунду замирает, а затем только усмехается, выдавив привычное:

– Конечно, учитель.

Они сидят у изголовья кровати. Ло Бинхэ, облокотившись на подушки, сегодня был личным креслом Шэнь Цинцю. Последний вольготно уселся на его бедрах, положив голову на плечо демона. Сам же Ло Бинхэ, обняв злого мужа одной рукой, второй медленно поглаживал ноющие бедра. Цинцю изредка шипел, когда Бинхэ нажимал слишком сильно. В целом данная ситуация очень сильно нравилась Бинхэ. Прямо под его носом любимая макушка, а руки бережно касаются измученного тела, пытаясь таким образом извиниться за грубость. На них лишь легкие ночные халаты и белая ткань все равно не скрывает всего того, что под ней. Бинхэ действительно рад, что Цинцю не может видеть его лицо. Самодовольство и гордость проделанной работой так и лились из демона.
– Вот же неуч. Ничего не знает и дарит подарки, способные на такое непотребство. В следующий раз закопаю сразу, как только увижу.

Злой Шэнь Цинцю всегда великолепен. Ло Бинхэ уже мысленно поставил Цинхуа памятник за то, что он сделал. Хотя что-то подсказывало, что его муж мысленно тоже поставил этому человеку своеобразный монумент. Мемориальный. Бинхэ желает Цинхуа только счастья и искренне надеется, что он еще несколько раз совершит подобные ошибки. Своему мужу он, разумеется, не признается.

Когда Шэнь Цинцю поднимает на него свой взгляд, Ло Бинхэ изображает максимально удрученное лицо.

– Этот ученик был слишком груб с учителем. Прошу прощение за свою несдержанность.

Цинцю смотрит на него с подозрением, а затем тяжело вздыхает, опуская свою голову на грудь Бинхэ.

– Не стоит. Ты не виноват в том, что этот идиот подарил вино.

Вино оказалось непростым. Лишь после страстной ночи Цинцю понял, что оно на демонов действует совсем не так, как на человека. Видимо из специфических ягод, что могут вызвать у созданий ада неукротимое желание. Для обычного человека или заклинателя это было лишь вино, что отличается от других необычным вкусом.

– Однако из-за этой ночи мне понадобится некоторое время, чтобы прийти в норму, – он трется щекой о грудь Бинхэ и последний понимающе кивает. – Прости, но какое-то время тебе придется немного потерпеть.

– Этот ученик понимает. Не переживайте, учитель. Я выдержу эту неделю.

После этих слов Шэнь Цинцю замирает в его руках и Бинхэ машинально напрягается. Когда лицо его вновь оказывается в поле зрения Ло Бинхэ, последний понимает, что ничего хорошего ждать не стоит. Его муж улыбается. Улыбается, но при этом в его глазах будто собралась вся нечисть из Бесконечной Бездны, что планирует водить хороводы.

– Кто сказал, что мне хватит недели?

Улыбка Ло Бинхэ медленно сползает с лица, в то время как Цинцю, наоборот, улыбается только шире. Он не хочет слышать ответ. Прошу, лишите его слуха.

– Месяц, не менее.

***

Где-то далеко от бамбукового дома жуткая икота заставляет Цинхуа вздрагивать каждые несколько шагов. Ему лучше не знать, что уже два человека мысленно представляют, как будут выглядеть его мемориальные камни.

Пэйринг и основные персонажи: Ло Бинхэ/Шэнь Цинцю, Шан Цинхуа
Рейтинг: NC-17
Жанры и предупреждения: PWP, Юмор
Размер: 10967 ~ 6 страниц
Описание: Через Шан Цинхуа Лю Минъянь передала Шэнь Цинцю небольшой мешочек с конфетами, предупредив, что их не стоит есть в большом количестве. Вот только конфеты оказались слишком вкусными, и заклинатели сами не заметили, как мешочек опустел с поражающей скоростью.

ЧитатьШэнь Цинцю задумчиво ходил по бамбуковому домику в подземном дворце, стараясь не смотреть на незваного гостя, да и вообще не думать о нём.

— Шэнь-дада, глава школы требовал, чтобы ты пришёл на следующее собрание, — устало сказал Шан Цинхуа, облизывая ещё не зажившие после вчерашней ночи губы и закидывая в рот ещё одну конфету, из тех, что принёс с собой.

— Прям требовал? — нахмурился Шэнь Цинцю, наконец остановившись и посмотрев на него.

— Ну… Вежливо просил, — недо-заклинатель почесал затылок. — Тем не менее, ты пропустил уже три собрания… Пиковые лорды будут крайне недовольны, если ты пропустишь ещё и четвёртое.

— Думаешь, это от меня зависит?! — мужчина плюхнулся на кровать, вспоминая концерт ревности, который ему недавно закатил ученик. — Я боюсь, если я покину дворец, то к моему возвращению он будет потоплен в море из слёз.

— Братец огурец, у тебя есть руки и ноги, не потонешь уж, — Шан Цинхуа протянул ему несколько конфет. — Вот, съешь, они вкусные. Заодно постарайся придумать, как отпроситься у Бин-гэ или как мне отмазаться перед пиковыми лордами.

Его собеседник разом закинул в себя все три конфеты, которые ему дали, и протянул руку за новой порцией. Конфеты оказались очень вкусными, сладкими, слегка, почти незаметно вяжущими и имеющими совершенно необычный вкус.

— Что это за конфеты? — он отобрал остатки, незаметно для самого себя, с поражающей скоростью поглощая их.

— Бра-братец огурец, оставь мне немного, я всего шесть съел, а ты уже штук семь или восемь, — Шан Цинхуа хотел отобрать мешочек, но его ударили по руке. — Тебе их Лю Минъянь передала, думаю, если ты попросишь, она тебе ещё даст.

— Раз она передала их мне, то какого чёрта их ел ты? — возмутился Шэнь Цинцю и, закинув в себя последнюю, одиннадцатую по счёту конфету, отдал пустой мешочек приятелю. — И вообще, с чего бы ей передавать мне конфеты? В любом случае, передай ей от меня спасибо и попроси раздобыть ещё этих конфет.

— Сам попросишь, — Шан Цинхуа с невообразимой грустью посмотрел в пустой мешочек. — Я их хотел напополам разделить, к тому же, она говорила, что их лучше не есть в больших количествах…

Внезапно, дверь бамбуковой хижины открылась, и на пороге замер Ло Бинхэ, проглотив слова, которые только что намеревался сказать.

— А он что здесь делает? — почти грозно спросил он, злобно смотря на съёжившегося заклинателя.

— Твой шишу пришёл передать мне небольшое угощение и просьбу присутствовать на ближайшем собрание пиковых лордов, — Шэнь Цинцю благополучно свалил всё на великого бога мира сего, который, с неописуемым страхом смотрел на своё явно недовольное творение. — Он, кстати, как раз обирался уходить.

— Да-да, — Шан Цинхуа, забыв про скорбь по вкуснейшим конфетам, подскочил со стула и, путаясь в жестах, словах и движениях, вылетел из помещения, чуть не врезавшись в Ло Бинхэ.

Ло Бинхэ же, проводив его пылающим ревностью и гневом взглядом, закрыл за ним дверь и широко улыбнулся.

— Учитель, вы скучали? — озвучил он столь привычную для себя фразу.

Шэнь Цинцю едва заметно кивнул и жестом подозвал его ближе, невольно ощущая себя хозяином верного, чересчур эмоционального щенка, который уселся на пол рядом с кроватью и положил свою голову на его колени. И то, что этот щенок мог нагнуть все три мира, было совершенно незначительным моментом.

— Бинхэ, а ты скучал по этому учителю? — спросил заклинатель, прекрасно зная ответ.

— Каждое мгновений! — Ло Бинхэ крепче обнял его колени, подняв взгляд полный любви, вожделения, обожания и страсти. — Этот ученик не переставал думать о своём учителе!

Не удержав лёгкой улыбки, Шэнь Цинцю слегка надавил веером на его подбородок, заставляя встать и, проявляя ненавязчивую, но такую желанную ласку, поцеловал его в демоническую метку на лбу.

— Если ты пообещаешь, что не будешь домогаться до этого учителя, то мы можем принять ванну вместе.

Демон отчаянно закивал и слегка опережая, пошёл за ним. Первым раздевшись и плюхнувшись в воду горячего источника, он горящими глазами принялся наблюдать за постепенно раздевающимся и аккуратно складывающим одежды учителем.

У Шэнь Цинцю, который старательно игнорировал, но всё же не мог не замечать этот взгляд, возникли не очень приятные ассоциации со стриптизом.
Руководствуясь непонятно чем, он медленно, нарочито эротично провёл руками по своей груди, запрокинув голову и прикусив нижнюю губу.

Ло Бинхэ показалось, что камни под его пальцами начали осыпаться, превращаясь в мелкие осколки под чересчур сильной хваткой его напряжённых рук.
А Шэнь Цинцю, не прекращая своего, неожиданного для самого себя представления, не спеша подошёл к нему ближе, задумчиво вглядываясь в жаждущие глаза и вслушиваясь в тяжёлое дыхание.

Повернувшись спиной к ученику, он откинул волосы за спину и положил голову на его плечо, явственно ощущая, как что-то большое, твёрдое и горячее недвусмысленно упирается в его поясницу.

Напряжённо сглотнув, Ло Бинхэ взял мыло и приступил к омовениям, получая от этого явное удовольствие.

Позже, когда он утащил так непривычно разнеженного и совершенно несобранного учителя обратно в бамбуковую хижину, устраивая голову на его груди, он ещё надеялся, что сможет получить немного ласок, которых, разумеется, ему всё равно будет мало, но заклинатель сразу заснул, почти нежно обняв его.
Конечно, Шэнь Цинцю было немного стыдно, ведь сначала он раздразнил Ло Бинхэ, а потом просто лёг спать, но что уж там скрывать, он так делал уже далеко не в первый раз.

Вот только…

Проснувшись посреди ночи, Шэнь Цинцю сразу понял, что что-то определённо было не так. Нет, не то, что его не затянуло в сон демона, ведь такое бывало довольно-таки часто, не то, что в его бедро упиралась нисколько не ослабевшая эрекция с трудом заснувшего Ло Бинхэ, ведь такое бывало ещё чаще.
Странно было само то, что он проснулся посреди ночи.

Не от кошмара, как это бывало, а от чего-то совершенно другого.

Осторожно выбравшись из объятий ученика, он перекатился на другой край слишком маленькой для этого кровати и, чуть не упав на пол, скинул с себя одеяло, пытаясь остудить жар так непривычно горящего тела.

Он был возбуждён!

Нет, не то чтобы он никогда не чувствовал возбуждения, но оно обычно наступало в ответ на ласки Ло Бинхэ, но сейчас, Ло Бинхэ спал.

Но дело было и не в этом.

За всю свою жизнь, Шэнь Цинцю никогда не испытывал настолько сильного возбуждения!

Казалось, внутри всё горело, требуя либо войти в кого-нибудь, либо чтобы кто-нибудь вошёл в него.

Хотелось кричать от одной этой сладкой агонии.

— Бинхэ… — голос оказался до неприличия хриплым и таким тихим, что он сам не смог его услышать. — Бинхэ…

Шэнь Цинцю, с трудом передвигая конечности, подполз к ученику, ещё раз прошептав его имя. С каждой секундой, возбуждение всё нарастало, и он забрался на всё ещё спящего ученика, потираясь об него всем телом.

— Учитель… — пробормотал, наконец проснувшийся Ло Бинхэ и обомлел, посмотрев в потемневшие, горящие неконтролируемым желанием глаза.
Такого Шэнь Цинцю он видел в первый раз. Даже когда тот, будучи пьяным, льнул к нему, он был куда сдержанней и, казалось, трезвей. А если говорить про проявление инициативы, то это был второй, максимум третий раз.

— Учитель… — вновь пробормотал демон, не знаю, может ли он податься своим желания. — Учитель… Что мне для вас сделать?

— М-Мне… Нуж-нужно… Что-нибудь… Там… — заклинатель с силой сжал его плечи, слегка приподняв бёдра и с нажимом потеревшись об огромный, стоящий колом член, который перестал казаться таким ужасным.

— Учитель! — Ло Бинхэ сжал его бёдра, не позволяя вот так насадиться на свою плоть. — Учитель, он так не войдёт.

Шэнь Цинцю заскулил.

Всё это поведения было так несвойственно для него, но ему было всё равно, ведь внутренности, казалось, собирались превратиться в сгоревшее жаркое, требуя ощутить что-нибудь в себе.

Наконец, он ощутил, как в него проскальзывает палец, обильно смазанный мазью, и он тут же подался на эту ласку, хотя обычно, пусть и чисто инстинктивно, пытался уйти от неё.

— Учитель… — пробормотал Ло Бинхэ, которого, наконец, не ругали за это обращение в постели. — Учитель, что с вами?

Вместо ответа, Шэнь Цинцю ещё сильнее сжал его плечи, явственно давая понять, что ему было слишком мало, и он был готов принять больше.

И Ло Бинхэ дал ему это «больше».

Шэнь Цинцю был необычайно расслаблен, и пальцы скользили в нём легко, почти не встречая сопротивления.

— Бинхэ… — хрипло позвал заклинатель и, как только тот немного отвлёкся от созерцания крайне развратной картины, прижался своими губами к его, послушно разжимая челюсть и пропуская в рот чужой язык. — Больше…

Тем не менее, когда пальцы покинули его тело, он был готов закричать от неудовлетворённости. Но стоило на смену прийти ненормально большому, горячему и пульсирующему члену демона, как желание закричать было вызвано уже другим.

Нет, не болью, которая обычно была в такие моменты, а диким удовольствие.

Моральным, физическим.

В этот момент, ему дико нравилось сидеть на бёдрах ученика, ему дико нравилось ощущать эту наполненность и растянутость.

Ему было слишком хорошо, чтобы подумать о том, что так не должно было быть и что в этом всём, что-то было совершенно неправильно.

Ло Бинхэ же думал об этом. Думал, ровно до того момента, пока не почувствовал обжигающий жар и сводящую с ума тесноту любимого учителя.

На глаза невольно навернулись слёзы, от поздновато дошедшего осознания того, что учитель тоже хотел его. Хотел почувствовать его в себе. Хотел близости не только эмоциональной, но и физической.

Но он знал, что учителю не нравилось, когда он плакал. Особенно, когда он плакал в постели. Поэтому, он собрался, и заставил себе прекратить, сконцентрировавшись на неописуемо приятном процессе.

— Бинхэ… — позвал Шэнь Цинцю, которому не хватило сил самому подняться, а от отсутствия движения, всё начало жечь внутри.

Ло Бинхэ малость резко дернул его вверх, также резко опуская обратно, с наслаждением вслушиваясь в громкий стон, которого, обычно, было очень сложно добиться.

Через несколько таких движений, он заметил, что учителю было крайне сложно находиться в таком положение, и он, не выходя, перевернулся, поменяв их местами.

Пару раз смазано, малость грубо поцеловав приоткрытые губы мужчины, Ло Бинхэ провёл дорожку своеобразных поцелуев от челюсти к груди, оставляя яркие засосы и слегка кровоточащие следы от укусов.

Он выпрямился и закинул ноги учителя себе на плечи, придерживая руками его бёдра и осматривая голодным взглядом крайне эротичное зрелище.

И Шэнь Цинцю было всё равно. Всё равно, что его кусают, хотя не все метки оставленные демоном можно было скрыть под одеждой. Всё равно, что Ло Бинхэ что-то там говорил, хотя обычно это его дико раздражало. Всё равно, что поза, выбранная учеником, была слишком откровенной и показывала слишком много.

Ему просто было хорошо.

Слишком хорошо.

Это был первый раз, когда он кончил без прикосновений к себе…

Ло Бинхэ смотрел на то, как беловатая густая жидкость вырывается из напрядённого члена его учителя, попадая на живот и грудь, с одновременной радостью, восхищением и разочарование.

Учителю было так хорошо с ним, что он кончил не прикасаясь к себе!

Но на этом было пора заканчивать…

Собрав всю свою слабую выдержку, Ло Бинхэ уж было хотел покинуть тело мужчины, как понял, что тот возбуждён вновь и требует от него новую порцию животных ласок.

Это была их первая ночь, когда Ло Бинхэ получил разрядку больше одного раза… И даже больше двух…

Когда незамутнённое страстью и желанием сознание Шэнь Цинцю постепенно начало возвращаться к нему, было уже даже не утро, а внутри, казалось, было слишком много чужой, ненормально горячей спермы, но член Ло Бинхэ уже покинул его тело.

Внезапно, сам Ло Бинхэ упал на него сверху, тяжело дыша, дрожа и, казалось, собираясь пойти на ещё один круг.

— Бинхэ… Хватит… Ты замучаешь меня до смерти… — пробормотал Шэнь Цинцю, гладя его по спине очень слабой, крупно дрожащей рукой и…

Ощущая удовольствие и удовлетворения…

Его собственное возбуждение и череда ярких оргазмов ещё не до конца отпустили его, разнося по телу неконтролируемую дрожь и наслаждение, но он уже мог здраво мыслить.

Во всём этом было что-то не так…

Вот только что…

— Учитель… — Ло Бинхэ лизнул его щеку, на которой красовался то ли засос, то ли след от его зубов. — Учитель…

Но он так и не смог подобрать слов.

Он тоже чувствовал, что во всём этом что-то было не так, но не хотел об этом думать.

Демон было хотел встать и отнести учителя к горячему источнику, как послышался слабый, но довольный голос:

— Слезь с меня и ляг рядом, — приказал Шэнь Цинцю, чья рука безвольно упала вдоль тела. — Если я сейчас буду вынужден сдвинуться хоть сколько-нибудь, я умру от усталости.

— Д-да… — Ло Бинхэ тут же улёгся рядом, накрывая их одеялом и наконец осознав собственную усталость, тоже проваливаясь в глубокий сон.

Странность всего произошедшего ночью и утром, Шэнь Цинцю смог понять днём после, когда, придя на собрание горных лордов (на которое Ло Бинхэ безоговорочно отпустил его), старательно прикрывая шею и щеку веером, он увидел Шан Цинхуа, слегка прихрамывающего, скрывающего шею высоким воротником и старательно прячущего искусанные губы.

Лишь тогда до его разума дошло:

Конфеты от Лю Минъянь!

Фикбук: https://ficbook.net/readfic/8680352

Пэйринг и основные персонажи: original!Ло Бинхэ/Шэнь Цзю, Юэ Цинъюань
Рейтинг: NC-17
Жанры и предупреждения: AU, Ангст, Драма, Нелинейное повествование, Даб-кон
Размер: 20678 ~ 11 страниц
Описание: Шэнь Цинцю может сделать что-то хорошее, но это никогда не приносило ему ничего, кроме проблем и разочарований. И Ло Бинхэ, жадно тянущий к нему свои руки, тому подтверждение.

ЧитатьIV.
Красный закрывает ему глаза.

– Шицзунь, тебе так идет.

Голос сладкий, нежный – как отравленная шёлковая ткань.

Шэнь Цинцю предпочел бы, чтобы она обвилась вокруг шеи, легко и быстро закончила это, но он, конечно, хочет слишком много. Зверь мягко фыркает, когда Шэнь Цинцю пытается отвернуться. Руки ловят его, обхватывают, словно объятиями связывают. А потом соскальзывают на талию и резко прижимают к чужому телу.

Ло Бинхэ, это животное, насмехается над ним, упивается его беспомощностью. Шэнь Цинцю не видит, но точно знает, какое выражение лица сейчас у этого ублюдка.

Торжествующее.

Жаждущее.

Ненасытное.

Ло Бинхэ прижимается лицом к его шее и бормочет что-то неясное. Шэнь Цинцю не может побороть странное чувство в груди, когда зверь прикасается к нему смелее, более властно, собственнически.

– Шицзунь так прекрасен, что этот ученик боится съесть его, не оставив даже костей.

Не подавись, зло желает Шэнь Цинцю. Ты всё равно хочешь это сделать – так какая разница, быть сожранным как загнанная добыча или поглощенным, как очередной пустышка?

Ло Бинхэ словно слышит его мысли и смеется.

Будь Шэнь Цинцю здесь по своей воле, он бы засмеялся в ответ – счастливо, как и подобает в такой день. Но он может только сжать кулаки и терпеть, проклиная собственное тело за отзывчивость на каждую ласку, щедро даримую зверем.

– Ты теперь полностью мой, – шепчет ему Ло Бинхэ, вцепляясь в его бёдра и даже свозь слои одежд Шэнь Цинцю чувствует боль, – только мой и ничей больше.

Меня бросили тебе как обглоданную кость уличному псу, а ты радуешься, глупое животное.

Шэнь Цинцю хочет сказать это, искривив губы в презрительной усмешке, но Ло Бинхэ стягивает покров с него и слова застревают в горле.

В его взгляде столько желания, что Шэнь Цинцю задыхается.

Ло Бинхэ касается его щеки так, словно перед ним что-то очень хрупкое; это кажется смешным, ведь следы его «любви» исчезли всего несколько дней назад – синяки, укусы, отпечатки пальцев, – и каждый день он любовался ими, не слушая протесты Шэнь Цинцю, чтобы позже поверх поставить новые. За то время, пока бывший шицзунь был в его власти, Ло Бинхэ брал от него всё, что хотел, забыв про правила и приличия.

Незачем улыбаться так нежно, когда это просто ещё одна прихоть.

Большой палец прослеживает укус на нижней губе, надавливает, отвлекая от мыслей. Всё еще болит после того грубого поцелуя, полного крови и жара – но сгорит Шэнь Цинцю сейчас.

Ло Бинхэ толкает его на кровать, наваливается сверху. Его тело горячее, словно впитало весь огонь Бездны за время странствий по ней и в глазах плещется лава. Шэнь Цинцю кажется, что от разорванной им одежды идет дым, он не может даже вдохнуть, даже закричать, когда мозолистая ладонь касается оголенной груди, прямо напротив сердца. Ло Бинхэ смотрит так, словно хочет вырвать его и съесть, чтобы шицзунь точно не смог сбежать.

И начинает снова его клеймить – прикосновениями, хотя Шэнь Цинцю предпочел бы раскаленное железо.

Шэнь Цинцю едва не вскрикивает, когда пальцы грубо накрывают затвердевший сосок. Ло Бинхэ сжимает и оттягивает его почти с интересом, словно просто балуется с новой игрушкой. Однако он не уделяет внимание исключительно чему-то одному: свободная рука раздвигает ноги Шэнь Цинцю, поглаживая внутреннюю сторону бёдер, пока язык прослеживает новые укусы на его шее, ключицах, плечах. Шэнь Цинцю знает, что сопротивление ничего хорошего не даст, поэтому просто откидывает голову, позволяя ему делать всё это.

Тело дрожит – но совсем не от отвращения.

Сколько раз это повторялось? Жадный монстр, не знающий, когда стоит остановиться.

Улыбка Ло Бинхэ ощущается на коже, когда он медленно опускается вниз. Прежде чем Шэнь Цинцю понимает, животное закидывает его ноги на плечи и–

Жалкий стон, больше похожий на крик, срывается с его губ, когда длинный, влажный язык двигается внутри. Ло Бинхэ крепко держит его, не позволяя отстраниться и Шэнь Цинцю так ненавидит его за то, что он делает, как он делает, но даже на проклятия не хватает сил.

Ему кажется, что проходят часы, прежде чем Ло Бинхэ отстраняется.

– Шицзунь такой упрямый. Неужели я ещё не убедил тебя?

Шэнь Цинцю вздрагивает, думая, что ещё может сделать зверь со своей чертовой выносливостью. Его реакция нравиться Ло Бинхэ, но он продолжает смотреть, ожидая.

Шэнь Цинцю сдается, как и всегда.

– Бинхэ, – выдыхает он.

Остатки одежд, висящие на локтях, Шэнь Цинцю отбрасывает и притягивает Ло Бинхэ к себе.

Он целует в ответ, поглаживая распущенные волосы, и Шэнь Цинцю чувствует, как огонь ци течет по горлу вниз, заполняя его без остатка, пока не остаётся только одно – прикосновения его мужа и жаркий шепот.

– Такой замечательный, ты так подходишь мне, моя жена, супруг, как красиво ты смотришься в красном, в моей кровати.

Шэнь Цинцю только стонет в ответ, обхватив Ло Бинхэ ногами за талию, когда он медленно входит в растянутый умелым языком проход.

Так ужасно.

Так хорошо.

– Никто не примет тебя так, как я.

Ло Бинхэ толкается в него, каждый раз всё сильнее, Шэнь Цинцю всхлипывает и вцепляется в его спину, оставляя царапины.

– Таким восхитительно распущенным.

Шэнь Цинцю хочет заткнуть его, пытается поцеловать, но промахивается, мазнув губами по подбородку. Ло Бинхэ выдыхает, словно всё это время не дышал и толкается так сильно, что Шэнь Цинцю едва не ударяется о изголовье кровати.

– Муж, муж…

Ло Бинхэ вколачивается в него всерьёз, вжимая в себя, не давая и шанса отодвинуться, избежать того места, из-за которого Шэнь Цинцю почти плачет. Шея горит от укусов и сквозь пелену на глазах он может увидеть только его лицо.

– Муж…

Звук такой жалобный, что Шэнь Цинцю откусил бы себе язык, будь он в здравом уме; но Ло Бинхэ кидается на него и поцелуй жесткий, влажный, с привкусом крови.

– Всё, что захочет А-Цзю, – шепчет на выдохе он, – я ему дам.

Шэнь Цинцю закрывает глаза.

В его голове звучит только собственное имя голосом Ло Бинхэ, когда он кончает.


I.
Шэнь Цзю – плохой человек.

Мелочный и подлый; никакие шелка и украшения, титулы и возвышенные имена не смогли бы сделать из него то, чем он никогда не был – грязная уличная крыса не станет породистым благородным питомцем, если её подобрать и привести в порядок.

Шэнь Цзю прекрасно знал, кем являлся.

И всё же он носил имя «Шэнь Цинцю» с гордостью, присущей императору.

Жалкие попытки, на самом деле. Но пока никто не замечал разыгранного фарса, Шэнь Цзю… Шэнь Цинцю мог не беспокоится об этом.

Тем не менее, были вещи, которые запросто выявляли в нём всё самое худшее, что только могло быть.

Ло Бинхэ, эта дворняга, смотрит на него дрожащими глазами, испуганно комкая порванные на груди одежды, словно это как-то помогло бы их соединить. Неряшливые волосы спутанными прядями падают ему на лицо, когда он пытается поклониться, не отходя ни на шаг от потрескавшейся стены в переулке. Его плечи дрожат.

Шэнь Цинцю отмахивается от этой вежливости, как от надоедливой мухи.

Тело, лежащее чуть поодаль в неестественной позе, он презрительно пинает.

Человек мертв.

– Ши… Шицзунь…

Шэнь Цинцю кривится, слыша жалобный тон ученика.

Всего несколько шагов – и он подходит к мальчишке едва ли не вплотную. Тот сжимается, непонятно чего ожидая. Шэнь Цинцю это начинало раздражать.
Если бы мальчишка не пришел в Цанцюн, его бы вмиг разорвали на куски уличные псы покрупнее.

– Подними, – веер не сильно стучит по подбородку Ло Бинхэ.

Ученик незамедлительно повинуется.

На скуле налился цветом синяк, грубый и даже с виду болезненный. Несмотря на то, что никто из других учеников Шэнь Цинцю не жаловал Ло Бинхэ, они никогда не доходили до крайностей: если бы они всерьез избивали младшего соученика, то хотя бы ради своей репутации, но лорду пика Цинцзин пришлось вмешаться. Наверное, мальчишка после такого удара и думать ни о чем не мог…

Побитое лицо Ло Бинхэ напоминает о брошенном на улице щенке.

Шэнь Цинцю с едва заметной поспешностью отступает; он не любит собак.

Прежде, чем ученик смог позвать его своим заикающимся голосом, Шэнь Цинцю достаёт из мешочка цянькун целебную мазь и бросает её в Ло Бинхэ.

Тот ловит.

– Вернешься в гостиницу и приведёшь там себя в порядок, – холодно роняет Шэнь Цинцю, прикрывшись веером.

Неспешно покинув переулок, он чуть скосил взгляд на фигуру мальчика, что как можно тише следовал за ним.

Ему ведь было… двенадцать? Шэнь Цинцю с отвращением морщится, вспоминая «Шэнь Цзю» в его возрасте.

Может ли проклятая «удача» передаваться от мастера к ученику?..

– Шицзунь, – зовёт его Ло Бинхэ, уже тверже, чем раньше, но всё ещё неуверенно. – Тот мужчина, он хотел?..

Мальчик запинается и вздрагивает, прижимая баночку с лекарством к груди.

Шэнь Цинцю взглянул на него лишь мгновение, прежде чем ответить.

– Этот мастер не собирается говорить о подобном со своим учеником, – щурится он, резко добавляя: – И ты не вспомнишь этого… человека при разговоре с братьями по школе.

– Да, шицзунь.

Теперь его голос звучит спокойней.

Шэнь Цинцю больше не обращает на него внимания. Он не сомневается, что мальчишка не затронет тему ублюдка примерно никогда за все пребывание на пике Цинцзин.


Ло Бинхэ не мог понять своего шицзуня.

Человек, что был вечно к нему стог, отказывая одарить даже взглядом, добрым словом… Этот человек без сомнений убил ради него, стоило только Ло Бинхэ бросить один беспомощный взгляд.

Всё случилось так быстро, что он заметил только брызги крови и силу, с которой Шэнь Цинцю ворвался вслед за ним.

И это лекарство.

Ло Бинхэ жил на улице и знал, что с ним могли сделать. Он так же знал, что притворится, словно ребенок просто потерялся и не беспокоится о нем больше было легче, чем казалось.

Но шицзунь пошел за ним, спас его. Шицзунь, который едва ли пытался скрыть, как сильно Ло Бинхэ его раздражал.

Ло Бинхэ украдкой бросает взгляд на мастера, который что-то выговаривал Мин Фаню, прикрывшись веером.

С раздражением можно справится. С ненавистью намного сложнее – это тёмное чувство, гадкое и липкое, как деготь, оно не умеет спасать, но отлично бросает кого-то на самое дно. На улице было много подобного, Ло Бинхэ не забывал ни на минуту.

Мин Фань поспешно уходит прочь от бамбукового дома. Шэнь Цинцю плавным движением складывает веер и направляется в бамбуковую рощу.

Ло Бинхэ не мог оторвать взгляд от фигуры в ярко-зелёных одеждах, пока его шицзунь не растворяется среди деревьев. И даже тогда ему хотелось остаться и подождать, пока Шэнь Цинцю не вернётся, чтобы встретить его, прежде чем шицзунь снова скроется от Ло Бинхэ, как делал все эти пять дней.

Синяков не осталось, а баночка с остатками лекарства всё ещё спрятана в его рукаве. С момента возвращения Ло Бинхэ не приходилось использовать мазь больше, чем нужно – новые следы не появлялись

Ло Бинхэ был умным ребёнком, а его шисюны не посмели бы ослушаться своего мастера.

Он в последний раз смотрит вслед исчезнувшему шицзуню, прежде чем развернуться и уйти.


II.
Мальчик словно был повсюду.

Шэнь Цинцю не мог совладать с этим чувством.

Стоило только показаться ученикам, как чужой взгляд цеплялся за него и стряхнуть не было возможности, если только Шэнь Цинцю не собирался сорваться; стоило только отвернуться, как почтительное, но звонкое «Шицзунь!» привлекало его внимание.

Один шаг за порог бамбукового дома – и настойчивый щенок хватается за него, словно больше ничего не умеет.

Глупый и назойливый ребёнок.

По крайней мере, он больше не был таким отвратительно растрепанным, как в тот день.

Шэнь Цинцю не уверен, что «Шэнь Цзю» не появился бы, если мальчишка ходил полумертвым, исполняя непосильную работу.


А потом Мин Фаню пришлось вернуться к семье.

Это было ненадолго, всего лишь неделя, но без главного ученика Ло Бинхэ и вовсе потерял всякий страх: норовил подлезть под руку при любом удобном случае, рвался забрать всю работу Мин Фаня и больше, не давал ему ни единой минуты покоя!

У Шэнь Цинцю руки чесались просто наказать его за неуважение самым жестоким способом, чтобы закончить всё это, но он не мог заставить себя даже посмотреть на него. Щенок ни разу не сомневался, что ему всё обойдётся – то ли тоже заметил слабость мастера, то ли просто не знал ничего об инстинкте самосохранения.

Каждый день это продолжало изводить Шэнь Цинцю, пока мальчик не предлагает приготовить ему чай.

Шэнь Цинцю замирает на мгновение, прежде чем позволить ему.

Он уже придумал, как наверняка отпугнуть мальчишку.


Ло Бинхэ не торопится.

Он научился правильно заваривать чайные листья – Нин-шицзе помогла ему, когда он признался, что совершенно не разбирается в настоящих дорогих чаях, и, без сомнений, испортил церемониальный чай, когда шицзунь принял его как ученика. Теперь он знал каждую мелочь об этом: в конце концов, Нин Инъин обучал лично Шэнь Цинцю, не было тайны, что она – его любимая ученица.

Ло Бинхэ отказывался признавать, какое чувство оставляло кислый привкус у него во рту при этой мысли.

Тем не менее, он делал всё это не просто так.

Шэнь Цинцю любил сладости.

В своих наблюдениях Ло Бинхэ заметил, как бы шицзунь не скрывал, что сладкое ему по вкусу. Такая забавная детская привычка, которая до смешного легко вписалась в образ изящного и холодного бессмертного.

Ло Бинхэ улыбается, вспоминая это.

Так что, когда чай был готов, он ставит тарелку с танхулу на поднос и относит своему мастеру, который безмятежно рисует нечто сумбурное и завораживающее.

Шэнь Цинцю с сомнением смотрит на сладость, но, отложив кисть, всё же пробует.

Ло Бинхэ так сильно удивляется, как быстро исчезают сладости, что только вечером, в сыром сарае, понимает, что шицзунь позволил провести почти весь день в бамбуковом доме.

И ещё то, что Шэнь Цинцю очень идет такое открытое выражение лица.

Каким-то образом Ло Бинхэ действительно успел отнять у Мин Фаня его обязанности, из-за чего главный ученик, кажется, впал в уныние. Шэнь Цинцю почти не заметил, как это случилось, но то, что самый младший из его учеников выполняет все поручения намного лучше, чем шисюн – признанный факт, и Шэнь Цинцю не собирается упускать возможность сделать свою жизнь легче.

Мальчишка каждый день вполне осознанно показывал, что его можно использовать, как заблагорассудится, и называть его иначе, чем «маленьким зверёнышем» не получается – кто, кроме животных из-за одного жеста доброты будет так отчаянно пытаться пригодиться хоть в чём-то?

Жалкий голос «Шэнь Цзю», напоминающий про ещё одно такое же глупое создание, Шэнь Цинцю проигнорировал.
Поразительные навыки готовки мальчика примиряли его с тем фактом, что Ло Бинхэ был вне всяких сомнений намного лучше любой уличной крысы.


Ло Бинхэ всегда с трепетом ожидал реакцию шицзуня на немного наглые вещи, которые он посмел использовать для своих целей – впрочем, часто напрасно, ведь лорд пика Цинцзин известен своим умением оставаться спокойным в любой ситуации.

Мин Фаня он попросту начал игнорировать, при случае пытаясь выставить в невыгодном свете, что отлично работало: как и прежде, их мастер не терпел проявлений глупости и слабости, отчего количество наказаний для учеников не уменьшилось нисколько, несмотря на странное настроение Шэнь Цинцю в последние дни.

Таким образом, не раздумывая, шицзунь стал обращаться к тому ученику, что успел показать свои лучшие стороны – Ло Бинхэ сделал всё, чтобы преуспеть в этом, поэтому Шэнь Цинцю, и не заметив даже, позволял ему вертеться рядом больше, чем раньше.
Каждый день первый человек, которого Ло Бинхэ видел, был его шицзунь; как и человек, которого он видел перед сном.

Ло Бинхэ готов был спать в сарае хоть всю жизнь, если сможет оказаться к Шэнь Цинцю ближе, чем уже есть.

Готовка, приготовление чернил для учителя, тренировки – всё это составляло его жизнь, словно не было никаких придирок шисюнов и их нелепых заданий. Иногда Шэнь Цинцю даже лично помогал ему, хотя всё ещё был строг и холоден. Он даже выдал ему новое пособие по совершенствованию, намного лучше того, что было.

Дни протекали мирно и уютно, пока у их мастера не случилось отклонение Ци.

Ло Бинхэ испытывал такой страх в последний раз только когда его мама умирала; и, хотя шицзунь был совсем не родительской фигурой в его сердце, он простоял на коленях у его кровати всё время, пока не появился Му Цинфан.

Он продолжал молиться за шицзуня даже когда оказался за дверью, крепко прижимая к груди нефритовый кулон.

Он так боялся, что этим мирным дням рядом с таким запутанным, но прекрасным человеком подойдут к концу, что только и мог повторять: если он выживет, я сделаю всё для него, буду заботится, помогать, ни за что не отойду ни на шаг, ни за что его не брошу, умру, пройду ад–

Только когда Му Цинфан сообщает, что с Шэнь Цинцю всё в порядке, он выпускает из рук кулон и соглашается с уговорами взволнованной Нин Инъин поспать.


Шэнь Цинцю с трудом осознаёт, где он и почему.

Было так странно находится в тихом доме, после того, как каждый день сопровождался назойливым шумом, раздражающим и непрестанно звенящим в ушах, который становился всё громче и громче, пока не заглушил всё остальное, разрушая мысли и ощущения – Шэнь Цинцю мог только надеяться, что это не привело ни к чему серьёзному. Если его таким нашла Нин Инъин, то всё в порядке, но Ло Бинхэ…

Стоило только вспомнить о нём, как послышался топот ног. Внутрь осторожно заглядывает мальчишка с полными надежды глазами.
Неужели ждал, пока шицзунь проснётся, проверяя каждую минуту? Шэнь Цинцю полупрезрительно фыркает от одной только мысли.
Ло Бинхэ слышит.

В тот же миг он оказывается у его кровати, без приветствий или разрешений.

- Шицзунь! Шицзунь, как вы себя чувствуете? Шицзунь, этот ученик приготовил для вас чай…

На столе действительно стоял чайник и тарелка со сладостями.

Как проблемно.

Хотя бы за это нужно было заставить его пробежать пятьдесят кругов вокруг пика и избить бамбуковыми палками. Сколько ещё правил мальчишка нарушил, пока его учитель не мог за ним присмотреть?

Шэнь Цинцю устало прикрывает глаза.

Стоило Ло Бинхэ заметить это, как он тут же начал взволновано голосить:

– Шицзунь, вам плохо? Этот ученик немедленно позовёт Му-шишу!..

Да сколько можно!..

Не выдержав, Шэнь Цинцю отвешивает ему подзатыльник.

Мальчик замолкает и смотрит на него такими несчастными глазами, что он не может не подумать об уличном щенке – в который уже раз.

– Подай этому мастеру чай и…

«Убирайся», хочет сказать он, но останавливается в последний момент и бормочет:

– …и приготовь чернила.

Его работу, в конце концов, никто не отменял, особенно пока Юэ Цинъюаня не было в школе.

Мысль он нем, на удивление, не оставляет такой горечи, как раньше.

Мальчик подскакивает к столу, быстро расставив всё на поднос и возвращается к нему, неприкрыто кидая взволнованные взгляды и кусая губы от беспокойства.

Что за нервный звереныш.

Шэнь Цинцю решил забрать у него поднос прежде чем мальчишка уронит его, но их руки случайно соприкасаются, и ученик едва не бросает поднос ему на колени.

– Этот ученик просит прощения у шицзуня и умоляет наказать его за вольность…

Он торопливо падает на колени, опустив голову так низко, что были видны только покрасневшие уши.

Шэнь Цинцю остро жалеет, что под рукой у него нет веера.

Мальчишка игнорировал всё, что успел натворить до этого, но за одно мимолётное прикосновение ожидал выволочки, хотя в этом если и была чья вина, так это Шэнь Цинцю.

Настолько нелепо, что даже забавно.

Глупый беззубый зверёныш, твари покрупнее запросто тебя разорвут, думает он. Но если ты не будешь геройствовать, как другой такой же глупец, то всё будет в порядке.

Шэнь Цинцю не смог сдержать нескольких тихих смешков.

Он совсем не замечает, как мальчик смотрит на его улыбку с восторгом и трепетом, словно никогда не вдел ничего красивее.


III.
Юэ Цинъюань смотрит на него беспомощно, нет ни тени привычной улыбки или вины в его глазах.

Письмо перед ним со знаком дворца Хуаньхуа. Шэнь Цинцю прекрасно знает, кто именно его отправил.

Почерк всё такой же каким он его помнит – плавный и немного резкий, хотя сразу заметно, что это не официальное послание. Шэнь Цинцю развлекается, перебирая в голове варианты того, в каком виде его потребовал Ло Бинхэ – свежим или хорошо прожаренным? – хотя знает ответ.

Даже спустя неделю он чувствует призрачные прикосновения к плечам и спине, мягкий шепот в ухо.

Будь Шэнь Цинцю глупее, он бы принял это за угрозы.

Но он знает лучше.

– Всё в порядке, глава школы. Чтобы этот человек не попросил, этот мастер выполнит.

Юэ Цинъюань готов хватать его за руки, умоляя передумать, но Шэнь Цинцю не дает ему это сделать. Мягко, но непреклонно он забирает у шисюна письмо и вчитывается в каждое слово.

Ему не удаётся скрыть от Юэ Цинъюаня дрожь, которая прошла по его рукам, когда он понял, чего именно хотел Ло Бинхэ.
– Ты не должен этого делать, Цинцю-шиди. Нет ни одной причины, чтобы ты…

Шэнь Цинцю прерывает его, взмахнув веером.

Конечно же, есть причина. Он бросил его – и пусть мальчишка постоянно лгал ему, шицзунь должен брать на себя ответственность за то, что сделал.

– Сяо Цзю, – зовет его Юэ Цинъюань.

Шэнь Цинцю бросает на него предупреждающий взгляд, но шисюн отвечает ему удивительным упрямством.

Это не значит, что слова «я защищу тебя» тронули его.

В конце концов, Ци-гэ не смог помочь ему один раз, с чего вдруг что-то изменится?


Ло Бинхэ вежлив с ним. Он показывает дворец, рассказывает, как стал главой школы, заботится о его нуждах и не отходит ни на шаг, словно Шэнь Цинцю действительно очень долгожданный гость. Но стоит двери их – при мысли об этом Шэнь Цинцю пробирала дрожь от гнева - личных покоев закрыться, как всё это притворство слетает с него.

– Шицзунь, – мурлычет он, хватая Шэнь Цинцю за талию. – Тебе всё понравилось, шицзунь?

Тот смотрит в ответ холодно.

– Имеет ли это значение, лорд Ло? Этот мастер уже здесь, так к чему…

К чему это притворство, хочет спросить он, зачем изображать доброжелательность и гостеприимство, в очередной раз унижая меня?
Но Ло Бинхэ целует его – и слова исчезают.

Тяжелая ладонь на его затылке горячая; губы медленно раскрываются навстречу чужим прикосновениям – будь проклята демоническая кровь, – позволяя влажному языку скользнуть по ним, проникая глубже. Сперва осторожно, словно пробуя на вкус, а потом делает что-то, из-за чего у Шэнь Цинцю подгибаются ноги.

Это было не так, как он представлял: не проявление силы или попытку указать место, а ради их общего удовольствия, собственнически, жарко, но нежно.

Ло Бинхэ ясно дал понять, что потребует от него ещё в ту первую – после разлуки – встречу, но это всё равно стало неожиданностью.
Когда он отстраняется, Шэнь Цинцю дышит сорвано и шумно. Ло Бинхэ ласково проводит по волосам и мягко говорит:

– Да, шицзунь уже здесь. И больше не сможет уйти.

Шэнь Цинцю с трудом удерживает себя, чтобы не ударить его.


Ло Бинхэ готов любоваться этим человеком вечно.

Кожа белая, красные следы от укусов выглядят на ней так хорошо, что невозможно себя удержать; мягкие губы, распухшие от поцелуев, покрасневшие, влажные; изящные руки, которые прекрасно ощущаются на его теле; длинные ноги, сильные и крепкие; тяжелые шелковые волосы…

Ло Бинхэ не мог не мечтать о том, чтобы запереть Шэнь Цинцю в своих покоях, но его шицзунь должен чувствовать различие между ним и другими людьми, что отчаянно или жестоко пытаются оставить его рядом с собой.

Ло Бинхэ с радостью покажет Шэнь Цинцю, насколько он лучше всех остальных.

Он не жестокий и беспощадный Цю Цзяньло (кошмары шицзуня вызывают в нем желание убивать).

Он не жалкий и вечно виноватый Юэ Цинъюань (предатель, который может вызвать лишь презрение к своей слабости).

Кто ещё может быть достоин Шэнь Цинцю, как не его самый верный ученик?

Ло Бинхэ смеётся, когда шицзунь пытается оттащить его за волосы.

– Хватит, ублюдок, зверь…

Покрасневшее лицо Шэнь Цинцю идет в разрез со словами, в которых нет ни единого намёка на злость.

У шицзуня чувствительные бёдра – Ло Бинхэ не может отказать себе в том, чтобы тщательно исследовать каждый кусочек кожи, вслушиваясь в восхитительные прерывисты вздохи Шэнь Цинцю. Он изо всех сил старается сдержаться – как можно его не вознаградить?

Член шицзуня ощущается замечательной тяжестью на его языке, а всхлипы Шэнь Цинцю заставляют его действовать увереннее. Ло Бинхэ тщательно вылизывает его, прежде чем заглотить глубже, начиная ритмично двигать головой, когда едва слышным шепотом звучат мольбы его шицзуня.

– Пожалуйста, перестань, я…

Его голос такой сладкий. Ло Бинхэ хотел бы услышать, как он выстанывает его имя в порыве страсти, цепляясь и прижимая к себе ближе.
Когда-нибудь они дойдут и до этого, думает Ло Бинхэ, проглотив каждую каплю семени Шэнь Цинцю.

Он обнимает шицзуня, которого всё ещё потряхивает от удовольствия. Тот расслабляется в его руках – неосознанно, но Ло Бинхэ не может сдержать внутренний трепет.

Пусть даже сейчас Шэнь Цинцю думает об этом лишь как о мести, он пришел к нему добровольно, не обращая внимания на шепотки за спиной и насмешливо подбадривающие слова его шиди и шимэй.

Шэнь Цинцю выбрал быть с ним здесь и сейчас.

Ло Бинхэ осталось доказать шицзуню, что это самое верное решение во всей его жизни.

Фикбук: https://ficbook.net/readfic/8759828

Пэйринг и основные персонажи: Юэ Цинъюань/Шэнь Юань(односторонний), Юэ Цинъюань/Шэнь Цзю(односторонний), Шэнь Цзю/Юэ Цинъюань/Шэнь Юань(воображаемый), упоминается: Ло Бинхэ/Шэнь Цинцю
Рейтинг: R
Жанры и предупреждения: Драма, Ангст, AU от канона, Анальный секс, Секс с ампутантами (воображаемый), Лёгкий фетиш на ампутантов
Размер: 10160 ~ 6 страниц
Описание: Ло Бинхэ во время визита в мир оригинальной новеллы спас оттуда Шэнь Цинцю. Теперь Юэ Цинъюань ухаживает за ним, но... всё не так просто с его чувствами.

ЧитатьСуп был сварен из особых лекарственных трав, отобранных лично Му шиди, и по секретному, подаренному с большой неохотой рецепту Ци шимей, чтобы убрать любой возможный неприятный привкус. Неловко хвалить собственную готовку, но пах он так, что у любого бы слюнки потекли. Однако сяо Цзю всего равно отодвинул от себя чашку и демонстративно отвернулся от стола.

Юэ Цинъюань подавил горестный вздох. Конечно, он знал, что дело было не во вкусе пищи и даже не в том, кто её приготовил (пока это был не Ло Бинхэ). Сяо Цзю не стеснялся оправления естественных нужд, но не желал полагаться на него ещё и в этом. Как будто он был младенцем, подкинутым на порог дома, которого взял добрый-добрый Ци-гэ. Если бы на его месте был кто угодно, сяо Цзю уже бы выпил суп, не моргнув и глазом, а затем позволил отнести себя в уборную. Но кто бы согласился так ухаживать за ним? У Му шиди хватало дел, он просто не мог позволить себе сидеть с пациентом неотлучно. Лю шиди не хватило бы терпения и умения. А уж Ло Бинхэ и Цинцю шиди… Это было даже забавно: сами они были не против принять его, и сяо Цзю предпочёл пойти с ними, а не с Юэ Цинъюанем, но вмешался Му шиди, заметивший, что при виде Ло Бинхэ тело сяо Цзю непроизвольно напрягается настолько, что это непременно застопорило бы процесс восстановления. Не говоря о том, что сам сяо Цзю испытывал мучительную боль. Но для него и она была бы предпочтительнее заботы Юэ Цинъюаня.

— Послушай, — тот попытался переубедить сяо Цзю, — этот суп укрепит твоё тело. А чем быстрее ты… излечишься, тем быстрее сможешь покинуть этот дом и… и избавиться от моего надзора.

Увещевание возымело толк, и сяо Цзю наконец медленно поднял чашку. Заглотил он её за один присест, отринув своё обычное изящество и строгое следование этикету, словно вернулся во времена голодного детства, когда заталкивал в рот пищу, толком не пережёвывая, чтобы никто не успел отнять. Сейчас, разумеется, он всего-навсего хотел поскорее покончить со всем, как и сказал Юэ Цинъюань.

Жидкость потекла по подбородку, и сяо Цзю, жестом отгоняя Юэ Цинъюаня, сам попытался её вытереть, но потерпел неудачу и лишь сильнее всё размазал. На лице мелькнула вспышка ярости, и пальцы на секунду сжали салфетку крепче, но потом с щелчком разогнулись в обратную сторону, а мгновение спустя рука целиком отделилась от тела и рухнула на пол.

Это происходило не впервые. Крутой нрав сяо Цзю, его искалеченные меридианы и руки, забранные у убитых демонов, — плохое сочетание. Если сама рука и даже кисть ещё как-то шевелились, пальцы подчиняться отказывались, сяо Цзю выходил из себя, и конечность отторгалась окончательно.

По крайней мере, последние три дня тело сяо Цзю удерживало уже две руки, что однозначно заявляло о прогрессе. Но, в любом случае, подходящие протезы будут готовы не скоро, и сяо Цзю всё равно не сможет ими воспользоваться, пока его меридианы не приведут в порядок. Впрочем, с последними помогал Цинцю шиди, а у них с сяо Цзю, в конце концов, была идеальная совместимость.

А рука эта всё равно сяо Цзю не шла: слишком маленькая, девичья, судя по ладони. И торчащий из локтя ядовитый шип мешал. Оставшаяся: огромная, грубая, покрытая толстыми наростами глиняного цвета, — как ни странно, смотрелась не столь гротескно.

Обе руки приволок утром Лю шиди. Искать что-то более подходящее ему не хватало времени: демонические руки в контакте с телом заклинателя приходили в негодность через день-два. А брать человеческие… не мог же праведный орден раскапывать могилы или отрубать руки живым людям?

Юэ Цинъюань убрал отслужившую руку в сторону — всё равно её скоро пришлось бы уничтожить — и вытер сяо Цзю лицо. На сей раз тот не сопротивлялся, но в глубине зрачка будто молот ударил о наковальню, и искры брызнули во всё стороны.

Именно этот полный гнева взгляд когда-то уверил Юэ Цинъюаня в том, что тот подозревал уже давно: последние годы место его сяо Цзю занимал кто-то другой. У того Шэнь Цинцю никогда не было столь же яростного выражения лица, никогда не сверкало такой испепеляющей ненависти в глазах. В них в тот момент плескалось лишь беспокойство: о Ло Бинхэ, чью руку он сжимал; о своём двойнике, на которого поглядывал искоса, с тенью стыда, но без страха или брезгливости; о Юэ Цинъюане, которому так много наговорил по пути сюда, а не решился сказать — ещё больше; и отчасти о себе самом, но в последнюю очередь. Не то чтобы ему было чего опасаться под защитой Ло Бинхэ; переживал он, вероятно, о своём месте на пике и о том, что подумают остальные лорды. Всё-таки этот Цинцю шиди бывал на удивление слеп: не заметил, что и они, и его ученики давным-давно его приняли.

Если кому следовало опасаться их остракизма, так это сяо Цзю. Все ведь так обрадовались, когда Шэнь Цинцю вдруг переменился, что не стали задавать лишних вопросов. Юэ Цинъюань тогда единственный надеялся, что тот вернётся к прежнему себе.

А годы шли, и Цинцю казался спокойнее и счастливее. Юэ Цинъюань никогда не видел своего сяо Цзю таким, но мог лишь смириться и утешать себе мыслями наподобие: «Это больше не мой сяо Цзю, но всё ещё сяо Цзю. Если избавление от прошлого принесло ему покой, разве вправе я лишить его этого?». Он не секунду не переставал скучать по сяо Цзю, но…

…Но, как и остальные, со временем сдался новому, мягкому и ласковому, Шэнь Цинцю, которые оставил погоню за силой и неожиданно заинтересовался изучением животных, растений и всяческих живых существ. Обманывал себя, что цепляется за тень сяо Цзю, хотя давно полюбил Цинцю шиди таким, какой он есть.

Эта ложь ударила его, когда Ло Бинхэ принёс сяо Цзю из другого мира. Без рук, без ног, без языка и одного глаза — но по-прежнему полного кипящей гордости и упрямого гнева, по-прежнему сильного и прекрасного, по-прежнему… преданного Юэ Цинъюанем. Вот его наказание: знание того, что во всех вселенных он оставался жалким ничтожеством, неспособным защитить сяо Цзю.

Неудивительно, что сяо Цзю ненавидел его больше остальных. Ло Бинхэ нечего было и мечтать причинить тому хоть вполовину столь же сильную боль. Оставалось отрывать куски от тела, потому что душу много-много лет назад раздробил Юэ Ци. Кто бы смог простить его? Кто бы смог принять его? Кто бы смог сохранить остатки добрых чувств к Юэ Цинъюаню, зная, что тот сделал?

Цинцю шиди.

«Ему легко говорить, это не его оставили», — утверждал разум Юэ Цинъюаня, но его подлое, трусливое сердце подыскивало оправдания, нашёптывая: Цинцю шиди видел воспоминания сяо Цзю и знал, что случилось с тем в другом мире, и всё равно не отвернулся от Юэ Цинъюаня. К тому же, он простил Ло Бинхэ всё, что тот натворил, и даже… любил его.

Юэ Цинъюань поначалу тешил себя надеждой, что Цинцю шиди остаётся с полудемоном из страха, что тот снова попытается разрушить мир, или убить кого-нибудь из клана, или разрушить его тело так же, как его двойник разрушил сяо Цзю, и попытался во время очередного визита осторожно намекнуть, что Ло Бинхэ можно заманить в ловушку и… не убить (раз Шэнь Цинцю чувствует долг перед учеником), но существенно ограничить в силах. Однако шиди, пряча за веером смущённую полуулыбку, окольным путём признался в своём счастье. Которое, безусловно, заслужил. В отличие от Юэ Цинъюаня.

Потому что Цинцю шиди желал всем той же мирной, наполненной радостью жизни, которую вёл сам. А в мечтах Юэ Цинъюаня таилась одна сплошная грязь.

Раз за разом он думал: «Вот если бы Цинцю шиди и сяо Цзю поменялись местами…», а иногда заходил так далеко, что начал планировать, как это можно было бы осуществить в реальности. Ему точно было известно, что в архивах клана есть записи о техниках, позволяющих двум людям поменяться телами. И Цинцю шиди вполне мог сам согласиться на такое: он испытывал вину перед сяо Цзю за то, что занял его место. К тому же, сяо Цзю жил в этом теле уже так долго, а Цинцю шиди до получения протезов осталось бы потерпеть всего пару месяцев. А самому сяо Цзю отказываться от подобной сделки смысла точно не было.

Тогда… Ло Бинхэ, разумеется, захотел бы ухаживать за «учителем». Вероятно, полностью зависимый от него Шэнь Цинцю понравился бы ему даже больше. Поэтому Юэ Цинъюань забрал бы шиди себе. Под благовидным предлогом. Например, что ему требовались ежедневные визиты сяо Цзю для восстановления меридианов, и посещать царство демонов тому было бы крайне неудобно, а в бамбуковой хижине имелся огромный риск, что Шэнь Цинцю заметят ученики.

Он бы делал с Цинцю шиди всё то, что делал с сяо Цзю сейчас, но… Каждый раз при падении руки он получал бы сконфуженный, немного виноватый взгляд. Цинцю не отказывался бы от еды, и пил суп медленно, маленькими глотками. Возможно, позволил бы Юэ Цинъюаню подержать для него чашку. Вообще, он бы часто смотрел с оттенком вины, говоря взглядом: «Прости, что утруждаю тебя, шисюн». Да, он бы стал называть его просто «шисюн», демонстрируя, что они сблизились.

— Ты нисколько меня не утруждаешь, — ответил бы Юэ Цинъюань вслух, и в глазах Цинцю шиди промелькнуло бы облегчение.

А ещё Цинцю шиди бы смущался первые несколько раз, когда Юэ Цинъюань мыл его, но вскоре привык, расслабился, растаял под его чутким и заботливым отношением. И каждый раз позволял бы расчёсывать себе волосы, обнаружив, как бережно бы делал это Юэ Цинъюань.

Он бы благодарно улыбался при всяком принесённом свитке, а потом погружался в их чтение с головой, давая Юэ Цинъюаню возможность любоваться им сколько угодно.

Сяо Цзю непременно заметил бы всё это. В его глазах всегда было что-то, похожее на неспящий вулкан: смертельная пепельная тьма, которая время от времени взрывалась всполохами пламени. Вот и в тот момент в нём пробудилась бы эта неудержимая огненная река, и он бы обрушил на Юэ Цинъюаня поток ядовитых обвинений, на что тот смог бы лишь сказать:

— Мне жаль. Я люблю вас обоих.

И тогда бы… случилось то, что было возможным только в маленьком, тёмном, затхлом мирке внутри Юэ Цинъюаня.

Зрачки Цинцю шиди расширились бы от удивления, но потом он медленно кивнул бы и ласково улыбнулся. А сяо Цзю фыркнул и вдруг врезался в губы Юэ Цинъюаня злым, жадным поцелуем. Он бы разделся сам, пока Юэ Цинъюань разбирался с одеждой Цинцю шиди и своей. А потом взял бы его сзади, почти не подготовив, резко, болезненно для них обоих. Тянул бы за волосы и кусал за шею, не сдерживаясь.

У Юэ Цинъюаня дрожали бы руки, но он очень старался, разрабатывая вход Цинцю шиди так аккуратно, как только возможно. Тот, наверное, и не знал, что близость может быть такой. Ло Бинхэ скорее всего обращался с ним не лучше, чем сяо Цзю с Юэ Цинъюанем, но без вреда для себя и именуя это «любовью». Юэ Цинъюань часто замечал следы укусов на теле Цинцю шиди. Этого он бы делать не стал. Никаких меток, неторопливые, лёгкие касания языком, какими бы трудными они не были из-за безжалостных толчков сяо Цзю. Цинцю шиди бы не выдержал, подался вперёд, раздвигая то, что осталось от ног, и потёрся бы пахом о Юэ Цинъюаня, вынужденный без слов торопить его таким образом. Их тела бы наконец соединились, и ради своего двойника сяо Цзю бы немного замедлился. Их любовь стала бы чем-то средним: не агрессивным, но и не нежным. Восхитительным. Идеальным. Цинцю шиди смотрел бы на Юэ Цинъюаня не отрываясь. Его глаза, в отличие от сяо Цзю, всегда были похожи скорее на тьму ночного неба, прячущуюся меж звёзд. Сначала они могли показаться холодными, но потом различаешь нечто родное, зовущее к себе. Пока Юэ Цинъюань глядел бы в них, сяо Цзю, в очередной раз вонзив зубы ему в плечо, не стал их разжимать. Тогда их невозможная тройная связь стала бы совершенной.

Уснули бы они в обнимку. Сяо Цзю словно нехотя положил бы руку на Юэ Цинъюаня, а Цинцю шиди доверчиво прижался к своему шисюну, позволяя обхватить себя.

Таким было счастье Юэ Цинъюаня: неправильным, ломающим людей, которых он якобы любил, оставляющим привкус желчи во рту после, когда он осознавал, о чём именно думал.

Если бы сяо Цзю знал…

Даже в его больном, растоптанном, размолотом в пыль сердце не нашлось бы столько презрения, сколько на самом деле заслуживал Юэ Цинъюань.

Поэтому то, что он сидит здесь и смотрит на Юэ Цинъюаня — с каким бы выражением лица он бы это ни делал — это всё же не наказание, а награда, которую Юэ Цинъюань не заслужил, получил обманом.

Но что ещё ему оставалось, кроме как изо всех сил пользоваться привилегией ухаживать за сяо Цзю?

Пэйринг и основные персонажи: Ша Хуалин/Лю Минъянь
Рейтинг: NC-17
Жанры и предупреждения: Фемслэш, ER, PWP
Размер: 7252 ~ 4 страницы
Описание: Ша Хуалин любит в Минъянь всё. За исключением того, что дева Лю пишет.

ЧитатьСаньшу медленно погружается во тьму, когда по слегка колыхающейся от ветра траве неслышно пробегает та, которой быть здесь не должно. Ша Хуалин могла быть тихой, когда хотела, а потому сегодня колокольчики на её запястьях и лодыжках молчат. Святой Демонессе не до разборок с заклинательницами, хотя иное время она была бы непрочь поразвлечься. Сегодня у неё были дела поважнее.

Неслышной тенью она проскальзывает в знакомую комнату и замирает на пороге, с жадностью скользя взглядом по тонкой фигуре в белых одеждах. Конечно же, Лю Минъянь опять пишет, совершенно позабыв о времени и о том, что сегодня её ждали в Хуаньхуа.

Ша Хуалин всё так же тихо подходит к ней и крепко обнимает изящный изгиб чужой шеи — сожми чуть сильнее и вполне возможно задушить. Лю Минъянь замирает, всё ещё сжимая кисть в пальцах. Демонесса чуть усмехается и склоняется к заклинательнице, выдыхая прямо в ухо с едва различимой обидой в голосе:

— Опять эти мерзкие истории. Неужели заинтересована в них больше чем во мне?

— Ты даже не читала, — спокойно говорит Лю Минъянь, позволяя Ша Хуалин играться со своими волосами. — Возможно, тебе бы понравилось.

— Вот уж нет! — демонесса чуть прикусывает чужое ухо, секундой позже проходясь по месту укуса языком и с удовольствием замечая, как расползается клякса на листе с ровными рядами иероглифов.

Лю Минъянь выдыхает и наконец отпускает кисть:

— Смотри, что ты наделала.

Ша Хуалин на это лишь смеётся, и её смех смешивается со звоном колокольчиков на запястьях, когда она подцепляет белоснежную вуаль. Демонесса аккуратно водит ногтями по нежной коже щёк, мимолётно задевает мягкие губы, прежде чем резко схватить заклинательницу за подбородок и повернуть её голову. Ша Хуалин целует жадно, сразу же проникая языком в рот, оглаживая зубы. Лю Минъянь сначала покорно позволяет ей скользнуть дальше, а потом мстительно чуть прикусывает язык демонессы, и тут же оглаживает его своим. Поцелуй выходит жарким, дразнящим, но когда он грозит перерасти во что-то большее, Ша Хуалин отстраняется.

— Я скучала, — говорит она и облизывает свои губы, собирая с них вкус Минъянь. — А ты?

И не дожидаясь ответа, тут же приникает к заклинательнице в новом поцелуе, развязывая светлый пояс. Лю Минъянь перебирает мелкие косы, гладит затылок демонессы, скользит пальцами по полупрозрачной алой ткани. Ша Хуалин на это довольно урчит и нетерпеливо спускает верхние одежды с её плеч, оглаживает сквозь ткань лопатки и скользит ладонями вверх, к шее. Ей нравится, как алые ногти почти впиваются в бледную кожу Минъянь, поэтому демонесса снова отстраняется, смотрит внимательно, жадно и улыбается. Заклинательница позволяет ей это и изгибает губы в ответной улыбке. Ногти Ша Хуалин опасны, но не для неё и не сейчас.

Демонесса чуть тянет Минъянь наверх, заставляя подняться на ноги, верхние одежды и пояс заклинательницы так и остаются лежать на стуле. Колокольчики на запястьях снова звякают. Ша Хуалин вытаскивает заколку из чужих волос. Они спадают на плечи заклинательницы гладкой волной. И пока Минъянь умело избавляется от пояса демонессы, Хуалин утыкается носом в её волосы, вдыхает их запах, знакомый до малейших ноток — нежный аромат ландыша чуть оттеняется свежей тушью и бумагой. Она следует за ним, прижимается к шее поцелуем и чуть прикусывает нежную кожу зубами.

— Аккуратнее, — уже привычно говорит Минъянь, и демонесса ловит её участившийся пульс языком, хотя голос и прозвучал строго.

Хуалин смеётся, щекочет фарфоровую кожу своим дыханием и лёгкими поцелуями. Она оставляет след своих зубов чуть ниже, там, где шея переходит в плечи. Укус расцветает на светлой коже, а Хуалин чуть взвизгивает, когда Минъянь легко щиплет её за бок. Демонесса демонстрирует клыки в улыбке, а затем снова выдыхает на шею, чуть задевая кожу зубами, как будто снова примеривается, где укусить, чтобы след уж точно был замечен. Хуалин любит дразнить заклинательницу, любит оставлять на нежной коже следы. Минъянь почти согласна терпеть это, но только если укусы можно будет скрыть одеждой. Заклинательница снова оглаживает чужую талию, скользит ниже, чуть сильнее сжимая пальцы на бедрах демонессы.

Хуалин нетерпеливо толкает Минъянь к столу, краем глаза отмечая, что часть бумаг оказывается на полу, а не просохшая до конца кисть марает ещё несколько листов. Демонесса, забирается ладонями под белые нижние одежды, облизывает губы, предвкушая, как оставит новые метки на теле заклинательницы.

— Хуалин, — укоризненно выдыхает Минъянь, — не думай, что я не заметила.

Демонесса снова прикасается к её губам поцелуем, настойчиво выпутывает её из нижних одежд, стягивает их вниз. Минъянь прикрывает глаза и чуть откидывает голову назад, открывая свою шею. Она знает, что Ша Хуалин всё равно получит своё. Лю Минъянь на самом деле не слишком против укусов. Дыхание сбивается, когда язык демонессы скользит по ключицам и опускается ниже.

Ша Хуалин любит слизывать вкус Минъянь с её кожи. Она жарко дышит на левую грудь заклинательницы и только потом пускает в ход язык и губы. Слушает дыхание Минъянь и её ускорившееся сердцебиение. Осторожно прихватывает пальцами правый сосок. Легко прикусывает нежную кожу. Слегка тянет пальцами за сосок. Улыбается, услышав слабый стон, и ещё раз лизнув грудь, опускается к подтянутому животу. И оставляет укусы. Они расцветают на фарфоровой коже алыми пятнами. Хуалин нравится, что они ещё долго будут украшать её заклинательницу. Демонесса заворожено водит по этим следам пальцами, оставляет лёгкие царапины, которые исчезнут через пару минут. Колокольчики на её запястьях звенят в такт её движениям.

Хуалин снова отстраняется, чуть сильнее впиваясь ногтями в нежную кожу, оставляя на ней следы. Затем смотрит на Минъянь. Заклинательница смотрит в ответ, чуть тянет Хуалин за косички. Демонесса смеётся и отпускает пальцы на мягкие ягодицы. Влажные поцелуи покрывают бёдра Минъянь. Хуалин вдыхает её чуть терпкий запах и наконец скользит языком внутрь. Минъянь чуть изгибается её навстречу и рвано выдыхает. Хуалин ласкает нежную кожу языком, в то время как её ногти рисуют непонятные узоры на ягодицах заклинательницы. Она пробует Минъянь. Её вкус, как и всегда, прекрасен.

Минъянь чуть сильнее опирается на стол, и демонесса слышит, как падают на пол новые листы. Хуалин на это усмехается и ещё раз скользит языком в жаркую глубину, прежде чем встать и взглянуть в красивое лицо заклинательницы. Глаза Минъянь чуть прикрыты, но демонесса всё равно почти показательно облизывает свои губы. Хуалин не сомневается, что её сладкая заклинательница всё видела. Лёгким движением плеч она сбрасывает свою одежду, оставаясь полностью обнажённой. Хуалин выгибается, льнёт к Минъянь. Впивается в её губы поцелуем и тесно сплетает их языки. Хуалин делится с Минъянь её собственным вкусом, нежно ласкает нёбо. Демонесса чувствует тонкие и сильные пальцы заклинательницы на своих ягодицах и улыбается, покорно приникая ближе к ней. Ладони Хуалин оглаживают плечи, лопатки. Ногти изредка впиваются чуть сильнее, и демонесса почти мурчит в поцелуй, думая о том, как позже прикоснётся ко всем оставленным царапинам языком. Она знает, что кровь Минъянь такая же сладкая, как и сама заклинательница. Хуалин любит ощущать её вкус на своём языке.

Минъянь чуть отстраняется и, огладив бёдра демонессы, прикасается пальцами к паху. Хуалин беззастенчиво и громко стонет, поддаётся ближе. И улыбается лукаво, смотря чуть помутневшим взглядом на Минъянь. Глаза в глаза. Хуалин целует губы заклинательницы. И стонет в поцелуй, чувствуя мягкие, ласкающие поглаживания внизу. Хуалин сжимается, впивается ногтями в плечи. И снова целует припухшие губы. Ласкает языком. Пьёт чужое дыхание. Стонет и позволяет Минъянь заглушать её поцелуями. И ничего уже не имеет значения, когда Хуалин в последний раз сжимается вокруг чужих пальцев.

Демонесса снова опускается на колени. Лижет и целует. Ласкает языком и специально впивается ногтями до крови. Она знает, что Минъянь не против. Сердцебиение выдаёт заклинательницу с головой. Как и стоны, срывающиеся с губ.

Заклинательница опирается на стол, пряча взгляд, полный неги под ресницами. И Хуалин слизывает вкус её крови со своих пальцев.

Хуалин прижимается к Минъянь. Всё внутри неё поёт от удовольствия, и она шепчет, почти задевая ухо губами:

— Это ведь гораздо лучше, чем глупые истории.

— Да, — соглашается Минъянь, потому что сил на споры почти не осталось.

Ша Хуалин смеётся и оплетает заклинательницу руками. Вдыхает её запах.

Лю Минъянь перебирает её косички и тоже пока что не спешит одеваться.

И Ша Хуалин точно знает, что это для неё слаще любых историй — и не важно, написаны они или ещё нет.

Пэйринг и основные персонажи: Ло Бинхэ/Шэнь Цинцю
Рейтинг: R
Жанры и предупреждения: Стёб, Экшн, Юмор, Флафф
Размер: 18041 ~ 10 страниц
Описание: Эту ночь Ло Бинхэ решил провести на пике Цанцюн, в родной школе. Обитатели горы всё равно проснутся ближе к полудню, поэтому он успеет украсть учителя.

ЧитатьШэнь Цинцю бежал по густому лесу не разбирая дороги; лицо и руки царапали острые ветки, волосы, которые были уже до отказа наполнены листвой, путались. Перепрыгивая через поваленные деревья, он надеялся скорее выйти на поляну, чтобы взмыть в воздух на мече и оторваться от преследования. Окрестности были ему смутно знакомы - когда-то он водил сюда своих учеников на тренировки. Но тогда посреди леса была поляна!

Где же она сейчас?

Ещё немного - и он не выдержит. Воздух в легких заканчивается. Его нагоняет Ло Бинхэ, следующий со своим войском по пятам. Пока разум окончательно не затуманился адреналином, Шэнь Цинцю старался вообразить, как выглядит лес с высоты птичьего полета. Насколько он помнил, в девяносто процентах случаев он бы точно вышел на треклятую поляну. Лишь один шанс включал в себя возможность того, что он случайно свернул вдоль реки и направился к каньону.

Тут в голове Шэнь Цинцю всплыл ориентир. Если он пробежал гору, то непременно направлялся к обрыву, а если нет и он всё ещё бежал вдоль реки, то поляна совсем близко.

Но, сука, где?!

И тут два варианта: либо он попросту медленно бежит, поэтому ещё не вышел на поляну, либо в порыве погони он умудрился не заметить гору. Горный лорд всей душой не хотел верить во второй вариант, поскольку до каньона бежать долго и он к тому времени истратит всю свою духовную силу, которую направляет в ноги, и тогда её остатков попросту не хватит на то, чтобы взлететь. Но в то же время на второй вариант указывало сразу два пункта: во-первых, Шэнь Цинцю вполне себе мог не заметить гору — в своих способностях он нисколько не сомневался, а, во-вторых, бежать медленно ему попросту не позволил Ло Бинхэ.

Занятый своими мыслями, он не заметил, как чуть не слетел в пропасть. Лишь в нескольких сантиметрах от обрыва он успел затормозить. В каньон упали два камешка, которые он случайно задел носком сапога, но, к удивлению Шэнь Цинцю, удар об дно был достаточно звонкий для такого глубокого обрыва.

— Что?.. — удивился бы он, но из глубокой чащи выскользнул Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю вздрогнул, его ноги трусливо задрожали. Так он точно не сможет встать на меч, а если и встанет — тут же свалится. Проще говоря, его окружили сразу по двум фронтам.

— Учитель! — Ло Бинхэ как-то странно улыбнулся, хотя это больше походило на волчий оскал чем на улыбку, а «Учитель» было произнесено с явным ехидством и ноткой ликования. Если бы в руках лорда горы Цанцюн был веер, он бы тотчас закрыл им лицо, но его не было.

— Учитель! Дальше только обрыв, похоже, бежать некуда! — лукаво произнес повелитель демонов, делая выразительный шаг в сторону Шэнь Цинцю. Лорд, в свою очередь, отступил на крохотных шаг назад, в сторону ущелья. Ло Бинхэ довольно хмыкнул, добавив:

— Только ко мне в руки. — Ученик показательно расставил руки, приглашая в свои объятья. Но у Шэнь Цинцю на этот счет имелись несколько иные планы. Мало того, что его замучила Система со своими абсурдными заданиями, — например, стать невестой императора царства демонов — так ещё и у главного героя ориентация явно шагнула не в то русло, чему жопа главного злодея явно была не рада.

— Ошибешься, Ло Бинхэ. — горный лорд постарался вернуть своему лицу невозмутимый вид. Брови императора демонов сошлись вместе, взглядом он окинул местность: никаких путей отступления он не нашел. Посчитав, что учитель так просто блефует, Ло Бинхэ продолжил бесстрашно наступать всё ближе.

В голове Шэнь Цинцю тем временем творился просто бешеный каламбур: с одной стороны, он не желал подставлять свою филейную часть под прихоти системы, но с другой, если его догадка окажется неверной, он снова умрет. В этот раз, к сожалению, цветочек ему никто не посадит. Выдохнув, лорд навеселе произнес:

— Я могу спрыгнуть в обрыв! — Шэнь Цинцю повернулся спиной к ученику и в один шаг оказался над ущельем. Краем глаза он увидел ошалевшие глаза ученика и то, как Ло Бинхэ беспомощно тянет к нему руку. Увы, он не успевает его схватить и горный лор падает в туман, слыша в след отчаянное:

— Учитель! Стойте!

***

В то мгновение у Шэнь Цинцю сердце в пятки ушло. Если бы его гипотеза оказалась неверной — писец лисенку! Но он оказался прав: под густым туманом скрывался не обрыв, а горная речка. Его ноги, конечно, отдавали ноющей болью от грубого удара о камень, но благодаря немного восстановившейся духовной силе, боль быстро сошла на нет. На всё ещё трясущихся ногах ему удалось подняться на лезвие меча и взмыть из «каньона». Когда заклинатель оказался на земле, меч самостоятельно нырнул обратно в ножны.

— Ушел, — констатировал факт горный лорд. Стряхнув осевшую пыль с белого ханьфу, Шэнь Цинцю направился на поляну, но уже пешим ходом. Внезапно перед глазами замельтешило окно Системы:

[Минус 1000 балов за разбитое сердце Ло Бинхэ ಥ_ಥ]

— Шла на хрен! — бросил лорд, сразу отмахнувшись от окошка. Его девственная задница стоила куда дороже, чем какие-то жалкие тысяча балов!

[Условную цену вашей задницы можно обговорить с Системой]

— Минимум сто тысяч! — воскликнул Шэнь Цинцю, но от Системы пришел достаточно странный ответ:

[ಠ_ಠ]

— Что это за морда?

[Больше 60000 не дам]

— Иди в лес!

[凸(-_-)凸]

— Тупое обновление…

Через четверть часа он наконец-то добрался до поляны. Облегченно выдохнув, Шэнь Цинцю потянулся за рукоятью меча, чтобы вызволить тот из ножен, взмыть в небо и наконец-то покинуть этот треклятый лес! Но неожиданно бессмертный лорд услышал звук быстро приближающегося объекта: не успел он обернуться, как его схватили поперек груди и подняли в воздух. Будучи в состояние аффекта, Шэнь Цинцю не сразу сообразил, что происходит. Но почувствовал, что ремень, на котором держался меч, пропал с его пояса вместе с оружием.

Закрыв малахитовые глаза, Шэнь Цинцю попытался собраться с мыслями. Когда ему это удалось, лорд распахнул их и огляделся. Во-первых, его подхватил Лю Цингэ, во-вторых, Сюя у него действительно отобрали, в-третьих, меч находился в руках Ян Исюаня.

— Лю Цингэ! Поставь меня на место! — вскрикнул Шэнь Цинцю. Вопреки свои словам, лорд ухватился за руки шиди, чтобы не свалиться на бренную землю.

— Сейчас сброшу! — рыкнул Лю Цингэ. Шэнь Цинцю фыркнул и обернулся на ученика Лю Цингэ. Он слегка вытянул руку в сторону, попытавшись призвать меч к себе духовной силой. Но заметив это жест, Лю Цингэ перехватил чужую ладонь, бросив в сторону меча несколько запечатывающий печатей. Фыркнув, Шэнь Цинцю недовольно взглянул на шиди, но тот даже не удосужился одарить его мимолетным взглядом.

— Куда мы летим? — гнетущее молчание сильно напрягало переродившегося Шэнь Цинцю. Он стоял, прислонившись к Лю Цингэ спиной, и не мог видеть его глаз, но хорошо чувствовал, что они выражали. А говорили они, собственно, вот что: "Ты идиот?". Шэнь Цинцю сам не знал, зачем задал такой глупый вопрос, но нужно было как-нибудь разбавить атмосферу.

— На пик Цанцюн, — бросил Лю Цингэ. Про себя Шэнь Цинцю в голове уже в который раз репетировал свою речь перед Главой школы и учениками. К сожалению, ни один вариант ему не нравился.

Тем временем Система любезно сообщила, что до школы осталось всего пять минут пути. После сообщения из-за гор начали проявляться вершины пика и здание школы. Через какое-то время группа заклинателей на мечах стала медленно приземляться на территорию школы. Шэнь Цинцю отметил, что, хвала Небесам, это были не людное место пика, и ждал их только Юэ Цинъюань.

Спрыгнув с меча, Лю Цингэ продолжал всё ещё держать шисюна за локоть. Тут Шэнь Цинцю понял, что совсем не знает, что говорить, поэтому взмолился к Системе за помощь:

«Пожалуйста! Скажи, что ты можешь сделать так, чтобы я прямо сейчас грохнулся в обморок! Прошу!»

[Данная функция присутствует в обновленной версии Системы. Стоимость активации: 100 балов]

«Забирай! Только сделай это! Прошу тебя!»

Пока Лю Цингэ за руку вел его к Главе школы, Шэнь Цинцю гипнотизировал кнопку согласия. Через, казалось бы, миллион лет, она наконец-то загорелась зеленым цветом и перед глазами стали мельтешить черные точки. Остановившись, Шэнь Цинцю стал медленно оседать на каменный пол, чем вызвал испуг в глазах Юэ Цинъюаня и подоспевших учеников. Его подхватили прежде, чем он успел поцеловать землю своим носом, но после этого его глаза закрылись.

***

По голове словно ударили молотом. Шэнь Цинцю мысленно поблагодарил Систему за такое нежное пожелание спокойной ночи. Медленно раскрыв глаза, он запрокинул руку на лоб, там он почувствовал нечто влажное. Это оказалось что-то типа компресса. Неужели у него поднялась температура? Этого сейчас только не хватало для полного счастья!

Предприняв попытку подняться, Шэнь Цинцю огляделся: это была явно не его уютная хижина на пике Цанцюн. Однако комната была ему смутно знакомой: внезапно в его голове что-то щелкнуло. В этой комнате он частенько отлеживался, особенно долго он здесь задержался после нашествия Ша Хуалин. Это была гора Цюндин, на вершине которой обитал никто иной как Юэ Цинъюань.

— Повезло мне, повезло…

Как бы он ни желал с головой закутаться в теплое одеяло и продолжить наслаждаться утренней негой, необходимо было вставать и думать, какими будут его следующие действия. Однако в это же мгновение выдвижная дверь тихо распахнулась и в комнату вошел Му Цинфан, который поклонившись, с почтением произнёс:

— Шисюн Шэнь наконец-то проснулся. - Он расставил на небольшой тумбочке лекарства. Раскрыв один пузырек, Му Цинфан вылил его содержимое в небольшую ёмкость и хорошенько размешал. — Вот, шисюн, выпей.

Но стоило Шэнь Цинцю только почувствовать кислый запах, так он с трудом смог сдержать рвотные позывы. Отставив кружку обратно, он закрыл рот и недовольно воззрился на шиди, всем своим естеством показывая, что пить эту дрянь не намерен.

«Знаешь что, дорогой, жри сам!» - Так и читалось во взгляде лорда.

— Шисюн, прошу вас, вам необходимо восстанавливаться. — Его речь нисколько не вдохновила Шэнь Цинцю. Разумеется, это заметил и Му Цинфан, обреченно вздохнув. — Шисюн, если вы меня не послушаете, мне придется позвать Главу школы.

Шэнь Цинцю недовольно фыркнул: с каких пор его стали пугать, как неразумное дитя? Хотя, если подумать, он не очень хотел сейчас слушать нравоучительные речи Юэ Цинъюаня, которые в любом случае пробьют в его совести дыру. В то же время выслушивать крики и недовольства Лю Цингэ он тоже желания не питал: голова все ещё побаливает. Опустив на чашку с раствором тяжелый взгляд, бессмертный лорд протянул руку и резко выпил все его содержимое.

— Дрянь! — выругался горный лорд пика Цанцюн. Му Цинфан неодобрительно покачал головой, но упрекать старшего по школе не стал. Вместо этого поинтересовался:

— Шисюн Шэнь, вы чувствуете головокружение?

Шэнь Цинцю задумался.

— Да… немного болит, — кивнул Шэнь Цинцю, болезненно морщась. Му Цинфан что-то для себя решил и поднялся на ноги.

— Вам стоит ещё отдохнуть, шисюн, постарайтесь не напрягаться лишний раз, вам это здоровья не прибавит, — наставил Му Цинфан. Поклонившись, он покинул комнату пациента.

Не успел Шэнь Цинцю облегченно вдохнуть, как дверь вновь отворилась, пропуская в покои ещё двух личностей.

[Задание: "Пережить разговор со старшим и младшим братом по школе" запущено! Удачи, пользователь (o^▽^o)]

Блять!

— Шиди? — Первым подал голос Юэ Цинъюань, присаживаясь рядом с Шэнь Цинцю. Тот немного отодвинул ноги под одеялом, что Глава школы на них не сел. — Как ты себя чувствуешь?

— Я в порядке, Глава школы, ваше беспокойство излишне, — ответил Шэнь Цинцю, случайно дернув рукой, но вовремя вспомнил, что веера как бы нет.

— Это ты от хорошего самочувствия прямо перед воротами школы в обморок упал? — съязвил Лю Цингэ, смотря на своего непутевого шисюна сверху вниз. Шэнь Цинцю, конечно, был задет колкой фразой шиди, но виду не подал, сохраняя свое и без того хлипкое достоинство.

— Шиди Лю просто переживает, не принимай его слова близко к сердцу, Сяо Цзю, — обронил Юэ Цинъюань, не успев прикусить язык. Шэнь Цинцю, конечно, это заметил, но спародировал сильную усталость и потому не обратил на оговорку Главы школы внимания.

— Шиди Лю, зачем было меня тащить сюда? И будь добр объяснить, где мой Сюя? — равнодушно произнес Шэнь Цинцю, словно такое времяпрепровождение вполне обыденное для него явление. Однако его слова, похоже, сильно взбудоражили горного лорда пика Байчжань, потому-то он и вспылил:

— Зачем?! То есть, для тебя предпочтительней было отправиться в царство демонов к твоему поехавшему на голову ученику?!

От громкого голоса Лю Цингэ у Шэнь Цинцю ещё сильнее разболелась голова, и он, схватившись за неё обеими руками, тихо простонал, согнувшись. Юэ Цинъюань бережно ухватил его за плечи и уложил обратно в постель. Плотно сомкнув зубы, Шэнь Цинцю старался побороть глухую боль в голове. В процессе он перевернулся на бок, Юэ Цинъюань тогда уложил свою широкую ладонь ему на плечо и стал круговыми движениями его гладить, что-то говоря Лю Цингэ. Шэнь Цинцю слышал только обрывки фраз, но не посчитал важным их разбирать.

Боль утихла через несколько минут, но Шэнь Цинцю продолжал лежать и полностью игнорировать товарищей по школе. Всем своим видом он желал показать, что сильно устал и желает прямо сейчас аудиенции с тишиной. Юэ Цинъюань намек понял практически сразу, потому-то и поспешил увести шиди из комнаты младшего брата. Ему удалось это с большим трудом, так как Лю Цингэ очень хотелось поспорить с Шэнь Цинцю. Благо, Юэ Цинъюань справился.

Шэнь Цинцю, переполняемый намерениями погрузиться в мир грез вновь, облегченно вздохнул, как неожиданно тихо скрипнула половица. Шэнь Цинцю уже было подумал, что это кто-то из учеников напросился в дом Главы школы, чтобы встретиться с учителем. Зная мягкий характер Юэ Цинъюаня, Шэнь Цинцю в этом практически не сомневался. Однако его догадка была верна лишь наполовину. В комнату действительно пробрался ученик, но какой…

[Задание: "Лишиться наконец-то девственности" — запущено!]

Блять!

Шэнь Цинцю распахнулся глаза и подорвался с лежанки, но тяжесть чужого тела придавила его к постели так, что он мог двигать только руками. На лицо Шэнь Цинцю упали до боли знакомые пышные кудри.

— Ло Бин!.. - Однако не успел отчаянный вскрик вырваться из его рта, как широкая ладонь со шрамом опустились на его губы и плотно зажала рот. Замотав головой, Шэнь Цинцю недовольно замычал, но призывать на помощь братьев по школе не мог, как бы ни старался.

[Условную цену вашей задницы обговорить не желаете?]

Да шла ты лесом!

— Учитель… — Ло Бинхэ глубоко вдохнул запах учителя, уткнувшись тому в шею. От тихого шепота у Шэнь Цинцю по телу пробежала стая мурашек. Упершись руками в плечи своего ученика, Шэнь Цинцю попытался оттолкнуть Ло Бинхэ. Тот отстранился, но не поднялся с трепыхающегося тела учителя.

— Бинхэ… слезь! — Голос предательски дрогнул — на устах Ло Бинхэ зазмеилась наглая ухмылка.

— Учитель меня напугал… — продолжал томно шептать Бинхэ, отчего Шэнь Цинцю прошиб озноб.

[Пользователь всё ещё не жела…]

Заткнись, тварь!

Тем временем Шэнь Цинцю почувствовал, что одежда цвета цин медленно сползает с его плеч. Рука уже не зажимала его рот, но и выкрикнуть что-либо Шэнь Цинцю не мог. Что будет за стыдоба, если кто-нибудь застанет их в таком положении?! Однако Шэнь Цинцю даже не знал, что лучше: лишиться невинности своей хризантемы или же продемонстрировать себя в таком виде?! Да по всему пику после слухи расползутся! И даже так, главный протагонист в любом случае получит свое, так в чем же разница: сейчас или потом?

[Пользователь в кой-то веке думает логично, прогресс ＼(＾▽＾)／]

Сволочь!

— Ло Бинхэ! Постой же ты… — прошипел Шэнь Цинцю, но Ло Бинхэ даже не думал подниматься с тела учителя. Тем временем верхние одежды уже покинули Шэнь Цинцю, оголяя аккуратно сложенное тело. Его кожа блестела, словно нефрит под лунным светом, а белизна придавала ему аристократические черты.

— Учитель, вы так сильно испугали этого ученика… — прошептал Бинхэ на ушко учителя, слегка прикусив его. Шэнь Цинцю активно задергался, взмолившись к Системе:

Ещё не поздно обсудить стоимость моей задницы?!

[Больше 60000 не дам]

Завязки на штанах также ослабли. Шэнь Цинцю запротестовал и даже готов был закричать. Но Ло Бинхэ заметил потуги учителя и вновь закрыл ему рот - только теперь эту роль выполняла какая-то тряпка. Сбросив с себя тяжелую одежду, Ло Бинхэ стал рассыпать дорожку поцелуев от шеи учителя до впалого живота. От теплого и порывисто дыхания ученика, а также от мягких губ Шэнь Цинцю несколько раз притупил смешок, но после не смог его сдержать и тихо засмеялся. Оказалось, горный лорд пика Цанцюн боится щекотки, и Ло Бинхэ это заметил.

— Учитель боится щекотки? — восторженно отозвался он. Шэнь Цинцю смущенно отвернулся, его щеки предательски заалели. Бинхэ довольно хмыкнул и подул на зацелованные места на животе. Горный лорд вновь дернулся и попытался уйти от потока воздуха, но Бинхэ крепко держал его руки. Путем метания по кровати повязка, служившая кляпом, случайным образом ослабла и упала.

— Бинхэ! Немедленно прекрати! - Шэнь Цинцю старался вложить в свой голос максимум возмущения, однако Ло Бинхэ даже не обратил на это внимания, продолжая творить бесстыдство.

— Ученик не может так просто уйти: он очень скучал по учителю.

Рывок. Последний атрибут одежды покинул тело горного лорда, но вместе с собой он забрал также и здоровый цвет лица. Отныне Шэнь Цинцю мог смело менять свой ник с Непревзойденного Огурца на Супер Спелую Помидорку.

— Ло Бинхэ!

— Учитель, ваши щеки сильно покраснели, - издевательски напомнил Бинхэ. От такого Шэнь Цинцю стало только хуже: зажмурившись, он отвернулся от ученика и мысленно проклял Шан Цинхуа.

Братец Самолет, чтобы тебе крылья поотрубали!

— Учитель так прекрасен без всех этих одежд… - прокомментировал ученик, любуясь учителем, которым отныне находился полностью в его власти. Бинхэ, не сумев больше сдерживаться, перешел к более решительным действиям.

С двумя пальцами в заднице было весьма некомфортно. Шэнь Цинцю морщился и бил ногами Ло Бинхэ по бокам, однако тому это было совершенно наплевать. Бессмертный лорд плотно сжимал челюсти и тихо шептал проклятья. Ло Бинхэ внимательно следил за эмоциями своего учителя. Собравшись с мыслями, Шэнь Цинцю тихо прошептал, дергаясь от слишком откровенных домогательств своего ученика:

— Ло Бинхэ, могут услышать…

— Не переживайте, учитель, этот ученик обо всем позаботился, - промурлыкал Бинхэ, наклонившись ближе к Шэнь Цинцю, чтобы соприкоснуться с ним лбами. — Шишу, шиди и в том числе Глава школы сейчас смотрят великолепные сны!

У Шэнь Цинцю в горле пересохло от страха того, что мог им нафантазировать Ло Бинхэ, который, в свою очередь, время, дарованное учителем, не терял и закинул его ноги себе на плечи.

— Учитель, потерпите немного. — Шэнь Цинцю даже пискнуть не успел, как огромное естество ученика сорвало его многострадальную хризантему. Шэнь Цинцю, словно рыба, молчаливо раскрыл рот, Бинхэ воспользовался моментам и поцеловал любимого учителя. Разумеется, Шэнь Цинцю не успел среагировать и не сомкнул уста, отчего чужой язык не встретил сопротивления. Единственное, что оставалось делать бессмертному лорду, — это протестующе мычать в губы ученика.

Спустя какое-то время Ло Бинхэ начал медленно и плавно двигаться. Однако это нисколько не помогло Шэнь Цинцю: разрывающая изнутри боль никуда не делась. Впившись в плечи демона своими короткими ногтями, он тяжело дышал и выслушивал советы от Ло Бинхэ, которые тот шептал ему на ушко.

— Учитель, расслабьтесь, этот ученик не хочет делать вам больно, — после демон и поцеловал учителя в кончик глаза, на котором образовалась маленькая слезинка. Шэнь Цинцю ничего не оставалось, кроме как глубоко вздохнуть и что-то неразборчиво проскулить, запрокинув голову.

Бинхэ прождал достаточно долго, взирая на лицо и на смену его эмоций. Шэнь Цинцю в свою очередь даже успел обусловить всё касаемо его филейного место с Системой. Путем долгого торга Система расщедрилась и согласилась на восемьдесят тысяч балов. Шэнь Цинцю больше и не надо было: этого как раз хватит на прокачку навыка «скрытность от главного героя».

— Учитель? — Ло Бинхэ заметил отстраненность во взгляде учителя, оттого и попытался вернуть к себе внимание желанного учителя. Когда пелена пропала с потемневших очей и Шэнь Цинцю посмотрел на лицо ученика, Бинхэ ослепительно улыбнулся и прильнул к его губам. Цинцю прикрыл глаза, без особого сопротивления встречая напор ученика. Признаться честно, он уже давно перестал чувствовать боль и даже вкусил плод призрачного наслаждения. Однако глаза Шэнь Цинцю округлились, когда он почувствовал металлический привкус чужой крови. Ло Бинхэ спаивал ему свою кровь!

Ло Бинхэ заметил, как затрепыхался учитель, оттого он ускорил темп. Шэнь Цинцю, не сумев сдержать стон, по инерции проглотил алую жидкость. Ло Бинхэ практически лежал на нем, когда их тела содрогнулись, пропуская импульс наслаждения. Закатив глаза, Шэнь Цинцю тяжело дышал, ученик не покидал его, оценивая взглядом. Пунцовые щеки, блестящая под светом луны кожа, расфокусированной взгляд и тяжелое дыхание — то, отчего Ло Бинхэ почувствовал прилив очередной волны страсти. Однако демон отдернул себя: учителю нужно отдохнуть.

Опустившись рядом с учителем, он накрыл их обоих одеялом. Кажется, Шэнь Цинцю наплевал на осторожность и доверительно развернулся к ученику спиной. Ло Бинхэ крайне воодушевил сей жест, и он заключил хрупкое по сравнению с ним тело учителя в объятья. Эту ночь он решил провести на пике Цанцюн, в родной школе. Обитатели горы всё равно проснутся ближе к полудню, поэтому он успеет украсть учителя.

[Система поздравляет пользователя с прохождением задания! Вам начисляется 80000 балов! (ﾉ◕ヮ◕)ﾉ*: ･ﾟ✧]

Фикбук: https://ficbook.net/readfic/8759204

Пэйринг и основные персонажи: Ло Бинхэ/Шэнь Цинцю, Лю Цингэ
Рейтинг: R
Жанры и предупреждения: Юмор, Пропущенная сцена
Размер: 8194 символов ~ 4 страниц
Описание: Если бы от мыслей можно было спрятаться просто забравшись под кровать, Бинхэ обязательно бы так и сделал. Но это бесполезно. Он уже пробовал. Ло Бинхэ быстро разливает чай и отходит в сторону, останавливаясь прямо за плечом Учителя. Мальчик недовольно скашивает глаза, силясь рассмотреть другого участника этого спонтанного вечернего чаепития.

ЧитатьШишу Лю внезапен и разрушителен, как и всегда. Хуже нашествия демонов. Даже хуже мышей, что нерадивые ученики с пика Ань Дин как-то раз притащили вместе с испорченной крупой, а это уже говорит о многом! Мерзких вредителей не могли изжить больше месяца: грызуны размножались быстрее, чем прославленные заклинатели и их верные ученики успевали выловить всех. Бинхэ тогда лично поймал больше нескольких десятков зверьков, но убить так и не смог: закрыл в большом, но лёгком коробе и унес с пика. Вот бы и с шишу Лю можно было также: посадить к коробку и отправить как можно дальше от Учителя.

В этот раз почтенный шишу пришёл не с пустыми руками. Можно сказать, что отрабатывал весь выпитый любимый учительский чай. Но на самом деле лучше бы он заявился просто так, право слово, у Бинхэ было бы меньше забот. Или наконец принес тот злосчастный веер, что Учитель потерял ещё неделю назад. Всё было бы лучше очередной туши, сочащейся черной вонючей кровью, жестоко убиенного монстра. Лю-шишу то что, не ему ведь убирать за подобным подарочком. И не восторженно смотрящему на этакое непотребство Учителю, но ему Бинхэ бы сам не позволил даже притронуться к тряпкам.

Шишу Лю же совершенно бесстыдно допивает четвертую чашку самого редкого чая и по мере сил поддерживает вежливую беседу с Учителем. Вежливую, конечно, только по меркам самого шишу, который кивает, качает головой, делает многозначительные паузы да изредка вставляет веские "нет" и "да". Обычно он и на это не разменивается, а вот так внимательно слушает лишь главу школы. Изредка.

Учитель всё активнее обмахивается веером: лёгкие дуновения долетают и до стоящего на почтительном расстояние Бинхэ. Мальчик перестаёт сверлить взглядом своего малопочтительного шишу и переводит глаза на Учителя. Выглядит тот непривычно: глаза слегка увлажнились и задорно блестят, лицо раскраснелось, а на губах расцветает удивительно яркая, веселая улыбка, которую он не иначе как по привычке прячет за распахнутым веером. Лю-шишу со своего места подобного увидеть точно не может.

Ло Бинхэ старательно вспоминает, что именно привело к подобной реакции, но с ужасом понимает, что не слышал ничего в промежутке между четвертой и пятой чашками чая. А может Учитель улыбается вовсе не из-за разговора? Может это у чая есть какое-нибудь лёгкое галлюциногенное свойство? Настолько лёгкое, что про него забыл даже такой сведущий в ядах человек, как Учитель. Не мог же шишу Лю сказать что-то забавное, так ведь?

Теперь Бинхэ внимательно прислушивается к чужому разговору, пытаясь в кивках шишу отыскать скрытый смысл. Получается плохо: Учитель с непропадающим выражением полного восторга на лице, вещает о том, как самая малая капля слизи монстра, что шишу притащил в прошлый раз, может растворить плоть до костей. Бинхэ чувствует, как зеленеет: его богатое воображение услужливо подкидывает пару не самых аппетитных картин. Слава богам, в прошлый раз пришлось менять всего лишь входную дверь, а не руки или ноги на протезы.

Чай закончился. Да и стемнело окончательно, уже едва можно различить очертания предметов в комнате. Бинхэ это не мешает: он и так прекрасно помнит, что и где расположено, может управляться с уборкой, не открывая глаз при желании. Учитель в своём собственном доме волен делать всё, что посчитает нужным, даже если Бинхэ не очень одобряет его привычку засиживаться допоздна. А вот по какой причине шишу Лю ещё не убрался к себе на пик проверять, не убился ли случайно кто из его безбашенных учеников, настоящая загадка.

Учитель откладывает веер и поворачивается к Бинхэ. Он мягко улыбается, отчего сердце Бинхэ пускается вскачь, а в ушах шумит кровь. Мальчик не с первого раза понимает, что от него хотят и, наконец разобрав слова Учителя за грохотом собственной крови, бежит выполнять, пламенея ушами.

Ло Бинхэ возвращается с целой охапкой свечей в считанные мгновения. Он оглядывает комнату, прикидывая, куда будет удобнее их поставить.

Что-то не так. Что-то изменилось за то короткое время, что его не было. После ещё одного быстрого осмотра всей комнаты Бинхэ понимает. Шишу Лю. Шишу Лю сидит ближе к Учителю на целых три цуня. Что собирался делать этот коварный шишу в его отсутствие?

Бинхэ расставляет свечи по комнате, не выпуская шишу из поля зрения. Управляется он быстро, всё же заклинателям света необходимо меньше, чем простым людям. Мальчик снова замирает подле Учителя. На этот раз расстояние между ними едва ли можно назвать почтительным.

Необходимо выпроводить шишу как можно скорее. У Бинхэ даже способ есть. Способ старый и действенный, но не особо любимый. А придумать что-то новое сейчас вряд ли получится, вон как шишу руки тянет. Будто к чашке потянулся, но Бинхэ точно знает, что она уже давно пустая!

Ло Бинхэ вздыхает чуть громче, чем обычно. Его идеальная осанка словно испаряется: голова опущена, плечи будто судорогой свело, руки болтаются, как плети. И весь вид у него до того несчастный и усталый, что и самый чёрствый сердцем сжалился бы над бедным замученным учеником.

Сердце Учителя самое доброе и чуткое. Он прерывается на полуслове, разворачивается к Бинхэ, просит того подойти. Пока Учитель проверяет пульс ученика, во взгляде его читается беспокойство. Поэтому Бинхэ и не любит этот простой способ: волновать Учителя ему хочется меньше всего.

Не найдя ничего серьезного, Учитель отпускает руку Бинхэ и с виноватой улыбкой обращается к шишу Лю. Просит его уйти, ссылается на позднее время и тяжёлый день. Шишу не очень доволен, но беспрекословно подчиняется и уходит после вежливого прощания.

Скорее всего Бинхэ кажется, но последний взгляд, что бросает на него шишу, почти столь же обеспокоен, как и у Учителя. Вот ещё глупость. Может и правда чай какой-то особенный, не просто так ведь он так дорог.

Ло Бинхэ лежит в кровати укутанный одеялом как какой-нибудь маленький ребенок и смотрит в потолок. Нельзя сказать, что происходящее ему не нравится, но он чувствует себя немного неловко, он ведь обманул Учителя.

Учитель провёл с Бинхэ весь остаток вечера: отпаивал его теплым укрепляющим отваром, гладил по голове, говорил тихо и мягко, просил не напрягаться и больше отдыхать. И, конечно, рассказывать обо всём своему старому Учителю. Бинхэ лежал, слушал, подавался на ласку, словно согревался весь от тепла, что дарил Учитель, и краснел от смущения.

Он и сейчас наверняка краснеет. Бинхэ подносит руку к лицу: так и есть, оно горячее, пылающее даже. Мальчик разворачивается к стене и накрывается одеялом с головой. Желанного успокоения это не приносит, скорее наоборот.

Бинхэ думает об Учителе. Об его нежной улыбке, которая словно может согреть весь дом в самый морозный день. Об его длинных блестящих волосах, что прикрывают плечи, будто шёлковый полог. Об его мягких изящных пальцах, что при необходимости могут быть сильными, жёсткими. Что могут... Могут...

Если бы от мыслей можно было спрятаться просто, забравшись под кровать, Бинхэ обязательно бы так и сделал. Но это бесполезно. Он уже пробовал.

Бинхэ чувствует, как жар с его лица разливается дальше, на уши, на шею; стекает куда-то к животу, а от него ещё ниже, в область паха. Бинхэ прикрывает глаза: в его комнатушке темно, но это всё равно помогает сосредоточиться.

Бинхэ с нажимом проводит рукой по собственному животу, вниз, под свободные ночные штаны, обхватывает полувозбуждённый член. И замирает.

За стеной слышится тихий шорох: Учитель ещё не лёг спать. Скорее всего он готовится ко сну: вынимает заколки из волос, снимает тяжёлые верхние одежды и обувь. Бинхэ представляет Учителя в тонких, полупрозрачных нижних одеждах и его рука на члене сжимается сама с собой. Он едва успевает закусить край одеяла, чтобы подавить так и просящий сорваться с губ всхлип.

Шорохи за стеной скорее угадываются, чем прослушиваются. Бинхэ, живущий подле Учителя вот уже более двух лет, с уверенностью может сказать, что сейчас Учитель расчёсывает волосы, чтобы позже убрать их в косу – одна из его недавних привычек, очень облегчает утренние сборы. Бинхэ отлично представляет проворные тонкие пальцы Учителя, его сосредоточенное, но нежное лицо. Распахнутый ворот одежд, что обнажает точёные ключицы, грудь, плечи. Бинхэ снова прикусывает одеяло и решает его уже не выпускать. Во избежание.

Бинхэ сжимает и гладит свой член, мечтая о своём близком, а оттого ещё более недоступном Учителе. Ведь он там, за тонкой стеной, всего в трёх чжанах. Но подойти, прикоснуться невозможно, будто он в тысячах ли. Бинхэ чуть царапает пальцем головку, думая о том, что Учитель недосягаем для него.

По лицу Бинхэ вот-вот побегут слёзы. Он чувствует себя жалким сейчас, с горящими щеками, заткнутым ртом, рукой, усердно надрачивающей его собственный член. Он недостойный, грязный, испорченный.

Бинхэ крепче сжимает зубы: всхлипы готовы превратиться в глухой вой. Рука на члене ускоряется, усиливает нажим, действует на грани с болью. Ещё хуже от того, что ему нравится это до безумия. Каждое сильное, плавное движение подталкивает к краю. Ещё немного, и он кончит.

Бинхэ вцепляется другой рукой в простыни: его бьёт крупная дрожь, от макушки до пяток словно простреливает удовольствием. Руку, так и не отпустившую ставший невероятно чувствительный член, заливает семя. Бинхэ лежит, вжавшись лицом в кровать, пытается справиться с бурным дыханием.

Он встаёт в полной тишине и темноте. Перестилает постель, переодевается и, собрав испачканное бельё, беззвучно пробирается на улицу: к пробуждению Учителя необходимо скрыть все следы своего преступления.

Бинхэ возвращается в постель только через несколько часов. Теперь он спокоен и может рассуждать здраво.

Пока он слаб, беспомощен. Жалок. Но когда-нибудь это измениться. Когда-нибудь Учитель будет гордиться им, смотреть как на равного.

Когда-нибудь Учитель будет принадлежать только ему.

Пэйринг и основные персонажи: Лю Цингэ/Му Цинфан, Лю Цингэ/Шэнь Цинцю
Рейтинг: R
Жанры и предупреждения: AU, Hurt/Comfort, Психология, Попаданчество, ОМП
Размер: 19121 ~ 11 страниц
Описание: Говорят, родинка под глазом — символ сильной любви, проносимой из прошлой жизни в новую. Он создан для того, чтобы однажды вновь повстречаться с любимым человеком и с тех пор всегда быть рядом.

И грустно, когда оказывается, что любовь такой силы остаётся навсегда невзаимна.

Спроси кто Систему сейчас, почему всё закончилось именно так, она бы ответила очень просто: «Каждому из нас хотелось, чтобы они смогли найти счастье в друг друге».

ЧитатьЮн Ли не помнил, как и где именно он оказался. Вот совсем недавно он получил сообщение от Шэнь Юаня с очередными гневными восклицаниями на тему очередной неудачной новеллы очередного второсортного писателя с какого-то сайта. “Путь Гордого Бессмертного Демона”?.. Юн Ли честно пытался начать читать хотя бы ради поддержания диалога и потока критики, но такое редкостное исключительной несостоятельности произведение осилить было маловозможно. Впрочем, название умудрилось совершенно прочно засесть в голове: как говорится, врага надо знать в лицо.

Быстро отписавшись Шэнь Юаню, что уже скоро придёт в гости, как и планировалось, и обязательно выслушает все жалобы, он со вздохом отправился к возлюбленному, зная наверняка, что тот, вероятно, в праведном гневе не оставит поднятую тему весь вечер, сколько литров алкоголя ни будет осушено. Однако от осознания, что они проведут вместе все следующие несколько часов, пусть и болтая на подобный лад, настроение становилось лишь лучше с каждой новой минутой.

Юн Ли нравилось наблюдать за Шэнь Юанем, увлечённо рассказывающим про очередное прочитанное произведение. Будучи человеком со слабым иммунитетом, тот просто-напросто глотал огромные текста за считанные дни — по сути, делал то, что для Юн Ли и через вечность будет оставаться величайшим искусством. Однако даже при незнании обсуждаемого произведения Юн Ли получал удивительной силы удовольствие от таких встреч, и каждый раз где-то глубоко внутри разливалось уютное тепло при взгляде на то, как обычно тихий и спокойный Шэнь Юань бурно осыпает бранью неудачливых писателей. В этом было странное, необъяснимое, но до ужаса сильное очарование. Юн Ли оставалось лишь жить от субботы к субботе, дожидаясь того, как он сможет вновь без стеснения смотреть на любимого.

Вечер радовал тёплыми лучами медленно опускавшегося за линию горизонта солнца, и Юн Ли ещё больше заторопился к Шэнь Юаню, седлая мотоцикл… Но все события далее — сплошной туман и пронзительный вой сирен.

[Код активации: “Перерождение”. Автоматический запуск протокола “Системы”].

“Что?..”

[Здравствуйте, дорогой пользователь! Вас приветствует Система, созданная, чтобы подарить второй шанс. (ﾉ´ з `)ノ]

“Система?..”

[Да-да, Система! ╰(*´︶`*)╯
Уверены, Вы удивлены, но не беспокойтесь: Система призвана обеспечить максимальный комфорт своим пользователям при соблюдении ими предписанных правил. Мы рассчитываем сделать всё возможное, чтобы помочь Вам достичь поставленной цели. Ваша цель: найти своё счастье рядом с возлюбленным. Желаем успехов. ヽ(>∀<☆)ノ]

У Юн Ли в голове крутилось множество вопросов, смешанных с возмущением, но внезапно его выкинуло из этого странного пространства со странным механическим голосом в голове, и, очнувшись, он увидел лишь бесконечное голубое небо над головой.

Следующие несколько лет то тащились, едва проползая, то стремительно проносились мимо, припорашивая снегом новых и новых зим старые воспоминания о прошлой жизни. Ещё сколько-то полуистлевших в памяти лет спустя — и вот он, свыкнувшись с личиной Лю Цингэ, уже горный лорд. Пожалуй, если уж переселяться в тело кого-либо из персонажей “Пути Гордого Бессмертного Демона”, то, в целом, Лю Цингэ был вполне неплохим вариантом. Да и его личность нашла отклик в душе Юн Ли. Также будучи дерзким и горячим на решения, он без проблем вжился в роль, однако же никто не мог сказать наверняка, сколько же пота было пролито ради того, чтобы достичь уровня навыков, достойного нового лорда пика Байчжань. Каждая из ста прославленных в сказаниях людей побед давалась вовсе не с лёгкостью — скорее с кровью, смешавшейся с незаметными другим слезами и питавшей меч, исписанный ею подобно чарующе прекрасному узору, едва ли заставляя забыть, что под контролем своего мастера Чэн Луань был способен с хищностью, достойной свирепого тигра, поглотить любого.

Однако года шли, а одно оставалось неизменным: Юн Ли не мог покинуть в памяти Шэнь Юаня. Помнится, в первое время он даже порывался спрыгнуть в бурную реку, чтобы вернуться в свой мир, пока Система не дала чёткого ответа на вопрос о том, как же он здесь оказался.

Автомобильная авария… До глупости банально. До глупости глупо.

Но теперь оставалось лишь смириться и идти дальше, теша себя надеждой, что однажды эта бессмысленная и бесперспективная влюблённость сама найдёт свой конец.

В первые годы пребывания в новом теле Юн Ли, никогда не бывший жадным до алкоголя, нередко выпивал. К слову говоря, именно в этом состоянии он несколько раз чуть не покончил с жизнью, но был вовремя остановлен Системой. Сейчас, спроси его кто, как это было, Юн Ли бы сперва разбранился, а после и сам бы вновь задался этим вопросом: как же Система смогла столько раз удержать его от необдуманного шага?.. Но попытки к суициду были не единственными последствиями вечеров в уже привычно знакомой компании спиртного. Однажды всё дошло до того, что он очнулся в чужой постели под чужим пологом с нависшим сверху взволнованным лицом в те годы ещё незнакомого шишу, Му Цинфана. Тогда он чуть не кинулся на будущего лекаря с мечом, спросонья решив, что оказался в плену врага.

С тех пор Юн Ли не пил. Вместо этого, стоило снова впасть в отчаяние, он шёл к Му Цинфану, и тот, будучи человеком добрым и неравнодушным, мог часами выслушивать его. Коря себя за сентиментальность и несдержанность, Лю Цингэ с благодарностью всё же принимал поддержку со стороны, после чего, стоило покинуть пик Циньцао, вновь становился тем же холодным и неприступным горным лордом Байчжань, с горячностью, достойной лишь его одного, вступавшим в словесные баталии с Шэнь Цинцю при каждом удобном случае.

По крайней мере, так было до той медитации, когда он едва избежал искажения ци с помощью ненавистного подлеца.

Именно тогда всё вновь покатилось в тартарары…

Почему до омерзения надменный Шэнь Цинцю внезапно стал… таким? Когда он научился так тепло улыбаться? Когда его изящество успело стать нежным, а сердце — растаять и подобреть? Когда… он стал таким похожим на тот образ, который Лю Цингэ всё не мог забыть?..

Шэнь Юань…

Сравнивать такого человека, как Шэнь Цинцю, с ним было абсурдно, но, сколько ни злился, с каждым новым днём в до недавнего времени ненавистном лорде Цанцюн Юн Ли узнавал почти забытые черты. Впервые сохранив утерянный Шэнь Цинцю веер, Лю Цингэ вновь злился на себя, но ничего не мог поделать: того требовал этикет (или же желание привлечь внимание?), игнорирование которого рядом с таким Цинцю не несло в себе должного удовлетворения. И просто раз за разом подносить веер, терявшийся вновь и вновь, стало подобием ритуала, единственным выходом для разрывающей сердце нежности.

И в наблюдениях за тем, как Шэнь Цинцю медленно, но вполне однозначно принимает сторону ненавистного Ло Бинхэ, ему, Юн Ли, оставалось лишь до последнего, подобно одержимому хвататься за полы его одежд, выскальзывавшие из подрагивающих пальцев.
Но даже это мучение, в котором у Юн Ли хотя бы было знание, что ещё есть шанс, окончилось ничем. И давно ноющая боль обрела плащ из обжигающей пустоты.

— Почему?! Как он мог после всего уйти вместе с этим!.. с этим!.. с этим Ло Бинхэ! — стремительно ворвавшись к Му Цинфану подобно штормовому ветру, Юн Ли сперва замер в дверях, после чего со всей силы ударил кулаком о стену. Уже через пару секунд он медленно осел на пол, закрывая искаженное отчаянием лицо руками и безмолвно подрагивая.

Му Цинфан стремительно подскочил с места и подлетел к Лю Цингэ. Сперва попытавшись поднять того с холодных половиц, Цинфан сдался и опустился рядом, нерешительно приобняв.

— Шиди Лю…

Юн Ли неосознанно прижался к нему, комкая в руках ткань чужих одежд. Му Цинфан замер, после чего слегка отстранился и заставил лорда Байчжань поднять подёрнутое гримасой боли лицо. Грустно улыбнувшись, лекарь негромко проговорил:

— Поднимайтесь же, шиди. Я сейчас принесу вашу настойку и обязательно выслушаю.

Такая картина повторялась уже в третий раз, и Лю Цингэ вновь тут же подчинился этому полному тепла и печали голосу, с помощью своего шишу проходя в глубь комнаты.

Му Цинфан никогда не заставлял ждать долго. Вернувшись, он опустился рядом на кровать и обеими руками протянул чашку тёплого отвара.

***

— Шишу Му…

— Да? Мне стоит вновь наполнить вашу чашку?

— Почему ты так заботишься обо мне?

— …

В комнате повисло неловкое молчание. Му Цинфан медленно поднялся с места, не глядя на Лю Цингэ забрал у него посуду и под опущенным взглядом лорда Байчжань покинул комнату. Спустя недолгое время он вернулся с дымящейся чашкой горячей настойки. Опустившись обратно на своё место, он ещё немного просидел молча, прежде чем самостоятельно пригубить отвар и тихо произнести:

— Каждый из нас лелеет свои сердечные раны. К сожалению, любовь слишком часто оказывается невзаимной, — немного помолчав, он поднял печальный взгляд и устало улыбнулся, смотря на замеревшего Лю Цингэ. Тот не сводил удивлённых глаз со своего шишу.

[Поздравляем, дорогой пользователь! +100 баллов!
Получено достижение: “Признание от шишу”! Продолжайте в том же духе. (╯✧▽✧)╯]

“Заткнись!”

Со стороны Му Цинфана послышался лёгкий смешок, после чего лекарь рассмеялся, отчего Юн Ли окончательно растерялся.

— Не стоит так смотреть, так уж вышло у нас обоих. Я дам тебе настойки с собой.

[+50 баллов за смеющегося шишу. (๑˃ᴗ˂)ﻭ ]

“Да иди ты нахер!”

Если бы Лю Цингэ предложили сейчас ответить Системе в её же чёртовых каомодзи, это было бы примерно так: "(凸ಠ益ಠ)凸"

— Шишу Му… — одновременно с мысленным ругательством было произнесено вслух.

Сказанное Цинфаном доходило медленно, словно застревая в странном киселе из мыслей, назойливо не покидавших головы. Юн Ли впервые попал в ситуацию, когда ответить было решительно нечего. Даже в моменты, когда ему напоминали про проигрыш Ло Бинхэ, он не терялся настолько сильно.
Му Цинфан же вновь мягко улыбнулся и нежным движением ладони коснулся щеки мужчины напротив, проводя, с какими-то потерянностью и теплом заглядывая в лицо.

— Цингэ, мои чувства к тебе искренни… Но я понимаю, что сейчас твоё сердце целиком и полностью принадлежит Шэнь Цинцю, и потому сделаю всё возможное, чтобы помочь и поддержать. Прости мне мой эгоизм… — он подался чуть вперёд, прикрыв глаза, и невесомым поцелуем коснулся губ Лю Цингэ. Тот по-прежнему не находил в себе сил даже шелохнуться. Насладившись всего парой секунд, Цинфан с теплеющей на дне улыбающихся глаз печалью отстранился на цунь, не отводя взгляда, после чего не спеша убрал руку с чужой щеки и вновь поднял, слегка склонив голову в знак уважения, проговорил: — Доброй ночи, шиди Лю.

И покинул комнату, оставив Юн Ли надине с его терзаниями.

Все следующие дни Лю Цингэ думал о произошедшем. Как назло, Шэнь Цинцю, милующийся с демоном, не исчезал с глаз, в то время как Му Цинфан словно растворился подобно воздушному утреннему туману, уютному, но не по своей воле замерзающему. Осознание чужой влюблённости и окрыляло, и давило незримым грузом.

Почему всё происходит так? Почему мы так часто дарим самые сильные чувства в глубинах наших сердец не тем?

Задумавшись, Юн Ли не заметил, как к нему внезапно подошёл Шэнь Цинцю.

— Шишу Лю?

— Шэнь Цинцю…

Шэнь Цинцю внимательно посмотрел на младшего брата по клану и со вздохом поднял руку, касаясь его головы. Мягко, не без скрытого беспокойства похлопав, он негромко проговорил:

— Если твоё сердце ищет его, то не стоит выводить себя на противоречие. Прислушайся к нему.

Этот жест оказался столь внезапным и знакомым, что Юн Ли против воли негромко позвал:

— Шэнь Юань…

Глаза Шэнь Цинцю расширились, но он не успел ответить.

— Учитель, почему вы так внезапно оставили меня? — объявившийся из ниоткуда Ло Бинхэ по-собственнически обнял Шэнь Юаня со спины, за что тут же получил веером по лбу, недовольно сверкая глазами в сторону Лю Цингэ.

Момент канул в Лету. Юн Ли лишь фыркнул в ответ на подобный жест чужого ученика и, развернувшись, собирался поскорее удалиться, чтобы в глаза не видеть эту парочку, как из-за спины донеслось:

— А-Ли… — он застыл. — А-Ли, если это ты, то я прошу лишь об одном: не отталкивай своё счастье. Оставь привычку противиться… там, в прошлом.

— ...Я приму ваш совет к сведению, Шэнь Цинцю.


[Пользователь, что вы теперь планируете делать? Похоже, ваш близкий друг из прошлого мира поддерживает кандидатуру вашего шишу Му Цинфана. (*￣▽￣)b ]

"..."

[...]

"...Я не знаю".

[... — на секунду Система будто бы нерешительно замялась, прежде чем спросить Дорогой Пользователь, вы помните время, когда не раз пытались покончить с жизнью? (っ´ω`)ﾉ(╥ω╥) ]

"К чему поднимать подобную тему сейчас?! — мгновенно взорвался Лю Цингэ. — Это не имеет никакого отношения к происходящему!"

Не обратив внимания на его слова, но дав договорить, Система спросила снова:

[Вы помните, почему каждый раз останавливались, не доводя дело до конца? (￣ ￣|||) ]

"..."

Нет. Юн Ли не помнил. Думая об этом не первый год, он не находил тому объяснения, приходя к выводу, что попросту трус, не способный даже с достоинством уйти из жизни.

"Я не помню".

[...]

Похоже, последний апгрейд был слишком человеческим. Сейчас, как бы глупо то ни звучало, Юн Ли казалось, что он разговаривает не с бездушной коробкой, призванной потешиться над его состоянием, а с самым близким другом, видевшим и знавшим лучше кого угодно, через что он прошёл. Казалось, Система больше не произнесёт ни слова, вот так просто умолчав то, что Юн Ли требовалось знать так мучительно долго.

[Каждый раз, когда вы собирались совершить роковую ошибку, я говорила, что уже скоро вы встретите того, с кем будете счастливы. Так было в первые 3 года. После чего вы действительно встретились… с ним. (⇀‸↼‶) ]

"После первых трёх лет в этом мире?.. — осознание сверкнуло в глазах Юн Ли. — Может ли быть… Му Цинфан?.."

Как он мог сам до сих пор не осознать, что после появления шишу пусть боль никуда и не исчезла, но стыдливо ослабла, а мысли о смерти напрочь выветрились из головы? Что лишь рядом с ним Юн Ли мог в конце концов расслабленно улыбнуться и обрести покой в объятиях?

[Дорогой Пользователь, прошу простить последний вопрос. Вы ещё помните цель вашего пребывания в этом мире? (´,,•ω•,,)♡ ]

Найти своё счастье рядом с возлюбленным…

Прикрыв глаза, Юн Ли медленно выдохнул, после чего тихо проговорил:

"Спасибо".

За окном давно стемнело, но время — последнее, о чём беспокоился Лю Цингэ сейчас, на мече устремляясь всё выше в небеса — прямиком к облакам, среди которых скрывался пик Циньцао, теряясь в гористых лесах. Он должен был как можно скорее добраться до Му Цинфана! Поговорить, объясниться… и просто обнять и прижать к себе.

Преодолев последний барьер, защищавший горный пик, и снизившись, Лю Цингэ на ходу спрыгнул с меча и с трудом не навернулся во время приземления. Вокруг стояли тьма и тишина. Не став обращать внимания на что-либо, Юн Ли бросился вперёд, прекрасно помня дорогу до нужного ему скромного домика. Но стоило остановиться у двери, как вся недавняя смелость пропала.

Что он скажет? Как начнёт разговор? Способен ли будет Му Цинфан простить Юн Ли его глупость?

Тревога всё сильнее захватывала сердце, но, со злостью раздавив её, Юн Ли постучался.

Тишина.

— Шишу Му, нам нужно поговорить…

Тишина…

— Му Цинфан, я понимаю, что причинил тебе много боли, но, прошу, открой дверь.

Тишина. Всё это начало казаться настораживающе подозрительным, и Лю Цингэ не выдержал, в волнении громко выкрикнув имя и с силой забарабанив в дверь.

Однако ничего не изменилось, и стоило замереть и прислушаться, как всепоглощающая тишина тут же принялась будоражить глубоко запрятанные страхи.
Куда он мог пропасть? Возможно ли, что что-то случилось? Или он ушёл? А если… а что, если… вдруг Му Цинфан решил справиться с разбитым сердцем тем же способом, который когда-то всё хотел довести до конца Юн Ли?.. Нет!

Позади послышался хруст ломающейся под обувью ветки, до оглушительного громкий в окружающей ночи, и Лю Цингэ резко обернулся, на одних рефлексах ринувшись вперёд, со спины захватывая незваного гостя и приставляя холодное остриё меча прямиком к его шее.

— Кто ты? Где Му Цинфан?! — встряхнув свою жертву, Лю Цингэ наконец пригляделся к схваченному и с удивлением опознал одного из учеников своего шишу. Отпустив опешившего от такого захвата парнишку, он сконфуженно, но по-прежнему требовательно повторил вопрос: — Где сейчас твой учитель?

Немного придя в себя и признав в мужчине лорда Байчжань, бедняжка перепугался окончательно, вытянулся по струнке и ответствовал:

— Сегодня ночь пятого полнолуния, потому учитель, вероятно, должен быть в северной части леса и собирать лекарственные травы…

Не успел он договорить, как Юн Ли, только услышав, куда следует направляться, тут же сорвался с места. Беспокойство не покидало его ни на мгновение, и страшнее всего было не успеть, не спасти, не рассказать о том, каким дураком он себя считает.

Мучительные семь минут пути — и он на месте. Затаив сбившееся от напряжённого бега дыхание, Юн Ли застыл при виде представшей его глазам картины.
Тишина. Слышен лишь редкий шорох листьев в высоких макушках деревьев, но темнота расступилась, растаяв в свете тысяч маленьких светлячков. И он. Му Цинфан.

Лекарь обнаружился сидящим в самом центре небольшой полянки среди мириадов парящих огоньков, мягко улыбающийся далёким звёздам в свете луны. Ветер лишь слегка трепал его длинные волосы, заботливо пробегаясь по ним потоками потеплевшего воздуха. Чуть в стороне была покинута полная трав плетёная корзинка.

Красиво… красивый.

И в груди Юн Ли всё замерло. Он сделал непроизвольный шаг вперёд и, подобно безымянному ученику, умудрился так же до безобразного неловко наступить прямиком на сухую ветвь. Послышался хруст, и Лю Цингэ замер, тогда как Му Цинфан резко на него обернулся, смотря загнанно и… испуганно? Неужели после того вечера шишу так переживал?

Медлить и дальше было нельзя, и Юн Ли, поддавшись наваждению, стремительно прошёл вперёд и упал на колени прямиком перед Му Цинфаном, подаваясь вперёд и, не рассчитав силы, опрокидывая лекаря на спину, располагая руки по обе стороны от чужого лица. Замерев, Лю Цингэ не мог оторвать глаз от своего шишу. Волосы струящимися волнами разметались по земле, изящные губы замерли слегка приоткрытыми, а сияние светлячков лишь добавило волшебства всему облику лекаря, так внезапно оказавшегося в подобной ситуации. Румянец начал медленно проступать на лице мужчины, и больше Юн Ли был вынести не в силах, приникая к желанным устам и проникновенно целуя.

Осторожно, девственно нежно сминая податливые губы, Юн Ли отдавал поцелую всего себя, успокаивающе поглаживая чужое подрагивающее в его руках тело. Слегка отстранившись, лорд Байчжань приоткрыл глаза и встретился с взглядом чужих, затуманенных, после чего невольно посмотрел на припухшие и заалевшие от ласк губы, и его щёки тут же засверкали предательским румянцем, отчего он забормотал:

— Прости, я… мне не стоило… просто… — уже порываясь прервать начатое, он оказался остановлен сжавшейся на его запястье рукой Му Цинфана.

— Шиди Лю… если это будешь ты, то всё в порядке…

Сердце совершило виртуозное сальто, тогда как откуда-то изнутри стремительно поднялось волнующее тепло, наполнив собой каждую клеточку тела, а внизу всё естество заныло от этой трогательной откровенности.

Система тактично молчала. Юн Ли придвинулся ближе к Му Цинфану, оглаживая его бёдра и забираясь руками под сбившуюся, откровенно распахнувшуюся одежду. Губами Цингэ прижимался к подставленной шее, изредка прикусывая тонкую белую кожу. Цинфан выгибался под настойчивыми прикосновениями, руками и ногами обвивая нависшего мужчину и горячо выдыхая ему на ухо, пуская по спине Юн Ли армию мурашек. Лорд Байчжань непроизвольно рыкнул и опустил руку на пах лекаря, вынуждая того откровенно застонать от накрывавшей истомы и тут же смутиться. Всё происходящее было так непривычно непристойно для обоих мужчин, что неизбежно будоражило до крайности, а трава, щекочущая каждый сантиметр в скорости оголявшейся кожи, заставляла лишь трепетнее касаться друг друга.

Всё новое движение полнилось не столько животной страстью, сколько с головой накрывшей обоих любовью, вынуждавшей дарить всего себя и ни частичкой меньше. И больше всего Юн Ли страшился причинить боль Цинфану, так доверчиво и преданно подающемуся ему навстречу при каждом толчке. Ритмы дыханий смешались, а стоны полнились наслаждением, сильнее которого была лишь связь, что установилась между Цинфаном и Цингэ сейчас. Уже вскоре, слившись в чувственном поцелуе и всем своим телом ощущая чужое, они сотряслись в объятиях один одного, изливаясь и пытаясь прийти в себя.

В голове прояснялось расслабляюще медленно, и сейчас, мягко обнимая разомлевшего Му Цинфана, Юн Ли ощущал потрясающей силы эйфорию. О Шэнь Юане не было и мысли, ведь сейчас дороже всего на свете оказался один лишь человек, чьи чувства Лю Цингэ не замечал столь долго.

Му Цинфан зашевелился, и Юн Ли нехотя позволил ему отстраниться. В противовес счастью Лю Цингэ его шишу хранил молчание, убито отведя взгляд, после чего поднял полные скрытой боли глаза на своего шиди и спросил:

— Тебе срочно потребовалось более сильное утешение из-за новой выходки Ло Бинхэ и Шэнь Цинцю?.. Или почему?..

До Юн Ли с трудом дошло, что именно имел в виду Цинфан и почему его голос был пронизан нотками отчаяния, но стоило озарению прийти, как всё внутри сковали холод и страх, заставив приятную негу в мгновение отступить. Он тут же подскочил к Цинфану, хватая за плечи и прижимая к себе.

— Прости… Прошу, прости, я забыл сказать самое главное, — он слегка отстранился и заглянул в чужие глаза, с трудом перебаривая смущение, прошептав: — Я люблю тебя…

Произнеся всего три слова, он невесомо приник к чужим губам, и прямо на его глазах по щекам Му Цинфана заструились слёзы. Испугавшись, Юн Ли невольно растерялся, но лекарь тут же начал сам утирать влагу, счастливо улыбаясь, опустив глаза. Лю Цингэ не знал, что делать, но Му Цинфан заговорил первее:

— Прости, я… Я так счастлив… Слёзы… Они текут сами собой… — по мере того, как он говорил слёзы лишь усиливались, и Юн Ли, вновь ощутив переполнявшую нежность, осторожно прижал Цинфана к себе, принимаясь поглаживать по волосам, ловя каждое слово. — Я не думал, что однажды… Ты, я… Мы… Я всегда смотрел на тебя издалека… И любил, и ненавидел те моменты, когда ты приходил ко мне. Тогда я мог утешать тебя, быть рядом, но в то же время было так невыносимо больно от того, что твои мысли были заняты лишь Шэнь Цинцю, и что сердце рядом с ним полнится вовсе не счастьем. И я хотел помочь всеми силами, чтобы хотя бы рядом с ним, но ты улыбался… А сейчас… Сейчас ты… я...

Чем больше Юн Ли слушал, тем сильнее в невыносимой муке сжималось его сердце. Сколько всего он заставил Му Цинфана вынести?

Лекарь замолк, и Лю Цингэ бережно отстранил его от себя, тихо шепча:

— Теперь я всегда буду рядом.

Смотря на возлюбленного полными чистого счастья глазами, Му Цинфан лишь покрасил и тихо, трогательно доверчиво ответил:

— Да.