Два мира, два лика

Фикбук: https://ficbook.net/readfic/8759828

Пэйринг и основные персонажи: Юэ Цинъюань/Шэнь Юань(односторонний), Юэ Цинъюань/Шэнь Цзю(односторонний), Шэнь Цзю/Юэ Цинъюань/Шэнь Юань(воображаемый), упоминается: Ло Бинхэ/Шэнь Цинцю
Рейтинг: R
Жанры и предупреждения: Драма, Ангст, AU от канона, Анальный секс, Секс с ампутантами (воображаемый), Лёгкий фетиш на ампутантов
Размер: 10160 ~ 6 страниц
Описание: Ло Бинхэ во время визита в мир оригинальной новеллы спас оттуда Шэнь Цинцю. Теперь Юэ Цинъюань ухаживает за ним, но... всё не так просто с его чувствами.

ЧитатьСуп был сварен из особых лекарственных трав, отобранных лично Му шиди, и по секретному, подаренному с большой неохотой рецепту Ци шимей, чтобы убрать любой возможный неприятный привкус. Неловко хвалить собственную готовку, но пах он так, что у любого бы слюнки потекли. Однако сяо Цзю всего равно отодвинул от себя чашку и демонстративно отвернулся от стола.

Юэ Цинъюань подавил горестный вздох. Конечно, он знал, что дело было не во вкусе пищи и даже не в том, кто её приготовил (пока это был не Ло Бинхэ). Сяо Цзю не стеснялся оправления естественных нужд, но не желал полагаться на него ещё и в этом. Как будто он был младенцем, подкинутым на порог дома, которого взял добрый-добрый Ци-гэ. Если бы на его месте был кто угодно, сяо Цзю уже бы выпил суп, не моргнув и глазом, а затем позволил отнести себя в уборную. Но кто бы согласился так ухаживать за ним? У Му шиди хватало дел, он просто не мог позволить себе сидеть с пациентом неотлучно. Лю шиди не хватило бы терпения и умения. А уж Ло Бинхэ и Цинцю шиди… Это было даже забавно: сами они были не против принять его, и сяо Цзю предпочёл пойти с ними, а не с Юэ Цинъюанем, но вмешался Му шиди, заметивший, что при виде Ло Бинхэ тело сяо Цзю непроизвольно напрягается настолько, что это непременно застопорило бы процесс восстановления. Не говоря о том, что сам сяо Цзю испытывал мучительную боль. Но для него и она была бы предпочтительнее заботы Юэ Цинъюаня.

— Послушай, — тот попытался переубедить сяо Цзю, — этот суп укрепит твоё тело. А чем быстрее ты… излечишься, тем быстрее сможешь покинуть этот дом и… и избавиться от моего надзора.

Увещевание возымело толк, и сяо Цзю наконец медленно поднял чашку. Заглотил он её за один присест, отринув своё обычное изящество и строгое следование этикету, словно вернулся во времена голодного детства, когда заталкивал в рот пищу, толком не пережёвывая, чтобы никто не успел отнять. Сейчас, разумеется, он всего-навсего хотел поскорее покончить со всем, как и сказал Юэ Цинъюань.

Жидкость потекла по подбородку, и сяо Цзю, жестом отгоняя Юэ Цинъюаня, сам попытался её вытереть, но потерпел неудачу и лишь сильнее всё размазал. На лице мелькнула вспышка ярости, и пальцы на секунду сжали салфетку крепче, но потом с щелчком разогнулись в обратную сторону, а мгновение спустя рука целиком отделилась от тела и рухнула на пол.

Это происходило не впервые. Крутой нрав сяо Цзю, его искалеченные меридианы и руки, забранные у убитых демонов, — плохое сочетание. Если сама рука и даже кисть ещё как-то шевелились, пальцы подчиняться отказывались, сяо Цзю выходил из себя, и конечность отторгалась окончательно.

По крайней мере, последние три дня тело сяо Цзю удерживало уже две руки, что однозначно заявляло о прогрессе. Но, в любом случае, подходящие протезы будут готовы не скоро, и сяо Цзю всё равно не сможет ими воспользоваться, пока его меридианы не приведут в порядок. Впрочем, с последними помогал Цинцю шиди, а у них с сяо Цзю, в конце концов, была идеальная совместимость.

А рука эта всё равно сяо Цзю не шла: слишком маленькая, девичья, судя по ладони. И торчащий из локтя ядовитый шип мешал. Оставшаяся: огромная, грубая, покрытая толстыми наростами глиняного цвета, — как ни странно, смотрелась не столь гротескно.

Обе руки приволок утром Лю шиди. Искать что-то более подходящее ему не хватало времени: демонические руки в контакте с телом заклинателя приходили в негодность через день-два. А брать человеческие… не мог же праведный орден раскапывать могилы или отрубать руки живым людям?

Юэ Цинъюань убрал отслужившую руку в сторону — всё равно её скоро пришлось бы уничтожить — и вытер сяо Цзю лицо. На сей раз тот не сопротивлялся, но в глубине зрачка будто молот ударил о наковальню, и искры брызнули во всё стороны.

Именно этот полный гнева взгляд когда-то уверил Юэ Цинъюаня в том, что тот подозревал уже давно: последние годы место его сяо Цзю занимал кто-то другой. У того Шэнь Цинцю никогда не было столь же яростного выражения лица, никогда не сверкало такой испепеляющей ненависти в глазах. В них в тот момент плескалось лишь беспокойство: о Ло Бинхэ, чью руку он сжимал; о своём двойнике, на которого поглядывал искоса, с тенью стыда, но без страха или брезгливости; о Юэ Цинъюане, которому так много наговорил по пути сюда, а не решился сказать — ещё больше; и отчасти о себе самом, но в последнюю очередь. Не то чтобы ему было чего опасаться под защитой Ло Бинхэ; переживал он, вероятно, о своём месте на пике и о том, что подумают остальные лорды. Всё-таки этот Цинцю шиди бывал на удивление слеп: не заметил, что и они, и его ученики давным-давно его приняли.

Если кому следовало опасаться их остракизма, так это сяо Цзю. Все ведь так обрадовались, когда Шэнь Цинцю вдруг переменился, что не стали задавать лишних вопросов. Юэ Цинъюань тогда единственный надеялся, что тот вернётся к прежнему себе.

А годы шли, и Цинцю казался спокойнее и счастливее. Юэ Цинъюань никогда не видел своего сяо Цзю таким, но мог лишь смириться и утешать себе мыслями наподобие: «Это больше не мой сяо Цзю, но всё ещё сяо Цзю. Если избавление от прошлого принесло ему покой, разве вправе я лишить его этого?». Он не секунду не переставал скучать по сяо Цзю, но…

…Но, как и остальные, со временем сдался новому, мягкому и ласковому, Шэнь Цинцю, которые оставил погоню за силой и неожиданно заинтересовался изучением животных, растений и всяческих живых существ. Обманывал себя, что цепляется за тень сяо Цзю, хотя давно полюбил Цинцю шиди таким, какой он есть.

Эта ложь ударила его, когда Ло Бинхэ принёс сяо Цзю из другого мира. Без рук, без ног, без языка и одного глаза — но по-прежнему полного кипящей гордости и упрямого гнева, по-прежнему сильного и прекрасного, по-прежнему… преданного Юэ Цинъюанем. Вот его наказание: знание того, что во всех вселенных он оставался жалким ничтожеством, неспособным защитить сяо Цзю.

Неудивительно, что сяо Цзю ненавидел его больше остальных. Ло Бинхэ нечего было и мечтать причинить тому хоть вполовину столь же сильную боль. Оставалось отрывать куски от тела, потому что душу много-много лет назад раздробил Юэ Ци. Кто бы смог простить его? Кто бы смог принять его? Кто бы смог сохранить остатки добрых чувств к Юэ Цинъюаню, зная, что тот сделал?

Цинцю шиди.

«Ему легко говорить, это не его оставили», — утверждал разум Юэ Цинъюаня, но его подлое, трусливое сердце подыскивало оправдания, нашёптывая: Цинцю шиди видел воспоминания сяо Цзю и знал, что случилось с тем в другом мире, и всё равно не отвернулся от Юэ Цинъюаня. К тому же, он простил Ло Бинхэ всё, что тот натворил, и даже… любил его.

Юэ Цинъюань поначалу тешил себя надеждой, что Цинцю шиди остаётся с полудемоном из страха, что тот снова попытается разрушить мир, или убить кого-нибудь из клана, или разрушить его тело так же, как его двойник разрушил сяо Цзю, и попытался во время очередного визита осторожно намекнуть, что Ло Бинхэ можно заманить в ловушку и… не убить (раз Шэнь Цинцю чувствует долг перед учеником), но существенно ограничить в силах. Однако шиди, пряча за веером смущённую полуулыбку, окольным путём признался в своём счастье. Которое, безусловно, заслужил. В отличие от Юэ Цинъюаня.

Потому что Цинцю шиди желал всем той же мирной, наполненной радостью жизни, которую вёл сам. А в мечтах Юэ Цинъюаня таилась одна сплошная грязь.

Раз за разом он думал: «Вот если бы Цинцю шиди и сяо Цзю поменялись местами…», а иногда заходил так далеко, что начал планировать, как это можно было бы осуществить в реальности. Ему точно было известно, что в архивах клана есть записи о техниках, позволяющих двум людям поменяться телами. И Цинцю шиди вполне мог сам согласиться на такое: он испытывал вину перед сяо Цзю за то, что занял его место. К тому же, сяо Цзю жил в этом теле уже так долго, а Цинцю шиди до получения протезов осталось бы потерпеть всего пару месяцев. А самому сяо Цзю отказываться от подобной сделки смысла точно не было.

Тогда… Ло Бинхэ, разумеется, захотел бы ухаживать за «учителем». Вероятно, полностью зависимый от него Шэнь Цинцю понравился бы ему даже больше. Поэтому Юэ Цинъюань забрал бы шиди себе. Под благовидным предлогом. Например, что ему требовались ежедневные визиты сяо Цзю для восстановления меридианов, и посещать царство демонов тому было бы крайне неудобно, а в бамбуковой хижине имелся огромный риск, что Шэнь Цинцю заметят ученики.

Он бы делал с Цинцю шиди всё то, что делал с сяо Цзю сейчас, но… Каждый раз при падении руки он получал бы сконфуженный, немного виноватый взгляд. Цинцю не отказывался бы от еды, и пил суп медленно, маленькими глотками. Возможно, позволил бы Юэ Цинъюаню подержать для него чашку. Вообще, он бы часто смотрел с оттенком вины, говоря взглядом: «Прости, что утруждаю тебя, шисюн». Да, он бы стал называть его просто «шисюн», демонстрируя, что они сблизились.

— Ты нисколько меня не утруждаешь, — ответил бы Юэ Цинъюань вслух, и в глазах Цинцю шиди промелькнуло бы облегчение.

А ещё Цинцю шиди бы смущался первые несколько раз, когда Юэ Цинъюань мыл его, но вскоре привык, расслабился, растаял под его чутким и заботливым отношением. И каждый раз позволял бы расчёсывать себе волосы, обнаружив, как бережно бы делал это Юэ Цинъюань.

Он бы благодарно улыбался при всяком принесённом свитке, а потом погружался в их чтение с головой, давая Юэ Цинъюаню возможность любоваться им сколько угодно.

Сяо Цзю непременно заметил бы всё это. В его глазах всегда было что-то, похожее на неспящий вулкан: смертельная пепельная тьма, которая время от времени взрывалась всполохами пламени. Вот и в тот момент в нём пробудилась бы эта неудержимая огненная река, и он бы обрушил на Юэ Цинъюаня поток ядовитых обвинений, на что тот смог бы лишь сказать:

— Мне жаль. Я люблю вас обоих.

И тогда бы… случилось то, что было возможным только в маленьком, тёмном, затхлом мирке внутри Юэ Цинъюаня.

Зрачки Цинцю шиди расширились бы от удивления, но потом он медленно кивнул бы и ласково улыбнулся. А сяо Цзю фыркнул и вдруг врезался в губы Юэ Цинъюаня злым, жадным поцелуем. Он бы разделся сам, пока Юэ Цинъюань разбирался с одеждой Цинцю шиди и своей. А потом взял бы его сзади, почти не подготовив, резко, болезненно для них обоих. Тянул бы за волосы и кусал за шею, не сдерживаясь.

У Юэ Цинъюаня дрожали бы руки, но он очень старался, разрабатывая вход Цинцю шиди так аккуратно, как только возможно. Тот, наверное, и не знал, что близость может быть такой. Ло Бинхэ скорее всего обращался с ним не лучше, чем сяо Цзю с Юэ Цинъюанем, но без вреда для себя и именуя это «любовью». Юэ Цинъюань часто замечал следы укусов на теле Цинцю шиди. Этого он бы делать не стал. Никаких меток, неторопливые, лёгкие касания языком, какими бы трудными они не были из-за безжалостных толчков сяо Цзю. Цинцю шиди бы не выдержал, подался вперёд, раздвигая то, что осталось от ног, и потёрся бы пахом о Юэ Цинъюаня, вынужденный без слов торопить его таким образом. Их тела бы наконец соединились, и ради своего двойника сяо Цзю бы немного замедлился. Их любовь стала бы чем-то средним: не агрессивным, но и не нежным. Восхитительным. Идеальным. Цинцю шиди смотрел бы на Юэ Цинъюаня не отрываясь. Его глаза, в отличие от сяо Цзю, всегда были похожи скорее на тьму ночного неба, прячущуюся меж звёзд. Сначала они могли показаться холодными, но потом различаешь нечто родное, зовущее к себе. Пока Юэ Цинъюань глядел бы в них, сяо Цзю, в очередной раз вонзив зубы ему в плечо, не стал их разжимать. Тогда их невозможная тройная связь стала бы совершенной.

Уснули бы они в обнимку. Сяо Цзю словно нехотя положил бы руку на Юэ Цинъюаня, а Цинцю шиди доверчиво прижался к своему шисюну, позволяя обхватить себя.

Таким было счастье Юэ Цинъюаня: неправильным, ломающим людей, которых он якобы любил, оставляющим привкус желчи во рту после, когда он осознавал, о чём именно думал.

Если бы сяо Цзю знал…

Даже в его больном, растоптанном, размолотом в пыль сердце не нашлось бы столько презрения, сколько на самом деле заслуживал Юэ Цинъюань.

Поэтому то, что он сидит здесь и смотрит на Юэ Цинъюаня — с каким бы выражением лица он бы это ни делал — это всё же не наказание, а награда, которую Юэ Цинъюань не заслужил, получил обманом.

Но что ещё ему оставалось, кроме как изо всех сил пользоваться привилегией ухаживать за сяо Цзю?