Путь к сердцу учителя

Фикбук: https://ficbook.net/readfic/8759819

Пэйринг и основные персонажи: Ло Бинхэ/Шэнь Цинцю
Рейтинг: NC-17
Жанры и предупреждения: PWP, Hurt/Comfort, Римминг, Анальный секс
Размер: 23000 ~ 13 страниц
Описание: Очередная альтернативная версия их (почти) первого папапа.

ЧитатьСердце Ло Бинхэ заходилось неровной дробью, а в голове стоял шум, похожий на стрёкот цикад жарким летним днём. Его учитель стоял перед ним совершенно обнажённый.

То есть, Бинхэ уже видел его без одежд несколькими минутами раннее, когда они вместе принимали ванну, но то было другое. При купании это смотрится естественно и не значит столь же много, как когда человек раздевается прямо у тебя на глазах, стоя перед своей — или уже вашей общей? — кроватью.
Воспоминания о том, как он омывал бездыханное тело учителя, Бинхэ и вовсе постарался утопить в глубинах памяти.

Сейчас учитель был рядом с ним, живой и согласный… стать с ним единым целым. В купальне он позволил Бинхэ позаботиться о нём, смыть с его кожи прикосновения самозванца. Правда, сам избегал даже смотреть на Бинхэ напрямую, только бросал короткие взгляды, которые казались почти кокетливыми, но тот не обманывался. Бинхэ понимал, что учитель не очень-то его хочет, а уступает его желаниям из чувства привязанности. Учитель был слишком добр.

Однако двойнику удалось вызвать у него вожделение, а значит удастся и Бинхэ. Он разожжёт в учителе ту же страсть, какую тот пробуждал в нём, когда корень Ян наливался силой при одной мысли о соитии. Пока что он гордо вздымался у одного Бинхэ, а у учителя лежал неподвижно, но скоро это исправится.
Для начала нужно было немного успокоить учителя. А он нервничал: это выдавали лёгкое подрагивание его пальцев и несколько излишне глубоких вдохов, которые он сделал, как если бы собираясь что-то сказать.

Бинхэ тоже не был спокоен, о нет! Что если он опять сделает учителю больно? Что если не сможет доставить учителю достаточно удовольствия? Да, он будет пытаться снова и снова, пока не получится. Бинхэ верил — хотел верить — что учитель предоставит ему бесконечное количество попыток, но всё же при у него невыносимо ныл шрам на груди при мысли, что тому придётся терпеть их близость, а не наслаждаться ей. Конечно, он расспрашивал суккубов о том, что следует делать, но ведь в таких делах теория и практика сильно отличаются!

А Бинхэ надо было оказаться самым лучшим. Во всех отношениях. Тогда учитель ни за что от него не уйдёт.

Шэнь Цинцю любил Ло Бинхэ, в этом тот не сомневался. Но как ученика. Того, которого всячески балуют, защищают и с гордостью представляют остальным, и всё же — всего лишь ученика. То, что он сейчас был с Бинхэ, позволял целовать себя и собирался допустить ещё ближе, — было не более чем уступками.
Хороший человек бы отступил, не требовал слишком многого, озаботился о счастье возлюбленного, забыв о собственном.

Хороший демон наплевал бы на всё, утащил учителя к себе и делал с ним, что хотел.

Ло Бинхэ не был ни тем, ни другим. Он не мог поступиться ни чувствами учителя, ни своими.

Поэтому он решил действовать иначе.

Учитель ценил комфорт. И если именно Бинхэ сделает его жизнь настолько комфортной, насколько это возможно, то именно с Бинхэ он будет счастлив. Даже если не полюбит его как супруга.

Это был несложный план: Бинхэ невольно выполнил большую его часть ещё в детстве, желая порадовать учителя. Готовка, уборка, стирка, музыка, каллиграфия, искусство меча и техники самосовершенствования — без ложной скромности Бинхэ был уверен, что хорош во всём настолько, что удовлетворит любые нужды учителя: физические, эстетические, интеллектуальные.

Оставался только один аспект, которым Бинхэ и собирался заняться сейчас.

— Учитель, — сказал он, — может, чтобы мы немного привыкли… касаться друг друга, я для начала сделаю тебе массаж ног?

Массаж — отличная прелюдия, так его научили. Он расслабляет тело любовника, разогревает его кровь и позволяет выяснить его чувствительные места.
Немного поразмышляв над предложением, учитель кивнул, однако, как только Бинхэ устроился у его ног, вдруг прервал того:

— Погоди! Возможно, мне следует вновь облачиться.

— Учитель боится, что замёрзнет? Тогда я могу достать для него одеяло. Учителю нет необходимости вновь тратить время на возню с одеждами. — прикинулся Бинхэ непонимающим, будто не заметил, как плотно тот свёл колени.

— Бинхэ, — вздохнул учитель, — Бинхэ собирается смотреть прямо на это место?

— Что же в этом такого? Не только взгляд Бинхэ собирается коснуться этой части тела.

— Насчёт этого… Бинхэ всё же очень большой… — во взгляде учителя отобразился страх.

Бинхэ его не винил, помня, что случилось с его телом в тот раз. Но в этот раз всё пройдёт по-другому! Они могут и поменяться, если учитель сочтёт, что так будет лучше.

— Этот ученик совсем не возражает почувствовать учителя в своём теле, — заверил он.

Учитель опять замялся:

— Это… я не… обсудим это после массажа, хорошо, Бинхэ?

Тот кивнул, мысленно улыбаясь. Этого он не планировал, но учитель настолько отвлёкся, что забыл, как не хотел показывать Бинхэ свои задние врата. Впрочем, пока он сидел, их было не особенно видно.

Утешившись мыслью, что ещё успеет налюбоваться, Бинхэ переключил своё внимание на ноги учителя, словно выточенные из безукоризненно белого нефрита. Казалось, что даже неосторожный взгляд мог запятнать эту красоту. Такие гладкие и стройные! Ноги человека, предпочитавшего книги прогулкам и музицирование — сражениям. Ступни в меру небольшие, изогнутые плавной аркой. Ногти будто выполнены из тончайшего перламутра. Подушечки пальцев на вид мягкие, словно пух. Бинхэ едва удержался от того, чтобы потереться об эти ноги лицом. Вряд ли сейчас учителю это понравится. Лучше попробовать убедить его как-нибудь потом.

Бинхэ вытащил припрятанный флакон масла, взял совсем немного и начал растирать ноги учителя. А чтобы вернее понимать, что следовало делать, он прислушался к своей крови, спящей под кожей учителя.

Бинхэ не собирался никак влиять на его ощущения, просто хотел узнать о них. Учитель замечательно умел скрывать свои чувства, поэтому без помощи было не обойтись.

Разогрев мышц на него не слишком подействовал, но Бинхэ только начинал. Следующим шагом он на пробу провёл ребром ладони по подошве учителя. Пальцы того чуть подогнулись. Щекотно. Прежде чем учитель что-либо сказал, Бинхэ надавил кончиком пальца. Так — снова щекотно, так — чересчур сильно, а вот так — идеально. Он самодовольно улыбнулся и принялся массировать акупунктурные точки, уделяя особенное внимание тем, что были связаны с мужской силой.

— Хм… неплохо, — прокомментировал учитель.

Бинхэ поднял голову, встретившись с ним взглядом, и расплылся в улыбке. Разумеется, он уже знал, что учителю нравилось, но от того, что тот сам это признал, в груди всё равно потеплело.

Так же Бинхэ уделил внимание и тем местам, где скопилось напряжение, ощущая, словно сам испытывает распространяющееся по телу облегчение вместе с учителем.

Добавив ещё чуть-чуть масла, он погладил голени учителя, слегка помял, но это, пусть и разогнало кровь, не подарило тому столь же приятных ощущений, и тогда Бинхэ осторожно ущипнул одну из них. Это вызвало больший отклик, и Бинхэ стал двигаться вверх, щипая кожу. Бёдра оказались нежнее, и едва он дошёл до них, волна удовольствия в теле учителя прервался. Бинхэ понял свою ошибку, и дальше щипки не поднимались выше коленей.

— У Бинхэ отлично получается, — послышалась похвала, и он, не удержавшись, быстро поцеловал учителя в колено. Тот еле заметно дёрнул ногой, но промолчал. Его ощущения были странными, но не однозначно неприятными. Бинхэ мысленно отметил, что в будущем надо тщательнее исследовать это местечко, а пока сосредоточился на массаже бёдер. Он безыскусно мял их внешнюю часть — что-то иное могло снова не понравиться учителю, и рисковать Бинхэ не желал. По внутренней почти невесомо стал барабанить пальцами, двигаясь снизу-вверх. На сей раз лёгкая щекотка учителем только приветствовалась. Бинхэ добрался до самого верха. Мужской корень учителя оказался прямо перед его лицом. Теперь он явственно отвердел, хоть и не до такой степени, как у Бинхэ. Можно было продолжить изучать тело учителя, но Бинхэ устал терпеть.

— Учитель, не мог бы ты лечь? — попросил он, слегка приподнимая того.

Учитель отклонился назад, но вскочил обратно, стоило Бинхэ раздвинуть его ягодицы и коснуться дыханием того, что скрывалось между ними. К счастью, Бинхэ продолжил удерживать его на весу, так что это нисколько не помешало.

Эта часть тела оказалось столь же чудесной, как и всё в учителе. Бинхэ понял, почему её называют хризантемой: и в самом деле похоже на нежный, едва приоткрывшийся розоватый бутон цветка. Он тут же потянулся её поцеловать.

— Нет, что ты делаешь? — возмутился учитель. — Там же грязно!

— Разве? Я был уверен, что ты как следует там вымыл… — Бинхэ, нарочито недоуменно хлопая глазами, вскинул голову. От его слов учитель весь покраснел и попытался прикрыть лицо рукой.

— Бесстыдный! — он стукнул Бинхэ по макушке. Ни капли не больно. Значит, не так уж он и рассердился.

— Этот ученик думал, что учителю понравится… — протянул Бинхэ. Он ведь ощутил, как от его горячего дыхания в том месте у учителя по всему телу пробежали мириады мурашек.

Учитель просто стеснялся?

Или… боялся проявить слабость при Бинхэ? Думал, что тот начнёт пользоваться этим? Не доверял? Не хотел привязываться? Рассчитывал, что всё обойдётся несколькими разами? Собирался оставить Бинхэ, подсунув тому другого партнёра?

Глаза тут же налились влагой.

— Нет-нет, учителю очень понравилось! Если Бинхэ не испытывает отвращения, то может ласкать меня как ему угодно. — выпалил тот и улёгся на спину.
Учитель в самом деле слишком добр! Это навлечёт на него беду, если Бинхэ не будет за ним присматривать.

Но он будет. Никогда глаз не спустит.

А пока пора было вернуться к хризантеме учителя.

Губы расползались в улыбку, но Бинхэ всё же удалось сложить их трубочкой и крепко поцеловать пока сомкнутые врата. Учитель задышал тяжелее, и его вход немного расслабился, словно приветствуя Бинхэ. Тому очень хотелось этим воспользоваться, но он сдержался и принялся вылизывать его снаружи. Когда он невольно хлюпнул слюной, обнаружилось, что учителю пришёлся по нраву этот непристойный звук, и Бинхэ уже нарочно постарался шуметь как можно громче. Учитель ничего не говорил, но жилка на внутренней стороне его бедра пульсировала всё сильнее.

Наконец Бинхэ ввёл язык внутрь и, не зная точно, что делать, принялся снова имитировать лижущие движения. С губ учителя сорвался стон. Поспешно кашлянув, он ровным голосом произнёс:

— Да, продолжай, я тобой доволен.

Услышав похвалу, Бинхэ подался вперёд, стараясь проникнуть ещё глубже. Чувствовался привкус мыла, но он выкинул это из головы. Главным было то, что теперь учителя практически трясло от удовольствия, пусть он и пытался сохранять неподвижность. Зазвучали новые стоны. У самого Бинхэ заломило в висках от возбуждения, и он принялся свободной рукой ласкать себя. Он не боялся излить семя преждевременно, скорее наоборот, опасался чрезмерно утомить учителя, набросившись на него с полной мощью своего неутолённого желания. По какой-то неясной причине Бинхэ отличался не только размерами, но и так и называемой «выносливостью», которая на деле только мешала. Когда другие мужчины, что люди, что демоны, имели доступ к роскоши быстрого самоудовлетворения, Бинхэ обычно приходилось стараться не менее часа, и даже после этого, получив одну разрядку, его тело требовало ещё и ещё! Была ли подобная запредельная сладострастность результатом смешанного происхождения, или некой насмешкой судьбы — он не ведал, но, не найдя способов её исправить, был вынужден смириться.

Вот и сейчас: он слышал стоны учителя, чувствовал вкус учителя, его жар, его пульсацию, а благодаря своей крови и то, как его расслабленные ноги от удовольствия и вовсе словно размякли, превращаясь в кашу. Всего этого было более достаточно, чтобы довести до края любого другого, но Бинхэ, несмотря на то, что от внутреннего томления все его нервы словно вытянулись в струны, играющие мелодию наслаждения, всё никак не мог достигнуть пика.

Учитель… учитель, кажется, тоже был близко, но прежде чем Бинхэ успел отреагировать, его оттолкнули.

— Б-бинхэ, ах, погоди… я почти… — пробормотал учитель и, откашлявшись, сказал уже более твёрдым голосом:

— Если мы хотим продолжить вместе, то тебе стоит… дать мне небольшую передышку.

Бинхэ кивнул и приподнялся над учителем, опираясь на левую руку и продолжая толкаться в кулак правой. Перед ним открылось роскошное зрелище: учитель покраснел настолько, что вряд ли его любимый веер смог это скрыть, не говоря уже о руках. Хоть он и прикрыл нижнюю половину лица, краска отчётливо проступила и на ушах, и на лбу, и на шее. Его волосы почти не растрепались, но зрачки были широкими и расфокусированными, а когда он заговорил, стало заметно, что рот тоже слегка распух. Видимо, учитель кусал губы, но в вихре прочих ощущений Бинхэ не обратил на это внимание. Эти алеющие губы так хотелось поцеловать! Но Бинхэ остановил себя, помня, что после того, где побывал его собственный рот, прикасаться к учительскому было бы чересчур. Чтобы выместить обиду на самого себя, Бинхэ наклонился и укусил учителя за плечо. Сначала он собирался поцеловать, но в итоге не выдержал близости. Ему хотелось больше учителя, выразить свои чувства яснее, заявить права на какую-то его часть — много всего одновременно.

— Бинхэ, — учитель несколько напряжённо погладил его по шее, — не надо, лучше целуй, ты же умеешь. Только что прекрасно справлялся своим языком. Ты… практиковался?

— Я разговаривал кое с кем, но меня тошнит от одной мысли, чтобы прикасаться к кому-то, кроме учителя, — честно ответил тот.

— Ты… не зови меня учителем, — он слегка дёрнул Бинхэ за локон, — учителю и ученику нельзя заниматься… подобными вещами. Зови по имени.

— Цинцю? — попробовал Бинхэ.

— Вот так, — учитель ласково потрепал его по затылку. Что бы он ни говорил, но вёл себя как обычно. Воспринимал Бинхэ как обычно. Тот не возражал. Бинхэ делал счастливым именно такой Шэнь Цинцю: наставляющий и оберегающий. Им не нужно было переставать быть учеником и учителем, стоило лишь расширить рамки этих отношений.

Кстати о расширении…

— Мы уже можем продолжать, Цинцю? — с улыбкой спросил он, отодвигаясь, и снова взял флакон с маслом.

Учитель несколько дёргано кивнул. Кроме смущения в его крови был страх, вынуждая Бинхэ предложить:

— Если уч… Цинцю хочет, чтобы на сей раз он проникнул в меня, я с радостью подчинюсь.

— Нет, — тот резко мотнул головой. — Боюсь, я не очень опытен и… Ты уже получал… уроки, пусть и теоритические, и в некотором роде подготовил меня… Всё будет в порядке, — учитель улыбнулся.

Если бы Бинхэ не пользовался своей кровью, то непременно поверил бы этой улыбке.

Можно было предложить не доводить дело непосредственно до соития, а доставить друг другу удовольствие иными ласками. Например, Бинхэ не возражал бы опять приникнуть к хризантеме учителя губами, но чтобы на сей раз тот не лежал покорно, а толкался бёдрами навстречу и притягивал голову Бинхэ ближе, или просто-напросто сел прямо на его лицо, заставляя ублажать себя… Однажды они точно проделают это всё. Но сегодня, увидев учителя в объятиях самозванца, пусть он и успел вовремя прервать того, Бинхэ нуждался в том, чтобы по-настоящему соединиться с учителем.

К тому же, тот был настроен на то же, разве нет?

Бинхэ щедро полил маслом пальцы и осторожно ввёл два в учителя. Его врата, расслабленные от недавних ласок, спокойно приняли их, но Бинхэ осознал, что учитель всё равно был слишком узким! Пока ему всё нравилось, он даже подсказал, где ему было приятнее, однако, когда придёт время заменить пальцы на мужской корень Бинхэ...

Ну какое злобное божество так возненавидело Ло Бинхэ, что прокляло его монстроподобными размерами?!

— Всё в порядке, мне правда нравится, — поспешно сказал учитель. По-видимому, что-то отразилось на лице Бинхэ.

— Учитель такой тесный, что как бы я не старался, тебе будет больно, — признался тот.

На мгновение учитель невольно наморщил лоб, вероятно, вспомнив о муках того раза, когда… Нет, Бинхэ ни за что не причинит его телу страдания!

— Пожалуйста, пусть… — начал он, но учитель перебил:

— Что насчёт твоей крови?

— А?

— Ты ведь можешь использовать её, чтобы ослабить боль, так?

Бинхэ торопливо закивал. Подобная мысль приходила ему в голову, но он ни за что бы не стал изменять чувства учителя без его на то позволения. А если бы спросил напрямую, мог ещё сильнее испугать учителя и настроить против Бинхэ.

— Вот и хорошо, — учитель успокаивающе погладил его по руке. Его готовность всегда поддержать густым сиропом растеклась внутри Бинхэ, и он нежно помассировал ягодицы учителя, а затем продолжил его растягивать. Теперь тот стал ещё отзывчивее, хотя опять сдерживал стоны, зато спустя какое-то время сам разрешил:

— Можешь начать.

Бинхэ было очень сложно не ворваться в его тело сразу. Пришлось напоминать себе, что пусть учитель не почувствует боли, всё равно могут возникнуть травмы, и наслаждаться тем, как медленно раздвигаются внутренности учителя, чтобы принять его. Учитель сжимал его крепко, но это казалось не сопротивлением, а страстными объятиями, и Бинхэ невольно вскрикнул:

— Ах, учитель!

— Не называй меня так, — напомнил тот.

— Цинцю, — поправился Бинхэ, поглаживая его по щекам. Сейчас, когда к ним прилила кровь, кожа учителя выглядела тонкой как никогда, готовой прорваться от малейшего движения. И не только кожа, весь учитель в этой позе казался хрупким и уязвимым, поэтому Бинхэ хотел подарить ему себя, своё тело, чтобы он знал, что беспокоиться не о чем, его верный ученик всегда останется рядом, всегда придёт на помощь, укроет от любой беды, от малейшей неприятности.

Бинхэ вошёл до конца. Всё его естество отчаянно взывало к тому, чтобы продолжать двигаться, но он терпел. Только руки начали путешествие по телу учителя. Кончиками пальцев погладить шею — щекотно, чуть сдавить на груди — ничего особенного, а вот тут, когда ладонь ложится в районе пупка… Бинхэ удивился. Телесные ощущения учителя в этом месте оставались не особенно яркими, тем не менее его сердцебиение участилось, а рот чуть приоткрылся. Почему он так возбуждён, если Бинхэ ещё не нашёл, где следует дотронуться, ни снаружи, ни внутри…

Ах, так вот оно что!

— Цинцю нравится, что я так глубоко внутри него?

Учитель отвёл взгляд.

— Тебе нравится думать, что я заполняю тебя до предела? — настаивал Бинхэ. — Нравится представлять, будто меня так много, что можно почувствовать прямо тут? — он слегка надавил на живот учителя, и тот втянул воздух ртом.

— Мне тоже нравится считать, что внутри я занял всего тебя. Что я обладаю тобой… хотя бы одной частью тебя целиком, — продолжал Бинхэ.

Учитель сглотнул и велел:

— Двигайся.

Вопросы он проигнорировал, и это доказывало, что Бинхэ угадал. Отлично. Если учителю настолько нравится принадлежать ему и вбирать его в себя, то их будущие соития очень быстро перестанут быть всего лишь потворством Бинхэ.

И, повинуясь учителю, Бинхэ начал размеренные движения. Его демоническая половина требовала начать вбиваться, грубо и жёстко, чтобы заявить право собственности, но Бинхэ, стиснув зубы, твердил себе: «Потом, в следующий раз, после него, ещё будет время, учитель ещё попросит сам». Одна рука продолжала по кругу поглаживать живот учителя. Вторая обхватила его член. Бинхэ не ускорялся, пока учитель не обнял его ногами за талию и не стукнул нетерпеливо пятками по ягодицам. Это всё ещё не был тот темп, которого жаждало его тело, но учителю он подходил идеально. Бинхэ попытался толкаться как бы вверх, чтобы задеть нужную точку внутри учителя, и вскоре его старания увенчались успехом.

— Бинхэ, — простонал на выдохе тот, — иди сюда.

Он протянул руку, приглашая к себе в объятия, и когда Бинхэ наклонился, подался навстречу, целуя губы. Бинхэ поспешно отодвинулся, прежде чем он успел углубить поцелуй. Учитель усмехнулся:

— Чего ты… м-м… боишься? Ты са-ах-ам сказал, что… что там было ч-чисто.

Его рвущиеся наружу стоны почти свели Бинхэ с ума: он рванулся вперёд, накрыв рот учителя своим, и сделал несколько резких толчков. К счастью, он продолжал следить за ощущениями учителя и подавлять боль.

Бинхэ снова быстро оторвался от губ учителя и зашептал извинения ему на ухо. Это помогло обнаружить, что учителю нравится, когда облизывают внешний край его ушей, и таким образом быстрее заслужить его прощение. Повернув голову, учитель подарил ему новый поцелуй, полный нежности. Так добр к своему вечно совершающему ошибки ученику!

Бинхэ никогда-никогда не отпустит учителя. Тот сам виноват: нельзя быть таким мягкосердечным и спускать ему всё с рук. Нельзя смотреть так ласково и дарить поцелуй за поцелуем. Нельзя так стискивать внутри себя и выгибаться в ответ на толчки.

Из глаз полились слёзы.

— Что случилось? — испуганно спросил учитель, тут же замирая и принимаясь поглаживать его по голове. — Тебе где-то больно? Или…

— Я просто… так счастлив. Что мой учи… мой Цинцю со мной, что я могу доставить ему удовольствие.

— Вот глупый, — покачал головой учитель, — так меня напуга-а-а-ах-ать. — Последнее слово смазал вырвавшийся стон. На самом деле, если бы Бинхэ его не отвлёк, учитель бы уже достиг пика наслаждения. Чтобы загладить вину, Бинхэ принялся посасывать чувствительную область его уха.

— Бинхэ… такой хороший мальчик! — невнятно пробормотал учитель. Кажется, ощущения затуманили его разум настолько, что он не до конца следил за своей речью. Это было восхитительно! Бинхэ хотелось услышать больше искренних слов учителя.

Но совсем скоро учитель пришёл к финалу, излившись в руку Бинхэ.

— Не выходи, — сказал он, крепче обхватывая его талию ногами, — продолжай, сколько тебе нужно.

Бинхэ решил всё же немного подождать и получил шлепок по руке.

— Кому сказано: продолжай! — нахмурился учитель.

Возможно, учитель доверял Бинхэ убрать все неприятные ощущения? Тогда он так и поступит. Двигаться в расслабленном теле учителя тоже оказалось неплохо: он сжимал слабее, но проникать вглубь стало легче.

Учитель отвечал на поцелуи Бинхэ и невесомо, будто весенний ветерок, водил пальцами по его спине. На большее ему не хватало сил, но Бинхэ был счастлив и этим.

У него всё равно ушло около часа, чтобы излиться самому, однако, учитель не жаловался, будто ожидал, что он провозиться долго.

Когда Бинхэ выскользнул из него и попытался поднять на руки, то тот проворчал:

— Не надо меня никуда нести. Что тебе ещё в голову пришло?

— Цинцю не надо прерывать сон. Я только хочу немного… очистить его.

Учитель непонимающе приподнял бровь, и Бинхэ смущённо объяснил:

— Если моё семя останется внутри, то может… причинить неудобства.

— Забудь, — махнул тот рукой. — Тело бессмертного совершенствующегося более чем в состоянии справиться с этим. К тому же, мне кажется… — теперь засмущался уже сам учитель, — большая часть твоего семени уже… вышла.

Бинхэ перевёл взгляд: действительно, из-за его размеров учитель оказался столь растянут, что жидкость стекала без особых препятствий. Честно говоря, это сделало его хризантему ещё более привлекательной: словно бутон наконец расцвёл, источая нектар. Бинхэ с огромной охотой взял бы учителя второй раз, но тот так устал… Вздохнув про себя, Бинхэ улегся рядом и удовольствовался тем, что обнял его.

Учитель скосил глаза на его напряжённый корень Ян, но Бинхэ не дал ему шанса заговорить, а спросил сам:

— Ну как? Я был лучше него?

— Мы с… твоим двойником не зашли и вполовину так далеко, поэтому я не могу сравнивать, но, в любом случае, стыдиться тебе нечего. Я… вполне доволен.

— Но мы всё равно продолжим тренировки, верно? Такого результата недостаточно. Я хочу собой гордиться. Хочу, чтобы учитель остался не «доволен», а вне себя от восторга.

— Конечно, не будем останавливаться, — кивнул учитель. — Но помни, что и перенапрягать себя тоже не годится. Ты… правда не думаешь ни о ком другом в подобном ключе?

— В моём сердце и в моих помыслах есть место для одного учителя! Я не такой, как этот… это… это животное из другого измерения! — голос Бинхэ дрогнул. Да, его тело было сложно удовлетворить, но это не делало его таким же похотливым, как его двойник.

— Я знаю, — учитель повернулся на бок и поцеловал его в щёку. — Мой Бинхэ очень отличается от него.

— Он даже своего учителя не смог сберечь… в том дворце мне сказали, что учитель уже… — Бинхэ прижал его ближе.

— Что бы ни произошло с теми Ло Бинхэ и Шэнь Цинцю, нас оно никак не касается. Не забивай себе этим голову, — твёрдо сказал учитель, глядя ему в глаза. — Но… послушай, если ты позднее вдруг захочешь взять себе кого-нибудь ещё для… совместного самосовершенствования… нет, не перебивай. Я знаю, что сейчас у тебя нет подобного желания, но если ему случится возникнуть, этот учитель не станет возражать.

Сердце Бинхэ замерло. Учитель всё-таки хочет от него отделаться? Спихнуть бремя на кого-то ещё? Не потому что считает его похожим на самозванца, а из-за самого Бинхэ? Как бы он ни старался ублажить учителя? Даже если учителю понравилось с ним в постели?

— Я хочу, чтобы ты был счастлив, — произнёс учитель увещевающим голосом. — Хочу, чтобы… чтобы были удовлетворены все твои потребности. Я не бросаю тебя, я останусь с тобой, пока ты хочешь меня видеть.

Что же, никто не тянул учителя за язык. Придётся ему оставаться с Бинхэ навсегда.

Ничего, раз он рядом, у Бинхэ ещё полно времени, чтобы завоевать его. Подумаешь, не получилось с первого раза. Нельзя же ожидать, что гордый учитель сдастся так просто.

— Однако, — продолжал тот, — у меня всё же есть одна просьба. Пожалуйста, не бери себе в… спутницы или спутники кого-либо с пика Цинцзин. Нет, лучше — со всей горы Цанцюн.

Это что же — учитель считал его таким чудовищем, что не хотел обрекать на близость с ним никого из клана? А сам терпел невыносимые муки на благо других?

«Всё равно не отпущу», — подумал Бинхэ, вжимаясь в него всем телом.

— Ты меня раздавишь, — проворчал учитель. — Я же говорю: я никуда не ухожу. Дурной же у тебя вкус… Ты мог заполучить любую красавицу, умницу и богачку. Лю Минъянь, не обращающая внимания на свои толпы женихов, сама бы за тобой побежала! А ты вцепился в этого старого учителя.

— Уж простите своего неотёсанного ученика, но своим вкусам он изменять не собирается. Кроме того, не относится ли несравненная Лю Минъянь к горе Цанцюн, на которую учитель запретил мне обращать взор? — не сдержался Бинхэ. Он многое бы стерпел, но Лю Минъянь! Мало её братца, который всё трётся рядом с учителем, так теперь ещё и она. Учитель ведь заглядывался на неё и раньше…

— Бинхэ, — учитель поднял голову, снова встречаясь с ним взглядом. — Прости этого глупого учителя, он не хотел огорчать тебя. Я говорил необдуманно, поскольку моё высокомерие помешало сказать прямо: я боюсь, что… моих способностей недостаточно, чтобы… удовлетворить тебя. Только что… мне было хорошо, и я видел, как Бинхэ плачет из-за от счастья, но я сам… конечно, не стану ронять слёз, но буду счастлив, если смогу сделать так же хорошо Бинхэ. Я понимаю, что у тебя есть преимущество в виде твоей крови, и всё же… я должен стараться сильнее. Если кто-то другой подойдёт тебе в этом плане лучше, то я не имею права мешать.

Учитель говорил правду? Не просто утешал его?

— А зачем тогда учитель заговорил о том, чтобы я не трогал никого из его клана? — с подозрением спросил Бинхэ.

— Потому что… — учитель замялся, — было бы… неловко, нет, недостойно, если бы я… возненавидел кого-то из учениц или учеников. — Он в смущении уткнулся лицом в грудь Бинхэ.

Что за человек! Парой слов то низвергает в ад, то возносит на небеса. Но учитель всегда прощал его, поэтому и Бинхэ простил учителя, сказав:

— Я всё понял. Учителю не о чем беспокоиться. Рядом с ним Бинхэ всегда готов плакать от счастья!

И если учитель готов зайти так далеко, что признаёт свою ревность, возможно, путь к его сердцу окажется короче, чем полагал Бинхэ.

Примечание: если кого-то интересует, куда делись Нин Инъин и остальные бегающие ученики, то они успешно завершили бег, заметили дыру в крыше и ушли отдыхать, пока наши герои были в купальне.