Автор: Profundum

Пригреть змею

Фикбук: https://ficbook.net/readfic/8759832

Пэйринг и основные персонажи: Ло Бинхэ/Шэнь Цинцю, Чжучжи Лан/Шэнь Цинцю
Рейтинг: PG-13
Жанры и предупреждения: Романтика, Повседневность, AU: Чжучжи Лан выжил, полиамория, Присутствуют неаппетитные описания особенностей змеиной физиологии
Размер: 45384 ~ 25 страниц
Описание: Шэнь Цинцю разрешает Чжучжи Лану пожить с ними и узнаёт его получше
Примечания: Курсивом выделены тексты реально существующих стихотворений, подробнее см. примечания после текста

ЧитатьНесмотря на то, что после событий на хребте Майгу прошло довольно значительное время, Тяньлан Цзюнь до сих пор представлял собой жалкое зрелище. Финальный босс? Отец протагониста? Священный демон? Ха! Скорее уж «пятый зомби слева в третьем заднем ряду массовки». А если поговоришь с ним, то на ум приходит лишь «одинокий печальный старик».

Именно поэтому Шэнь Цинцю оказался не в силах отказать ему в просьбе позаботиться о Чжучжи Лане. Но это ведь был нормальный человеческий поступок! Никто не станет навешивать заботу о родственнике с инвалидностью на своего больного свёкра! А так как они с Ло Бинхэ были женаты, Тяньлан Цзюнь приходился Шэнь Цинцю ни кем иным как свёкром, что накладывало определённые обязательства.

Он объяснил это Ло Бинхэ, и тот неохотно согласился позволить Чжучжи Лану пожить с ними, но снова заартачился, как только речь зашла о возвращении ему человеческого облика. К счастью, Шэнь Цинцю уже научился укрощать своего супруга. Всего-то потребовалось заметить, что в своём естественном состоянии Чжучжи Лан нуждался в почти постоянном присмотре и помощи в самых простых повседневных делах вроде умывания, а доверить подобное демонам, трясущимся от омерзения при одном его виде, никак нельзя: и они не смогут выполнять работу как следует, и самому Чжучжи Лану будет неприятно. Следовательно, Шэнь Цинцю непременно обязан взяться за это лично, хоть ему и придётся пожертвовать драгоценным временем наедине с супругом.

В общем, прежде, чем Шэнь Цинцю окончил говорить, Чжучжи Лан уже стоял на двух ногах, и он опрометчиво решил, что на этом все проблемы, связанные с невезучим двоюродным братом его мужа, закончатся.

Разумеется, он ошибался.

Во дворце Ло Бинхэ Чжучжи Лану было нечем заняться. Шэнь Цинцю полагал, что тот, будучи правой рукой Тяньлан Цзюня, окажется полезным и его сыну, но Бинхэ, преисполненный юношеской гордости, наотрез отказался на него полагаться. «Я не стану подвергать опасности того, за кем обещал присмотреть учитель. Иначе как я посмотрю вам в глаза, если с ним что-то случится?» — заявил он. Они оба прекрасно понимали, что дело не в этом, и даже не в том, что он не доверял сподвижнику Тяньлан Цзюня. Ло Бинхэ лишь хотел показать учителю, что справится сам, без помощи своих родичей. Ну, учитывая, что эта самая родня его ни в грош не ставила, Шэнь Цинцю не стал настаивать. В конце концов, великий протагонист, чья мощь пронзала небеса, действительно мог спокойно обойтись без поддержки Чжучжи Лана. Поэтому Ло Бинхэ бросил тому: «Делай, что хочешь, только не причиняй неприятностей».

Следующим днём Чжучжи Лан принялся следовать за Шэнь Цинцю повсюду. Как будто ему было мало одной липучки в лице Ло Бинхэ! Который, между прочим, тоже считал, что его драгоценному учителю его вполне достаточно, и уже в обед обратился к замершему в углу Чжучжи Лану, сверкая убийственным намерением в глазах:

— Ты что такое творишь?!

Честное слово, Шэнь Цинцю был уверен, что если бы не его присутствие, Ло Бинхэ уже бы вынул меч. Он и так продержался дольше, чем следовало бы ожидать.

— Ты сказал мне делать, что хочу. Я хочу следовать за мастером Шэнем.

Подозревая, что если он не вмешается, через пару-тройку реплик дело всё-таки дойдёт до схватки, Шэнь Цинцю торопливо сказал:

— Я не против общаться с тобой, но должны же быть какие-то рамки. Мы с Бинхэ всё-таки… в некотором роде… семейная пара. Присутствие другого не всегда уместно.

— Не волнуйтесь, я не стану заглядывать в вашу спальню, — потупил взгляд Чжучжи Лан.

Вот же скромник нашёлся!

Ло Бинхэ слышимо скрипнул зубами. Шэнь Цинцю хотелось сделать то же, но из-за своего положения вынужден был ограничиться коротким вздохом и прикосновением к руке мужа.

— Дело не только в этом, — он не утратил надежды что-то объяснить. – У двух людей, которые… близки, всегда есть потребность выражать определённые чувства, не предназначенные для посторонних глаз… — Шэнь Цинцю смешался. Говорить о таких вещах вслух его смущало, поэтому он решил апеллировать к предыдущему опыту Чжучжи Лана. — Да неужели ты сам никогда не видел в любимых Тяньлан Цзюнем пьесах?

— Но ведь в театре чувства всегда отображаются с некоторой долей недостоверности. Сами Тяньлан Цзюнь и Су Сиянь никогда не возражали против моего присутствия на их свиданиях.

И что же, пронаблюдав их историю любви, решил ещё и за их сыном проследить? Сичжи Лан, что за наклонности вуайериста в тебе взрастили?!

— У них был… крайне необычный взгляд на отношения. В любом случае, твоё постоянное присутствие создаёт нам некоторые неудобства. Неужели у тебя в самом деле других дел не найдётся? — ладно, это был риторический вопрос. Тяньлан Цзюнь не раз упоминал, что у его племянника специфичный образ мышления. О! А если… — Вот, например, ты мог написать биографию Тянлань Цзюня. Хроники его деяний. Вы в прошлом должны были пережить немало приключений, так? Получилось бы не только занимательное чтение, но и ценный исторический документ. Ты — лицо, наиболее приближённое к нему, и твоей честности я доверяю, — Шэнь Цинцю сдобрил свою речь порцией лести, но в целом сказал правду. К тому же, он соскучился по старым-добрым похождениям неуязвимых героев по мирам демонов и самосовершенствующихся. В этом мире существовали более чем достойные образцы литературы, но вот один из любимейших его жанров пока находился в зачаточном состоянии. И вряд ли в ближайшее время он разовьётся до приемлемого уровня, учитывая, что на пике моды оставались фанфики про них с Бинхэ и, с лёгкой руки Шан Цинхуа, про других известных заклинателей.

У Чжучжи Лана, благодаря пристрастиям его дяди, должно было выработаться какое-никакое понимание азов литературного мастерства, да и написать что-то хуже «Пути гордого бессмертного демона» — это надо приложить немало усилий, так что в любом случае выйдет вполне удобоваримое чтиво.

— Мастер Шэнь, это неплохая идея, но… я не умею правильно писать. Боюсь, мой почерк не подойдёт для глаз многоуважаемого мастера.

— Не беспокойся об этом, — отмахнулся он, — поверь, некоторые мои знакомые тоже отнюдь не знатоки каллиграфии.

— Лю Цингэ каждый раз пишет так, словно впервые взял в руки кисть, — фыркнул Ло Бинхэ. Ну да, как же ему удержаться и не плюнуть в сторону Лю шиди? — К тому же, мы в состоянии нанять переписчиков. Ничто не мешает тебе приняться за работу.

— И всё же, — Чжучжи Лан опустил взгляд, — если бы я сам овладел искусством каллиграфии…

— Ну, если дело только в этом, этот мастер не возражает преподать тебе несколько уроков, — кивнул Шэнь Цинцю.

Ло Бинхэ насупился.

— Мы всё равно собирались вскоре вернуться на пик Цинцзин, — напомнил ему Шэнь Цинцю. — Я взял новых учеников, которые тоже начнут с основ, так что Чжучжи Лан сможет заниматься с ними.

— Учитель, ты уверен, что его стоит приводить на пик?

— Чжучжи Лан не будет никому причинять вреда, — твёрдо сказал Шэнь Цинцю, глядя тому в глаза. — И мы в любом случае не можем его оставить: он нуждается в твоей энергии для поддержания нынешней формы.

«Поползал бы и так», — отчётливо написалось на лице Ло Бинхэ, но хотя бы вслух он этого не произнёс.

— Благодарю мастера Шэня, — улыбнувшись, поклонился Чжучжи Лан.

Итак, уже на следующий день ноги Шэнь Цинцю вновь ступили на территорию родного клана, где он кратко представил ученикам Чжучжи Лана и начал урок.
Новичков прибавилось изрядно: Юэ Цинъюань, неожиданно объявив набор, мягко попросил Шэнь Цинцю попытаться «вести себя немного серьёзнее». Подтекст был ясен: захаживай на гору почаще, не пропадай и не ввязывайся в неприятности. Но Шэнь Цинцю и в самом деле было немного стыдно: его учительские способности превосходили таковые у оригинала, однако, тот не оставлял свой дом на несколько лет. Конечно, Шэнь Цинцю сделал это не по своей воле, но что случилось, то случилось. Так что он отобрал всех хоть сколько-нибудь талантливых юнцов и решил подойти к их воспитанию со всей возможной ответственностью. Ключевое слово — «возможной», поскольку Ло Бинхэ изо всех немеряных своих сил старался оттянуть всё внимание мужа на себя.

Вот и сейчас, стоило объявить о занятии по каллиграфии, его щеки окрасились розоватой краской, и Ло Бинхэ пробормотал словно бы тихо, но так, что услышали абсолютно все:

— Этот ученик пренебрегал тренировками и растерял большую часть навыков. Недостойный ученик осмеливается просить о наставлении.

Вот уж наглое враньё! Живя вместе с ним, Шэнь Цинцю каждый день имел удовольствие любоваться почерком мужа на передаваемых записках и приказах. А любоваться там было чем! Ло Бинхэ развил свою манеру, изящную, похожую на манеру самого Цинцю, но легче, более подходящую для быстрого письма.
Бинхэ, твой муж любит тебя баловать, но всему есть свои пределы.

— Какая жалость! А я ведь хотел, чтобы ты помог мне поправить ошибки старших учеников. Что же, тогда присоединишься к ним, пока я займусь младшими. А вас проверять будут Нин Инъин и Вэй Мяо.

— Да, учитель! — решительно кивнула Нин Инъин. Вэй Мяо молча повторила жест.

Честно говоря, сама Нин Инъин тоже не блистала такими уже выдающимися навыками, но у неё была лидерская жилка. А Вэй Мяо, несмотря на то, что прекрасно обращалась с кистью, была настолько стеснительной, что без чужой поддержки не смогла бы выдавить и слова.

В оригинальной версии Вэй Мяо вовсе не попала ни в чьи ученицы, а угодила в лапы Ло Бинхэ во время очередного его бессмысленного шатания по миру. От прочих дандере в гареме, исчислявшихся десятками, она отличалась питомцем: чрезвычайно умным говорящим вороном, который время от времени отпускал ироничные ремарки, но в своей мудрости узрел чёрное нутро Бин-гэ, попытался оградить от него хозяйку и по законам жанра бесславно окончил жизнь через пару глав. Бин-гэ подарил ей нового птенца, та упала в его объятия и растворилась среди сотен других невыразительных жён.

Здесь же её принял к себе Шэнь Цинцю во время обучения Ло Бинхэ, надеясь помочь тому сблизиться с будущей женой и спасти птицу, чего уж греха таить. Так что уже много лет Вэй Мяо успешно постигала искусства и не столь успешно — науки, а ворон пребывал с ней на пике Цинцзин в полном здравии и даже ладил с Ло Бинхэ, так что ничего ему не грозило.

— Но… — Ло Бинхэ жалобно посмотрел на него. Прежде чем он успел изобрести новую ложь, Шэнь Цинцю похлопал его по плечу и сказал:

— Я доверяю навыкам твоих шицзе и шимэй, они тебе непременно помогут. Или ты считаешь, им пока нельзя поручать такое ответственное задание?

— Шицзе и шимэй очень юны, и им не сравниться с мудростью учителя.

— Тогда учителю придётся лично поработать с каждым из учеников, — картинно вздохнул Шэнь Цинцю. — Конечно, я рассчитывал закончить занятие раньше, однако…

— Этот ученик не договорил. Шицзе и шимэй юны, но учитель несомненно воспитал их так, что им не составит труда справиться с его заданием.

— Тогда не трать больше время учителя, А-Ло! — потянула его прочь Нин Инъин, явно утомлённая этими играми.

Что поделать, управление липучкой-протагонистом — та ещё задачка.

Дальше урок пошёл как по маслу. К счастью, все ученики, включая самых младших, уже более-менее умели писать иероглифы и знали, как правильно держать кисть, и Шэнь Цинцю оставалось лишь направить их развитие в нужное русло.

А вот у Чжучжи Лана положение руки было совершенно неверным.

— Что же, Тяньлан Цзюнь тебя совсем не учил? — удивился Шэнь Цинцю, помогая ему правильно разместить пальцы.

— Разве годится Цзюнь-шану лично обучать такого, как я? Он и так помог мне выучиться читать, а потом дал учебники. Ах! Разумеется, я не имею в виду, что считаю себя достойным личного обучения и от мастера Шэня. Я безмерно благодарен…

— Раз я тебя обучаю — значит, ты достоин, — поспешно перебил Шэнь Цинцю. — А теперь возьми кисточку так, как я показывал.

Положение пальцев оставалось неловким, но со временем Чжучжи Лан привыкнет, будет держать увереннее. У Шэнь Цинцю по прибытии в этот мир была похожая проблема, но ему помогала память оригинала, в том числе и мышечная.

— Теперь попрактикуйся в написании черт, сохраняя такую позицию руки, а я проверю, как идут дела у других.

По итогу занятия Шэнь Цинцю остался доволен: все ученики старались как могли, и многие продемонстрировали успехи. Всё-таки ему повезло, что в этом мире такие усердные дети! Никто из его одноклассников, включая его самого, подобной усидчивостью не отличался.

Следующим был урок музыки. Ещё один навык, доставшийся от оригинала. Но Шэнь Цинцю за прошедшие годы и сам развивал все эти умения. Он не был каким-то там неудачником, выезжавшим исключительно за счёт чужих достижений!

К тому же, при игре на музыкальных инструментах никуда без врождённых талантов. Вот тот же Фэн Ян — пришёл раньше Мин Фаня, потел над гуцинем ничуть не меньше, но, хоть создаваемые им звуки вполне сносные, он и в подмётки своему шиди не годится. И ведь не подскажешь ничего, технически у него всё безукоризненно. Шэнь Цинцю оставалось лишь суховато кивнуть тому: «Больше практики».

На этот раз он позволил Ло Бинхэ возиться с начинающими. Конечно, он не бросил их окончательно! Быстро разобравшись со старшими учениками, Шэнь Цинцю тут же направился к младшим. Благодаря удобному мироустройству, которое не позволило бы стать заклинателями совсем уж бесталанным, какие-никакие задатки были у всех, так что его слух не осквернили.

На самом деле, ни работать один-на-один со младшими, ни подходить к старшим от него никто не требовал, однако, Шэнь Цинцю хотелось пообщаться немного с детьми. Как-никак, у него имелся учительский долг, который он долгое время не исполнял как следовало.

В конце ученики, с подачи Нин Инъин, разумеется, попросили его «исполнить образец для лучшего понимания того, к чему стремиться». То есть просто-напросто сыграть им. Прежний Шэнь Цинцю за такую наглость назначил бы им с десяток ударов палкой. Вот и Ло Бинхэ тоже возмутился:

— Учитель сам решит, когда ваш слух окажется достойным, чтобы его коснулась музыка учителя!

А дома ведь не гнушался канючить «Учитель, сыграй». Ревнивец…

— Всё в порядке, — урезонил его Шэнь Цинцю и достал свой гуцинь.

Опять же, да, способность к музицированию досталась от оригинала, но что же теперь — не использовать её?

Он выбрал мелодию о жарком летнем дне на берегу неторопливой реки: успокаивающую и очищающую разум. Ученики завороженно внимали, а Бинхэ смотрел так влюблённо, что его зрачки, казалось, приняли форму сердечек, как в мультиках. У Чжучжи Лана же на лице появилось отсутствующее выражение, и он всем телом стал слегка покачиваться в такт. Странно. Хоть он и был змеёй, но раньше так на музыку не реагировал. Шэнь Цинцю решил обязательно спросить об этом.

Потом наступило свободное время для учеников. Чжучжи Лан взял бумагу и отправился практиковаться в одной из классных комнат.

— Учитель даже не пожелал узнать, чего достиг этот ученик… — снова надулся Ло Бинхэ.

Пожалуй, Шэнь Цинцю в самом деле сегодня обходился с ним суровее, чем обычно.

— Учитель не пожелал делать этого в душной комнате посреди толпы. Учителю угодно послушать ученика в прохладе леса, где никто их не отвлечёт.
Бинхэ расцвёл и чуть ли не бегом помчался искать подходящее место, и уже через несколько минут они расстелили там покрывало.

Безупречно исполнив одну из классических мелодий, Ло Бинхэ сказал:

— Недавно я услышал интересную песню… Боюсь, она не слишком подходит для гуциня, но если учитель не возражает, я мог бы спеть её без аккомпанемента. Пока мне не достаёт мастерства, чтобы подобрать для неё инструмент.

Шэнь Цинцю кивнул. С голосом Ло Бинхэ можно было спеть хоть что-нибудь авторства пьяных старшеклассников, пытающихся покорить интернет, — и никто бы не усомнился, что слушает шедевр.

— Только отложи гуцинь в сторону. Твой супруг хочет прилечь.

Когда Шэнь Цинцю положил голову к нему на колени, по лицу Ло Бинхэ расплылась блаженная улыбка.

— Эта песня не вполне годится для отдыха, но… — извиняющимся тоном начал Ло Бинхэ, пропуская пряди волос Шэнь Цинцю сквозь пальцы.

— Ничего, начинай.

Песня и в самом деле оказалась необычной, очень бодрой. «Народная?» — подумал Шэнь Цинцю, а потом отчётливо разобрал «мобильный телефон», на который «звонили».

— Где ты это услышал?! — воскликнул он.

Ло Бинхэ захлопал глазами:

— От Мобэй Цзюня, а ему напел Шан Цинхуа. Учителю не нравится? Это «теле…» — бранное слово?

— Нет, это просто… устройство связи из далёких земель. Тебе не стоит об этом задумываться. Всё в порядке. Я лишь удивился. Продолжай, — велел он, возвращая руку Бинхэ в свои волосы.

Атмосфера, разрушенная Шан Цинхуа и его фирменным идиотизмом, быстро вернулась, и готовить ужин Ло Бинхэ пошёл в прекрасном настроении.

Тем временем Шэнь Цинцю проверил результаты трудов Чжучжи Лана. Тот продвигался вперёд огромными шагами: уже перешёл практиковать простые иероглифы из двух-трёх черт.

— Мне помогла госпожа Нин, — признался он после похвалы, но глаза довольно блеснули.

— Продолжай в том же духе, — Шэнь Цинцю по привычке потрепал его по голове. Возможно, он пересёк черту: это ведь не ребёнок, заглядывающий ему в рот, а генерал демонов как-никак! Однако, судя по обычному поведению Чжучжи Лана с ним, оскорбляться тот не станет.

И действительно: на его губах расцвела удивлённая, но радостная улыбка, усилившая сходство с Ло Бинхэ.

За ужином пришлось уговаривать Бинхэ разделить еду на три порции, пока тот разыгрывал карту «Учителю не хватит», будто бы не готовил всегда с запасом. Чжучжи Лан тоже не помогал, заявив, что способен обойтись сырыми яйцами или отправиться на охоту самостоятельно. В итоге, отвоевав у Ло Бинхэ еду для него, Шэнь Цинцю всё равно не удержался и полюбопытствовал:

— А ты глотаешь яйца целиком и в своей человеческой форме?

Не самый тактичный вопрос, но про змеиную расу было так мало информации! Когда ещё случай представится?

— Да. Правда, это не очень эстетичное зрелище. Цзюнь-шан запрещал мне в его присутствии питаться в этой манере.

— Хорошо, рот, допустим, ты откроешь, но как насчёт горла? Неужели проходит?

— Оно у меня растягивается при глотании, хотя обычно этого не видно, и я не могу управлять им по своей воли.

Шэнь Цинцю покивал и вернулся к еде, но вскоре его исследовательский интерес вновь начал зудеть:

— А что насчёт скорлупы? Отрыгиваешь, как змеи?

Чжучжи Лан замотал головой:

— Полагаю, она переваривается, поскольку у меня никогда не было нужды избавляться от неё как-нибудь отдельно.

— Лучше бы ты избавился от подобных тем для разговора во время пищи, — метнул Ло Бинхэ в него убийственный взгляд. — Как ты смеешь обсуждать такие мерзости и отбивать учителю аппетит? Он должен лечь спать голодным из-за тебя?

— Бинхэ, всё в порядке, это твой муж первый поднял тему. А теперь он замолкает и отдаёт должное твоей готовке, — Шэнь Цинцю постарался быстрее двигать палочками.

Из-за этого спросить у Чжучжи Лана, как на него влияет музыка, получилось лишь после ужина, когда Ло Бинхэ ушёл мыть посуду.

— Иногда мне хочется двигаться под музыку, но я способен это контролировать. Сегодня я… позволил себе немного расслабиться.

Шэнь Цинцю покивал, и Чжучжи Лан неожиданно добавил:

— У меня тоже есть вопрос. Сегодня я пошёл осмотреться в лесу и услышал обрывок вашего разговора, за что безмерно извиняюсь, но… Тяньлан Цзюнь живёт на свете дольше вас, у него был доступ к самым редким книгам, и он обошёл почти все уголки мира. Однако я никогда не слышал, чтобы он упоминал о вещи под названием «телефон». Разумеется, я не всегда сопровождал его, и всё же различные способы связи — это важные тактические сведения, которые он непременно сообщает мне.

Да уж, он застал Шэнь Цинцю врасплох! К счастью, у того за спиной были годы спешно придумываемых отмазок:

— Это… архаичное слово, для старой штуковины, которая оказалась неэффективной, и от неё давно отказались. Так что не забивай себе голову. Шан Цинхуа, скорее всего, просто сунул его в свою песенку, потому что в размер больше ничего не укладывалось. Он любит копаться в старых текстах, вот и подхватил где-то.

— Значит, где-то в клане хранится текст с применением этого редкого слова. Понятно, — в глазах Чжучжи Лана не отразилось ни капли веры в его слова, и Шэнь Цинцю приготовился насочинять чего-нибудь ещё, но неожиданно тот произнёс:

— Я не умею играть, это верно, но голос у меня есть. Не откажется ли мастер Шэнь оценить мои скромные умения?

Отказаться? Да он приветствует перевод разговора в другое русло!

Чжучжи Лан спел о девушке, обманом взятой в жёны змеем и тоже ставшей змеёй.

— Мой народ нечасто упоминают в стихах и песнях, поэтому я собираю и заучиваю каждый такой случай, — пояснил он.

— И что, вы в самом деле любите проворачивать подобное? — холодно спросил подошедший Ло Бинхэ.

— Ну что ты! Нельзя сменить кому-то расу.

— Я про кражу чужих жён.

— Это свойственно всем демонам, разве нет? У нас принято забирать понравившееся, не считаясь ни с кем.

На мгновение воцарилась тишина, натянутая, как тетива. Чтобы ослабить её, Шэнь Цинцю с отчётливым шорохом распахнул веер. Как и ожидалось, обе пары глаз сразу переместились на него.

— Ах, но Цзюнь-шан привил мне возвышенные идеалы взаимной любви, так что я не лучший представитель расы, — невинно улыбнулся Чжучжи Лан.
И зачем ты дёргал тигра за усы, спрашивается?!

— Понятно, — Шэнь Цинцю прикрыл лицо веером, посылая строгий взгляд поверх него. — В таком случае, если больше вопросов нет, можешь возвращаться в свою комнату.

— Прошу прощения, а где моя комната?

— Я не упоминал? Тут, в пристройке.

— Но учитель! — Ло Бинхэ шумно втянул воздух грудью. — Там же моя комната.

— Ты что же, решил оставить нашу спальню? — приподнял бровь Шэнь Цинцю. — В любом случае, было бы неуместно размещать Чжучжи Лана среди учеников.

— Есть сарай. Я тоже там спал когда-то. Вполне подходит для ночёвок.

Бинхэ, учитель уже убрал твой меч в ножны, так чего ты им до сих пор размахиваешь?

— В змеином обличии я могу переночевать и на улице, — влез Чжучжи Лан.

Теперь вот значит он покорность изображает! Шэнь Цинцю с этими двумя точно свихнётся…

— Если ты, Сичжи Лан, предпочитаешь спать под открытым небом, я не стану тебе препятствовать. Но если захочешь провести ночь в постели – комната в твоём в полном распоряжении, — он захлопнул веер, давая понять, что ставит точку.

Чжучжи Лан отвесил благодарный поклон и удалился.

Ло Бинхэ уставился на Шэнь Цинцю печальными глазами:

— Учитель играет с моим сердцем, как котёнок с клубком: то тянет к себе, то толкает прочь, и всё время запускает внутрь когти.

Откуда ты почерпнул эту пошлую фразочку? Из очередной графомании брата Самолёта и его последовательниц? Ну уж прости, что твой муж не выставляет гостей на улицу!

Видя отсутствие реакции, Бинхэ с грустным лицом продолжил:

— Другим он даёт ласковые прозвища, а меня зовёт по имени, словно ничего не значащего ученика.

Небеса, да в одном этом предложении столько абсурда! Это прозвище не «ласковое», оно насмешливое. И если ты не хочешь быть учеником, то прекращай твердить «учитель, учитель». Да и с каких пор ученики для него «ничего не значат»? Что за внезапная критика его преподавательских навыков? И самое главное…

— Я зову тебя мужем, разве этого недостаточно? К тому же, ты ведь сам продолжаешь называть меня «учитель», сколько бы раз я не просил об обратном.

— Но ты зовёшь меня так только наедине.

— Я назвал себя твоим мужем сегодня. Просто… это немного… муж хочет слышать это слово чаще?

— Я счастлив, когда муж признаёт наш брак перед остальными, — Ло Бинхэ посмотрел на него большими глазами, в которых читалась мольба.

— Я… постараюсь.

— Муж! — Бинхэ восторженно заключил его в объятия. От него до сих пор пахло специями и жареным мясом. Уютный, домашний запах.

— Муж, — отозвался Шэнь Цинцю, устраивая голову у него на плече и вдыхая поглубже.

***

На следующий день он снова провёл занятие по каллиграфии. Не ради одного Чжучжи Лана. В этом мире для образованного человека умение красиво писать было одним из самых важных. На сей раз Ло Бинхэ всё-таки взял на себя роль его помощника, сказав: «Муж может быть спокоен. Муж научил шицзе и шимэй так хорошо, что под их руководством твой супруг сразу вспомнил все наставления мужа!». Так что всё прошло отлично, разве что Ло Бинхэ вставлял в каждую свою фразу не меньше трёх «мужей», при этом обводя всех собравшихся триумфальным взглядом, словно заполучить Шэнь Цинцю было неслыханным достижением. Особенно выразительно он посмотрел на зашедшего с дружеским визитом Лю Цингэ.

Успокойся, дева Ло, уж этому парню твой старый учитель вовсе не сдался!

Чтобы отвлечь их от очередного «дружеского» поединка, Шэнь Цинцю предложил Лю шиди помериться силами с Чжучжи Ланом, раз уж эти двое не сталкивались в бою раньше, ученикам будет полезно посмотреть на их боевые приёмы, да и самому Цинцю «ужасно любопытно, ты ведь знаешь, как я люблю узнавать новое, шиди».

Чжучжи Лан больше полагался на скорость, нежели на силу, и часто использовал обманные выпады. Этого оказалось недостаточно, чтобы превзойти Лю Цингэ, но всё же изрядно того вымотало, и Шэнь Цинцю снова мастерски отвлёк его внимание от своего мужа, затолкав в купальню, где слуги по его распоряжению уже приготовили освежающую ванну, «ты ведь выпьешь со мной чаю, шиди? Но садиться за стол в таком виде — какой был бы дурной пример моим ученикам!».

— Я бы победил в змеиной форме, — сказал ему Чжучжи Лан, пока Ло Бинхэ готовил угощение.

— Яд — значительное преимущество, — ответил Шэнь Цинцю.

— Несомненно. Но я бы ни за что не стал использовать его на тренировке. Как ни скромны некоторые мои способности, моя прочная чешуя справилась бы даже с ударами главы пика Байчжань. Или, по крайней мере, дала бы мне возможность продержаться достаточно времени, чтобы вынудить его потерять сознание.

— Чжучжи Лан так в себе уверен?

Тот вдруг улыбнулся:

— Лорд пика Байчжань силён, но у меня больше опыта. И хранятся в памяти наставления от Цзюнь-шана.

— Но на тренировочной площадке и Лю шиди будет сдерживаться. — скорее всего. Во всяком случае, не станет пытаться намеренно убить.

— Определённо, — кивнул Чжучжи Лан всё с тем же уверенным видом.

— Мне бы хотелось посмотреть, как ты сражаешься всерьёз, но, от души надеюсь, что в таком случае твоим противником окажется не Лю шиди. — сказал Шэнь Цинцю. В конце концов, он был мужчиной, и наблюдение за сражениями горячило его кровь. Вот принимать участие в них он находил не слишком приятным, но это уже вопрос личных предпочтений. Наука — занятие не менее благородное, чем война. Даже в этом опасном мире. А вокруг него и так полно людей, обожающих устраивать стычки.

За одним таким он был замужем, и во время чаепития с Лю Цингэ, его пришлось отослать помочь одному из шиди в самосовершенствовании. Чжучжи Ланг остался рядом, но вёл себя по отношению к Лю шиди куда терпимее, словно поражение его ничуть не огорчило.

Потом наступило время урока живописи.

Ну, как наступило.

Вечные зачинщики, Мин Фань и Нин Инъин, стали просить показать «особую манеру учителя» новичкам. Этой манерой выступало обычное рисование в реалистичном стиле. В свой прежней жизни Шэнь Юань едва ли был великим художником, но в этом у него появилось тело с читерскими навыками, и, тоскуя по Ло Бинхэ, он втайне создал небольшой портрет, который попался тому на глаза незадолго до их свадьбы…

В общем, ему следовало быть осторожнее, но, с другой стороны, отвлечься от строгих канонов, которым подчинялось местное изобразительное искусство, тоже было полезно.

Так что Шэнь Цинцю время от времени писал портреты своих учеников, за что получал их преисполненные восхищения взгляды. А от Ло Бинхэ дома — ещё и поцелуи.

— Среди демонов такой стиль тоже в ходу, но чаще он используется в практических целях. Когда нужно в деталях показать чью-то внешность. Обычно врага, — поведал Чжучжи Лан.

— Это неплохое применение, — кивнул Шэнь Цинцю.

— Но мне больше нравится вариант с памятными дарами от мастера Шэня.

— Просто некоторые люди готовы принять что угодно из рук моего мужа, не задумываясь о смысле, — фыркнул Ло Бинхэ.

Ты понимаешь, что кинул камень в свой же огород?

— Смысл в том, чтобы однажды вспомнить этот день, этот пик, этого учителя — и самого себя в это время. Приятно иметь маленькие напоминания о прошлом.
— Если это прошлое было счастливым… — отстранённо заметил Чжучжи Лан и осёкся:

— Конечно, воспоминания учеников о мастере Шэне такими и будут!

— Однажды я могу изобразить что-нибудь и для Чжучжи Лана, если ты сочтёшь, что пребывание на пике Цинцзин стоит того, чтобы о нём вспоминать.

— Мне бы очень хотелось, но… не моё лицо.

— Боюсь, кроме лиц, я мало что умею рисовать, — признался Шэнь Цинцю.

— Ничего, — сладко улыбнулся Бинхэ, — я могу изобразить нашу с мужем бамбуковую хижину, где ты временно остановился. Тогда ты сможешь вспоминать обо мне и моём муже сколько захочешь.

— Разумеется. И не волнуйся: я буду хранить твою картину рядом с работой мастера Шэня.

Ох, змейка-желейка способна ужалить.

— Муж чаще всего изображает меня, так что именно в этом он набил руку.

— Я понимаю. В таком случае, постараюсь отвлечь мастера Шэня от избитой темы.

— Как насчёт Тяньлан Цзюня? — вмешался Шэнь Цинцю, пока это не зашло слишком далеко.

— Он опять примется надо мной насмехаться… Хотя Цзюнь-шан сделает это в любом случае. Да, хороший выбор. По крайней мере, мысли о нём смогут приободрить меня. — на лице Чжучжи Лана промелькнула меланхолия.

Почему он считал, что будет нуждаться в ободрении?

Прежде чем Шэнь Цинцю успел спросить, он ощутил, как хватка Ло Бинхэ усилилась, и тот практически повис на его руке.

— Раз с этим решено, мы с Бин… мужем займёмся делами: уже должны были доставить почту. А ты можешь дальше практиковаться в каллиграфии.

В письмах для Шэнь Цинцю не содержалось ничего особенного: очередные возмущения его браком; очередные слова в поддержку его брака; родители учеников осведомлялись о своих чадах; парочка брачных предложений для старших учеников. Рутина.

А вот Ло Бинхэ над своими нахмурился, и Шэнь Цинцю подошёл к нему, погладил по голове:

— Тебя что-то тревожит?

— Не то чтобы у меня возникли проблемы, но… Туоба Цзюнь и Цзыжань Цзюнь заключили тайный союз, и с ними следует расправиться быстро, чтобы не успели устроить беспорядок. Кроме того, госпожа Лин Сяоли вызывает меня на поединок. Песенный поединок.

У Шэнь Цинцю в голове щёлкнуло. Да, была такая арка в оригинальном романе. Лин Сяоли обладала голосом сирены, зачаровывавшим всех, кто её слышал, и сначала планировала убить Ло Бинхэ. Но поскольку на поединке тот выступил первым, она сочла, что его гены достаточно хороши, чтобы родить от него ребёнка, который сможет унаследовать её дар. Дальнейшие события предсказуемы: после первого же па-па-па Сяоли потеряла голову, начала навещать Бин-гэ слишком часто, а петь ему — слишком редко, дав возможность полностью преодолеть её чары, а потом изыскать способ избавиться от них навсегда. Разумеется, потеря уникальных способностей её ничуть не огорчила, ведь Бин-гэ успел завладеть её душой и телом, и она охотно передала ему все свои территории и вошла в гарем, чтобы время от времени развлекать мужа «лучшим на свете» пением.

Шэнь Цинцю предупредил Ло Бинхэ о её голосе, и тот ответил:

— Благодарю мужа. В таком случае, она умрёт прежде, чем раскроет рот.

— В убийстве нет необходимости. Её голос лишится силы, если дать ей эликсир…

Но едва он начал расписывать процесс приготовления напитка, Ло Бинхэ ответил:

— Это займёт много времени. Муж хочет, чтобы я странствовал подольше?

— Муж предпочёл бы, чтобы ты никуда не уходил, но… есть возможность бескровной победы. Все её владения отойдут к тебе честным путём, и волнений будет меньше.

— Разве госпожа Лин не разозлится, если лишить её такой силы?

Нет, она скажет, что всегда мечтала о возможности просто спеть любимому, чтобы он искренне насладился её голосом.

Но как объяснишь это Ло Бинхэ?

К тому же… что, если она отреагировала так только из-за любви к Бин-гэ?

— Пожалуй, оставлять в тылу врага действительно может быть небезопасно, — задумчиво произнёс Шэнь Цинцю. — Я говорил необдуманно.

— Просто мой добросердечный муж всегда пытается избежать кровопролития. Я исполню его желание, если появится возможность.

— Не рискуй собой зря, — строго велел Шэнь Цинцю. — И… не заставляй меня ждать слишком долго.

— Тогда лучше выдвигаться прямо сейчас. Чтобы вернуться быстрее.

Ло Бинхэ мужался, но сейчас печаль на его прекрасном лице, будучи неподдельной, читалась особенно выразительно.

— Может, сначала… попрощаемся? — Шэнь Цинцю шагнул к нему. Они поцеловались, и губы Бинхэ слегка дрожали. Совершенно несдержанный, как всегда. Он попытался отойти, но Шэнь Цинцю взял его руку и положил на свою талию. Тот понял намёк, и попрощались они, как и было положено супругам.

***

Потом Шэнь Цинцю пожалел о своей сентиментальности: Ло Бинхэ отправился в путь не сразу, а сначала приготовил им ужин и дал Чжучжи Лану напитанный его энергией талисман для сохранения формы. Лицо Чжучжи Лана покрывал румянец, дававший понять: он всё слышал. Пожалуй, Ло Бинхэ того и добивался. Но у Шэнь Цинцю не нашлось сил бранить мужа перед опасным путешествием. Они обнялись, поцеловались, и Шэнь Цинцю остался ждать.

Он вернулся в дом, вытащил сборник поэзии малоизвестного автора, недавно подаренный Юэ Цинъюанем, и попытался погрузиться в чтение. Не хватало чьего-то присутствия рядом, задерживающихся на нём взглядов, осторожных прикосновений к волосам, возможности прочесть что-то вслух и узнать чужое мнение.

Шэнь Цинцю не тосковал по мужу с первых же минут, он просто был человеком привычки! Скоро сосредоточенность к нему вернётся.

Скоро вернётся…

— Он скоро вернётся, — послышался голос. — А пока не позволите ли мне составить вам компанию?

На пороге стоял Чжучжи Лан. Шэнь Цинцю махнул ему рукой: проходи.

— Почитаете этому недостойному вслух? — спросил Чжучжи Лан.

Ну да, живя с ними, он слышал, как Шэнь Цинцю часто читал Ло Бинхэ. Но почему бы и нет? Всё равно Цинцю маялся от скуки:

ты конечно можешь сказать: «что мнить о себе человеку? для змеи
дорога – везде. разве птице, что в небе парит, потребна дорога?
и рыбе, что в море»
. [1]

Чжучжи Лан дослушал до конца и осторожно высказался:

— Кажется, мастер Шэнь предпочитает новаторство во всех видах искусств.

— Отнюдь. Я равно ценю и новое, и классику. Однако признанные произведения и так получают достаточно внимания, а я считаю, что неплохо время от времени расширять горизонты. А у тебя есть любимое стихотворение?

— Например… Стужею ветер повеял.
Выпал сверкающий иней
. [2]

— Сичжи Лан! — перебил его Шэнь Цинцю. — Откуда в тебе это нахальство? То Бинхэ дразнил, теперь за меня принялся… Этот мастер тебя чем-то задел?

— Я прошу прощения. Цзюнь-шану это стихотворение весьма по душе... Что касается Ло Бинхэ, по моему скромному мнению, ему не мешало бы поучиться сдержанности. Я думал, Цзюнь-шан потерял голову от девы Су, но его сын в этом с лёгкостью его обставил. А я один из немногих, кто не боится его гнева. Поэтому… я пытаюсь напомнить Ло Бинхэ, что есть вещи, в том числе связанные с вами, которые находятся за пределами его контроля, и ему надо с этим смириться.

Прозвучало это всё не очень-то убедительно, но Шэнь Цинцю не видел смысла давить: раз не захотел объяснять по-человечески, то ничего из него уже не выбьешь. Вероятно, это Тяньлан Цзюнь внушил племяннику какие-то странные идеи.

— Хочешь послушать ещё? — спросил он вслух.

— Если вы будете так любезны, — улыбнулся Чжучжи Лан.

***

В общем и целом, с повседневными делами Шэнь Цинцю прекрасно справлялся в отсутствие мужа. Вернуться к еде пика Цинцзин было выше его сил, но он умел готовить и сам. На роль помощников в уроках назначались Нин Инъин с Мин Фанем и другими учениками, преуспевавшими в той или иной области. Уборку он успешно переложил на слуг. А уж в помощи с мытьём, одеванием и расчёсыванием волос он, как взрослый человек, подавно не нуждался.

И всё-таки тишина, не разбавляемая вечными «учитель-учитель-учитель» и «муж-муж-муж», глодала ему уши, подобно озлобленному зверьку. А кто лучше справляется с поеданием назойливых грызунов, чем змеи?

Он занимался с Чжучжи Ланом каллиграфией едва ли не каждую свободную минуту. А ещё продолжал читать ему поэзию и играть на гуцине, слушал его пение, обсуждал знакомых, устроил тренировочный поединок и нарисовал обещанный портрет Тяньлан Цзюня.

Получив его, Чжучжи Лан смешался, а потом вдруг метнулся в свою комнату, попросив подождать, и принёс оттуда… деревянную куклу, чьи черты лица копировали Ло Бинхэ.

— Я сделал это в свободное время. Моя работа не идеальна, но…

Да, сходство не стопроцентное, руки исполнены грубовато, раскрашено не на уровне мастера, а одежда — наспех подшитые тряпки, однако, Шэнь Цинцю видел на миниатюрном личике сияющие любовью глаза своего мужа.

— Спасибо, — он невольно прижал куклу к груди, копируя жест, с которым его сестра когда-то укачивала свои игрушки. — Ты очень быстро её создал.
— У меня была основа, — уши Чжучжи Лана тронула краска, — это… был я, но я немного изменил лицо.

Да, они с Ло Бинхэ и впрямь были похожи. Разве что красота того была немного тоньше, нежнее. Или так казалось из-за выражения, которое его лицо принимало при Шэнь Цинцю? К слову, и Ло Бинхэ, и Чжучжи Лан умели придавать себе вид как стеснительного юнца, так и могущественного демона, и в обоих случаях смотрелись совершенно естественно.

Объективно, Ло Бинхэ был всё же красивее, но Чжучжи Лан мог разделить второе место с Лю Цингэ.

— А из чего сделаны волосы? — Шэнь Цинцю провёл по ним рукой. Мягкие, прямо как у настоящего Бинхэ.

— Они тоже мои, — Чжучжи Лан подёргал себя за прядь. — Я отрезал чуть-чуть, они быстро отрастают.

— Ты раньше не говорил, что увлекаешься подобным.

— Я не кукольник, но… создаю портреты, как и мастер Шэнь. Только не из красок, а из дерева. Тогда мне показалось неловким упоминать об этом. Я и сделал-то себя, и Цзюнь-шана, и… — он замолчал, снова затеребив волосы.

— Меня? — догадался Шэнь Цинцю. Ох уж этот Сичжи Лан с его представлениями о благодарности… — Хм. Что же. Лучше бы не рассказывать об этом Бинхэ, да?

«А то сломает или украдёт», — осталось невысказанным вслух.

— В любом случае, я рад, если мои ничтожные умения порадовали вас.

— Они вовсе не такие уж ничтожные. У тебя верный глаз и твёрдая рука. Ты и каллиграфии учишься в разы быстрее, чем обычные люди.
Впрочем, священные демоны — имбы этой вселенной, так что нечему удивляться.

Чжучжи Лан зарделся от похвалы:

— На самом деле я даже… я понимаю, это преждевременно, но я всё же осмелился сложить одно стихотворение. Оно может показаться странным, но эта манера свойственна тем представителям змеиной расы, кому удалось принять человеческий облик. Мастер Шэнь ценит новое, и я хотел написать что-то, способное его заинтересовать.

Шэнь Цинцю поглядел на лист бумаги. Стиль начертания Чжучжи Лан выбрал достаточно простой, с мягкими изгибами, без спешки и излишеств. Прочесть мог любой, и любой, вероятно, нашёл бы его приятным глазу. Что касалось содержания…

«Всегда безлюдна
Эта тропка.
Осень в бамбуке.»
[3]

Брат Самолёт, почему раса, которая способна стать людьми в исключительных случаях, у тебя традиционно пишет хайку?! Ты в своё убогое творение политическую сатиру ввернуть хотел, или что?

Ладно, идиотизмом Шан Цинхуа можно возмущаться вечность, а он всё равно не поумнеет. Если глядеть на стихотворение в отрыве от всего этого — Шэнь Цинцю оно пришлось по душе. Он не разбирался в канонах иностранной поэзии, но в этих трёх коротких строках нашлось место и пейзажу снаружи, и переживаниям внутри.

— На мой взгляд, получилось… изящно. Я словно наяву увидел наш бамбуковый лес. Этого автора я бы почитал ещё.

— Мастер Шэнь мне льстит, — Чжучжи Лан старался удержать счастливую улыбку, но она победила.

Шэнь Цинцю вернул ему листок и спросил:

— Тебе здесь одиноко?

— Я лишь размышлял о чувствах того, кто не может оказаться рядом со своим возлюбленным. А затем… как бы сделал шаг в сторону.

— Мне нравится твой взгляд, — кивнул Шэнь Цинцю, про себя причитая: «Как может вся семья быть настолько талантливой? Это несправедливо ко всему остальному миру! Люди годами корпят, а эти просто приходят, прикладывают каплю усилий — и вот вам шедевры!».

— А мастер Шэнь когда-нибудь пробовал себя в поэзии?

Тот покачал головой:

— Боюсь, этим даром я обделён.

— Говорят, когда-то вы всё же писали, и ваши работы хранятся в архивах клана.

То была оригинальная версия, не путай! Этот Шэнь Цинцю неспособен и двух строчек сложить. Да и тот, честно признать, особо не блистал.

— Можешь поискать их, если хочешь, но я давно оставил попытки развить в себя поэта. Мне хватает наслаждения плодами чужих трудов.

— Поделитесь со мной вашими любимыми?

Шэнь Цинцю без раздумий согласился. Чжучжи Лан обладал своей перспективой, отличной от его и Ло Бинхэ. Кроме того, он приводил и мнение Тяньлан Цзюня, предоставляя больше возможных интерпретаций. Видение самого Чжучжи Лана обычно было достаточно прямолинейно, но в этом Шэнь Цинцю, уставший от того, как ученики соревновались в «кто кого перещеголяет по мудрёности толкования», находил свою прелесть. А Ло Бинхэ изощрялся по-своему: во всём находил отражение их совместной истории. Он делал это не совсем всерьёз, а, скорее, убеждая Шэнь Цинцю, что думал о нём постоянно. Порой мелькало на его лице и откровенное озорство. Шэнь Цинцю возражал для вида, но втайне его это развлекало не меньше, чем самого Ло Бинхэ. Однако искренность Чжучжи Лана тоже подкупала. То, как часто он связывал сильные чувства именно с родственными отношениями, говорило о многом. Демоны не слишком привязаны к своей кровной семье, но для Чжучжи Лана, с рождения полагавшегося лишь на себя, Тяньлан Цзюнь, его дядя, единственный, проявивший к нему какую-то заботу, был всем. Каково ему было сейчас вдали от смысла своей жизни? Вероятно, с этим и была связана тоска, выраженная в его хайку.

Новые Чжучжи Лан пока не складывал, но Шэнь Цинцю его не торопил: пусть пока оттачивает каллиграфию. Однако он спросил:

— Ты не поддерживаешь связь с Тяньлан Цзюнем?

— Цзюнь-шан нуждается в покое, не хочу ему мешать.

— Мне кажется, твои успехи могли бы его порадовать.

— Боюсь, мастер Шэнь оценивает меня слишком высоко. А вкусам Цзюнь-шана угодить не столь легко. — Чжучжи Лан улыбнулся кончиками губ.

— Ни за что бы не подумал, учитывая его любовь к… той песне.

— Вы предвзяты к «Сожалениям горы Чунь» из-за её тематики. Впрочем, Цзюнь-шан испытывает к ней слабость по той же причине, так что у меня есть шанс ему угодить…

Да, вперёд, Сичжи Лан, присоединяйся к клике местных РПСников! Посылай родному дяде порнушку про его сына! Уничтожь последние остатки достоинства этого учителя!

— Не забывай, что ты сначала обещал мне записать историю самого Тяньлан Цзюня.

— Ну что вы, мастер Шэнь! Однако вы натолкнули меня на мысль о дальнейших произведениях...

— Но можно ли писать о любовных приключениях, не пережив их самому? — Шэнь Цинцю не хотел становиться жестоким с Чжучжи Ланом, но нельзя же позволять тому переходить черту! Тем более, что он не унимался:

— Полагаю, находясь подле Цзюнь-шана, а потом здесь, мне удалось собрать достаточно материала.

— И всё же нельзя до конца постичь любовные томления, не испытав их самому.

Улыбка пропала с лица Чжучжи Лана:

— Если так, то мне придётся отказаться от отображения взаимной любви, но я всё ещё смогу описать любовь неразделённую.

Ох. Теперь сам Шэнь Цинцю зашёл слишком далеко. Конечно, он должен был заметить. Знал ведь, что демонам не чуждо кровосмешение. Шан Цинхуа, в очередной раз завлекая аудиторию, выписал пару близняшек, которым никто в мире был не нужен, кроме них двоих. Само собой, до появления Ло Бинхэ, приведшему к серии тройничков, от которых целевая аудитория захлёбывалась слюной.

Но Чжучжи Лан изначально создавался трагической фигурой, а не фансервисным элементом.

— Прошу прощения, мне не стоило затрагивать эту тему, — проговорил Шэнь Цинцю.

— Ничего страшного. Я первый заговорил о вашей личной жизни. Не устаю поражаться, что из всех вы выбрали Ло Бинхэ.

Э-э-э, ты не перепутал за кем из них двоих тут очередь желающих стояла?

— Не вижу в нём изъянов столь значительных, чтобы это вызывало подобную реакцию, — ответил он. — После уничтожения Синьмо он вёл себя безукоризненно.

— Вы лукавите. Я неоднократно слышал, как вы делали ему замечания.

— Это мелочи, — сжал губы Шэнь Цинцю и послал Чжучжи Лану ледяной взгляд.

— …По крайней мере, он очень красив, — пожал плечами Чжучжи Лан.

Он буквально самый красивый мужчина в мире! Это тебе не «по крайней мере», даже если ты сам почти не уступаешь ему.

— Готовит отменно, умён, старателен, силён — поэтому я с лёгкой душой отпустил его в Царство Демонов. Ему никто не ровня. Особенно мелкая сошка, о которой я не могу припомнить ничего значительного.

— У Туоба Цзюня и Цзыжань Цзюня хранится один любопытный артефакт, разделённый на две половины. Если их соединить, он способен доставить определённые неприятности, но вы правы: ничего по-настоящему опасного для Ло Бинхэ. Возможно, он даже успеет выкрасть одну из половин, прежде чем артефакт решат использовать. Волноваться не о чем.

Кого ты утешаешь? Шэнь Цинцю и не волнуется, он прямо так и сказал! Недо-боссам и третьестепенной героине нечего противопоставить главному герою. Он пока не вернулся, потому что послушал опрометчивые слова своего мужа и варит эликсир для Лин Сяоли, не более. С Ло Бинхэ ничего не случится, на нём мир держится — и это не метафора!

— Да, я знаю, что он вот-вот вернётся, и вы опять приметесь спорить, добавляя мне головной боли, — Шэнь Цинцю устало взмахнул веером. — Пойду, подготовлюсь к завтрашнему уроку в спокойствии, пока этого не произошло.

— А завтра вы хотите?..

— Поговорить о разнообразных опасных созданиях. Проверю знания старших, обучу младших. Возможно, расскажу всем кое-что интересное. Недавно я прочёл о существе с головой карпа и телом кабана. Обычно уязвимыми местами считаются глаза или, в случае с водными обитателями, жабры, но если ударить туда этого зверя, то его кожа начнёт источать ядовитые испарения, а быстро одолеть его можно, если срежешь спинной плавник… — увлёкшись, начал Шэнь Цинцю лекцию, но Чжучжи Лан его перебил:

— Задние.

— А?

— Простите, но мастер Шэнь оговорился: карпу-кабану нужно отрезать задние плавники, а не спинной.

— В трактате было написано «спинной». И если задняя часть тела от кабана, откуда там плавники? — Шэнь Цинцю задумчиво приложил веер к подбородку.

— В таком случае, в трактате содержится ошибка. Поверьте, я видел эту тварь, и у неё на теле несколько пар плавников, а уязвимы те, что на задних лапах. Остальные не причинят ей большого вреда, разве что разозлят.

— Ах, да, ты же родился на южных рубежах... и видел там множество существ, которых не встретишь в иных местах, так? Может, ты сможешь рассказать что-нибудь завтра? Мне и самому будет такое полезно! — Шэнь Цинцю спрятал половину лица за веером, скрывая, насколько неприлично он воодушевился. В этом мире, особенно на окраинах Царства Демонов, водилось такое, чего не видели заклинатели и не выдумывал Шан Цинхуа. Значит, у Шэнь Цинцю тоже не было способа разузнать о редких созданиях. Раньше.

Чжучжи Лан, ты больше не змейка-желейка, ты повышен до змейки-копилки полезных фактов!

— Если вы так пожелаете, — поклонился Чжучжи Лан. — Правда, я не уверен в практической пользе этого… вряд ли кто-то из ваших учеников наткнётся на обитателей южных рубежей.

Нет, ты разжалован обратно за непонимание важности научного знания.

…Или коей-чьей страсти к местному бестиарию.

Проехали.

— Тогда можешь рассказать мне, а я сам решу, что донести до их ушей.

— Да, — лукаво улыбнулся Чжучжи Лан, — я заметил, что вас увлекают сведения о всяческих созданиях. Вы задали мне столько вопросов, включая обстоятельства моего рождения…

Уф, да, Шэнь Цинцю повёл себя вразрез с правилами хорошего тона, но Чжучжи Лан был уникален! К тому же, по его поведению и некоторым оговоркам Шэнь Цинцю уже подозревал, что тот вылупился из яйца и начал жизнь в полном одиночестве, так что Чжучжи Лан просто подтвердил его догадки.
Шэнь Цинцю, обмахиваясь веером, сказал:

— Что же, если ты готов поделиться информацией, буду рад тебя выслушать.

Ло Бинхэ отсутствовал третью неделю, и Шэнь Цинцю занервничал. От сидения на одном месте, естественно. Он собирался дождаться мужа, прежде чем выйти развеяться, но если тот не желал приходить — он пойдёт с Чжучжи Ланом. Тот заслужил награду за свои рассказы об обитателях далёких мест. В ближайшем театре теней как раз давали спектакль, посвящённый борьбе с гигантским змеем, что соответствовало вкусу последнего. А Шэнь Цинцю завораживал именно этот вид искусства, практически исчезнувший в его мире. Просвечивающие сквозь полотно фигуры казались ему чем-то иллюзорным. Волшебство, подвластное простым, не умеющим управлять ци, людям. Поэтому он посещал его не так часто, чтобы не развеять магию.

Они с Ло Бинхэ как-то сходили в кукольный, а тот, вернувшись в свой дворец, собрал подручных демонов и создал собственный театр на дому. Специально для любимого мужа. Пьесы Бинхэ писал сам, и они, как и всё, за что он брался, выходили выше всяких похвал. Хотя, казалось бы, сколько историй об отношениях между учеником и учителем вообще можно написать? Когда он вернётся, Шэнь Цинцю, пожалуй, велит ему разнообразить репертуар и показать что-то свежее. А главным героем пусть сделает змея — Чжучжи Лана тоже надо развлечь. А подходящую куклу тот же Чжучжи Лан и попробует вырезать.

Но это всё позже. Сейчас Шэнь Цинцю и Чжучжи Лан отправились в театр теней, не марионеток.

Спектакль оказался скучноват: предсказуемый сюжет и недоигрывающие актёры. Большую часть внимания Шэнь Цинцю, однако, как обычно приковали фигуры, так что он остался доволен. В отличие от Чжучжи Лана, который на обратном пути произнёс:

— Кажется, я понимаю, почему госпожа Су Сиянь обходила этот театр стороной.

— А вы тут бывали?

— Да, но в этом городе они с Цзюнь-шаном обычно захаживали в оперу. Что, впрочем, также не мой вид искусства.

— Как насчёт традиционного театра? Или театра кукол?

Чжучжи Лан покачал головой:

— Как-то мы видели красочное представление водного театра, но, наверное, я предпочитаю читать истории, а не наблюдать за ними. Или… слушать, как их читают мне.

В этом он оказался схож с Ло Бинхэ. Хотя, когда тот просил: «Учитель, почитай мне!», вероятнее всего хотел послушать его голос. А вот читать самому любил по-настоящему.

— Ладно, тогда, раз я не угодил тебе со спектаклем, почитаю тебе что-нибудь по твоему выбору, как только вернёмся.

— Благодарю, — просиял Чжучжи Лан.

У Ло Бинхэ тоже была похожая улыбка, но более лучистая. У Чжучжи Лана же выходила теплее. Они с Ло Бинхэ вообще были схожи ровно до той степени, чтобы напоминать друг о друге — и только.

Оба следовали за Шэнь Цинцю: Ло Бинхэ — ближе, Чжучжи Лан — менее навязчиво. Оба вели себя то покорно, то почти нахально: Ло Бинхэ — заметнее, Чжучжи Лан — естественнее. Оба отличались завидным упрямством: Ло Бинхэ своё до поры до времени скрывал, Чжучжи Лан сразу проявлял открыто. Оба стремились угодить: Ло Бинхэ — предвосхищая желания, Чжучжи Лан — осведомляясь о них.

Оба, когда он читал, поглядывали на него из-под ресниц.

Они сидели на одной скамье, но Чжучжи Лан устроился дальше, чем сделал бы это Ло Бинхэ даже в бытность учеником, а не законным мужем. Шэнь Цинцю выбрал ярко освещённое место. Ло Бинхэ предпочёл бы тенистый уголок, но холоднокровному Чжучжи Лану нравилось греться на солнце.

Один из них никак не мог быть заменой другому.

Стал бы Ло Бинхэ в подробностях излагать ему всё, что знал о встреченных им причудливых существах?

Стал бы Чжучжи Лан, невзирая на ворчание и фальшивые протесты, срывать с его губ один поцелуй за другим?

Нет.

Глупо всё это.

Шэнь Цинцю был полным глупцом в области чувств.

Чжучжи Лан сказал:

— Если Ло Бинхэ не вернётся…

— С чего бы это?

— Простите. Если Ло Бинхэ отдаст своё сердце кому-то ещё… — он замолчал, метнув на Шэнь Цинцю осторожный взгляд. На сей раз тот не стал его прерывать. — в таком случае, я смогу о вас позаботится. Цзюнь-шан приготовил для меня кое-что, что поможет мне сохранить нынешний облик, даже если он… — Чжучжи Лан сглотнул, — …на крайний случай.

Шэнь Цинцю закрыл книгу.

Чжучжи Лан накрыл его ладонь своей:

— Случись что угодно — я сделаю для вас всё.

— Зачем ты мне сейчас об этом говоришь?

— Мастер Шэнь сегодня особенно задумчив. Он назвал меня «Бинхэ», пока читал. Но вы можете звать меня как угодно, я не возражаю, — его губы улыбнулись, но брови горестно свелись.

— Вы не так уж и похожи. Я действительно всего лишь задумался, что он бы подумал об этой истории. Он… не очень жалует эти истории про ловких бедняков, дурящих богачей.

— По-моему, они забавные, — с отсутствующим видом ответил Чжучжи Лан.

Шэнь Цинцю кивнул.

Ах, Сичжи Лан, Сичжи Лан. Ну что ты творишь? А как же твой Тяньлан Цзюнь? Сколько он для тебя сделал, не в пример этому мастеру? Там у тебя больше шансов. Его жена давно умерла, да и при жизни особенно не возражала против твоего присутствия. Кто знает, что бы получилось?

А Ло Бинхэ…

Глупая, нелепая ты змейка, Чжучжи Лан. Держал бы за зубами свой раздвоённый язык. Что Шэнь Цинцю может для тебя сделать?

В агатовых глазах Чжучжи Лана горела самоотверженность, которую Шэнь Цинцю не мог принять. Он нежно-нежно поцеловал Чжучжи Лана в губы, а потом сказал:

— Когда Ло Бинхэ вернётся, тебе придётся уйти. Я не хочу причинять ему боль. Ты… Чжучжи Лан, ты тоже не заслуживаешь этой боли, и если бы я мог, я бы постарался… ответить на твою просьбу. Но для меня мой муж навсегда останется на первом месте. В моей жизни и в моём сердце.

— Я принял бы и второе.

— Знаю.

— Если муж так сильно желает себе этого наложника, я не в силах ему перечить, — неожиданно послышался голос. Из зарослей бамбука вышла высокая фигура, и через мгновение Ло Бинхэ подхватил Шэнь Цинцю на руки.

— Ты… но ведь ты… Бинхэ, если тебе тяжело, то не надо, — путаясь в словах, проговорил тот.

— Мне тяжело, но не настолько, чтобы я этого не вынес. Конечно, я предпочёл бы прогнать этого змея, но я вижу, что разлука с ним причинит мужу страдания. Так что, если хочешь наложника — бери. Всё в порядке, пока ты любишь меня больше всех.

Повторять это при Чжучжи Лане было несправедливым, но не повторить — разбило бы Ло Бинхэ сердце, а Шэнь Цинцю уже выбрал:

— Всегда. Всегда буду.

Вдруг его руку поймали.

— Я тоже всегда буду любить мастера Шэня, — в словах Чжучжи Лана зазвучал вызов.

Шэнь Цинцю переплёл пальцы с его и эхом повторил:

— Тоже.

Какого чёрта произошло? Почему он влюбился в двоюродного брата собственного мужа? Как он собирается строить отношения с ними обоими, едва справляясь с одним Ло Бинхэ?

Это всё не имело никакого смысла; смысл вообще испарился из жизни Шэнь Цинцю давным-давно.

Но… он попробует. В конце концов, теперь у Шэнь Цинцю есть целых два невероятно талантливых священных демона, готовых помогать ему во всём.

Примечания:

[1] Автор Ланьлань, перевод Ю. Дрейзис, полный текст стихотворения на сайте: https://versevagrant.com/2018/11/06/
[2] Автор Чжао Фэйянь, перевод М. Басманова, полный текст стихотворения:
Стужею ветер повеял.
Выпал сверкающий иней.
Мысли мои о любимом —
В дали далекой он ныне…
О, как болит мое сердце,
И замирает, и стынет!
(Теперь понимаете, почему Шэнь Цинцю разозлился?)
[3] Автор Хосино Тэцуко, перевод А.Замилова

Комментарии


Лучшее   Правила сайта   Вход   Регистрация   Восстановление пароля

Материалы сайта предназначены для лиц старше 16 лет (16+)