Предыдущая глава
Едва минул полдень, как Чуси, до сих пор собиравшийся с силами в календаре, наконец проснулся. Хоть его глаза были по-прежнему красны от усталости, вечером ему предстояла сверхурочная работа, а потому, хочешь не хочешь, придётся вставать. Из-за болезни он провёл всё утро в сонном забытьи — не иначе, по неосторожности заразился тёмной энергией наваждений на прошлом ночном дежурстве.
Когда простынет обычный человек, он может поправиться и без лекарств, но Чуси, будучи духом календаря, по возвращении тут же слёг. Помимо его давнего спутника Няньшоу, некому было позаботиться о нём или навестить его, поэтому ему оставалось лишь терпеть невыносимые страдания в одиночестве. В конце концов, в глазах других он — великий и могучий Чуси-цзюнь, способный истребить всех и вся, и потому в подобной помощи не нуждается — раненый дикий зверь всё равно остаётся диким зверем, к которому никто не станет проявлять излишнего сочувствия. Когда охваченный нестерпимым жаром Чуси лежал на спине, одинокий в целом мире, ему внезапно вспомнились произнесённые в тот день прощальные слова Сяо Наньчжу.
— Мастер, ты не мог бы пожелать напоследок… счастливого Чуси?
читать дальше— Что? Хорошо, счастливого Чуси, весёлого Чуси, здорового Чуси, а ещё… гм, надо хорошенько обдумать пожелание, ха-ха...
Казалось, шутливый ответ Сяо Наньчжу всё ещё звучит у него в ушах. Молодой мастер календаря явно не скупился, одаривая духов заботой и лаской, относясь к каждому из них с равной долей терпимости и дружелюбия. При этой мысли застывший взгляд мужчины в красном одеянии внезапно ожил. Ему потребовалось некоторое время, чтобы поднять руку и прикрыть глаза. Видя, что хозяин очнулся, бдящий у его ложа Няньшоу тут же подошёл и, убедившись, что беспокоиться не о чем, радостно завилял хвостом. Чуси слабой рукой погладил его по шелковистой шерсти, а затем внезапно закашлялся, исторгая из груди чёрные миазмы наваждений.
За сутки отдыха сковавшая тело немощь почти развеялась, так что больше не было причин откладывать работу, и эта мысль вселила в Чуси уверенность. Он привык перебарывать себя ради долга, ведь если бы он начал обращать внимание на каждую мелочь [1], то ни к чему хорошему это бы не привело. Когда Чуси натягивал чёрное верхнее одеяние с меховым воротом на чувствительное к холоду тело, бесстрастному прежде мужчине будто внезапно что-то вспомнилось, и он опустил взгляд на ожидающего у его ног Няньшоу.
— Сегодня ведь Данянь?
Уловив в холодном голосе хозяина нотки неуверенности, Няньшоу поспешно закивал, и Чуси нахмурился. Наверное, из-за того, что в его душе накопилось немало противоречивых чувств по отношению к другим духам календаря, он подсознательно старался избегать встреч с ними. В конце концов, все они пугались при одном его появлении, а уж о том, чтобы нормально общаться с ними, и речи не шло. Чуси долгое время простоял в нерешительности, неподвижно глядя в одну точку, а потом наконец вышел за порог вместе с Няньшоу.
***
В это время Сяо Наньчжу уже явился к расположенному в элитном районе Цзиньшуй [2] ночному клубу, где была назначена его встреча с Цао Чуном [3]. Поскольку привести с собой Чуньцзе в человеческом облике в подобное место он не мог, мастер календаря велел ему спрятаться в бумажнике.
Клуб под названием «Фанфэй» [4] пользовался в городе Y определённой славой. За двадцать один год своего существования он успел прилично развиться, став местом, где принято сорить деньгами — все мужчины, достигшие мало-мальского положения в обществе, захаживали сюда, чтобы выпить, закусить и попутно поговорить о делах. Сяо Наньчжу в своей поношенной одежде совсем не походил на завсегдатая подобного заведения, но, поскольку он следовал за шумным и заносчивым Цао Чуном, никто не преградил ему путь. На первый взгляд это место казалось вполне обычным изысканным клубом, но когда симпатичный двадцатилетний официант отвёл их на пятый этаж, то при виде царящего в просторном отдельном кабинете беспредела сжимающий сигарету в зубах Сяо Наньчжу поневоле вскинул брови.
— Цао Чун! Скорее проходи, садись! О, так это и есть старина [5] Сяо! Давай, давай сюда! Давно хотел познакомиться с тобой! Вот наконец и свиделись, ха-ха! — окликнул их попивавший из бокала высокий мужчина, который вальяжно развалился на бордовом диване, заграбастав в объятия двух юных красоток.
Его окружало множество мужчин схожего с ним морального облика в компании девушек и юношей, выглядящих весьма впечатляюще — одним словом, подобная картина повергла бы в смущение кого угодно. Стоило Сяо Наньчжу с Цао Чуном войти, как все эти люди тут же на них уставились. Когда хозяин вечеринки поприветствовал их, мастер календаря вынул сигарету изо рта и нейтрально [6] улыбнулся в ответ:
— Рад встрече, господин Чжан.
— Э, что ещё за господин Чжан! Вы с толстяком Цао можете звать меня Чжан Чи [7]! Давай-ка, Леле, налей старине Сяо выпить! Подходите! Садитесь, обсудим наше дело!
Стоило Чжан Чи сказать это, как с подлокотника дивана послушно поднялся изящный юноша в рубашке и джинсах — свет лампы выхватил из сумрака его стройное тело, на его невинном лице читалось неприкрытое желание угодить. Цао Чун загадочно улыбнулся — очевидно, он уже некоторое время назад догадался о неких пристрастиях мастера календаря и специально попросил Чжан Чи о подобном одолжении — однако Сяо Наньчжу не проронил ни слова. Невзирая на это, юноша несколько неловко подвёл его к дивану и усадил. Всех прочих, не имевших отношения к делу, Чжан Чи тотчас выпроводил вон, так что в отдельном кабинете остались лишь Цао Чун, Сяо Наньчжу «принцесски» Чжан Чи и парень, наливавший вино [8]. Широко улыбнувшись, Чжан Чи с хозяйским видом хлопнул в ладоши:
— Что ж, теперь всё чисто. На самом деле я тоже не больно-то люблю такого рода вечеринки, но иногда приходится...
Насквозь видя фальшь в его словах, Сяо Наньчжу улыбнулся. С тех пор, как он вошёл в этот кабинет, он так и не выразил ни единой эмоции, а потому казалось, что он не больно-то расположен к сотрудничеству. Возможно, из-за того, что воздух здесь кишел множеством невероятно разбухших наваждений, близость этого юного красавчика вовсе его не прельщала. Несмотря на то, что Сяо Наньчжу приходилось в течение нескольких лет усмирять свои желания [9], он всё же не испытывал ни малейшего воодушевления. К тому же, этим вечером мастер календаря настроился исключительно на рабочий лад, так что не желал, чтобы даже малейшее влечение повредило делу. Чувствуя, что он больше не в силах ни минуты терпеть притворные сетования Чжан Чи, он перебил его:
— Я могу помочь вам разрешить проблему со строительством моста Биньцзян, но для этого вам непременно нужно приступить к экскаваторным работам до Праздника фонарей, ведь с началом сезона Пробуждения насекомых проснутся скрытые в земле силы — и тогда вы уже ничего не сможете с этим поделать, господин Чжан.
От этих слов улыбка застыла на лице Чжан Чи. Прежде он пытался разузнать, что за человек Сяо Наньчжу и каковы его скрытые намерения, но, получив столь прямой и откровенный ответ, мужчина невольно улыбнулся:
— Ох, я в этом ничего не смыслю. Не мог бы братец Сяо объяснить мне, что это за затаившаяся в земле штуковина, которая не даёт мне покоя вот уже полгода?
— Насекомые, змеи, и даже… да всё может быть.
Сяо Наньчжу специально не стал договаривать, набивая себе цену. Чжан Чи тут же проглотил наживку, и выражение его лица моментально преобразилось — не осталось ни следа былой развязности. В конце концов, это дело более полугода камнем лежало у него на сердце, так что мужчина давно разыскивал выдающихся мастеров, но никто из них не мог совладать с этой проблемой. Так уж вышло, что Чжан Чи порядком обжёгся [10] на этом деле, поэтому ему только и оставалось, что искать помощи где только можно. Видя это, Сяо Наньчжу понял: клиент прислушался к нему и готов охотно идти на уступки — а потому также отбросил беспечность. Поймав пальцы юноши, которые прямо-таки прилипли к его ноге, беспорядочно её поглаживая, он прищурился и добавил, взвешивая каждое слово:
— Старина Цао рассказал мне про ваши затруднения. Он также поведал мне, что весной и летом на строительных площадках постоянно возникали проблемы. Я слышал, что вы искали практикующих мастеров дао, чтобы они посмотрели, в чём дело, но от этого не было никакого толку, так ведь? В таком случае, полагаю, что причина не в злых духах, ведь в противном случае их давно бы изгнали, на это особого мастерства не требуется. Но подумайте-ка вот над чем: что с наступлением зимы зарывается в землю? Время течёт быстро [11], и ситуация скоро может измениться. Не все твари следуют законам солнечного календаря, но вы правильно сделали, что обратились ко мне сейчас. В конце концов, близится Цзинчжэ — сезон пробуждения насекомых, и кто знает, что тогда может случиться? А как дойдёт до Весеннего праздника дракона [12], любая мелочь способна разрастись в серьёзную проблему. Господин Чжан, вы же деловой человек, так что должны понять, что медлить с этим нельзя…
Примечания Шитоу Ян (автора):
Вчера я на самом деле не очень хорошо себя чувствовала и потому не закончила, T T Посмотрим, смогу ли этим вечером выложить ещё одну главу…
Кстати говоря, мне осталось около десяти тысяч иероглифов до VIP-статуса — надеюсь, что после этого все вы по-прежнему сможете меня поддерживать, и тогда я, стиснув зубы, буду выдавать по шесть-семь тысяч иероглифов в день, идёт? (^o^)/ Сказано-сделано, а? У меня кап-кап из глаз!
Примечания переводчика:
[1] На каждую мелочь — в оригинале чэнъюй 风吹草动 (fēng chuī cǎo dòng) — в пер. с кит. «дуновение ветра, колыхание травы»; обр. в знач. «едва заметное движение; пустяковое происшествие».
[2] Цзиньшуй 金水 (jīnshuǐ) — в пер. с кит. «золотая вода».
[3] Цао Чун 曹冲 (Cáo Chōng) — фамилия Цао означает «компания, группа ровесников», а имя Чун — «устремляться вперёд, идти напролом».
[4] «Фанфэй» 芳菲 (fāngfēi) — в пер. с кит. «цветы и травы» или «аромат цветов».
[5] Старина — в оригинале 老弟 (lǎodì) — лаоди — в букв. пер. с кит. «старый младший братец», полуформальное обращение к младшему «дружище», «приятель».
[6] Нейтральный — в оригинале чэнъюй 不冷不热 (bùlěngbùrè) — в пер. с кит. «ни холодно ни жарко».
[7] Чжан Чи 张弛 (Zhāng Chí) — фамилия этого персонажа в пер. с кит. означает «натягивать», а имя — «отпускать».
[8] «Принцесски» Чжан Чи и парень, наливавший вино — здесь обращения 公主 (gōngzhǔ) — гунчжу — «царевна, дочь владетельной особы» и 少爷 (shàoye) — шаое — «молодой господин» — используются в современном сленговом значении — женщина/мужчина из эскорта, официант/официантка.
[9] Усмирять желания — в оригинале чэнъюй 清心寡欲 (qīngxīn guǎyù) — в пер. с кит. «очистить сердце и умерить желания» — очистить разум, сохранять мысли чистыми, укротить порочные желания.
[10] Обжёгся — в оригинале 焦头烂额 (jiāo tóu làn é) — в пер. с кит. «обожжённая голова и разбитый лоб», обр. в знач. «обжечься, попасть в переделку», а также «быть чрезмерно загруженным».
[11] Время течёт быстро — в оригинале чэнъюй 春去秋来 (chūn qù qiū lái) — в букв. пер. с кит. «весна закончилась и пришла осень», обр. в знач. «время скоротечно».
[12] Весенний праздник дракона 龙头节 (lóngtóujié) — лунтоуцзе (лунтайтоу) — «дракон поднимает голову» — праздник отмечают второго числа второго месяца по лунному календарю. Считается, что в этот день пробуждается и поднимает голову Небесный дракон — повелитель дождя. Если он просыпается в хорошем настроении, то на землю прольются обильные дожди и будет хороший урожай, поэтому дракона стараются привести в доброе расположение духа, танцуя специальный танец дракона, а также готовят специальное меню, в котором все названия так или иначе связаны с драконом: делают лапшу под названием драконьи усы и пельмени, именуемые драконьи уши, жарят блины — драконью чешую, и варят рис — драконью икру.
Праздник Лунтайтоу — первый день в лунном году, когда разрешено стричь волосы: стрижка в этот день подарит успех во всех начинаниях и привлечёт удачу на весь предстоящий год.
Следующая глава