Автор: Psoj_i_Sysoj
Мастер календаря. Глава 2 — 11.02.2027. Сяонянь. Часть 2
Предыдущая глава
Итак, с ним внезапно заговорил старый настенный календарь. Обычный человек от подобного, чего доброго, хлопнулся бы в обморок, но Сяо Наньчжу с малых лет не боялся всей этой сверхъестественной фигни, так что, хоть его порядком огорошило это явление, он всё же умудрился сохранить присутствие духа.
Машинально попятившись, он убедился, что голос и впрямь исходит от календаря.
— У них что, теперь и голосовая функция есть? — пробормотал он, позабыв закрыть рот от изумления.
читать дальшеКазалось, Сяонянь на календарном листе прямо-таки кипит от возмущения — заслышав слова Сяо Наньчжу, он вновь гневно надул щёки. Подумать только, ещё немного — и он мог беззаботно проспать целый год, необременённый никакими обязанностями!
Кто же мог знать, что этот болван по имени Сяо Наньчжу всё испортит за какие-то считанные минуты до полуночи! Духи календаря [1] отличаются весьма деликатным сложением, поскольку им приходится трудиться всего один день в году, а тем счастливчикам, что приходятся на конец года, и вовсе редко выпадает поработать — именно таким и был Сяонянь, божество Малого новогоднего сочельника.
«Разве в Праздник весны людям положено иметь какие-то заботы, помимо подарков [2], семейных обедов и тёплых пледов? — негодовал про себя мальчик. — Почему для Лабы [3] и Личуня [4], дежурство которых завершилось всего пару дней назад, всё прошло без сучка без задоринки, а мне достался этот недоумок?..»
От этих мрачных мыслей круглое пухленькое личико, неизменно ассоциирующееся с благодушным календарным божеством, скорбно сморщилось, и Сяоняня охватило необоримое желание выпустить из рук своего драгоценного карпа, чтобы от души плеснуть этому парню полную лохань озёрной воды прямо в физиономию.
Однако, оценив комплекцию Сяо Наньчжу, он в итоге решил, что связываться с ним будет себе дороже. Тот, в свою очередь, никак не мог сообразить, что происходит, ещё не вполне отойдя от воздействия алкоголя. Только он собрался потрогать календарь, чтобы выяснить, что с ним не так, как нарисованный искусной рукой щекастый мальчонка, по-прежнему сжимая в руках огромного карпа, вылез из листа, сверкая голыми ягодицами [5].
— Эй, ты! Если тебе есть, что сказать, так говори! — не слишком дружелюбно обратился он к хозяину квартиры, глядя на него снизу вверх. — Не стой разинув рот [6]! У меня на тебя всего двадцать минут, так что поторопись! Тебе что: предсказать судьбу, сказать, как поживают твои родичи, что сегодня можно делать, а что нельзя или истолковать сон?
Этот миловидный ребёнок, как две капли воды похожий на «золотого отрока» Цзиньтуна [7], принялся донимать Сяо Наньчжу этими бессмысленными вопросами, едва соскочив на пол. Виднеющийся из-под курточки красный передник [8] и карп в пухлых ручках довершали невыразимо трогательный образ. И всё же у любого, с кем сперва заговорил персонаж с календарного листа, а затем и вовсе ожил, вторгаясь в личное пространство, по спине пополз бы предательский холодок — и Сяо Наньчжу не был исключением. Однако сам мальчик, похоже, привык к виду впавших в ступор смертных — поглаживая подбородок, он задумчиво пробормотал:
— Ну, не могу же я вовсе ничего не сделать. Дай-ка я тебе что-нибудь предскажу — в конце концов, работа есть работа. Так-так, посмотрим… сегодня тебе не следует мыться и разводить огонь.
Звук его умиротворяющего бормотания помог Сяо Наньчжу худо-бедно прийти в себя. Ущипнув переносицу, он всерьёз задался вопросом, что же перед ним: обычная галлюцинация или последствия неумеренных возлияний?
В конечном счёте, полученное им за последние двадцать лет образование безостановочно внушало ему, что ничего сверхъестественного в природе на самом деле не существует, однако в следующую минуту его сомнения потеснило нечто вполне осязаемое.
— А это что? — подозрительно потянул он носом. — Жареный кальмар [9], что ли?..
Он вновь принюхался — обычно Сяо Наньчжу соображал куда быстрее, но нынче хмель и потрясение сделали своё дело, основательно затуманив его сознание [10].
— А-а-а, это у тебя вместо мозгов кальмар! — взвился мальчик. — Я ж сказал тебе, никакого огня! Никакого! Огня!
Сяонянь в панике отбросил своего карпа и вцепился в штаны Сяо Наньчжу, таща его за собой на кухню. Тот, внезапно вспомнив про чайник, наконец пришёл в себя, поспешив за мальчиком.
Само собой, чайник давным-давно выкипел, а огонь на плите продолжал бушевать, наполняя кухню удушливым дымом — языки пламени успели переметнуться даже на пол. Прикрывая лицо, Сяо Наньчжу сорвал ближайшую занавеску и принялся сбивать пламя, отмахиваясь от летящих во все стороны искр. Сяонянь носился вокруг, заливая огонь водой из неведомо откуда взявшейся лохани.
— Уф… — то и дело отдувался он. — Едва успели… Ну и вымотался же я…
Вытирая лоб тыльной стороной ладошки, Сяонянь бессознательно размазывал сажу по белой коже, помогая Сяо Наньчжу ликвидировать возгорание. На самом деле, для того, кто работал один-единственный день в году, он проявил недюжинные выносливость и выдержку. Сяо Наньчжу также вздохнул с облегчением, хотя сердце всё ещё колотилось как бешеное, и медленно обозрел свою изрядно пострадавшую кухню.
А ведь если бы не этот толстощёкий мальчонка из календаря, то, пожалуй, он бы так и заснул себе на диване.
Теперь-то он с запозданием вспомнил о том, что при долгом неиспользовании газовых труб в них скапливается жидкое горючее вещество, которое может послужить причиной пожара — так что, засни он тут пьяный… не дожить бы ему до Нового года, конец истории.
Подумав об этом, он ощутил невольную благодарность к ребёнку, избавившему его от столь нелепой гибели. Теперь Сяо Наньчжу было совершенно не важно, откуда взялся этот мальчонка — из календаря или ещё откуда — как ни крути, он спас ему жизнь. Не ожидая, что хозяин квартиры так быстро уверует в его существование, Сяонянь тем временем принялся деловито тереть запачканное лицо не менее грязными ладошками — и только тут осознал, что чего-то в них не хватает. Глаза мальчика в испуге распахнулись, и он стремглав бросился в гостиную, топоча босыми пятками.
— Эй, ты куда? — окликнул его Сяо Наньчжу. — Ты простудишься, если будешь бегать с босыми ногами!
Преисполнившись тревоги, будто и впрямь обратился в отца этого мальчугана, мужчина бросился за ним, чтобы подыскать ему какие-нибудь тапочки — и нашёл этого непоседу на корточках у дивана над неподвижно вытянувшимся на полу карпом с помутневшими глазами.
Сяо Наньчжу застыл над ним, не зная, что сказать.
— Сяохун [11]… Мой Сяохун… умер… Уа-а-а!
Слёзы хлынули неудержимым потоком. Помогая Сяо Наньчжу потушить пожар, Сяонянь совершенно позабыл о своём драгоценном карпе, выпустив из виду, что рыбы не могут прожить без воды. А пока он спохватился, символ процветания грядущего года в последний раз судорожно оттопырил жабры и испустил дух.
Глядя на малыша, который яростно тёр глаза кулачками, безутешно рыдая, Сяо Наньчжу ощутил укол вины — ещё бы мальчик не горевал, он ведь только что потерял своего питомца! Подтащив низенькую табуретку, Сяо Наньчжу посадил на неё ребёнка, после чего напялил на него безразмерные мягкие тапочки. Подождав, пока рыдания Сяоняня не перейдут в судорожные всхлипы, Сяо Наньчжу ущипнул его за мокрые от слёз щёчки:
— Ну же, не плачь, дядя [12] завтра купит тебе нового, идёт? Хочешь карпа — будет тебе карп, другую рыбку — будет и она, черепашку так черепашку [13]…
Улещивая мальчонку словно волк, завлекающий Красную шапочку в лесную чащу, Сяо Наньчжу напрочь позабыл про свою подпаленную кухню — опустившись на корточки рядом с Сяонянем, он не жалел слов, чтобы отвлечь это дитя от постигшего его несчастья.
В другое время у него едва ли хватило бы терпения на хнычущего ребёнка, но ведь этот толстощёкий паренёк рисковал ради него своей жизнью в канун Нового года, так что Сяо Наньчжу, смирив подступающее раздражение, делал всё возможное, чтобы быть милым хотя бы единственный раз в жизни. Однако на Сяоняня его увещевания возымели прямо противоположный эффект: он заревел с новой силой.
— День п-почти на исходе, ничего уже не поправишь, — всхлипнув, ребёнок внезапно разразился обвинениями: — Это всё ты! Всё из-за тебя! Мой Сяохун… — дальнейшие слова потонули в рыданиях.
— Слушай, мальчик, я-то тут при чём? — растерялся Сяо Наньчжу. — Твоему Сяохуну просто не повезло…
— Нет, это всё ты! Это твоя вина! — выкрикнул Сяонянь, отчаянно хлюпая носом. — Твоя, безмозглый верзила!
— Ну ладно, ладно, — поспешил согласиться мужчина. — Моя так моя… — признал он, про себя решив, что дальнейшие попытки утешения едва ли возымеют успех.
К тому же, от детского рёва у него так разболелась голова, что он готов был встать на колени, чтобы молить о прощении, однако не похоже было, что это окажет хоть какое-то действие на маленького тирана.
На самом деле, Сяо Наньчжу с куда большим удовольствием полюбопытствовал бы у этого божка, каким образом тот вылез из календаря и как умудрился предсказать пожар, но Сяоняню было явно не до его досужих расспросов — он был слишком занят самозабвенным плачем.
Понятия не имея, что ещё предпринять, Сяо Наньчжу поневоле начал задумываться, стоит ли ему оставить этого ребёнка у себя — в конце концов, нельзя же позволять ему разгуливать без присмотра! Приняв решение, он поднялся на ноги, сообщив по-прежнему восседавшему на табурете Сяоняню:
— У меня в доме не так-то много съестного, но есть кунжутная паста [14]. Будешь?
Не обратив ни малейшего внимания на его слова, Сяонянь продолжал безутешно рыдать. Почесав в затылке, Сяо Наньчжу отправился на кухню готовить еду для ребёнка. Мельком глянув на часы, он увидел, что до полуночи оставалась от силы минута.
Не придав этому значения, мужчина двинулся к многострадальной плите и вновь наполнил чайник. На сей раз он не решился отойти от плиты. Провозившись на кухне с десяток минут, Сяо Наньчжу нога за ногу вернулся в гостиную — но к немалому своему изумлению обнаружил, что там никого нет.
Пухленький ребёнок словно сквозь пол провалился — а вместе с ним и его дохлый карп.
Однако же, вздумай мальчик покинуть квартиру, Сяо Наньчжу непременно услышал бы звук отпираемой двери.
Чувствуя, как сердце всё сильнее сдавливает ледяная рука, Сяо Наньчжу поставил фарфоровую плошку и бросился к календарю, толком не зная даже, что его туда влечёт. На побуревшей от времени странице он вновь узрел того щекастого мальчонку, голыми ягодицами повернувшегося к хозяину квартиры. В руках мальчик сжимал… дохлого карпа.
Примечания переводчиков:
[1] Духи календаря 历神 (lì shén) ли шэнь. Иероглиф 神 (shén) можно перевести как «духи», так и «божества», а также как «нечто сверхъестественное».
[2] Подарки — в оригинале 红包 (hóngbāo) — в пер. с кит. «красный конверт» — денежный подарок на Новый год.
[3] Лаба 腊八 (làbā) — 8-е число 12-го месяца по лунному календарю, буддийский религиозный праздник. Китайцы верят, что в этот день происходит переход нового в старое. В этот день они совершают подношения богам за хороший урожай и едят особую кашу.
[4] Личунь 立春 (lìchūn) — начало весны (период года с 4 или 5 февраля, отнесён к первой половине 1-го лунного месяца).
[5] Сверкая голыми ягодицами — Сяонянь носит традиционные для Китая детские штанишки с разрезом 开裆裤 (kāidāngkù) кайданку. Тут про них целая статья: https://ekd.me/2015/07/split-crotch-pants-history/
[6] Не стой разинув рот — в оригинале 别墨迹 (biémòjì) — в букв. пер. с кит. «не делать клякс», в образном значении — «вообще ничего не делать», «тянуть резину».
[7] Цзиньтун 金童 (Jīntóng) — в пер. с кит. «золотой отрок», сокращённое от Шанцай Тунцзы 善财童子 (Shàncái Tóngzǐ) — бодхисаттва Судхана, ученик Будды. Является одним из героев "Путешествия на Запад" — Красным Ребенком. С ним часто сравнивают миловидных мальчиков до двенадцати лет.
[8] Передник, или набрюшник 肚兜 (dùdōu) дудоу — традиционная одежда для детей. Теперь так также называют лифчик для девочек.
[9] Жареный кальмар 铁板鱿鱼 (tiěbǎn yóuyú) тебань ююй — кальмар на гриле. Тебань 铁板 (tiěbǎn) — железная плита, лист железа, способ приготовления, при котором блюда подаются на раскалённой сковороде.
[10] Затуманив его сознание — в оригинале 脑子就和生锈 (nǎozi jiùhé shēngxiù) — в пер. с кит. «мозг (память, способности) покрылись ржавчиной».
[11] Сяохун 小红 (xiǎohóng)— в букв. пер. с кит. «красненький», а также «маленькие красные плоды», что можно перевести как «ягодка».
[12] Дядя 叔叔 (shūshu) шушу — младший брат отца, дружеское обращение к младшему сверстнику отца, а также жены к деверю — младшему брату мужа.
[13] Хочешь карпа — будет тебе карп, другую рыбку — будет и она, черепашку так черепашку — на самом деле Сяо Наньчжу предлагает Сяоняню карпа (Cyprinus carpio) 鲤鱼 (lǐyú) , белого амура (Ctenopharyngodon idella) 草鱼 (cǎoyú) и дальневосточную черепаху (Pelodiscus sinensis) 甲鱼 (jiǎyú). По-китайски все эти названия рифмуются: лиюй, цаоюй и цзяюй.
[14] Кунжутная паста 芝麻糊 ( (zhīmahù) — тхина, тахина или тахини. Китайская кунжутная паста производится из поджаренных белых семян кунжута. Рисовый вкус китайской кунжутной пасты делает его очень популярным в разных регионах китайской кухни, особенно в кухне провинции Сычуань. Паста довольно твёрдая, а на ней есть масло, поэтому её следует равномерно перемешивать перед употреблением.
Следующая глава
Итак, с ним внезапно заговорил старый настенный календарь. Обычный человек от подобного, чего доброго, хлопнулся бы в обморок, но Сяо Наньчжу с малых лет не боялся всей этой сверхъестественной фигни, так что, хоть его порядком огорошило это явление, он всё же умудрился сохранить присутствие духа.
Машинально попятившись, он убедился, что голос и впрямь исходит от календаря.
— У них что, теперь и голосовая функция есть? — пробормотал он, позабыв закрыть рот от изумления.
читать дальшеКазалось, Сяонянь на календарном листе прямо-таки кипит от возмущения — заслышав слова Сяо Наньчжу, он вновь гневно надул щёки. Подумать только, ещё немного — и он мог беззаботно проспать целый год, необременённый никакими обязанностями!
Кто же мог знать, что этот болван по имени Сяо Наньчжу всё испортит за какие-то считанные минуты до полуночи! Духи календаря [1] отличаются весьма деликатным сложением, поскольку им приходится трудиться всего один день в году, а тем счастливчикам, что приходятся на конец года, и вовсе редко выпадает поработать — именно таким и был Сяонянь, божество Малого новогоднего сочельника.
«Разве в Праздник весны людям положено иметь какие-то заботы, помимо подарков [2], семейных обедов и тёплых пледов? — негодовал про себя мальчик. — Почему для Лабы [3] и Личуня [4], дежурство которых завершилось всего пару дней назад, всё прошло без сучка без задоринки, а мне достался этот недоумок?..»
От этих мрачных мыслей круглое пухленькое личико, неизменно ассоциирующееся с благодушным календарным божеством, скорбно сморщилось, и Сяоняня охватило необоримое желание выпустить из рук своего драгоценного карпа, чтобы от души плеснуть этому парню полную лохань озёрной воды прямо в физиономию.
Однако, оценив комплекцию Сяо Наньчжу, он в итоге решил, что связываться с ним будет себе дороже. Тот, в свою очередь, никак не мог сообразить, что происходит, ещё не вполне отойдя от воздействия алкоголя. Только он собрался потрогать календарь, чтобы выяснить, что с ним не так, как нарисованный искусной рукой щекастый мальчонка, по-прежнему сжимая в руках огромного карпа, вылез из листа, сверкая голыми ягодицами [5].
— Эй, ты! Если тебе есть, что сказать, так говори! — не слишком дружелюбно обратился он к хозяину квартиры, глядя на него снизу вверх. — Не стой разинув рот [6]! У меня на тебя всего двадцать минут, так что поторопись! Тебе что: предсказать судьбу, сказать, как поживают твои родичи, что сегодня можно делать, а что нельзя или истолковать сон?
Этот миловидный ребёнок, как две капли воды похожий на «золотого отрока» Цзиньтуна [7], принялся донимать Сяо Наньчжу этими бессмысленными вопросами, едва соскочив на пол. Виднеющийся из-под курточки красный передник [8] и карп в пухлых ручках довершали невыразимо трогательный образ. И всё же у любого, с кем сперва заговорил персонаж с календарного листа, а затем и вовсе ожил, вторгаясь в личное пространство, по спине пополз бы предательский холодок — и Сяо Наньчжу не был исключением. Однако сам мальчик, похоже, привык к виду впавших в ступор смертных — поглаживая подбородок, он задумчиво пробормотал:
— Ну, не могу же я вовсе ничего не сделать. Дай-ка я тебе что-нибудь предскажу — в конце концов, работа есть работа. Так-так, посмотрим… сегодня тебе не следует мыться и разводить огонь.
Звук его умиротворяющего бормотания помог Сяо Наньчжу худо-бедно прийти в себя. Ущипнув переносицу, он всерьёз задался вопросом, что же перед ним: обычная галлюцинация или последствия неумеренных возлияний?
В конечном счёте, полученное им за последние двадцать лет образование безостановочно внушало ему, что ничего сверхъестественного в природе на самом деле не существует, однако в следующую минуту его сомнения потеснило нечто вполне осязаемое.
— А это что? — подозрительно потянул он носом. — Жареный кальмар [9], что ли?..
Он вновь принюхался — обычно Сяо Наньчжу соображал куда быстрее, но нынче хмель и потрясение сделали своё дело, основательно затуманив его сознание [10].
— А-а-а, это у тебя вместо мозгов кальмар! — взвился мальчик. — Я ж сказал тебе, никакого огня! Никакого! Огня!
Сяонянь в панике отбросил своего карпа и вцепился в штаны Сяо Наньчжу, таща его за собой на кухню. Тот, внезапно вспомнив про чайник, наконец пришёл в себя, поспешив за мальчиком.
Само собой, чайник давным-давно выкипел, а огонь на плите продолжал бушевать, наполняя кухню удушливым дымом — языки пламени успели переметнуться даже на пол. Прикрывая лицо, Сяо Наньчжу сорвал ближайшую занавеску и принялся сбивать пламя, отмахиваясь от летящих во все стороны искр. Сяонянь носился вокруг, заливая огонь водой из неведомо откуда взявшейся лохани.
— Уф… — то и дело отдувался он. — Едва успели… Ну и вымотался же я…
Вытирая лоб тыльной стороной ладошки, Сяонянь бессознательно размазывал сажу по белой коже, помогая Сяо Наньчжу ликвидировать возгорание. На самом деле, для того, кто работал один-единственный день в году, он проявил недюжинные выносливость и выдержку. Сяо Наньчжу также вздохнул с облегчением, хотя сердце всё ещё колотилось как бешеное, и медленно обозрел свою изрядно пострадавшую кухню.
А ведь если бы не этот толстощёкий мальчонка из календаря, то, пожалуй, он бы так и заснул себе на диване.
Теперь-то он с запозданием вспомнил о том, что при долгом неиспользовании газовых труб в них скапливается жидкое горючее вещество, которое может послужить причиной пожара — так что, засни он тут пьяный… не дожить бы ему до Нового года, конец истории.
Подумав об этом, он ощутил невольную благодарность к ребёнку, избавившему его от столь нелепой гибели. Теперь Сяо Наньчжу было совершенно не важно, откуда взялся этот мальчонка — из календаря или ещё откуда — как ни крути, он спас ему жизнь. Не ожидая, что хозяин квартиры так быстро уверует в его существование, Сяонянь тем временем принялся деловито тереть запачканное лицо не менее грязными ладошками — и только тут осознал, что чего-то в них не хватает. Глаза мальчика в испуге распахнулись, и он стремглав бросился в гостиную, топоча босыми пятками.
— Эй, ты куда? — окликнул его Сяо Наньчжу. — Ты простудишься, если будешь бегать с босыми ногами!
Преисполнившись тревоги, будто и впрямь обратился в отца этого мальчугана, мужчина бросился за ним, чтобы подыскать ему какие-нибудь тапочки — и нашёл этого непоседу на корточках у дивана над неподвижно вытянувшимся на полу карпом с помутневшими глазами.
Сяо Наньчжу застыл над ним, не зная, что сказать.
— Сяохун [11]… Мой Сяохун… умер… Уа-а-а!
Слёзы хлынули неудержимым потоком. Помогая Сяо Наньчжу потушить пожар, Сяонянь совершенно позабыл о своём драгоценном карпе, выпустив из виду, что рыбы не могут прожить без воды. А пока он спохватился, символ процветания грядущего года в последний раз судорожно оттопырил жабры и испустил дух.
Глядя на малыша, который яростно тёр глаза кулачками, безутешно рыдая, Сяо Наньчжу ощутил укол вины — ещё бы мальчик не горевал, он ведь только что потерял своего питомца! Подтащив низенькую табуретку, Сяо Наньчжу посадил на неё ребёнка, после чего напялил на него безразмерные мягкие тапочки. Подождав, пока рыдания Сяоняня не перейдут в судорожные всхлипы, Сяо Наньчжу ущипнул его за мокрые от слёз щёчки:
— Ну же, не плачь, дядя [12] завтра купит тебе нового, идёт? Хочешь карпа — будет тебе карп, другую рыбку — будет и она, черепашку так черепашку [13]…
Улещивая мальчонку словно волк, завлекающий Красную шапочку в лесную чащу, Сяо Наньчжу напрочь позабыл про свою подпаленную кухню — опустившись на корточки рядом с Сяонянем, он не жалел слов, чтобы отвлечь это дитя от постигшего его несчастья.
В другое время у него едва ли хватило бы терпения на хнычущего ребёнка, но ведь этот толстощёкий паренёк рисковал ради него своей жизнью в канун Нового года, так что Сяо Наньчжу, смирив подступающее раздражение, делал всё возможное, чтобы быть милым хотя бы единственный раз в жизни. Однако на Сяоняня его увещевания возымели прямо противоположный эффект: он заревел с новой силой.
— День п-почти на исходе, ничего уже не поправишь, — всхлипнув, ребёнок внезапно разразился обвинениями: — Это всё ты! Всё из-за тебя! Мой Сяохун… — дальнейшие слова потонули в рыданиях.
— Слушай, мальчик, я-то тут при чём? — растерялся Сяо Наньчжу. — Твоему Сяохуну просто не повезло…
— Нет, это всё ты! Это твоя вина! — выкрикнул Сяонянь, отчаянно хлюпая носом. — Твоя, безмозглый верзила!
— Ну ладно, ладно, — поспешил согласиться мужчина. — Моя так моя… — признал он, про себя решив, что дальнейшие попытки утешения едва ли возымеют успех.
К тому же, от детского рёва у него так разболелась голова, что он готов был встать на колени, чтобы молить о прощении, однако не похоже было, что это окажет хоть какое-то действие на маленького тирана.
На самом деле, Сяо Наньчжу с куда большим удовольствием полюбопытствовал бы у этого божка, каким образом тот вылез из календаря и как умудрился предсказать пожар, но Сяоняню было явно не до его досужих расспросов — он был слишком занят самозабвенным плачем.
Понятия не имея, что ещё предпринять, Сяо Наньчжу поневоле начал задумываться, стоит ли ему оставить этого ребёнка у себя — в конце концов, нельзя же позволять ему разгуливать без присмотра! Приняв решение, он поднялся на ноги, сообщив по-прежнему восседавшему на табурете Сяоняню:
— У меня в доме не так-то много съестного, но есть кунжутная паста [14]. Будешь?
Не обратив ни малейшего внимания на его слова, Сяонянь продолжал безутешно рыдать. Почесав в затылке, Сяо Наньчжу отправился на кухню готовить еду для ребёнка. Мельком глянув на часы, он увидел, что до полуночи оставалась от силы минута.
Не придав этому значения, мужчина двинулся к многострадальной плите и вновь наполнил чайник. На сей раз он не решился отойти от плиты. Провозившись на кухне с десяток минут, Сяо Наньчжу нога за ногу вернулся в гостиную — но к немалому своему изумлению обнаружил, что там никого нет.
Пухленький ребёнок словно сквозь пол провалился — а вместе с ним и его дохлый карп.
Однако же, вздумай мальчик покинуть квартиру, Сяо Наньчжу непременно услышал бы звук отпираемой двери.
Чувствуя, как сердце всё сильнее сдавливает ледяная рука, Сяо Наньчжу поставил фарфоровую плошку и бросился к календарю, толком не зная даже, что его туда влечёт. На побуревшей от времени странице он вновь узрел того щекастого мальчонку, голыми ягодицами повернувшегося к хозяину квартиры. В руках мальчик сжимал… дохлого карпа.
Примечания переводчиков:
[1] Духи календаря 历神 (lì shén) ли шэнь. Иероглиф 神 (shén) можно перевести как «духи», так и «божества», а также как «нечто сверхъестественное».
[2] Подарки — в оригинале 红包 (hóngbāo) — в пер. с кит. «красный конверт» — денежный подарок на Новый год.
[3] Лаба 腊八 (làbā) — 8-е число 12-го месяца по лунному календарю, буддийский религиозный праздник. Китайцы верят, что в этот день происходит переход нового в старое. В этот день они совершают подношения богам за хороший урожай и едят особую кашу.
[4] Личунь 立春 (lìchūn) — начало весны (период года с 4 или 5 февраля, отнесён к первой половине 1-го лунного месяца).
[5] Сверкая голыми ягодицами — Сяонянь носит традиционные для Китая детские штанишки с разрезом 开裆裤 (kāidāngkù) кайданку. Тут про них целая статья: https://ekd.me/2015/07/split-crotch-pants-history/
[6] Не стой разинув рот — в оригинале 别墨迹 (biémòjì) — в букв. пер. с кит. «не делать клякс», в образном значении — «вообще ничего не делать», «тянуть резину».
[7] Цзиньтун 金童 (Jīntóng) — в пер. с кит. «золотой отрок», сокращённое от Шанцай Тунцзы 善财童子 (Shàncái Tóngzǐ) — бодхисаттва Судхана, ученик Будды. Является одним из героев "Путешествия на Запад" — Красным Ребенком. С ним часто сравнивают миловидных мальчиков до двенадцати лет.
[8] Передник, или набрюшник 肚兜 (dùdōu) дудоу — традиционная одежда для детей. Теперь так также называют лифчик для девочек.
[9] Жареный кальмар 铁板鱿鱼 (tiěbǎn yóuyú) тебань ююй — кальмар на гриле. Тебань 铁板 (tiěbǎn) — железная плита, лист железа, способ приготовления, при котором блюда подаются на раскалённой сковороде.
[10] Затуманив его сознание — в оригинале 脑子就和生锈 (nǎozi jiùhé shēngxiù) — в пер. с кит. «мозг (память, способности) покрылись ржавчиной».
[11] Сяохун 小红 (xiǎohóng)— в букв. пер. с кит. «красненький», а также «маленькие красные плоды», что можно перевести как «ягодка».
[12] Дядя 叔叔 (shūshu) шушу — младший брат отца, дружеское обращение к младшему сверстнику отца, а также жены к деверю — младшему брату мужа.
[13] Хочешь карпа — будет тебе карп, другую рыбку — будет и она, черепашку так черепашку — на самом деле Сяо Наньчжу предлагает Сяоняню карпа (Cyprinus carpio) 鲤鱼 (lǐyú) , белого амура (Ctenopharyngodon idella) 草鱼 (cǎoyú) и дальневосточную черепаху (Pelodiscus sinensis) 甲鱼 (jiǎyú). По-китайски все эти названия рифмуются: лиюй, цаоюй и цзяюй.
[14] Кунжутная паста 芝麻糊 ( (zhīmahù) — тхина, тахина или тахини. Китайская кунжутная паста производится из поджаренных белых семян кунжута. Рисовый вкус китайской кунжутной пасты делает его очень популярным в разных регионах китайской кухни, особенно в кухне провинции Сычуань. Паста довольно твёрдая, а на ней есть масло, поэтому её следует равномерно перемешивать перед употреблением.
Следующая глава
Поделиться в соцсетях
15
Комментарии
А можно узнать, по каким дням будут выходить главы?
Есть ждать
Спасибо!