Автор: Psoj_i_Sysoj
Мастер Календаря. Глава 3 – 12.02.2027. Няньсы. Часть 1
Предыдущая глава
На следующее утро Сяо Наньчжу проспал дольше обычного. То, что произошло предыдущим вечером, никак не давало ему заснуть в первую ночь в родном городе.
Несколько часов проворочавшись в бесплодных раздумьях об этом странном явлении, он в конце концов поднялся, снял со стены старый календарь и погрузился в его изучение.
читать дальшеК своему удивлению, Сяо Наньчжу обнаружил в нём пару вещей, которые упорно не замечал все эти годы.
В основе своей календарь был практически неотличим от обычных изданий такого рода, выпускаемых в Гонконге: та же красная обложка с золочёными иероглифами, старые страницы до отказа набиты традиционными символами благоденствия и соответствующих праздников — сезоны и месяцы сменяют друг друга в бесконечном цикле, не меняющемся тысячелетиями.
В те времена, когда у людей не было ни смартфонов, ни компьютеров, они могли определить, когда жать, сеять и готовиться к смене сезонов, лишь полагаясь на старый календарь.
Согласно легендам, первый календарь создал сам император Хуан-ди, и потребовались тысячелетия усилий китайских мудрецов древности, чтобы он принял свой нынешний вид, полностью удовлетворяя потребностям людей — вплоть до сегодняшнего дня, когда традиции постепенно уступают место прогрессу.
Сяо Наньчжу уселся обратно на кровать и закурил, откинувшись на изголовье. Листая календарь, он не мог не восхититься мастерством его создателя.
Перед ним в бездвижном параде выстроились триста шестьдесят пять дней года, каждый из которых воплощался в человеческом или животном образе, дышащем яркой индивидуальностью — подобное разнообразие не могло не радовать глаз.
При этом среди традиционных китайских праздников попадались и иностранные — дань веяниям нового времени — с его течением не изменились лишь времена года. Ни единого пропущенного дня [1] военный Сяо Наньчжу вышел в отставку, чтобы вернуться в родной городок Y. — впрочем, стоит ли этому удивляться, имея дело с календарём.
А вот что показалось Сяо Наньчжу по-настоящему странным, так это то, что, приглядевшись, он различал на этих стилизованных под старину изображениях предметы, которые совершенно выбивались из традиционного ряда. Вот, скажем, эта… Восьмое Марта, Международный женский день [2].
Лица смотрящейся в зеркало дамы было не различить, но её фигура со спины казалась стройной и грациозной.
В ней было какое-то невыразимое очарование — бросив на неё мимолётный взгляд, сложно было отвести глаза. Заколка феникса [3], скрепляющая волосы, прорисована с таким тщанием, что казалась настоящей, а изящные серьги из нефрита и жемчуга невероятно удачно контрастировали с тёмно-красным узорчатым платьем. В общем и целом, мастерски выполненное традиционное изображение дамы прошлого — так думал Сяо Наньчжу, пока его пристальный взгляд не различил на резном туалетном столике из грушевого дерева [4] несколько бутылочек и баночек с косметикой совершенно современного вида.
Разумеется, лишь полный невежда стал бы отрицать, что в древности женщины тоже пользовались косметикой [5] — в конце концов, они уж точно пудрились и наносили точки помады на щёки и цветочный узор на лоб.
Кроме того, Сяо Наньчжу как взрослый здравомыслящий мужчина был способен признать, что ему попросту что-то померещилось. Но, стоило ему перевести взгляд со столика на складную ширму, расписанную двумя резвящимися в воде уточками-мандаринками [6], как он заметил небрежно засунутую за неё… упаковку прокладок [7].
Судорожно захлопнув календарь, словно увидел привидение, Сяо Наньчжу почувствовал необъяснимый стыд, будто нечаянно подсмотрел то, чего видеть не следовало — его аж бросило в холодный пот. Закрыв глаза, он нахмурился, повторяя: «Почудилось, почудилось…» — однако желание изучать календарь у него пропало напрочь.
Пусть до сих пор он питал изрядные сомнения в реальности того мальчонки с карпом, это происшествие убедило его в том, что бабуля, десятилетиями работавшая с этим самым календарём, явно что-то скрывала от внука.
Болтающийся у него на глазах не менее пятнадцати лет календарь всегда был раскрыт на нужной дате — появляйся Сяо Наньчжу дома почаще, возможно, он подметил бы это раньше.
В чём же его секрет?..
Снедаемый этой мыслью Сяо Наньчжу так и пялил глаза в темноту.
В армии его жизнь была подчинена строгой дисциплине, но вне её скатилась в полный хаос. Отчего-то в памяти то и дело всплывало то, что накануне сказал ему Сыту Чжан, полночи не давая ему покоя.
Поднявшись, Сяо Наньчжу перво-наперво снял календарь со стены, бросив его на журнальный столик. Однако поневоле притягивающий взгляд календарь продолжал будить в нём смутное беспокойство; наконец, не выдержав, мужчина засунул его в холодильник.
Поскольку он не заглядывал туда около полугода, там предсказуемо ничего не обнаружилось, кроме пары тухлых яиц. Под синеватым светом лампочки позолоченные иероглифы переливались, будто талисманы, запечатавшие древнего демона.
Подозрительно прищурившись, Сяо Наньчжу запихнул календарь поглубже. Убедившись, что тот не пытается выскочить из холодильника, чтобы на него напасть, он вернулся в свою комнату и вновь задрых.
Стоило ему смежить веки, как растревоженный ум погрузился в долгожданный покой, породив сон об одном давным-давно забытом происшествии из далёкого детства.
***
Сяо Наньчжу никогда не славился послушанием. На всех, за исключением бабушки, к которой всё же иногда прислушивался, он попросту плевал с высокой башни.
При этом он прилежно учился и много читал — вот только мелкие хулиганы, ошивавшиеся возле его школы, не давали ему проходу, желая отточить на нём свои «боевые искусства».
В те годы Сяо Наньчжу совсем не умел себя сдерживать, а потому давал им сдачи с таким пылом, что они в слезах убегали домой, и всякий раз после этого старая госпожа Сяо полдня причитала над приходящими ей медицинскими счетами:
— Ох, А-Нань… Никак не можешь обойтись без того, чтобы разбить кому-нибудь голову?
— Не разбей я головы им, разбита была бы голова твоего внука, — отвечал тот, угрюмо поджимая распухшие губы — да, в свои без малого двенадцать он был именно таким ни во что не ставящим старших сорванцом.
Отчаявшись вбить в эту бедовую голову хоть каплю здравого смысла, бабушка Сяо не придумала ничего другого, кроме как взять на себя труд лично отводить его в школу и забирать после уроков.
Как вы понимаете, тогда это было, мягко скажем, нетипично.
Да и кому это понравится — когда тебя, большого уже мальчика, за ручку водит бабушка! Само собой, Сяо Наньчжу также был не в восторге от этой идеи, однако поделать с этим ничего не мог: норов его бабули был ничуть не мягче, чем его собственный.
Так что пришлось ему засунуть своё возмущение поглубже и смириться с безжалостными насмешками Сыту Чжана.
Своей цели эти драконовские меры всё же послужили: на протяжении всего полугодия Сяо Наньчжу ни разу не ввязывался в драки. Однако в один прекрасный день у бабушки Сяо приключились неотложные дела, так что она не смогла зайти за внуком.
Словно специально поджидая этого момента, несколько ребят постарше подстерегли Сяо Наньчжу у чёрного хода и принялись его избивать. А затем случилось то, о чём Сяо Наньчжу вспоминал долгие годы спустя.
В душу запала каждая деталь — он без того был в преотвратном настроении, а тут ещё множество грязных вонючих кроссовок прошлись по его голове так, что всё лицо было в грязи.
Стиснув зубы, он упрямо отказывался просить о пощаде, но нападающие и не думали оставить его в покое, молотя в полную силу. Их пронзительные голоса, обзывающие его не имеющим матери ублюдком, почти оглушали, болезненно отдаваясь в голове. И тогда внезапно появилась та незнакомка.
— Вы что творите, негодники?! Вот погодите, всё расскажу вашим родителям! Эй! Куда это вы? А ну вернитесь! Думаете, можно напасть на моего сына и так вот безнаказанно удрать? А ну говорите, из какой вы школы! О, да это Чжан Да — это ведь ты?! Я знаю твою мать Сяолю — она ведь зеленщица на рынке, верно? Вот завтра ей всё и выложу, когда пойду за покупками… А ты, вроде, Пэн Цзяцзя? И что ты, по-твоему, творишь? Думаешь, что, раз такой остолоп вымахал, так можно обижать младших?
Эта женщина сыпала громогласными угрозами со скоростью автомата, в мгновение ока распугав всех хулиганов, а затем помогла Сяо Наньчжу подняться. Заплывающие глаза едва открывались, однако он смог разглядеть, что лицо этой незнакомки источает золотистое сияние.
Отряхивая Сяо Наньчжу, она не переставала его бранить, однако видя, что он отмалчивается в ответ на все упрёки, она не удержалась от того, чтобы ущипнуть его за щёки.
— Что это ты на меня уставился? Не слушаешься старших — получай что заслужил. Пойдём-ка, я отведу тебя домой.
Стоит ли говорить, что Сяо Наньчжу видел её первый раз в жизни?
Однако от её голоса, незнакомого, но до странного успокаивающего, в груди разлилось тепло. Потому-то Сяо Наньчжу безропотно позволил этой язвительной, но необычайно напоминающей заботливую наседку женщине взять себя за руку и не проронил ни слова за всё время пути.
У него мелькнула было мысль, уж не похищение ли это, в конце концов, он ведь был уже большим мальчиком — не больно-то много за него можно было выручить, так что его не особо беспокоила такая перспектива.
Эта источающая мягкий свет женщина при каждом шаге рассыпала крохотные искорки. Казалось, ей и дела не было до угрюмого молчания Сяо Наньчжу — всю дорогу она продолжала выговаривать ему, словно самая обычная мать, доведённая до крайности выходками сына. Ему сроду не доводилось подвергаться подобным выволочкам, однако, сам не зная почему, он послушно следовал за незнакомкой.
На подходе к дому к ним устремилась бабушка Сяо, явно сходящая с ума от беспокойства; при виде держащей внука за руку женщины она с облегчением выдохнула:
— Ох, как же я вам благодарна… Простите меня за беспокойство!
— Не стоит благодарности, бабушка, — тотчас сменила гнев на милость та. — Если всё в порядке, тогда я пойду.
С этими словами похожая на небожительницу женщина как ни в чём не бывало исчезла в их собственном доме. Бабушка Сяо тотчас приняла от неё эстафету попрёков, не унимаясь до самой ночи, однако под впечатлением от произошедшего Сяо Наньчжу не вымолвил ни слова в ответ.
Разумеется, он пытался выведать у бабушки, кем была эта странная женщина, однако, если та не хотела о чем-то говорить, из неё это было не вытянуть никакими силами.
А поскольку Сяо Наньчжу не отличался особым любопытством, он не стал настаивать.
Когда он сел за домашнюю работу, в графе заданий он увидел запись, сделанную учителем китайского языка и литературы:
«Ученики, обратите внимание, что сегодня — День матери [8]. Это особый день для всех мам мира, так что постарайтесь как следует выразить почтение и благодарность матерям, которые дали вам жизнь, и напишите эссе на тему “Моя мама”. Можете рассказать о любом случае из жизни или о том, что вы для неё сделали, и сдайте работу завтра утром, хорошо?»
Примечания переводчиков:
[1] Ни единого пропущенного дня — в оригинале сказано буквально «ни одного пропущенного дня с 1 по 15» (初一十五). Это связано с тем, что в китайском сельскохозяйственном календаре год делится на 24 периода 四时节气 (sìshí jiéqi) — по два на месяц.
[2] Восьмое Марта 三八妇女节 (sānbā fùnǚjié) в Китае отмечается, хоть и не является выходным днём — только для женщин бывает сокращённый рабочий день. В этот день принято поздравлять старших родственниц и коллег, многие молодые девушки устраивают себе 7 марта так называемый «праздник юных красавиц». Среди молодёжи модно поздравлять ровесниц и младших по возрасту смс-ками с текстом: «3.8 快乐!» — букв. «Счастливого 8 марта!»
[3] Заколка феникса 凤钗 (fèngchāi) — заколка в форме феникса. Феникс (самец) 凤 (fèng) — символ императрицы, а также изящества и грациозности.
[4] Резной столик из грушевого дерева 梨花木梳妆台 (lí huāmù shūzhuāngtái) — традиционная китайская мебель.
[5] В древности дамы тоже пользовались косметикой: по ссылке можно посмотреть видео об изготовлении и использовании традиционной китайской косметики: Чуньчжи 唇纸 (chún zhǐ) — букв. пер. с кит. «губной бумажный лист», румянах и подводке для бровей:
https://www.youtube.com/watch?v=pd9GxmQbJ9U&t=2s
[6] Расписанная резвящимися в воде уточками-мандаринками 鸳鸯戏水 (yuānyāngxìshuǐ) — распространённый сюжет «утка-мандаринка плещется в воде», символизирует любящих и верных супругов.
[7] Прокладки 护舒宝 (hùshūbǎo) — в букв. пер. с кит. «защищать драгоценность» — видимо, название бренда, ставшее нарицательным (результаты поиска в основном выдают прокладки Always, а также другие марки).
[8] День Матери 母亲节 (mǔqīnjié) Муциньцзе — празднуется во второе воскресенье мая. Почему Сяо Наньчжу в этот день в школе — может, ходил в кружок или на дополнительные занятия…
Следующая глава
На следующее утро Сяо Наньчжу проспал дольше обычного. То, что произошло предыдущим вечером, никак не давало ему заснуть в первую ночь в родном городе.
Несколько часов проворочавшись в бесплодных раздумьях об этом странном явлении, он в конце концов поднялся, снял со стены старый календарь и погрузился в его изучение.
читать дальшеК своему удивлению, Сяо Наньчжу обнаружил в нём пару вещей, которые упорно не замечал все эти годы.
В основе своей календарь был практически неотличим от обычных изданий такого рода, выпускаемых в Гонконге: та же красная обложка с золочёными иероглифами, старые страницы до отказа набиты традиционными символами благоденствия и соответствующих праздников — сезоны и месяцы сменяют друг друга в бесконечном цикле, не меняющемся тысячелетиями.
В те времена, когда у людей не было ни смартфонов, ни компьютеров, они могли определить, когда жать, сеять и готовиться к смене сезонов, лишь полагаясь на старый календарь.
Согласно легендам, первый календарь создал сам император Хуан-ди, и потребовались тысячелетия усилий китайских мудрецов древности, чтобы он принял свой нынешний вид, полностью удовлетворяя потребностям людей — вплоть до сегодняшнего дня, когда традиции постепенно уступают место прогрессу.
Сяо Наньчжу уселся обратно на кровать и закурил, откинувшись на изголовье. Листая календарь, он не мог не восхититься мастерством его создателя.
Перед ним в бездвижном параде выстроились триста шестьдесят пять дней года, каждый из которых воплощался в человеческом или животном образе, дышащем яркой индивидуальностью — подобное разнообразие не могло не радовать глаз.
При этом среди традиционных китайских праздников попадались и иностранные — дань веяниям нового времени — с его течением не изменились лишь времена года. Ни единого пропущенного дня [1] военный Сяо Наньчжу вышел в отставку, чтобы вернуться в родной городок Y. — впрочем, стоит ли этому удивляться, имея дело с календарём.
А вот что показалось Сяо Наньчжу по-настоящему странным, так это то, что, приглядевшись, он различал на этих стилизованных под старину изображениях предметы, которые совершенно выбивались из традиционного ряда. Вот, скажем, эта… Восьмое Марта, Международный женский день [2].
Лица смотрящейся в зеркало дамы было не различить, но её фигура со спины казалась стройной и грациозной.
В ней было какое-то невыразимое очарование — бросив на неё мимолётный взгляд, сложно было отвести глаза. Заколка феникса [3], скрепляющая волосы, прорисована с таким тщанием, что казалась настоящей, а изящные серьги из нефрита и жемчуга невероятно удачно контрастировали с тёмно-красным узорчатым платьем. В общем и целом, мастерски выполненное традиционное изображение дамы прошлого — так думал Сяо Наньчжу, пока его пристальный взгляд не различил на резном туалетном столике из грушевого дерева [4] несколько бутылочек и баночек с косметикой совершенно современного вида.
Разумеется, лишь полный невежда стал бы отрицать, что в древности женщины тоже пользовались косметикой [5] — в конце концов, они уж точно пудрились и наносили точки помады на щёки и цветочный узор на лоб.
Кроме того, Сяо Наньчжу как взрослый здравомыслящий мужчина был способен признать, что ему попросту что-то померещилось. Но, стоило ему перевести взгляд со столика на складную ширму, расписанную двумя резвящимися в воде уточками-мандаринками [6], как он заметил небрежно засунутую за неё… упаковку прокладок [7].
Судорожно захлопнув календарь, словно увидел привидение, Сяо Наньчжу почувствовал необъяснимый стыд, будто нечаянно подсмотрел то, чего видеть не следовало — его аж бросило в холодный пот. Закрыв глаза, он нахмурился, повторяя: «Почудилось, почудилось…» — однако желание изучать календарь у него пропало напрочь.
Пусть до сих пор он питал изрядные сомнения в реальности того мальчонки с карпом, это происшествие убедило его в том, что бабуля, десятилетиями работавшая с этим самым календарём, явно что-то скрывала от внука.
Болтающийся у него на глазах не менее пятнадцати лет календарь всегда был раскрыт на нужной дате — появляйся Сяо Наньчжу дома почаще, возможно, он подметил бы это раньше.
В чём же его секрет?..
Снедаемый этой мыслью Сяо Наньчжу так и пялил глаза в темноту.
В армии его жизнь была подчинена строгой дисциплине, но вне её скатилась в полный хаос. Отчего-то в памяти то и дело всплывало то, что накануне сказал ему Сыту Чжан, полночи не давая ему покоя.
Поднявшись, Сяо Наньчжу перво-наперво снял календарь со стены, бросив его на журнальный столик. Однако поневоле притягивающий взгляд календарь продолжал будить в нём смутное беспокойство; наконец, не выдержав, мужчина засунул его в холодильник.
Поскольку он не заглядывал туда около полугода, там предсказуемо ничего не обнаружилось, кроме пары тухлых яиц. Под синеватым светом лампочки позолоченные иероглифы переливались, будто талисманы, запечатавшие древнего демона.
Подозрительно прищурившись, Сяо Наньчжу запихнул календарь поглубже. Убедившись, что тот не пытается выскочить из холодильника, чтобы на него напасть, он вернулся в свою комнату и вновь задрых.
Стоило ему смежить веки, как растревоженный ум погрузился в долгожданный покой, породив сон об одном давным-давно забытом происшествии из далёкого детства.
***
Сяо Наньчжу никогда не славился послушанием. На всех, за исключением бабушки, к которой всё же иногда прислушивался, он попросту плевал с высокой башни.
При этом он прилежно учился и много читал — вот только мелкие хулиганы, ошивавшиеся возле его школы, не давали ему проходу, желая отточить на нём свои «боевые искусства».
В те годы Сяо Наньчжу совсем не умел себя сдерживать, а потому давал им сдачи с таким пылом, что они в слезах убегали домой, и всякий раз после этого старая госпожа Сяо полдня причитала над приходящими ей медицинскими счетами:
— Ох, А-Нань… Никак не можешь обойтись без того, чтобы разбить кому-нибудь голову?
— Не разбей я головы им, разбита была бы голова твоего внука, — отвечал тот, угрюмо поджимая распухшие губы — да, в свои без малого двенадцать он был именно таким ни во что не ставящим старших сорванцом.
Отчаявшись вбить в эту бедовую голову хоть каплю здравого смысла, бабушка Сяо не придумала ничего другого, кроме как взять на себя труд лично отводить его в школу и забирать после уроков.
Как вы понимаете, тогда это было, мягко скажем, нетипично.
Да и кому это понравится — когда тебя, большого уже мальчика, за ручку водит бабушка! Само собой, Сяо Наньчжу также был не в восторге от этой идеи, однако поделать с этим ничего не мог: норов его бабули был ничуть не мягче, чем его собственный.
Так что пришлось ему засунуть своё возмущение поглубже и смириться с безжалостными насмешками Сыту Чжана.
Своей цели эти драконовские меры всё же послужили: на протяжении всего полугодия Сяо Наньчжу ни разу не ввязывался в драки. Однако в один прекрасный день у бабушки Сяо приключились неотложные дела, так что она не смогла зайти за внуком.
Словно специально поджидая этого момента, несколько ребят постарше подстерегли Сяо Наньчжу у чёрного хода и принялись его избивать. А затем случилось то, о чём Сяо Наньчжу вспоминал долгие годы спустя.
В душу запала каждая деталь — он без того был в преотвратном настроении, а тут ещё множество грязных вонючих кроссовок прошлись по его голове так, что всё лицо было в грязи.
Стиснув зубы, он упрямо отказывался просить о пощаде, но нападающие и не думали оставить его в покое, молотя в полную силу. Их пронзительные голоса, обзывающие его не имеющим матери ублюдком, почти оглушали, болезненно отдаваясь в голове. И тогда внезапно появилась та незнакомка.
— Вы что творите, негодники?! Вот погодите, всё расскажу вашим родителям! Эй! Куда это вы? А ну вернитесь! Думаете, можно напасть на моего сына и так вот безнаказанно удрать? А ну говорите, из какой вы школы! О, да это Чжан Да — это ведь ты?! Я знаю твою мать Сяолю — она ведь зеленщица на рынке, верно? Вот завтра ей всё и выложу, когда пойду за покупками… А ты, вроде, Пэн Цзяцзя? И что ты, по-твоему, творишь? Думаешь, что, раз такой остолоп вымахал, так можно обижать младших?
Эта женщина сыпала громогласными угрозами со скоростью автомата, в мгновение ока распугав всех хулиганов, а затем помогла Сяо Наньчжу подняться. Заплывающие глаза едва открывались, однако он смог разглядеть, что лицо этой незнакомки источает золотистое сияние.
Отряхивая Сяо Наньчжу, она не переставала его бранить, однако видя, что он отмалчивается в ответ на все упрёки, она не удержалась от того, чтобы ущипнуть его за щёки.
— Что это ты на меня уставился? Не слушаешься старших — получай что заслужил. Пойдём-ка, я отведу тебя домой.
Стоит ли говорить, что Сяо Наньчжу видел её первый раз в жизни?
Однако от её голоса, незнакомого, но до странного успокаивающего, в груди разлилось тепло. Потому-то Сяо Наньчжу безропотно позволил этой язвительной, но необычайно напоминающей заботливую наседку женщине взять себя за руку и не проронил ни слова за всё время пути.
У него мелькнула было мысль, уж не похищение ли это, в конце концов, он ведь был уже большим мальчиком — не больно-то много за него можно было выручить, так что его не особо беспокоила такая перспектива.
Эта источающая мягкий свет женщина при каждом шаге рассыпала крохотные искорки. Казалось, ей и дела не было до угрюмого молчания Сяо Наньчжу — всю дорогу она продолжала выговаривать ему, словно самая обычная мать, доведённая до крайности выходками сына. Ему сроду не доводилось подвергаться подобным выволочкам, однако, сам не зная почему, он послушно следовал за незнакомкой.
На подходе к дому к ним устремилась бабушка Сяо, явно сходящая с ума от беспокойства; при виде держащей внука за руку женщины она с облегчением выдохнула:
— Ох, как же я вам благодарна… Простите меня за беспокойство!
— Не стоит благодарности, бабушка, — тотчас сменила гнев на милость та. — Если всё в порядке, тогда я пойду.
С этими словами похожая на небожительницу женщина как ни в чём не бывало исчезла в их собственном доме. Бабушка Сяо тотчас приняла от неё эстафету попрёков, не унимаясь до самой ночи, однако под впечатлением от произошедшего Сяо Наньчжу не вымолвил ни слова в ответ.
Разумеется, он пытался выведать у бабушки, кем была эта странная женщина, однако, если та не хотела о чем-то говорить, из неё это было не вытянуть никакими силами.
А поскольку Сяо Наньчжу не отличался особым любопытством, он не стал настаивать.
Когда он сел за домашнюю работу, в графе заданий он увидел запись, сделанную учителем китайского языка и литературы:
«Ученики, обратите внимание, что сегодня — День матери [8]. Это особый день для всех мам мира, так что постарайтесь как следует выразить почтение и благодарность матерям, которые дали вам жизнь, и напишите эссе на тему “Моя мама”. Можете рассказать о любом случае из жизни или о том, что вы для неё сделали, и сдайте работу завтра утром, хорошо?»
Примечания переводчиков:
[1] Ни единого пропущенного дня — в оригинале сказано буквально «ни одного пропущенного дня с 1 по 15» (初一十五). Это связано с тем, что в китайском сельскохозяйственном календаре год делится на 24 периода 四时节气 (sìshí jiéqi) — по два на месяц.
[2] Восьмое Марта 三八妇女节 (sānbā fùnǚjié) в Китае отмечается, хоть и не является выходным днём — только для женщин бывает сокращённый рабочий день. В этот день принято поздравлять старших родственниц и коллег, многие молодые девушки устраивают себе 7 марта так называемый «праздник юных красавиц». Среди молодёжи модно поздравлять ровесниц и младших по возрасту смс-ками с текстом: «3.8 快乐!» — букв. «Счастливого 8 марта!»
[3] Заколка феникса 凤钗 (fèngchāi) — заколка в форме феникса. Феникс (самец) 凤 (fèng) — символ императрицы, а также изящества и грациозности.
[4] Резной столик из грушевого дерева 梨花木梳妆台 (lí huāmù shūzhuāngtái) — традиционная китайская мебель.
[5] В древности дамы тоже пользовались косметикой: по ссылке можно посмотреть видео об изготовлении и использовании традиционной китайской косметики: Чуньчжи 唇纸 (chún zhǐ) — букв. пер. с кит. «губной бумажный лист», румянах и подводке для бровей:
https://www.youtube.com/watch?v=pd9GxmQbJ9U&t=2s
[6] Расписанная резвящимися в воде уточками-мандаринками 鸳鸯戏水 (yuānyāngxìshuǐ) — распространённый сюжет «утка-мандаринка плещется в воде», символизирует любящих и верных супругов.
[7] Прокладки 护舒宝 (hùshūbǎo) — в букв. пер. с кит. «защищать драгоценность» — видимо, название бренда, ставшее нарицательным (результаты поиска в основном выдают прокладки Always, а также другие марки).
[8] День Матери 母亲节 (mǔqīnjié) Муциньцзе — празднуется во второе воскресенье мая. Почему Сяо Наньчжу в этот день в школе — может, ходил в кружок или на дополнительные занятия…
Следующая глава
Поделиться в соцсетях
8
Комментарии
))
Огромное спасибо за перевод.
Спасибо за перевод!