Мастер календаря. Глава 16 — 18.02.2027. Чуси. Часть 3

Предыдущая глава

Древние легенды рисуют Няньшоу [1] свирепым и злобным чудовищем.

Если верить преданиям, этот устрашающего вида зверь-людоед появлялся в канун Нового года и нападал на поселения людей.

В давние времена, не имея возможности противостоять лютой твари, люди в последний день года укрывались в горах, чтобы там переждать бесчинства Няньшоу.

Но самым жутким было то, что разум этого зверя ничем не уступал человеческому. Покинув разорённую им деревню, он мог вернуться, чтобы откусить головы тем, кому посчастливилось выжить. Это длилось долгие годы — зверь являл собой худший из кошмаров, пока мучимые им люди наконец не обнаружили его слабость.

читать дальшеНяньшоу ненавидит красный цвет, а также боится громких звуков и огня.

Случайно сделав это открытие, люди успешно воспользовались новым знанием. Чтобы отвратить Няньшоу от родной деревни, они стали наклеивать красную бумагу на двери и окна, а также взрывали у ворот хлопушки, чтобы отпугнуть чудовище шумом.

Оглушительные взрывы и ослепительные сполохи и впрямь отвадили Няньшоу от человеческих жилищ, так что эта традиция стала передаваться из поколения в поколение, и по сей день тридцатого числа двенадцатого месяца китайцы продолжают выполнять всё те же ритуалы, сделавшиеся неотъемлемой частью празднования Нового года.

— Гав-гав! Гав-гав! Гав-гав!

Звонкий лай оборвал поток мыслей Сяо Наньчжу. Мужчина повернул голову и его изумлённый взгляд проследовал к стоящей рядом с Чуси гигантской золотистой псине, дружелюбно мотающей головой и виляющей хвостом. Сяо Наньчжу сдвинул брови, не в силах поверить, что эта блядская псина и есть тот самый монстр из древних легенд, который пожирал людей не моргнув глазом!

И хоть его внешность где-то на семь десятых соответствовала тому, о чём говорилось в легендах, откуда мог взяться эдакий свирепый зверь, дурашливый, будто какая-то хаски?

Глядя на то, в каком ступоре пребывает Сяо Наньчжу, облачённый в красное Чуси, похоже, чувствовал по отношению к своему питомцу то же самое.

Однако Чуси собственноручно вырастил Няньшоу, а потому вина за то, каким тот стал, лежала на нём. Привычно уклонившись от ласк зверя, мертвенно-бледный дух календаря глухим голосом пояснил Сяо Наньчжу:

— Тысячелетия назад его мать была для людей настоящим бедствием. В конце концов ей пришлось заплатить за свершённые злодеяния страшной смертью [2]. Я нашёл его щенком в покинутом логове, и после этого он постоянно находился при мне. К сожалению, я не уделял его воспитанию достаточно внимания — уж не знаю, от каких собак он всего этого понабрался.

В его словах Сяо Наньчжу почудился оттенок вины. Чувствуя, что вызвал неодобрение хозяина, прежде беззаботный пёс жалобно заскулил. Устрашающая аура жестокого зверя, разрывающего клыками плоть наваждений, вмиг исчезла без следа — пышущие яростью очи тигра [3] заблестели, будто глаза потерянной собачонки.

При виде этого мастер календаря ощутил неловкость, поняв, что из-за его бездумного любопытства пострадали чувства этого пса — это было слишком жестоко с его стороны.

В конце концов, этот Няньшоу и впрямь сильно отличался от своего традиционного образа. Достаточно было взглянуть на ярко-красные одежды его хозяина, чтобы понять, что он не унаследовал лихого нрава [4] и прочих пороков своей матери. Окончательно смешавшись, Сяо Наньчжу смущённо кашлянул:

— Вы оба потрудились на славу [5], с рассветом эти твари наконец сгинули без следа. Пойдём и мы — а то час ранний, как насчёт того, чтобы отправиться домой и хорошенько отдохнуть, а к делам вернёмся позже?

Это предложение заставило Чуси повернуться к мастеру календаря. Из-за сильного мороза дыхание вырывалось клубами пара, искажающими его черты, а потому Сяо Наньчжу не заметил пристального взгляда чёрных как смоль глаз.

Мужчина с большим трудом выудил сигареты из грязного кармана штанов и закурил. Как всегда, первая же затяжка помогла ему очистить разум.

Поскольку в глубине души Сяо Наньчжу уже считал всех этих духов календаря за своих людей, он предложил это, не задумываясь ни на секунду.

В конце концов, и впрямь стояла глубокая ночь, и он был не вправе заставлять своих подчинённых перерабатывать накануне Нового года — в самом деле, мастеру календаря следует проявить к ним хоть немного уважения. Пока Сяо Наньчжу размышлял, отчего Чуси сторонятся его собратья, до сих пор стоявший с ничего не выражающим лицом дух календаря начисто вытер от крови выглядывающие из рукавов пальцы и, опустив голову, слегка прищурил бездонные глаза.

— Хорошо.


***

У него в голове всё ещё звенело от воплей и визга, а яркий свет лампы слепил глаза. Столь легкомысленно позвавший его сюда человек по имени Сяо Наньчжу удалился в ванную, собираясь принять душ, а Чуси так и остался сидеть в гостиной, бездумно разглядывая собственные руки.

Устроившийся у его ног Няньшоу своим телом занял бóльшую часть комнаты.

Теперь он не ластился к хозяину, как прежде — напротив, старался держаться от него подальше, будто что-то отвращало его от Чуси. Скаля острые зубы, Няньшоу издавал тихий рык, способный повергнуть обычных людей в ужас.

Посторонним была неведома причина подобной перемены, но никто не мог понять её лучше, чем сам Чуси.

Стоило духу календаря появился на той стройке, как его тело тут же подверглось воздействию наваждений, и, как бы он ни пытался подавить эту скверну, у него ничего не выходило — он был не в силах совладать со снедающими его нестерпимыми желаниями.

Чтобы справиться с наваждениями, обретшими форму, ему не было никакой необходимости убивать их самолично, однако у казавшегося непобедимым великого Чуси-цзюня была одна тайна, о которой ни к чему было знать посторонним.

Годы убийств нечисти и изгнания наваждений загрязнили его прежде чистый и твёрдый разум. Дошло до того, что самое низменное и отвратительное зло могло овладеть его сознанием.

Хотя он обладал способностью уничтожать бедствия, хрупкость его разума делала его эмоциональное состояние крайне нестабильным, из-за чего с ним уже не раз случались срывы.

Сделавшись нелюдимым, он проникся ненавистью даже к Чуньцзе, с которым его связывали узы давней дружбы, а также заразился враждебностью и завистью ко всем равным ему по силе духам календаря.

Хоть Чуси сознавал, что это неправильно, поразившая его скверна заставляла его раз за разом совершать ошибки, с последствиями которых он был не в силах совладать. Чтобы выручить Сяо Наньчжу на той кишащей наваждениями строительной площадке, он вновь невольно всколыхнул затаившееся в душе зло.

Сердце Чуси, где долгое время царила холодная бесстрастность, было осквернено — впервые в жизни он оказался во власти столь странного наваждения, из-за которого душа и разум духа календаря погрузились во тьму невежества.

И теперь, сидя в одиночестве в ярко освещённой гостиной, он думал о том, как заставит этого самонадеянного человека заплатить за свою утраченную невинность.

При этой мысли покрасневшие глаза на безжизненном лице внезапно распахнулись.

Снаружи доносились взрывы фейрверков и шум толпы — но совершенно не боящийся их Няньшоу продолжал жаться подальше от хозяина.

Биение сердца Чуси замедлилось, им всецело завладели грязные, уродливые побуждения, коих тот был не в силах превозмочь, а разум наводнили неудержимые жестокие мысли. Без того бескровное лицо побелело ещё сильнее.

— …убить. Я хочу его убить.

Тем временем Сяо Наньчжу раздевался, понятия не имея, что за опасность нависла над ним. Оставив Чуси с Няньшоу в гостиной, он, чувствуя себя невыносимо грязным, принялся расстёгивать ремень, едва переступив порог ванной.

Прежде чем залезть в душ, он продезинфицировал свои раны.

Включив водонагреватель, он продолжил раздеваться, с перекошенным лицом кляня Ли Мао и поганых тварей на его стройке. Внезапно дверь за его спиной распахнулась, и Сяо Наньчжу невольно содрогнулся от налетевшей из-за неё волны ледяного воздуха. Он озадаченно обернулся, но успел заметить лишь алую вспышку, прежде чем нечеловеческая сила сбила полуголого мужчину с ног, припечатав лицом к холодному влажному кафелю стены. В таком положении у него не было никакой возможности сопротивляться. Бледный как смерть Сяо Наньчжу ощутил касания ледяного языка и холодных губ на своей шее.

— Твою ж мать! Блять! Чтоб ты сдох! Да что на тебя нашло?!!


Примечания Шитоу Ян (автора):

За всю историю моего творчества это самые динамично развивающиеся отношения. Будьте спокойны, на сей раз откликнувшийся на зов трубы невинный Чуси не добьётся успеха, но в дальнейшем, возможно, хе-хе…

Благодарю подписчиков, целую своих патронов, кажется, мой телефон накрылся, завтра сдам его в ремонт, чмок-чмок.


Примечания переводчика:

[1] Няньшоу 年兽 (niánshòu) — в букв. пер. с кит. «зверь года», мифологический персонаж, злой дух, появляющийся в преддверии Праздника весны; сокр. Нянь («год»).

Согласно легенде, Нянь весь год проводил в морской пучине, а накануне Нового года вылезал из воды и ходил по селениям, пожирая домашний скот и нанося урон людям. Поэтому каждый раз в канун Нового года крестьяне уходили из сёл, спасаясь в горах от Няня.

Однажды на Новый год в деревню пришёл старец и попросился на ночлег. Однако все спешили скрыться в горах, и никому не было дела до нищего старика. Только одна старушка приняла его у себя, дала немного еды и стала уговаривать поскорее уходить из деревни. Но старец попросил дозволения остаться на одну ночь, пообещав избавить всех от хищного чудовища. Старик наклеил на двери красную бумагу и подготовил бамбуковые хлопушки. Когда Нянь ворвался в деревню, то жутко испугался яркого света в окнах, красного цвета на дверях и громкого шума хлопушек. Так старик спас деревню от разорения, а люди узнали о том, как изгнать Няня.

С тех пор в канун Нового года люди наклеивают на двери красные парные надписи, запускают хлопушки, всю ночь не гасят в доме огни и не ложатся спать, что по-китайски называется шоусуй 守岁 (shǒusuì) — «бодрствование в новогоднюю ночь» — а с наступлением утра принято обходить родственников и друзей, поздравляя всех с Новым годом (и, видимо, проверять, все ли целы :-))

Полностью легенду о Няньшоу можно прочесть здесь:

http://yasno-solnishko.ru/razvivayushhie-igrushki-svoimi-rukami/kitajskaya-legenda-o-chudovishhe-nyan.html

[2] Заплатить за свершённые злодеяния — в оригинале чэнъюй 自食恶果 (zìshíèguǒ) — в букв. пер. с кит. «съесть собственный горький плод», в образном значении — «расплатиться за содеянное», русский аналог поговорки «что посеешь — то и пожнёшь».

Страшной смертью — в оригинале чэнъюй 死无全尸 (sǐ wú quánshī) — в пер. с кит. «умереть без целого трупа», обр. в знач. «умереть очень жестокой смертью», поскольку для китайцев была очень важна целостность тела покойного.

[3] Пышущие яростью очи тигра — в оригинале 铜铃大的老虎眼 (tóng líng dà de lǎohǔyǎn) — в букв. пер. с кит. «подобные медным/бронзовым колокольцам глаза тигра».

[4] Лихой нрав — в оригинале 作死 (zuòsǐ) — в пер. с кит. «искать смерти, играть со смертью, лезть на рожон; жизнь надоела».

[5] Потрудиться на славу — в оригинале 辛苦 (xīnkǔ) — в пер. с кит. «тяжело трудиться; работать в поте лица», а также «мучиться, страдать».

Следующая глава