Часть I Книга IV: Три его [Мананнана] обращения к Кормаку

Моя любимая легенда))

 

А другим, кто отправился в страну Мананнана, был Кормак, внук Конна, короля Тимхейра, и вот как это случилось. Однажды он был один в Тимхейре, и увидел он вооруженного человека, идущего ему навстречу, спокойного, с высоким взглядом, с седыми волосами; рубашка, отороченная золотой нитью по коже, широкие башмаки из белой бронзы между его ногами и землей, блестящая ветвь с девятью яблоками из красного золота на его плече. И восхитителен был звук этой ветви, и никто на земле не вспомнил бы ни о какой нужде, ни о какой беде, ни о какой усталости, когда бы эта ветвь зазвучала для него; и какая бы беда ни была на нем, он забыл бы ее при звуке.

 

Тогда Кормак и вооруженный человек приветствовали друг друга, и Кормак спросил, откуда он пришел. «Я пришел, - сказал он, - из страны, где нет ничего, кроме правды, и где нет ни старости, ни увядания, ни тяжести, ни печали, ни ревности, ни зависти, ни гордости». «У нас не так, - сказал Кормак, - и я был бы очень рад получить твою дружбу». «Я с радостью отдам ее», - сказал незнакомец. «Отдай мне вместе с ней свою ветвь», - сказал Коннак. «Я отдам ее, - сказал незнакомец, - если ты дашь мне три подарка, которые я попрошу взамен». «Я действительно дам их тебе», - сказал Кормак.

 

Тогда незнакомец оставил ветку и ушел, и Кормак не знал, куда он ушел.

 

Вернулся он тогда в королевский дом, и все люди удивились, увидев ветку. И он потряс ею над ними, и она усыпила всех с того дня до того же времени на следующий день.

По истечении года странный человек вернулся снова и попросил первое из трех своих желаний. «Ты получишь это», - сказал Коннак. «Я заберу твою дочь, Аилле, сегодня же», - сказал незнакомец.

 

И он увел девушку с собой, а женщины Ирландии трижды громко кричали о дочери короля. Но Кормак тряс над ними веткой, пока она не избавила их от печали и не погрузила всех в сон.

 

В тот же день месяц снова пришел незнакомец и увел с собой сына Кормака, Карпре Лифекара. Без конца плакали и причитали в Тимхейре по мальчику, и в ту ночь никто не ел и не спал, и все они были убиты горем и очень удручены. Но когда Кормак потряс веткой, печаль ушла от них.

 

Тогда незнакомец пришел в третий раз, и Кормак спросил его, что ему нужно. «На этот раз я спрашиваю о твоей жене, Этне», - сказал он. И тогда он ушел, взяв с собой Этну, королеву.

 

Но Кормак не мог этого вынести и пошел за ними, и все его люди шли за ним. Но на середине равнины Стены на них опустился густой туман, и когда он рассеялся, Кормак оказался один на большой равнине. И увидел он посреди равнины большой дун, а вокруг него - бронзовую стену, а в дуне - дом из белого серебра, наполовину крытый белыми крыльями птиц. И вокруг дома стоял большой отряд всадников Сидхе, и руки их были полны белых птичьих крыльев для соломы. Но как только они накидывали кровлю, налетал порыв ветра и снова уносил ее.

 

Потом он увидел человека, который разжигал костер и бросал на него толстую дубовую ветку. И когда он возвращался со вторым деревом, первое уже сгорело. «Я не буду больше смотреть на тебя, - сказал тогда Кормак, - потому что здесь нет никого, кто мог бы рассказать мне твою историю, и я думаю, что мог бы найти хороший смысл в твоих словах, если бы понял их».

 

И пошел он дальше, туда, где был еще один дун, очень большой и королевский, и еще одна стена из бронзы вокруг него, и четыре дома внутри него. И вошел он туда и увидел большой царский дом, у которого балки были из бронзы, а стены из серебра, и покрывало его было из крыльев белых птиц. Потом он увидел на зелени блестящий колодец, и пять ручьев, текущих из него, и войска, пьющие воду по очереди, и девять долговечных пурпурных орехов Буана, растущих над ним. И они бросали в воду свои орехи, и пять лососей ловили их и отправляли их шелуху плыть вниз по ручьям. И звук течения тех ручьев слаще любой музыки, которую поют люди.

 

Затем он вошел во дворец и нашел там ожидающих его мужчину и женщину, очень высоких, в разноцветных одеждах. Мужчина был прекрасен лицом, и на лицо его приятно было смотреть; а что касается девушки, которая была с ним, то она была прекраснее всех женщин мира, и у нее были желтые волосы и золотой шлем. И там была баня, и раскаленные камни входили и выходили из воды сами собой, и Кормак искупался в ней.

 

«Встань, хозяин дома, - сказала после этого женщина, - ибо это прекрасный путник пришел к нам; и если есть у тебя какая пища или мясо лучше другого, пусть принесут». Тогда мужчина встал и сказал: «У меня всего семь свиней, но я мог бы накормить ими весь мир, ибо свинья, убитая и съеденная сегодня, завтра снова будет жива».

 

Тогда в дом вошел другой человек, в правой руке у него был топор, в левой - полено, а за спиной - свинья.

 

«Пора готовиться, - сказал хозяин дома, - ибо сегодня у нас высокий гость».

 

Тогда человек ударил свинью и убил ее. Он нарубил поленьев, развел огонь, и положил свинью на него в котел. «Пора тебе его перевернуть», - сказал хозяин дома через некоторое время. «Не стоит этого делать, - ответил тот, - ибо никогда и ни за что не сварится свинья, пока не будет рассказана правда на каждую ее четверть». «Тогда пусть ты сначала расскажешь свою», - сказал хозяин дома. «Однажды, - сказал человек, - я нашел на своей земле чужих коров и привел их с собой в загон для скота. Хозяин коров последовал за мной и сказал, что даст мне вознаграждение за то, что я отпущу коров на волю. И я вернул их ему, а он дал мне топор, и когда нужно убить свинью, ее убивают этим топором, им же рубят бревно, и дров хватает, чтобы сварить свинью, и на дворец хватит. И это еще не все, потому что утром бревно снова находят целым. И с тех пор и до сих пор так и повелось».

 

«Действительно, это правда», - сказал хозяин дома.

 

Тогда они перевернули свинью в котле, и оказалось, что четверть ее сварилась. «Давайте расскажем другую правдивую историю», - сказали они. «Я расскажу одну», - сказал хозяин дома. «Пришло время пахоты, и когда нам вздумалось вспахать то поле снаружи, так мы его и нашли, вспахали, и боронили, и засеяли пшеницей. А когда нам пришло в голову жать его, пшеница была найдена в скирде, в одном соломенном ригеле. Мы пользуемся им с того дня и по сей день, и он не больше и не меньше».

 

Затем они повернули свинью, и оказалось, что еще одна четверть готова. «Теперь моя очередь», - сказала женщина. «У меня семь коров, - сказала она, - и семь овец. И молока семи коров хватило бы на всех людей мира, если бы они были на равнине и пили его, и его достаточно для всех людей Земли обетованной, а из шерсти семи овец сделана вся одежда, которую они носят». И на этом рассказе сварили третью четверть свиньи.

 

«Если эти истории правдивы, - сказал Кормак хозяину дома, - то ты - Мананнан, а это - жена Мананнана, ибо никто на всем хребте мира не владеет этими сокровищами, кроме него самого». Именно в Землю Обетованную он отправился искать эту женщину, и с ней он получил те семь коров.

 

Они сказали Кормаку, что теперь его очередь. И Кормак рассказал им, как его жена, и его сын, и его дочь были уведены от него, и как он сам следовал за ними, пока не пришел в это место.

 

После этого сварили целую свинью, разрезали ее, и положили перед Кормаком его долю. «Я еще никогда не ел, - сказал он, - когда в моей компании было только два человека». Тогда хозяин дома начал петь ему и усыпил его. Когда же он проснулся, то увидел пятьдесят вооруженных людей, и с ними его сына, и жену, и дочь. И была на нем великая радость и мужество, и раздали им всем эля и еды. И тут в руку хозяина дома вложили золотой кубок, и Кормак с удивлением смотрел на него, на число фигур на нем и на странность работы. «Есть в нем еще одна странность, - сказал тот, - пусть под него скажут три лживых слова, и он разобьется на три части, а потом пусть под него скажут три правдивых слова, и он будет как прежде». И он сказал под ней три лживых слова, и она разбилась на три части. «Лучше теперь говорить под ним правду, - сказал он, - и починить его. И я даю слово, Кормак, что до сегодняшнего дня ни твоя жена, ни твоя дочь не видели лица мужчины с тех пор, как их вывели от тебя из Тимхейра, а твой сын никогда не видел лица женщины». И с этим чаша снова стала целой. «Уведи теперь с собой жену и детей, - сказал он, - а вместе с ними и эту чашу - так она будет у тебя для суждения между правдой и неправдой. А ветви я оставлю с тобой для музыки и наслаждения, но в день твоей смерти они снова будут отняты у тебя. А сам я, - сказал он, - Мананнан, сын Лира, король Земли Обетованной, и я привел тебя сюда чарами, чтобы ты был со мной сегодня в дружбе».

 

«Всадники, которых ты видел в доме, - сказал он, - это люди искусства и поэты, и все, кто ищет состояния в Ирландии, собирая вместе скот и богатство. Ибо когда они уходят, все, что они оставляют в своих домах, пропадает, и так они живут вечно».

 

«А человек, которого ты видел разжигающим огонь, - сказал он, - это молодой лорд, который более либерален, чем может себе позволить, и все остальные прислуживают ему, пока он готовит пир, и все остальные получают от этого выгоду.

 

Колодец, который ты видел, - это Колодец Знания, а ручьи - это пять потоков, через которые проходит все знание. И не будет знания ни у кого, кто не выпьет воды из самого колодца или из ручьев. И люди многих искусств - это те, кто пьет из них всех».

И утром на следующий день, когда Кормак поднялся, он обнаружил себя на зелени Тимхейра, и жену свою, и сына своего, и дочь свою вместе с ним, и у него была его ветвь и его чаша. И дали ему имя Кубок Кормака, и стал он судить между правдой и ложью среди гэлов. Но она не осталась в Ирландии после ночи смерти Кормака, как и предсказал ему Мананнан.

______________________________

 

Оригинал:

 

Part I Book IV: His Three Calls to Cormac

AND another that went to Manannan’s country was Cormac, grandson of Conn, King of Teamhair, and this is the way it happened. He was by himself in Teamhair оne time, and he saw an armed man coming towards him, quiet, with high looks, and having grey hair; a shirt ribbed with gold thread next his skin, broad shoes of white bronze between his feet and the ground, a shining branch having nine apples of red gold, оn his shoulder. And it is delightful the sound of that branch was, and no оne оn earth would keep in mind any want, or trouble, or tiredness, when that branch was shaken for him; and whatever trouble there might be оn him, he would forget it at the sound.

 

Then Cormac and the armed man saluted оne another, and Cormac asked where did he come from. "I come," he said, "from a country where there is nothing but truth, and where there is neither age nor withering away, nor heaviness, nor sadness, nor jealousy, nor envy, nor pride." "That is not so with us," said Cormac, "and I would be well pleased to have your friendship," he said. "I am well pleased to give it," said the stranger. "Give me your branch along with it," said Connac. "I will give it", said the stranger, "if you will give me the three gifts I ask in return." "I will give them to you indeed," said Cormac.

 

Then the strange man left the branch and went away, and Cormac did not know where was he gone to.

 

He went back then into the royal house, and there was wonder оn all the people when they saw the branch. And he shook it at them, and it put them all asleep from that day to the same time оn the morrow.

 

At the end of a year the strange man came back again, and he asked for the first of his three requests. "You will get it," said Connac. "I will take your daughter, Aille, to-day," said the stranger.

 

So he brought away the girl with him, and the women of Ireland gave three loud cries after the king’s daughter. But Cormac shook the branch at them, until it put away sorrow from them, and put them all into their sleep.

 

That day month the stranger came again, and he brought Cormac’s son, Carpre Lifecar, away with him. There was crying and lamenting without end in Teamhair after the boy, and оn that night no оne ate or slept, and they were all under grief and very downhearted. But when Cormac shook the branch their sorrow went from them.

 

Then the stranger came the third time, and Cormac asked him what did he want. "It is your wife, Ethne, I am asking this time," he said. And he went away then, bringing Ethne, the queen, along with him.

 

But Cormac would not bear that, and be went after them, and all his people were following him. But in the middle of the Plain of the Wall, a thick mist came оn them, and when it was gone, Cormac found himself alone оn a great plain. And he saw a great dun in the middle of the plain, with a wall of bronze around it, and in the dun a house of white silver, and it half thatched with the white wings of birds. And there was a great troop of the Riders of the Sidhe all about the house, and their arms full of white bird’s wings for thatching. But as soon as they would put оn the thatch, a blast of wind would come and carry it away again.

 

Then he saw a man kindling a fire, and he used to throw a thick oak-tree upon it. And when he would come back with a second tree, the first оne would be burned out. "I will be looking at you no longer," Cormac said then, "for there is no оne here to tell me your story, and I think I could find good sense in your meanings if I understood them," he said.

 

Then he went оn to where there was another dun, very large and royal, and another wall of bronze around it, and four houses within it. And he went in and saw a great king’s house, having beams of bronze and walls of silver, and its thatch of the wings of white birds. And then he saw оn the green a shining well, and five streams flowing from it, and the armies drinking water in turn, and the nine lasting purple hazels of Buan growing over it. And they were dropping their nuts into the water, and the five salmon would catch them and send their husks floating down the streams. And the sound of the flowing of those streams is sweeter than any music that men sing.

 

Then he went into the palace, and he found there waiting for him a man and a woman, very tall, and having clothes of many colours. The man was beautiful as to shape, and his face wonderful to look at; and as to the young woman that was with him, she was the loveliest of all the women of the world, and she having yellow hair and a golden helmet. And there was a bath there, and heated stones going in and out of the water of themselves, and Cormac bathed himself in it.

 

"Rise up, man of the house," the woman said after that, "for this is a comely traveller that is come to us; and if you have оne kind of food or meat better than another, let it be brought in." The man rose up then and he said: "I have but seven pigs, but I could feed the whole world with them, for the pig that is killed and eaten to-day, you will find it alive again to-morrow."

 

Another man came into the house then, having an axe in his right hand, and a log in his left hand, and a pig behind him.

 

"It is time to make ready," said the man of the house, "for we have a high guest with us to-day."

 

Then the man struck the pig and killed it, and he cut the logs and made a fire and put the pig оn it in a cauldron. "It is time for you to turn it," said the master of the house after a while. "There would be no use doing that," said the man, "for never and never will the pig be boiled until a truth is told for every quarter of it." "Then let you tell yours first," said the master of the house. "One day," said the man, "I found another man’s cows in my land, and I brought them with me into a cattle pound. The owner of the cows followed me, and he said he would give me a reward to let the cows go free. So I gave them back to him, and he gave me an axe, and when a pig is to be killed, it is with the axe it is killed, and the log is cut with it, and there is enough wood to boil the pig, and enough for the palace besides. And that is not all, for the log is found whole again in the morning. And from that time till now, that is the way they are."

 

"It is true indeed that story is," said the man of the house.

 

They turned the pig in the cauldron then, and but оne quarter of it was found to be cooked. "Let us tell another true story," they said. "I will tell оne," said the master of the house. "Ploughing time had come, and when we had a mind to plough that field outside, it is the way we found it, ploughed, and harrowed, and sowed with wheat. When we had a mind to reap it, the wheat was found in the haggard, all in оne thatched rick. We have been using it from that day to this, and it is no bigger and no less."

 

Then they turned the pig, and another quarter was found to be ready. "It is my turn now," said the woman. "I have seven cows," she said, "and seven sheep. And the milk of the seven cows would satisfy the whole of the men of the world, if they were in the plain drinking it, and it is enough for all the people of the Land of Promise, and it is from the wool of the seven sheep all the clothes they wear are made." And at that story the third quarter of the pig was boiled.

 

"If these stories are true," said Cormac to the man of the house, "you are Manannan, and this is Manannan’s wife; for no оne оn the whole ridge of the world owns these treasures but himself. It was to the Land of Promise he went to look for that woman, and he got those seven cows with her."

 

They said to Cormac that it was his turn now. So Cormac told them how his wife, and his son, and his daughter, had been brought away from him, and how he himself had followed them till he came to that place.

 

And with that the whole pig was boiled, and they cut it up, and Cormac’s share was put before him. "I never used a meal yet," said he, "having two persons оnly in my company." The man of the house began singing to him then, and put him asleep. And when he awoke, he saw fifty armed men, and his son, and his wife, and his daughter, along with them. There was great gladness and courage оn him then, and ale and food were given out to them all. And there was a gold cup put in the hand of the master of the house, and Cormac was wondering at it, for the number of the shapes оn it, and for the strangeness of the work. "There is a stranger thing yet about it," the man said; "let three lying words be spoken under it, and it will break into three, and then let three true words be spoken under it, and it will be as good as before." So he said three lying words under it, and it broke in three pieces. "It is best to speak truth now under it," he said, "and to mend it. And I give my word, Cormac," he said, "that until to-day neither your wife or your daughter has seen the face of a man since they were brought away from you out of Teamhair, and that your son has never seen the face of a woman." And with that the cup was whole again оn the moment. "Bring away your wife and your children with you now," he said, "and this cup along with them, the way you will have it for judging between truth and untruth. And I will leave the branch with you for music and delight, but оn the day of your death they will be taken from you again. And I myself," he said, "am Manannan, son of Lir, King of the Land of Promise, and I brought you here by enchantments that you might be with me to-night in friendship.

 

"And the Riders you saw thatching the house," he said, "are the men of arts and poets, and all that look for a fortune in Ireland, putting together cattle and riches. For when they go out, all that they leave in their houses goes to nothing, and so they go оn for ever.

 

"And the man you saw kindling the fire," he said, "is a young lord that is more liberal than he can afford, and every оne else is served while he is getting the feast ready, and every оne else profiting by it.

 

"And the well you saw is the Well of Knowledge, and the streams are the five streams through which all knowledge goes. And no оne will have knowledge who does not drink a draught out of the well itself or out of the streams. And the people of many arts are those who drink from them all."

 

And оn the morning of the morrow, when Cormac rose up, he found himself оn the green of Teamhair, and his wife, and his son, and his daughter, along with him, and he having his branch and his cup. And it was given the name of Cormac’s Cup, and it used to judge between truth and falsehood among the Gael. But it was not left in Ireland after the night of Cormac’s death, as Manannan had foretold him.