[страна Саша]13 читателей тэги
all my niggas think I'm crazy
* * *
В желтоватой воде перед Степиными глазами висела большая золотая рыбка с раздвоенным хвостом — покачивая плавниками, она загадочно глядела на Степу круглым глазом-кнопкой. Сквозь аквариум была видна разделочная доска, на которой руки повара нарезали одинаковые ломтики лосося. Степа подумал, что в самый раз было бы попросить о чем-нибудь золотую рыбку.
«Рыбка, рыбка, — неслышно прошептал он, — сделай так, чтобы я ушел отсюда живой и здоровый… Эх, любые деньги отдал бы».
Рыбка махнула хвостом и отвернулась.
«Ну и жизнь у нее, — подумал Степа. — С одной стороны доска, где таких, как ты, разделывают. С другой стороны стойка, где таких как ты едят. Куда ни погляди, или то, или это. У рыб память — три минуты. Но даже это, наверное, не спасает, потому что с одной стороны все время режут, а с другой все время едят. Все как у людей.
«Числа» | Виктор Пелевин
пробую привыкнуть к аудиоформату. Чонишвили — мастер, конечно. читать Виктролегыча и не ржать на каждой странице — это надо постараться) да-да, я слышала ту фееричную запись с рабочими моментами))
* * *
отношение Степы к религии определили впечатавшиеся в память буквы «ХЗ», которые он ребенком увидел в церкви во время Пасхи (на церковной стене должно было гореть «ХВ», но одна стойка ламп не работала).
«Числа» | Виктор Пелевин
но как, холмс?
каждый раз после лекций Дмитрия Быкова у меня возникает один и тот же вопрос — когда этот человек успевает спать и есть? кажется, он знает о русской литературе больше, чем она сама о себе знает.
после «Трех тайн Карамазовых» хочется скорее рвануть на своих «Карамазовых», искать отзвуки этих идей. некоторые, правда, Конбог начисто перекрыл, например, сбросив Алёшу с крыши вместе с Lise или повесив Митю. то есть, во вторую часть эти герои при всем желании не попадут даже гипотетически, даже если бы эта часть существовала, но в финале Фил Олегович выходит на поклон с таким, блин, торжеством и внутренним сиянием, что мне кажется, что то солнце, которое он утверждает в своем последнем монологе, продолжает сиять даже после митиной смерти.
«станьте солнцем, вас все и увидят». и Митенька станет.
зато минус два Карамазова хорошо ложатся на идею, вынесенную в эпиграф, про зерно. Карамазовы должны умереть. только так они дадут жизнь Новому Человеку. как ложится и то, что «карамазовщина» — это не общепринятый, каноничный синоним разврата разного рода (разврата интеллектуального, плотского и разврата духовного, как бы дико ни звучало, в душе-то у Алёши ведь какая идея? — «расстрелять»), точнее, не только, но и возвышение через падение, последовательное движение к самому дну. вера, полученная из чужих рук, ничего не стоит. надо идти самому и до конца — только так можно стать солнцем.
и не зря мне Грушенька в кокошнике так нравится. я тогда не догадалась, а вот Дмитрий Львович подсказал, что «это ж вся Россия». он, конечно, про литературную Грушеньку говорил, но богомоловская тоже как-то очень коррелирует. и, кстати, завалить Федора Палыча вполне могла и она)) кто завалил батю — это вообще вопрос вечный, но от этого не менее интересный)
таков гений Дмитрия Львовича во всем его великолепии — влюбить в роман человека, который его еще даже не читал))
upd: допом к этой лекции — еще одна, более ранняя, «Кто убил Федора Павловича» от 2011-го года.
пока я тут медитирую на идеальный состав «Идеального мужа»
в апреле два «мужа», но 3-го в составе Мороз в роли Гертруды Терновой. Жарычева мне понравилась, но Мороз это лав. ничего не могу с собой поделать. можно, конечно, охуетьвконец и рвануть, но что-то это уже попахивает клиникой. хоть и счастья, но все-таки клиникой (да-да, это шутка про Мороз). но такие спектакли 1 раз смотреть — считай, что и не видел, 4 часа орешь в голосину, а там и домой пора.
нет, правда, Конбогом я положительно удивлена. не знаю, как у него остальное, но те два, что в мхт — вишенки на торте современного тятра. торт с каждым годом все менее полезен для здоровья, но надежда остается, что эти бравые ребята еще за нас поборются. лирическое отступление закончено.
>> дальше >>
кофе в автомате
со 100р скакнул сразу до 150, и пить его как-то расхотелось. от ощущения, что все пытаются урвать себе, избавиться практически невозможно.
День мертвых
после знакомства с творчеством Фриды мне долгое время хотелось попасть на El Día de Muertos — празднование Дня мертвых в Мексике. эта традиция казалась прекрасной и удивительной. карнавал, цветы и ленты, сахарные черепа. и радость. странно, но все же лучше, чем молчаливое хождение по могилам. и почему в нашей традиции этого нет. в нашей нашлась родительская суббота. именно в этот день, вопреки названию, происходят события «Дня мертвых».
мать (Агриппина Стеклова) просит сына Лёшу (Александр Паль) отвезти ее на кладбища, посетить могилы родственников. сын не очень рад, но раз уж обещал. о Мексике напоминают разве что искусственные черепушки, висящие в машине у Лёши, и закадровая музыка. но, возможно, все не так однозначно.
казалось бы, мертвые давно в могилах, но неизбежно напоминают о себе, проявляясь то тут, то там то ли флешбеками, то ли наваждениями, и вытаскивая на свет нерешенные вопросы и невысказанные обиды.
— голосовые сообщения можно отправлять только если руки оторвало, — шутит Лёша, но постоянно отправляет и отправляет их. вопрос — кому и куда. кажется, какой-то женщине. или брату? или самому себе? здесь, как в предрассветном сне, всем постоянно что-то кажется. и в этой размытости, неустойчивости бытия — особая прелесть.
о «Дне мертвых» сложно говорить, не скатившись в личное. у каждого свой опыт и, как следствие, свое отношение к теме — говорить ли со своими мертвыми или молчать о них. но одна вещь неизбежно объединяет и тех, и других, приводя к общему знаменателю: нет ничего непоправимого, кроме смерти. и отрицание этой вещи может стоить очень дорого. в этом драма, но в этом и надежда. смерть нельзя отменить, нельзя исправить. все, что за ней — уже не имеет смысла. и если, встречаясь с ней, мы не стали лучшей версией себя, то уже никогда не станем. но смерти противостоит время, которое дается нам, чтобы стать. чтобы сказать слово или, наоборот, не сказать. время, чтобы быть более, чем: более терпимыми, более чуткими, более бесстрашными. чтобы встречать своих милых мертвых за широким столом, и чтобы дверь были открыты всем-всем, каждому из них. и чтобы мы всегда могли вспомнить их, и принять и простить себя.
когда в этой комнате, городе, мире, кажется
будто остался совсем один.
я все же знаю, кому пишу эти длинные письма.
моим милым мертвым
и моим бесконечно живым
Олег Барабаш
фантастические Стеклова и Паль.
пикчи + 9 +
мне кажется, что
я какой-то гребаный наркоман. но и тут недоделанный. долго может хотеться эмоций, я планирую куда-то ехать, а потом просыпаюсь в одно утро и понимаю, что мне все равно. прошла любовь, завяли помидоры. и нет ни сил, ни желания куда-то тащиться. зачем оно все вообще? жизнь как цепочка зависимостей — от одной в другую, из другой в третью. а эффект все равно кратковременный. и вот такие внезапные отходняки. просто все разом обесцвечивается. как же достали эти эпизоды внезапной апатии, когда сидишь и даже не можешь ни на что отвлечься, потому что ощущаешь себя психом.
две недели
наблюдала за кое-каким тятром. мониторила, выложат ли в продажу откидные. и вот сегодня спектакль, хороший, и зал не продан.
все-таки политика этой партии для меня туманна. сложные времена, у людей нет денег. их и в пандемию не было, но в пандемию были ограничения рассадки хотя бы, нужно было чем-то жертвовать. но абсолютно все ограничения сняты 4 марта. неужели не логично выложить откидные, чтобы люди пусть на неудобные места, но пришли? ведь всем выгодно: и зрителям, которые готовы ходить каждый месяц, и артистам, которые не играют перед пустым залом, и театру, который в плюсе. но нет, постоянного, по-настоящему постоянного, упорного зрителя, который ходит по сто раз на один и тот же любимый спект, просто взяли и вынесли за скобки.
в общем, чо-то как-то фу.
