Гамлет (театр им. Ленсовета)

в инсте мне сделали замечание насчет сумбурности текста на 2k символов. что ж, исправляюсь на 5k))

изначально было вообще непонятно, о чем смотреть ГАМЛЕТа, даже Бутусова, учитывая количество виденных версий.

выше канвы не прыгнешь, поэтому расклад обычно плюс-минус одинаковый: Клавдий — козлина, Гамлет — жертва/один в поле воин, Гертруда — шлюха, Призрак — потусторонние завывания/провокация, Полоний — смехуечки, Офелия — психушка, Лаэрт — братская любовь/инцест, Горацио — братишка, Розенкранц и Гильденстерн попались под горячую руку, а Фортинбрас вообще никого не интересует (у Някрошюса тот явился, когда Горацио уже почти все трупы убрал).

кроме того, у меня серьезные проблемы с Гамлетом — как персонаж он мне, в общем, не близок. ноет, убивает, снова ноет. мой любимый Гамлет живет в Германии — абсолютный фрик с пузом и синдромом Туретта. он тоже борется с ветряными мельницами, но делает это как будто сразу, самой формой своего существования и, буквально, жрет землю. а вот Клавдиев я коллекционирую и всегда рассматриваю внимательно. самый страшный, например, литовский. просто животное. самый рассудочный — в ермолово. в Белгороде — метросексуал и веселый, в принципе, чувак, пока Гамлет не начинает его напрягать (белгородский же Гамлет — тот еще пиздец).

поэтому интерес у меня был чисто шкурный — выяснить, кто наставил Клавдию/Перегудову «фонарей».

да, Гамлет — женщина, но понятно, что никто не ставил Лауре задачу играть женскую версию. Гамлет давно уже миф, бесполое и бестелесное существо. поэтому спектакль начинается с телефонного разговора на тему: а помнит ли кто-нибудь как умер Гамлет?

со спектаклями Бутусова почти всегда одна и та же история: идешь в театр, а попадаешь на сеанс к психотерапевту. как тот черный парень из Get Out, который поехал знакомиться с родителями подруги, а его посадили в кресло и начали водить ложечкой по краю чашки.

не знаю, как давно Юрий Николаевич носит в голове эту мысль про спектакль-солярис, может быть, в этом и состоит его метод, но каждый раз в его спектаклях я вижу то, что беспокоит именно меня в конкретный момент.

сначала спектакль кажется чисто актерским. артисты — как гладиаторы. ни на секунду ни в ком усомниться нельзя. Перегудов с Фёдоровым (Полоний) вообще, простите, въебывают как сумасшедшие. и все нормально в датском королевстве, всё как мы любим: мимо нашего окна тачки возят техно-дэнс, Гамлет ноет, Клавдий бухает, Полоний — мартовский заяц Бёртона напополам с мертвым младенцем из Trainspotting, треснувшая надвое Офелия, и вообще все поехавшие на почве Дании; стартовая фарсовая «мышеловка», мальчики-девочки, а девочки-мальчики, красная 15-минутка, бешеный свет, и отпечатавшийся на сетчатке образ Гамлета в финале.

одна проблема — никак не могу связать Гамлета и Клавдия.

ладно, две проблемы — готова простить Клавдию не только корону, край, королеву и все то, зачем он убивал, но даже убийство Кеннеди, если потребуется.

над головой загорается красная лампочка: с одной стороны, это неправильно, так не должно быть, Клавдий — злодей, жажда власти и все такое, канон, и поставь другого артиста — будет другой рисунок. с другой стороны, ну а как неправильно, если чувствуешь то, что чувствуешь? and now u sink into the floor.

так, а почему никого не интересует Гертруда и ее не цели, а чувства, как ей, норм вообще живется? то, что «король наш Гамлет» был суперзвездой, мы знаем только со слов принца, для которого отец был практически богом. и это нормально, это логично, а вот была ли счастлива Гертруда в браке — об этом мы ничегошеньки не знаем. точнее, знаем опять же со слов Гамлета-мл. но то, какими глазами смотрят дети на своих родителей, не всегда совпадает с тем, что в действительности происходит между людьми.

мне кажется, где-то между всеми этими моментами, как Макконахи между шкафами, и живут артисты. потому что открыв через пару дней интервью Перегудова, читаю о том, что «речь вообще идёт не об убийстве, а о том, что мы сами не можем отказаться от того, что мы делаем, что мы творим» и, мол, я очень надеюсь, что какое-то сострадание к Клавдию есть.

ОХ, ЗНАЛ БЫ ТЫ, Серёжа.

«мы это громко не афишировали, дабы не сходить с ума самим и не сводить зрителя с ума», продолжает Серёжа, а я в это время всеми руками и ногами отпихиваю от себя мысли о том, что огромный деревянный меч Гамлета, который здорово не по руке, напоминает крест, который здорово не по спине. и пока Горацио бегает вокруг Гамлета, стараюсь не проецировать Голгофу на Эльсинор, игнорируя игру теней и гамлетовские раскинутые руки, просто потому что это было бы слишком.

давайте возьмем махровый миф, в котором двое не могут отказаться от того, что они делают. двух людей, замкнутых на свои роли. чтобы один стал мифом, который будут помнить всегда, второй должен стать тем, кто даст толчок. должен сделать то, что ему не простят никогда в истории. и память услужливо расчехляет «Иуду Искариота» Андреева.

ЮБ не интересует ни Фортинбрас, ни дуэль Гамлета с Лаэртом, ни возможная (или не возможная, у кого как) искренняя любовь Клавдия к Гертруде. в финале в круге света остается только Гамлет. в воздухе звенит его БУДУ — его выбор, его ответ.

БУДУ, и давай быстрее, Господи,

take me now

before I change my mind

играть можно что угодно, ничто не истина. но именно попыткой выйти за рамки истории, пусть даже в собственной голове — этим, по-моему, и прекрасно искусство.