Предыдущая глава
Ша Хуалин искренне не понимала, с чего вдруг Ло Бинхэ так разъярился. Хоть она пыталась сдержать слёзы, они против воли брызнули из глаз, туманя зрение. Пока она силилась взять в толк, за что её подвергли наказанию, взгляд демоницы случайно упал на лицо Шэнь Цинцю. Внезапно она побледнела, словно увидев привидение, и в ужасе вскрикнула:
— О господин, простите меня! Ваша помощница знает, что оплошала, однако она клянётся, что это — не более чем злосчастное совпадение! Пощадите меня, господин, это правда не моих рук дело!
читать дальшеНа счету Ша Хуалин уже числилась подобная «чёрная метка». Когда она только поступила под начало Ло Бинхэ, от неё не укрылась странная привязанность её господина к телу его учителя, хоть она и не имела понятия, как много тот на самом деле значит для бывшего ученика. Вознамерившись выслужиться, она подыскала человека, отдалённо напоминающего Шэнь Цинцю, и, используя демонические техники, превратила его в почти идеальную копию заклинателя, торжественно презентовав её Ло Бинхэ. Откуда же ей было знать, что вместо того, чтобы вознаградить её, господин впадёт в немыслимую ярость [1], разворотив при этом полпещеры?
Хоть с тех пор минуло несколько лет, Ша Хуалин крепко запомнила тот урок — уж чего-чего, а такого выражения лица Ло Бинхэ она предпочла бы больше никогда не видеть. С тех пор она всегда тщательно обходила эту тему стороной, и надо же было такому случиться, чтобы этот превосходный сосуд волею случая оказался столь похожим на Шэнь Цинцю? Неудивительно, что Ло Бинхэ так завёлся с пол-оборота!
— Разве я не предупреждал тебя насчёт этого лица? — прорычал он в лицо демонице.
Подвешенная в воздухе Ша Хуалин стремительно краснела от недостатка кислорода, отчаянно хватая воздух ртом. Собрав последние силы, она кое-как выдавила:
— …На сей раз… Это не входило… в планы этой помощницы…
Хоть Шэнь Цинцю был не в курсе тех событий, по скупому обмену репликами он догадался, что всё это как-то связано с его злосчастной внешностью. Не вмешиваясь, он всерьёз задумался над происходящим. Выходит, что даже спустя пять лет после его смерти Ло Бинхэ по-прежнему впадает в раж, стоит ему завидеть кого-то, хоть отдалённо напоминающего учителя. Похоже, он и впрямь пропёк своего ученика до печёнок.
Внезапно Шэнь Цинцю ощутил резкую боль в животе, словно тысячи иголок разом пронзили его кишки.
Хоть сейчас у него было завались-залейся духовной энергии, толку от неё было чуть. В глазах потемнело, из горла хлынул неудержимый поток свежей крови.
Казалось, воздух вокруг Ло Бинхэ сгустился, невыносимым бременем навалившись на макушку Шэнь Цинцю. Сам молодой господин сверху вниз глянул на него, будто на дохлое животное.
Синьмо принялся дрожать в радостном предвкушении, грозя выскочить из ножен. Прижав рукоять, Ло Бинхэ продолжал таращиться на заклинателя стремительно наливающимися алым глазами.
Шэнь Цинцю возвратил ему бесстрастный взгляд, стирая кровь с уголков рта.
Согласно оригинальному сюжету, к моменту возвращения в Царство людей Ло Бинхэ должен был достичь более-менее стабильного состояния, ежемесячно поглощая духовную энергию одного-двух людей скорее в целях самосовершенствования, чем поддержания баланса. Отчего же у Шэнь Цинцю при виде ученика складывалось впечатление, будто дело обстоит ещё хуже, чем раньше? Казалось, рассудок Ло Бинхэ сотрясает ещё более жестокая буря, чем тогда, когда Шэнь Цинцю вынужден был пожертвовать собственной душой, чтобы защитить его от губительного воздействия Синьмо.
Вздёргиваемая все выше Ша Хуалин при виде того, как Шэнь Цинцю харкает кровью, поняла, что это дело рук Ло Бинхэ, который намеревался добить заклинателя при помощи своей священной крови, и из последних сил воскликнула:
— Господин, не убивайте его! Он может сослужить вам добрую службу — мне ещё не попадался столь идеальный сосуд…
Само собой, ею двигала отнюдь не забота о Шэнь Цинцю: демоница отлично понимала, что, если Ло Бинхэ, забывшись в гневе, и впрямь прикончит этого незнакомца, то ей уж точно достанется на орехи, даже если при этом демоническая сторона её повелителя не возьмёт над ним верх. При этой мысли Ша Хуалин горько посетовала, что, похоже, рождена под несчастливой звездой.
Придав своему осипшему голосу как можно больше убедительности, она выдавила:
— Даже если вам нет дела ни до себя, ни до вашей скромной служанки, подумайте хотя бы… хотя бы о… — Собрав последние силы, она торжественно возвысила голос: — О Священном мавзолее!
При последних словах ярость Ло Бинхэ, казалось, тотчас сошла на нет.
Священный мавзолей был местом вечного упокоения старейшин демонических родов. Никому нельзя было преступать его порог, кроме нынешнего правителя — нарушителей этого закона ждала немедленная гибель.
В течение многих поколений в Мавзолее вместе с удостоенными этой чести захоранивалось магическое оружие и духовные артефакты, так что за столетия там накопилось бессчётное множество уникальных предметов, при одной мысли о которых у любого искателя сокровищ потекли бы слюнки.
Ходили также слухи, что один из этих могущественных артефактов способен ни много ни мало на воскрешение мёртвых. В оригинальном романе Ло Бинхэ, не без помощи Ша Хуалин достигнув вершин власти, своими глазами узрел эти сокровища — стоит ли упоминать, в чьих карманах они в итоге оказались?
Логично предположить, что своим напоминанием о Священном мавзолее Ша Хуалин хочет дать понять Ло Бинхэ, что всё ещё может быть ему полезной?
Как бы то ни было, похоже, она избрала верный курс.
Глаза Ло Бинхэ полыхнули ярко-алым, и тело Ша Хуалин опустилось настолько, что она смогла дотянуться до земли кончиками пальцев ног.
— И то верно, — задумчиво бросил Ло Бинхэ, ласково поглаживая рукоять неугомонного меча. Понизив голос, он добавил: — Есть ведь ещё и Священный мавзолей.
Жадно хватая ночной воздух, Ша Хуалин не сразу уловила смысл следующей фразы Ло Бинхэ:
— Так ты вздумала угрожать мне этим?
Возликовавшая было душа демоницы мигом ушла в пятки:
— Ваша ничтожная помощница не осмелилась бы ни на что подобное!
Глядя на это жалкое зрелище, Шэнь Цинцю не мог не посетовать: как могла одна из двух наиболее выдающихся героинь «Пути гордого бессмертного демона» — и третья по популярности среди читателей — докатиться до подобного состояния?
Не успев толком оплакать сдачу позиций Ша Хуалин, Шэнь Цинцю почувствовал, как кто-то коснулся его груди.
Зрение тотчас затуманилось, а по верхней части тела стремительно распространился ледяной холод. Опустив глаза, он убедился, что ладонь Ло Бинхэ прижата к левой стороне его груди.
Это не так уж сильно отличалось от огнестрельного ранения, разница была лишь в том, что вместо пули использовалась низшая демоническая энергия. Войдя в его тело, она быстро растеклась по жилам до самых кончиков пальцев.
От пронизывающей боли его внезапно отвлёк позывной вездесущей Системы:
[Соединение установлено, верификация прошла успешно!]
[Основной источник энергии подключён. Идёт зарядка резервных источников.]
[Результат автотестирования: все системы в норме. Благодарим вас за то, что вновь подключились к нашему сервису!]
А ведь обновлённая Система, похоже, куда прошареннее прежней!
Изначально источник энергии нового тела Шэнь Цинцю казался неисчерпаемым, будто бескрайнее озеро, бóльшая часть которого была тотчас поглощена Ло Бинхэ.
Но эта пустота просуществовала не более мгновения, тотчас заполнившись духовной энергией цветка росы луны и солнца.
Осознав это, Шэнь Цинцю ощутил себя ходячим аккумулятором.
Не выдержав, он возопил про себя: «Может, в прошлой жизни я был чересчур резок по отношению к начинающим авторам, но вся моя критика была направлена исключительно на потуги Сян Тянь Да Фэйцзи, а против главного героя я, боже упаси, никогда ничего не имел! С чего же Ло Бинхэ так взъелся именно на меня?!»
Тот, словно уловив мысли незнакомца, с удивлённым возгласом отдёрнул руку.
Этот сосуд и впрямь не походил ни на какой другой: хоть он забрал бóльшую часть духовной энергии, заменив её демонической, ци этого человека быстро восстанавливалась, будто иссохшее ложе ручья после ливня. Похоже, заверения Ша Хуалин были не так уж далеки от истины.
Отпущенная им демоница тяжело осела на землю. Теперь-то она понимала, что в конечном счёте приняла верное решение, захватив этого незнакомца, хоть и ходила по лезвию ножа [2]. И всё же трясущиеся от пережитого страха ноги ещё не держали её; привстав на одно колено, она приложила все усилия, чтобы принять достойную позу.
— Мне нет дела до того, приложила ты к этому руку или нет, — ровным голосом произнёс Ло Бинхэ. — Но повторюсь, что никогда не желаю видеть этого лица вновь.
— Как скажете! — покорно опустила голову Ша Хуалин.
Подняв руку, Ло Бинхэ резким жестом разрезал ткань пространства, открыв проход между мирами, и тотчас скрылся в нём. Право слово, столь театральная манера удаляться взбесила бы кого угодно [3] — он бросил Ша Хуалин с её добычей на пустоши, словно ему не было никакого дела до пленника.
Но, опять же, с чего бы ему волноваться: стоит Ло Бинхэ шевельнуть пальцем, как он не только узнает местонахождение Шэнь Цинцю, но и сможет превратить его жизнь в ад.
Тут заклинателя посетила любопытная мысль: может ли он теперь считаться кем-то вроде младшего братца Бин-гэ [4]?
Не то чтобы тот официально его признал — но, быть может, это делает его жизненные перспективы хотя бы капельку более радужными?
Ведь эта процедура повторяется лишь раз в месяц, так ведь? К такому он уж как-нибудь приспособится!
Пока подобного рода мысли беспокойно роились в его голове, Ша Хуалин внезапно устремилась к нему, нацелившись ногтями прямо в лицо. Шэнь Цинцю тотчас вытянул два пальца, удерживая её на расстоянии:
— Что ты надумала?
— Ты что, не слышал, что он сказал? — прошипела сквозь стиснутые зубы демоница. — Он больше не желает видеть твоего лица!
Уставив на неё невозмутимый взгляд, Шэнь Цинцю внезапно выбросил руку, оторвав кусок её воздушного облачения.
— Ты что творишь? — взвизгнула Ша Хуалин.
Как ни в чем не бывало проделав в куске материи две дырки, Шэнь Цинцю приложил её к лицу так, что видны были только глаза.
— Моя одежда вся в дырах, так что я одолжил часть твоей. Тебе что, кроме членовредительства, никаких других идей в голову не приходит? Тряпки вполне достаточно, так что нет нужды меня калечить.
Не будь он драгоценным сосудом Ло Бинхэ, с головы которого в промежутке между полнолуниями не должен упасть ни один волосок, Ша Хуалин не колеблясь превратила бы его в кусок кровоточащего мяса. Но, опять же, то, что Ло Бинхэ не желал видеть перед собой даже отдалённое подобие своего учителя, вовсе не значило, что вид кровавой истерзанной плоти устроит его больше, так что Ша Хуалин вынуждена была проглотить свой гнев.
— Ступай! — прикрикнула она.
Что ж, ступай так ступай. В конечном итоге, Шэнь Цинцю было не столь уж важно, куда они идут, так что он не уделял дороге особого внимания. Вместо этого он размышлял о том, что, должно быть, когда Ло Бинхэ наконец-то разберётся со своим мечом, кто хозяин на его чердаке, для него отпадёт нужда в человеческих сосудах — тогда-то он навсегда распрощается с миром цзянху. Всё, что требовалось от Шэнь Цинцю — это проявлять достаточную бдительность, чтобы его ученик не догадался, что душа учителя улизнула в тело растительного происхождения.
Иными словами, Шэнь Цинцю весьма быстро приспособился к новой роли. Проследовав в разлом, он походя отметил, что самообладания одному из наиболее выдающихся генералов Ло Бинхэ и впрямь не занимать: пара вдохов — и конвоирующая его Ша Хуалин вновь являла собой образец невозмутимости.
— Как тебя звать? — бросила она на ходу.
С другой стороны сотворённого Ло Бинхэ пространственного разлома обнаружилась крытая галерея [5] с украшенными затейливой резьбой стенами, но тусклое освещение мешало как следует рассмотреть узор.
И что-то в этом месте определённо показалось Шэнь Цинцю знакомым. Не задумываясь, он бросил:
— Цзюэши Хуангуа.
— Непревзойдённый огурец? — недоверчиво пробормотала Ша Хуалин, и тотчас разъярилась: — Смеяться надо мной вздумал?
Чем пристальнее вглядывался в резьбу на стенах Шэнь Цинцю, тем прочнее уверялся, что, хоть он и не видел этого рисунка воочию, он определённо читал о чем-то подобном.
С головой погрузившись в размышления, он попросту проигнорировал Ша Хуалин. Так и не дождавшись ответа, она пригрозила:
— Кем бы ты ни был раньше, теперь, выпив кровь священного демона [6], ты всецело ему подчиняешься! Если вздумаешь вынашивать замыслы против господина, то смерть с последующим уничтожением тела станет для тебя благоприятным исходом!
Повернув за угол следом за Ло Бинхэ, они повстречались с несколькими адептами в знакомых жёлтых одеяниях, и тут-то Шэнь Цинцю осенило: они находились во дворце Хуаньхуа, средоточии власти Ло Бинхэ в Царстве людей!
Правда, это место порядком отличалось от Дворца, каким помнил его Шэнь Цинцю. Дворец Хуаньхуа был призван поражать изысканностью и великолепием, так что у непривычных начинало рябить в глазах от всей этой роскоши. Можно было с уверенностью сказать, что каждая деревяшка и камень здесь из драгоценных материалов.
Но то, что предстало его глазам теперь, можно было описать одним словом:
Безжизненность [7].
Все предыдущие правители Дворца тяготели к вычурности, и Ло Бинхэ не был исключением — однако теперь, похоже, за особый шик здесь почитался полумрак. Даже светильники на стенах мерцали, будто грозя потухнуть в любой момент.
Ша Хуалин моментально сменила своё экстравагантное одеяние на жёлтое платье дворца Хуаньхуа. Когда от неё не разило за версту демонической энергией, она вполне могла сойти за обычную миловидную девушку.
Миновав многочисленные коридоры, Ло Бинхэ расположился в просторном зале. Шэнь Цинцю уже собирался было пройти мимо, но Ша Хуалин одёрнула его:
— А ты куда собрался? Нечего тебе тут расхаживать, стой рядом!
Не желая конфликтовать с демоницей без особой нужды, Шэнь Цинцю нехотя застыл рядом с ней, бок о бок с прочими подчинёнными Ло Бинхэ, расположившимися в две линии. Один из адептов тотчас поднялся, чтобы доложиться.
За ним последовало ещё несколько желающих оказать Ло Бинхэ подобающие почести и ввести его в курс событий. Шэнь Цинцю слушал их без особого внимания, пока знакомое имя не вывело его из забытья.
— Глава Дворца, как только вы удалились, у ворот дважды появлялся Лю Цингэ. Узнав, что вас нет, он со злости растоптал все посадки чилима [8], устроив первостатейное представление [9].
Эти слова так растревожили Шэнь Цинцю, что у него аж в зубах заныло.
Неужто Лю Цингэ… всё ещё желает отомстить за него?
Ло Бинхэ выслушал это с выражением: «Да какая разница, у этого старика [10] денег куры не клюют», бросив лишь:
— Пусть себе топчет. Что ещё?
Его подчинённый бросил на господина быстрый взгляд и, украдкой стирая с лица холодный пот, опасливо добавил:
— А ещё… молодая госпожа Дворца… желает вас видеть.
Шэнь Цинцю всерьёз полагал, что теперь-то Ло Бинхэ расплывётся в нежной улыбке, не в силах скрыть пылких чувств к своей возлюбленной. Мог ли он предвидеть, что вместо этого лицо его ученика примет ещё более холодное и надменное выражение. Словно подать голос было выше его сил, он просто махнул рукой, отметая это предложение.
Чем, похоже, поставил своего подчинённого в весьма щекотливое положение.
— Но… — замялся тот. Его прервало негодующее:
— Но она уже здесь!
При одном звуке этого голоса не только зубы, но и кожу Шэнь Цинцю охватило болезненное ощущение грядущей беды. Пламенный темперамент юной госпожи Дворца словно окружал её обжигающим ореолом. Бок о бок с ней вошла красотка в тех же жёлтых одеждах, но немного постарше, с затуманенным от едва сдерживаемых слёз взглядом — не кто иная, как Цинь Ваньюэ.
Шэнь Цинцю во все глаза уставился на обеих, предчувствуя, что вот-вот станет свидетелем весьма пикантной сцены.
Несмотря на то, что девушки сияли красотой едва распустившихся бутонов, обе выглядели весьма бледными и осунувшимися. В особенности это было заметно по молодой госпоже Дворца, щёки которой расцветили неровные пятна косметики.
И почему она вовсе не казалась счастливой супругой, купающейся в лучах внимания молодого мужа?
— Вернулся? — бросила молодая госпожа Дворца, устремив дерзкий взгляд на Ло Бинхэ.
Тот молча воззрился на неё в ответ. Не выдержав этого бессловесного противостояния, Цинь Ваньюэ тихо попросила:
— Молодая госпожа, давайте уйдём!
Та не глядя огрызнулась:
— Думаешь, я не знаю, о ком ты грезишь денно и нощно? Ты ведь и моё общество терпишь лишь ради того, чтобы лишний раз увидеться с ним хотя бы мельком! Разве не для него ты сейчас разыгрываешь бедную овечку? Почему же ты вздумала уговаривать меня уйти именно сейчас, ни словом не обмолвившись об этом раньше?
Цинь Ваньюэ виновато опустила голову, не осмеливаясь возражать — пылающие уши выдали её с головой.
Вновь развернувшись к залу, молодая госпожа Дворца вопросила:
— Так ты нашёл моего отца?
— Старый глава Дворца отправился странствовать [11], и его следы затерялись, — равнодушно отозвался Ло Бинхэ.
От этой реплики за версту несло фальшью. Согласно зрительско-читательскому опыту Шэнь Цинцю, тот, кто, сидя на троне, заявляет: «Я понятия не имею, где он!», — обычно и оказывается главным виновником исчезновения своего предшественника.
Похоже, молодая госпожа была с ним солидарна:
— Опять заладил ту же песню, — холодно усмехнулась она. — Хоть бы потрудился выдумать какое-нибудь оправдание, которого я ещё не слышала! Ну хорошо, не будем об отце. Давай-ка вместо этого поговорим обо мне. — Её голос взвился, обретя визгливые нотки: — Если бы я сама сюда не явилась, когда бы ты вообще вспомнил о моём существовании?
Да разве Ло Бинхэ мог позволить себе так обращаться [12] со своей девушкой? Немедленно прекрати чернить доброе имя господина твоего гарема [13]!
Но, по всей видимости, самому Ло Бинхэ было чихать на это доброе имя с высокой горки. К молодой госпоже Дворца приблизились несколько адептов, будто бы желающих её утешить, но на самом деле — чтобы по-тихому вытолкать вон. Не сказать, чтобы сама дева приняла это изгнание с достоинством: она кричала, словно оглашенная, пытаясь сопротивляться тащившим её к выходу. За ней пришибленно следовала Цинь Ваньюэ, то и дело бросая жалостливый взгляд на Ло Бинхэ, словно ожидала чего-то с его стороны.
При виде этой сцены напускная невозмутимость изменила Ша Хуалин: сердито сдвинув брови, она проследила за удаляющимися девушками, чтобы затем выбранить вернувшихся адептов:
— И это вы считаете хорошей работой? Когда я велела вам приглядывать за ней, что я, по-вашему, имела в виду?
Примечания переводчиков:
[1] Впадёт в немыслимую ярость — в оригинале чэнъюй 大发雷霆 (dàfā léitíng) — «метать громы и молнии».
[2] Приняла верное решение, хоть и ходила по лезвию ножа — в оригинале два чэнъюя:
大难不死 (dànànbùsǐ) — часть поговорки 大难不死，必有后福 (dànànbùsǐ, bìyǒuhòufú) — «Избежавшему смертельной опасности будущее принесёт счастье»;
逃过一劫 (táo guò yī jié) — «выкрутиться, выйти сухим из воды», в букв. пер. с кит. — «спастись от грабежа».
[3] Взбесила бы кого угодно — в оригинале чэнъюй 令人发指 (lìngrénfàzhǐ) — в пер. с кит. «от чего волосы у людей становятся дыбом (от возмущения)».
[4] Младший братец 小弟 (xiǎodì) сяоди — в букв. пер. с кит. «самый младший из братьев»; «Ваш младший брат» (скромно о себе).
-Гэ 哥 (gē) — букв. «уважаемый старший брат», почтительное обращение для старшего лица мужского пола своего поколения.
[5] Крытая галерея 长廊 (chángláng) — чанлан, длинная галерея в Летнем дворце.
[6] Священный демон 天魔 (tiānmó) тяньмо — демон небес (буддийское), владыка 6-го неба чувственного мира, злейший враг Будды; Дэва Мара.
[7] Безжизненность — в оригинале чэнъюй 死气沉沉 (sǐqìchénchén) — в пер. с кит. «вялый, неживой, упавший духом, унылый, безрадостный».
[8] Чилим, водяной орех или рогульник (Trapa nátans) 菱 (líng) лин — водное растение с характерными плодами, внешне напоминающими голову быка, с одним крупным крахмалистым семенем. Ради этого семени растение культивируется в Китае как минимум уже три тысячи лет. Семя чилима варится и употребляется как лёгкая закуска.
[9] Устроил первостатейное представление — в оригинале 花部 (huābù) хуабу — «пёстрая драматургия», старинный вид искусства в Китае, объединяющий все виды драматургии, кроме изящной.
[10] У этого старика 老子 (lǎozǐ) лаоцзы — букв. «отец», гневно или шутливо о себе. Также это псевдоним древнекитайского философа.
[11] Отправился странствовать — в оригинале употреблены выражения:
归隐 (guīyǐn) — в пер. с кит. «уйти в затворничество; отказаться от служебной карьеры (о чиновнике, уходящем в отставку), удалиться (от мирских соблазнов) к частной жизни»;
云游 (yúnyóu) — «скитаться, бродить, странствовать (например, о монахах)».
[12] Так обращаться — в оригинале чэнъюй 暴殄天物 (bào tiǎn tiān wù) — «нерачительно обращаться с дарами природы, транжирить, расточать добро».
[13] Господин гарема 种马 (zhǒngmǎ) — «племенной жеребец», разговорное «сексуально активный мужчина».
Следующая глава