Логово Псоя и Сысоя (публикации за 19 апреля 2019)478 читателей тэги

Автор: Psoj_i_Sysoj

Система «Спаси-Себя-Сам» для главного злодея. Глава 37. Лабиринт Водной тюрьмы. Часть 1

Предыдущая глава

— Старейшина Шэнь, пожалуйста, наденьте это!

Шэнь Цинцю склонил голову, и на его глаза легла чёрная повязка.

На самом деле, подобная предосторожность была излишней. Учитывая мириады заклятий, лежащих в основе лабиринта, даже запиши Шэнь Цинцю весь свой путь на видеокамеру, ему всё равно не найти выхода.

скрытый текстИз-за царящей здесь влажности земля была несколько скользкой, и Шэнь Цинцю с завязанными глазами оставалось лишь полагаться на милость ведущих его адептов.

— Гунъи Сяо, — окликнул он.

Следующий за ним по пятам адепт ускорил шаг, чтобы ответить:

— Старейшина Шэнь?

— Смогу я поддерживать связь с людьми из внешнего мира в ожидании суда четырёх школ?

— Только те, у кого на поясе есть пропуск дворца Хуаньхуа, смогут сюда войти.

Выходит, Шан Цинхуа будет не так-то просто пробиться к нему, чтобы обсудить, что нужно делать с цветком росы луны и солнца. Поразмыслив над этим, Шэнь Цинцю спросил:

— А что сделали с теми сеятелями?

— После испепеления их останки передали великим мастерам храма Чжаохуа, чтобы те произвели церемонию упокоения их душ.

Со стороны послышался недовольный голос:

— Шисюн, зачем ты вообще с ним разговариваешь? Неужто он рассчитывает на то, что ему удастся отсюда выйти?

Шэнь Цинцю узнал в говорившем с самого начала настроенного против него рябого адепта.

— Не смей грубить! — одёрнул его Гунъи Сяо.

Однако Шэнь Цинцю лишь улыбнулся:

— Он прав — сейчас я всего лишь пленник, так что он имеет право говорить со мной, как ему заблагорассудится. Нет нужды его упрекать.

В этот самый момент они наконец прибыли к месту заточения Шэнь Цинцю — чёрную повязку сняли с глаз, являя его взору огромную каменную пещеру.

Внизу поблескивала поверхность тёмного озера. На стенах на разных интервалах горели факелы, свет которых трепетал на водной глади. В центре озера возвышалась рукотворная белая платформа около шести чжанов в длину [1], сияющая подобно нефриту.

Гунъи Сяо извлёк связку ключей и коснулся ими камня. От поверхности озера тут же донёсся металлический лязг, словно повернулись железные шестерёнки, и из воды всплыла каменная тропа, ведущая к центру озера.

— Старейшина Шэнь, прошу вас, — сделал приглашающий жест Гунъи Сяо.

— Гляньте-ка, — бросил рябой адепт, поднимая камень, чтобы бросить его в воду.

Вместо того, чтобы тонуть, булыжник продолжил плавать, будто кусок дерева. Внезапно поверхность воды покрылась мириадами пузырьков, шипя, словно брошенное на раскалённую сковороду мясо, и камень растворился без следа.

— Эту Водную тюрьму нечасто используют, — самодовольно заявил рябой адепт. — Те, что пытаются отсюда бежать или похитить пленника, кончают тем, что попросту растворяются в водах озера.

Столь разрушительная сила впечатлила даже Шэнь Цинцю. Свались он в это озеро, от него не останется даже костей.

И где, хотелось бы знать, прославленные праведники из дворца Хуаньхуа раздобыли столько явно противоречащей всем законам и установлениям жидкости?

Шэнь Цинцю прошёл по каменной тропе, соблюдая крайнюю осторожность: поскользнись он, в том, что случится дальше, не было бы ни капли смешного. Стоило ему достичь платформы, как Гунъи Сяо вновь повернул ключ, и узкая тропа скрылась в чёрных водах.

Шэнь Цинцю опустился на платформу, озирая своё новое обиталище. В уме он прикидывал, сумеет ли перелететь над поверхностью озера на летающем мече — ведь тогда разрушительная сила воды его не затронет… Стоило ему подумать об этом, как Гунъи Сяо повернул какую-то штуку рядом с замочной скважиной.

Пещеру тотчас заполнил звук льющейся воды. Подняв голову, Шэнь Цинцю обнаружил ниспадающие с потолка подернутые дымкой потоки, окружившие платформу.

…Да щас! Сквозь подобный заслон не пробиться и мухе, не говоря уж об обычном смертном!

Водная тюрьма дворца Хуаньхуа воистину заслуживает своей зловещей репутации! Неудивительно, что все главы прочих школ, не сговариваясь, избрали местом его заточения именно её!

***
Шэнь Цинцю знал, что спокойно ждать судилища ему не дадут, но не предполагал, что его потревожат так рано.

Заклинатель проснулся от того, что его окатили ледяной водой.

Содрогнувшись от холода, он вообразил, что каким-то образом, задремав, свалился в озеро. Встряхнув головой, он принялся моргать, чтобы унять резь в глазах — лишь тогда до него дошло, что это была совершенно нормальная вода, а не та богомерзкая кислота.

Опутывающие тело Шэнь Цинцю сто восемнадцать вервий бессмертных были тонки, как паутина, однако блокировали не только поток энергии ци, но отчасти и кровообращение. Из-за этого его способность переносить холод значительно снизилась, так что ему оставалось лишь дрожать.

Водный занавес, окружавший платформу, исчез, а из воды выступала каменная тропа.

Как только Шэнь Цинцю удалось проморгаться, он узрел прямо перед собой пару вышитых туфель. Подняв глаза, он уткнулся взглядом в розовое одеяние.

Стоявшая перед ним девушка была с головы до пят облачена в розовое и увешана драгоценностями, словно рождественская ёлка. Изогнув прекрасные брови, она уставила на мужчину гневный взгляд больших миндалевидных глаз. На её плече покоилась не предвещающая ничего хорошего металлическая плеть.

Шэнь Цинцю мысленно закатил глаза.

Разумеется, никто не мог сравниться в искусстве пыток с Ло Бинхэ, но и его жёнушек было вполне достаточно, чтобы довести человека до белого каления. Возникая перед ним одна за другой, словно цветы на чересчур пышной клумбе, все они своим появлением сулили ему новые неприятности. Почему бы вам всем не убраться к своему достославному муженьку — этого Шэнь Цинцю ничуть не занимают ваши прелести, ясно вам, товарищи женщины?

Тем временем девушка уставила на него плеть:

— Я же вижу, что ты уже проснулся, так что нечего притворяться мёртвым! У этого мастера Дворца есть к тебе пара вопросов!

Учитывая её возраст и навыки, даже при нынешнем состоянии Шэнь Цинцю было не очень-то мудрым шагом с её стороны учинять ему допрос самолично.

— Какими бы ни были эти вопросы, — отозвался Шэнь Цинцю, — не думаю, что молодой госпоже Дворца [2] следует этим заниматься.

На это ясная жемчужина на ладони старого главы Дворца, эта воинственная предводительница гарема Ло Бинхэ заявила без малейшего почтения:

— Хватит болтовни! Раз ты знаешь, кто я такая, то догадываешься и о цели моего визита! — От приступа еле сдерживаемой ярости она едва не заскрежетала зубами, глаза покраснели от прилива чувств: — Ты — просто невиданный злодей! Подумать только, спутаться с демонами, предав своих товарищей! Будь уверен, праведное возмездие настигнет тебя — сегодня этот мастер Дворца преподаст тебе знатный урок!

— Что-то я не припомню, как сознавался в своих злодеяниях, — как ни в чём не бывало отозвался Шэнь Цинцю.

Юная госпожа нетерпеливо топнула ногой:

— Полагаешь, раз ты не сознался, так никто не осмелится наказать тебя? Тебя, воплощение подлости, обмана и жестокости! Считаясь благородным горным лордом, ты обращался с гэгэ [3] Ло, как с животным — кто после этого удивится, что ты продался демонам?

Воистину, законы наследственности суровы и беспощадны — если бы он и не догадывался о её происхождении, то по одной логике безошибочно опознал бы в ней гордую дочь главы Дворца!

На мгновение утратив дар речи, Шэнь Цинцю выдавил:

— Он правда сказал тебе, что я обращался с ним, как с животным?

— Гэгэ Ло такой добрый и всепрощающий — разумеется, он никогда не сказал бы подобного, — пропел нежный голосок молодой госпожи Дворца, смягчённый истинным чувством. — Он прячет свои раны глубоко в сердце, не давая о них знать ни единой живой душе. Но неужто ты думаешь, что из-за того, что он не говорит об этом вслух, мне неведомо о его страданиях, будто у меня нет глаз и нет сердца?

От этой высокопарной речи Шэнь Цинцю стало порядком не по себе. Что это, допрос или гребаный поэтический конкурс?

Он, правда, не знал, чего ему хочется сильнее: упасть на землю в приступе оглушительного хохота или залиться горючими слезами. «Что я могу с собой поделать? — сокрушался про себя Шэнь Цинцю. — Я знаю, что жестоко смеяться над сестричкой, которая столь искренне признаётся в любви, но это ж просто цирк какой-то! С душещипательно-эротическими номерами!»

При внушительных размерах гарем Ло Бинхэ страдал вполне предсказуемой разномастностью — результат того, что главный герой, предпочитая количество качеству, замахнулся на кус, который был не в силах прожевать. Ну и ещё, разумеется, того, что Сян Тянь Да Фэйцзи вознамерился написать гаремный роман, будучи девственником, который от силы пару раз за свою жизнь держал девушку за ручку — уж он-то разбирается в этом деле, хе-хе!

Видать, молодая госпожа Дворца и впрямь была не лишена определённой проницательности: подозрительно нахмурившись, она вопросила:

— Что это за выражение на твоём лице?

Шэнь Цинцю тотчас принял вид предельной серьёзности, изгнав с лица даже тень улыбки: насколько он знал, эту девчонку лучше не злить. И в самом деле, она тут же взвилась на дыбы:

— Ты смеешься надо мной, что ли?

Изначально молодая госпожа Дворца была без ума от своего друга детства, Гунъи Сяо, однако при появлении Ло Бинхэ её чувства незамедлительно перекинулись на Единственного и Неповторимого. Тут уж ничего не попишешь: от истока такого рода романов, если перед героиней встаёт выбор между старинным другом и таинственным незнакомцем, она, повинуясь принципу «падения с небес», предпочтёт последнего. Шэнь Юань всегда подозревал, что подобная штука столь популярна в гаремных романах, потому что в жизни хватает людей, которых бросили подобным образом, или которые сами не прочь отбить чужую подружку — они-то и получают извращённое удовольствие от этих любовных треугольников [4].

Разумеется, героини, переметнувшись подобным образом, искренне полагают, что ничего плохого не сделали — ведь они лишь следовали зову сердца, только и всего — но в глубине души осознают, что их совесть нечиста, потому-то, стоит им заметить косой взгляд, как им тут же кажется, что над ними смеются. Вне себя от стыда, переходящего в неконтролируемый гнев, молодая госпожа взмахнула плетью.

Она рассекла воздух со зловещим свистом. Пусть вервие бессмертных лишило Шэнь Цинцю духовной энергии, его физические навыки никуда не делись: он проворно откатился, так что плеть впечаталась в платформу в каких-то трёх чи [5] от его ноги.

От удара во все стороны полетела каменная крошка. Приподнявшись на одно колено, Шэнь Цинцю осторожно разогнулся.

Какого чёрта эта девчонка использует шипованную плеть?! Это попросту возмутительно!

Но что было ещё более неправильным, так это то, что в оригинальном романе маленькая принцесса применяла эту самую плеть, лишь чтобы колошматить своих товарок по гарему, разрывая прекрасные платья в клочья — тех, что на своё несчастье удостоились внимания Ло Бинхэ — так какого чёрта она лупит этой штуковиной его?

«Приди в себя, женщина, я не твоя соперница! Можно подумать, у меня без того мало проблем, чтобы все продолжали навешивать на меня эту сюжетную роль!»

Промахнувшись, молодая госпожа лишь разъярилась ещё сильнее. Плеть свистнула, обрушивая новый удар. Какой бы быстрой ни была реакция Шэнь Цинцю, он всё же был связан, и потому, хоть удар и не задел кожу, плеть порвала одежду в нескольких местах.

Продолжая уворачиваться, вскоре Шэнь Цинцю достиг края платформы. Теперь отступать было некуда, так что ему оставалось лишь принять на себя следующий удар. Стиснув зубы и зажмурив глаза, он приготовился к обжигающему прикосновению плети.

Однако ожидаемой вспышки боли не последовало.

Когда он наконец решился открыть глаза, его сердце ушло в пятки.

Ло Бинхэ голыми руками сжимал шипастый хвост плети. Его глаза превратились в два холодных призрачных факела. Роняя слова, словно ледышки на мерзлую землю, он произнёс:

— Что. Ты. Делаешь?

Не заметившая его появления молодая госпожа Дворца была изрядно выбита из колеи, но что напугало её по-настоящему — так это застывшее выражение на лице Ло Бинхэ, подобного которому ей видеть ещё не доводилось. Хрупкое тело пронизала невольная дрожь.

С самого дня их знакомства Ло Бинхэ всегда был доброжелателен, мягок, внимателен к другим — ей и в голову не приходило, что он может смотреть на кого-то столь ненавидящим взглядом. Молодая госпожа Дворца машинально отступила на несколько шагов назад, прежде чем сумела выдавить:

— Я… я… я взяла у отца пропуск, чтобы допросить его…

— Суд состоится не ранее чем через месяц, — холодно заявил Ло Бинхэ.

Юная госпожа Дворца внезапно почувствовала себя преданной.

— От него пострадало столько моих братьев и сестёр! — выкрикнула она. — И он так дурно с тобой обращался! Что такого, если я преподам ему урок?

Ло Бинхэ выдернул плеть из её рук, не обращая внимания на шипы. Казалось, при этом он не приложил ни малейшего усилия, однако, когда он разжал пальцы, железные сегменты плети оказались раздавлены, будто проростки бамбука.

— Ступай прочь, — бесстрастно бросил он.

Юная госпожа, выпучив глаза, глядела на то, что сталось с её любимым оружием. Из её рта вырвалось изумлённое:

— …А?

Уставив палец на Шэнь Цинцю, она перевела его на Ло Бинхэ, бросив голосом, в котором угадывались подступающие слёзы:

— Да как ты смеешь так со мной обращаться? Я хотела отомстить за тебя, а ты?..

Ло Бинхэ без слов швырнул плеть в озеро — на сей раз яростное шипение разлагающегося металла длилось куда дольше.

Губы молодой госпожи задрожали.

Внезапно её посетила мысль, что на самом деле Ло Бинхэ желал раздавить и бросить в озеро… её саму. Похоже, шутки и впрямь кончились. Голосом, исполненным горечи и обиды, она возопила:

— Я же делала это ради тебя! — затем развернулась и, рыдая, бросилась прочь.

Шэнь Цинцю про себя взревел ей в унисон: «Этот чёртов сюжет летит под откос, словно поезд, сошедший с рельсов! Ну где я свернул не туда?!»

Он всё ещё причитал про себя, когда взгляд Ло Бинхэ сместился с убегающей девушки на него.

Шэнь Цинцю тут же ощутил невыносимую боль во всём теле. Уж лучше бы молодая госпожа Дворца выпорола его, нанеся сто восемьдесят ударов, чем остаться один на один с Ло Бинхэ в ограниченном пространстве!

Некоторое время они безмолвно мерили друг друга взглядом, потом Ло Бинхэ сделал шаг вперёд.

Шэнь Цинцю бессознательно отступил.

Ло Бинхэ протянул было руку, но, внезапно замерев, опустил её.

— Почему учитель вновь убегает от меня? — буркнул он. — Если бы я хотел с ним что-то сделать, для этого мне бы не потребовалось до него дотрагиваться.

И то правда. Даже единая капля демонической крови, проникшая в тело, равносильна часовой бомбе, содержа в себе неисчислимые способы причинять страдания. Ло Бинхэ достаточно шевельнуть пальцем, чтобы все внутренности Шэнь Цинцю перевернулись вверх дном, а сам он упал к его стопам с мольбой о смерти.

Вновь опустившись на платформу в подобающей для медитации позе, Шэнь Цинцю поднял глаза, чтобы встретить взгляд Ло Бинхэ.

Целый месяц.

Он должен продержаться во что бы то ни стало. После этого он вновь будет свободен, как птица в небе, как рыба в море [6]. Папочка [7] Шэнь Цинцю не должен обращать внимания на подобные провокации!

Некоторое время оба молчали. Наконец Шэнь Цинцю не выдержал:

— Если хочешь что-то со мной сотворить, тебе нет нужды торопиться. После судилища я буду втоптан в грязь, моя репутация будет развеяна в прах, а жизнь окажется полностью в твоём распоряжении. Неужели не стоит немного подождать, чтобы насладиться триумфом сполна?

Говоря это, он основывался на том образе мыслей, что был свойственен оригинальному Ло Бинхэ — исходя из знания его психологии, это непременно должно было сработать. Однако вместо того, чтобы проясниться, взгляд его ученика неожиданно стал ещё более холодным и пугающим.

— Почему учитель так уверен, что приговор будет не в его пользу? — медленно проговорил он, прищурившись.

— Это я должен задавать тебе этот вопрос, не так ли? — парировал Шэнь Цинцю.

— Мне? — вернул вопрос Ло Бинхэ. — Опять я, — ухмыльнулся он.

От этого Шэнь Цинцю попросту утратил дар речи.


Примечания:

[1] Чжан 丈 (zhàng) — около 3,25 м., итого длина платформы — около 20 м.

[2] Молодая госпожа Дворца 小宫主 (xiăo gōng zhŭ) — Сяо Гунчжу — в пер. с кит. «маленькая (или младшая) хозяйка дворца» этой героини, как и у её отца, старого главы дворца Хуаньхуа (или Лао Гунчжу), по прихоти автора нет имени собственного, только титул.

[3] Гэгэ 哥哥 (gēge) — в пер. с кит. «старший брат».

[4] Любовный треугольник — в романе употребляется термин NTR — сокращение от японского Netorare — жанр хентайной игры, в котором возлюбленная главного героя покидает его, вольно или невольно уходя к другому — подобным приёмом высвобождается потаённое чувство ревности игрока.

[5] Чи 尺 (chĭ) — единица длины, равная около 32,5 см., т. е., плеть ударила в метре от ноги Шэнь Цинцю.

[6] Свободен, как птица в небе, как рыба в море — поговорка 海阔天高任鸟飞 (Hǎi kuò tiān gāo rèn niǎo fēi) — в пер. с кит. «бескрайнее море для рыбы, безграничное небо для птицы».

[7] Папочка 老子 (lăozĭ) — так молодые люди фамильярно говорят о самих себе, как, например, у нас «старик». Так называют себя артисты бродячего театра. Также это имя древнекитайского философа Лао-цзы.


Следующая глава

Система «Спаси-Себя-Сам» для главного злодея. Глава 38. Лабиринт Водной тюрьмы. Часть 2

Предыдущая глава

Вообще-то говоря, всей этой истории с городом Цзиньлань в оригинальном сюжете и в помине не было. Исходя из хронологии оригинальной книги, в это время Ло Бинхэ должен был всё ещё совершенствовать свои навыки в Царстве демонов, а Шэнь Цинцю ни сном, ни духом не ведать об ожидающей его зловещей участи. Однако Сян Тянь Да Фэйцзи сделал особый упор на одной вещи: с момента повторного появления Ло Бинхэ все убийства, заговоры и злодейства неизменно связывались с ним — с какой стороны ни посмотри, а наиболее очевидным подозреваемым всегда оставался Ло Бинхэ!

Заложив руки за спину, он с мрачным видом принялся мерить платформу шагами.

— Могу я спросить учителя, — внезапно остановившись, отрывисто бросил Ло Бинхэ, — он правда полагает, что все преступления и убийства, совершаемые демонами в Царстве людей — моих рук дело?

читать дальшеШэнь Цинцю нахмурился.

Не получив ответа, Ло Бинхэ сжал кулаки.

— Когда-то ты мне верил, а теперь считаешь, будто всеми моими действиями движет злой умысел. Неужто разница между нашими расами столь велика, что в корне изменила твоё отношение ко мне?

— В таком случае, у меня к тебе тоже есть один вопрос, — не в силах молчать, решился заговорить Шэнь Цинцю.

— Этот ученик готов внимать со всем почтением, — склонил голову набок Ло Бинхэ.

— Если твоим внедрением во дворец Хуаньхуа руководил не злой умысел, то, позволь спросить, каковы же были твои истинные мотивы?

И какого чёрта герой творит бог знает что, наплевав на основную сюжетную линию? Сполна настрадавшись и от Системы, и от этой бедовой книжонки, Шэнь Цинцю был просто обязан задать этот вопрос — хотя бы самому себе.

Казалось, эти слова порядком озадачили Ло Бинхэ — его губы зашевелились, будто он пытался что-то сказать, но в итоге предпочёл промолчать.

— Не можешь ответить? — вполне искренне удивился Шэнь Цинцю.

Что случилось с самоуверенностью главного героя, который сумел покорить хребет Цанцюн одной силой своего красноречия? Быть может, это тоже последствия «ускоренной программы» обучения в Царстве демонов? Очков убедительности-то явный недобор…

— Учитель всё равно мне не поверит, — наконец нехотя отозвался Ло Бинхэ. — Так что какая разница, что я скажу?

Пламя факелов затрепетало, рассыпая блики по взволновавшейся поверхности воды, и Шэнь Цинцю содрогнулся вместе с ними.

На некоторое время вновь воцарилась тишина, но на сей раз её нарушил Ло Бинхэ:

— Но я надеюсь, что учитель даст мне искренний ответ на один вопрос. — Поджав губы, он напряжённо повторил: — Один-единственный вопрос.

— Говори, — бросил Шэнь Цинцю.

Сделав медленный вдох, Ло Бинхэ прошептал:

— Ты сожалеешь об этом?

Шэнь Цинцю сомкнул губы, меряя Ло Бинхэ опасливым взглядом. Пусть то, о чём он, собственно, должен сожалеть, не прозвучало, для него это было яснее ясного: о том, что он сбросил ученика в Бесконечную бездну.

«Ты даже не можешь представить себе, насколько». Разумеется, жалеет до посинения [1]! Но сейчас главное понять: с какой целью Ло Бинхэ задал этот вопрос?

В висках Шэнь Цинцю запульсировало, и внезапно перед его глазами вспыхнуло гигантское диалоговое окно.

[Пожалуйста, выберите ответ из следующих опций:

А: Я сожалею. Учитель глубоко сожалеет об этом с того самого дня. За истекшие года не было ни единого мгновения, когда бы я не сокрушался об этом.

В: (злобно усмехаясь) Видя, во что ты превратился, я ничуть об этом не сожалею!

C: Промолчать.]

«Да чтоб тебя… Это что, ещё одно последствие обновлений? Что это за хрень в скобочках? Теперь ты ещё и выражение лица за меня подбирать будешь? Это что тебе, GALGAME [2], мать твою?»

Определённо, предыдущая версия нравилась ему куда больше. «Эй, добрые люди, поделитесь кто-нибудь исходником Системы версии 1.0, — в отчаянии бросил он про себя, — я буду вечно молиться за вас и ваших близких!»

От судорожных раздумий безупречное лицо Шэнь Цинцю потемнело [3]. «Опция А звучит чересчур фальшиво — на месте Ло Бинхэ меня бы стошнило от такого количества розовых соплей. Как насчет Б? Ты готова предоставить мне гарантии, что он не придушит меня на месте?»

[Пожалуйста, делайте выбор быстрее.]

«С, С, С!» — мысленно выкрикнул Шэнь Цинцю.

[Вам начислено 10 баллов за художественную и философскую глубину.]

«Кто-нибудь объяснит мне, как вообще оценивается эта хрень?» — взорвался Шэнь Цинцю. С этой мыслью он медленно перевёл взгляд на Ло Бинхэ, стойко храня предписанное молчание.

Тот, не получив ответа, медленно разжал кулаки.

— На самом деле, я всегда знал ответ, — с горечью бросил он. — И всё же зачем-то задал этот вопрос учителю. Я такой идиот.

Если бы Шэнь Цинцю не знал, что Ло Бинхэ — основополагающая сила этого сюжета, из которой берут энергию все Системы, он решил бы, что в какой-то момент ученика тоже подменили. И, не будь у него проклятого провидческого дара, позволяющего предвидеть все ужасы, что готовит ему сюжет, Шэнь Цинцю решил бы, что Ло Бинхэ… искренне огорчён.

Воистину, молчание — золото. Стоит открыть рот, как наговоришь такого, о чём будешь жалеть всю оставшуюся жизнь. Закрыв глаза, Шэнь Цинцю предался медитации.

Некоторое время спустя благословенная тишина была нарушена тихим голосом Ло Бинхэ:

— Учитель всегда так сдержан и скуп на слова. Прежде вы бы удостоили меня хотя бы парой фраз — однако нынче не желаете бросить ученику и эти крохи. — После паузы его тон внезапно переменился: — Что ж, на самом деле, это не имеет значения. Я знаю множество способов, чтобы заставить тебя заговорить.

При этих словах глаза Шэнь Цинцю распахнулись. Внизу живота зародилась лёгкая колющая боль.

«Когда я говорю — тебе не нравится, молчу — ты опять недоволен, — в панике подумал Шэнь Цинцю. — Тебе вообще возможно угодить?»

В то же мгновение покалывание исчезло, и вместо него по сосудам начало распространяться ощущение, как будто внутри него ползают полчища насекомых. После нескольких дней спячки кровь священного демона наконец полностью приспособилась к телу нового хозяина и теперь, повинуясь воле изначального владельца, принялась пробовать на вкус его органы.

— Селезёнка, — принялся лениво перечислять Ло Бинхэ. — Почки, печень, лёгкие…

При каждом слове в поименованном им месте поднималось нестерпимое жжение и зуд, будто в плоть вонзалась тысяча крохотных жвал. Хотя эту боль нельзя было назвать невыносимой, она приближалась к этому порогу.

Не в силах сохранять прежнюю позу, Шэнь Цинцю согнулся пополам, изо всех сил борясь с желанием сжаться в комок. Ручейки пота соединились с ещё не высохшими каплями воды, оросив платформу.

Теперь-то Ло Бинхэ наконец действовал, как ему и положено, и наступил черёд страдать Шэнь Цинцю. «Чёрт, в животе всё переворачивается, — стонал про себя мужчина. — Как девчонки вообще это терпят [4]

— Учитель, где бы вы хотели это ощутить? — почти ласково бросил Ло Бинхэ.

«Да нигде! К слову об этом, я что, по-твоему, ещё недостаточно это ощутил?! На что же это будет похоже потом? — От души зарядив по воображаемому серверу системы, Шэнь Цинцю мысленно заорал: — Эй, ты, может, сделаешь хоть что-нибудь? Или я тебе больше не пользователь?»

[Желаете использовать артефакт «Поддельная нефритовая подвеска Гуаньинь»? Напоминание: Ключевой артефакт может быть использован лишь единожды.]

«И каков уровень гнева Ло Бинхэ в настоящий момент?»

[30 пунктов.]

«Ты уверена, что правильно считаешь? — поразился Шэнь Цинцю. — Отчего так мало? Это уже за гранью всякой логики! Использовать артефакт, способный снять 5 000 пунктов, для того, чтобы избавиться от жалких 30 — да меня жаба задушит! — возмутился он и вновь принялся допрашивать Систему: — А другие варианты есть? Может, найдутся какие-нибудь хорошие патчи?»

[Желаете использовать «Малый двигатель сюжета»?]

По правде говоря, это звучало не слишком-то вдохновляюще, но, поскольку с выбором у него так и так было небогато, Шэнь Цинцю решительно надавил на кнопку запуска!

— Не желаешь ни говорить со мной, ни даже смотреть на меня? — ухмыльнулся Ло Бинхэ. — Считаешь, что я грязный? — С этими словами он сделал стремительный шаг вперёд, выпалив: — Не надейся, что я буду тебе в этом потакать!

С этими словами он выбросил руку, чтобы схватить Шэнь Цинцю за плечо. Однако тот, предвидя его движение, уклонился, так что Ло Бинхэ поймал лишь рукав. Поскольку одеяние Шэнь Цинцю было основательно истрёпано плетью молодой госпожи Дворца, порвавшись, оно вовсе спало с плеча.

Это повлекло за собой совершенно непредвиденную реакцию Ло Бинхэ: он, словно заворожённый, уставился на плечо учителя.

Поскольку Шэнь Цинцю недавно окатили ледяной водой, мокрая одежда и волосы всё ещё липли к снежно-белой плоти, на фоне которой красными нитями проступало вервие бессмертных. Хоть выражение лица мужчины оставалось столь же бесстрастным, было в его внешности что-то… сломленное.

Глаза Ло Бинхэ внезапно расширились. Он с усилием оторвал взгляд и резко отвернулся, отдёрнув руку, словно коснулся раскалённого железа.

Похоже, именно это движение паразиты в крови Шэнь Цинцю восприняли как сигнал к отступлению: пустившись врассыпную, словно перепуганные зверьки, они устранили мучительное ощущение застоя.

Шэнь Цинцю впервые за долгое время вздохнул с облегчением, столь отрадным, что на глазах выступили слёзы — к чертям это вервие!

«Как вообще работает этот ”Малый двигатель сюжета“? — невольно подивился он. — То, что одежду рвёт, это я уже понял — может, его стоило назвать: ”Малый инициатор стриптиза“? На чём он, интересно, основан — на природном отвращении главного героя к голому мужскому телу?»

Некоторое время Ло Бинхэ так и стоял спиной к нему в напряжённой позе, словно бы не зная, куда девать руки. Внезапно он с быстротой молнии сорвал с себя собственное верхнее платье и, не оборачиваясь, швырнул его в лицо Шэнь Цинцю.

«И что, скажите на милость, это значит?» — оторопел тот.

Эта сцена, этот жест… Почему это так его беспокоит? На ум невольно пришло сюжетное клише: «Парень накидывает куртку на измученную девушку, которую только что вырвал из лап злодея».

При этой мысли всё внутри Шэнь Цинцю похолодело, а волосы встали дыбом. Сделав лёгкое движение плечом, он позволил платью чернильного цвета соскользнуть на платформу.

Серебряная вышивка, словно живая, змеилась по тонкой опадающей ткани. Услышав шуршание, Ло Бинхэ оглянулся, чтобы увидеть своё одеяние на земле. Шэнь Цинцю даже осторожно подтолкнул его к ученику.

На самом деле, мужчина подумывал, не лучше ли было сложить одеяние — он так и не успел определиться с этим, когда Ло Бинхэ внезапно развернулся к нему. В угольно-чёрных глазах бушевало отражённое пламя факелов, на тыльной стороне кисти проступили вены — казалось, его ярость лишь разгорелась ещё пуще. Пару раз сжав и разжав пальцы, он сделал несколько стремительных выпадов, словно бы сбрасывая пар.

На самом деле он никуда особо не целился: пара ударов пришлась по озеру, вызвав несколько больших всплесков на расстоянии, ещё один достался стене, выбив здоровенную дыру — осколки камня так и брызнули, факелы осыпались в воду, продолжая гореть из-за странных свойств этого озера. Их падающий снизу свет бросал странные отблески на лицо Ло Бинхэ, превращая его в маску из резких теней и красноватого света.

— Я совсем забыл, что учитель ненавидит всё, чего коснулась грязная рука демона. —.медленно опустив руку, произнёс он.

Вы только поглядите на этого непревзойдённого главного героя, который только что учинил погром из-за какой-то высосанной из пальца ерунды, совершенно невзирая на урон, который это нанесёт его имиджу! И чем это отличается от капризного ребёнка, который швыряется кубиками? Определённо, главный герой не тянул на роль харизматичного лидера.

Прежде безупречно гладкие стены теперь испещряли выбоины и трещины — а всё потому, что Ло Бинхэ вожжа под хвост попала.

Обернувшись, он обнаружил, что Шэнь Цинцю обозревает всё это с видом безмятежного спокойствия, словно случайный наблюдатель. В затылке Ло Бинхэ застучало, и он прошипел, стиснув зубы:

— …Я и вправду хочу увидеть своими глазами, как через месяц от твоей хвалёной репутации не останется камня на камне, а сам ты будешь валяться в грязи, моля о прощении!

С этими словами он бросился вон с платформы. Проходя мимо, он что было сил двинул по механизму, и вода вновь заструилась с потолка. Шэнь Цинцю уселся на прежнее место, озираясь в полной растерянности. Нынче он пленник в безраздельной власти Ло Бинхэ, так чего ж тому ещё надо?


Примечания:

[1] До посинения — в оригинале 肠子悔青 , в пер. в кит. «до того, что внутренности позеленеют (или посинеют)».

[2] GALGAME (или сокращённо — glgm) — японская игра, где игрок встречается с привлекательными девушками, сопряжённая с частым выбором ответов из выпадающих списков.

[3] Его лицо потемнело — в оригинале 满脸黑线 , в пер. с кит. «чёрные линии по всему лицу».

[4] В китайском языке месячные обозначаются сочетанием иероглифов 大姨妈 (dà yímā), что в буквальном переводе означает «старшая тётушка» (старшая сестра матери).


Следующая глава

Система «Спаси-Себя-Сам» для главного злодея. Глава 39. Лабиринт Водной тюрьмы. Часть 3

Предыдущая глава

Оставшегося в одиночестве Шэнь Цинцю захлестнули воспоминания. Несмотря на то, что до падения в Бесконечную бездну Ло Бинхэ никогда не выказывал своего бешеного нрава, то, с каким видом он убежал, когда учитель бросил наземь его одежду, чем-то напомнило того невинного барашка, которым когда-то был его ученик.

Внезапно мирно предающегося ностальгии Шэнь Цинцю охватило необоримое желание чихнуть. Мокрая одежда вовсе не защищала от стылого камня, так что ему оставалось лишь натянуть на себя черное одеяние Ло Бинхэ.

А что ему оставалось? В конце концов, что бы там ни навоображал себе Ло Бинхэ, нежелание Шэнь Цинцю надеть его одежду исходило вовсе не из ненависти к демонам – просто он не мог сделать этого перед учеником, и все тут.

читать дальшеРазве мог он забыть, как в оригинальном романе Ло Бинхэ всякий раз набрасывал свое одеяние на девушку после секса?

Принять этот жест значило пасть в его глазах так низко, насколько это вообще возможно!

Вновь собравшись предаться медитации, Шэнь Цинцю обнаружил, что, похоже, само провидение вознамерилось воспрепятствовать этому мирному занятию. Сперва это произошло в пещере Линси [1], когда его отвлекли вопли Лю Цингэ, теперь то же самое творилось в Водной тюрьме.

Шум водного занавеса стих, и из воды вновь показалась ведущая к платформе тропа, по которой на сей раз торопливо проследовал Гунъи Сяо. Подняв глаза на Шэнь Цинцю, он чуть не свалился в озеро от изумления.

– Ш… ш… Старейшина Шэнь, вы… – выпалил он, запинаясь.

– Что – я? – недоумевающе переспросил Шэнь Цинцю.

У Гунъи Сяо было весьма странное выражение лица, словно он до сих пор сомневался, остаться ему или дернуть отсюда со всех ног. Он так и продолжал стоять на тропе, не осмеливаясь ступить на платформу. Проследив за его взглядом, Шэнь Цинцю опустил глаза на свое собственное тело.

– Эти одежды, разве они не… – робко начал Гунъи Сяо.

Шэнь Цинцю вздохнул. Так и есть, с барского плеча.

Наконец Гунъи Сяо вышел из ступора. Кашлянув, он вежливо поинтересовался:

– Как старейшина Шэнь провел эти два дня?

– Вполне удовлетворительно, – буркнул Шэнь Цинцю, взмолившись про себя: «Да оставите вы наконец этого старика в покое? За эти два дня у меня уже третий по счету посетитель – едва ли кто-либо из заключенных здесь прежде удостаивался подобного внимания. Должно быть, адепты дворца Хуаньхуа решили расширить спектр предоставляемых Водной тюрьмой услуг, добавив к ним визиты в любое время дня и ночи!»

– Я слышал, что прошлой ночью шисюн Ло… – осторожно начал Гунъи Сяо, – удалился от вас в жутком гневе, так что этот адепт был озабочен, не сделал ли он что-нибудь со старейшиной Шэнем… – При этих словах его взгляд был намертво прикован к одеждам Ло Бинхэ.

Шэнь Цинцю невольно запахнул потуже полы одеяния.

«Ну а я-то тут при чем? – мысленно возмутился он. – Это Ло Бинхэ устроил тут тарарам и понаделал дырок в стенах, учинив в этом без того не слишком комфортабельном местечке первостатейный разгром [2], так с какой радости ты так смотришь на меня?

– Как я посмотрю, Ло Бинхэ чувствует себя во дворце Хуаньхуа как рыба в воде.

Гунъи Сяо издал невеселый смешок.

– Воистину, духовные силы шисюна Ло непревзойденны, он разит, словно гром, и проносится, будто ветер [3], оставляя прочих валяться в пыли – ничего удивительного, что учитель так его ценит. Если бы шисюн Ло так не противился тому, чтобы официально стать его учеником, боюсь, не быть бы мне старшим адептом.

При виде горестного выражения его лица Шэнь Цинцю невольно преисполнился сочувствием.

– Однако этот адепт прибыл не ради этого – он должен передать вам важное известие. Этим утром горный лорд Шан запросил пропуск у моего мастера, но, поскольку дело затянулось, старейшина Шан попросил этого адепта передать вам послание.

Он запустил руку за пазуху и извлек письмо.

Впопыхах сложенный вдвое листок не был запечатан ни заклятием, ни хотя бы восковой печатью.

Браво, Шан Цинхуа, ничего не скажешь!

– Прошу, не волнуйтесь, старейшина, я уже просмотрел это письмо, – заметил Гунъи Сяо.

Попробуй после этого не поволнуйся, мать твою!

– Но все же не понял, о чем в нем говорится, – продолжил Гунъи Сяо.

Шэнь Цинцю с облегчением выдохнул. Похоже, он и впрямь недооценил Шан Цинхуа – тот не завалил бы миссию подобным образом. Видимо, он использовал какой-то тайный код, предвидя, что послание может попасть не в те руки.

Встряхнув листок, Шэнь Цинцю развернул его двумя пальцами. Едва взглянув на него, он позеленел, а прочтя первые же строчки, побелел. По мере чтения, должно быть, его лицо являло собой занимательное цветовое шоу.

Письмо было на английском.

Вернее, на жутчайшем варианте чинглиша [4], состоящем из сплошных ошибок [5]. При составлении Шан Цинхуа широко заимствовал китайскую грамматику, а слова, которые он не знал по-английски, тупо написал на пиньине.

О, великий Самолет, Пронзающий Небеса, тебе не приходило в твою писательскую голову, что я тоже ни бельмеса не пойму в твоем мусорном английском?

Однако, немного поломав голову, ему удалось раскумекать, что там к чему. Шэнь Цинцю сконцентрировал в ладони всю имеющуюся энергию, и бумага распалась на клочки, опадая на платформу, подобно июньскому снегу – или подобно его собственному душевному равновесию после бурных событий последних дней.

По всему выходило, что он таки недооценил творческий подход Сян Тянь Да Фэйцзи.

«Предназначено только для глаз Непревзойденного Огурца.

Все готово, все необходимые предосторожности приняты. Место не изменилось, вышло лишь небольшое отклонение от плана по времени: в попытке ускорить созревание цветка росы луны и солнца я малость переборщил – теперь они настолько созрели, что через какую-то неделю уже сгниют, так что я очень надеюсь, что ты сможешь выбраться из Водной тюрьмы дворца Хуаньхуа до этого срока. Не волнуйся, я использовал обычное минеральное удобрение, так что на свойствах растений это не отразилось. Во всяком случае, я на это надеюсь».

Что ты имеешь в виду под «небольшим отклонением от плана»? Можно подумать, в твоей пустой башке когда-нибудь существовало хоть что-то, похожее на план!

Как ты вообще додумался использовать минеральные удобрения на цветах, которым вредит даже открытое пространство? Ускорить созревание он решил, вы подумайте! «На свойствах растений это не отразилось» – да твоим утверждениям столько же веры, сколько производителям порошкового молока, которым тебя, судя по всему, вскормили – иначе откуда у тебя в голове столько трухи?

Оглянувшись, Гунъи Сяо поторопил его:

– Старейшина, вы дочитали? Если да, то прошу, бросьте остатки письма в озеро. На самом деле, прошлой ночью шисюн Ло настрого запретил всем, кроме него, преступать границы Водной тюрьмы. Этому адепту лучше бы удалиться, пока его никто не застукал.

Схватив Гунъи Сяо за плечи, Шэнь Цинцю выдохнул:

– Окажи мне услугу.

– Прошу, если это… – начал было Гунъи Сяо, но Шэнь Цинцю не дал ему вымолвить «в моих силах», взмолившись:

– Выпусти меня.

Гунъи Сяо с трудом перевел дух.

– Старейшина, об этом и речи быть не может.

– У меня есть основания для подобной просьбы, – торжественно провозгласил Шэнь Цинцю. – У меня и в мыслях нет уклоняться от суда четырех школ. Как только я покончу со своим делом, я по доброй воле вернусь в Водную тюрьму, чтобы ожидать приговора. Если не веришь мне, я могу поклясться на крови.

Хоть подобную клятву нельзя было нарушить, на самом деле, после завершения начатого это уже не будет иметь ни малейшего значения – так что да, он собирался совершенно бесчестным образом обвести доверчивого адепта вокруг пальца.

– Разумеется, я вам верю, – сдавленно произнес Гунъи Сяо, – но разве заключение старейшины не есть основное условие этого суда? Что за дело требует вашего срочного участия? Если старейшина Шэнь потрудится сообщить об этом мне, то я доведу это до сведения участвующих в проведении расследования…

Разумеется, Шэнь Цинцю и сам питал изрядные сомнения на этот счет. Быть замешанным в побеге пленника – это вам не какой-то мелкий проступок для адепта дворца Хуаньхуа. Не очень-то порядочно с его стороны ломать жизнь этого многообещающего юноши подобным образом. Наверняка за эти семь дней ему представится какая-нибудь иная возможность.

Сменив тон, он бросил:

– Пожалуй, ты прав. В конце концов, мир не рухнет.

С этими словами Шэнь Цинцю подобрал клочки письма с поверхности платформы чтобы бросить их в озеро.

Из-за стягивающего тела вервия бессмертных даже это простейшее действие далось ему с трудом. В конце концов, из-за неловкого движения платье Ло Бинхэ вновь соскользнуло с плеч.

Гунъи Сяо, который поспешил прийти ему на помощь, при этом невольно поднял взгляд – и застыл, будто руки и ноги внезапно ему отказали.

Шэнь Цинцю воззрился на него в ответ с вопросительным выражением лица.

Его плечо полностью оголилось – со стороны казалось, что рукав оторвали голыми руками. Белое платье висело клочьями, словно кто-то основательно отходил владельца плетью. На обнажившейся коже виднелось множество ссадин, а если присмотреться, то можно было заметить проступившие на шее синяки.

Казалось, мир Гунъи Сяо перевернулся в мгновение ока.

– С-старейшина, вы… уверены, что ваше дело может подождать?

Неудивительно, что Ло Бинхэ запретил кому бы то ни было – даже из числа имеющих пропуск – посещать Водную тюрьму, дав от ворот поворот самому горному лорду Шану!

Так вот как оно обстоит на деле!

Что за непочтительный ученик!

Совершенно утратил совесть!

Хуже, чем животное!

У Гунъи Сяо был такой вид, словно он вот-вот зарыдает кровавыми слезами.

– Может подождать? – рассеянно повторил его слова Шэнь Цинцю.

Это еще пуще растрогало Гунъи Сяо – как только старейшина Шэнь умудряется сохранять подобное самообладание в подобном положении?

Швырнув в воды озера последний клочок письма, Шэнь Цинцю бросил:

– Прошу, не принимай мои слова близко к сердцу. Ты…

И тут Гунъи Сяо внезапно разогнулся, развернулся на сто восемьдесят градусов и удалился, так и не вымолвив ни единого слова!

Шэнь Цинцю поневоле возмутился [6]: «Какого черта ты сваливаешь, стоило мне сказать, чтобы ты не принимал моих слов всерьез? Мне одному кажется, что ты понял меня чересчур буквально?»

Откуда ему было знать, что менее часа спустя Гунъи Сяо вернется, бережно сжимая в руках какой-то предмет. Приблизившись к Шэнь Цинцю, он распечатал его, расчехлил и сделал взмах.

Белая вспышка тотчас ослабила узы на теле Шэнь Цинцю – чувство сродни внезапно замкнувшемуся электрическому контуру. Разогнув пальцы, он ощутил возобновившийся поток духовной энергии, мощный и непрерывный. В последний перед заточением день циркуляция его ци была заблокирована неисцелимым ядом, но после двух дней в узах вервия бессмертных отравление вновь не давало о себе знать. Может, это тот случай, когда клин клином вышибают [7]?

Вервие бессмертных распалось на куски, осыпавшись на платформу. Гунъи Сяо бросил ему поднесенный предмет, и Шэнь Цинцю с легкостью его поймал.

Это был меч Сюя!

Шэнь Цинцю испытал ошеломляющее чувство восторга, вновь держа в руках свой меч. Бросив взгляд на Гунъи Сяо, он заметил:

– Я думал, он хранится в покоях старого главы дворца.

Тот ответил извиняющимся тоном:

– Даже рискуя навлечь на себя гнев моего мастера, этот адепт не мог оставаться в стороне, когда старший заклинатель подвергается подобному обращению. Я верю старейшине Шэню. Прошу, следуйте за мной!

Шэнь Цинцю охватило чувство полной беспомощности.

«У меня такое впечатление… что он… неверно понял что-то важное… – пронеслось у него в голове. – Но сейчас не время думать об этом».

– Хорошо! – решительно изрек он вслух.

Хоть демоническая кровь в его жилах покамест бездействовала, Ло Бинхэ все равно его отыщет, где бы он ни спрятался.

Однако это не имело значения, пока Ло Бинхэ его не настигнет!

Гунъи Сяо встревоженно поинтересовался:

– Старейшина может идти? Если что, я могу понести…

Помрачнев, Шэнь Цинцю сделал стремительный шаг вперед, чтобы доказать, что он может перемещаться самостоятельно, да еще как!

Озадаченный Гунъи Сяо поспешил за ним. Однако, стоило им заступить за пределы каменной платформы, как водный занавес с грохотом обрушился, отсекая путь.

Не сработай безупречная реакция Шэнь Цинцю, быть бы ему с головы до ног окаченным этой кислотной водичкой. Как только они отступили, занавес вновь поднялся.

Похоже, над системой безопасности поработал кто-то на диво предусмотрительный.

– Я совсем забыл, – покаянно бросил Гунъи Сяо. – Когда в Водной тюрьме содержится узник, кто-то непременно должен находиться на платформе; в противном случае водный занавес запускается даже при отключенном механизме.

Да и как Гунъи Сяо было упомнить об этом, если прежде ему не доводилось организовывать подобных побегов?

– Другими словами, кто-то должен остаться на платформе, чтобы остальные могли уйти? – бросил Шэнь Цинцю.

Гунъи Сяо кивнул.

– Значит, тебе придется остаться.

Не оглядываясь на оторопевшего адепта, он взмахнул рукавами чужого одеяния, шагнув на тропу.

Гунъи Сяо окликнул его, подняв руку, словно старательный ученик:

– Старейшина Шэнь, хоть этот адепт готов пожертвовать собой, чтобы вам помочь, но, если я не смогу показать вам дорогу, боюсь, вам одному не выбраться!

Оглянувшись, Шэнь Цинцю бросил:

– Подожди, я скоро вернусь.

Гунъи Сяо остался стоять на месте, ошарашенно хлопая глазами. Он хотел было последовать за Шэнь Цинцю, однако вовремя сообразил, что ему все равно не сойти с платформы живым, так что оставалось ожидать возвращения старейшины. Вскоре до него донесся приглушенный звук, и из-за поворота показался Шэнь Цинцю, который волок за шиворот чье-то бесчувственное тело.

Затащив бессознательного рябого адепта на платформу, заклинатель похлопал Гунъи Сяо по плечу:

– Этот славный юноша патрулировал тюрьму, и я взял на себя смелость позаимствовать его на время. Идем!

На самом-то деле это не было обычной случайностью: в дозоре было четыре человека, но Шэнь Цинцю, укрывшись в тени, терпеливо выследил именно этого!


Примечания переводчиков:

[1] Пещера Линси 灵犀洞 (Língxī dòng) – в пер. с кит. «пещера Единства душ», Линси – в букв. пер. с кит. «чудесного рога носорога».

[2] Первостатейный разгром – в оригинале употрtiān nán dì bĕiа 天南地北 (tiānnándìběi) – в пер. с кит. «Небо – на юг, земля – на север».

[3] Разит, словно гром, и проносится, будто ветер 雷厉风行 (léi lì fēng xíng) – кит. идиома, означающая «быстрый и решительный».

[4] Чинглиш (Chinglish) – вариант английского языка, созданный под влиянием китайского языка. Термин «чинглиш» используется для обозначения изменений в грамматическом строе языка, не встречающихся в английском, а также — бессмысленных с точки зрения английского языка фраз, используемых на английском в контексте китайского языка.

[5] Состоящем из одних ошибок – оригинале употреблена идиома 漏洞百出 (lòu dòng bǎi chū) – в пер. с кит. «содержащий сто брешей», образно – «всюду неувязка», или «куда ни кинь – всюду клин».

[6] Поневоле возмутился 黑线 (mǎnliǎn hēixiàn), в пер. с кит. «лицо покрылось черными линиями».

[7] Клин клином вышибают – в оригинале испо的道理 负负得正 (fùfù dézhèng) – в пер. с кит. «минус на минус дает плюс».


Следующая глава

Лучшее   Правила сайта   Вход   Регистрация   Восстановление пароля

Материалы сайта предназначены для лиц старше 16 лет (16+)