Предыдущая глава
– Мастер Шэнь, прошу простить меня, – смиренно бросил Чжучжи-лан.
Нет! Тысячу раз нет! После того, как ты довел меня до подобного состояния своими доброхотскими потугами, чего же мне ждать от твоих извинений?
Удалявшийся уверенной походкой Шэнь Цинцю внезапно покачнулся, схватившись за стену. Казалось, что-то пытается покинуть его желудок, пробираясь по кровеносным сосудам – и это жуткое ощущение было ему знакомо куда лучше, чем хотелось бы. Совершенно выбитый из колеи, Шэнь Цинцю чуть не выпалил: «Ублюдок, мать твою!
[1]»
Ло Бинхэ по-прежнему мирно почивал в гробу, так что в его теле куролесила чья-то еще кровь.
читать дальше– Мастер Шэнь, – вновь достиг его ушей насмешливый голос Тяньлан-цзюня, – вам ведь уже столько раз доводилось пить кровь священного демона – неужто до сих пор не привыкли?
– Когда вы мне ее дали? – выдавил Шэнь Цинцю, с трудом подавив позыв к рвоте.
– Мастер Шэнь, – голос Тяньлан-цзюня обрел откровенно издевательские интонации, – не забывайте, что ваше бессмертное тело пребывало в нашей власти в течение довольно продолжительного промежутка времени. За подобный срок можно было сделать с вами еще и не такое.
Неудивительно, что они способны отследить его, куда бы он ни направился. Помедлив, Шэнь Цинцю вновь упрямо двинулся вперед. Чем дальше он отходил, тем резче становилась боль в животе, но вместо того, чтобы замедлиться, он лишь ускорял шаг. Возможно, он и впрямь выработал терпимость к боли, но более вероятным представлялось то, что именно сейчас он попросту не мог позволить себе остановиться.
Пока те двое изображают из себя ледяные скульптуры, у них с Ло Бинхэ еще есть шанс спастись. Если он будет ждать у моря погоды, пока эти снегурочки не оттают, другого случая уже не представится!
Тем временем Чжучжи-лан продолжал неумолимо закручивать гайки в его животе. Хоть Шэнь Цинцю и знал, к чему это может привести, он не удержался от того, чтобы, обернувшись, метнуть в него гневный взгляд. Вот так-то демоны платят за доброту, поселяя в твоем животе паразитов, а затем устраивая им развеселую семейную вечеринку?
– Даже в подобном состоянии вы не сбавляете шага, – вздохнул Тяньлан-цзюнь. – Воистину, вы необычайный человек, мастер Шэнь – ваша решимость и сила воли не знают границ. Неужто вы и впрямь готовы пожертвовать жизнью ради моего сына?
– Мой господин, – внезапно вмешался Чжучжи-лан. – Я… этот подчиненный больше не может.
Не успел он закончить фразу, как боль в животе Шэнь Цинцю внезапно исчезла, оставив в теле блаженную легкость. Не теряя времени даром, заклинатель сорвался на бег. Видя это, Тяньлан-цзюнь изумленно бросил:
– Неужто твоя кровь неспособна его удержать?
– Прежде была способна, – искренне растерялся Чжучжи-лан. – Но теперь не могу – уж не знаю, почему!
Пусть Шэнь Цинцю сквозь пелену перед глазами и шум в ушах едва различал, что творится вокруг него, он четко знал, что должен дотащить Ло Бинхэ до выхода и вызволить его отсюда. Придерживаясь за стены, он продолжал продвигаться вперед бодрой рысью. Споткнувшись обо что-то, он пошатнулся, сознавая, что вот-вот рухнет, достигнув пределов своей выносливости – в глазах потемнело, колени превратились в желе – и все же он устоял на ногах благодаря руке, которая, подхватив под локоть, дернула его вверх.
Шэнь Цинцю понадобилось немало времени, чтобы просто сфокусировать взгляд.
Как бы то ни было, разглядеть лицо он так и не смог – его слепили сверкающие яростным огнем глаза и пышущая на лбу демоническая печать.
Тяньлан-цзюнь и Чжучжи-лан все еще высились посреди склепа ледяными изваяниями, окруженными тучами темной энергии. Стоило Ло Бинхэ ступить внутрь, как ледяные щупальца тотчас поползли по его черным сапогам, но он попросту раздавил их подошвами. Подлетев к превратившимся в ледяные столпы родичам, он наградил каждого из них сокрушительным ударом – по глыбам льда тотчас поползли трещины.
– Бесполезно, – выдохнул прислонившийся к стене Шэнь Цинцю. – Подобный лед не так-то просто разбить, когда он уже схватился. И уж тем паче тебе не причинить вреда тем, кто внутри – скорее ты тем самым поможешь им освободиться. Так что лучше давай-ка воспользуемся тем, что пока они не в силах к нам присоединиться, и покинем обиталище твоих предков подобру-поздорову.
Ло Бинхэ резко развернулся на каблуках, вновь направившись к Шэнь Цинцю.
Тот при виде своего ученика испытал целую бурю смешанных чувств – от изумления до восторга. Он-то собирался забрать его из гроба, где припрятал его, никак не ожидая, что Ло Бинхэ за это время очнется. Шэнь Цинцю чуть не брякнул: «Как ты себя чувствуешь?» – когда внезапно осознал, что его ученика прямо-таки распирает от гнева.
– Разве я не говорил тебе не иметь с ними дела? – практически проревел Ло Бинхэ.
На Шэнь Цинцю, у которого без того все расплывалось перед глазами, этот тон произвел эффект выплеснутого прямо в лицо ведра ледяной воды. Пару мгновений он просто смотрел на ученика в немом отупении, а потом в его сердце зародилась искра жгучей обиды.
– Ты в порядке? – ничего не выражающим голосом спросил он.
– В порядке? – немногим дружелюбнее рявкнул Ло Бинхэ. – В каком еще порядке?!
Судя по тому, что у него доставало сил орать на учителя, он и впрямь пришел в чувство [2] – в таком случае, Шэнь Цинцю мог считать, что расплатился с Ло Бинхэ хотя бы отчасти [3].
– Вот и славно, – кивнул он.
Развернувшись на сто восемьдесят градусов, он двинулся прочь, не разбирая дороги.
Он и в самом деле не знал, куда идет. Без Ло Бинхэ и Синьмо ему ни в жизни не покинуть стен Священного мавзолея, так что направление не имело значения. Он рисковал своей жизнью, чтобы вытащить Ло Бинхэ, и все, что он заслужил взамен – очередной сеанс бешеного ора. Право слово, с него хватит.
Не успел он пройти и пары шагов, как рядом загорелись Свечи последнего вздоха, осветив его лицо. Выбросив руку, Ло Бинхэ внезапно схватил его за рукав:
– Ты плачешь?
Шэнь Цинцю уставил на него непонимающий взор.
Плачет?
Он плачет?
Да разве такое возможно?!
Подняв левую руку, он дотронулся до лица. Прежде эта рука была плотно занята бессознательным телом ученика, так что ему впервые за долгое время представилась возможность использовать ее для чего-то другого. Щеки и впрямь были мокры от слез – он и сам не заметил, когда они полились.
И тут Шэнь Цинцю понял, что это случилось, когда он выдергивал из ноги побеги цинсы.
Стыдоба, да и только.
Негодование, которым так и сочился голос Ло Бинхэ, бесследно испарилось.
– Выходит, когда я слышал, что учитель плакал, мне не почудилось?
– Почем мне знать! – вне себя от унижения брякнул Шэнь Цинцю.
Вырвав рукав, он вновь двинулся прочь. Ло Бинхэ тотчас вновь схватил его – и, вот дерьмо, надо же было ему вцепиться в правую руку, где укоренилась цинсы. Хоть Шэнь Цинцю удалось сдержать недостойный вскрик, он все же невольно застонал сквозь зубы. Ло Бинхэ тотчас отнял руку, поддержав учителя под левый локоть, и принялся встревоженно осматривать его в зеленоватом свете свечей.
И чем дольше он его разглядывал, тем более обеспокоенным делалось выражение его лица – похоже, на теле Шэнь Цинцю и впрямь живого места не осталось. Все, на что падал его взгляд, было сплошь окровавлено и изранено – воистину, зрелище не для слабонервных. Ло Бинхэ четко помнил, что, прежде чем он лишился сознания, с Шэнь Цинцю определенно было все в порядке.
– Это все… из-за меня? – спросил он дрогнувшим голосом.
Шэнь Цинцю казалось, что еще немного, и он начнет харкать кровью. Если не из-за тебя, то из-за кого же, спрашивается?
Однако он никогда не сказал бы этого вслух, потому как ненавидел давить на жалость и кичиться своими жертвами [4], а потому выплюнул лишь три слова:
– Твоя рука – пусти.
Ло Бинхэ мигом переменился в лице, с неожиданной мягкостью бросив:
– Не пущу. Учитель, не злись на меня, я был неправ.
Сколько, мать вашу, раз он уже это слышал – и хоть бы раз был эффект!
Шэнь Цинцю лишь отмахнулся: поди прочь, Незрячие остовы уже на подходе, так что просто дай мне уйти, пока есть такая возможность! Однако вместо того, чтобы последовать этому немому приказу, Ло Бинхэ вцепился в учителя, что твоя тянучка [5]:
– Учитель, прошу, ударьте меня, если это поможет вам выместить гнев!
Кто-нибудь, умоляю, срочно избавьте меня от этого мазохиста [6] – заприте его где-нибудь, что ли…
Ло Бинхэ так и продолжал тащиться за ним, обхватив его за локоть. Достаточно хорошо знакомый с его тактикой, Шэнь Цинцю давно уяснил, что пряник действует на его ученика куда доходчивее кнута [7], а потому, вконец потеряв терпение, заявил:
– Вечно ты так: рыдаешь, признавая свои ошибки, а потом опять берешься за старое – тебя разве что могила исправит. Какой во всем этом смысл?
– Ну а если я все же исправлюсь? – в голосе Ло Бинхэ послышались слезы. – Учитель, не бросайте меня!
Видя, в какое плачевное состояние в одночасье пришел его грозный ученик, Шэнь Цинцю ощутил необоримое желание отвесить ему пару добрых затрещин – его удержало лишь соображение, что Ло Бинхэ без того так крепко приложили, что он, чего доброго повредился умом. Неужто все дело в том, что он – никудышный педагог? И как только он умудрился взрастить такого нытика? Ло Бинхэ, воплощенный владыка демонов собственной персоной, висит на его рукаве и воет белугой, и как назло, ни одного свидетеля в округе – кто ж ему поверит, расскажи он об этом?
Да даже Нин Инъин никогда не была такой плаксой!
Не в силах это выносить, Шэнь Цинцю в сердцах брякнул:
– Да кто ж тебя бросает-то?
– После того, как я потерял сознание, я все еще продолжал смутно сознавать себя, – поведал Ло Бинхэ, – и потому прилагал все усилия, чтобы очнуться. Но когда я наконец открыл глаза, то обнаружил, что лежу в запечатанном гробу, а учитель сгинул неведомо куда. На мгновение я поддался гневу, решив, что учитель вновь меня оставил – я боялся, что вы решили вернуться к ним, позабыв обо мне…
Если подумать, подобное пробуждение и впрямь далеко не предел мечтаний. Шэнь Цинцю вздохнул, молча признавая свою вину.
– То, что я наговорил сейчас – я это не специально, – продолжал каяться Ло Бинхэ. – Не знаю, как у меня это вообще вырвалось – я вовсе ничего такого и не думал, просто перед учителем я не в силах себя сдерживать. Я понимаю, что веду себя недостойным образом, теряя лицо, но то, что на самом деле учитель не оставил меня и защищал все это время – что это не привиделось мне во сне – делает меня таким счастливым…
Ну и кто теперь теряет лицо?
Два взрослых мужика сплелись в сопящий и всхлипывающий клубок – один не лучше другого!
Видимо, Ло Бинхэ и впрямь был вне себя от восторга, поскольку, исчерпав наконец цветистый поток романтической чуши, продолжал как заведенный повторять одно и то же – как он рад и как он счастлив, пока лицо Шэнь Цинцю не начало подергиваться. Потирая висок, заклинатель испустил глубокий вздох.
Ну ладно. Это не первый раз – и наверняка не последний: если верить словам Мэнмо, он теперь все время так себя ведет, то и дело переключаясь с образа внушающего ужас темного лорда на терзающего носовой платок за твоей спиной безутешного ребенка.
Иными словами, только начинает казаться, что Ло Бинхэ не лишен здравого смысла, как он приходит в неистовство из-за какой-нибудь очередной ерунды. Если подумать, слова Мэнмо насчет слабоумия не так уж сильно расходились с реальностью – вот вам и владыка демонов!
Замедлив шаг, Шэнь Цинцю терпеливо спросил:
– Так с тобой все в порядке?
– В полном, – кивнул Ло Бинхэ.
Ну и как это возможно после столь сильных ожогов? Не доверяя словам ученика, Шэнь Цинцю вновь потянулся к его лбу, однако кожа была прохладной и гладкой на ощупь. Удовлетворившись этим, заклинатель хотел было отнять руку, но Ло Бинхэ накрыл его ладонь своей, а глаза вновь засверкали из-под скрещенных пальцев.
Это выражение лица было до боли знакомо Шэнь Цинцю: именно с таким день за днем мирно паслась на пике Цинцзин его маленькая белая овечка, отрада его глаз [8] Ло Бинхэ.
Под этим пристальным взглядом щеки Шэнь Цинцю поневоле заалели, но он не мог позволить себе вырвать руку силой – сделать подобное с размякшим от счастья Ло Бинхэ было бы все равно что дать ему пощечину, так что вместо этого он возобновил расспросы:
– Точно в порядке? Голова не кружится? Духовная и демоническая энергия в равновесии и циркулируют нормально?
– Да, абсолютно, – с готовностью отвечал Ло Бинхэ. – Лучше, чем когда-либо.
За разговором они зашли в один из склепов в восточном крыле Мавзолея. Вытащив меч из ножен, Ло Бинхэ рубанул прямо по стене, проделав угольно-черный проход в ткани пространства. Похоже, он не только успел исцелить руку и ногу, но и отмыться от крови, а также добиться беспрекословного подчинения от непокорного Синьмо. Что ж, главный герой есть главный герой, тут удивляться не приходится. Никак не прокомментировав открытие портала, Шэнь Цинцю лишь махнул рукой в его сторону: идем, мол.
Выйдя на солнечный свет за стенами Мавзолея, Ло Бинхэ тотчас протянул руку, чтобы поддержать учителя.
И впрямь немало воды утекло с тех пор, как они в последний раз общались столь же мирно.
Подавив невольный вздох сожаления, Шэнь Цинцю украдкой бросил взгляд на ученика. Тот и в самом деле прямо-таки лучился благополучием – не обошлось и без самодовольной улыбки. Подумать только, он положил свою жизнь на то, чтобы защитить ученика – а тому все это как с гуся вода. Складывалось впечатление, что за то время, пока тот спал, его ореол главного героя успел основательно подзарядиться.
– Когда я услышал, как учитель плакал… – внезапно заговорил Ло Бинхэ.
– Когда это я плакал? – краешком губ улыбнулся Шэнь Цинцю.
– Когда я услышал чей-то плач, – моментально поправился Ло Бинхэ, – меня охватило странное чувство…
Эти слова вновь заставили Шэнь Цинцю встревожиться: быть может, те удары по голове все же не прошли бесследно?
– Какое чувство? – осторожно спросил он.
– Не знаю, – покачал головой Ло Бинхэ.
– У тебя что-то заболело?
– Нет, не заболело, скорее…
Так и не закончив фразу, он с озадаченным видом опустил взгляд, осматривая собственное тело.
Шэнь Цинцю в отчаянии выругался про себя.
Конечно, как он мог забыть – небесный столп!
Нет, уж лучше вовсе оставить эту тему. В этом ему неожиданно помог Тяньлан-цзюнь, который вновь дал о себе знать, словно не желающая мирно отойти душа:
– Мастер Шэнь, неужто вы уже уходите? Вам не кажется, что удаляться вот так, перевернув мое обиталище вверх дном – верх невежливости?
При этом с каждым словом его голос словно бы приближался. И точно – пару мгновений спустя на горизонте возникли статные фигуры владыки демонов и его спутника. Шэнь Цинцю поневоле закатил глаза: хорошо хоть, что могущественное стотысячелетнее заклятие склепа предков Мобэя достаточно задержало этих двоих, чтобы позволить им с Ло Бинхэ выбраться из Мавзолея.
Что ж, помнится, Ло Бинхэ негодовал, что не может порвать в клочки заточенных в ледяные колонны родственников – теперь они сами явились к нему на блюдечке с голубой каемочкой. С хрустом сжав кулаки, он прорычал, уставив негодующий взгляд на Чжучжи-лана:
– Ты посмел напоить моего учителя своей грязной кровью!
При этих словах Чжучжи-лан украдкой бросил донельзя смущенный взгляд на Шэнь Цинцю.
– Эй, – заступился за племянника Тяньлан-цзюнь, – и не совестно тебе говорить подобное? Разве ты сам не сделал того же по отношению к мастеру Шэню? Или, скажешь, что не твои кровяные паразиты подавили воздействие крови Чжучжи-лана?
При этих словах Ло Бинхэ застыл, еще сильнее сжав кулаки. Видя, что Шэнь Цинцю поднял меч, он мягко бросил:
– На сей раз учителю не нужно сражаться – я сам справлюсь.
И битва грянула!
Три столпа демонической энергии взмыли в небеса, словно три смерча. Наблюдая за этим противостоянием со стороны, Шэнь Цинцю все сильнее проникался осознанием глубины различия между людьми и демонами.
И в первую очередь оно касалось способностей к разрушению.
Похоже, за это время Ло Бинхэ успел не только подкопить силы, но и апгрейдиться на пару уровней: какую-то пару часов назад отец чуть не вышиб из него дух, теперь же старый владыка демонов был не в силах даже поколебать нимб главного героя, прочно утвердившийся над его головой!
Пока Шэнь Цинцю наблюдал, в небе над полем битвы объявился кроваво-красный костяной орел и принялся кружить над сражающимися, явно собираясь принять участие в столкновении. Ло Бинхэ не замечал его, всецело занятый противостоянием, но от Шэнь Цинцю его появление не укрылось – он как раз собирался издать предупредительный возглас, когда костяной орел штопором устремился вниз, целя прямиком в темя Ло Бинхэ.
Вот это подлый удар!
Отведя руку с Сюя, Шэнь Цинцю как следует прицелился и метнул меч – сверкающее снежно-белое лезвие стрелой ринулось к орлу.
Кто ж знал, что в тот самый момент, когда Шэнь Цинцю собрался было испустить вздох облегчения, костяной орел внезапно рассыплется на тысячу кровавых бусин и десять тысяч капель, устремившихся к заклинателю.
При виде этого Тяньлан-цзюнь, усмехнувшись, рванулся в сторону, покидая поле сражения. Глядя на летящую на учителя тучу капель, Ло Бинхэ застыл с выражением безумной паники на лице.
Тут-то до Шэнь Цинцю дошло, что Тяньлан-цзюнь создал этого костяного орла из собственной крови, специально нацелив удар на Ло Бинхэ, чтобы Шэнь Цинцю, вмешавшись, поразил его создание собственной рукой!
В это самое мгновение его окатил душ кровавых капель. Улыбнувшись уголком рта, Тяньлан-цзюнь поднял руку, сотворив в воздухе печать – и сердце Шэнь Цинцю тут же замедлилось, словно грудь сдавило гигантской рукой.
Крови было слишком много – даже плотно сжав губы, он ощутил на языке слабый металлический привкус.
Какой еще бедолага, кроме него, будет хлестать кровь священных демонов, словно Ред Булл? Кто еще умудрится вкусить кровь троих кряду?
Глаза Ло Бинхэ покраснели от гнева, но было поздно – кровь Тяньлан-цзюня уже проникла в тело Шэнь Цинцю, так что теперь он боялся сделать неосторожное движение, чтобы ненароком не спровоцировать кровяных паразитов. Ему оставалось лишь прошипеть сквозь стиснутые зубы:
– Прекрати!
При виде того, как лицо Шэнь Цинцю сперва позеленело, а потом побелело, Чжучжи-лан также не смог сдержаться:
– Цзюнь-шан, молю вас о снисхождении…
Однако тот лишь пожал плечами:
– Посмотрим, что теперь предпримет наш юный друг.
Примечания переводчиков:
[1] Мать твою! – в оригинале Шэнь Цинцю крикнул «Альпака!» 草泥马 (cǎonímǎ) - в букв. пер. с кит. «лошадка цветочной грязи» (интернет-мем), употребляется вместо омонима肏你妈 (cào nǐ mā) – грубое ругательство (см. выше).
[2] Судя по тому, что у него доставало сил орать на Шэнь Цинцю, он и впрямь пришел в чувство – в оригинале употреблено словосочетание 中气十足 (zhōngqì shízú), что в буквальном смысле означает «изобилие энергии в чжунци». Чжунци 中气 (zhōngqì) – срединное ци, ци селезенки и желудка, а также объем легких (при пении – или крике, как в случае Ло Бинхэ) и вторая половина лунного месяца.
[3] Можно считать, он расплатился хотя бы отчасти – в оригинале употребляется слово 人情 (rénqíng), которое может означать как душевную теплоту, доброе отношение, так и протекцию – таким образом, Шэнь Цинцю имеет в виду, что он воздал ему и чувствами, и делом.
[4] Кичиться своими жертвами – в оригинале 敲锣打鼓 (qiāo luó dǎ gǔ) – в букв. пер. с кит. «бить в гонг и стучать в барабаны», в переносном значении – «привлекать к себе внимание».
[5] Тянучка 牛皮糖 (niúpítáng) – «ириска», липкая конфета из сахара, арахиса, крахмала и посыпанная кунжутом, в образном значении – докучливый человек, «прилипала».
[6] Мазохист – в оригинале 抖m (dǒu m) – в букв. пер. с кит. «дрожащий мазохист».
[7] Пряник действует доходчивее кнута – в оригинале приводится поговорка 吃软不吃硬 (chī ruǎn bù chī yìng) – в букв. пер. с кит. «есть мягкое, не есть твёрдого», в образном значении – «поддаваться на ласку, а не на принуждение», «добром можно всего добиться».
[8] Отрада его глаз 三好 (sānhǎo) – в букв. пер. с кит. – «три добра», сокращенное от «три добродетели молодежи» – «иметь хорошее здоровье, хорошо учиться, хорошо работать» – лозунг Мао Цзэдуна, выдвинутый в 1953 г. Позднее слова «хорошо работать» стали интерпретироваться как «придерживаться правильной политической идеологии».
Следующая глава