Предыдущая глава
— Если двое видят один и тот же сон, это можно счесть удивительным совпадением, — весомо заявил великий мастер Уван. — Если же его одновременно видят несколько сотен людей, то это не объяснишь даже словом «чудо». К тому же, содержание этого сна обычным не назовешь — он был чересчур близок к реальности. Полагаю, проснувшись, все вы ощутили, что даже окружающая действительность не так ярка, как это видение.
Заклинатели, развившие золотые ядра, удрученно кивнули, обменявшись перепуганными взглядами. Кто-то, не удержавшись, бросил вслух:
— А как этот Тяньлан-цзюнь был заточен? Если он и вправду столь могущественен, как же с ним совладали в прошлом?
читать дальше— Всему виной месть за причиненное зло, — вздохнул великий мастер Учэнь. — Будь с нами глава дворца Хуаньхуа, полагаю, он со скорбью в душе согласился бы со мной.
— Глава дворца Хуаньхуа? — раздался из толпы потрясенный женский голос. — Как это может быть связано с Ло Бинхэ?
Чистый и мелодичный, он звучал подобно песне иволги [1] — едва заслышав его, Шэнь Цинцю невольно проследил его источник.
Это была стройная миловидная монашка с вершины Тяньи.
Сложно сказать, которая именно, поскольку все эти сестрички в одинаковых одеяниях были словно бы отлиты в одной форме — стоя друг подле друга, они более всего напоминали три прекрасных лазоревых цветка. Даже выражение их лиц было сходным, являя… радостное предвкушение. Да, определенно радостное предвкушение.
Те самые три сестрички из гарема Ло Бинхэ — давно не виделись, цветики!
Прежде, узрев их воочию, Шэнь Цинцю преисполнился бы неизъяснимого восторга, одновременно разражаясь воодушевляющими речевками в адрес главного героя, вдохновляя его на амурные подвиги, и поношениями его автору. Но нынче…
В его уши проник тихий невозмутимый голос Ло Бинхэ, от которого за десятки ли разило уксусом:
— Учитель находит их привлекательными?
«Слушай, не начинай, а?» — мысленно взмолился Шэнь Цинцю, тотчас отводя взгляд от монашек. Учитывая, в какой винегрет нынче обратился сюжет, три сестрички, так и не удостоившись чести стать сосудами для демонической энергии Ло Бинхэ, ясное дело, не представляли собой для него никакого значения — и все же по неведомой причине оживлялись, стоило кому-то упомянуть о Ло Бинхэ, ведь чем еще могло объясняться написанное на их лицах предвкушение? Видимо, аура главного жеребца новеллы продолжала действовать даже помимо воли владельца!
— А-ми-то-фо, — вмешался великий мастер Уван. — Мой брат имел в виду старого главу дворца Хуаньхуа. Тот, кого нынче именуют этим титулом, не заслуживает своего звания, присвоив его бесчестными методами.
При этих словах Ло Бинхэ приподнял брови, пренебрежительно скривив губы.
— И все же эти события напрямую связаны с дворцом Хуаньхуа. Несколько десятилетий назад у старого главы Дворца была старшая ученица по имени Су Сиянь.
Душа Шэнь Цинцю воспрянула в предвкушении: вот-вот раскроется тайна прошлого Ло Бинхэ!
— Славясь поистине выдающимися талантами, умом и отвагой, эта девушка обладала необычайной способностью подчинять людей своей воле. Старый глава Дворца души не чаял в ученице, почитая ее за драгоценную жемчужину [2], которую нужно всячески ограждать от посторонних взглядов. Не секрет, что именно ей он прочил место своей преемницы. Куда бы он ни направлялся, он неизменно брал с собой Су Сиянь. Одним словом, он явно возлагал на нее несбыточные ожидания.
При этих словах перед глазами Шэнь Цинцю встал непрошеный образ старого главы Дворца, каким он видел его в Священном мавзолее — с затуманенным взглядом и стекающей по подбородку слюной — и с негодованием подумал, что «драгоценная жемчужина» — не очень-то точное определение: скорее уж он видел в ученице кусок сочного мясца, который приберегал для роскошного пиршества.
Все присутствующие превратились во слух, ловя каждое слово настоятеля.
— Однажды старый глава Дворца и Су Сиянь были призваны в одну из деревень, чтобы истребить монстров. Возвращаясь во дворец Хуаньхуа, они наткнулись на старинный город в нижнем течении реки Ло, в котором окончательно распоясавшиеся демоны истребили почти всех жителей, Тем не менее, Су Сиянь повстречалась там с молодым человеком благородного вида — помимо выдающейся внешности, он обладал незаурядной аурой. Посиживая под плакучей ивой, он, аккомпанируя себе, напевал балладу. Разумеется, такой человек не мог по случайности оказаться в подобном месте — не укрылось это и от Су Сиянь. Заведя с ним разговор, она тотчас почувствовала, что, хоть он порядком отличается от других, ничего зловещего в нем нет.
Шэнь Цинцю жадно вслушивался в повествование монаха наряду с прочими.
Выходит, Тяньлан-цзюнь и впрямь сызмальства был именно таким искушенным любителем человеческой поэзии [3], как утверждал. А какого типа утонченных творческих личностей следует опасаться прежде всего? Верно, того, в ком ум и способности сочетаются с неотразимой внешностью. Зная это, предвидеть дальнейшее развитие событий было воистину несложно: если медведь не напрочь оттоптал уши смазливому певцу, любовь с первого взгляда без промаха сразит свою жертву.
А вот внезапный поворот от романтики к трагедии и впрямь застал его врасплох!
Су Сиянь немедленно поведала своему наставнику о странной встрече. Немало повидавший на своем веку старый глава Дворца тотчас насторожился. Отметив, что между молодыми людьми вспыхнули приязненные чувства — от дружеской беседы молодой человек успел перейти к более явным выражениям симпатии — старый глава Дворца велел своей ученице сблизиться с ним, чтобы выяснить, кто он такой, и Су Сиянь не понадобилось много времени, чтобы установить, что этот пусть и необычайно привлекательный, но вполне обычный с виду молодой человек — не кто иной, как великий владыка демонов севера и юга Тяньлан-цзюнь.
Принято считать, что мужьями руководит страсть, женами же – расчет; но немногие знают, что те же круги ада проходят и заклинательские школы в отношениях с демоническими группировками.
Также и тут, если присмотреться, то старая как мир прискорбная история совращения невинного белого цветочка безжалостным демоном приобретает совсем иной характер, превращаясь в историю наивного демона, не способного распознать зло в человеческих сердцах, и хладнокровной красотки [4], которая вознамерилась использовать его в своих целях.
Теперь-то Шэнь Цинцю наконец понял, что крылось за невеселой улыбкой Тяньлан-цзюня, когда он говорил, что Су Сиянь была холодной и безжалостной.
— Подослав к нему свою ученицу, старый глава Дворца направил еще нескольких адептов, чтобы те, в свою очередь, шпионили за старшей сестрой по школе — однако та без труда скрывалась от надзора, так что старому главе Дворца пришлось заняться этим самолично. И он не пожалел о потраченном на слежку времени, ведь ему наконец удалось вызнать причину, по которой Тяньлан-цзюнь пребывал в Царстве Людей. Глава школы застал ученицу на горе Байлу — та восседала на голове гигантской зеленой змеи бок о бок с владыкой демонов, ведя с ним тихую беседу.
Должно быть, этой гигантской зеленой змеей был Чжучжи-лан — ничего другого в голову Шэнь Цинцю не шло. Подумать только, родной племянник, ближайший сподвижник — и низведен до роли подушечки для сидения на свидании своего господина! С какой стороны ни посмотри, Желейке можно только посочувствовать!
— Страшась спугнуть эту парочку, старый глава Дворца схоронился неподалеку, внимая еле слышной беседе. Терпеливо подводя разговор к нужному ей предмету [5], Су Сиянь наконец заставила Тяньлан-цзюня настолько утратить голову, что тот открыл ей преследуемую им в Царстве Людей цель: учинить резню, напав на заклинательские школы, дабы пополнить их артефактами сокровищницы Царства Демонов!
При последних словах толпа потрясенно ахнула, а Шэнь Цинцю разочарованно хмыкнул.
Сказать по правде, подобная цель, достойная победителя в номинации «Самый Шаблонный Злодей Года», не подобала столь неординарной фигуре, как Тяньлан-цзюнь — честное слово, мог бы придумать хоть что-нибудь поинтереснее. Помимо всей тупости этого начинания, оно было попросту бессмысленным: едва ли для владыки Священного мавзолея, неисчерпаемого хранилища невообразимых сокровищ, в пределах Царства Людей могло бы найтись что-то хоть мало-мальски интересное. Он же мог позволить себе разбрасываться этими сокровищами, раздавая их в качестве призов в игре «набрось кольцо» [6] — к чему ему, спрашивается, лезть из кожи вон ради того, чтобы стянуть пару побрякушек у четырех великих школ?
Хоть вся эта история вызывала у Шэнь Цинцю изрядные сомнения, он предпочел придержать их при себе, ведь настоятель Уван продолжал вещать:
— Старый глава Дворца незамедлительно поставил в известность об этом глав всех великих школ, и они разработали план: Су Сиянь встречалась с Тяньлан-цзюнем дважды в месяц, и во время очередной встречи заклинатели возьмут владыку демонов в окружение [7]. Что до дальнейшего, то лучше я передам слово главе школы Юэ как очевидцу тех событий.
— Боюсь, что я не так уж много могу добавить к словам великого мастера, — вступил Юэ Цинъюань. — Тяньлан-цзюнь никак не ожидал, что вместо Су Сиянь наткнется на засаду [8]. С ним был лишь один из его сподвижников — Чжучжи-лан, который также угодил в окружение.
Да уж, из песни слов не выкинешь — справедливости ради, Юэ Цинъюань беспристрастно излагал события того дня, не пытаясь приукрасить не слишком приглядную правду. Многие из тех, кто вырос на хвастливых рассказах своих старейшин о сражении на горе Байлу, почувствовали себя не в своей тарелке.
— Пытаясь защитить своего господина, — продолжил Юэ Цинъюань, — Чжучжи-лан был поражен «небесной карой» [9] моего наставника — обвившись вкруг него, заклятье заставило демона принять изначальную форму, обратив его в бегство, а Тяньлан-цзюня заточили под горой Байлу.
Так вот почему Шэнь Цинцю нашел Чжучжи-лана у озера Лушуй в столь плачевном состоянии — всему виной небесные молнии предыдущего главы хребта Цанцюн. А учитывая незамысловатые понятия Чжучжи-лана об отмщении и благодарности… Додумать эту мысль Шэнь Цинцю не успел: Система вновь дала о себе знать:
[Запущена новая миссия. Помогите персонажу «Ло Бинхэ» завершить вторичную арку «Храм Чжаохуа». Условия успешного завершения миссии: количество полученных в результате базовых очков [10] должно достигнуть 200!]
Что еще за базовые очки?
Тут-то Шэнь Цинцю наконец вспомнил, в чем заключалась суть арки с храмом Чжаохуа.
Она была напрямую связана с отцом Ша Хуалин, Цзючжун-цзюнем [11]. Этот злополучный владыка демонов пострадал из-за собственной неблагодарной дочки, неспособной отличить добро от зла, которая в конце концов оборотилась против собственной семьи [12] ради службы новому господину. Потеряв свои земли, он некоторое время странствовал по южным рубежам, собирая разношерстную армию в надежде вернуть утерянное и отплатить Ло Бинхэ. Однако пресловутый ореол главного героя лишал его малейших шансов как на первое, так и на второе…
Потерпев неудачу по всем фронтам, Цзючжун-цзюнь долго копил неутолимую злобу в своем растерзанном сердце.
Должен же он был ее хоть на ком-то выместить!
И так уж вышло, что этим «кем-то» оказались монахи храма Чжаохуа…
Это нападение как две капли воды походило на то, что некогда учинила Ша Хуалин на пике Цюндин: преисполнившись самоуверенности, демоны крушили все направо и налево, позабыв обо всех небесных и земных законах [13], словно им жить надоело. Читая эту часть, Шэнь Цинцю мысленно фыркал, даваясь диву, до чего схож образ мыслей отца и дочери, несмотря на все противоречия между ними.
Так вот, именно из-за этого нападения, затронувшего не только сам Храм, но и близлежащие селения, монахи Чжаохуа созвали общее собрание заклинателей — чтобы разобраться с этой бандой отчаявшихся мародеров, а вовсе не посудачить о личной жизни Тяньлан-цзюня.
Однако сама по себе причина сбора не имела значения — важным в этой второстепенной арке было то, что она позволила Ло Бинхэ очистить свою репутацию.
Во время собрания демоны Цзючжун-цзюня смешались с толпой заклинателей, поджидая удобного момента, чтобы «преподать урок этим плешивым ослам [14]» (так и было дословно сказано в романе). Однако, стоило нападающим высунуться, как они были тотчас сметены всепобеждающей аурой Ло Бинхэ, мнение о котором благодаря этому сместилось от «дьявола во плоти» до «не совсем потерян для общества».
Украдкой скосив глаза, Шэнь Цинцю безошибочно подметил среди собравшихся тех, чей облик и выражение лица выбивались из общей массы. Итак, сцена готова и все актеры на местах!
Не обошлось в этой истории и без трех прекрасных даосок, которые, действуя сообща [15], немало повысили престиж гарема Ло Бинхэ — однако в этой версии они были сведены до роли сторонних наблюдательниц.
И что же, Шэнь Цинцю предстоит и их отыгрывать, всех троих?!
Тем временем, настоятель Уван продолжал:
— В нашем общем сне воссоздавший свое тело Тяньлан-цзюнь утопил в крови Царство Людей, положив начало владычеству демонов. Этот старый монах полагает, что тем самым он жаждет отомстить за поражение, которое потерпел на горе Байлу.
— Но ведь, если оригинальное тело Тяньлан-цзюня уничтожено, — вмешался кто-то из собравшихся, — то он не представляет собой угрозы, верно?
— Не следует недооценивать Тяньлан-цзюня, — наставительно произнес Уван. — Он известен как самый могущественный из властителей демонов — даже среди священных демонов прошлого ему не было равных. Более того, помимо генерала Чжучжи-лана, который освободил его, у него есть сын.
Примечания переводчиков:
[1] Песня иволги 莺啼 (yīng tí) – образно о прекрасном пении или голосе, приятном говоре женщины; о разгаре или исходе весенней поры; о любви и прочной дружбе, а также о куртизанках.
[2] Драгоценная жемчужина – в оригинале идиома 掌上明珠 (zhǎngshàng míngzhū) – в пер. с кит. «жемчужина на ладони» (о горячо любимом ребёнке, особенно дочери).
[3] Человеческая поэзия – в оригинале 诗词歌赋 (shī cí gē fù) ши, цы, гэ, фу – четыре жанра стихотворных произведений, основные формы китайской поэзии и ритмической прозы.
[4] Безжалостная красотка – в оригинале 霸王花 (bàwánghuā) – в пер. с кит. «трупная лилия», она же раффлезия арнольда (латин. Rafflesia arnoldii), слово состоит из 霸王 (bàwáng) – баван – «князь-гегемон», а также «тиран, деспот» и 花 (huā) – «цветок».
[5] Терпеливо подводя разговор к нужному ей предмету 旁敲侧击 (pángqiāocèjī) – в букв. пер. с кит. «стучать сбоку и бить со стороны», образно в значении «делать намёки, говорить обиняками».
[6] Набрось кольцо 套圈圈 (tàoquānquān) — игра, в которой надо набрасывать кольца на какие-то предметы, которые потом используются в качестве призов.
[7] Возьмут в окружение 围剿 (wéijiǎo) — в букв. пер. с кит. «окружить и уничтожить», «устроить карательный поход».
[8] Засада 围攻 (wéigōng) — в пер. с кит. «атаковать со всех сторон, осадить, затравить».
[9] Небесная кара 天劫降罪 (tiān jié jiàngzuì) — в букв. пер. с кит. «признать виновным в нападении на Небеса». 天劫 (tiān jié) — наказание тому, кто идет против воли Небес.
[10] Базовые очки 形象正面值 (xíngxiàng zhēng miànzhí) — в букв. пер. с кит. «Баллы положительного образа». У Системы имеется довольно запутанная… система оценивания действий Шэнь Цинцю: его жизнь зависит от базовых очков, которые были обнулены в результате приобретения обновления. Также имеются баллы притворства 原始B格 (yuánshǐ B gē) и баллы крутости 爽度值 (shuǎng dùzhí), которые носят вспомогательный характер.
[11] Цзючжун-цзюнь 九重君 (Jiǔzhóng Jūn) – в пер. с кит. «девять кругов неба», а также «императорский дворец», образно в значении «император». Чжун 重 (zhóng) в этом прочтении означает «веский, важный».
[12] Оборотилась против собственной семьи 胳膊肘往外拐 (gēbozhǒu wǎngwài guǎi) — в букв. пер. с кит. «выставила локти наружу», в образном значении — «поддержать чужих против своих».
[13] Преисполнившись самоуверенности… позабыв обо всех небесных и земных законах 不知天高地厚 (bù zhī tiān gāo dì hòu) – в букв. пер. с кит. «не знать высоту неба и толщину земли», в образном значении – «быть невежественным и заносчивым».
[14] Плешивые ослы 秃驴 (tū lǘ) — бранное прозвище буддийских монахов.
[15] Действуя сообща — в оригинале 里应外合 (lǐ yìng wài hé) — «плечом к плечу нанося координированные удары изнутри и извне».
Следующая глава