Логово Псоя и Сысоя (публикации за 28 октября 2019)478 читателей тэги

Автор: Psoj_i_Sysoj

Система «Спаси-Себя-Сам» для главного злодея. Глава 92. Похождения Сян Тянь Да Фэйцзи. Часть 3. Фрагмент 1

Предыдущая глава

Примечание переводчиков:
Эта глава продолжает обширную арку "Похождения Сян Тянь Да Фэйцзи", которая продлится четыре главы (с 3-ей части "Похождений" до последней, 6-й).
По причине большого размера глав мы приняли решение разбивать их на фрагменты по мере перевода.
Эта глава разделена на два равных фрагмента, здесь представлен первый из них.

Предыдущие части "Похождений" можно освежить здесь:

Глава 73. Похождения Сян Тянь Да Фэйцзи. Часть 1

Глава 89. Похождения Сян Тянь Да Фэйцзи. Часть 2



Едва отзвучал голос Шан Цинхуа, как чудовищная сила сдёрнула его с повозки, швырнув наземь.

Он шлёпнулся у ног Мобэй-цзюня с наполовину извлечённым мечом, так толком и не успев решить, стоит ли его вытаскивать.

Владыка демонов осклабился, глаза сверкнули синим льдом. Не успев толком сообразить, что делает [1], Шан Цинхуа кинулся прямо к нему, обхватив его бёдра.

читать дальшеЕго шисюны при виде подобного так и застыли с разинутыми ртами =口=

Мобэй-цзюнь угрожающе прищурился = =

Шустро опустившись на одно колено, Шан Цинхуа взмолился, прежде чем тот успел отреагировать:

— Ваше величество [2], позвольте мне следовать за вами до скончания дней!

Мобэй-цзюнь попробовал было оттолкнуть его пинком, но Шан Цинхуа держался крепко. Тогда демон попытался пришибить его рукой, но это оказалось ничуть не проще: этот человек был словно геккон, казалось бы, едва касающийся стены в своих проворных движениях — а поди ж ты отдери.

Владыка демонов поневоле разгневался.

Адепты Аньдин истолковали эту сцену по-своему: возрадовавшись тому, что их собрат хотя бы на время сковал движения противника, они предпочли не дожидаться неизбежной развязки и тотчас разбежались, бросив товары. Шан Цинхуа горестно возопил в душе — но какую-то пару мгновений спустя к его мысленным стенаниям присоединились вполне реальные крики.

Десятки сосулек пронзили бросивших его сотоварищей, и блики серебристого света засверкали в бешеной пляске на разлетающихся каплях крови. При виде этого Шан Цинхуа и вовсе вцепился в бёдра Мобэй-цзюня железной хваткой, продолжая канючить:

— Ваше Величество, прошу, не отвергайте меня! Я могу быть очень полезным!

Наконец изволив склониться к нему, демон спросил:

— Ты? И какой же от тебя толк?

— Я умею подавать чай, — прилежно принялся перечислять Шан Цинхуа, — стирать, застилать постель… или… — бросив пытливый взгляд на нависшего над ним владыку демонов, он поправился: — Видите ли, Ваше Величество, став вашим шпионом на пике Цанцюн, я смогу добывать и передавать вам информацию, способствуя тому, чтобы царства людей и демонов объединились под вашим владычеством!

— Ты — всего лишь адепт внешнего круга, да ещё и пика Аньдин, — хмыкнул Мобэй-цзюнь. — И когда же, по-твоему, с подобной помощью я достигну столь грандиозной цели?

— Вашему Величеству не стоит недооценивать мой пик, — сконфуженно пробормотал Шан Цинхуа.

«Ну почему даже демоны норовят втоптать в грязь мой многострадальный пик? — возмутился он про себя. — Более того, в устах Мобэй-цзюня “адепт Аньдин” звучало ещё уничижительнее, чем “адепт внешнего круга”. Нет уж, это, право, чересчур!»

От возмущения ему на глаза навернулись слёзы, и он ещё теснее прижался к Мобэй-цзюню, подобно пиявке, вознамерившись стоять насмерть — застигнутый этим движением врасплох, владыка демонов пошатнулся, потеряв равновесие… и грянулся оземь.

При этом он едва не раздавил вцепившегося в него Шан Цинхуа, который поспешно разжал руки.

Пока он сидел на корточках в растерянности, его посетила внезапная догадка: Мобэй-цзюнь, что, был ранен?

Неудивительно, что у него такой вспыльчивый характер, если его на поверку так легко вывести из равновесия!

Неужто Шан Цинхуа собственными руками только что умудрился завалить владыку демонов? Воистину импульсивные действия [3] тоже могут приносить пользу!

Осторожно приблизившись, Шан Цинхуа воззрился на Мобэй-цзюня.

Так и есть — на пояснице демона, приблизительно над правой почкой, имелось ранение с палец длиной, в которой блестел золотой обломок — присмотревшись, Шан Цинхуа различил тонкое плетение пластины в форме лепестка.

Такой вот затейливый, не лишённый некоей фривольности «цветочный» дротик [4], несомненно, принадлежал одному из адептов дворца Хуаньхуа!

Ему ли не знать — ведь это была одна из безделиц, походя придуманных великим Самолётом: тонкое и лёгкое, словно крыло стрекозы, оно вдобавок покрыто обезболивающим составом, так что жертва далеко не сразу замечает, что он вошёл в тело, а при активных движениях этот цветок «распускался», вонзая шесть острых как бритва лепестков во внутренние органы.

Знакомо звучит, а? Похоже на то, что обычно приписывается демонам? И это не лишено оснований: подобное совпадение с лёгкостью объясняется тем, что это изобретение принадлежало одному из бывших глав дворца Хуаньхуа, который, будучи в услужении у демонов, спасся, едва избежав смерти — и впоследствии создал это оружие, основываясь на принципе действия демонической травы под называнием цинсы — или «узы любви».

Итак, заканчиваем с закадровым повествованием и возвращаемся к основному действию.

Иными словами, этот представитель второго поколения чистокровных демонов, которому, по идее, предстояло прихлопнуть самого Шан Цинхуа, теперь не только ранен в почку, но и находится под действием наркотика.

Похоже, сюда Мобэй-цзюнь прорывался с боем сквозь кольцо окружения дворца Хуаньхуа. Мстительность демонов давно стала притчей во языцех, а между родом Мобэя и Дворцом были старые счёты — недаром во время печально известного собрания Союза бессмертных наиболее тяжёлые потери понесла именно эта школа заклинателей: так отмстил им Мобэй-цзюнь. И всё это безупречно вписывалось в концепцию Сян Тянь Да Фэйцзи.

Не переставая озадаченно бормотать про себя, Шан Цинхуа расплылся в злорадной улыбке. Пошарив вокруг, он отыскал камень с полторы головы размером и, взвесив его на руке, удовлетворённо отметил, что тот достаточно тяжёл.

Раз, два, три — сделать всего несколько шагов до Мобэй-цзюня, чтобы размозжить эту голову с плотно смеженными веками.

И Система в кои-то веки помалкивает, не пытаясь его остановить.

Шан Цинхуа мог вздохнуть с облегчением: никаких предупреждений — значит, флаг тебе в руки!

— Ваше Величество, о Ваше Величество, такова воля Небес, — подобно молитве бормотал Шан Цинхуа, чувствуя, что его словам недостаёт искренности. — Нашим путям суждено разойтись, — с этими словами он поднял камень, чтобы тотчас уронить его на голову Мобэй-цзюня!

…но камень, который должен был вот-вот врезаться в совершенную переносицу владыки демонов, внезапно застыл в воздухе: в последнее мгновение Шан Цинхуа успел натянуть поводья.

На самом деле, этот персонаж имел особое значение для автора.

Можно сказать, Мобэй-цзюнь был именно таким, каким мечтал стать сам автор — могущественный, невероятно крутой, независимый — сущий Ультрамен, о котором грезит каждый ребёнок.

Разве может он хладнокровно убить своего Ультрамена собственными руками?

Шан Цинхуа помедлил минутку, сокрушённо вздыхая про себя.

«Ударь — и просто не смотри», — беспардонно решил он и, обернувшись, вновь занёс камень.

«…нет, всё-таки не могу».

Придя к этому выводу, Шан Цинхуа с грохотом зашвырнул подальше громоздкое орудие несостоявшегося убийства и с горящими от воодушевления глазами ринулся к Мобэй-цзюню, так, что чуть на него не упал.

«Не выйдет, не выйдет…» — чем дольше Шан Цинхуа смотрел на него, тем сильнее подпадал под очарование этого нечеловечески прекрасного лика.

Положа руку на сердце, ему самому не очень-то нравились нефритовые красавчики вроде Бин-гэ. Сян Тянь Да Фэйцзи укомплектовал своего главного героя подобными данными лишь ради того, чтобы взрастить из этих семян [5] соответствующие плоды [6]. А исследования показывают, что нынешние женщины теряют голову из-за мужчин, которым свойственно изящество и даже некая доля женственности.

Разумеется, подобный персонаж не мог не навлечь на себя выплесков ненависти — в случае Ло Бинхэ на три фаната приходилось штук пять хейтеров. Но с Мобэй-цзюнем дело обстояло совсем иначе: второстепенным персонажам обычно симпатизируют больше, чем главным героям, так что недоброжелателей владыки демонов в читательской среде не наблюдалось.

Так что Сян Тянь Да Фэйцзи мог сотворить Мобэй-цзюня именно таким, каким душа пожелает. Пользуясь тайным благоволением автора, демон явил собой его идеал красоты, полностью удовлетворяя его эстетическим вкусам. Вот только не спрашиваете, почему не Ло Бинхэ — да потому что у того была иная сюжетная роль: строить из себя предельно крутого и предаваться безудержному разврату (это надо бы вычеркнуть).

Даже нынешний, ещё не достигший поры расцвета Мобэй-цзюнь уже полностью соответствовал описанию: «Бездонные очи, прямая переносица, лицо исполнено благородства и презрительной надменности» — этот десяток слов полностью передавал эстетический идеал шестнадцатилетнего юноши.

Тот самый неотразимый мужчина его мечты!

Вновь подобранный камень то поднимался, то опускался, символизируя собой внутреннюю борьбу Шан Цинхуа, который впервые со времени переселения в собственный роман столкнулся со столь трудным выбором.

В конце концов, он принял решение, что дальше болтаться под открытым небом смысла не имеет.

Им надо бы снять номер для… для отдыха, разумеется, а вы что подумали? [7]

Потоптавшись в нерешительности на усеянной трупами дороге, Шан Цинхуа в конце концов вывалил из тележки всё барахло пика Цинцзин и затащил на неё Мобэя, уложив его лицом вниз — в противном случае он не смог бы удержаться от того, чтобы поминутно на него глазеть.

На хребет Цанцюн ему пока путь закрыт. Весть о произошедшем дойдёт туда нескоро, поскольку их поездка должна была занять все семь дней, из которых прошло только два.

«Ведь помощь раненому молодому демону в момент его наивысшей уязвимости — наилучшая возможность снискать его расположение, разве нет?» — Так утешал себя Шан Цинхуа, с трудом толкая большую тележку по направлению к городу.

Номер в гостинице он снял на деньги, припрятанные за последние несколько лет.

Будучи всего лишь адептом внешнего круга, он покамест не имел доступа к общественным средствам, так что эти непредвиденные расходы истощили его скудные финансы — разумеется, он мог позволить себе лишь одну комнату. И, само собой, в ней была только одна кровать. Кому предназначалась эта кровать, также не вызывало сомнений.

Ну разумеется, ему самому!

Привольно раскинувшись на кровати [8], Шан Цинхуа наконец смог расслабить натруженные руки и ноги. Некоторое время спустя он всё же слез с неё, чтобы затащить туда демона, и вновь замер, обхватив его руками.

Ясное дело, Мобэй-цзюнь был не в настроении после ранения из-за одолевающего его внутреннего жара — если же, очнувшись, он обнаружит себя лежащим на полу или втиснутым на стул, то судьба Шан Цинхуа будет предрешена: не разобравшись, кто прав, кто виноват [9], владыка демонов зарядит целую обойму сосулек в своего благодетеля.

Проезжая мимо аптеки, Шан Цинхуа прикупил кое-какие целебные мази. Хоть и говорят, что демоны отличаются невероятной жизнеспособностью и выносливостью — что ты с ними ни делай, можешь быть уверен, что им как с гуся вода — зарастёт любая дыра, но коль скоро взялся прислуживать [10] — так уж будь добр проявить искреннее рвение, отбросив всякую сдержанность. Сян Тянь Да Фэйцзи, примеривший на себя роль примерного лизоблюда, пуще всего презирал тех, кто, пресмыкаясь пред сильными мира сего, при этом строят из себя гордых. Наковыряв ком земли, он смело засунул его в отверстие на спине Мобэй-цзюня над почкой, как следует его заткнув, после чего перевернул демона на спину, сложив его руки на груди — и невольно залюбовался: в этой позе его пациент сильнее всего напоминал Спящую Красавицу. Вволю налюбовавшись идеально прекрасными чертами собственного творения, Шан Цинхуа уснул на другой стороне кровати, положив голову на руки.

Хоть окно было раскрыто настежь, душную летнюю ночь не освежал ни единый порыв прохладного воздуха.

Полночи проворочавшись с боку на бок, Шан Цинхуа наконец задремал, как вдруг кто-то сбросил его на землю пинком в зад.

Стоит ли говорить, что он до смерти перепугался со сна.

Тотчас закатившись под столик, ещё не оправившийся от испуга Шан Цинхуа опасливо повернул голову — и его глазам предстал медленно поднимающийся с кровати Мобэй-цзюнь, глаза которого сияли столь интенсивным синим светом, словно его голова была бомбой, которая того и гляди взорвётся.

Шан Цинхуа уже заготовил подходящую речь, так что незамедлительно начал дрожащим от горестного волнения [11] голосом:

— Ваше Величество, вы уже проснулись…

Нимало не тронутый этим обращением Мобэй-цзюнь продолжал сверлить его ледяным взглядом.

— Вы помните, кто я? — осторожно поинтересовался Шан Цинхуа.

Демон никак не отреагировал на этот вопрос, но это нимало не смутило заклинателя: он предвидел возможность потери памяти.

— Так вот, мы недавно повстречались на тропе, — не обращая внимания на его гневные взоры, продолжил Шан Цинхуа. — И я сказал вам, что готов следовать за Вашим Величеством до скончания дней, как ваш…

— Почему ты только что обнимал меня? — оборвал его Мобэй-цзюнь.

— …верный последователь и надёжная опора [12]… — Осознав значение его слов, Шан Цинхуа испуганно переспросил: — Что? Что вы только что сказали?

— Ты меня обнимал.

И тут Шан Цинхуа осенило.

В комнате было жарко, словно в пекле, но тело Мобэй-цзюня оставалось по-прежнему холодным. Задремав, Шан Цинхуа бессознательно придвинулся к источнику прохлады, и чем сильнее прижимался, тем приятнее становилось. Ничего удивительного, что ему снились огромные сосульки. Обхватив демона на манер осьминога, Шан Цинхуа прослезился от наслаждения.

Украдкой бросив взгляд на лицо и шею Мобэй-цзюня, он всё же не обнаружил там следов влаги, мысленно вознеся благодарственную молитву: «А-ми-то-фо!»

— Вы были так холодны, — осторожно бросил он, — и я боялся, как бы вы не умерли, поэтому попробовал отогреть вас.

— Идиот, — хмыкнул Мобэй-цзюнь. — Я таким уродился, и чем холоднее моё тело, тем лучше. Я тебе не человек, которому холод несёт смерть.

Внимательно следивший за выражением его лица Шан Цинхуа не удержался от улыбки, заметив, что черты Мобэй-цзюня малость разгладились. Но, только он собрался выбраться из-под столика, чтобы вновь украдкой вскарабкаться на постель [13], к Мобэй-цзюню мигом вернулась суровость:

— Только попробуй.

Шан Цинхуа тотчас замер, жалостливо обнимая ножку стола, вслед за чем заполз под него, словно хомяк в норку.

— Какие цели ты преследуешь? — вопросил Мобэй-цзюнь.

— Никакие в особенности, — без зазрения совести соврал Шан Цинхуа. — Я просто хочу следовать за вами до скончания дней.

— Ты ведь адепт внешнего круга пика Аньдин, — словно не слыша его, бросил владыка демонов.

Шан Цинхуа всегда казалось, что, произнося название его пика, все прочие вкладывают в него какое-то пренебрежительное значение. Боясь, что Мобэй-цзюнь, сочтя его бесполезным, незамедлительно его прикончит, он высунулся из-под стола:

— Ваше Величество, послушайте, я ещё молод, так что вполне могу «вознестись при благоприятной возможности»…

— Скройся с глаз!

Шан Цинхуа поспешил укрыться в безопасном убежище.

Удовлетворившись этим, Мобэй-цзюнь вопросил:

— Так ты помог мне, чтобы я подсобил тебе с этой самой «благоприятной возможностью»?

С точки зрения Шан Цинхуа, со стороны Мобэй-цзюня было весьма нелюбезно заменить слово «спас» на «помог», отводя спасителю второстепенную роль, однако он благодушно захихикал, прикидываясь дурачком.

Ответить «нет»? Вероятность что тебе поверят — процента три. «Да»? Мобэй-цзюнь всегда в особенности презирал бесхребетных злодеев, потому-то он в оригинальном романе недрогнувшей рукой порешил Шан Цинхуа — демон и с самого начала не собирался сохранять ему жизнь. Какой смысл тогда, поступившись честью и совестью, врать, будто он набивается в союзники Мобэй-цзюню лишь ради очков расположения?

К немалому его облегчению, в глубине души Мобэй-цзюнь уже сам ответил на свой вопрос, наградив Шан Цинхуа клеймом: «слизняк-подхалим, готовый из страха за свою жалкую жизнь предать всех своих сотоварищей», и это избавило его от необходимости подыскивать ответ. Холодно хмыкнув, Мобэй-цзюнь вновь улёгся на кровать.

Шан Цинхуа довольно долго сидел под столом, не решаясь шелохнуться.

Так Мобэй-цзюнь поверил ему, хотя бы отчасти? Или же просто… снова отрубился?

В конце концов, решив не искушать судьбу, Шан Цинхуа калачиком свернулся под столом, устроившись на ночь.

Больше проворочавшись, чем проспав, поутру адепт Аньдин вновь взялся за привычное дело — вкалывать как бык и лошадь.

С самого рассвета он не менее двух десятков раз сбегал вверх-вниз, чтобы безропотно [14] наполнить то ли семь, то ли восемь кадок для купания кряду.

Вся эта вода требовалась для лечения Мобэй-цзюня — этот ледяной господин предпочитал всему прочему отмокание в кадке. Но, стоило ему пробыть в изначально тёплой воде хотя бы полчаса — и она превращалась в ледяное сало [15]. Жуя в уголке сухие лепёшки, Шан Цинхуа украдкой подсматривал за раздевающимся Мобэй-цзюнем, страстно завидуя его подтянутому телу и восхищаясь кубиками на животе.

Некоторое время спустя он обнаружил, что Мобэй-цзюнь, застыв на месте, смеривает его хмурым взглядом.

Прожевав то, что было во рту, Шан Цинхуа поспешил запихнуть туда остаток, опасаясь, что в противном случае демон потребует отдать всё ему.

— Что, слоняешься без дела? — напряжённо бросил Мобэй-цзюнь.

— Да нет, совсем не солоно [16], они сладкие, — не расслышав, ответил Шан Цинхуа.

Едва он успел откусить ещё несколько кусочков, как на него упала чёрная тень, отвесив ему оплеуху.

Дело у Шан Цинхуа тут же нашлось: теперь он стирал одежду новообретённого господина.

При этом он не уставал поражаться: как юный наследник знатного демонического рода мог носить это платье — сплошь в дырах, пропитанное потом и кровью? Разумеется, ему пришлось тщательно зашить все дыры, отстирать все пятна и высушить одежду на солнце.

Насколько же уныл, тяжёл, полон опасностей и напрочь лишен романтики этот мир низкоуровневого сянься [17]!

Снедаемый этими мыслями, Шан Цинхуа поклялся себе, что, если ему каким-то чудом удастся перевоплотиться обратно в Сян Тянь Да Фэйцзи, он непременно напишет фэнтези [18] с высокоуровневой магией, где воображение уйдёт в отрыв, а наука отправится на корм собакам. Там можно будет ткать халаты из облаков, кроить пояса из лунного света, а тяжёлая физическая работа будет выполняться сама собой по мановению мизинца, так что больше не будет необходимости в существовании злосчастного пика Аньдин!

Заботливо заштопав прореху над почкой, отжав и повесив одеяние Мобэй-цзюня сушиться в комнате, Шан Цинхуа с удовлетворением заключил, что, пожалуй, произвёл хорошее впечатление.

Поэтому, когда наступил вечер, он, уверившись в своём положении, попытался было вновь пробраться на кровать — однако история повторилась: стоило ему приблизиться, как его вновь отшвырнули пинком.

На глазах сидящего на полу Шан Цинхуа выступили слёзы, и он дрожащим голосом взмолился:

— Ваше Величество, но если вы не позволите мне лечь рядом с вами, то что, если ночью вы замёрзнете, проголодаетесь, захотите пить или перевернуться на другой бок? Как же я узнаю об этом?

— Легко, — приподнял брови Мобэй-цзюнь и повелел Шан Цинхуа разыскать верёвку.

Решение и вправду оказалось на диво простым: один конец он привязал к своему пальцу, а другой — к адепту…

Думаете, тоже к пальцу?

Да щас — на шею!

Лёжа на полу недвижно, словно мёртвый, Шан Цинхуа предавался горестным раздумьям о том, что его хренова доля и впрямь хуже собачьей. Одно утешение — что Мобэй-цзюнь не какой-то извращенец, чтобы додуматься привязать другой конец верёвки к… своему концу — вот это было бы воистину бесчеловечно, бр-р.


Примечания переводчиков:

[1] Не успев толком сообразить, что делает — в оригинале идиома 说时迟,那时快 (shuō shí chí,nà shí kuài) — в пер. с кит. «долго говорится — быстро делается».

[2] Ваше Величество — в оригинале 大王 (dàwáng) — обращение к царю или князю, также «великий государь» и уважительное «Вы».

[3] Импульсивные действия — в оригинале 手贱 (shǒu jiàn) — в букв. пер. с кит. «подлая рука»; в современном интернет-сленге также имеет значение «тот, кто, соблазняя судьбу, нажимает на ссылку, чтобы посмотреть что-то, и потом сожалеет о просмотре, хочет "развидеть"».

[4] Не лишённый фривольности — в оригинале 风骚 (fēngsāo), первым значением которого является «поэтичный», также означает «очаровательный», «кокетливый, ветреный, лёгкого поведения».
Цветочный дротик — в оригинале 菱花镖 (línghuābiāo) — в пер. с кит. остриё/дротик в форме цветка водяного ореха (чилима)


[5] Из этих семян — здесь игра слов: иероглиф 种 (zhǒng) — в пер. с кит. «семя» — входит в 种马 (zhǒngmǎ) — в пер. с кит. «племенной жеребец» в переносном значении слова.

[6] Соответствующие плоды — в оригинале 科学性 (kēxuéxìng) — в пер. с кит. «научность». Китайцы вообще любят это слово, используя его куда шире: для них научность — лучший критерий всего на свете :-)

[7] Для отдыха, разумеется, а вы что подумали? — в оригинале присутствует игра слов: 开房 (kāifáng) в пер. с кит. означает как «снять номер в гостинице», так и жаргонное «заняться любовью».

[8] Привольно раскинувшись на кровати — в оригинале 大字型 (dàzìxíng) — в пер. с кит. «раскинув руки и ноги» — т. е., в форме иероглифа 大.

[9] Не разобравшись, кто прав, кто виноват — в оригинале 不分青红皂白 (bù fēn qīng hóng zào bái) — в пер. с кит. «не отличать белого от черного», в образном значении — «не разобрать, что к чему; не разбираться, кто прав, кто виноват; не вникать в суть дела».

[10] Прислуживать — в оригинале 抱大腿 (bàodàtuǐ) — в букв. пер. с кит. «обнимать бёдра», в переносном значении — «цепляться за влиятельных людей».

[11] Горестное волнение — в оригинале 捶胸顿足 (chuíxiōng dùnzú) — в букв. пер. с кит. «бить себя в грудь и топать ногами», в образном значении — «быть охваченным горем» или «прийти в ярость».

[12] Опора — в оригинале 小棉袄 (xiǎomián’ǎo) — в букв. пер. с кит. «ватный халатик» или «шубка/курточка на вате, пуховичок», в образном значении — «опора, радость для родителей» (обычно о дочерях).

[13] Вновь вскарабкаться на постель — в оригинале 打蛇随棍上 (dǎ shé suí gùn shàng) — в букв. пер. с кит. «ударить змею палкой, чтобы она по ней взобралась»; близкий русский аналог: «Мы их в дверь — они в окно».

[14] Безропотно — в оригинале 任劳任怨 (rènláo rènyuàn) — в пер. с кит. «не уклоняться от трудностей и не страшиться обид», в образном значении — «отдавать все силы работе».

[15] Ледяное сало — густой слой мелких ледяных кристаллов на поверхности воды. В оригинале 冰渣子 (bīngzhāzi) — в пер. с кит. «ледяное крошево».

[16] Совсем не солоно — в оригинале игра слов: Мобэй-цзюнь спрашивает: 很闲 (hěn xián) — в пер. с кит. «Ты совершенно свободен?», а Шан Цинхуа отвечает: 不咸 (bùxián) — в пер. с кит. «не солёное»; как можно видеть, слова 闲 (xián) «свободный» и 咸 (xián) «солёный» являются омонимами, то есть, Шан Цинхуа понял вопрос как «Очень солоно?»

[17] Сянься 仙侠 (xiānxiá) — в пер. с кит. «бессмертный герой» — разновидность китайского фэнтези, истории о магии, демонах, призраках, бессмертных совершенствующихся, содержащие много элементов китайского фольклора и мифологии. Подвержен сильному влиянию даосизма.

[18] Фэнтези 玄幻 (xuánhuàn) сюаньхуань – сетевая литература в жанре восточного эпического фэнтези.


Следующий фрагмент

Лучшее   Правила сайта   Вход   Регистрация   Восстановление пароля

Материалы сайта предназначены для лиц старше 16 лет (16+)