Система «Спаси-Себя-Сам» для главного злодея. Глава 44. Пособие по самовозрождению

Предыдущая глава

Пограничные земли

Еле ощутимый ночной ветерок овевал разрозненные домики крохотного городка.

На тёмной улице лишь окна маленькой чайной струили тёплый свет, давая понять, что жизнь ещё не совсем покинула его.

Эти так называемые «пограничные земли» отделяли друг от друга не города или страны, а целые Царства — людей и демонов.

читать дальшеТе и другие жили в совершенно разных мирах, разобщённых Бесконечной бездной, и всё же в ткани мироздания существовало несколько лазеек, где искривлялось время и пространство, благодаря чему обитатели обоих царств нередко пересекали Границу, спасаясь от опасности, или с иной, нередко злокозненной, целью.

Ни один нормальный человек не пожелал бы жить в том месте, где демоны появляются и исчезают, подобно теням [1], сегодня — таская кур и собак [2], а завтра — предавая всё огню и мечу [3], и потому население Границы уменьшалось день ото дня. Прежде здесь был процветающий город, но люди тотчас покинули насиженные места, как только грани двух миров начали размываться — лишь несколько адептов различных школ остались стеречь эту точку перехода.

Лу Лю [4] налил новоприбывшему чашу горячего вина, обменявшись приветствиями с ним и с несколькими другими посетителями, сгрудившимися у очага.

— Откуда ты, брат?

— С юга, — лаконично отозвался тот.

— О, надо же! — принялись многозначительно переглядываться остальные. — Нынче там жарковато, верно?

— Откуда вам это известно? — нахмурился новоприбывший, глядя на них поверх чаши. — Да уж, что ни день — то сражение. Такое не всякому под силу.

— Одного не понимаю, — вставил кто-то из угла, — ведь хребет Цанцюн и дворец Хуаньхуа — крупнейшие школы заклинателей, так почему от них в последнее время столько бед? Ученики одной не могут пройти мимо адептов другой, не затеяв потасовки — почему бы главам школ не разобраться с этим раз и навсегда?

— Сколько лет ты проторчал в этом богами забытом месте [5]? — задумчиво заметил Лу Лю. — Уж явно чересчур много, иначе знал бы, что адепты этих школ не дают друг другу спуску с полного одобрения своих глав!

— Как так? Лю-гэ, не мог бы ты пояснить поподробнее!

— Это не так-то просто, — прочистив горло, начал Лу Лю. — Вы, ребята, хотя бы в курсе, кто нынче во главе дворца Хуаньхуа?

— Я слышал, что какой-то выскочка [6].

— Если уж Ло Бинхэ — выскочка, — холодно кашлянул Лу Лю, — то такие, как мы с тобой, и вовсе не имеют права на существование. Не так-то легко в двух словах рассказать вам о том, кто такой Ло Бинхэ. Он — выходец из школы Цанцюн, и некогда был старшим учеником главы пика Цинцзин Шэнь Цинцю. В те дни он занял первое место на собрании Союза бессмертных, оставив прочих далеко позади. Это было поистине впечатляюще.

— Раз он с хребта Цанцюн, каким же ветром его занесло во дворец Хуаньхуа? — с сомнением произнёс кто-то.

— После собрания Союза бессмертных Ло Бинхэ таинственным образом исчез на три года. Никто не ведал, где он был и чем занимался всё это время. Шэнь Цинцю заявил, будто его ученик погиб, и прочие не видели смысла сомневаться в его словах. Кто ж знал, что три года спустя он всплывёт во дворце Хуаньхуа, причём ни много ни мало как правой рукой старого главы? Тогда-то он и принудил Шэнь Цинцю уничтожить собственную душу в городе Хуаюэ.

— Никогда не понимал, — не преминул заметить новоприбывший, — этот Шэнь Цинцю где-то перешёл Ло Бинхэ дорогу, или он и вправду заслуживал смерти?

— Как знать, — дипломатично заметил Лу Лю. — Наверняка можно утверждать лишь одно: заклинатели с хребта Цанцюн изобьют до полусмерти любого, кто посмеет хотя бы упомянуть об этом. По правде, они всегда этим грешили — единство школы для них стоит превыше всего прочего [7]. Они не терпят обсуждения даже столь очевидных вещей, как предательство главы пика Аньдин Шан Цинхуа, переметнувшегося к демонам. В общем, вскоре после происшествия в Хуаюэ власть во дворце Хуаньхуа перешла в другие руки: старый глава удалился на покой, и теперь вы даже тени его не сыщете, а Ло Бинхэ вознёсся на пост главы школы, убивая любого, кто противился этому решению.

— И всё из-за одного-единственного мертвеца, — пробормотал кто-то.

— Не стоит недооценивать роль этого мертвеца, — со значением произнёс Лу Лю. — Шэнь Цинцю не просто принадлежал к школе Цанцюн, но и был вторым по значению главой пика. Само собой, его тело стоило захоронить на пике Цинцзин, рядом с местом упокоения его предшественников — но проблема состоит в том, что Ло Бинхэ отказался вернуть его тело на родную гору.

Все тотчас представили, как Ло Бинхэ бичует труп, выставляет его на всеобщее обозрение и занимается тому подобными вещами — и их волосы невольно встали дыбом.

— Раз он не отдаёт тело добром, почему бы хребту Цанцюн не забрать его силой? В конце концов, у них ведь есть лорд Байчжань!

— Очевидно, Ло Бинхэ ему не по зубам [8], — пожал плечами Лу Лю.

— Что? — Картина мира многих присутствующих была в одночасье разрушена до основания. В сознании простых людей лорд пика Байчжань был чем-то вроде недосягаемого Бога Войны, так что у них попросту в головах не укладывалось это «не по зубам».

— Вы что, не в курсе? — устало бросил Лу Лю. — После событий в городе Хуаюэ лорд Байчжань бесчисленное множество раз сходился с Ло Бинхэ в поединке — и не одолел его ни разу! Но и это ещё не всё. Доставив тело Шэнь Цинцю во дворец Хуаньхуа, всего несколько дней спустя Ло Бинхэ собственноручно похитил главу пика Цяньцао Му Цинфана!

— Но ведь пик Цяньцао всегда был далек от мирских дел, ограничиваясь исцелением недужных и спасением умирающих [9], — удивлённо заметил кто-то, — чем они-то не угодили этому самодуру [10]?

— Притащив Му Цинфана во дворец Хуаньхуа, Ло Бинхэ потребовал, чтобы он воскресил Шэнь Цинцю, — поведал Лу Лю, прибавив со вздохом: — Но тело-то уже окоченело — что тут, спрашивается, воскрешать?

— Наблюдая со стороны за очередной схваткой, — заметил новоприбывший, — я слышал, как заклинатели с хребта Цанцюн величали своих сотоварищей из дворца Хуаньхуа «прихвостнями [11] демонов». С чего бы им говорить такое?

— Да всё потому, что все члены хребта Цанцюн, как один, по только им известной причине продолжают настаивать на том, что Ло Бинхэ имеет какое-то отношение к народу демонов — даже после того, как сам глава храма Чжаохуа лично обследовал его и подтвердил, что его духовная энергия в полном порядке. Полагаю, что дело тут в банальной кровной мести, и, как это обычно бывает в таких случаях, вражда лишь разрастается. Моя точка зрения такова, что они не успокоятся, пока не перебьют друг друга. — При этих словах в голосе Лу Лю послышалось лёгкое сожаление. — Так что, если подумать, не так уж плохо мы тут устроились, охраняя Границу — ни хлопот, ни тревог, — удовлетворённо заключил он.

— И всё же я так толком и не понял, — вновь принялся недоумевать человек из угла, — что произошло между этой парочкой — учеником и учителем?

— Ну, многие говорят, что тут имеет место быть ненависть, что глубже и шире моря. Но есть и другое объяснение, которое лично мне, старому Лу, кажется более правдоподобным. Некоторые поговаривают что… — Его цветистую речь прервал резкий стук в дверь.

Все в зале тотчас насторожились — куда только подевалась былая ленивая нега? — и опустили руки на рукояти мечей.

Немногочисленные местные жители Границы являли собой жалкое и неприглядное зрелище — после наступления темноты они и носа-то не смели высунуть наружу, не то что долбить в двери с подобной настойчивостью. Что же до стражей Границы, то все они собрались здесь, за исключением тех, что несли дозор, но им ещё рано было возвращаться.

Никто не отозвался на стук, и некоторое время спустя раздалась ещё пара ударов.

— Кто там? — сурово потребовал Лу Лю.

Внезапно в зал проник порыв холодного ветра, задув масляную лампу и свечи на столе. Комната погрузилась в кромешный мрак, освещаемая лишь неверными красноватыми отсветами от углей очага.

На обтянутом бумагой окне двери проступил силуэт мужчины с мечом за спиной. Раздался сильный и чистый голос:

— Лю-гэ, это я. Сегодня слишком холодно, так что я решил вернуться пораньше. Впусти-ка меня поскорее, чтобы я мог разделить с вами чашу горячего вина.

Бессознательно сдерживавшие дыхание заклинатели с облегчением принялись его бранить:

— Смерти ищешь, старый Цинь [12]? Стучать в дверь и молчать! Скажи спасибо, что мы не решили, что ты — призрак [13]!

Человек за дверью усмехнулся. Где-то на грани сознания Лу Лю скреблось, что здесь что-то не так, но, не в силах понять, что именно, он в конце концов бросил:

— Заходи! — отворяя дверь.

В комнату ворвался мощный порыв холодного ветра. На пороге никого не было.

Лу Лю судорожно захлопнул дверь.

— Зажгите лампу! Скорее, зажгите лампу!

Новоприбывший вызвал огонь щелчком слегка трясущихся пальцев, и зал наполнили трепетные тени. Однако ему не удалось зажечь фитиль с первой попытки — обернувшись, он, запинаясь, спросил, прежде чем попробовать снова:

— Лю-гэ, я хотел бы… спросить у тебя кое-что ещё.

— Не тяни! — недовольно отозвался Лу Лю.

— Нас ведь в этой комнате вместе со мной было шестеро? Отчего же теперь… я вижу шестерых?

В зале воцарилась мёртвая тишина.

Столь же внезапно он наполнился шумом — неизвестно, кто первым сорвался с места, но теперь воздух полнился криками и звоном оружия.

— Свет! Свет! — закричал Лу Лю, и все тотчас призвали пламя, но из-за спешки языки огня плясали как бешеные, рассыпая по стенам неистово корчащиеся тени, так что в глазах зарябило. При подобном освещении невозможно было понять, кто есть кто. Все боялись нечаянно ранить сотоварища, так что их движения были слишком скованными, и неведомая тварь с лёгкостью ускользала от ударов. Тут мелькнул коготь, там — нож, и вот уже Лу Лю к его вящему негодованию кто-то схватил за шею.

Ноги заклинателя тотчас оторвались от земли, так что, как бы он ни закатывал глаза, ему не удавалось разглядеть душителя. Он уже успел распрощаться с жизнью, когда дверь вновь распахнулась, впуская новый порыв ледяного ветра — и человеческую фигуру.

Казалось, влетевший в чайную ничего особенного не делал — но над самым ухом Лу Лю раздался пронзительный вскрик, и захват тотчас ослаб.

Все шестеро стражей границы были изрядно потрёпаны, а кто-то уже лежал на полу бездыханным. Незнакомец щелкнул пальцами — и все лампы в комнате одновременно зажглись.

Склонившись к лежавшим, он тотчас распрямился со словами:

— Не пострадали — просто без сознания.

Сам незнакомец, с ног до головы покрытый грязью, казалось, вылез прямиком из могилы. Более того, черты его лица скрывала густая борода. Обгоревшее на солнце, словно у крестьянина, лицо разительно контрастировало со стройной худощавой фигурой. Когда Лу Лю наконец перестал надрывно кашлять, он оглядел незнакомца с ног до головы, прежде чем сложил руки перед собой в поклоне [14]:

— Тысячи благодарностей Вашей Милости [15] за спасение моей недостойной жизни от этого демона!

Мужчина опустил руку ему на плечо:

— Ответьте мне на один вопрос.

— С радостью, — отозвался Лу Лю.

— Который сейчас год?

***
То катясь кувырком, то сползая с горы на четвереньках, больше всего на свете Шэнь Цинцю мечтал придушить Сян Тянь Да Фэйцзи — а потом порешить его ещё десять тысяч раз иными способами: уничтожить его душу, спалить его дом — а главное, его гнусную писанину!

Справедливости ради, когда-то он сам решил, что симуляция смерти — единственно возможный выход.

Но на поверку оказалось, что это куда проще сказать, чем сделать! У него не возникло бы затруднений с тем, чтобы создать марионетку-двойника, который подменил бы его, позволяя «оригиналу» смыться [16], но этот сюжетный ход настолько набил оскомину, что был очевиден даже для героев, не то что для читателей!

Итак, по всему выходило, что он должен умереть взаправду.

В тот день Шэнь Цинцю по-настоящему, без каких бы то ни было уловок, разрушил свою душу, обеспечив себе красивый уход — и по ходу дела оттянув на себя изрядную дозу неконтролируемой тёмной энергии Ло Бинхэ. Сказать, что все его энергетические каналы обратились в пыль, было бы не таким уж преувеличением.

Перед лицом смерти ему оставалось лишь бороться за жизнь.

Просторечное название семян цветка росы луны и солнца, «корень бессмертия [17]», полностью отражало сущность этого растения. Пусть для обычной заклинательской практики он не представлял собой ровно никакого интереса, это растение всё же питалось чистыми солнечными и лунными лучами. Выращенный в богатом духовной энергией месте, тщательно возделываемый и обильно поливаемый цветок в конце концов обращался в полноценное человеческое тело к моменту созревания. Но, пусть тело и формировалось, душе в нём было взяться неоткуда — иными словами, оно было чем-то вроде пустой раковины, наилучшим сосудом для бесприютного духа. Короче говоря, фраза: «Посади по весне маленького Шэня — по осени соберешь большого!» — больше не была пустыми словами!

Но при этом не стоило впадать в заблуждение, будто цветок росы луны и солнца — это какая-то там капуста, которая будет только мясистее от толики удобрения: Шэнь Цинцю угробил несколько ростков «корня бессмертия», прежде чем сумел вырастить один полноценный.

Они с Шан Цинхуа тщательно рассчитали место, проведя ряд отдалённых приготовлений: проложили подземную линию от самого высокого здания города Хуаюэ, по которой, когда солнце достигнет зенита, душа Шэнь Цинцю будет доставлена посредством импульса, отправленного Шан Цинхуа с хребта Цанцюн, прямиком к созревшему «корню бессмертия», запрятанному в безлюдных землях Границы.

Три локации, три линии. Соединившись, они образовывали совершенный равносторонний треугольник. Тогда этот план казался Шэнь Цинцю безупречным и беспроигрышным.

Как водится, его ошибка крылась в выборе сообщника.

Верховное Божество Сян Тянь Да Фэйцзи чересчур ответственно отнёсся к своему заданию.

Несмотря на то, что главные опасения Шэнь Цинцю — что его руки и ноги так и не вырастут, или что, к примеру, существенная часть тела вовсе не образуется — не сбылись, ускорение созревания цветка росы луны и солнца с помощью минеральных удобрений не обошлось без побочных эффектов.

Очнувшись, Шэнь Цинцю некоторое время ждал в неподвижности, но так и не услышал до боли знакомого «гуглтранслейтного» треньканья.

Сперва его сердце возликовало: «Система не объявилась! Ха-ха, я провел саму Систему! Я сменил свой хард, и больше не поведусь на твоё вирусное обновление!» Пусть это и было лишь временным облегчением, от радости он едва не пустился в пляс [18]… Ага, в пляс, мать вашу!

При том, что он был с головы до ног закопан в землю, не в силах даже шевельнуться!

Шэнь Цинцю копил силы весь день, аккумулируя их, начиная от пальцев, пока не почувствовал, что в состоянии двигать конечностями. Лишь тогда он наконец вылез наружу, содрогаясь всем телом от напряжения.

Выбравшись из земли, Шэнь Цинцю хотел было испустить ликующий клич свободы — но вместо этого свалился лицом в грязь. Ну вот, тело опять отказывается подчиняться.

Он битый день делал разогревающие упражнения, но лишь к ночи наконец вернул себе способность передвигаться походкой нормального человека. В конце концов, его руки и ноги в прямом смысле слова были не теми, что раньше.

Этот облик основывался на чертах Шэнь Юаня из предыдущей жизни — конечно, она не была столь впечатляющей, как у бессмертного Шэнь Цинцю, но его всё ещё можно было счесть весьма недурным на вид. Единственным его недостатком была изнеженность – чувствовалось, что этот смазливый молодой человек по жизни только и делал, что ел да ждал смерти. Однако, поскольку они использовали толику своей бессмертной крови и плоти, взращивая цветок, это не могло не оказать эффект несмотря ни на что. Когда, перекатившись к берегу ручья, Шэнь Цинцю использовал острый край камня, чтобы сбрить бороду, из воды на него уставилось лицо, напоминающее… да всё того же Шэнь Цинцю. Поразмыслив, он со вздохом поднял сбритые клоки волос и прилепил их обратно.

И вот теперь, когда он наконец-таки спустился с горы и поймал «языка», оказалось, что… святые помидоры, прошло пять грёбаных лет!

Понятное дело, его душе нужно было время, чтобы освоиться и приспособиться к новому телу, но покоиться в земле пять лет, словно какой-то редис — как такое вообще возможно?

Однако же, несмотря на ряд претензий, положа руку на сердце, ему было грех жаловаться — это тело просто переполняла духовная энергия!

В общем-то, если бы не «Неисцелимый», то и изначальное тело Шэнь Цинцю ничуть не уступало бы этому, но теперь, фигурально выражаясь, у него словно бы появилось два аккумулятора — один использующийся и один полностью заряженный — резервный. Проще говоря, вдобавок ко всему, он сам стал чем-то вроде ходячего генератора энергии!

Интересно, можно ли считать это переформатированием?

И знаком того, что теперь он сам сродни главному герою?

Спустя многие годы после первого «перерождения» Шэнь Цинцю наконец-то ощутил себя достаточно компетентным в этой области — теперь он не просто тащился в хвосте череды своих славных предшественников-попаданцев, но и внёс в этот процесс что-то новое!

***
Вынырнув из потока мыслей, Шэнь Цинцю прислушался к болтовне Лу Лю:

— Мне действительно неловко, что Вашей Милости пришлось спасать нас от этой твари. Ума не приложу, как…

— Очевидно, это существо из породы тех, что способны принимать облик знакомых людей, подражая их манерам и голосу, — нетерпеливо прервал его Шэнь Цинцю, — однако оно не может войти в жилище без приглашения. Ваш незваный гость явно пожаловал из Царства демонов.

— За последние несколько лет нам всё труднее справляться с их нашествиями, — посетовал Лу Лю. — Какие только твари не проникают в Царство людей, и я опасаюсь, что близится… Ох, боюсь, я забыл спросить имя Вашей Милости!

«А, я — Шэнь Цинцю, мастер Сюя с Центральной равнины…» — по счастью, эти слова не успели достичь гортани, когда он спешно дал им от ворот поворот. Чёрт, это было близко — он чуть не выпалил своё былое имя. Не в силах придумать ничего с ходу, он, мгновение помедлив, произнёс два слова:

— Цзюэши Хуангуа [Непревзойдённый огурец] [19].

Его прошлое истаяло, словно дым [20]. Отныне он больше не ступит на проторенную тропу, используя старый добрый ник, никогда не подводивший его на широких полях литературных сайтов.

Сразу после этого Шэнь Цинцю выскользнул из чайной, оставив полный зал остолбеневших от неожиданности людей.

Спустя некоторое время новоприбывший озадаченно пробормотал:

— Что он сказал? Непревзойдённый… чего?

— Непревзойдённая… Хризантема [хуанхуа] [21]! — догадался Лу Лю.

— А может, Непревзойдённая Корона [хуангуань] [22]? — предположил другой.

— Нет-нет, это определённо Непревзойдённый Полевой Цветок [куанхуа] [23]! — возразил третий.

Тем временем, Шэнь Цинцю успел пройти от силы несколько чжанов, когда ноги вновь едва его не подвели, стоило ему услышать это многоцветье версий.

Возможно, в будущем ему стоит придумать более удачное имя…

Пока что, ступая в новую жизнь, он машинально цеплялся за то, с чем лучше всего знаком в старой. И прежде всего ему был необходим складной веер.

Шёлковый, с нарисованным чернилами горным пейзажем.

Раскрыв его привычным движением, Шэнь Цинцю сделал пару взмахов, отчего борода и волосы так и взметнулись в воздух. Возможно, со стороны это было не столь уж притягательное зрелище, поскольку этот веер по стилю совершенно не подходил своему нынешнему владельцу, но со своим «оружием B [24]» Шэнь Цинцю чувствовал себя на порядок увереннее: живой и вновь готовый пускать пыль в глаза.

Утвердив одну ногу на камне, Шэнь Цинцю принялся репетировать:

— А ну выкладывай: с какой целью ты проник в Царство людей?


Примечания переводчиков:

[1] Появляются и исчезают, подобно теням — в оригинале чэнъюй 神出鬼没 (shénchūguǐmò) — в пер. с кит. появляться как дух и исчезать как призрак», в значении: «мгновенно, как по волшебству; неуловимо».

[2] Таская кур и собак 偷鸡摸狗 (tōujī mōgǒu) — чэнъюй, обр. в знач. «тащить что попало», «вести бесчестный образ жизни», «заниматься втихую любовными делами».

[3] Предавая все огню и мечу — в оригинале чэнъюй 杀人放火 (shārénfànghuǒ) в букв. пер. с кит. — «убийство и поджог».

[4] Лу Лю 卢六 (Lú Liù) — в пер. с кит. Лу —«жаровня», «глубокое чёрное блюдо», «чёрный зрачок», «чёрная гончая собака»; Лю означает «шестой».

[5] В этом богами забытом месте — в оригинале чэнъюй 鸟不拉屎 (niǎo bù lā shǐ) — в букв. пер. с кит. «[место, где] даже птицы не гадят» в значении «захолустный, глухой».

[6] Выскочка — в оригинале чэнъюй 毛头小子 (máotóu xiǎozi) — в букв. переводе «мальчишка с пушком на голове», разг. «малец, юнец, парнишка»,.

[7] Единство школы для них стоит превыше всего прочего — в оригинале чэнъюй 一致对外 (yīzhìduìwài) — в пер. с кит. «держаться единого направления во внешней политике», «единодушно давать отпор внешнему врагу». Этот лозунг «Единство вовне [обратить]» использовался во время антияпонской войны в 1935-1938.

[8] Не по зубам — в оригинале идиома 打不过 (dǎbuguò) — в букв. пер. с кит. «быть не в состоянии ударить», обр. в знач. «невозможно побороть», «не чета кому-либо».

[9] Исцеление недужных и спасение умирающих — в оригинале чэнъюй 救死扶伤 (jiùsǐ fúshāng) — в пер. с кит. «спасать от смерти, заботиться о раненых, исцелять умирающих и облегчать страдания больных» (о благородном труде медицинских работников).

[10] Самодур — в оригинале 混世魔王了 (hùnshìmówáng) хуньшимован — в букв. пер. «князь демонов, дезорганизующий мир», в образном значении — «великий смутьян, злой гений мира, главный преступник».

[11] Прихвостни — в оригинале 走狗 (zǒugǒu) Цзоугоу — в букв. пер. с кит. «гончая собака».

[12] Старый Цинь 你老 (Nǐlǎo Qín) — в пер. с кит. Нилао — «уважаемый, почтенный», Цинь — фамилия, происходящая от топонима.

[13] Что ты — призрак — в оригинале — «что тебя съели призраки».

[14] Сложил руки перед собой в поклоне 抱拳 (bàoquán) — обнимать ладонью одной руки кулак другой (приветствовать сложенными руками на уровне груди, малый поклон).

[15] Ваша Милость 阁下 (Géxià) Гэся — в пер. с кит. «Ваше Превосходительство».

[16] Создать марионетку-двойника, который подменил бы его, позволяя «оригиналу» смыться — в оригинале чэнъюй 金蝉脱壳 (jīnchán-tuōqiào) — в букв. пер. с кит. «золотая цикада сбрасывает оболочку», обр. в знач. «пустить в ход отвлекающий маневр для отвода глаз, чтобы ускользнуть».

[17] Корень бессмертия 肉芝 (ròuzhī) жоучжи — в букв. пер. с кит. — «мясной гриб-трутовик», мифический чудодейственный корень бессмертия, являющийся в разных обличьях: гнома, ласточки, летучей мыши, лягушки, корня женьшень.

[18] Пустился в пляс — в оригинале чэнъюй 手舞足蹈 (shǒuwǔ zúdǎo) — в букв. пер. с кит. «руки пляшут, ноги притоптывают», в образном значении «прыгать от радости».

[19] Цзюэши Хуангуа 绝世黄瓜 (Juéshì Huángguā) — Не вполне приличное словосочетание, так как 黄瓜 — «огурец» в переносном смысле означает… кхм. Возможно, именно с этим связано недоумение стражей Границы )))

[20] Истаяло, словно дым — в оригинале чэнъюй 往事如烟 — в букв. пер. с кит. [20] «былое подобно дыму».

[21] По-китайски хризантема –黄花 (huánghuā) — хуанхуа — звучит почти так же, как огурец — хуангуа.

[22] Корона — 皇冠 (huángguàn) — хуангуань — тоже звучит почти так же.

[23] Полевой цветок — 狂花 (kuáng huā) — куан хуа — тоже звучит почти так же.

[24] Оружие B — в оригинале 装B利器 (zhuāng B lìqì) – в букв. пер. с кит. «совершенный инструмент притворства».

Следующая глава