Система «Спаси-Себя-Сам» для главного злодея. Глава 50. Разбитая вдребезги картина мира

Предыдущая глава

Осознание жестокой правды одновременно шокировало и возмутило Шэнь Цинцю до глубины души, его сердце переполняли ужас и негодование. Он тотчас поднял ногу, чтобы ударить ученика.

Ло Бинхэ даже не попытался уклониться — он спокойно принял удар, не отступив ни на шаг, и даже удерживающих Шэнь Цинцю рук не разомкнул. Глядя на учителя взглядом, в котором мешались гнев и обида, он бросил:

— Неужто мне это не дозволено даже во сне?

«Живо просыпайся, слышишь?! — негодовал Шэнь Цинцю. — Хоть ты и грезишь, я — отнюдь не твое видение!»

читать дальшеЕму было не под силу разбудить ученика, но и позволить этому извращённому сну продолжаться своим ходом он тоже был не в состоянии!

Вот уж воистину угодил между молотом и наковальней!

Шэнь Цинцю все ещё изыскивал способы унять буйство собственных эмоций, когда, застав его врасплох, его впечатали спиной в ствол бамбука. Склонив голову, Ло Бинхэ вновь принялся за своё.

Шэнь Цинцю и прежде доводилось целоваться, но испытывать реальное опасение, что твой партнёр вот-вот слетит с катушек, откусив тебе губы на хрен, ему не приходилось никогда. В промежутке между судорожными вздохами Ло Бинхэ прошептал:

— Учитель, я так ошибался…

Шэнь Цинцю наконец-то удалось выпростать одну руку, чтобы упереть ладонь в грудь Ло Бинхэ. Он вовсе не желал воспроизводить характерный жест: «женщина из хорошей семьи отказывает негодяю», но, говоря начистоту, разве по поведению Ло Бинхэ похоже, что он действительно чувствует себя неправым?

Это сам Шэнь Цинцю ошибался, да ещё как! Что там насчёт «ветра из пустой пещеры» [1]? Как выясняется, сплетни отряда из Цзянху основаны на очевидных и неопровержимых свидетельствах! Каждый из этих сплетников как в воду глядел, прозревая все события [2] его прошлой жизни вплоть до перевоплощения!

Он не сделал главного героя асексуалом, и дело было вовсе не в его латентном мазохизме — правда была куда чудовищнее: главный герой по его милости стал обрезанным рукаво-о-о-о-ом [3]!!!

Стоило ли удивляться, что его предполагаемый гарем пребывает в столь плачевном состоянии? Да женщины попросту не вызывают у него никакого интереса — потому и их связь с очками крутости ушла в небытие!

Чёртов псих!

Предаваясь этим паническим мыслям, Шэнь Цинцю продолжал упорно сопротивляться, не собираясь сдаваться. В тот самый момент, когда он подумывал о самоуничтожении на бис, Ло Бинхэ неожиданно отпустил его. Подняв взгляд на внезапно образовавшийся водоворот облаков над головой, Ло Бинхэ переменился в лице.

В то же мгновение бамбуковая роща разлетелась на тысячи осколков, а Шэнь Цинцю приземлился на крыше главного зала дворца Хуаньхуа [4].

Это был уже реальный мир.

Некоторое время Шэнь Цинцю просто задыхался, силясь успокоить сознание. Его одежды яростно полоскались на ночном ветру. Придя в себя, он к своему изумлению обнаружил, что, несмотря на неурочное время, весь внутренний дворец Хуаньхуа заливает множество огней. Звон колоколов сливался в тревожный набат. Огни стремительно стекались к зданию, на котором стоял он сам, двор быстро заполнялся людьми.

— Всем занять позиции! Всем адептам занять свои позиции!

— Ещё одно вторжение? — выругался кто-то неподалёку. — Сколько их мы уже пережили за последнее время? Неужто нельзя разок дать им такой отпор, чтобы соблазнов больше не возникало?

При виде этого переполоха сердце Шэнь Цинцю возликовало: неразбериха давала ему превосходный шанс к бегству. И шла бы к чертям эта «кровь священного демона» — чего стоят все эти муки по сравнению с потерей чувства собственного достоинства? Пока-пока, поболтаем позже! Однако не успел он сделать и пары прыжков, как его слуха достиг возглас:

— Он направился к павильону Волшебных цветов [5] — задержите Лю Цингэ любой ценой!

Шэнь Цинцю тотчас оступился, невольно оглянувшись.

Чёрт. Он что, другого времени выбрать не мог? Ну и как теперь бросить его один на один с осатаневшим Ло Бинхэ, у которого, похоже, окончательно снесло крышу?

В павильоне Волшебных цветов некогда проживали былые главы этой школы, оттачивая свои навыки, и он располагался не так уж далеко от того места, где оказался Шэнь Цинцю. Заклинатель в два прыжка достиг земли, тут же смешавшись с обширной армией адептов. При приближении к павильону Волшебных цветов в лицо им ударила волна ледяного воздуха. Изнутри послышался яростный рык:

— Подите прочь!

Заслышав сигнальные колокола, многие неопытные адепты сдуру ломанулись в дверь — в следующее мгновение десятки заклинателей разлетелись во всех направлениях, отброшенные небывало мощной волной энергии. Стоявший позади них Шэнь Цинцю умудрился уклониться от удара, заняв удачную позицию. Скользя подобно рыбке в мутной воде [6], он проник внутрь. Стоило ему миновать порог, как его прошиб озноб от царящего внутри невыносимого холода.

Весь павильон Волшебных цветов сплошь обратился в ледяную пещеру — войдя туда, Шэнь Цинцю будто ступил на ледник. Обжигающий ветер трепал его рукава и полы одежды, холодный пот на лбу и на ладонях мигом смёрзся, образуя корку льда — одного этого достаточно, чтобы представить, какой лютый холод там царил.

Мало того, от такого дубака можно было запросто окочуриться на месте, так ещё и все двери и окна оказались накрепко запечатанными, не пропуская внутрь ни единого дуновения тёплого воздуха. Если бы вторженец (а именно, глава департамента Уничтожения-Всего-И-Вся бюро Цанцюн собственной персоной) не вломился в это помещение, оно превратилось бы в форменную ледяную гробницу.

Скрывающий центральную платформу [7] занавес был наполовину откинут, так что виднелся громоздящийся на ней ворох черных и белых верхних одеяний.

Сидящий на платформе Ло Бинхэ был облачён лишь в нижние одежды [8], словно только что поднялся с постели — распущенные чёрные волосы растрепались, одежда в беспорядке, помятый ворот распахнут. На бледном лице ярким пятном алели кроваво-красные губы. Глаза полыхали холодным блеском, словно сквозь них прорывалась находящаяся под чудовищным давлением демоническая энергия. В руке он сжимал пока ещё зачехлённый меч, который явно готовился пустить в дело.

В нескольких шагах от него стоял Лю Цингэ, ладонью зажимая сомкнувшийся на мече кровоточащий кулак, сквозь прорванную кожу которого виднелись кости.

Хоть лицо заклинателя позеленело, ему удалось сохранить самообладание — подняв твёрдый взгляд на сидящего на платформе Ло Бинхэ, он выплюнул:

— Ублюдок.

Несмотря на ранение, Чэнлуань в его руке прямо-таки светился от переполняющей его духовной энергии, наливаясь жаждой убийства. Шэнь Цинцю встревоженно переводил взгляд с одного на другого. Осознав, куда направлен меч Лю Цингэ, он в очередной раз почувствовал, как жалкие остатки его устоявшихся представлений о мире рассыпаются к чертям.

Правая рука Ло Бинхэ покоилась на его верном клинке Синьмо, сверкающее белизной лезвие которого уже наполовину покинуло ножны, левая же сжимала в объятии человеческое тело.

Вернее сказать, труп: голова свесилась набок, безвольные конечности болтаются плетьми. Он было облачён лишь в тонкие нижние одежды. Сползающий с плеч ворот обнажил часть белой, словно бумага, спины.

— Что ты наделал? — прохрипел Лю Цингэ.

Очевидно, этому видению теперь предстояло преследовать его до самой смерти. Когда Чэнлуань проломил проход, зал казался пустым, за исключением скопища теней за окружающим платформу занавесом. Разумеется, Лю Цингэ ожидал найти там Ло Бинхэ, но он и подумать не мог, что тот будет не один!

Приподняв брови, Ло Бинхэ перехватил обмякшее тело, прижимая его крепче к груди.

— А что я такого сделал?

От этого зрелища Шэнь Цинцю утратил дар речи. Оба — а именно, живой человек и труп — были едва прикрыты одеждами, словно только что кувыркались в кровати — с какой стороны ни посмотри, это было просто до ужаса стрёмно!

Не произнося ни слова, Лю Цингэ сделал выпад. Так и не успев расчехлить Синьмо, Ло Бинхэ отбил удар ножнами, без труда уклонившись от волны убийственной энергии. Заслонив собою тело, он повернулся к противнику с искажённым от ярости лицом.

Лю Цингэ также осознал, что применение боевой энергии меча в столь маленьком помещении может повредить тело, так что, зачехлив клинок, принялся сражаться с Ло Бинхэ, используя лишь духовную ци.

На протяжении этой жестокой схватки одежды тела, которое Ло Бинхэ продолжал заслонять собой, придерживая за плечи, вовсе сползли, так что его ладонь легла на голую кожу. При виде этого глаза Лю Цингэ налились кровью:

— Бесстыдник, что бы там ни было, он ведь всё ещё твой наставник!

— Будь это кто-то другой, разве стал бы я это делать? — невозмутимо отозвался Ло Бинхэ.

Окружившие павильон адепты Хуаньхуа созерцали разворачивающуюся перед ними сцену с отвисшими от изумления челюстями. Ло Бинхэ, однако, вовсе не обращал внимания на посторонних, всецело сосредоточившись на схватке с Лю Цингэ. Сгустившаяся вокруг них духовная энергия прямо-таки кипела, то и дело выстреливая во всех направлениях. Выражения лиц противников делались всё более яростными, так что никто из адептов не осмелился бы приблизиться к ним из страха попасть под горячую руку [9].

Ну а Шэнь Цинцю, в свою очередь, не настолько этого страшился, чтобы оставаться сторонним наблюдателем.

…Чересчур, всё это, вашу мать [10], чересчур!

Каким бы буйным ни было воображение [11] Шэнь Цинцю, он никогда не мог себе представить, что однажды станет одним из действующих лиц этой извращённой игры. Тот, кого сжимал в объятиях Ло Бинхэ… он же мёртв, правда ведь? Уж он-то может быть уверен в этом на все сто — ведь это его собственное тело!

Это уже выходило за рамки случая: «если подумать, то это просто ужасно [12]» — тут и думать нечего, всё хуже некуда!!!

И всё же, хоть ему становилось дурно от одного взгляда на всё это безобразие, Шэнь Цинцю не забыл, зачем сюда явился.

Ведь, помогая Лю Цингэ, он тем самым поможет и самому себе (во всяком случае, своему подвергшемуся надругательству телу!)

Когда Шэнь Цинцю беззвучно скользнул за спину Лю Цингэ, тот подумал было, что к нему с тыла подбирается ещё один неприятель, и, оскалясь, приготовился было оглушить нового соперника, но тут на его спину легла ладонь, через которую в меридианы хлынул плавный, но мощный поток духовной энергии.

И что-то в этом потоке показалось ему смутно знакомым.

Теперь перевес был на стороне Лю Цингэ, однако он не стал бросаться в бой очертя голову, вместо этого украдкой покосившись за спину. Его глазам предстал лишь размытый образ, словно скрывающий под собой истинную внешность [13].

— Кто ты? — неслышно шепнул Лю Цингэ.

Шэнь Цинцю не ответил, усилив поток энергии — два потока слились воедино. Хоть Ло Бинхэ выдержал удар, пройдя сквозь него, волна боевой энергии ударила по трупу в его руках — заклинатель был способен рассеять её, мёртвое тело же — нет. Не отпусти его Ло Бинхэ, оно бы просто-напросто взорвалось, так что всё, что ему оставалось — это разжать объятия. Труп тут же отлетел, отброшенный волной духовной энергии.

Ло Бинхэ не сводил с него глаз, на его лице появилось выражение какой-то растерянной беспомощности. Шэнь Цинцю попросту не мог выносить этого зрелища [14]: казалось, его ученик вернулся в детство, когда у него силой отнимали всё, что он любил.

Видя, какой оборот принимают события, несколько адептов хотели было вмешаться, но Ло Бинхэ гаркнул на них:

— Не трожьте! — стоило ему взмахнуть рукавом, как с той стороны послышались крики боли. Тогда Шэнь Цинцю остановил текущий в тело Лю Цингэ поток энергии и, легко оттолкнувшись от пола, приземлился перед телом, подняв его на руки.

Ощущение от собственного трупа в руках было мало сказать, что странным. Шэнь Цинцю быстро оглядел своё тело придирчивым взором: лицо и конечности всё ещё сохраняли естественный розоватый цвет, так что не было заметно ни малейших отличий от спящего глубоким сном человека, за исключением того, что он не дышал.

Когда человек умирает, разрушив свою душу, вся его энергия испаряется в тот же миг, а значит, ничто больше не защищает тело от разложения. За пять лет даже все ледники мира не сохранили бы труп в подобном состоянии. Тело не источало характерного запаха трав, так что дело было явно не в бальзамирующих средствах — оставалось неясным, что за метод использовал Ло Бинхэ.

Шэнь Цинцю вовремя вынырнул из этих размышлений, чтобы уклониться от удара, способного расколоть гору. Оглянувшись, он увидел, что к нему прикован взгляд Ло Бинхэ, в глазах которого полыхает прямо-таки безумная ненависть. Лишь тогда Шэнь Цинцю заметил, что одеяние вовсе сползло с тела, обнажив его на всеобщее обозрение. А учитывая, как он касался его и разглядывал… должно быть, то ещё было зрелище.

По-быстрому натянув на тело одежды, он поспешил перекинуть этот «горячий камень» Лю Цингэ с криком:

— Лови!

Ло Бинхэ явно собирался отобрать тело, но манёвр Шэнь Цинцю предупредил его намерение. Изначально заклинатель опасался, что ученик воспользуется циркулирующей по его телу кровью священного демона, но Ло Бинхэ то ли обезумел от ярости, то ли потерял способность соображать от беспокойства — так или иначе, он не воспользовался своим главным козырем. Лю Цингэ одной рукой подхватил тело, другой призвав Чэнлуань, и без труда пробился сквозь заслон из адептов Хуаньхуа. Когда рука Лю Цингэ непроизвольно коснулась обнажённой кожи, прохладной и гладкой, его словно ударило током, заставив замереть в потрясении. Как ни возьмись за это тело — всё выходило неприлично, так что Лю Цингэ едва удержался от искушения бросить его вовсе. Поборов этот слабовольный порыв, он снял собственное верхнее платье, причём полы затрепыхались на ветру, подобно белоснежным крыльям, и завернул тело. Следующий за ним Чэнлуань послушно парил у его ног.

Зрачки Ло Бинхэ стремительно налились красным. Павильон Волшебных цветов сдетонировал подобно банке с динамитом: мощный выплеск энергии с грохотом разворотил стены.

Помимо вихря гравия, разлетающихся булыжников и повалившихся наземь людей, были ещё два предмета, издавших при падении чистый металлический звон — два меча, как убедился Шэнь Цинцю, едва к нему вернулась способность чётко видеть.

Чжэнъян и Сюя.

Некогда эти мечи постигла одна судьба: оба были разбиты на куски. Однако в дальнейшем кто-то перековал их и связал вместе, чтобы хранить в павильоне Волшебных цветов. Лишь полное разрушение павильона дало им возможность ещё раз увидеть небо и звезды.

При виде этих лежащих бок о бок мечей Шэнь Цинцю охватило странное чувство. Невольно взглянув на Ло Бинхэ, он увидел, что одежды бывшего ученика, и прежде пребывавшие в небрежном беспорядке, после драки и последовавшего за ней взрыва распахнулись ещё сильнее, обнажив чётко очерченные ключицы и мускулистую грудь. Ровно напротив сердца виднелся уродливый шрам от меча.

Способность Ло Бинхэ к регенерации не знала себе равных: отруби ему конечности — он как ни в чем не бывало приставит их обратно, и они без проблем прирастут. Не было таких ран, которые он не способен был исцелить без малейшего шрама, разве что Ло Бинхэ сознательно не желал их залечивать.

— Лю Цингэ, — гневно выкрикнул он вслед беглецу, — до сих пор я щадил твою жизнь ради памяти учителя; но раз ты столь упорно ищешь смерти, не вини меня в этом!

Выброс энергии с такой силой сотряс Шэнь Цинцю, что у него внутри всё перевернулось. Зная, что теперь Ло Бинхэ разгневался не на шутку, он заорал на Лю Цингэ:

— Почему ты всё ещё здесь?

Похоже, после перерождения ему на роду написано то и дело жертвовать собой, прикрывая чужие отступления! Бросив на него быстрый взгляд, Лю Цингэ подчинился: запрыгнув на меч с телом на руках, он умчался быстрее молнии.

Ло Бинхэ хотел было атаковать его, но внезапно Синьмо вновь дал о себе знать, как всегда, выбрав момент наибольшей уязвимости хозяина. Хоть он и замедлил его лишь на долю секунды, всё, что оставалось Ло Бинхэ — это беспомощно следить за тем, как Лю Цингэ удаляется с телом учителя.

Ло Бинхэ так и продолжал смотреть ему вслед с отсутствующим выражением, будто небо рухнуло на землю, погребя под собой всё, что он когда-либо любил. На мгновение его лицо исказило страдание, будто у ребёнка, у которого только что отняли самое дорогое в жизни существо. По правде, Шэнь Цинцю намеревался ускользнуть вслед за Лю Цингэ, воспользовавшись всё той же тактикой рыбёшки в мутной воде, однако при взгляде на Ло Бинхэ его ноги по неведомой причине словно бы приросли к земле: хоть это зрелище с каждым мгновением становилось всё более невыносимым, он не мог оторвать глаз от своего ученика.

И всё же, что он мог с этим поделать? Оставь он своё тело в распоряжении Ло Бинхэ, то в этом павильоне могли свершиться поистине неописуемые вещи!

Пожалуй, всё дело было в том, что он порядком размяк: он так и не успел сделать ноги, когда Ло Бинхэ внезапно обернулся, уставив на него полыхающие яростным огнём глаза.

Синьмо радостно затрепетал в ножнах в предвкушении скорой расправы, и взгляд Ло Бинхэ, как и наполовину извлечённый меч, подтверждал, что в его намерения входит немедленно превратить соперника в фарш [15]. При взгляде на эти пышущие отчаянным негодованием глаза Шэнь Цинцю невольно попятился. Внезапно, словно поддавшись гипнозу, ему захотелось против всех здравых соображений взять и выложить всё как на духу.

«Не горюй, твой учитель жив», — сказал бы он ученику.

Однако не успел он шевельнуть губами, как из плотных рядов адептов дворца Хуаньхуа выскользнула чёрная тень.

Она двигалась с невероятной стремительностью, подхватив Шэнь Цинцю, словно пушинку — даже молниеносная реакция и острое зрение Ло Бинхэ не помогли его удару попасть в цель.

Не двигаясь с места, повелитель демонов продолжал тяжёлым взглядом [16] созерцать руины павильона Волшебных цветов. Толкающиеся вокруг него адепты, видя состояние своего главы, не осмеливались вмешаться, справедливо опасаясь попасть под горячую руку [17], так что в большинстве своём предпочли на всякий случай бухнуться на колени. Тут-то наконец объявилась Ша Хуалин, со всех ног бросившись к своему господину; впрочем, как оказалось, это было не самой лучшей идеей — в то же мгновение она была отброшена с такой силой, что выхаркала не менее трёх литров крови.

Хоть она не понаслышке знала о взрывном темпераменте своего господина, Ша Хуалин искренне не понимала, что так разозлило его на этот раз, так что ей оставалось лишь испуганно взывать:

— О мой повелитель [18], умоляю, умерьте свой гнев!

— А тот, кого ты притащила, и впрямь оказался неплох, — процедил в ответ Ло Бинхэ.

Это «неплох» прозвучало для Ша Хуалин страшнее смертного приговора. Душа демоницы от испуга чуть не оставила тело, но она нашла в себе силы протараторить:

— У этой подчинённой есть срочное донесение для господина! Когда случилось нападение, ваша недостойная помощница тотчас поспешила разобраться с ним, однако Лю Цингэ был не единственным вторгшимся! Этот глава пика Байчжань прежде уже пытался проникнуть во Дворец среди ночи, но не смог прорваться даже через лабиринт в лесу Байлу [19]; на сей раз кое-кто другой разрушил лабиринт, что и способствовало успеху Лю Цингэ!

Ло Бинхэ уставил недвижный взгляд в том направлении, куда удалился Лю Цингэ. Он медленно сжал кулаки с такой силой, что костяшки захрустели.


Примечания переводчиков:

[1] Ветер из пустой пещеры — в оригинале чэнъюй 空穴来风 (kōng xué lái fēng)— в пер. с кит. «ветер не дует из пустой пещеры», обр. в знач. «не бывает слухов просто так» или «нет дыма без огня».

[2] Как в воду глядел, прозревая все события — в оригинале выражение 透过现象看到本质 (tòuguò xiànxiàng kàn dào běnzhí) — в пер. с кит. «через явление видеть сущность».

[3] Обрезанный рукав — в оригинале 基佬 (jīlǎo) цзилао — в пер. с кит. «гомосек, гомик». Да, мы смягчили.

[4] Прим. переводчиков: честно не знаем, как он там оказался — видимо, лунатизм всему виной :-)

[5] Павильон Волшебных цветов — на самом деле, павильон носит то же название, что и дворец — Хуаньхуа 幻花 (Huàn huā), мы перевели его так, чтобы не путать павильон и школу.

[6] Подобно рыбке в мутной воде — в оригинале чэнъюй 浑水摸鱼 — в пер. с кит. «удить рыбу в мутной воде».

[7] Платформа 坐化台 (zuòhuà tái) — в пер. с кит. 坐化 (zuòhuà) — «почить в позе созерцания (в сидячем положении)» (буддийское), а 台 (tái) — «стол, платформа, помост».

[8] Нижние одежды 中衣 (zhōngyī) чжунъи — «нижнее платье (под парадный костюм)».

[9] Из страха попасть под горячую руку — в оригинале используется пословица 城门失火，殃及池鱼 — в пер. с кит. «Когда городские ворота полыхают, рыбе во рву спокойнее».

[10] Вашу мать 尼玛 (nímǎ) — уезд [1]Нима в Тибете, употребляется как омофон грубого ругательства 你妈 (nǐ mā).

[11] Каким бы буйным ни было его воображение — в оригинале — «хоть его мозг был полон ям, будто поверхность луны» — используется та же идиома, что и в предыдущей главе 脑洞 (nǎo dòng) — в пер. с кит. «мозговая дыра», что означает также «буйное воображение».

[12] Если подумать, то это просто ужасно — в оригинале 西斯空寂 (xī sī kōngjì) — омофон словосочетания «интеллектуальный ужастик» 细思极恐 (xì sī jí kǒng)— в букв. пер. с кит. «если задуматься, то становится очень страшно».

[13] Прим. пер.: странно, что Лю Цингэ не харкнул кровью, узрев за спиной бородатого мужика с красной газовой тряпкой с прорезями для глаз на лице… о_О Видимо, одежда Ша Хуалин всё же обладает определёнными магическими свойствами, делая образ размытым.

[14] Не мог вынести этого зрелища — в оригинале 不忍心 (bùrěnxīn) — в букв. пер. с кит. «нет решимости на что-то», в переносном смысле — «рука не поднимается, язык не поворачивается из жалости к кому-то».

[15] Превратить в фарш — в оригинале чэнъюй 千刀万剐 (qiāndāowànguǎ) — в пер. с кит. «рассечь на множество (тысячу 千) кусков» (первоначально: казнь, позднее — бранное выражение).

[16] Тяжёлым взглядом — в оригинале употребляется выражение 暴风雨在眼底胸中聚集 — в букв. пер. с кит. «жестокий шторм разразился в глазах и в душе».

[17] Под горячую руку 雷霆 (léitíng) — в пер. с кит. «раскаты грома».

[18] Повелитель — в оригинале Цзюнь-шан 君上 (Jūn shàng) — в пер. с кит. «великий лорд» или «государь», в букв. пер. с кит. Цзюнь 君 (Jūn) — «владетельный князь, повелитель», Шан上 (shàng) — «верховный».

[19] Лабиринт леса Байлу — по-видимому, в виду здесь имеется не гуй да цян 鬼打牆 (guĭ dă qiáng), с которым столкнулись Шэнь Цинцю и Шан Цинхуа в лесу Байлу, а другая ловушка — 迷阵 (mízhèn) мичжэнь — в пер. с кит. «заколдованный круг, лабиринт».

Следующая глава