Система «Спаси-Себя-Сам» для главного злодея. Глава 51. Этот сон полон боли

Предыдущая глава

По реакции Ло Бинхэ Ша Хуалин тотчас убедилась, что его нимало не волнует личность второго вторженца: похоже, все, что его заботило – это украденное тело Шэнь Цинцю, так что она тотчас переменила тон, добавив:

– Лю Цингэ не мог уйти далеко, таща это… это… в одиночку! Эта подчиненная немедленно соберет людей и отправится за ним в погоню!

Однако Ло Бинхэ равнодушно бросил:

– Нет нужды.

Ша Хуалин невольно вздрогнула – в ее сердце вскипала волна недоброго предчувствия.

– Я отправлюсь за ним сам, – добавил Ло Бинхэ. – Позови Мобэя.

читать дальше***
Тут-то Шэнь Цинцю познал на себе, насколько деликатен был в прошлый раз Ло Бинхэ, манипулируя паразитами в его крови.

Когда он вправду хотел убить кого-то с помощью своей крови, то тому не стоило и надеяться, что все, что ему доведется пережить – это периодические спазмы. Нет, кровь священного демона доведет тебя до такого состояния, что ты сам будешь превыше всего жаждать смерти – чудовищная боль не позволит ни удержаться на ногах, ни вымолвить хоть слово. Будешь ли ты кататься по полу или лежать без движения, подобно трупу – ничто не поможет тебе ослабить страдания хоть на мгновение.

И после того, как гневное марево битвы спало, Ло Бинхэ наконец вспомнил, на что пригодна его древняя кровь.

Тот, что вытащил Шэнь Цинцю из этой переделки, по-видимому, уже успел доставить его в безопасное место. Замедлив шаг, он бережно поддерживал заклинателя. Шэнь Цинцю мечтал хотя бы присесть, но у него не было сил озвучить даже это немудреное пожелание. Некоторое время почти протащив его на себе, его сопровождающий наконец-то сообразил, что с заклинателем что-то не в порядке.

Усадив Шэнь Цинцю на землю, он спросил ласковым, слегка встревоженным тоном:

– Как вы себя чувствуете? Быть может, вы ранены? – По-видимому, это был очень молодой человек – в его манере выговаривать слова было что-то странное, сродни легкой заторможенности.

Шевельнув губами, Шэнь Цинцю так и не сумел вымолвить ни единого слова: да и кто бы смог в то время, как миллионы кровяных паразитов вытанцовывают макарену в его сосудах, круша и жаля, распирая и выкручивая. Заклинатель сам не знал, что донимает его сильнее – отвращение или страдание.

По сравнению с нынешними былые муки от кровяных паразитов можно было сравнить разве что с комариными укусами – можно сказать, тогда Ло Бинхэ был почти нежен, поддразнивая его этим подобием щекотки.

Его посетила внезапная по своей пронзительности мысль: а если бы Ло Бинхэ узнал, кто он на самом деле такой, изменило бы это хоть что-нибудь в его несчастной судьбе? Оставалось признать, что в конечном итоге не повезло им обоим.

Быстро пробежавшись по всем достижениям и наградам, полученным от Системы, за последние года, Шэнь Цинцю пришел к выводу, что все это – просто апофеоз абсурда. Хотел бы он знать, в какой момент этот сюжет свернул не туда? Шэнь Цинцю с рождения был абсолютным и бесповоротным натуралом, да и ориентация Ло Бинхэ при прочтении романа не вызывала ни малейших вопросов. Так чья же это вина, в конечном итоге?

Хотя был ли смысл ломать над этим голову, когда решение лежит под носом: разумеется, вина за моральное разложение героев лежит на авторе! Это все Сян Тянь Да Фэйцзи с его писаниной!

Шэнь Цинцю успел издать сухой смешок, прежде чем его скрутил новый приступ невыносимой боли – тут-то он и впрямь принялся кататься по земле. Ему показалось, что это хотя бы отчасти помогло ослабить его муки.

Однако накататься всласть ему не дал его спутник, который тотчас принялся щупать лоб и щеки заклинателя. Неряшливо приклеенная бородка к этому времени почти полностью отклеилась, и лицо покрылось липким холодным потом. Незнакомец продолжал ощупывать его, спускаясь к груди и животу.

Как бы невероятно это ни звучало, в тех местах, до которых он дотрагивался, боль вроде как малость утихала, делаясь почти терпимой. Пользуясь этим, Шэнь Цинцю наконец смог восстановить дыхание в достаточной степени, чтобы задать давно занимающий его вопрос:

– О, мой дражайший друг [1], почему… вы меня трогаете?

В прошлом его не слишком волновало, если другие люди (а именно, мужчины) невзначай дотрагивались до него – да на здоровье, ему не жалко. Однако с тех пор, как Ло Бинхэ приоткрыл для него ряд плотно запертых прежде дверей, старательно сформированному за десятилетия жизни мировоззрению Шэнь Цинцю был нанесен сокрушительный удар, после которого он поневоле стал куда чувствительнее к подобным проявлениям внимания – похоже, мир для него никогда уже не станет прежним.

И теперь он едва ли когда-нибудь обзаведется близким другом своего пола!

Смущенно ахнув, незнакомец тотчас отстранился, покаянно отозвавшись:

– О, простите, я… не нарочно.

– Нет-нет, продолжайте! – поспешил переубедить его Шэнь Цинцю. – И позвольте поблагодарить вас за это!

Ведь теперь он отчетливо понял, что ему не померещилось: стоило незнакомцу убрать руки, как боль вспыхнула с новой силой. Похоже, его спутник обладал талантом… как-то усмирять священную демоническую кровь!

Повернув голову, Шэнь Цинцю воззрился на незнакомца. Несмотря на лунную ночь, ему не удавалось как следует разглядеть его лицо – все, что уловил заклинатель, это что тот обладает тонкими и правильными чертами. Невообразимо ясные большие глаза отражали всю фигуру Шэнь Цинцю, сияя в лунном свете подобно утренней росе.

При взгляде на эти чистые глаза в памяти Шэнь Цинцю что-то промелькнуло, однако, стоило ему попытаться сосредоточиться на этом, как мозг взорвался болью. Будучи не в состоянии это выносить, Шэнь Цинцю издал протяжный стон, уткнувшись носом в землю, и со всей силы ударил по ней кулаком.

Его тотчас приподняли за ворот одеяния. С силой надавив на нижнюю челюсть, ему что-то влили в рот. Язык занемел от кислой отрыжки, не давая распробовать вкус жидкости, но, должно быть, это и к лучшему – едва ли он того стоил. Задохнувшись, Шэнь Цинцю хотел было все это выплюнуть, однако его спутник зажал ему рот. По контрасту с резкими движениями его голос звучал необычайно мягко:

– Проглотите это.

Кадык Шэнь Цинцю заходил вверх-вниз, и в какой-то момент он и впрямь непроизвольно проглотил бóльшую часть жидкости, которая струйкой потекла из уголка рта, после чего принялся яростно кашлять. Незнакомец терпеливо дожидался, пока он откашляется, бережно похлопывая его по спине.

Как ни странно, стоило ему проглотить эту неведомую субстанцию, как боль от бесчинствующих кровяных паразитов унялась, постепенно сходя на нет.

Хоть теперь Шэнь Цинцю чувствовал себя не в пример лучше, его сердце, напротив, сжалось от недоброго предчувствия.

– Чем ты меня только что напоил? – схватив незнакомца за ворот, потребовал он.

Тот невозмутимо разжал захват палец за пальцем и отвел руку заклинателя от своей груди.

– А теперь болит? – с легкой улыбкой поинтересовался он.

Что правда, то правда – боль ушла, но именно этот-то факт и беспокоил Шэнь Цинцю: ему прежде никогда не доводилось слышать о противоядии от крови священного демона!

По мере того, как к его языку возвращалась чувствительность, железистый привкус во рту становился все сильнее – настолько, что Шэнь Цинцю затошнило. В оригинальном романе написано черным по белому: против крови священного демона не действует ни одно средство.

Совладать с ней может разве что кровь другого священного демона.

Вот дерьмо.

А он и впрямь везунчик: мало ему было отведать ее дважды, так теперь он умудрился включить в свое меню кровь еще одного священного демона!

Теперь Шэнь Цинцю мог совершенно официально причислить себя к тем, кто не достоин ни предков, ни потомков в этом мире [2].

Обдумав все это должным образом, Шэнь Цинцю издал радостный вздох и отрубился.


***

Звук раздираемой плоти.

И сопровождающие его приглушенные отчаянные крики.

Шэнь Цинцю прижал ладонь к затылку, и его зрение постепенно прояснилось, явив леденящую душу картину.

Море крови. Гора трупов.

На фоне этих адских декораций недвижной статуей высился Ло Бинхэ. На его иссиня-черных одеждах не была видна кровь, но ее брызги сплошь усеивали светлую кожу лица. Меч в его руке поднимался и опускался с ужасающей размеренностью, подобно какому-то кошмарному автомату.

Узрев, как Ло Бинхэ обнимается с его собственным полуодетым трупом, Шэнь Цинцю уверился, что ему едва ли доведется узреть что-то еще более жуткое – однако теперь, глядя на то, как его бывший ученик неумолимо расправляется с собственными созданиями в Царстве снов, он осознал, насколько ошибался в подобных предположениях. Наблюдать за тем, как Ло Бинхэ таким образом крушит собственную душу, было все равно что видеть, как он втыкает нож прямиком себе в мозг – кто бы выдержал подобное?

Не слети Ло Бинхэ с катушек окончательно, разве стал бы он творить подобное?

Хоть Шэнь Цинцю и прежде любил поговаривать, что в Ло Бинхэ определенно есть что-то от мазохиста, это была не та ситуация, при которой он, отпустив пару сухих смешков, мог бы дальше наслаждаться жизнью, поджаривая мясо на этом костерке.

Ло Бинхэ поднял голову, устремив на заклинателя мутный взгляд, будто и сам был не вполне в сознании. Однако в тот самый момент, когда в его зрачках отразились очертания фигуры Шэнь Цинцю, глаза Ло Бинхэ прояснились. Отбросив меч, он спрятал окровавленные руки за спину и тихо окликнул его:

– Учитель!

Тут он внезапно вспомнил, что его лицо также залито кровью, и принялся вытирать его рукавами с таким усердием, словно от этого зависела его жизнь. Но ткань настолько пропиталась кровью, что тем самым он лишь усугублял ситуацию, все больше походя на ребенка, которого застукали за мелким воровством.

Что ж, в первый раз – мука, во второй – наука: теперь-то Шэнь Цинцю мог без ложной скромности объявить себя экспертом по снам Ло Бинхэ [3], так что ему без особого труда удалось вернуть себе самообладание.

– Что ты делаешь? – спросил он, невольно смягчив голос.

– Учитель, я… я вновь вас потерял, – еле слышно отозвался Ло Бинхэ. – Этот ученик воистину ни на что не годен. Он не сумел даже отстоять ваше тело.

Эта немудреная фраза тотчас порушила с таким трудом сохраняемое спокойствие духа Шэнь Цинцю, многократно усложнив ему задачу.

Выходит, безжалостно уничтожая порождения своего ума, Ло Бинхэ тем самым… желал наказать себя?

Глядя на то, с какой методичностью он это осуществляет, Шэнь Цинцю с нарастающим ужасом осознал, что его бывший ученик проделывает это далеко не в первый раз. Неудивительно, что после этого он неспособен отличить живого человека от плода собственного воображения.

Вздохнув, Шэнь Цинцю мысленно подобрался, прежде чем участливо заверить бывшего ученика:

– Все в порядке, я не виню тебя за это.

Ло Бинхэ уставил на него отсутствующий взгляд:

– …но ведь это все, что у меня оставалось.

Шэнь Цинцю внезапно почувствовал острое желание спрятать глаза. Неужто Ло Бинхэ и впрямь пять лет напролет обнимался с телом, подобным сброшенной коже, в которой его былой обладатель более не нуждается?

Внезапно от голоса Ло Бинхэ повеяло стужей:

– После того, что случилось в городе Хуаюэ, я поклялся, что больше никогда не расстанусь с учителем в этой жизни. И все же позволил кому-то похитить вас.

В его наливающихся алым зрачках полыхнул яростный огонь. Отброшенный меч взвился в воздух, пронзив нескольких безуспешно пытающихся сопротивляться «людей». Отчаянные вопли вновь наполнили воздух, и Шэнь Цинцю, не в силах долее выносить это, сердито бросил:

– Прекрати сходить с ума! Хоть это и сон, тем самым ты наносишь непоправимый вред своей душе! Только не говори, что забыл, как я говорил тебе об этом!

Разумеется, Ло Бинхэ ничего не забыл. Он уставил пламенный взгляд на Шэнь Цинцю, прежде чем внезапно схватить его за запястье. Он довольно долго молчал, прежде чем ответить:

– Я знаю, что это сон. Лишь во сне вы бы стали так на меня браниться, учитель.

При этих словах Шэнь Цинцю словно очнулся от забытья: да что он городит, в самом деле!

Зачем опять поддался порыву, зная, к чему это приведет? Ведь ему превосходно известно: если не собираешься отвечать на чьи-то чувства, не стоит давать ему ложную надежду, ведь чем слаще посулы, тем горше разочарование! Продолжая витать в облаках, он лишь слетит с катушек на пару со своим полоумным учеником!

Пусть это и сон, он попросту не имеет права на подобную беспечность! Пора сделать решительный шаг, пока эта двусмысленность не довела его до беды! С этой мыслью Шэнь Цинцю решительно выдернул руку из пальцев бывшего ученика и, придав своему лицу как можно более правдоподобное выражение отстраненности и недосягаемости, развернулся и двинулся прочь.

Похоже, этим ему и впрямь удалось застать Ло Бинхэ врасплох: тот некоторое время молча таращился ему в спину, прежде чем сорваться с места, чтобы в два прыжка нагнать заклинателя.

– Учитель, я знаю, что ошибался!

– Если понимаешь это, то зачем преследуешь меня? – холодно отозвался Шэнь Цинцю.

– Я уже давно сожалею об этом, – путаясь в словах, затараторил Ло Бинхэ, – но все никак не мог подобрать слов, чтобы признаться. Вы все еще гневаетесь на вашего ученика за то, что он довел вас до саморазрушения души? Но я полностью восстановил все меридианы учителя, поверьте, я не вру! А когда я смогу переступить порог Священного мавзолея, то непременно найду способ воскресить вас, учитель!

Шэнь Цинцю медлил, раздумывая про себя, стоит ли ему высказаться порезче, чтобы пресечь эту идею на корню. Он так и не успел определиться, когда Ло Бинхэ внезапно бросился к нему, обнимая со спины с такой силой, что, казалось, он не отцепится, даже если Шэнь Цинцю примется с воплями кататься по земле.

Мужчина застыл, не решаясь пошевелиться; несмотря на мощь объятий, его охватило ощущение, будто по коже проводят мягкими перьями, отчего все волоски на ней встали дыбом. Шэнь Цинцю собрал энергию в ладони – и все же не ударил. Стиснув зубы, он выдавил лишь:

– Отвали!

Вот тебе и раскаяние! Не смей забирать свои слова назад, ясно тебе [4]?

Но Ло Бинхэ, казалось, вовсе его не слышал:

– Или учитель гневается за то, что произошло в городе Цзиньлань? – промурлыкал он.

– Верно, – выплюнул Шэнь Цинцю сквозь зубы.

– Когда я впервые покинул Бесконечную бездну, – как ни в чем не бывало продолжал вещать Ло Бинхэ, – я узнал, что учитель объявил, будто я убит демонами. Сперва я поверил, что в сердце учителя остались теплые чувства к его ученику, и потому он не пожелал чернить мою репутацию. Однако когда мы встретились, я, судя по реакции учителя, решил, что это было не более чем очередным самообманом. На самом деле, я более всего на свете страшился, что учитель скрыл правду лишь потому, что не желал, чтобы все узнали, что он собственноручно взрастил демона. – Он так торопился, что фразы теснили друг друга, будто боялся, что учитель в любое мгновение может грубо прервать его, не дав высказаться. – Это не я подговорил того сеятеля, правда! Просто в тот момент я так запутался, настолько погряз в горьких сомнениях и обидах, что безропотно позволил им заточить учителя в Водной тюрьме… Но в глубине души я уже тогда знал, что неправ!

Бодрствующий Ло Бинхэ никогда не позволил бы себе так тараторить, теряя достоинство – однако во сне, полновластным правителем которого являлся, он не осмеливался даже поднять голос. Оттолкнуть его сейчас было все равно отвесить оплеуху трепетной юной барышне, которая едва набралась мужества назвать свою сердечную подругу [5] старшей сестрицей – как ни крути, а это чересчур жестоко.

Однако, как бы искренне Шэнь Цинцю ни был тронут этим признанием, в глубине души его разбирал смех. Посудите сами, что может быть смехотворнее, чем обнаружить, что парень, долгие годы бывший воплощением твоих ночных кошмаров, не только не собирается тебя убивать, но желает сделать нечто противоположное? Но жаждет он его грохнуть или трахнуть – разница невелика: Шэнь Цинцю все равно намерен спасаться от подобной перспективы со скоростью света.

Один в тоске пять лет обжимается с трупом потерянной любви. Другой же готов на все, чтобы держаться от него подальше, и все же его не покидает чувство, что за столь короткий срок прилипчивый ученик вновь успел намозолить ему глаза.

Шэнь Цинцю стоило немалых усилий приподнять занемевшие руки, чтобы, несколько раз сжав пальцы в кулаки для расслабления напряженных мышц, со вздохом опустить ладонь на макушку человека, который теперь был ощутимо выше него самого.

«Вашу мать, мне крышка», – апатично подумал он при этом.

Сколько бы сестричек ни крутилось вокруг этого темного жеребца, тот предпочитал хранить верность мертвецу – разве не было бы бесчеловечным оттолкнуть его после подобной жертвы? Да, он без боя сдался этому Ло Бинхэ, все оружие которого заключалось в его горьком одиночестве, а союзником выступило сострадание самого Шэнь Цинцю.

Ло Бинхэ тотчас перехватил его руку. Ощутив неровность кожи, Шэнь Цинцю взглянул на запястье ученика, обнаружив, что это – шрам от раны, оставленной его мечом.

Заклинатель давно уже давался диву, откуда на теле его ученика столько шрамов, и тут до него наконец дошло. Той ночью в Цзиньлане Ло Бинхэ долго играл с ним в кошки-мышки, чтобы наконец припереть к стене. Тогда-то Шэнь Цинцю и ткнул в него мечом – а Ло Бинхэ перехватил лезвие голой рукой, заработав этот самый порез.

До сего дня Шэнь Цинцю не вспоминал об этом, как и о том шраме на груди Ло Бинхэ, что был оставлен, когда учитель собственной рукой столкнул его в Бесконечную бездну на собрании Союза бессмертных.

Если подумать, всякий раз, когда он обращал меч против Ло Бинхэ, тот даже не пытался уклониться от удара, встречая его открытой грудью. Потому-то именно этим все и заканчивалось, хотя оба раза Шэнь Цинцю вовсе не желал ранить ученика. И вместо того, чтобы уврачевать свои раны, Ло Бинхэ, похоже, пальцем не шевельнул ради их исцеления – нет, он намеренно сохранял их, словно драгоценные реликвии.

Примечания переводчиков:

[1] Дражайший друг 兄弟 сюнди – в букв. пер. с кит. – «старше-младший брат». В прочтении xiōngdì – «брат, друг», в прочтении xiōngdi – «младший брат, браток, дружище», уничижительное – «ваш верный слуга».

[2] Не достоин ни предков, ни потомков в этом мире 前无古人，后无来者 (qián wú gǔ rén，hòu wú lái zhě) – в пер. с кит.: «В прошлом ― не иметь достойных предшественников, в последующем не знать равных преемников».

[3] Эксперт по кошмарным снам – в оригинале употребляется выражение 人工智能 (réngōng zhìnéng), что буквально означает «искусственный интеллект» – по-видимому, в виду имеется то, что Шэнь Цинцю мастерски научился прикидываться продуктом воображения Ло Бинхэ.

[4] Забирать свои слова назад 拉拉扯扯 (lālāchěchě) – в пер. с кит. «переливать из пустого в порожнее», «таскать туда и сюда».

[5] Сердечная подруга – в оригинале – «Куриный бульон для души» 心灵鸡汤 (xīnlíng jītāng) – в буквальном переводе с кит. – «куриный суп для сердца». Популярная в Китае серия книг – сборников вдохновляющих рассказов с хорошим концом о реальных людях. В переносном смысле означает дающего поддержку и опору человека.

Следующая глава