Система «Спаси-Себя-Сам» для главного злодея. Глава 58. Зал восторгов, Зал ярости, Зал сожалений

Предыдущая глава

С первого взгляда огромный зверь казался носорогом из-за венчающего голову рога в форме полумесяца, однако из разверстой пасти вырывался гигантский багряный питон, чье оглушительное шипение тотчас слилось с ревом носорога.

Шутите, что ли? Хэй! Юэ! Ман! Си!

Черный лунный носорог-питон! Выходит, этот набор слов был не простой игрой воображения – именуя этого монстра, Сян Тянь Да Фэйцзи вновь оправдал свое звание «Капитана Очевидность».

читать дальшеЧжучжи-лан тотчас заслонил собой Тяньлан-цзюня, весьма кстати прикрыв при этом и Шэнь Цинцю, который и сам, едва завидев Ло Бинхэ, машинально сделал шаг назад, оказавшись за спиной Желейки. Не то чтобы он по-прежнему жаждал сбежать от Ло Бинхэ – на сей раз муки совести не давали ему покоя. Он не осмеливался даже думать о том, в каком состоянии пребывает его ученик после того, как учитель испустил последний вздох на его руках второй раз кряду, и потому бессознательно повел себя, как вор, закрывающий уши, чтобы не слышать звона колокольчика [1]: чего не видят глаза, от того и сердце не болит.

Тяньлан-цзюнь скептически приподнял бровь, отчего его сходство с Ло Бинхэ в один миг многократно усилилось.

– Надо же, не побоялся изловить две сотни хэй юэ ман си, чтобы разбить барьер вокруг Священного мавзолея. Горный лорд Шэнь, похоже, этот мой сын и впрямь питает к вам неординарные чувства.

В кои-то веки Шэнь Цинцю нечего было на это сказать. Одно такое демоническое чудище способно разверзнуть Бесконечную бездну своим ревом – а Ло Бинхэ умудрился притащить две сотни этих тварей для одного-единственного штурма.

Когда пыль осела, Шэнь Цинцю убедился, что Ло Бинхэ и впрямь проделал это в одиночку. Священный мавзолей был заповедной территорией, которую свято чтит любой уроженец демонической расы, а потому никто не решился бы составить Ло Бинхэ компанию в столь кощунственном начинании – само собой, он был один.

Тяньлан-цзюнь прикрыл глаза, творя заклятие.

– Твое мужество достойно похвалы, – открыв глаза, бросил он. – Однако тебе не стоило тащить с собой двух своих прихвостней [2].

Ло Бинхэ невозмутимо спрыгнул с головы носорога. Израсходовавший всю энергию монстр с грохотом осел на землю. Наполненный равно гневом и горечью взгляд мечущих искры глаз Ло Бинхэ остановился на Шэнь Цинцю, и тот с запозданием понял, как была воспринята учеником его попытка укрыться за спиной Чжучжи-лана!

Но время для объяснений уже было упущено: против главного героя стоит его отец – волею автора единственный, кто способен стереть его в порошок! Наконец обретя способность говорить, Шэнь Цинцю выкрикнул:

– Назад!

Ло Бинхэ безмолвно поднял руку, бросив ему Сюя, и лишь убедившись, что Шэнь Цинцю поймал меч, развернулся к остальным двоим. Собрав по шару кипящей демонической энергии в каждой ладони, он без предисловий бросился на противников.

Эй, ты что – только прибыл, и сразу в бой? А как же знаменитые монологи?

Левый кулак Ло Бинхэ впечатался в низ живота Чжучжи-лана, отправив двоюродного братца в полет без малейшего почтения к родственным связям. Правая рука устремилась к Тяньлан-цзюню, и Шэнь Цинцю весь обратился во внимание, против воли чувствуя себя фанатом на стадионе.

И Тяньлан-цзюнь отразил удар! Не отступив ни на шаг, он просто развернулся и, пробив защиту Ло Бинхэ, ударил его в плечо тыльной стороной руки.

Шэнь Цинцю выматерился про себя, заслышав хруст ломающихся костей.

Словно подтверждая его предположение, Ло Бинхэ, моргнув, от души харкнул свежей кровью.

Теперь весь его подбородок, шея и грудь сплошь окрасились красным, а кровь все текла. Ло Бинхэ с довольно растерянным видом вытер уголок рта дрожащей рукой.

Сказать по правде, ему давненько не доводилось получать столь тяжелые ранения.

Где! Вашу! Мать! Законный! Золотой! Ореол! Неуязвимости! Главного! Героя?!

Или он без предупреждения перешел на папашу, поменяв их местами?

Тяньлан-цзюнь наградил Ло Бинхэ лишь легким ударом, однако его рука вновь отвалилась. Владыка демонов сдвинул брови, и Чжучжи-лан поспешил к нему, чтобы с поклоном поднести ему конечность на вытянутых руках. Глаза Ло Бинхэ полыхнули зловещим блеском, и, бросив стирать кровь, он потянулся за спину к Синьмо.

– Неплохой меч, – невозмутимо бросил Тяньлан-цзюнь. – Жаль, что владеть им ты так толком и не научился.

Отвернувшись от отца, Ло Бинхэ тихо окликнул Шэнь Цинцю:

– Пойдем со мной!

– Слишком поздно, – окоротил его Чжучжи-лан. – Двух сотен хэй юэ ман си хватило, чтобы разбить барьеры Священного мавзолея лишь на мгновение, чтобы впустить тебя внутрь.

– Тогда я принесу в жертву вас двоих, – прорычал Ло Бинхэ, – чтобы открыть барьер вновь!

Кто бы мог подумать, что, едва покинув ножны, Синьмо тотчас в них вернется? Никто не заметил, как Тяньлан-цзюнь очутился позади Ло Бинхэ, задвинув меч и удерживая рукоять. Ло Бинхэ мгновенно развернулся, собираясь атаковать, но едва выдвинутый на три цуня меч был вновь прижат рукой его отца. Несколько раундов спустя эта игра в кошки-мышки наконец наскучила Тяньлан-цзюню: вместо того, чтобы возиться с Синьмо, он ударил сына по темени.

Глаза Ло Бинхэ широко распахнулись, над головой завертелся темно-лиловый смерч демонической энергии. Отняв руку, Тяньлан-цзюнь бесстрастно бросил, глядя на белое, как полотно, лицо сына:

– Вылитая мать.

– А глаза у него от тебя, – внезапно раздался голос сбоку.

Тяньлан-цзюнь медленно развернулся, чтобы узреть сверкающее подобно снегу под солнцем острие Сюя, прижатое к горлу Чжучжи-лана.

– Столь верный сторонник, столь преданный племянник, – с улыбкой бросил Шэнь Цинцю, – достойна ли его жизнь того, чтобы вы пересмотрели свои намерения?

– Цзюнь-шан, – севшим голосом отозвался Чжучжи-лан, – этот подчиненный позволил себе на мгновение утратить бдительность.

На самом деле это «мгновение» дорогого стоило Шэнь Цинцю – он потратил немало усилий, просто удерживая его на месте: даже будучи в человеческой форме, этот молодой человек был увертлив, словно уж!

– Увы, Чжучжи-лан малость простоват и склонен к безрассудным поступкам [3] из-за чересчур мягкого характера – это его главная слабость, – со вздохом бросил Тяньлан-цзюнь. – Сделав это с ним, вы разобьете ему сердце.

– Цзюнь-шан, я не… – выдавил Чжучжи-лан.

– Ну а мое сердце мягким не назовешь, – отозвался Шэнь Цинцю, лишь самую малость покривив душой. – Однако вы тоже разобьете его, сотворив такое с моим учеником. Давайте-ка вы отпустите моего ученика, а я – вашего племянника, как вам такое решение?

– Боюсь, мне не представится такой возможности, - с сожалением бросил в ответ Тяньлан-цзюнь.

На самом деле, ладонь Шэнь Цинцю стала липкой от холодного пота, но его голос звучал все также бесстрастно:

– Я даю вам возможность.

– Я имею в виду, Чжучжи-лан мне ее не даст, – поправился Тяньлан-цзюнь.

Не успел он договорить, как Чжучжи-лан бросился на меч Шэнь Цинцю!

Он вложил в это движение такой импульс, словно всерьез собирался покончить с собой. Вздрогнув, Шэнь Цинцю машинально отдернул меч – и демон тотчас воспользовался представившейся возможностью, метнувшись к Тяньлан-цзюню.

– Я же говорил, что Чжучжи-лан склонен к безрассудным поступкам, – с улыбкой развел руками владыка демонов. – Если кто-то попытается шантажировать меня его жизнью, то он сам будет искать смерти. Горному лорду Шэню не стоило недооценивать его решимость.

Шэнь Цинцю сам едва не харкнул кровью с досады. Воистину, Чжучжи-лан оказался никудышным заложником: мало того, что скрутить его труднее, чем удержать угря, так еще и смысла в этом на поверку никакого!

– Поскольку мой племянник претерпел обиду с вашей стороны, – бросил Тяньлан-цзюнь, – то будет лишь справедливо спросить ее с ученика горного лорда Шэня.

При этих словах он слегка согнул пальцы – и Ло Бинхэ тотчас издал сдавленный стон, кровь так и заструилась из уголков глаз, но он сумел поднять взгляд на Шэнь Цинцю. Стиснув зубы в тщетной попытке удержать поток рвущейся изо рта крови, он прошипел:

– Уходи… Все хорошо… Просто не смей здесь оставаться!

Шэнь Цинцю мотнул головой, посылая Сюя в полет. Мелькнув белой молнией, Сюя устремился к Тяньлан-цзюню; однако тот лишь отклонился, и меч, чиркнув его по щеке, со звоном вонзился во фреску на стене Мавзолея.

– Лорду Шэню стоит тщательнее целиться, – только и бросил на это Тяньлан-цзюнь.

– С моим глазомером все в порядке, – улыбнулся Шэнь Цинцю уголком рта, медленно опуская руку. – Попал в самое яблочко.

При этих словах Тяньлан-цзюнь слегка вздрогнул. Обернувшись, он увидел, что Сюя вонзился аккурат в глаз женщины на фреске. Осколки драгоценного камня, которым он был инкрустирован, с тихим звоном осыпались на пол.

Уголок рта нарисованной женщины приподнялся выше, делая ее улыбку еще более восторженной, затем от него поползла трещина к уху, и наконец ее окровавленный рот распахнулся, подобно жертвенной лохани.

Звук ни с чем не сравнимого пронзительного смеха внезапно наполнил зал.

Он исходил из разверстого рта нарисованной женщины!

Зал восторгов был оснащен собственной защитной системой против воров: попытавшийся извлечь один из драгоценных камней, которыми были в изобилии инкрустированы стены, будет в буквальном смысле слова засмеян до смерти этой демоницей!

При этом ее смех был особенно эффективен против демонической расы: в конце концов, именно против подобных нарушителей эта система и была предусмотрена, ведь, даже решись кто из людей проникнуть в Священный мавзолей, им не миновать иных стражей. Стоило звуку этого смеха проникнуть в уши демона, как сердце и мозг начинали бешено пульсировать, порождая волны непереносимой боли, так что все вокруг плыло, а перед глазами словно расцветали нескончаемые фейерверки. Чжучжи-лан, скривившись, закрыл уши руками, а Тяньлан-цзюнь прижал ладонь к виску. Уже изготовившийся действовать Шэнь Цинцю мигом пересек зал и, подняв левую руку, призвал Сюя, который с готовностью занял положенное место в ножнах. Правой рукой он подхватил Ло Бинхэ и сорвался на бешеный бег.

Ворвавшись в следующий зал, он прежде всего опустил затвор массивной двери. Каменная плита с грохотом врезалась в пол, подняв тучу пыли. В спешке Шэнь Цинцю умудрился сразу отыскать запирающий механизм, хоть и понятия не имел, где запрятан открывающий – но в сложившейся ситуации это было далеко не самой актуальной проблемой. Лишь после этого он позволил себе малость расслабиться и обернуться к спасенному – однако при едином взгляде на него колени Шэнь Цинцю подкосились, и он тяжело осел на пол.

В руке он сжимал ладонь озадаченно хлопающего глазами Чжучжи-лана.

Что же он натворил – предоставил этой парочке, отцу и сыну, возможность невозбранно вершить акт одностороннего домашнего насилия в Зале восторгов! И тут едва ли можно рассчитывать на честное расследование! Отбросив руку демона, Шэнь Цинцю приготовился было броситься на каменную дверь, но на сей раз Чжучжи-лан сам в него вцепился:

– Мастер Шэнь, не надо вам туда возвращаться! У него нет ни единого шанса против Цзюнь-шана!

Шэнь Цинцю был вне себя от отчаяния – ведь у него почти получилось! Как он мог схватить не того? Это все из-за сводящего с ума хохота той женщины и неверного света мерцающих зеленых свечей – в нем все трое выглядели почти неразличимыми! А может, все дело было в родственном сходстве или темных одеяниях?

– Не убивайтесь так, мастер Шэнь, – осторожно бросил Чжучжи-лан, словно угадав ход его мыслей. – Это не вы перепутали меня с ним… это я оттолкнул руку, за которую вы схватились.

Это стало последним ударом для Шэнь Цинцю, который со всей силы впечатал кулак в дверь.

– Я просто хотел быть с Ло Бинхэ! – выкрикнул он в исступлении.

– Мастер Шэнь, а разве вы… уже не были вместе задолго до этого? – вздрогнув от неожиданности, опасливо спросил Чжучжи-лан.

Шэнь Цинцю не нашелся с ответом – по правде говоря, после всего, что он наслушался, он и сам был в этом не столь уж уверен!

Подняв ладонь, он тем самым пресек дальнейшие попытки демона его утешить. Резко развернувшись, он успел сделать несколько шагов по залу, прежде чем заметил, что пол внезапно утратил ровность, и резким жестом велел остановиться поспешившему за ним Чжучжи-лану:

– Не двигайся!

По полу зала распласталось гигантское женское лицо – Шэнь Цинцю стоял аккурат на ее ухе.

В отличие от товарки из Зала восторгов, в лице этой женщины не было ни следа игривого веселья: черты словно искажены гневом, маленькие глаза угрожающе прищурены, широкий нос презрительно наморщен – похоже, создатель намеренно стремился вызвать отвращение в любом зрителе, воплотив в ней образ злобной ведьмы.

– Смотри, не наступи на ее лицо, – предупредил спутника Шэнь Цинцю.

Но Чжучжи-лан и сам недвижно застыл в потрясении.

Весь пол представлял собой ее лицо – если не на него, то куда тут вообще наступать?

Три знаменитых зала Священного мавзолея располагались один за другим непрерывной анфиладой – миновав Зал восторгов, вы неизбежно попадали в Зал ярости.

Когда оригинальный Ло Бинхэ впервые явился (хотя вернее сказать, вломился) в Священный мавзолей, он тщательно выбирал места, куда наступать, чтобы миновать этот зал – к сожалению, у Шэнь Цинцю напрочь вылетело из головы, куда именно можно вставать. Один-единственный неверный шаг незамедлительно запустит защитную систему Зала ярости. При этом ее нельзя было обмануть, пролетев над полом на мечах, поскольку само нахождение над запускающим механизм участком будет воспринято им как шаг.

Хотя кому бы понравилось, что на его лицо наступают – неудивительно, что это местечко было поименовано Залом ярости!

Шэнь Цинцю устремился сюда не задумываясь, потому что верил, что с ним Ло Бинхэ, который знает «секретный код». Как мог он предвидеть, что эта змеюка окажется настолько пронырливой, что умудрится незаметно подменить собой другого!

Тем временем пол под их ногами стремительно нагревался. Лицо женщины сперва побагровело от жара, затем обрело еще более зловещий алый оттенок. Опустившись на корточки, чтобы оценить температуру, Шэнь Цинцю тотчас отдернул руку: казалось, под самой поверхностью пола бушевало безудержное пламя. Задержавшись на месте, они рисковали поджариться, словно мясо на широкой сковороде [4]. Видимо, заклинатель сам, забывшись от охвативших его эмоций, уже несколько раз кряду наступил на лицо. Отойдя на несколько шагов, Шэнь Цинцю прижался к стене настолько плотно, насколько это вообще было возможно.

Внезапно из-под земли брызнул фонтан золотисто-красной жидкости.

Чжучжи-лан мгновенно принял свою изначальную форму – отблески огня заиграли на зеленой чешуе гигантской желтоглазой змеи. Приподнявшись на высоту в четыре человеческих роста, он испустил оглушительное шипение и в мгновение ока обвился вокруг Шэнь Цинцю, окружив того прочной броней своей непробиваемой чешуи. Целый частокол белоснежных клыков прижался вплотную к голове заклинателя, а горящие огнем животной ярости золотистые глаза оказались совсем близко к его лицу.

Тяньлан-цзюнь был чертовски прав, говоря, что его племянник склонен к необдуманным поступкам: так ли давно он, отравленный парами реальгара, ронял горючие слезы на ветер? А прижатое к горлу острие меча – его он тоже позабыл? И все же первое, о чем он подумал, оказавшись в безвыходной ситуации – это о защите хрупкого человека; осознание этого заставило Шэнь Цинцю преисполниться стыда за то, что он то и дело срывался на Чжучжи-лане, вины которого в происходящем, по сути, не было.

И тут одна из стен Зала ярости с грохотом рухнула.

Отмахиваясь от застивших воздух клубов пыли, Тяньлан-цзюнь принялся карабкаться по обломкам развалившейся стены.

– Быть может, я заблуждаюсь, – молвил он, едва ступив в Зал ярости, – но у меня отчего-то сложилось впечатление, что горный лорд Шэнь знаком с устройством Священного мавзолея получше меня самого.

– Цзюнь-шан, не входите! – воскликнул мигом вернувшийся в человеческую форму Чжучжи-лан.

Лицо Тяньлан-цзюня приняло озадаченное выражение – однако он уже успел сделать с полдюжины шагов прямо по лицу женщины!

Шэнь Цинцю и Чжучжи-лан застыли в немом ужасе.

В воздух взметнулся поток лавы в три чи [5] диаметром, и сверкающий столб мигом поглотил Тяньлан-цзюня.

В душе Шэнь Цинцю разразился бешеным хохотом: вот что бывает, когда заболтаешься, не давая другим вставить слово! Хотел бы я видеть, как ты теперь разделаешься со своим драгоценным сыночком! Повыделывайся теперь, если сможешь! Верно говорят: гром поразит выпендрежника [6]!

Однако веселье его длилось недолго: следом за отцом на груде камней, пошатываясь, показался Ло Бинхэ – одна из рук болтается безжизненной плетью, из головы по-прежнему льются потоки крови, один глаз совсем не открывается.

Какая жестокость. Ло Бинхэ выглядел еще ужаснее, чем когда Шэнь Цинцю его оставил – с каких пор он сделался таким хрупким? И что не так с этим старейшиной демонов – откуда подобная тяга к насилию? В конце концов, тут вам не пик Байчжань!

Чжучжи-лан судорожно наматывал круги вокруг столпа лавы, в панике напрочь позабыв об остальных. Окинув цепким взглядом всю эту сцену, Ло Бинхэ спрыгнул с развалин стены в зал, в пару прыжков оказавшись рядом с Шэнь Цинцю.

Это уже ни в какие ворота не лезет! Как он, спрашивается, определил, куда наступать, с первого же взгляда?

Похоже, Ло Бинхэ разгадал ход мыслей учителя по его смятенному лицу, лаконично пояснив:

– Надо наступать на акупунктурные точки.

Не успел он договорить, как они уже миновали Зал ярости, перейдя на следующий уровень. Запечатав за собой дверь, Шэнь Цинцю не мог удержаться от того, чтобы лишний раз бросить взгляд на Ло Бинхэ, убеждаясь, что на сей раз он ничего не напутал.

Теперь Шэнь Цинцю стоял на пороге Зала сожалений, не решаясь двинуться с места. Стерегущая этот зал демоница парила над ними, занимая пространство потолка. Ее сведенные в горестной судороге брови как нельзя лучше отражали настроение, давшее имя этому залу. Словно почуяв незваных гостей, женщина распахнула глаза. Черты ее лица также пришли в движение, приняв еще более страдальческое выражение. На пол тотчас упали первые тяжелые капли, следом за которыми с потолка обрушился настоящий ливень.

Шэнь Цинцю как раз собирался предостеречь ученика, что нельзя позволять каплям этого тлетворного дождя касаться своего тела, когда Ло Бинхэ простер над ним руку, прикрывая их обоих рукавом, и прежде чем учитель успел что-либо сообразить, поволок его к выходу.

Оригинальный Ло Бинхэ изобрел весьма изысканный способ миновать Зал сожалений, но этот, похоже, предпочитал простые и незамысловатые решения.

В книге залы Восторгов, Ярости и Сожалений образовывали собственную арку на добротные две сотни тысяч слов, а тут всего произошедшего и на жалкую главку не наскребется! Один только Зал сожалений достоин хотя бы десятка глав, которые Ло Бинхэ по собственному произволу упихал в неполные три строчки…

От этих размышлений его оторвал жизнерадостный сигнал Системы:

[За сокращение бессюжетного текста и достижение композиционной сбалансированности вам начислено 100 баллов!]

Ну, знаете, сокращение сокращением, а баллов могло бы быть и побольше!

Миновав все три зала, они очутились в темном коридоре – впрочем, стоило им ступить туда, как на стенах тотчас затеплились на глазах разгорающиеся зеленые огни, чьи ряды терялись в глубине бесконечного прохода.

Принятые против воров в Священном мавзолее меры воистину превосходили всякое разумение: Свечи последнего вздоха были понатыканы тут в таком количестве, словно их срывали прямиком с деревьев. Бездумно шатавшиеся по коридору Незрячие остовы мигом встрепенулись, оборотив к ним испещренные глазами лица со слюнявыми ртами, но одного нетерпеливого взмаха руки Ло Бинхэ оказалось достаточно, чтобы, разразившись целой какофонией шипения и хрипов, они вновь скрылись в тени, послушно понурившись.

Не глядя на учителя, Ло Бинхэ опустил руку, отрывисто бросив:

– Идем.

От Шэнь Цинцю не укрылся ярко-пунцовый оттенок лица ученика, заметный даже в зеленом свете свечей – похоже, на сей раз причиной тому было отнюдь не смущение. Прежде, стоило Ло Бинхэ оказаться рядом с Шэнь Цинцю, как он тут же пригвождал его выводящим из себя пристальным взглядом, теперь же даже не поднимал на него глаз. Заметив, что Шэнь Цинцю смотрит на него, он лишь отворачивался, бессознательно пытаясь стереть пятна крови с уголков глаз здоровой левой рукой.

При виде всего этого заклинатель начал всерьез опасаться, что Ло Бинхэ отравлен или получил слишком сильный удар по голове, однако походка его ученика не утратила твердости.

Шэнь Цинцю как раз собирался спросить, что с ним такое, когда Ло Бинхэ его опередил:

– Ваше тело – меридианы работают нормально?

Какой бы ни представлял себе Шэнь Цинцю их встречу, того, что первые обращенные к нему слова будут такими, он уж точно не ожидал.

– Нормально, – озадаченно бросил он.

Похоже, всякий раз, когда между ними повисала длительная тишина, Ло Бинхэ брал на себя труд ее нарушить. При этом Шэнь Цинцю припомнил, как его ученик пять лет провел за кропотливым восстановлением каналов духовной энергии его тела.

– Это хорошо, – рассеянно кивнул Ло Бинхэ. – Я пытался сохранить то, другое тело, но спустя несколько дней оно все равно увяло. Если бы с этим телом тоже было что-то не в порядке, это стало бы серьезной проблемой.

Само собой, тело из цветка росы луны и солнца должно было погибнуть в тот самый момент, когда его оставила душа – страшно подумать, сколько духовной энергии впустую потратил Ло Бинхэ в бесплодных попытках его спасти, а после этого еще и помчался в одиночку штурмовать Священный мавзолей! При этой мысли грудь Шэнь Цинцю стеснило, и он поспешил сменить тему, однако в голову не шло ничего путного. Припомнив слова Тяньлан-цзюня о «двух прихвостнях», он наконец решился спросить:

– А кого ты взял с собой?

– Я пришел один, – отозвался Ло Бинхэ, наконец удостоив его взглядом.


Примечания переводчиков:

[1] Вор, закрывающий уши, чтобы не слышать звона колокольчика – букв. пер. поговорки 掩耳盗铃 (yǎn ěr dào líng) – отсылающей к сказке о воре, который пытался скрыться, зажав уши, чтобы не слышать звон колокольчика, который украл, в образном значении – «прятать голову в песок».

[2] Прихвостни – в оригинале 小杂鱼 (Xiǎo zá yú) – в букв. пер. с кит. «мелкая рыбешка».

[3] Малость простоват и склонен к безрассудным поступкам – в оригинале 转不过弯来 (zhuǎn bùguò wān lái) – в пер. с кит. «быть не в состоянии изменить точку зрения», «не желать идти на компромисс».

[4] Словно мясо на широкой сковороде – имеется в виду тэппанъяки (яп. 鉄板焼き) 铁板烧 (tiěbǎnshāo) тебаньшао – японское блюдо, которое жарится на широкой железной сковороде тэппан рядом с обедающими людьми, происходит от слов тэппан (яп. 鉄板, досл. «лист железа») и яки (яп. 焼き, досл. «гриль» или «жареный»).



[5] Чи 尺 (chĭ) – единица длины, равная около 32,5 см., итого диаметр столба лавы – около метра. В китайском оригинале – 四人合抱 (sì rén hébào) – «четыре человека в обхвате».

[6] Гром поразит выпендрежника – как это ни забавно, это почти точный перевод употребленного в оригинале выражения: 装B遭雷劈 – в букв. пер. с кит. «того, кто принаряжается, поразит удар молнии».

Следующая глава