Автор: Psoj_i_Sysoj

Система «Спаси-Себя-Сам» для главного злодея. Глава 72. Человек по имени Шэнь Цзю

Предыдущая глава

— Ты больше не боишься меня? — бросил Ло Бинхэ.

«Того, что там — нет. А того, что здесь — еще как!» — промелькнуло в голове Шэнь Цинцю.

— Иди сюда, — велел Ло Бинхэ, простирая руку.

Учитывая, что это был оригинальный Ло Бинхэ, явно проделавший порядочный путь «на темную сторону силы», Шэнь Цинцю отнюдь не собирался принимать это любезное приглашение: в его планы еще входило побороться за свою жизнь. Однако в то самое мгновение, когда он развернулся, собираясь бежать, у него на пути встала черная фигура, отрезая ему путь, так что он едва в нее не врезался.

Еле удержавшись на ногах, Шэнь Цинцю попятился, но Ло Бинхэ тотчас ухватил его двумя пальцами за рукав, подтягивая к себе.

— Почему ты убегаешь? — с обманчивой мягкостью спросил он.

читать дальшеГлядя в его лицо, Шэнь Цинцю не мог найти в себе сил его ударить — даже испугаться как следует и то не получалось. Он попробовал еще раз вызвать Систему: «Это ведь оригинальный Ло Бинхэ, верно? Не из этого мира? Так что я должен сделать, чтобы пройти через это наказание? Одолеть его? В таком случае, знаешь ли, ты с тем же успехом могла бы отфутболить меня в мой изначальный мир!»

[Приветствуем вас! На время действия наказания…]

Шэнь Цинцю в сердцах захлопнул диалоговое окно.

Некоторое время Ло Бинхэ так же молча всматривался в его лицо, затем нахмурился:

— Меня почему-то не оставляет чувство… что в тебе что-то изменилось. Ты действительно Шэнь Цинцю?

Тот моргнул, умудряясь сохранить невозмутимое выражение лица и при этом не теряя бдительности. Вновь уставив на него озадаченный взгляд, Ло Бинхэ медленно протянул руку к Шэнь Цинцю и опустил ему на плечо.

Его сухая ладонь, как и в последний раз, казалась холодной как лед — это почему-то тронуло Шэнь Цинцю, и он как раз собирался сказать что-то на этот счет, когда его правое плечо внезапно занемело.

Шэнь Цинцю не успел почувствовать, как рука отделяется от тела — лишь успел заметить, как что-то пролетело в воздухе, да испытал ощущение непривычной легкости с правой стороны.

Но в следующее же мгновение невыносимая боль добралась до мозга, скрутив судорогой его тело.

Этот Ло Бинхэ только что отхреначил ему руку!

Получив серьезное увечье, тело Шэнь Цинцю отреагировало само собой, выбросив всю имеющуюся духовную энергию в противника — однако Ло Бинхэ встретил удар раскрытой ладонью, и энергия рассеялась [1], превратив заклинателя в беспомощного калеку.

Теперь ничто не могло воспрепятствовать хлещущему из плеча потоку крови. В глазах Шэнь Цинцю потемнело, и словно со стороны до него донесся чей-то крик — но быть может, ему мерещилось, ведь в ушах стоял такой звон, что он ничего толком не мог расслышать. Все его помыслы были направлены на одно — скрыться от человека, что стоял перед ним!

Он отпрянул от Ло Бинхэ, но, сделав всего несколько шагов, запнулся об обгорелый пенек бамбука и рухнул навзничь на почерневшую землю.

Из-за нестерпимой боли в плече он не почувствовал удара затылком об землю. Ло Бинхэ невозмутимо приблизился к нему и легонько погладил лодыжку.

Человек-палка!

Прямо сейчас Ло Бинхэ собирается превратить его в человека-палку!

Испытывая такую боль, что даже дышалось с трудом, Шэнь Цинцю вцепился в Ло Бинхэ оставшейся левой рукой, в исступлении тряся головой:

— Не надо… Не надо…

Человек с лицом Ло Бинхэ не мог сотворить с ним такое!

Ло Бинхэ прижал его к земле, глядя на него исполненным тепла и искренности взором.

— Я ведь не впервые это делаю, неужто учитель никак не может привыкнуть? — ласково произнес он. — Что ж, придется повторить еще пару-тройку раз — как насчет этого?

В то же мгновение Шэнь Цинцю захлестнула разливающаяся от бедра волна боли.

Не в силах это вынести, он испустил истошный крик.

Внезапно в голове зазвучал монотонный голос Системы:

[Наказание завершено.]

Боль исчезла так же внезапно, как и явилась. Перекатившись, Шэнь Цинцю вскочил на ноги — но лишь чтобы тотчас рухнуть на колени. У него не осталось сил даже на то, чтобы проклинать Систему, так что он просто сидел на земле, в трансе наблюдая за тем, как капли холодного пота стекают, шлепаясь на землю, а в глазах все еще плясали искры.

Внезапно рядом раздался голос:

— Что с тобой приключилось?

Лишь тогда Шэнь Цинцю заметил, что он тут не один.

Вдобавок к этому, он все еще находился во сне.

Эта пещера также показалась ему смутно знакомой — она чем-то походила на ту, в которой они впервые встретились с Мэнмо в виде клубов черного тумана.

И верно — Демон Снов собственной персоной.

Кое-как совладав с собой, Шэнь Цинцю спросил:

— Почему я здесь оказался?

— Ты был втянут в невероятно могущественное сновидение — самую твою душу едва не порвало в клочья. Этот старик пытался вмешаться, но у него не выходило; однако он не оставлял попыток, пока они внезапно не увенчались успехом — тогда-то этот старик и вытащил тебя сюда.

Прежде Шэнь Цинцю ни за что бы не заподозрил, что Мэнмо даст за его жизнь хотя бы ломаный грош — однако, когда он попал в беду, именно старый демон не пожалел усилий, чтобы «вытащить» его.

— От души благодарю вас, старейшина, за неоценимую помощь, — искренне произнес пораженный в самое сердце Шэнь Цинцю.

— Нет нужды меня благодарить, — фыркнул Мэнмо. — Просто ты порядком удивил этого старика, продержавшись в Священном мавзолее всю дорогу, пока этот малец не проснулся. Ты тогда немало для него сделал, а помогать ему значит подсобить и этому старику.

Образ агонии от оторванных конечностей настолько глубоко впечатался в мозг Шэнь Цинцю, что одно упоминание Ло Бинхэ вызвало в сознании отголоски этой боли. Поневоле схватившись за правое плечо, он был вынужден сделать несколько глубоких вдохов, чтобы утихомирить дрожь в голосе:

— А где же сам Ло Бинхэ?

Обычно именно ученик затаскивал его в свои сны — в последнее время он и вовсе зачастил, осеняя своим присутствием каждый сон своего учителя. И все же на сей раз Мэнмо неожиданно обошел Ло Бинхэ, собственноручно вытянув Шэнь Цинцю — где же, в таком случае, прохлаждается главный герой?

Казалось, одна мысль об этом удручала старого демона донельзя.

— Мне-то откуда знать? — брюзгливо бросил он. — С тех пор, как этот сопляк освоил мои техники, этому старику закрыт путь в его Царство снов. Так что теперь он не держит передо мной отчета — тут уж ничего не поделаешь.

Шэнь Цинцю чувствовал, что, если немедленно не увидит своего послушного и любящего Ло Бинхэ, его конечности всякий раз будет прошивать боль при одних звуках его имени. Почему бы его нежному белому цветочку наконец не явиться, чтобы скормить ему болеутоляющее в лице своего заботливого взгляда?

Скосив глаза на Шэнь Цинцю, Мэнмо посерьезнел при виде его посеревшего лица и побелевших губ.

— Да явится твой мозгляк, куда он от тебя денется — к чему так изводить себя? А ведь раньше ты, помнится, делал все возможное, чтобы держаться от него подальше.

Можно ли счесть это за утешение?

Глядя на презрительно цедящего слова Мэнмо, Шэнь Цинцю внезапно почувствовал, как на сердце потеплело.

Расслабившись усилием воли, он поудобнее устроился на земле.

— Старейшина Мэнмо, — мгновение спустя припомнил он, — тогда, в Священном мавзолее, я и впрямь потащил Ло Бинхэ на восток, следуя вашему совету, и по пути повстречал двоих — старика и женщину. Я хотел спросить, вы не…

Помнится, тогда Цю Хайтан упала в обморок, а затем, придя в себя, внезапно с криком убежала — и Шэнь Цинцю не без оснований заподозрил, что, пребывая в бессознательном состоянии, она кое-кого повстречала в Царстве снов. Ло Бинхэ также пребывал в отключке, причем его голова полыхала, словно раскаленные угли, так что ему явно было не до того, чтобы влезать в сон Цю Хайтан. Оставалось предположить, что этим кем-то мог быть сам старейшина Мэнмо.

— Всего лишь трюк, не стоящий упоминания, — поглаживая бороду, бросил старый демон, тем самым подтверждая догадки Шэнь Цинцю. Несмотря на ложную скромность, коей были пропитаны его слова, тон Мэнмо прямо-таки сочился самодовольством.

— И что же вы ей показали? — не удержался от вопроса Шэнь Цинцю.

Вообще-то, он догадывался, что, скорее всего, Демон Снов воспользовался излюбленным методом разрушения сознания, продемонстрировав Цю Хайтан ее самые мучительные воспоминания — и логично было предположить, что там не обошлось без уничтожения ее семьи.

Однако и тут что-то не сходилось: ведь тогда, едва открыв глаза и узрев Шэнь Цинцю, она должна была преисполниться первозданной ненависти, вознамерившись понаделать в нем пару сотен дыр своим мечом — почему же вместо этого она с рыданиями бросилась прочь?

— Этот старик не стал показывать ей ее воспоминания, — отозвался Мэнмо, явно догадываясь о его помыслах. — Вместо этого он показал ей твои.

Те самые осколки памяти Шэнь Цзю, что сохранились в его теле!

Его давно уже мучила упомянутая Сян Тянь Да Фэйцзи предыстория Шэнь Цинцю, которую тот так и не написал, так что он тотчас переспросил:

— А не мог бы старейшина показать их и мне?

Мэнмо уставил на него озадаченный взгляд, однако вместо того, чтобы спрашивать, зачем ему понадобилось пересматривать собственные воспоминания, старый демон поинтересовался:

— Ты вообще ничего не помнишь?

— Верно, — кивнул Шэнь Цинцю, мысленно приготовившись изложить целую историю о том, как он утратил память в результате временного помешательства и хотел бы заполнить пробелы.

Сказать по правде, его выдумки все равно не выдерживали критики, так что он испытал немалую долю облегчения, когда вместо расспросов Мэнмо ограничился фразой:

— Некоторые вещи и впрямь лучше не помнить.

— Однако я нижайше прошу старейшину о помощи.

— Ты и впрямь хочешь это видеть? — с сомнением бросил демон.

Шэнь Цинцю торжественно кивнул, и тогда Мэнмо потянулся к нему, прижав палец к его лбу, и велел:

— Закрой глаза. Можешь открывать их, когда я уберу руку.

Шэнь Цинцю покорно смежил веки.

— Твои воспоминания сильно повреждены, и в них много провалов, — вновь заговорил Мэнмо. — Из-за этого они утратили связность. Тебе также могут попадаться люди с размытыми лицами. Причина этого кроется в твоем собственном сознании — так что просто не обращай внимания.

Иными словами, он хотел сказать: «Если тебе попадутся баги, то знай, что виной тому косяки в твоих исходниках, а не мои техники».

Мысленно досчитав до десяти, Шэнь Цинцю почувствовал, как давление на лоб ослабло, и тотчас открыл глаза. Перед ним на коленях стоял тощий растрепанный паренек, связанный веревкой [2].

Этот бледный [3] юноша с острым подбородком был весьма хорош собой, однако его черты были отмечены невыразимой мрачностью, а на лбу и в уголках рта виднелись лиловые отметины. Юный Шэнь Цзю собственной персоной.

Сбежав от Ло Бинхэ во сне в городе Хуаюэ, Шэнь Цинцю нечаянно угодил в остатки воспоминаний своего предшественника — и тогда перед ним предстала эта самая сцена. Оглядевшись, он убедился, что первое впечатление его не подвело: эта просторная комната оказалась библиотекой, соединенной со спальней — их разделяли лишь «лунные ворота» [4] из сандалового дерева. Повсюду дорогая мебель, образцы каллиграфии и живописи — едва ли обычные работорговцы могли позволить себе подобное.

Скрестив руки на груди, Шэнь Цинцю оперся о полку с драгоценными безделушками в квадратных секциях [5], и замер в ожидании.

Однако долго ждать ему не пришлось: вскоре перед ним бесшумно отворилась дверь, покрытая искусной резьбой с растительным орнаментом.

Шэнь Цзю не шелохнулся, лишь глаза взметнулись вверх, так что в них отразилась фигура вошедшего.

Лицо молодого человека в роскошной одежде на удивление сильно напоминало Цю Хайтан — выходит, перед ним только что предстал старший представитель истребленного семейства Цю — ее брат.

И, очевидно, подозрения Шэнь Цинцю имели под собой почву: что бы там ни утверждала Цю Хайтан, не похоже, чтобы с Шэнь Цзю обращались «как с членом семьи».

Молодой человек неспешным шагом приблизился к Шэнь Цзю и принялся наворачивать вокруг него круги. Выражение лица юноши при этом не изменилось — в плотно сжатых губах читалась угрюмая решимость, но плечи слегка подрагивали, выдавая скрытый страх; похоже, он делал все возможное, чтобы казаться невозмутимым.

Внезапно молодой господин [6] Цю ударил его ногой в спину — Шэнь Цзю тотчас рухнул на пол, уткнувшись лицом в доски.

— Ну что, на сей раз не осмелишься дать сдачи? — холодно бросил молодой господин Цю.

Приподняв лицо, измазанное в пыли, приставшей к крови из носа, Шэнь Цзю тихо ответил:

— Не гневайтесь, молодой господин, я не знал, что это были вы.

— Не знал? — насмешливо повторил молодой господин Цю. — Не знал, и все же осмелился напасть!

Размахнувшись, он отвесил Шэнь Цзю оплеуху, от которой голова того с глухим стуком ударилась о пол, и из носа вновь хлынула кровь, заливая подбородок. Казалось, молодому господину Цю доставляло особое удовольствие отбивать его голову, будто мяч.

Шэнь Цинцю в молчании наблюдал, как он проделал это не менее дюжины раз. Наконец выдержка Шэнь Цзю подошла к концу, и он выкрикнул:

— Чего вы хотите этим добиться?

— Теперь ты принадлежишь нашей семье, — злорадно рассмеялся молодой господин Цю. — Так что я могу делать с тобой все, что захочу.

Внезапно из-за двери раздался нежный мелодичный голос:

— Братец? Братец, ты тут?

Едва заслышав его, молодой господин Цю тотчас переменился в лице. Быстро развязав Шэнь Цзю, он шепотом велел ему:

— А ну вытри лицо! И если осмелишься хоть пикнуть, прибью!

Шэнь Цзю наградил его взглядом, полным страха и презрения. В его глазах Шэнь Цинцю углядел отблеск смертной ненависти, но юноша и впрямь не осмелился открыть рот. Он тотчас принялся яростно тереть лицо, однако при этом лишь размазывал грязь и кровь. При виде этого молодой господин Цю взял вазу с подоконника и выплеснул воду прямиком ему в лицо. Просияв в улыбке, он отворил дверь:

— Тан-эр что-то нужно?

Теперь-то Шэнь Цинцю знал, откуда взялась эта манера оригинального Шэнь Цинцю — «сама благожелательность на поверхности и яростный оскал за спиной»: похоже, он перенял ее прямиком… от своего господина.

В дверях появилась Цю Хайтан в фиалковом парчовом платье и маленьких атласных белых туфельках с украшенными жемчугом носками — она и впрямь казалась девушкой из цветочного бутона. В ней еще не проявилась та зрелая красота, закаленная жизненными тяготами [7], которой она славилась позже. Переступив через порог, она хихикнула:

— Я слышала, что братец кого-то купил, и захотела взглянуть.

Ее взгляду предстал забившийся в угол паренек с опущенной головой, однако при виде его тонких правильных черт ее глаза тотчас загорелись. Расплывшись в радостной улыбке, она сделала шаг к нему:

— Ты ведь Сяо Цзю, верно?

Тем временем Шэнь Цзю успел вытереть лицо, но видок у него был тот еще. Остановившись за спиной сестры, молодой господин Цю наградил его свирепым взглядом, со смешком ответив за него:

— Он не очень-то разговорчив, да и вообще чудаковат.

Взяв Шэнь Цзю за руку, Цю Хайтан ласково спросила:

— Почему ты не любишь разговаривать? Может, поговоришь со мной немного?

Казалось, ни у кого не хватило бы духа не отозваться на подобную нежную заботу, пронизанную чистотой и невинностью. Шэнь Цинцю внезапно пришло в голову, что в девичестве Цю Хайтан порядком напоминала Нин Инъин — выходит, женщины именно такого типа всегда привлекали его предшественника.

Поначалу гримаса угрюмого упрямства не покидала лица Шэнь Цзю, но в конце концов дружеское поддразнивание девушки заставило его черты дрогнуть — он отвернулся, причем мочки его ушей порозовели. При виде этого Цю Хайтан захлопала в ладоши:

— Ах, братец, он такой смешной! Неудивительно, что ты его купил, хоть ты и не любишь брать в дом людей со стороны. Мне он нравится.

— Да, мне тоже, — растянул губы в фальшивой улыбке молодой господин Цю.

При этих словах Шэнь Цзю непроизвольно содрогнулся.

Вслед за этим поле зрения Шэнь Цинцю потемнело — похоже, этот фрагмент воспоминаний подошел к концу.

Все действующие лица постепенно исчезли, и Шэнь Цинцю очутился в пустоте — видимо, это и был один из тех «провалов», о которых упоминал Мэнмо — учитывая, что воспоминания повреждены довольно сильно, по-видимому, с подобным заклинателю предстояло встретиться не раз. Однако ему недолго пришлось проскучать в одиночестве — тотчас запустился новый фрагмент.

Место действия осталось тем же. На сей раз Шэнь Цзю не был связан — он валялся на полу с покрытым синяками заплывшим лицом и с такой яростью царапал ковер, что пальцы кровоточили.

В дверь постучали, и тотчас послышался приглушенный юный голос:

— Сяо Цзю! Ты здесь?

Едва заслышав его, Шэнь Цзю метнулся к двери.

— Ци-гэ [8]! — отозвался он, прижимаясь лицом к отверстию замка.

— Тише, сейчас я к тебе проберусь, — заверил его юноша по ту сторону двери.

Сперва Шэнь Цинцю не мог взять в толк, кто это такой, но затем до него дошло: учитывая, что Шэнь Цзю был «девятым», купленным у работорговцев, выходит, где-то должны быть и остальные восемь.

По правде, Шэнь Цинцю был порядком удивлен, что у Шэнь Цзю, при его откровенно недружелюбной натуре, когда-то был такой хороший друг.

До него донесся шум, словно кто-то безрезультатно тряс дверь.

— Бесполезно, — бросил Шэнь Цзю. — Тут то ли пять, то ли шесть замков. И окно тоже заперто.

— Они ведь не сделали с тобой ничего такого, — встревоженно спросил юноша из-за двери, — за попытку побега?

— Не сделали? — тотчас взвился Шэнь Цзю. — За кого ты их принимаешь — за добрых духов? Заперли меня здесь два дня назад, переломав мне ноги — вот что они сделали!

На самом-то деле, как уже имел возможность убедиться Шэнь Цинцю, хоть его предшественнику досталось немало колотушек, его ноги были в полном порядке — но юноше по ту сторону двери приходилось верить ему на слово.

— Все, что я сделал, было ошибкой, — покаянно бросил он.

— Разумеется! — гневно отозвался Шэнь Цзю. — Это все из-за тебя! Мы едва знали тех новоприбывших юнцов — мог хотя бы раз наступить на горло собственной песне, так ведь нет, тебе вздумалось корчить из себя героя! Или ты просто боишься, что нас с тобой ждет столь же ничтожная доля? А ведь если бы я за тебя тогда не заступился, не привлек бы внимания этого Цю, и он бы меня не купил! И теперь посмотри, до чего меня довели твои благие порывы! Он бьёт меня без продыху [9], забавляется со мной, будто с псом!

— Прости меня, я все сделал не так, — повторил Ци-гэ.

Да уж, воистину друзья Шэнь Цзю должны были обладать настолько мягким характером, что жалко смотреть со стороны. После еще нескольких извинений кряду он наконец сменил гнев на милость:

— Ладно, — примирительно бросил Шэнь Цзю. — В этой жизни я прежде никогда никого не называл настоящим другом, чтоб их всех. Но сейчас готов назвать им тебя.

— Я знаю, — с признательностью отозвался юноша из-за двери.

— Ни черта ты не знаешь, — раздраженно бросил Шэнь Цзю.

— Я правда знаю, — настойчиво повторил его друг. — Ци-гэ всегда будет помнить, что ты для него сделал, и непременно отплатит тебе за это в будущем.

— Каком еще будущем! — выплюнул Шэнь Цзю. — Самое большее, чего может добиться такой, как ты — это самому стать работорговцем! Хотя нет, такой доброхот едва ли станет торговать людьми — скорее, станешь попрошайкой.

— Сяо Цзю, я хотел поговорить с тобой как раз об этом. Сегодня я ухожу. Я пришел попрощаться.

Видно было, что это известие поразило Шэнь Цзю в самое сердце — выпрямившись, он переспросил:

— Уходишь? Куда?

— Я больше не могу здесь оставаться, — ответил Ци-гэ. — Семья Цю очень богата и влиятельна, так что мы не могли бы ни совладать с ними, ни сбежать от них. В мире немало заклинательских школ — я собираюсь примкнуть к одной из них и вернуться за тобой.

При этих словах глаза Шэнь Цзю загорелись.

— Ци-гэ, я слышал, что гора бессмертных на востоке каждый год набирает самых талантливых адептов. Ты направляешься туда?

— Пока не знаю… — неуверенно ответил тот. — Но я попробую. Должна же хоть какая-то школа принять меня?

— Если бы меня не заперли тут, я бы пошел с тобой, — пробормотал Шэнь Цзю, не в силах скрыть обуревающую его зависть, с таким видом двинув по двери, словно хотел добраться до скрывающегося за ней — и Шэнь Цинцю поневоле встревожился за этого Ци-гэ. Совладав с собой, Шэнь Цзю вздохнул и принялся увещевать товарища: — Ци-гэ, тебе впредь следует усмирять свои порывы — ни до чего хорошего они не доводят. Пока что от твоих выходок пострадал я один, но, когда ты поступишь в заклинательскую школу, как бы необдуманные поступки не довели до беды! Будь сдержаннее!

Шэнь Цинцю позабавило то, с какой серьезностью Шэнь Цзю отчитывает старшего товарища за импульсивность, однако того это нимало не задело.

— Я буду помнить твои слова, — покаянно отозвался он.

— Эй, и не забудь о том, что говорил раньше! — преисполнившись надежды, взмолился Шэнь Цзю. — Ты должен вернуться и вызволить меня!

Воцарилась тишина — похоже, Ци-гэ без слов кивал — затем он ответил:

— Да. Подожди немного, пока я обучусь всему — а затем я обязательно тебя заберу!

Некоторое время оба молчали по разные стороны двери, затем Шэнь Цзю бросил:

— Ты уже ушел?

— Нет, — поспешно отозвался Ци-гэ, — просто ждал, пока ты заговоришь.

— Ци-гэ, подойди ближе, — попросил Шэнь Цзю. — Дай мне взглянуть на тебя в щель. Не знаю, когда… сколько лет спустя я снова тебя увижу.

— Хочешь сказать, что не знаешь, не помру ли я, не успев осуществить обещанное? — рассмеялся Ци-гэ. — Хорошо.

— Заметь, ты сам это сказал! — выплюнул Шэнь Цзю. — А еще винишь меня в мрачных предвестиях!

С трудом придвинувшись к двери, он приник к щели.

Шэнь Цинцю также стало любопытно, так что он приблизился, уставясь в крохотную щелку.


Примечания переводчиков:

[1] Рассеялась — в оригинале 溃不成军 (kuìbùchéngjūn) — в пер. с кит. «перестать существовать как войско (как армия), быть разбитым наголову».

[2] Связанный веревкой 五花大绑 (wǔhuā dàbǎng) — это словосочетание означает связывание одной верёвкой шеи и заведённых за спину рук; может также означать связанные за спиной руки, в букв. переводе «большое связывание пяти цветов». Да, похоже на бондаж, что наводит на мысли…

[3] Бледный — в оригинале 白脸 (báiliǎn) — в букв. пер. с кит. «белое (загримированное) лицо», в традиционном китайском театре — «белая маска отрицательного персонажа», амплуа злодеев.

[4] Лунные ворота 月洞门 (yuèdòngmén) — дверной проем круглой формы.

[5] Полка с драгоценными безделушками в квадратных секциях 多宝格的架子 (duōbǎogé de jiàzi) — что-то вроде открытой витрины с безделушками.


[6] Молодой господин — в данном случае 少爷 (shàoye) шаое. Обратите внимание, что молодой господин молодому господину рознь – в частности, когда так величают Ло Бинхэ или Гунъи Сяо, то употребляют другое слово –公子 (gōngzǐ) — гунцзы, что в буквальном переводе значит «сын дворянина» или «сын общества».

[7] Закаленная жизненными невзгодами 饱经风霜 (bǎojīng fēngshuāng) – в букв. пер. с кит. «навидаться ветра и инея», в образном значении «много испытать на своем веку, натерпеться невзгод, нахлебаться горя».

[8] Ци-гэ 七哥 (Qī-gē) — в пер. с кит. «седьмой старший брат».

[9] Бьёт без продыху – в оригинале 两天一小打三天一大打 (liǎng tiān yī xiǎo dǎ sān tiān yī dà dǎ) – в букв. пер. с кит. «два дня бьёт слабо, на три дня бьёт сильно», что, возможно, является перефразированной идиомой三天打鱼,两天晒网 (Sān tiān dǎ yú, liǎng tiān shài wǎng) – в пер. с кит. «три дня ловят рыбу, два дня сушат сети», что означает непоследовательность в работе – видимо, имеется в виду, что Цю Цзяньло в противоположность этим ленивым рыбакам не ленится бить Шэнь Цзю каждый день.


Следующая глава
68

Комментарии

Альпака! Руки средь белого дня отрывают!!!!?

Спасибо огромное :)
Думаю все поняли, кто этот добродушный юноша :3
Огромное спасибо!
Буду с нетерпением ждать 73 главы! Черт, детство его предшественника.. Очень интересно! Спасибо за перевод:3
Я думаю, что у этого кого-то будет размыто лицо.

Вот бы поскорее Шэнь Цинцю проснулся и увиделся с Юэ Цинюанем и Лю Цингэ. Мне так хочется увидеть воссоединение горных лордов.
И, конечно же, Ло Бинхэ, трясущегося из-за произошедшего с его учителем. Если он этого не знает благодаря ауре главного героя, то должен заметить благодаря ауре возлюбленного Шэнь Юаня.~
Большое спасибо за перевод!
Elk.or, я немного туповато, и не помню всех персонажей. Спойлерните пожааааалуйста)
Alitaredy, скорее всего это Юэ Цинъюань
спасибо за перевод
Спасибо за перевод!
только что охреначил ему руку!
Наверное, вы "т" пропустили.
Kéreg, хо-хо, где были наши глаза... Огромное спасибо!!!
Страницы: 1 2 следующая →

Лучшее   Правила сайта   Вход   Регистрация   Восстановление пароля

Материалы сайта предназначены для лиц старше 16 лет (16+)