Система «Спаси-Себя-Сам» для Главного Злодея. Глава 85. Слово о Чжучжи [1]. Часть 1

Предыдущая глава

Чжучжи-лан с рождения знал, что не способен пробудить в окружающих ничего, кроме отвращения.

Даже в южных землях Царства демонов, где пруд пруди всяческих монстров, он был уродцем средь уродов.

Правда, тогда он ещё не был Чжучжи-ланом — у него вовсе не было никакого имени. По правде говоря, никто просто не пожелал озаботиться тем, чтобы придумать хоть какое-то имя для полузмея-получеловека, пресмыкающегося по земле. Если кто из встречающихся ему демонов и был наделён достаточной силой воображения [2], вместо этого они предпочитали наградить его пинком-другим, завязать его хвост узлом или попытаться выведать, где находится уязвимое место этого нелепого создания, и сдохнет ли оно, если по нему хорошенько вдарить [3].

читать дальшеРаспорядок его жизни был проще не придумаешь: ползти, чтобы найти воду, ползти в поисках пищи, ползти и быть вовлеченным в схватку с каким-нибудь другим монстром.

И, пусть его наружность нельзя было назвать выигрышной, она была не лишена достоинств, когда дело доходило до драки: его мягкие конечности не только отличались невероятной гибкостью, но и своим отвратительным видом нередко отвлекали противников, сбивая их с боевого настроя.

Короче говоря, этого мерзкого на вид создания, с которым ко всему прочему весьма непросто совладать, сторонились абсолютно все на южных рубежах.

Даже утончённый Тяньлан-цзюнь, впервые смерив его взглядом, со всей искренностью бросил:

— Ну и уродство!

Разумеется, его облаченные в воронёные доспехи генералы, стоявшие за его спиной, ничего не могли к этому прибавить. Словно жалуясь какому-то незримому собеседнику, Тяньлан-цзюнь повторил:

— Право, невыносимое уродство.

Это было произнесено с таким нажимом, что даже привыкшее к оскорблениям существо слегка поёжилось.

И всё же в его словах не было того открытого презрения, которого всеми ненавидимая тварь успела немало хлебнуть за свою жизнь — в них звучало что-то иное.

Грациозно опустившись на корточки, Тяньлан-цзюнь спросил, вновь воззрившись на него:

— Ты помнишь свою мать?

Существо покачало головой.

— Что ж, может, это и к лучшему, — рассудил Тяньлан-цзюнь. — Будь у меня такая мать, я тоже предпочёл бы её забыть.

Существо не знало, что и сказать на это. Разумеется, даже приди ему что-нибудь в голову, ответить оно всё равно бы не смогло — разве что прошипеть низким, хриплым голосом.

— И всё же кое-что я должен тебе поведать, — усмехнулся Тяньлан-цзюнь. — Твоя мать мертва. Я — её старший брат. Я пришёл, чтобы увидеть тебя по её последней просьбе.

Демоны всегда были весьма чёрствым народом, не склонным к сантиментам: даже если умирал кто-то из близких, они могли так вот запросто поведать об этом и тотчас забыть.

По правде, существо также ничего не почувствовало, услышав эти слова — так что просто кивнуло.

По всей видимости, утратив к нему всякий интерес, Тяньлан-цзюнь равнодушно бросил:

— Ну вот я и выполнил её последнее желание. Это — твои новые подчинённые. С этого дня все эти земли принадлежат тебе.

По всей видимости, под «подчинёнными» он имел в виду те несколько сотен облачённых в чёрную броню генералов, что пришли с ним. Не обладая личностью, они не способны были мыслить самостоятельно, зато не боялись ни боли, ни смерти — такие никогда не остановятся ни перед чем, образуя непобедимую [4] армию; и вот их господин в одночасье вручает их жуткой твари — получеловеку-полузмее.

Поднявшись на ноги, Тяньлан-цзюнь отряхнул с подола несуществующую пыль и повернулся, собираясь удалиться. К его удивлению, нелепое создание медленно поползло следом.

— Зачем ты преследуешь меня? — удивлённо обернулся к нему владыка демонов.

Существо тут же замерло на месте; при виде этого Тяньлан-цзюнь вновь сделал шаг — и тотчас услышал из-за спины тихий шорох ползущего тела.

— Ты что, не понял, что я сказал тебе? — раздражённо топнув, бросил Тяньлан-цзюнь.

После ещё пары-тройки подобных заходов он решил попросту игнорировать настырное создание и двинулся дальше, соединив руки за спиной, в то время как его непонятливый спутник знай себе пресмыкался следом.

Тяньлан-цзюнь неспроста считал себя особенным: его отличало безупречное происхождение и недосягаемо высокое положение — само собой, и во врагах недостатка не было. Вот и сейчас на его пути попалось немало возмутителей спокойствия. Разумеется, он мог бы без труда разобраться с ними сам, но его змееподобный попутчик бесшабашно бросался на каждого противника, сражаясь не на жизнь, а на смерть — и подобное рвение с лихвой возмещало недостаток сил.

После нескольких подобных инцидентов Тяньлан-цзюнь уже не мог игнорировать спутника.

Бросив взгляд на покрытое ранами и ссадинами змеиное тело, он бросил:

— И всё же ты чересчур уродлив.

Не на шутку задетое подобными словами существо сжалось.

— И упрям вдобавок, — улыбнулся Тяньлан-цзюнь. — Не очень-то приятное качество.

Неотступно следуя за ним, получеловек-полузмей безропотно преодолевал любые препятствия и невзгоды — и всё же после этих слов ему захотелось лишь развернуться и убежать — то бишь, уползти — прочь.

Мог ли он предвидеть, что в следующее мгновение Тяньлан-цзюнь со вздохом коснётся его макушки голыми руками:

— Упрям и уродлив — нет, я положительно больше не могу этого выносить.

Внезапно поток энергии, непостижимо прохладный и тёплый одновременно, устремился в тело твари, заполняя его до кончиков пальцев.

Но откуда им вообще взяться?

Внезапно бывший монстр обнаружил, что его прежде короткие деформированные конечности преобразовались в полноценные руки и ноги. На ладонях стремительно отрастали пальцы, которые он прежде считал недосягаемым для него воплощением изящества.

Он преобразился в молодого человека пятнадцати-шестнадцати лет от роду, белокожего, высокого, стройного, здорового и абсолютно нормального. Тяньлан-цзюнь наконец убрал руку, и в его угольно-чёрных зрачках отразился новый облик юноши.

— Пожалуй, так лучше, — задумчиво бросил владыка демонов, подперев рукой подбородок. — Есть возражения?

Юноша открыл рот, желая ответить — но новообретённые человеческие язык и губы отказывались подчиняться. Пару мгновений спустя изо рта вырвался первый звук, но ещё раньше из глаз потекла непривычная влага.

Хоть Чжучжи-лан всегда верил, что Цзюнь-шан во всём прав, в глубине души он всё же считал, что его господин — тот ещё насмешник.

Но даже получив разрешение Тяньлан-цзюня следовать за ним, долгое время Чжучжи-лан по-прежнему не имел имени.

Поскольку владыка демонов вообще редко отдавал приказы, он не ощущал нужды как-то называть своего попутчика. Так они и провели бок о бок несколько месяцев.

Пока в один прекрасный день Тяньлан-цзюню не понадобился сборник стихов из Царства людей. После долгих бесплодных поисков [5] он наконец смирился с тем, что придётся просить кого-то о помощи — тут-то его и осенило, что у него есть племянник [6], который скромно притулился в уголке его кабинета.

Однако, бросив ему: «Эй!» — Тяньлан-цзюнь понял, что не знает, как продолжить предложение.

— Я прежде спрашивал о твоём имени? — нахмурился он.

— Цзюнь-шан, у этого подчинённого нет имени, — честно ответил его племянник.

— Как такое возможно? — озадаченно отозвался Тяньлан-цзюнь. — Это так странно… Как же мне тебя называть?

— Цзюнь-шан может называть меня, как ему угодно. — С этими словами его подопечный двинулся к шкафу, выудил оттуда сборник стихов, который владыка демонов небрежно запихнул туда, полистав, и протянул господину на вытянутых руках.

— Да уж, не иметь имени — это никуда не годится, — удовлетворённо заметил Тяньлан-цзюнь. — Давай-ка выберем что-нибудь подходящее. — Опустив голову, он перевернул пару страниц, затем бросил: — Как насчёт Чжучжи-цзюнь?

Поскольку у его племянника был острый глаз, он с первого взгляда ухватил кусок текста:

«Меж зелёных ив река течёт,
В лодке мой возлюбленный поёт.
Солнце на востоке, на западе — тень,
Пасмурны речи, и всё же ясен день»
Побеги бамбука [7]

Юноша покачал головой.

— Не нравится? — Вручив ему книгу, Тяньлан-цзюнь заявил: — Ну и привереда же ты. Тогда сам выбирай.

Его племянник не знал, плакать ему или смеяться.

— Цзюнь-шан, лишь благородные господа достойны носить подобное имя.

— Такой молодой, и уже такой щепетильный. Ну раз дело в этом, будешь Чжучжи-ланом.

Казалось, Тяньлан-цзюнь ни к чему в этой жизни не относится серьёзно: он походя дал ему новую жизнь и новое имя, не задумываясь ни на мгновение.

Однако, пусть для него всё это было пустой забавой, Чжучжи-лан готов был пройти сквозь огонь и воду ради своего Цзюнь-шана, рискнуть жизнью и конечностями, которые обрёл благодаря ему.

Он и не подозревал, что в тот момент, когда он над этим раздумывал, Тяньлан-цзюнь также задавался вопросом: не слишком ли долго его племянник пробыл в змеиной форме — быть может, это всё же сказалось на его умственных способностях?

Он никогда не называл его дядей [8] — только Цзюнь-шаном. Не пожелал остаться в южных землях в качестве его независимого вассала, вместо этого предпочитая состоять при его особе в роли мальчика на посылках. Отказался от хорошего имени и высокого статуса, добровольно себя принижая.

Он и в самом деле был самую малость простоват — но с этим, пожалуй, уже ничего не поделаешь. Видимо, ему предначертано до скончания жизни оставаться наивным дурачком — что ж, так тому и быть.


***

Тяньлан-цзюнь действительно всем сердцем тянулся ко всему, что связано с людьми.

Возможно, причиной тому была холодность и приземлённость демонов. И, как всегда бывает при романтизации чуждого народа, его тяга к людям граничила с ненормальностью, а представления о достоинствах людей были порядком преувеличены.

Пускаясь в очередное путешествие, он всё чаще забредал в пограничные земли. Пересекая границу, он не мог отказать себе в искушении выпить чарочку вина под занятный рассказ [9] и всласть побродить по окрестностям, наслаждаясь красотами природы — порой он проводил так целые года, что уж тут скажешь.

Само собой, при этом он не любил, чтобы за ним кто-то следовал, отсылая прочь свои сотни и тысячи генералов. Однако Чжучжи-лан никогда не докучал ему — просто молча шёл следом, будучи настолько ненавязчивым, что порой Тяньлан-цзюнь вовсе забывал о его существовании. Время от времени племянник оплачивал его счета и выполнял иные поручения — постепенно владыка демонов привык к тому, что тот всегда под рукой, предугадывая любое его желание, так что готов был признать, что Чжучжи-лан не вызывает у него неприязни.

Даже когда Тяньлан-цзюнь повстречал деву Су, они оба не возражали против того, что Чжучжи-лан находится рядом, воспринимая его как зверушку, которая не понимает слов любви, так что зачастую забывали о том, что они не одни.

Лишь однажды Тяньлан-цзюнь попытался прогнать Чжучжи-лана — даже бросил ему: «Убирайся!» — пожалуй, это был единственный случай в жизни утончённого владыки демонов, когда он употребил столь грубое слово.

Это случилось на горе Байлу.


Примечания переводчиков:

[1] Слово о Чжучжи – буквальный перевод названия главы, если разбить иероглифы следующим образом: 竹枝 词 (zhúzhī cí). Если не разбивать, то 竹枝词 (zhúzhīcí) в пер. с кит. означает «бытовая фольклорная поэзия» (старинные любовные песни или поэмы на случай в классическом стиле), так что название главы можно было бы перевести и как «Песнь о любви». Да, вот так романтичный Тяньлан назвал племянника :-)

[2] Достаточная сила воображения – в оригинале 功夫 (gōngfu) – гунфу – в пер. с кит. «навык, умение», а также распространённое написание слова кун-фу. Так что кун-фу этих демонов недостаточно силён, чтобы придумать ребёнку имя :-)

[3] Вдарить по уязвимому месту 打蛇打七寸 (dǎ shé dǎ qī cùn) – китайская идиома, в букв. пер. означающая «ударь змею – ударь на семь цуней [ниже головы – предположительно там у змеи находится сердце]».

[4] Непобедимая – в оригинале 无坚不摧 (wújiān bùcuī) – в букв. пер. с кит. «нет таких твердынь, которые нельзя было бы сокрушить», образно – «несокрушимый, неодолимый».

[5] После долгих бесплодных поисков – в оригинале 翻箱倒柜 (fān xiāng dǎo guì) – в букв. пер. с кит. «опрокинуть сундуки и перевернуть шкафы», образно в значении «перевернуть всё вверх дном; перерыть всё до основания».

[6] Племянник – 外甥 (wàisheng) – вайшэн – сын сестры.

[7] Пер. стихотворения – Псой и Сысой.
Китайский оригинал:
杨柳青青江水平，闻郎江上唱歌声。
东边日出西边雨，道是无晴却有晴。
Стихотворение принадлежит перу Лю Юйси (772-842), поэту Танской династии, основано на народной песне. Это стихотворение отражает сомнения юной девы, которая не уверена, любит ли её молодой благородный возлюбленный.
Последняя строчка — 道是无情却有情 (Dàoshì wúqíng què yǒuqíng) — в букв. пер. с кит. «Слова пасмурны, однако погода ясная» — использована Тяньлан-цзюнем для характеристики Шэнь Цинцю перед смертью Чжучжи-лана.

[8] Дядя – 舅舅 (jiùjiu) – цзюцзю – дядя со стороны матери.

[9] Рассказ – в оригинале 评书 (píngshū) – в пер. с кит. «устный рассказ, пересказ» (например романа, предания, притчи).

Следующая глава