Валашский Замок (публикации за 24 сентября 2018)19 читателей тэги
Автор: Сын Дракона
* * *
В общем, как я и обещал, фанфик по АК 
Краткое вступление:
Началось все с того, что при просмотре АК на большом экране, где нам показывали артистов крупным планом, я в который раз поймал себя на восхищении, какая же Лика Рулла роскошная женщина. А следом за этим, как-то автоматически, вспомнил, что в "Монте-Кристо" она играла Эрмину Данглар - и у них был чудесный дуэт с Вильфором-Маракулиным...
Ну и дальше в моей голове пронеслась (буквально за секунду) простейшая арифметика: Анне - 29 лет. Вронский ее немного младше, ему где-то 25-26. Каренин где-то на середине четвертого десятка. Графине Вронской около пятидесяти...
И, черт возьми, головоломка сложилась сама собой...
Я не думал об этом заранее - честное слово. Оно скомпоновалось буквально за мгновения, время потом ушло лишь на то, чтобы облечь задуманное в слова. И вот результат )
Конечно, мне бы больше хотелось сотворить из этого что-нибудь поприличнее, хотя бы миди... Но беда в том, что из ТАКОГО в принципе нельзя сотворить приличное, ибо оно бредовое )
Название: Две Анны, два Алексея
Автор: Сын Дракона
Бета: как всегда нет
Размер: мини, 3336 слово
Пейринг/Персонажи: Алексей Каренин/графиня Вронская
Категория: гет
Жанр: AU, драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Графиня Вронская приходит к Каренину с разговором, во время которого всплывает слишком много воспоминаний.
Пояснение: Толстой ни разу не называет мать Вронского по имени - только по титулу и фамилии. Поэтому я взял на себя смелость придумать его самому )
Читать дальше
— Алексей Александрович, к вам графиня Вронская. Я говорил, что вы заняты, но очень уж они настаивают…
— Ко мне? — с легкой рассеянностью пробормотал Каренин, не сразу оторвавшись от бумаг, которыми занимался. Но потом встрепенулся. — Вронская?! Пригласи.
Она вошла в его кабинет тем легким и изящным шагом, который и в преклонные годы выдает настоящую светскую даму. Каренин встал и вышел из-за стола навстречу графине.
— Мое почтение, Анна Николаевна, — поприветствовал он ее и послушно, хоть и чуть неловко, поцеловал протянутую ему руку. — Чему обязан?
— Вот так с порога о делах! — укорила его графиня, улыбнувшись. — Алексей Александрович, вы не меняетесь!
Каренин смутился. Светского лоска ему и правда не хватало; ему претила пустая болтовня приемов и мишура балов, если он и появлялся на каком-либо мероприятии, то только уступая желаниям супруги, и всегда тяготился бездарно проведенными часами.
В конце концов, устроившись в массивных, но тем не менее удобных креслах, они с графиней Вронской оказались лицом к лицу. Каренин больше не решался начинать разговор, тем более, что он искренне не понимал, зачем его пожелали видеть. Графиня тоже не торопилась, пристально, без тени смущения разглядывая его лицо.
Когда же она заговорила, ее голос прозвучал непривычно мягко.
— А знаете, Алексей Александрович, вот смотрю я на вас и не могу понять. Вроде, и изменились вы за все минувшие годы — а вроде, остались прежним.
— Не мне судить, — несколько нервно дернул плечом Каренин. — Со стороны должно быть виднее.
Графиня Вронская в задумчивости кивнула головой. В их отношениях действительно всегда было виднее ей.
Их знакомство состоялось много лет назад.
Алексей Каренин рано остался сиротой. Они с братом попали под опеку дяди, но тот всю жизнь прожил бобылем и не имел ни малейшего желания на старости лет возиться с мальчишками. Старик счел своим долгом лишь обеспечить племянникам образование: сперва в гимназии, а потом и в университетах. Братья Каренины и это приняли с благодарностью, ибо по бедности родителей после их смерти остались вовсе без всяких средств.
Учебу дядя оплачивал, однако денег на существование отчаянно не хватало. Многие студенты то и дело получали посылки и денежные передачи от родственников, однако юному Алексею Каренину ни на что подобное рассчитывать не приходилось. Однажды наступило время, когда ему пришлось всерьез задуматься над выбором: отправиться к строгому дяде просить денег на дополнительную учебную литературу или же найти способ раздобыть средства иным способом.
Удача улыбнулась ему неожиданно. Глава математической кафедры как-то поманил его после занятия и передал предложение: граф Вронский ищет репетитора для своего сына и просил посоветовать юношу посмышленее. Алексей Каренин успевает по математическим наукам лучше всех, и именно его хочется порекомендовать на эту пусть и не престижную для дворянина, однако весьма хлебную для студента должность. Каренин, к своим двадцати годам успевший познать всю глубину необходимости быть признательным за любую оказываемую милость, с готовностью согласился.
И тем не менее, к роскошному особняку Вронских он подходил, охваченный множеством сомнений. Каренин действительно весьма преуспевал в математических науках, однако сам никогда никого ничему не учил. Да и с детьми никогда не общался, даже не виделся толком. А вдруг не справится и опозорится? Но деньги очень нужны, да и преподавателю обещал, а тому явно хотелось угодить такому важному человеку, как граф Вронский.
Старательно давя в себе всяческие сомнения, и все равно отчаянно волнуясь, Алексей переступил порог. Его встретил чопорный слуга и проводил в гостиную для знакомства с хозяйкой, ибо сам граф уже уехал из Петербурга куда-то по делам.
Графиня Анна Николаевна Вронская поразила Каренина до глубины души. До сих пор ему мало приходилось сталкиваться с женским полом: гимназия-пансионат и усердное обучение в университете, не говоря уж про полное отсутствие денег, не располагают к подобным встречам. А графиня еще и была чудо как хороша собой! Высокая, статная, удивительно красивая и элегантная, она сражала наповал одним лишь взглядом своих проникновенно черных глаз. И при этом совсем молодая — быть может, всего лет на пять старше Алексея.
Он смутился чрезвычайно: сперва от осознания, что почти неприлично пялится на подобную красоту, а потом от невозможности отвести взгляд. Алексей лишь застыл неподвижно, словно кролик перед удавом, и покраснел. А Анна Николаевна смотрела на него и улыбалась. Ей показалось забавным, что у юноши перед нею сперва заалели большие, чуть оттопыренные уши, и лишь потом краска залила лицо.
Однако веселье это не было злым. Графиня Вронская была светской дамой и привыкла к почитанию. Немало кавалеров стремилось высказать ей свое почтение, многие откровенно ухаживали. Но с таким искренним, почти по-детски наивным и чуть стыдливым восхищением Анна Николаевна столкнулась в первый раз.
Наконец Каренину удалось взять себя в руки, и он, чуть заикаясь и в душе проклиная себя за это заикание, представился. Графиня, уже испытывавшая симпатию к этому нескладному, но явно весьма милому юноше, в ответ заговорила с ним очень мягко.
— Очень рада знакомству с вами, Алексей Александрович, — произнесла она. — Я не сомневаюсь, что вы именно тот, кого мы с Кириллом Ивановичем искали. Видите ли, Alexandre всего шесть лет. Он смышленый мальчик, хотя и очень непоседливый. Кирилл Иванович желает, чтобы сын получил наилучшее образование, но мне все-таки удалось его убедить, что для профессоров время еще не настало. Мы сошлись на том, что пока нам хватит лучшего студента, который объяснит Alexandre основы науки. Как видите, ничего сложного.
И графиня снова улыбнулась своей очаровательной улыбкой. Каренин, глядя на нее, машинально кивнул, даже не успев испугаться тому, что предстояло втолковывать простейшую математику непоседливому малышу.
— Вы, главное, — наставляла его Анна Николаевна, лично провожая в учебную комнату к сыну, — будьте построже. Не давайте ему спуску. Мальчикам нужна твердая рука, другого разговора они не понимают.
— Думаю, вы догадываетесь, Алексей Александрович, — заговорила наконец графиня, и Каренин вздрогнул возвращаясь из мира воспоминаний в реальность, — что я пришла поговорить о сыне.
Каренин на мгновение прикрыл глаза. Разумеется, этого и следовало ожидать. Столько людей открыто или тайно симпатизировали графу Вронскому — так стоило ли удивляться, что мать встала на сторону сына? Вне всяких сомнений, сейчас она начнет уговаривать его проявить благородство и подать на развод…
— … и заберите уже, наконец, свою супругу, — прорвался сквозь эти тягостные мысли голос графини. — В конце концов, муж хозяин над женой, имейте твердость настоять на своем!
Каренин уставился на гостью ошеломленно. Он, такой внимательный и въедливый, умудрился прослушать вступительную часть, однако самое главное уловил. Но не поверил своим ушам.
— Вы хотите, — осторожно переспросил Каренин, — чтобы я… забрал Анну? Как вы себе это представляете?
— Приехали и забрали, — Анна Николаевна передернула все еще точеными плечами.
Время не пощадило ее красоты, однако оно оказалось бессильным перед статью и породой. Графиня Вронская состарилась, возле ее глаз залегли сетки морщин, а темные волосы посеребрила седина. И все-таки осталось в ее облике нечто притягательное, и каждый, бросив на нее лишь один-единственный взгляд, ловил себя на мысли, что истинная красота не увядает.
И, разумеется, не дал слабины и твердый характер. Графиня смотрела прямо, говорила уверенно. И, как всегда, требовала того же от окружающих.
— Алексей Александрович, ну что такое опять? — Анна Николаевна старалась говорить мягко, но куда больше ей хотелось рассмеяться.
Незадачливый преподаватель был раздосадован и смущен одновременно. Справляться с шебутным Сашенькой оказалось совсем непросто. Тот и правда был смышлен не по годам, однако неусидчивость побеждала природный талант.
— Я же говорила вам, — продолжала тем временем графиня, — что надо быть построже.
— Но не пороть же его! — в отчаянье почти воскликнул Алексей и тут же покраснел: он не привык повышать голос.
— Господи, ну конечно, не пороть, — всплеснула руками Анна Николаевна. — В гимназии выпорют, когда придет срок, а дома не надо. Вам нужно лишь подать себя так, чтобы у Alexandre даже мысли не возникло, что можно не послушаться.
Каренин посмотрел на нее так растеряно, что графиня умилилась. При ближайшем рассмотрении юноша оказался отнюдь не красавцем. В нем не было ничего откровенно неудачного — но и ничего особо привлекательного. Из интересных черт стоило отметить лишь высокий рост да широко распахнутые голубые глаза. Причем, возможно, не столько сами глаза, в коих не было ничего необычного, а именно взгляд: удивительно открытый и чистый, честный и доверчивый.
— Ну, Алексей Александрович! — почти ласково пожурила его Анна Николаевна, тайком любуясь этим невинным взглядом. — Вы же, как мне стало известно, на министерском поприще собрались свой жизненный путь ставить? Ну так учитесь быть жестче и добиваться своего, иначе наши чиновники вас просто съедят. Тренируйтесь, тренируйтесь пока на Alexandre, потом у вас будут противники посерьезнее.
Она вошла вместе с ним в учебную комнату, где Сашенька преспокойно складывал из вырванных тетрадных листов бумажных голубей и отправлял их в полет. Пол уже был буквально усеян этими поделками.
— Alexandre, как это понимать? — обратилась графиня к сыну ледяным голосом, от которого вздрогнули оба: и ученик, и преподаватель. — Разве у вас сейчас не урок математики?
— А-а… Так Алексей Александрович вышли, — растерянно пробормотал Сашенька, вскакивая со стула и украдкой смахивая под стол следы своих проказ.
Каренин почувствовал, что опять краснеет: уши его предательски полыхали. Сашенька в который раз едва не довел его до слез, и Алексей выскочил за дверь, задыхаясь и тщетно пытаясь прийти в себя.
— Вышли — так и что же? — вскинула тонкие брови Анна Николаевна. — Разве у вас нет примеров, чтобы их решать?
Сашенька потупился. Мать отчитала его: кратко, емко, сурово — и, развернувшись, покинула учебную комнату. Уходя, она, пользуясь тем, что сын виновато смотрит в пол, ободряюще пожала руку Алексею.
— Н-но я… — Каренину никак не давались слова. — Я не могу! Я приеду и позову, она откажется ехать — и я стану посмешищем! Ведь не могу же я перекинуть ее через плечо и унести силой!
Графиня посмотрела на него с такой заинтересованной задумчивостью, что Каренина прошиб холодный пот. Ему показалось, что Анна Николаевна сейчас в красках представила себе эту картину — и, что самое ужасное, она ей понравилась.
— А знаете, мой друг, — медленно произнесла графиня Вронская, оправдывая худшие опасения Каренина, — иногда самое простое решение оказывается самым лучшим. Видите ли, некоторым женщинам… как бы поизящнее выразиться… просто необходимо чувствовать над собой крепкую мужскую руку.
К самой графине это вряд ли относилось. Она сама руководила своей жизнью, и твердости, с которой она это делала, мог позавидовать любой мужчина. Видимо, мнение об этом так отчетливо отобразилось на лице Каренина, что Анна Николаевна горько усмехнулась.
— Сравниваете, не так ли? — произнесла она, не отводя пристального взгляда. — До сих пор сравниваете? А ведь я, как увидела вашу супругу, поняла, что вы ничего не забыли. Мы ведь похожи с нею, не так ли?
Алексею и в голову не могло прийти заводить романы с замужней женщиной. Впрочем, и с незамужней тоже. Слово «роман» вообще не занимало места в его активном словаре: ему бы доучиться да занять достойное место по службе.
Однако влюбленность, особенно первая, юношеская, наивная, никогда не спрашивает, когда ей приходить — и приходить ли вообще. Да и как не полюбить такую, как Анна Николаевна Вронская? Нежную и суровую, ласковую и жесткую, снисходительную и гордую — и безумно, безумно, безумно красивую.
Для графини все эти душевные метания были как на ладони. Для нее, опытной светской львицы, не составляло труда прочитать все мысли и чувства на то и дело красневшем юношеском лице. У нее-то самой за спиной имелось множество как разбитых сердец, так и счастливых романов.
Анна Николаевна не заметила бы Алексея, встреть она его на балу или на прогулке. Он затерялся бы среди других, более ярких и привлекательных личностей. Но сейчас, то и дело встречаясь с ним лицом к лицу, ловя его удивительный взгляд, слыша негромкую речь, графиня чувствовала, как что-то в ее сердце, очерствевшем к двадцати пяти годам, отзывается сладкой истомой.
Так стоило ли удивляться, что однажды она, сдавшись, позвала — а он, тоже сдавшись, ответил? Анна Николаевна смеялась и плакала, видя растерянное, бесконечно виноватое — и бесконечно счастливое лицо Алексея в тот момент, когда он взял ее. Мужчин несправедливая природа не наделила признаками девственности, однако графиня не сомневалась: для Каренина она стала первой.
— Не так уж похожи, — возразил Алексей Александрович, но все же отвел глаза. — Разве что статью… да волосы черные. А глаза у Анны серые.
Графиня усмехнулась: последнее заявление прозвучало совсем по-детски. Словно Каренин оправдывался — словно ему нужно было оправдание. Однако для себя графиня Вронская все поняла и решила давно.
— И статью, и волосами, — произнесла она вслух чуть насмешливо. — И, поверьте, много чем еще. Я не говорю, что мы похожи как сестры… или, скажем, как мать с дочерью. Но самое главное — мы похожи тем, что мужчина, когда-то восхитившийся одной из нас, окажется покорен и другою.
Каренин хотел было что-то сказать, но умолк, даже не начав говорить. С этой удивительной женщиной крайне сложно было спорить.
— Но разве же я укоряю вас, мой друг? — сжалилась тем временем графиня. — Наоборот, мне льстит даже, что память обо мне вы пронесли сквозь года, и, выбирая спутницу жизни, обратили свое внимание на ту, что всегда будет напоминать вам меня. Куда больше беспокойства доставляет, что то же самое проделал и Alexis. Ведь согласитесь же, что это… не совсем нормально. Есть в этом нечто от Эдипова комплекса, вам так не кажется, Алексей Александрович?
Каренин покачал головой. Ему думалось, что Вронская преувеличивает проблему, однако его самого волновало лишь то, к чему она ведет и чего именно желает от него добиться.
— Я все-таки не понимаю, — решился он наконец сказать прямо, — чего вы хотите от меня. Я не поеду за Анной — это глупо, нелепо… бессмысленно. Я приму ее, если она пожелает вернуться, я не откажу ей ни в доме, ни в своей защите, но я не могу… Не могу… соперничать…
— С сыном?
Тихий, почти домашний роман послужил приятным разнообразием для светского флирта. Анна Николаевна отдыхала душой, проводя краткие мгновения с робким и доверчивым студентом. Она отдавала себе отчет, что подобное не может продолжаться слишком долго: в ее вкусе были совершенно иные мужчины, и графиня не сомневалась, что очень скоро ей надоест застенчивый обожатель. Но сейчас, пока он еще не наскучил, следовало насладиться каждым мигом общения с ним.
Тем досаднее было узнать, что эта, казалось бы, самая спокойная из всех ее связей, вот-вот принесет множество треволнений: графиня Вронская обнаружила, что находится в тягости.
Это был не первый случайный ребенок. От одного Анна Николаевна уже избавилась, причем крови было столько, что бабка заверила ее, что детей больше не может быть вовсе. Это Вронскую даже обрадовало: один сын у нее уже был, муж особо не жаждал иметь большую семью, а ей так спокойнее. Пару лет она прожила безмятежно, не волнуясь о том, что ее случайные связи могут иметь опасные последствия.
И вот неожиданный сюрприз! Да еще и муж подзадержался в Москве, и назад пока не собирается. Анна Николаевна всерьез рассматривала возможность лишить себя и этого нежеланного плода, когда внезапно осознала, что не такой уж он и нежеланный.
Это стало для нее открытием. Молодая графиня всегда жила только для себя, ради своих интересов и удовольствия. Ни муж, достаточно покладистый и заботливый, ни сын, красивый и умный мальчик, не занимали в ее сердце слишком уж большого места. Однако та маленькая жизнь, которая только-только зародилась в ней, почему-то с каждым днем казалась все более и более драгоценной.
И когда, словно подарок судьбы, всего лишь по прошествии месяца из Москвы вернулся Кирилл Иванович, Анна Николаевна поняла, что сделает все, чтобы ее ребенок увидел свет и занял достойное место в семье Вронских.
Она ничего не рассказала Каренину, а их роман с возвращением мужа сошел на нет сам собой. Граф Вронский оказался доволен успехами сына, и к юному студенту отнесся весьма благосклонно, однако приближался летний сезон, и семейство начало собираться за границу.
А Алексею Каренину предстояли экзамены и долгое пустое лето в Петербурге. Он пережил его со смирением, смешанным с раскаяньем. Сейчас, когда колдовские глаза Анны Николаевны больше не смотрели ему в душу, самому себе он казался недостойным и развратным. И чем слаще, чем томнее были воспоминания о любовной связи, тем постыднее они становились с каждым новым днем. Покаянно замаливая этот грех, Каренин дал себе твердое слово, что никогда подобное в его жизни не повторится.
Именно поэтому он ничуть не удивился, даже обрадовался, когда с наступлением осени вернувшиеся Вронские не позвали его снова в свой дом. По слухам, граф все-таки настоял на каком-то профессоре, и на этот раз супруга не стала ему перечить. Каренин тогда лишь с облегчением решил, что и Анна Николаевна одумалась и раскаялась, и от того ему стало теплее и светлее.
Лишь одно событие нарушило воцарившийся было в душе покой. В середине октября, когда Петербург уже начал тонуть в бесконечных серых дождях, Каренин шел через парк, высоко подняв воротник и ежась от холода. Внезапно прозвучавший детский голос, окликнувший его по имени, заставил остановиться и обернуться.
— Алексей Александрович! Здравствуйте! — не по-петербуржски румяный Сашенька Вронский несся к нему через лужи.
— Здравствуйте, Александр Кириллович, — против воли улыбнулся ему Каренин, для которого была неожиданна столь искренняя радость мальчика.
— Очень жаль, что не вы меня теперь учите! — приблизившись, тут же пожаловался Сашенька. — Профессор такой противный, да еще и старый-престарый! Ему, наверное, лет сорок, представляете?
— Ужас какой, — стараясь сделать серьезное лицо, согласился Каренин. — Столько не живут!
— С вами было лучше, — вздохнул Сашенька. — Вы извините, что я иногда себя плохо вел, пожалуйста. Я вовсе не хотел вас расстраивать, просто… так оно само получалось.
Каренин только молча кивнул. У него вот тоже… «само получилось», причем нечто, гораздо худшее, чем у непоседливого мальчишки.
Воспоминание об этом кольнуло грудь предательской иглой. Судорожно сглотнув и от души надеясь, что семилетний мальчик не заподозрит подвоха, Каренин рискнул поинтересоваться:
— Ну что же мы все только о плохом да о грустном. Давайте о хорошем. Помнится, вы о брате мечтали, так как, получили?
Сашенька совсем не аристократично скривился.
— Получил, — ответил он. — Только что ж никто не предупредил, что они мелкими и крикливыми появляются? Я-то думал, что мы играть вместе будем, а он все только либо спит, либо плачет. Скучно!
— Ничего, — попытался приободрить его Каренин. — Еще поиграете, когда он подрастет.
— Это вряд ли, — Сашенька снова вздохнул. — Он долго расти будет, а я через три года в гимназию пойду.
Он помолчал немного, помялся, огляделся даже, будто опасаясь, что кто-нибудь посторонний услышит его постыдное признание, и только потом громко прошептал:
— Но я почему-то все равно рад, что у меня брат есть. Пусть даже maman его сильнее любит.
— Она просто беспокоится за него, потому что он совсем маленький, — машинально попытался оправдать графиню Каренин. — На самом деле она любит вас одинаково.
Однако Сашенька только отмахнулся. На дальнем конце дорожки, пыхтя и старательно огибая лужи, показался его гувернер, и Сашенька подпрыгнул, готовясь сорваться с места, чтобы убежать снова вперед. Спохватившись, Каренин выпалил напоследок:
— Как назвали-то? Брата вашего как зовут?
— Алешкой!.. — уже уносясь вдоль по аллее, выкрикнул Сашенька.
Пауза затянулась неприлично долго. Каренин сидел неподвижно, глядя на свои сцепленные руки, графиня не отводила взгляда от его бледного лица.
— Ты не удивлен, — наконец произнесла она, незаметно для самой себя переходя на «ты». — Ты знал?
Каренин помолчал еще немного.
— Не знал, — выдавил он из себя наконец. — Просто… Не знаю, даже. Когда узнал — еще тогда, той осенью, — что его тоже Алексеем зовут, подумал «А вдруг?» Но вы не подали мне никакого знака, ничем не намекнули, и в конце концов я решил, что ошибся. Ведь Кирилл Иванович тоже не сомневался, верно?
Графиня Вронская усмехнулась.
— Ему пожаловались, что я почти до самых родов проходила в корсете, чем и вызвала преждевременные схватки. Уж как он ругался, как бранил меня. Но Alexis родился таким славным, красивым и крепеньким, что Кирилл Иванович вскоре отошел. А насчет сомнений — оба сына похожи на меня, в мою масть пошли. И между собой они столь сходны, что никому и в голову не придет, что отцы у них разные.
Каренин рассеянно кивнул. Это все было слишком давно, и прошлое давно припорошил пепел минувших дней. Другие заботы и другие тревоги занимали сейчас гораздо сильнее.
— Но ты же понимаешь, что это означает? — графиня стала серьезнее, а голос ее — глуше. — Сын соблазняет жену отца — в этом есть… нечто сродное инцесту.
— Но ведь Анна не мать ему, — устало парировал Каренин. От ворошения тягостных воспоминаний у него разболелась голова. — Среди всех прочих женщин она такая же, как другие.
— Не такая! — вскинулась Вронская. — Алексей… Алешенька, пожалуйста! Ну нельзя же так! Весь свет знает, что это неприлично — но на самом деле все гораздо хуже! Это нелепо, пошло, практически преступно! Это одержимость, сумасшествие!
Каренин наконец поднял на нее взгляд. Его глаза давно уже потеряли прежний цвет, выцвели и поблекли. Наивность и доверчивость тоже ушли, оставив место лишь какой-то неизбывной тоске.
— Это наказание, — негромко произнес Алексей Александрович. — Их — и наше с вами, Анна Николаевна.
— То есть вот как? — графиня медленно поднялась на ноги, и Каренин неловко последовал за ней. — Вы хотите свести все к каре небесной и в связи с этим больше ничего не предпринимать?
— Я благодарен вам, — отвечая не ей, а каким-то своим мыслям, прошептал Каренин. — Все эти дни и месяцы я терзался, мучаясь вопросом «За что?» Что именно я сделал не так, где и в чем провинился? Теперь я понял и вижу, что путь этот был неизбежен.
И он поклонился ей, почтительно и глубоко.
Краткое вступление:
Началось все с того, что при просмотре АК на большом экране, где нам показывали артистов крупным планом, я в который раз поймал себя на восхищении, какая же Лика Рулла роскошная женщина. А следом за этим, как-то автоматически, вспомнил, что в "Монте-Кристо" она играла Эрмину Данглар - и у них был чудесный дуэт с Вильфором-Маракулиным...
Ну и дальше в моей голове пронеслась (буквально за секунду) простейшая арифметика: Анне - 29 лет. Вронский ее немного младше, ему где-то 25-26. Каренин где-то на середине четвертого десятка. Графине Вронской около пятидесяти...
И, черт возьми, головоломка сложилась сама собой...
Я не думал об этом заранее - честное слово. Оно скомпоновалось буквально за мгновения, время потом ушло лишь на то, чтобы облечь задуманное в слова. И вот результат )
Конечно, мне бы больше хотелось сотворить из этого что-нибудь поприличнее, хотя бы миди... Но беда в том, что из ТАКОГО в принципе нельзя сотворить приличное, ибо оно бредовое )
Название: Две Анны, два Алексея
Автор: Сын Дракона
Бета: как всегда нет
Размер: мини, 3336 слово
Пейринг/Персонажи: Алексей Каренин/графиня Вронская
Категория: гет
Жанр: AU, драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Графиня Вронская приходит к Каренину с разговором, во время которого всплывает слишком много воспоминаний.
Пояснение: Толстой ни разу не называет мать Вронского по имени - только по титулу и фамилии. Поэтому я взял на себя смелость придумать его самому )
Читать дальше
— Алексей Александрович, к вам графиня Вронская. Я говорил, что вы заняты, но очень уж они настаивают…
— Ко мне? — с легкой рассеянностью пробормотал Каренин, не сразу оторвавшись от бумаг, которыми занимался. Но потом встрепенулся. — Вронская?! Пригласи.
Она вошла в его кабинет тем легким и изящным шагом, который и в преклонные годы выдает настоящую светскую даму. Каренин встал и вышел из-за стола навстречу графине.
— Мое почтение, Анна Николаевна, — поприветствовал он ее и послушно, хоть и чуть неловко, поцеловал протянутую ему руку. — Чему обязан?
— Вот так с порога о делах! — укорила его графиня, улыбнувшись. — Алексей Александрович, вы не меняетесь!
Каренин смутился. Светского лоска ему и правда не хватало; ему претила пустая болтовня приемов и мишура балов, если он и появлялся на каком-либо мероприятии, то только уступая желаниям супруги, и всегда тяготился бездарно проведенными часами.
В конце концов, устроившись в массивных, но тем не менее удобных креслах, они с графиней Вронской оказались лицом к лицу. Каренин больше не решался начинать разговор, тем более, что он искренне не понимал, зачем его пожелали видеть. Графиня тоже не торопилась, пристально, без тени смущения разглядывая его лицо.
Когда же она заговорила, ее голос прозвучал непривычно мягко.
— А знаете, Алексей Александрович, вот смотрю я на вас и не могу понять. Вроде, и изменились вы за все минувшие годы — а вроде, остались прежним.
— Не мне судить, — несколько нервно дернул плечом Каренин. — Со стороны должно быть виднее.
Графиня Вронская в задумчивости кивнула головой. В их отношениях действительно всегда было виднее ей.
Их знакомство состоялось много лет назад.
Алексей Каренин рано остался сиротой. Они с братом попали под опеку дяди, но тот всю жизнь прожил бобылем и не имел ни малейшего желания на старости лет возиться с мальчишками. Старик счел своим долгом лишь обеспечить племянникам образование: сперва в гимназии, а потом и в университетах. Братья Каренины и это приняли с благодарностью, ибо по бедности родителей после их смерти остались вовсе без всяких средств.
Учебу дядя оплачивал, однако денег на существование отчаянно не хватало. Многие студенты то и дело получали посылки и денежные передачи от родственников, однако юному Алексею Каренину ни на что подобное рассчитывать не приходилось. Однажды наступило время, когда ему пришлось всерьез задуматься над выбором: отправиться к строгому дяде просить денег на дополнительную учебную литературу или же найти способ раздобыть средства иным способом.
Удача улыбнулась ему неожиданно. Глава математической кафедры как-то поманил его после занятия и передал предложение: граф Вронский ищет репетитора для своего сына и просил посоветовать юношу посмышленее. Алексей Каренин успевает по математическим наукам лучше всех, и именно его хочется порекомендовать на эту пусть и не престижную для дворянина, однако весьма хлебную для студента должность. Каренин, к своим двадцати годам успевший познать всю глубину необходимости быть признательным за любую оказываемую милость, с готовностью согласился.
И тем не менее, к роскошному особняку Вронских он подходил, охваченный множеством сомнений. Каренин действительно весьма преуспевал в математических науках, однако сам никогда никого ничему не учил. Да и с детьми никогда не общался, даже не виделся толком. А вдруг не справится и опозорится? Но деньги очень нужны, да и преподавателю обещал, а тому явно хотелось угодить такому важному человеку, как граф Вронский.
Старательно давя в себе всяческие сомнения, и все равно отчаянно волнуясь, Алексей переступил порог. Его встретил чопорный слуга и проводил в гостиную для знакомства с хозяйкой, ибо сам граф уже уехал из Петербурга куда-то по делам.
Графиня Анна Николаевна Вронская поразила Каренина до глубины души. До сих пор ему мало приходилось сталкиваться с женским полом: гимназия-пансионат и усердное обучение в университете, не говоря уж про полное отсутствие денег, не располагают к подобным встречам. А графиня еще и была чудо как хороша собой! Высокая, статная, удивительно красивая и элегантная, она сражала наповал одним лишь взглядом своих проникновенно черных глаз. И при этом совсем молодая — быть может, всего лет на пять старше Алексея.
Он смутился чрезвычайно: сперва от осознания, что почти неприлично пялится на подобную красоту, а потом от невозможности отвести взгляд. Алексей лишь застыл неподвижно, словно кролик перед удавом, и покраснел. А Анна Николаевна смотрела на него и улыбалась. Ей показалось забавным, что у юноши перед нею сперва заалели большие, чуть оттопыренные уши, и лишь потом краска залила лицо.
Однако веселье это не было злым. Графиня Вронская была светской дамой и привыкла к почитанию. Немало кавалеров стремилось высказать ей свое почтение, многие откровенно ухаживали. Но с таким искренним, почти по-детски наивным и чуть стыдливым восхищением Анна Николаевна столкнулась в первый раз.
Наконец Каренину удалось взять себя в руки, и он, чуть заикаясь и в душе проклиная себя за это заикание, представился. Графиня, уже испытывавшая симпатию к этому нескладному, но явно весьма милому юноше, в ответ заговорила с ним очень мягко.
— Очень рада знакомству с вами, Алексей Александрович, — произнесла она. — Я не сомневаюсь, что вы именно тот, кого мы с Кириллом Ивановичем искали. Видите ли, Alexandre всего шесть лет. Он смышленый мальчик, хотя и очень непоседливый. Кирилл Иванович желает, чтобы сын получил наилучшее образование, но мне все-таки удалось его убедить, что для профессоров время еще не настало. Мы сошлись на том, что пока нам хватит лучшего студента, который объяснит Alexandre основы науки. Как видите, ничего сложного.
И графиня снова улыбнулась своей очаровательной улыбкой. Каренин, глядя на нее, машинально кивнул, даже не успев испугаться тому, что предстояло втолковывать простейшую математику непоседливому малышу.
— Вы, главное, — наставляла его Анна Николаевна, лично провожая в учебную комнату к сыну, — будьте построже. Не давайте ему спуску. Мальчикам нужна твердая рука, другого разговора они не понимают.
— Думаю, вы догадываетесь, Алексей Александрович, — заговорила наконец графиня, и Каренин вздрогнул возвращаясь из мира воспоминаний в реальность, — что я пришла поговорить о сыне.
Каренин на мгновение прикрыл глаза. Разумеется, этого и следовало ожидать. Столько людей открыто или тайно симпатизировали графу Вронскому — так стоило ли удивляться, что мать встала на сторону сына? Вне всяких сомнений, сейчас она начнет уговаривать его проявить благородство и подать на развод…
— … и заберите уже, наконец, свою супругу, — прорвался сквозь эти тягостные мысли голос графини. — В конце концов, муж хозяин над женой, имейте твердость настоять на своем!
Каренин уставился на гостью ошеломленно. Он, такой внимательный и въедливый, умудрился прослушать вступительную часть, однако самое главное уловил. Но не поверил своим ушам.
— Вы хотите, — осторожно переспросил Каренин, — чтобы я… забрал Анну? Как вы себе это представляете?
— Приехали и забрали, — Анна Николаевна передернула все еще точеными плечами.
Время не пощадило ее красоты, однако оно оказалось бессильным перед статью и породой. Графиня Вронская состарилась, возле ее глаз залегли сетки морщин, а темные волосы посеребрила седина. И все-таки осталось в ее облике нечто притягательное, и каждый, бросив на нее лишь один-единственный взгляд, ловил себя на мысли, что истинная красота не увядает.
И, разумеется, не дал слабины и твердый характер. Графиня смотрела прямо, говорила уверенно. И, как всегда, требовала того же от окружающих.
— Алексей Александрович, ну что такое опять? — Анна Николаевна старалась говорить мягко, но куда больше ей хотелось рассмеяться.
Незадачливый преподаватель был раздосадован и смущен одновременно. Справляться с шебутным Сашенькой оказалось совсем непросто. Тот и правда был смышлен не по годам, однако неусидчивость побеждала природный талант.
— Я же говорила вам, — продолжала тем временем графиня, — что надо быть построже.
— Но не пороть же его! — в отчаянье почти воскликнул Алексей и тут же покраснел: он не привык повышать голос.
— Господи, ну конечно, не пороть, — всплеснула руками Анна Николаевна. — В гимназии выпорют, когда придет срок, а дома не надо. Вам нужно лишь подать себя так, чтобы у Alexandre даже мысли не возникло, что можно не послушаться.
Каренин посмотрел на нее так растеряно, что графиня умилилась. При ближайшем рассмотрении юноша оказался отнюдь не красавцем. В нем не было ничего откровенно неудачного — но и ничего особо привлекательного. Из интересных черт стоило отметить лишь высокий рост да широко распахнутые голубые глаза. Причем, возможно, не столько сами глаза, в коих не было ничего необычного, а именно взгляд: удивительно открытый и чистый, честный и доверчивый.
— Ну, Алексей Александрович! — почти ласково пожурила его Анна Николаевна, тайком любуясь этим невинным взглядом. — Вы же, как мне стало известно, на министерском поприще собрались свой жизненный путь ставить? Ну так учитесь быть жестче и добиваться своего, иначе наши чиновники вас просто съедят. Тренируйтесь, тренируйтесь пока на Alexandre, потом у вас будут противники посерьезнее.
Она вошла вместе с ним в учебную комнату, где Сашенька преспокойно складывал из вырванных тетрадных листов бумажных голубей и отправлял их в полет. Пол уже был буквально усеян этими поделками.
— Alexandre, как это понимать? — обратилась графиня к сыну ледяным голосом, от которого вздрогнули оба: и ученик, и преподаватель. — Разве у вас сейчас не урок математики?
— А-а… Так Алексей Александрович вышли, — растерянно пробормотал Сашенька, вскакивая со стула и украдкой смахивая под стол следы своих проказ.
Каренин почувствовал, что опять краснеет: уши его предательски полыхали. Сашенька в который раз едва не довел его до слез, и Алексей выскочил за дверь, задыхаясь и тщетно пытаясь прийти в себя.
— Вышли — так и что же? — вскинула тонкие брови Анна Николаевна. — Разве у вас нет примеров, чтобы их решать?
Сашенька потупился. Мать отчитала его: кратко, емко, сурово — и, развернувшись, покинула учебную комнату. Уходя, она, пользуясь тем, что сын виновато смотрит в пол, ободряюще пожала руку Алексею.
— Н-но я… — Каренину никак не давались слова. — Я не могу! Я приеду и позову, она откажется ехать — и я стану посмешищем! Ведь не могу же я перекинуть ее через плечо и унести силой!
Графиня посмотрела на него с такой заинтересованной задумчивостью, что Каренина прошиб холодный пот. Ему показалось, что Анна Николаевна сейчас в красках представила себе эту картину — и, что самое ужасное, она ей понравилась.
— А знаете, мой друг, — медленно произнесла графиня Вронская, оправдывая худшие опасения Каренина, — иногда самое простое решение оказывается самым лучшим. Видите ли, некоторым женщинам… как бы поизящнее выразиться… просто необходимо чувствовать над собой крепкую мужскую руку.
К самой графине это вряд ли относилось. Она сама руководила своей жизнью, и твердости, с которой она это делала, мог позавидовать любой мужчина. Видимо, мнение об этом так отчетливо отобразилось на лице Каренина, что Анна Николаевна горько усмехнулась.
— Сравниваете, не так ли? — произнесла она, не отводя пристального взгляда. — До сих пор сравниваете? А ведь я, как увидела вашу супругу, поняла, что вы ничего не забыли. Мы ведь похожи с нею, не так ли?
Алексею и в голову не могло прийти заводить романы с замужней женщиной. Впрочем, и с незамужней тоже. Слово «роман» вообще не занимало места в его активном словаре: ему бы доучиться да занять достойное место по службе.
Однако влюбленность, особенно первая, юношеская, наивная, никогда не спрашивает, когда ей приходить — и приходить ли вообще. Да и как не полюбить такую, как Анна Николаевна Вронская? Нежную и суровую, ласковую и жесткую, снисходительную и гордую — и безумно, безумно, безумно красивую.
Для графини все эти душевные метания были как на ладони. Для нее, опытной светской львицы, не составляло труда прочитать все мысли и чувства на то и дело красневшем юношеском лице. У нее-то самой за спиной имелось множество как разбитых сердец, так и счастливых романов.
Анна Николаевна не заметила бы Алексея, встреть она его на балу или на прогулке. Он затерялся бы среди других, более ярких и привлекательных личностей. Но сейчас, то и дело встречаясь с ним лицом к лицу, ловя его удивительный взгляд, слыша негромкую речь, графиня чувствовала, как что-то в ее сердце, очерствевшем к двадцати пяти годам, отзывается сладкой истомой.
Так стоило ли удивляться, что однажды она, сдавшись, позвала — а он, тоже сдавшись, ответил? Анна Николаевна смеялась и плакала, видя растерянное, бесконечно виноватое — и бесконечно счастливое лицо Алексея в тот момент, когда он взял ее. Мужчин несправедливая природа не наделила признаками девственности, однако графиня не сомневалась: для Каренина она стала первой.
— Не так уж похожи, — возразил Алексей Александрович, но все же отвел глаза. — Разве что статью… да волосы черные. А глаза у Анны серые.
Графиня усмехнулась: последнее заявление прозвучало совсем по-детски. Словно Каренин оправдывался — словно ему нужно было оправдание. Однако для себя графиня Вронская все поняла и решила давно.
— И статью, и волосами, — произнесла она вслух чуть насмешливо. — И, поверьте, много чем еще. Я не говорю, что мы похожи как сестры… или, скажем, как мать с дочерью. Но самое главное — мы похожи тем, что мужчина, когда-то восхитившийся одной из нас, окажется покорен и другою.
Каренин хотел было что-то сказать, но умолк, даже не начав говорить. С этой удивительной женщиной крайне сложно было спорить.
— Но разве же я укоряю вас, мой друг? — сжалилась тем временем графиня. — Наоборот, мне льстит даже, что память обо мне вы пронесли сквозь года, и, выбирая спутницу жизни, обратили свое внимание на ту, что всегда будет напоминать вам меня. Куда больше беспокойства доставляет, что то же самое проделал и Alexis. Ведь согласитесь же, что это… не совсем нормально. Есть в этом нечто от Эдипова комплекса, вам так не кажется, Алексей Александрович?
Каренин покачал головой. Ему думалось, что Вронская преувеличивает проблему, однако его самого волновало лишь то, к чему она ведет и чего именно желает от него добиться.
— Я все-таки не понимаю, — решился он наконец сказать прямо, — чего вы хотите от меня. Я не поеду за Анной — это глупо, нелепо… бессмысленно. Я приму ее, если она пожелает вернуться, я не откажу ей ни в доме, ни в своей защите, но я не могу… Не могу… соперничать…
— С сыном?
Тихий, почти домашний роман послужил приятным разнообразием для светского флирта. Анна Николаевна отдыхала душой, проводя краткие мгновения с робким и доверчивым студентом. Она отдавала себе отчет, что подобное не может продолжаться слишком долго: в ее вкусе были совершенно иные мужчины, и графиня не сомневалась, что очень скоро ей надоест застенчивый обожатель. Но сейчас, пока он еще не наскучил, следовало насладиться каждым мигом общения с ним.
Тем досаднее было узнать, что эта, казалось бы, самая спокойная из всех ее связей, вот-вот принесет множество треволнений: графиня Вронская обнаружила, что находится в тягости.
Это был не первый случайный ребенок. От одного Анна Николаевна уже избавилась, причем крови было столько, что бабка заверила ее, что детей больше не может быть вовсе. Это Вронскую даже обрадовало: один сын у нее уже был, муж особо не жаждал иметь большую семью, а ей так спокойнее. Пару лет она прожила безмятежно, не волнуясь о том, что ее случайные связи могут иметь опасные последствия.
И вот неожиданный сюрприз! Да еще и муж подзадержался в Москве, и назад пока не собирается. Анна Николаевна всерьез рассматривала возможность лишить себя и этого нежеланного плода, когда внезапно осознала, что не такой уж он и нежеланный.
Это стало для нее открытием. Молодая графиня всегда жила только для себя, ради своих интересов и удовольствия. Ни муж, достаточно покладистый и заботливый, ни сын, красивый и умный мальчик, не занимали в ее сердце слишком уж большого места. Однако та маленькая жизнь, которая только-только зародилась в ней, почему-то с каждым днем казалась все более и более драгоценной.
И когда, словно подарок судьбы, всего лишь по прошествии месяца из Москвы вернулся Кирилл Иванович, Анна Николаевна поняла, что сделает все, чтобы ее ребенок увидел свет и занял достойное место в семье Вронских.
Она ничего не рассказала Каренину, а их роман с возвращением мужа сошел на нет сам собой. Граф Вронский оказался доволен успехами сына, и к юному студенту отнесся весьма благосклонно, однако приближался летний сезон, и семейство начало собираться за границу.
А Алексею Каренину предстояли экзамены и долгое пустое лето в Петербурге. Он пережил его со смирением, смешанным с раскаяньем. Сейчас, когда колдовские глаза Анны Николаевны больше не смотрели ему в душу, самому себе он казался недостойным и развратным. И чем слаще, чем томнее были воспоминания о любовной связи, тем постыднее они становились с каждым новым днем. Покаянно замаливая этот грех, Каренин дал себе твердое слово, что никогда подобное в его жизни не повторится.
Именно поэтому он ничуть не удивился, даже обрадовался, когда с наступлением осени вернувшиеся Вронские не позвали его снова в свой дом. По слухам, граф все-таки настоял на каком-то профессоре, и на этот раз супруга не стала ему перечить. Каренин тогда лишь с облегчением решил, что и Анна Николаевна одумалась и раскаялась, и от того ему стало теплее и светлее.
Лишь одно событие нарушило воцарившийся было в душе покой. В середине октября, когда Петербург уже начал тонуть в бесконечных серых дождях, Каренин шел через парк, высоко подняв воротник и ежась от холода. Внезапно прозвучавший детский голос, окликнувший его по имени, заставил остановиться и обернуться.
— Алексей Александрович! Здравствуйте! — не по-петербуржски румяный Сашенька Вронский несся к нему через лужи.
— Здравствуйте, Александр Кириллович, — против воли улыбнулся ему Каренин, для которого была неожиданна столь искренняя радость мальчика.
— Очень жаль, что не вы меня теперь учите! — приблизившись, тут же пожаловался Сашенька. — Профессор такой противный, да еще и старый-престарый! Ему, наверное, лет сорок, представляете?
— Ужас какой, — стараясь сделать серьезное лицо, согласился Каренин. — Столько не живут!
— С вами было лучше, — вздохнул Сашенька. — Вы извините, что я иногда себя плохо вел, пожалуйста. Я вовсе не хотел вас расстраивать, просто… так оно само получалось.
Каренин только молча кивнул. У него вот тоже… «само получилось», причем нечто, гораздо худшее, чем у непоседливого мальчишки.
Воспоминание об этом кольнуло грудь предательской иглой. Судорожно сглотнув и от души надеясь, что семилетний мальчик не заподозрит подвоха, Каренин рискнул поинтересоваться:
— Ну что же мы все только о плохом да о грустном. Давайте о хорошем. Помнится, вы о брате мечтали, так как, получили?
Сашенька совсем не аристократично скривился.
— Получил, — ответил он. — Только что ж никто не предупредил, что они мелкими и крикливыми появляются? Я-то думал, что мы играть вместе будем, а он все только либо спит, либо плачет. Скучно!
— Ничего, — попытался приободрить его Каренин. — Еще поиграете, когда он подрастет.
— Это вряд ли, — Сашенька снова вздохнул. — Он долго расти будет, а я через три года в гимназию пойду.
Он помолчал немного, помялся, огляделся даже, будто опасаясь, что кто-нибудь посторонний услышит его постыдное признание, и только потом громко прошептал:
— Но я почему-то все равно рад, что у меня брат есть. Пусть даже maman его сильнее любит.
— Она просто беспокоится за него, потому что он совсем маленький, — машинально попытался оправдать графиню Каренин. — На самом деле она любит вас одинаково.
Однако Сашенька только отмахнулся. На дальнем конце дорожки, пыхтя и старательно огибая лужи, показался его гувернер, и Сашенька подпрыгнул, готовясь сорваться с места, чтобы убежать снова вперед. Спохватившись, Каренин выпалил напоследок:
— Как назвали-то? Брата вашего как зовут?
— Алешкой!.. — уже уносясь вдоль по аллее, выкрикнул Сашенька.
Пауза затянулась неприлично долго. Каренин сидел неподвижно, глядя на свои сцепленные руки, графиня не отводила взгляда от его бледного лица.
— Ты не удивлен, — наконец произнесла она, незаметно для самой себя переходя на «ты». — Ты знал?
Каренин помолчал еще немного.
— Не знал, — выдавил он из себя наконец. — Просто… Не знаю, даже. Когда узнал — еще тогда, той осенью, — что его тоже Алексеем зовут, подумал «А вдруг?» Но вы не подали мне никакого знака, ничем не намекнули, и в конце концов я решил, что ошибся. Ведь Кирилл Иванович тоже не сомневался, верно?
Графиня Вронская усмехнулась.
— Ему пожаловались, что я почти до самых родов проходила в корсете, чем и вызвала преждевременные схватки. Уж как он ругался, как бранил меня. Но Alexis родился таким славным, красивым и крепеньким, что Кирилл Иванович вскоре отошел. А насчет сомнений — оба сына похожи на меня, в мою масть пошли. И между собой они столь сходны, что никому и в голову не придет, что отцы у них разные.
Каренин рассеянно кивнул. Это все было слишком давно, и прошлое давно припорошил пепел минувших дней. Другие заботы и другие тревоги занимали сейчас гораздо сильнее.
— Но ты же понимаешь, что это означает? — графиня стала серьезнее, а голос ее — глуше. — Сын соблазняет жену отца — в этом есть… нечто сродное инцесту.
— Но ведь Анна не мать ему, — устало парировал Каренин. От ворошения тягостных воспоминаний у него разболелась голова. — Среди всех прочих женщин она такая же, как другие.
— Не такая! — вскинулась Вронская. — Алексей… Алешенька, пожалуйста! Ну нельзя же так! Весь свет знает, что это неприлично — но на самом деле все гораздо хуже! Это нелепо, пошло, практически преступно! Это одержимость, сумасшествие!
Каренин наконец поднял на нее взгляд. Его глаза давно уже потеряли прежний цвет, выцвели и поблекли. Наивность и доверчивость тоже ушли, оставив место лишь какой-то неизбывной тоске.
— Это наказание, — негромко произнес Алексей Александрович. — Их — и наше с вами, Анна Николаевна.
— То есть вот как? — графиня медленно поднялась на ноги, и Каренин неловко последовал за ней. — Вы хотите свести все к каре небесной и в связи с этим больше ничего не предпринимать?
— Я благодарен вам, — отвечая не ей, а каким-то своим мыслям, прошептал Каренин. — Все эти дни и месяцы я терзался, мучаясь вопросом «За что?» Что именно я сделал не так, где и в чем провинился? Теперь я понял и вижу, что путь этот был неизбежен.
И он поклонился ей, почтительно и глубоко.