Валашский Замок19 читателей тэги

Через четыре дня будет ровно 14 лет как я обитаю на дайри. Довольно-таки весомый срок, весьма порядочная часть жизни, многое в которой было связано с людьми оттуда.

И в связи с этим я вновь задумываюсь о некоторых вещах.

 

Например, меня мучает вопрос: стоит ли перетаскивать сюда старые посты с дайри?

Я знаю, что для кого-то этот вопрос был принципиальным, и для меня – вроде бы – изначально тоже… Но я, в отличие от многих, ВСЕ свои посты пишу сперва в Word’е и лишь потом вставляю в дневник. Так что, строго говоря, в крайнем случае у меня ничего не потеряется… кроме комментариев – но их, как я понимаю, не будет и при переносе поста. А заказанный архив мне так и не пришел (

 

С другой стороны, посты можно рассматривать как частички пазла, из которого складывается личность или хотя бы ее интересы. То есть я не могу «вотпрямщаз» заново рассказать все, что меня когда-либо интересовало, и обо всем, что я за свою жизнь любил, – однако мог бы продублировать некоторые старые посты, чтобы показать: да, это тоже мое, мне это близко и понятно, это мною любимо.

 

Далее.

Я знаю, что на БлогХаусе можно выставлять дату поста, и теперь вот думаю: если все-таки дублировать, то стоит ли к старым постав выставлять старые даты? С одной стороны, это логично – некоторые посты писались давно. А с другой – я же по-любому не собираюсь вывешивать совсем уж «сиюминутные» посты. Из чего возникает вопрос: актуальна ли для точки зрения или тех же театральных отзывов дата написания? Или, как компромисс, достаточно будет указать эту дату перед началом поста?

 

Так как знакомых у меня на БлогХаусе очень мало, и на развернутые комментарии я не особо надеюсь, очень прошу поучаствовать в опросе:

Неожиданно для себя подсел на «Гоголя».

Ну, то есть оно как получилось: когда выложили визитки на ФБ, я по ним прошелся. Всегда так делаю – вдруг со времен набора кого-то пропустил, или недоглядел, или вообще какой-то новый интерес появился. Смотрю обычно по максимуму, кроме разве что того, чего не люблю в принципе или о чем слышал, но знакомиться не имею желания.

 

На «Гоголя» в кино мы в свое время не дошли. С одной стороны, вроде бы собирались, а с другой – ужастики это не мое, да и вообще… не сложилось как-то оно. Ни с первым фильмом, ни со вторым. Хотя сама идея еще тогда мне показалась занятной: поместить автора в мир его произведений.

 

Визитка меня заинтересовала, причем настолько, что я даже скачал себе первые два фильма. И, так уж сложилось, что в ночные смены планы у нас были маленькими, и я как раз успел в каждую ночь в обеденные перерывы и под утро посмотреть по фильму.

Я, человек, не смотрящий ужастики вообще, смотрел ЭТО посреди ночи

Однако, как ни странно, меня зацепило О_о. Во-первых – да, действительно, сама идея, как я заранее и думал. Во-вторых, там полно цепляющих персонажей, не один-два, а прямо целая коллекция!

 

Особенно, конечно, сам Гоголь. Помнится, мне его портрет еще в школе нравился: я всегда любил длинные волосы, а он на общем коротко стриженном фоне выделялся ) Кстати, мои школьные годы прошли до ГП, точнее, ГП мне попался уже спустя несколько лет после окончания школы, так что до недавнего времени я вообще об этом не задумывался… Но вот сейчас смотрел фильмы, где эти волосы еще и в движении, и думал: а не под Гоголя ли косил Снейп? Однако, в любом случае, в фильме Гоголь очень уж в мои кинки попал )

При этом не могу сказать, что Гоголь мне так уж нравился как писатель. Т.е. мне нравились его пьесы, для меня даже взрослое общение с театром началось именно с его «Женитьбы» - когда ее привезли в наш ДК, и я, десятиклассник, урвал у нашего учителя литературы билет туда… А вот «Вечера на хуторе близ Диканьки» мне не понравились абсолютно. Неприятными они мне показались и… мелочными, что ли (

 

А еще очень заинтересовали Бинх и доктор. Причем если доктор просто обаятельнейший человек (хоть и со своими скелетами в шкафу), то Бинх вообще странная личность. Очень противоречивая, хотя, несмотря на это, и цельная. У такого не то что скелеты в шкафу – целый эскадрон где-то припрятан должен быть )

 

Хотя фильмы, конечно, не без минусов. Из самых явных – ужасно комканная речь О_о То есть даже там, где играют хорошо, говорят все равно, как будто горячую картошку жуют. Торопятся, бормочут, чуть ли не сбиваются. Их что, со съемками так гнали, что по-человечески звукозапись поставить не успели?

А персонажи из эпизодов иногда и вовсе деревянные. Ненатуральные какие-то. Особенно это заметно становится, когда «украинский акцент» прорезается.

 

Но все равно по совокупности зацепило.

 

 

В общем, плюнул я на все, подписался на команду. А еще обнаружил, что команда играла аж на ЗФБ (правда, не знаю, те же или нет), так что пока читаю зимнюю выкладку.

А на третий фильм пойду таки в кино. Только хорошо бы с кем-нибудь в компании… А то мне одному на ужастике… непривычно

Когда на БлогХаусе возник вопрос про фандомность, я слегка подзавис.
Вообще я привык считать себя фандомным человеком – потому что «цивилом» меня назвать сложно, – но если меня в лоб спросить «А где твой фандом?», то я, увы, не буду знать, что ответить.

Я все больше и больше убеждаюсь, что моей жизни очень созвучна песня Скади «Все заводят котов и детей»...

Мне тридцать пять лет. И, оборачиваясь назад, я вижу, что большинство людей, с которыми я фандомно (или «относительно фандомно») общался лет 10-15 назад… просто растворились. Кто-то нашел другие интересы, кто-то обзавелся семьей/детьми и погрузился в быт. А в новое я встраиваюсь с трудом.

Тут еще определенная проблема в том, что в данный момент (и вообще последние года 3-4) я вообще не принадлежу ни какому определенному фандому. У меня появляются периодически какие-либо работы, но они редко из популярного сектора.

Однако существует, наверное, еще и некая «фоновая фандомность». Мне приятно видеть отзывы и впечатления о мюзиклах, картинки к старым аниме, фанфики по знакомым мне книгам. Нравятся заметки об истории и географии интересных мне стран, особенно если они перекликаются с теми романами, которые я когда-то читал и очень любил.

Возможно, поэтому я уже некоторое время ищу некую новую площадку. Мне нравится на дайри, мне там уютно, да и к тому же я вообще очень привыкаю к местам. И я бы не хотел уходить оттуда. Однако новую площадку я начал искать задолго до прошлогодней истерии. Потому что там только кажется, что у меня много знакомых – на самом деле, активных людей всего несколько, да и те уже давно пишут о, мягко говоря, не слишком знакомых мне вещах.

И здесь я, кстати, упираюсь в еще один момент.
Когда мы с человеком уже общались, когда у нас есть общие темы, когда мне человек становится небезразличен, то да, мне уже интересно, как у него дела, что там с мужем/ребенком/котом, как он сходил к зубному/сдал экзамены/прополол огород и т.д. И я всю свою ленту в дайри читаю. О чем бы люди ни писали – потому что, ну, это же интересные мне люди, когда-то у нас было много общего, и мне небезразличен их быт.

Здесь же, на БлогХаусе, где я пока вынужден читать общую ленту за несформированностью личной, я постоянно ловлю себя на мысли, что я не обязан читать вообще все. И если мне неинтересно/скучно/некогда – то эти посты (совершенно чужих мне людей) можно запросто промотать. А если что-то совсем надоедающее мелькает, то можно это вообще удалить с обзора.
И все равно грызет какой-то червячок: «А вдруг там притаилось что-то интересное? Что-то нужное? За что я смогу зацепиться?»


Читать дальшеГде-то год с лишним назад я пытался обжиться в Галактикке. Меня туда привела реклама, что это, мол, «сайт для творческих людей» - и я изначально думал, что это действительно творческий сайт (в первую очередь для художников). Я думал, что там проводятся челленджи, фесты, конкурсы. Что-то такое, что подстегивало бы таких лентяев, как я. Я сомневался, стоит ли лезть со своим свиным рылом в калашный ряд, но мне в ту пору (как, впрочем, и сейчас, и всегда – но тогда особенно) был нужен такой пинок.
И сперва мне казалось, что я не ошибся. Стоило мне зарегистрироваться, как я попал на конкурс рисунка с хуманизацией Галактики. Я практически не верил, что чего-то смогу добиться, но ведь это был тот самый желаемый мною пинок! Поэтому я взялся за рисунок – и неожиданно попал в тройку финалистов.
Однако на этом все и закончилось О_о
Время от времени проводились какие-то «активности» – но смешанные. А у меня ведь фишка в том, что я по жизни больше райтер, нежели артер, и вообще-то словами мне самовыражаться проще и быстрее, чем через рисование. Но в том-то и дело, что мне хотелось развивать именно рисовальную сторону, а не словесную!


Однако я отвлекся.
На БлогХаусе я уже регистрировался именно как на «запасном аэродроме, если что вдруг с дайри», однако после того, как я распрощался с Галактикой, я подумал, что стоит осесть тут покрепче.
Но…
Я вот уже два месяца ежедневно читаю (ладно, зачастую пролистываю – но по возможности все-таки читаю) эту общую ленту, благо она не так уж велика, и заходя два-три раза в день, ее прочитать/пролистать не проблематично. Однако я почти не вижу по-настоящему интересных постов для меня – и не вижу, кого мог бы заинтересовать я. Т.е. периодически появляются посты, с которыми я согласен, которые порадовали глаз или пробудили во мне поддержку – но они… как бы это объяснить… разовые. Т.е. не такие, которые побуждают к чему-то дальнейшему.

Это ни в коей мере не упрек и не претензия – это просто констатация факта. Все мы приходим и в социальные, и в анти-социальные сети за разным. Кто-то находит искомое сразу, кто-то со временем, кто-то не находит вообще. Я очень надеюсь, что БлогХаус будет развиваться и дальше, будет шириться и принимать в себя новых людей, среди которых я рано или поздно найду хотя бы нескольких, с кем будет интересно мне – и кому будет интересно со мною.
И я, разумеется, буду продолжать мониторить пространство. Правда, не знаю, на сколько меня хватит (

При этом следует быть честным с самим собой и признать: я не могу четко словами объяснить, что мне толком надо. Что я конкретно хотел бы увидеть. Я даже не могу однозначно сформулировать, что я сам могу предложить потенциальным читателям. Когда-то давно в тот же дайриковский дневник люди приходили ко мне за фанфиками и – возможно – за околофандомной аналитикой. Но, повторюсь, полноценного фандома у меня в данный момент нет, а мои последние работы слишком специфичны, чтобы привлекать аудиторию. (Чисто навскидку: за последний год моими «фандомами» для фанфиков были мюзикл «Все о Золушке», аниме конца 80-х «Легенда о Героях Галактики», «Анна Каренина» Толстого, комикс «W.I.T.C.H» и Основатели Хогвартса)
То есть в каком-то смысле это коммуникативный тупик: мне и самому нечего предложить фандомной и околофандомной среде, и сам от нее ничего не получаю. При этом чисто бытовые посты от совершенно незнакомых людей в отрыве от всего прочего мне неинтересны.

И вот как тут жить?

Ну, чисто теоретически – на этой картинке изображен первый бал Анны и Антуана.

НО!

Во-первых, я «подправил» костюмы: у Анны я взял за основу 70-е гг. XIX века, у Антуана почетче оформил мундир. Долго думал, оставлять ли ему сапоги – насколько я помню, приличные люди на балы с парадной формой все-таки ботинки носили. Но раз уж Антуан и будучи Королем на бал являлся в сапогах, то черт с ним, пусть сапоги будут. Правда, я и тут не удержался, и поиграл немного с дизайном.

 

Во-вторых, я мало того, что не умею в портретное сходство, так еще и персонажи лет на двадцать пять моложе, чем в каноне.

 

В общем, в то, что это именно они, можно только верить мне на слово.

Ну, или можно считать, что это просто абстрактная танцующая парочка :shuffle2:

Анна не слишком удивилась, получив приглашение на свадьбу. Можно было не сомневаться, что Карл Фёрстер не из тех мужчин, которые смогут долго жить без кого-то рядом, а положение и состояние делали его привлекательным для всех, кто вынашивал брачные планы. Анне не хотелось видеть, как бывший муж Лизбет берет себе другую жену, и она с радостью отклонила бы присланное им приглашение, однако в последний момент она решила, что ей стоит поддержать маленькую Эллу.
Они не виделись больше года, и Анна даже не ожидала, что ей так обрадуются. Дети легко забывают взрослых людей, которых давно не встречали, а со дня смерти Лизбет Анна не могла заставить себя посетить их дом, лишь исправно высылала подарки на праздники. Однако Элла выпорхнула ей навстречу и с разбега обняла. Анна погладила крестницу по голове, машинально отмечая, что сходство с Лизбет все растет и растет с каждым годом.
– Дорогая крестная! Я так рада, что ты приехала! – воскликнула девочка воодушевленно.
Элла действительно сияла как начищенный медный чайник. В честь предстоящей свадьбы на ней было надето прелестное нежно-голубое платьице, удивительно шедшее к ее глазам. Анна улыбнулась крестнице и, достав из ридикюля коробочку, вынула две драгоценные заколки в виде незабудок.
Читать дальше– Как чувствовала! – заявила Анна, закалывая длинные золотые волосы с обеих сторон.
– Ой!.. – смутилась Элла. – Что ты, это же не моя свадьба!
– Ничего, и до твоей дойдет, – уверенно заявила Анна. – А остальным подарки тоже достанутся, не беспокойся.
И Элла снова обняла ее от всей души.
В это время поприветствовать Анну вышел и хозяин дома. Он выглядел несколько рассеянным, однако все время улыбался. Герр Фёрстер любезно поцеловал руку гостье и заявил:
– Нам так повезло, фрау Майер! Такая чудесная женщина, и к тому же мать двоих милых девочек…
– У меня будут сестренки! – радостно встряла Элла. – Я так всегда хотела сестренку, а теперь их будет целых две!
Анна мысленно возвела глаза к небу. Что отец, что дочь выглядели чересчур наивными в своем искреннем счастье, и не ей развенчивать его. Анна ограничилась лишь тем, что сказала:
– Отношения не завязываются сами собой, Эльхен, их придется долго выстраивать.
– Но вы же с моей мамой тоже были сводными сестрами, – бесхитростно улыбнулась Элла. – Однако вы очень любили друг друга! Ведь правда же?
– Правда, – не смогла не согласиться Анна. – Однако Лизбет была младше меня на семь лет, и я заботилась о ней, как о младшей. А твои будущие сестры…
Она вопросительно посмотрела на Фёрстера, и тот, подумав, ответил:
– Они примерно одного возраста с Эллой. Возможно, немного постарше. В любом случае, им будет хорошо играть всем вместе.
– Чудесно, если так все и сложится, – дипломатично подытожила Анна.
От дальнейшего разговора ее избавило прибытие невесты.
Ввиду повторного брака та не стала облачаться в белое и выбрала наряд глубокого винного цвета. Бросая на него оценивающий взгляд, Анна вынуждена была признать, что решение это оказалось верным: фигура невесты была весьма аппетитной, а роскошный бюст – более чем пышным.
В последний момент что-то в этой самой фигуре Анне показалось смутно знакомым. Она в свое время шила на многих, но с тех пор прошло уже немало лет. И все же Анна еще раз смерила все изгибы оценивающим взглядом. Лицо невесты скрывала тонкая вуаль, однако Анна уже осознала, кто находится перед нею.
– Добрый день, Маргарет, – произнесла она с изысканной улыбкой. – Вижу, я вновь могу тебя поздравить.
– Добрый день, фрау Майер, – глубоким грудным голосом ответила ей невеста, и Анне стало ясно, что она не ошиблась. – Благодарю вас.
– Вы знакомы? – растерянно переспросил Карл Фёрстер, переводя взгляд с одной дамы на другую. – Дорогая, фрау Майер – она…
– Крестная Эллы, – перебила его Анна. – Ты знаешь, Маргарет, у меня столько крестников и крестниц, и за всеми надо уследить. Боюсь, у меня не всегда хватало времени подумать о моих старых друзьях и подругах далекой молодости.
Она готова была поклясться, что лицо Гретхен под вуалью перекосилось. Анна по-прежнему делала все, чтобы выглядеть на людях как можно старше, да и преждевременно поседевшие волосы по-старушечьи красила в бледно-голубой цвет, и сейчас она с успехом выглядела на все пятьдесят, в то время как Гретхен должно было быть не больше тридцати.
Однако та с собой отлично совладала. Когда Гретхен заговорила, в ее голосе звучала лишь светская любезность:
– Не стоит беспокойства, фрау Майер. Я даже могу заверить вас, что об Элле теперь есть кому позаботиться.
– Не сомневаюсь, – Анна кивнула и отошла в сторону, делая вид, что обмен любезностями закончился.
До ее тонкого слуха донеслись слова Гретхен:
– Дорогой, ну почему она в голубом? Я в красном, а мои девочки в розовом – голубое абсолютно неуместно! Ты же не хочешь испортить день нашей свадьбы неправильным платьем?
Судя по всему, Карл Фёрстер ответил ей что-то утвердительное, ибо далее Гретхен скомандовала уже Элле:
– Деточка, бегом марш к себе и переоденься! И обязательно сними эти безвкусные заколки, тем более, что они совершенно не подойдут к розовому платью. И быстро, не задерживай нас!

На кровати снова лежал огромный букет алых роз. Где их доставали в самое, казалось бы, неподходящее время года, Анна не знала и знать не хотела. Розы выглядели просто потрясающе, но были чересчур красноречивы.
Прошло уже более десяти лет с тех пор, как Анна поступила под руку Барона. Вращаясь в ближнем круге, она стала жестче и беспринципнее, холоднее и равнодушнее. Только изредка выбираясь навестить свою маленькую крестницу, Анна немного оттаивала – с тем, чтобы вернувшись, вновь замкнуться в себе.
Это, как и ее магическая сила, держало на расстоянии всех потенциальных ухажеров. Барон от себя дал понять, что у него с Феей-Крестной исключительно деловые отношения, и остальным он рекомендует придерживаться того же самого. Людям же со стороны Анна, продолжавшая прятаться за старушечьими платьями и старящим макияжем, казалась почтенной вдовой солидного возраста.
И только Бруно держался от всего этого особняком. Изначально входивший в «ячейку» Феи-Крестной, он не считался напрямую человеком Барона, а Анну знал слишком давно и слишком хорошо, чтобы верить ее маскараду.
– Бруно, сколько раз мне просить не засорять мою спальню букетами? – в пустоту поинтересовалась Анна, отлично зная, что ее слышат.
Бруно выскользнул из-за портьеры.
– До тех пор, пока ты не убедишь меня, что не любишь алых роз, – ухмыльнулся он в ответ. – Пока тебе это не удается.
Анна вздохнула. Ей действительно, как это ни банально, нравились розы, особенно такого насыщенного красного цвета.
– Я люблю розы, – произнесла она вслух, – но не люблю дарителя. Так стоит ли возиться?
– А почему бы нет? – Бруно сделал несколько по-кошачьи плавных шагов и оказался совсем рядом. – Ради моей прекрасной феи я готов на все, что мне какие-то цветы!
– Бруно, ну какая красота, – поморщилась Анна. – Я тебе в матери гожусь!
– Вот только не надо так бессовестно врать! – притворно возмутился Бруно. – Я отлично помню нашу первую встречу: ты была старше меня на каких-то жалких…
Читать дальше– Девять лет, – поспешно вставила Анна. – Целых девять лет, Бруно! Ты молодой парень, а я уже на пути к четвертому десятку.
Но он лишь улыбнулся. Опустившись на колени, Бруно склонил голову так, что почти уперся ею в Анну, походя сейчас на пса, выпрашивающего ласку. Казалось, еще немного, и он начнет тереться о хозяйскую ногу и поскуливать.
Анна устало посмотрела на него сверху вниз. С Бруно никогда нельзя было понять, паясничает ли он или действует всерьез. То он вел себя, как законченный скабрезник, а то мог глянуть своими ярко-голубыми глазами задумчиво и даже слегка печально.
Впрочем, причину такой печали понять было немудрено. Природа щедро наделила Бруно отличными данными: он вырос высоким, стройным и широкоплечим. Когда он вот так склонялся к ногам Анны, ей мерещился призрак из прошлого: точно в такой же позе Антуан, стоя на коленях, примерял ей хрустальную туфельку. И вот так, при взгляде сверху, Бруно пугающе походил на своего короля фигурой и статью. Даже волосы у них выглядели схожими, светло-русыми. Разве что у Антуана они были более холодного пепельного оттенка, а у Бруно цвет отдавал желтоватой соломой. Но если не приглядываться, а еще лучше в полумраке…
Однако все портило лицо. По точеному профилю и красивым голубым глазам можно было догадаться, что Бруно мог бы быть весьма хорош собой. Но оспа, перенесенная им в детстве, оставила уродливые следы на его лице. Редкая девушка могла взглянуть на него и не вздрогнуть.
– Ты сама говорила, что смотреть надо в душу, – горячо прошептал Бруно. – Ты умеешь смотреть в душу. Фея, ты же видишь ее, а не мое лицо! Почему тебе этого мало?
Анна, поколебавшись, опустила руку ему на голову и слегка взъерошила непокорные вихры.
– Ты не прав, Бруно, – мягко произнесла она. – Мне было бы этого довольно, если бы я любила тебя. Но мое сердце не умеет любить.
– Это неправда, – после небольшой паузы тяжело уронил Бруно. – Ты просто любишь другого.
– О боже, мне только сцены ревности не хватало! – обреченно вздохнула Анна. – Ну и в ком ты углядел своего соперника?
Бруно медленно поднял голову и посмотрел ей в глаза.
– О да, – выдавил он из себя глухо. – Углядел, это ты правильно сказала. Долго не хотел верить, думал, что уж кто-кто, а моя Фея не могла повестись на такое. Но я очень внимательно смотрел, и за годы сумел увидеть то, чего так и не заметили другие.
– Даже не представляю, кого ты там нафантазировал, – Анна пожала плечами и отошла в сторону. Он пристального взгляда Бруно ей стало не по себе, и она старалась сдерживаться, чтобы не поежиться.
Тем временем Бруно поднялся на ноги. Сунул руку в карман и извлек оттуда серебряный талер. Подбросив монетку высоко в воздух, он поймал ее и выложил на столик перед носом Анны. После чего развернулся на каблуках и стремительно вышел из комнаты.
Монета лежала вверх аверсом, и с нее на Анну смотрел чеканный профиль его величества короля Антуана VIII.

К середине четвертого десятка у Анны имелось уже несколько крестников и крестниц. Ее бывшие и нынешние девушки обзаводились детьми, и почти все они хотели покровительства своей Крестной. Анна никому не отказывала и не скупилась на подарки, но искренне симпатизировала лишь одной девочке. Однако, чтобы не привлекать к семье своей сестры излишнего внимания, Анна навещала ее не чаще остальных.
В тот день Анна собиралась в дом Королевского Лесничего в хорошем настроении. Бруно наконец-то отстал от нее со своими глупостями и вообще не попадался на глаза вот уже второй месяц. Маленькой Элле сегодня исполнялось восемь лет, и Анне удалось раздобыть для нее замечательный подарок. А главное – на сегодня не было запланировано никаких дел, а значит, Анна сможет спокойно посидеть в семейном доме за чаем и послушать бесхитростную болтовню Лизбет. В последнее время это ей редко удавалось: то занята была Анна, а то сама Лизбет, которую по протекции кого-то из родственников ее мужа устроили придворной дамой к самой королеве. Лизбет ужасно боялась не справиться, но ее убедили, что в свое время такое положение при дворе будет весьма выгодно для ее дочери. Лизбет смирилась, а со временем и искренне полюбила свою веселую и добрую госпожу. Впрочем, сводную сестру она любила еще больше, так что ей хватало душевной чуткости не обсуждать в ее присутствии достоинства королевы.
Анну это даже слегка забавляло. Она никогда не испытывала неприязни к королеве: вполне возможно, та вообще не знала о гипотетической предшественнице, а если ей что-то и рассказали, то лишь в виде придворной сплетни. Так можно ли было на полном серьезе ненавидеть девушку, расставшуюся с родиной только потому, что родители выдали ее замуж за иностранного принца?
Однако в глубине души Анна была благодарна Лизбет за ее наивный такт. Ведь где королева, там и король, а слышать об Антуане, пусть даже и вскользь, Анне отчаянно не хотелось.
Хорошее настроение продлилось ровно до тех пор, пока Анна не переступила порог дома. Большой, просторный и светлый, сейчас он как будто съежился и потемнел. Высокие окна, обычно пропускающие много солнечного света, оказались задернуты темными портьерами.
Обычно Лизбет встречала Анну в холле, сбегая ей навстречу по широкой лестнице. Однако сейчас холл оказался пуст. Растерянная Анна, оставив все свертки у входа и взяв в руки лишь главный подарок – большую фарфоровую куклу в роскошном наряде, – принялась обходить комнаты.
С герром Фёрстером Анна столкнулась в одном из коридоров. Мужчина вышел из-за угла с каким-то потерянным видом, словно не соображал вовсе, что он здесь делает. Он даже Анну не заметил, хоть она и оказалась прямо перед ним, а заметив, не сразу узнал.
– Фрау… фрау Майер! – проморгавшись покрасневшими глазами в конце концов пробормотал он. – Какая… какая приятная… неожиданность…
– Герр Фёрстер, – Анна прекрасно умела держать себя в руках, и голос ее не дрогнул, хотя все внутри похолодело. – Что-то случилось?
– Случилось… – все также растерянно повторил Королевский Лесничий и повел головой из стороны в сторону, будто высокий плотный воротничок душил его.
– Я могу поговорить с Лизбет? – настойчиво спросила Анна, понимая, что от этого человека он вряд ли добьется чего-нибудь толкового.
К ее ужасу Карл Фёрстер залился слезами. Плакал он как-то по-детски, широко распахнув глаза, но почти беззвучно, без всхлипов, при этом хватая воздух ртом.
– Лизбет! – выдохнул он наконец. – Лизбет больше нет!
Из его груди наконец вырвалось рыдание, и он прислонился к стене, ибо ноги не держали его. Анна едва не выронила свой подарок, но машинально удержала, оберегая его хрупкость. Свободной рукой она подхватила Карла Фёрстера под руку и повлекла в сторону гостиной. Там Анна усадила его в кресло и, оглядевшись, налила конька из графина.
– Я… я не… – попытался было отказаться Фёрстер, но Анна практически влила в него рюмку.
Карл Фёрстер закрыл лицо руками и начал слегка покачиваться в кресле. Анна осторожно села напротив и, протянув свои ладони, коснулась ими его запястий.
– Расскажите, – попросила она. – Расскажите, что случилось.
Сперва медленно, спотыкаясь, с трудом подбирая слова, а потом все быстрее, скороговоркой, Королевский Лесничий поведал ей трагическую историю.
Некоторое время назад королева приболела – это знали все, включая Анну. Однако от широкого круга постарались скрыть, какая именно хворь ее настигла. Никто не знал, как и откуда, но королева умудрилась подхватить оспу. Паника не началась чудом – впрочем, чудо это объяснялось тем, что информацию изо всех сил старались скрыть в первую очередь от короля. Тот буквально накануне вместе с сыном отлучился по делам в другой город, и придворные в ужасе ждали вестей, что король слег там.
Короля с юным принцем эта напасть миновала, но королеву болезнь не пощадила. После двух недель жесточайшей лихорадки, несмотря на все усилия врачей, она скончалась. А вскоре за ней – верно ухаживавшая за своей госпожой и заразившаяся от нее Лизбет.
Под конец рассказа Фёрстер почти лишился сил, осев в кресле бесформенной массой. Анна смотрела на него сквозь затопившее ее горе со смесью жалости и легкой брезгливости. Она знала, что Лизбет безумно любила своего мужа – и тот искренне отвечал ей взаимностью. И, несомненно, Карл был добрым, честным и мягкосердечным человеком. Однако он не был тем, на которого возможно опереться в час горя. Самой Лизбет, конечно, это уже не понадобится, но кто, как не отец, должен поддержать маленькую Эллу?
– Где Эльхен? – мягко, но настойчиво спросила Анна.
Карл Фёрстер не сразу понял ее вопрос. Посмотрев на гостью с минуту растерянным взглядом, он наконец сообразил, чего от него хотят.
– У себя. В детской.
Анна кивнула и поднялась на ноги. Целую минуту она смотрела сверху вниз на мужчину в кресле, пытаясь нащупать в себе понимание – и не смогла. Напоследок покачав головой, Анна вышла из гостиной. Неуместный сейчас подарок она оставила в кресле.
Элла сидела на полу у кровати и рассеянно крутила в руках кисточку из бахромы. Бледное личико тоже было заплакано, а черное платьице оказалось все в пыли. Анна присела рядом и, поколебавшись, обняла крестницу. Та прижалась к ней всем своим худеньким тельцем, как когда-то прижималась Лизбет, и от этого воспоминания у Анны самой защипало в глазах. Вот только плакать она давно разучилась, поэтому по ее щекам не скатилось ни одной слезинки.
– Мамы не стало, крестная! – прошептала Элла ей на ухо. – Теперь все так плохо…
– Мы часто теряем наших близких, – тщательно подбирая слова, ответила ей Анна, почти касаясь губами неприлично ярких на общем мрачном фоне золотистых волос. – Но мы должны с жить с этим дальше.
Элла, не размыкая объятий, покачала головой.
– Больше ничего не будет хорошо.
– Будет, – Анна слегка встряхнула ее, но Элла повисла ее руках подобно тряпичной кукле. – Ты слышишь меня? Обязательно будет! В конце концов, у тебя же сегодня день рождения…
Элла не поняла ее, продолжая как китайский болванчик мотать головой. Анна вздохнула: день, обещавший быть приятным, станет одним из самых горьких в ее жизни.

Прошло несколько тоскливых дней. Похороны королевы вышли тихими и торопливыми, тело Лизбет семье отдали в заколоченном гробу. Анна ловила себя на желании вернуться в дом Фёрстеров – и не решалась сделать этого. Она, слава богу, не жена Карлу и, увы, не мать Элле. Она чужая для них обоих, и им следовало научиться жить вдвоем. Королевский Лесничий был достаточно состоятельным человеком, чтобы от Анны не требовалась материальная помощь, а помощи душевной она не могла оказать даже Элле – ее собственное сердце давно перегорело.
Анна с привычной затаенностью переживала свою потерю, когда вернулся Бруно. Он вошел неслышно, как бы невзначай заперев за собой дверь, и букет на сей раз держал в руках.
– Тебе понравился мой подарок, Фея? – поинтересовался он негромко, не сводя с Анны своих потемневших до василькового оттенка глаз.
Та устало и непонимающе уставилась на него.
– Какой подарок? – машинально спросила Анна. – Да, букет прекрасен, как всегда – но, как и всегда, не стоило…
– Я говорю о другом подарке, – мягко перебил ее Бруно. – Ты слышала? Королева умерла.
– Королева умерла… – повторила Анна, и ее внезапно охватило холодом. – Королева умерла от оспы!
Бруно медленно кивнул, и Анна продолжила:
– Оспой болеют лишь один раз… Тому, кто перенес ее однажды, она больше не страшна.
Бруно опять кивнул и наконец заговорил вновь:
– Потребовался всего один платок, подброшенный ее величеству.
Он сделал шаг вперед, и Анна отшатнулась от него. Бруно криво усмехнулся.
– Не бойся, Фея, – попросил он. – Я сжег всю одежду, в которой был, и прождал вдали от столицы целый месяц. Я не опасен для тебя.
– Я не боюсь, – Анна покачала головой. Она смотрела прямо в лицо Бруно и не могла поверить, что этого мальчика она, подобрав пятнадцать лет назад, спасла от холодной и голодной смерти. – Бруно, зачем ты убил королеву?
Он протянул ей букет, но Анна даже не пошевелилась. Вздохнув, Бруно положил букет на кровать и только затем ответил:
– На самом деле, я не собирался ее убивать. Я был уверен, что уж королеву-то вылечат обязательно. Зато наш король будет обречен жить с уродиной: делить с нею постель, появляться перед придворными… Впрочем, то, что она умерла – это тоже неплохо. Как насчет того, чтобы занять ее место? Ты умеешь варить приворотные зелья? А, Фея?
– Нет, – очень медленно произнесла Анна. – Не умею, а умела – не стала бы. Знаешь, я верю, что ты не хотел, чтобы умерла королева. Ты хотел, чтобы заболел король. Ты не смог добраться до него или тебе просто так показалось удобнее?
– Фея… – попытался было оправдаться Бруно, но Анна не дала ему закончить.
– Ты хотел, чтобы оспу перенес король! – она повысила голос. – Чтобы его лицо стало таким же, как у тебя, и я, глядя на вас, не видела бы разницы! Но дело не в лице, Бруно!
Анна чувствовала, что задыхается. Из-за выходки ревнивого мальчишки она потеряла сестру и – она с ужасом осознала это только сейчас – могла потерять Антуана. Однако Бруно истолковал отчаянье в ее глазах по-своему.
– Если бы не в лице, – запальчиво выкрикнул он, – ты бы любила меня! Я рядом, я на все для тебя готов! А король – он даже не знает про тебя! Не знает, какая ты красивая и сильная, талантливая и гордая! Он не знает, какие цветы ты любишь и какой чай пьешь, он ни разу не видел твоей улыбки! А я – я видел! И знаю! И я люблю тебя!
– Нет, Бруно, – Анна устало покачала головой. – Ты не любишь меня. Тому, кого любят, отчаянно боятся причинить боль. А ты старался только для себя, тебе были безразличны мои чувства…
Бруно упал перед нею на колени.
– Какие чувства, Фея?! – выпалил он. – Нельзя любить тень! Вы же никогда даже не встречались – иначе я бы знал! Ты только смотрела на него и страдала! А ты не должна страдать, пусть лучше он…
– Я сама решу, – процедила Анна сквозь зубы, – что для меня лучше.
Отчаянье, перемешанное со злостью, толчками прорывалось из ее души. Она совершила ошибку – роковую ошибку – когда пятнадцать лет назад взяла к себе этого мальчишку. Пусть бы лучше он был избит до смерти одним из обворованных лавочников или же сдох на городских улицах с наступлением холодов!
Сдох! Сдох!! Сдох!!!
Ненависть вырвалась из Анны бушующим ураганом. Пол под их ногами заходил ходуном, флаконы на туалетом столике жалобно зазвенели. Анна еще успела перехватить испуганный взгляд Бруно – и тот момент, когда страх сменился звериной болью. Отчаянный вопль разнесся по всему дому.
Из тела Бруно, пронзая его от паха до широко распахнутого рта, прямо из ковра прорастало дерево. Небольшое, с изогнутыми ветвями, сплошь усеянное темно-розовыми лепестками.
Анна устало прикрыла глаза. Ее пошатывало, однако она не находила в себе сил сдвинуться с места. Вскоре за дверью раздались голоса, а затем в спальню начали ломиться. Анна стояла неподвижно, едва заметно покачиваясь, словно камышинка на ветру, не делая попытки ни помочь открыть дверь, ни удержать ее закрытой.
Наконец дверь поддалась мощному напору и рухнула. В комнату ввалились люди Барона.
– Какие-то проблемы, Фея? – отдышавшись, спросил один из них.
Анна хотела покачать головой, но даже это у нее не вышло. Впрочем, это уже не имело никакого значения, ибо новоприбывшие уставились на проросшее среди комнаты дерево.
– Добрый вечер, Фея, – вежливо поздоровался Барон, без усилий проходя через своих столпившихся людей. – Это не мое дело, конечно, но ты в курсе, что у тебя посреди спальни растет дерево?
– Да, – только и смогла ответить Анна.
– И… – присмотревшись, все тем же спокойным голосом добавил Барон, – судя по всему, растет оно из Бруно.
– Да, – повторила Анна.
Возникла небольшая пауза, в течение которой никто так и не шелохнулся. Барон продолжал с ненавязчивым интересом разглядывать образовавшуюся композицию.
– Если мне не изменяют мои познания в ботанике, – заявил он в конце концов, – это багряник – или так называемое «иудино дерево». Его цветы, если мне не изменяют мои познания в куртуазной жизни, означают предательство. Я правильно тебя понял, Фея?
– Да, – в третий раз ответила Анна и наконец сумела заставить себя посмотреть своему патрону в глаза.
Тот кивнул и взмахнул рукой, делая знак остальным присутствующим удалиться.
Притихшие люди молча попятились, а потом развернулись и ушли, не оглядываясь. Барон задумчиво осмотрел комнату и, видимо, сочтя ее непригодной для общения, потянул Анну прочь. Та последовала за ним, также не обернувшись на свое творение.
– Прежде всего, – произнес Барон, усадив Анну в кресло и сам усевшись напротив, – я хочу знать, насколько ты себя не контролировала.
Анна несколько секунд не осознавала вопроса, разглядывая свои собственные руки, сложенные на коленях, и только потом подняла вопросительный взгляд на собеседника.
– Я хочу знать, – терпеливо пояснил Барон, – насколько велика вероятность, что однажды дерево вырастет из кого-то еще, если ему не повезет оказаться рядом с твоим плохим настроением.
– Я хотела, чтобы Бруно умер, – медленно, хриплым голосом ответила Анна. – Я хотела, чтобы он умер немедленно и мучительно.
– А! – казалось, Барона такой ответ не только удовлетворил, но и обрадовал. – Значит, это была не случайность. Уже хорошо. Тогда мой следующий вопрос: что он сделал, чтобы заслужить такую ненависть?
Анна потихоньку начинала приходить в себя, и этому не в последнюю очередь помогал спокойный и размеренный голос Барона, говорившего с ней как ни в чем не бывало. Барон, и во время их первой встречи бывший далеко не самым молодым человеком, ныне окончательно состарился, однако продолжал держать всех в подчинении своей стальной волей.
– Я не обязана отчитываться в наказании своих людей, – наконец сформулировала свой ответ Анна. – Бруно принадлежал мне.
– Не обязана, – Барон пожал плечами. – Однако мне хотелось бы знать, какой именно поступок может вызвать столь… неприятную реакцию у могущественной ведьмы… прошу прощения, феи. Мне уже немало лет, но я предпочел бы умереть в своей собственной постели, а не от того, что сквозь меня прорастет какая-нибудь елка.
Анна прикрыла глаза. Совсем недавно ей казалось, что последние капельки тепла в ней растворились со смертью Лизбет, но только сейчас она осознала, что последнее забрал Бруно. Всю свою жизнь, как бы ни обращалась с нею судьба, Анна пыталась выполнять последний завет своей матери. Быть может, и не такую доброту та имела в виду, но все же Анна считала своим долгом не проходить мимо чужого горя и помогать тем, кому помочь могла – и кому, как она понимала, кроме нее никто не поможет. Она не ждала ни награды, ни даже благодарности за свои поступки, однако и подумать не могла, что они вернутся к ней злом.
– Вы были правы, – вслух произнесла Анна. – Вы были правы, когда говорили, что предать может каждый. Бруно… предал меня. Из-за него умерла моя сестра и… еще один хороший человек. Бруно убеждал меня, что хотел как лучше – и я верю этому. Он хотел как лучше для себя.
Барон в задумчивости кивнул, и Анна измученно прикрыла глаза.
– Он был последним, – выговорила она непослушными губами. – Последним, кому я доверяла. Больше я не совершу такой ошибки.

Официально переходя под руку Барона, Анна поставила своих девушек перед выбором, однако ничуть не удивилась, что ни одна не высказала желания покинуть ее. Никто из ее «воспитанниц» не ведал хорошей жизни, всех их Анна подобрала с улицы. Среди малолетних попрошаек и проституток попадались и начинающие воровки, а остальные не испробовали этот путь не столько из-за моральных убеждений, сколько из страха быть пойманными и наказанными. Но несколько лет, прожитых под твердым управлением Анны, уверили всех в том, что их Фея-Крестная всегда знает, что делать – и как это делать так, чтобы не оказаться в опасности. Когда Анна спросила, не желает ли кто-нибудь уйти, ни одна из девушек не вышла вперед: все, кто хотели это сделать, ушли раньше.
Впрочем, для них практически ничего не изменилось: они продолжали жить и работать под руководством своей Феи-Крестной, лишь перебравшись вместе с нею в особняк на Дворцовой улице. И только жизнь самой Анны стала более насыщенной. Барон исполнил свое обещание и ввел в ближний круг.
– Ты храбрая девочка, – однажды сказал ей Барон во время одной из приватных встреч. – Ты не боишься ничего и никого… Даже смерти, я правильно понимаю?
Анна обдумала его вопрос. Мысли о смерти посещали ее несколько раз: когда она лишилась матери – единственной, с кем имелась настоящая близость; когда умер отец – последний родной человек… Когда Антуан разлюбил ее. Но всегда что-то в Анне восставало при этих мыслях. Жизнь не казалась ей ни приятной, ни увлекательной, и все же Анна не хотела прерывать ее. Она осознавала, что борьба за существование будет тяжелой и трудной, но, будучи по натуре бойцом, она готова была сражаться до победного.
– Я не хочу умирать, – медленно произнесла Анна вслух, взвешивая каждое свое слово. – Я сделаю все, чтобы моя жизнь не прервалась преждевременно. Но когда придет срок… или если этого потребует моя цель – то я не побоюсь умереть.
– Не побоишься, – согласно кивнул Барон, – ибо, как я и сказал, ты смелая. А еще – гордая. Прямо принцесса!
Читать дальшеОн ухмыльнулся, когда Анна сверкнула на него глазами. Его явно забавляло, как болезненно она реагирует на подобные подколки.
– Ну-ну, не злись, – примирительно попросил Барон. – Хотя, не буду отрицать, в злости ты еще красивее. Я просто подвожу тебя к нужной мысли. В нашей среде, Фея моя ненаглядная, есть три очень простых правила. Не верить. Не бояться. Не просить. Шаг в сторону от них – и тебя уже ничто не спасет, потому что наш мир очень далек от чистенького и безмятежного мирка простых обывателей.
Теперь Анна слушала его очень внимательно, запоминая каждое слово. Барон продолжал:
– Бояться ты не станешь, это понятно. Ты и меня не испугалась – даже в тот момент, когда поняла, кто я такой, и что тебе грозит. И просить не станешь: перешагнешь через все, но сделаешь сама, а не сможешь, так помрешь, но не заскулишь. А вот с верой…
Он провел кончиками пальцев по ее острой скуле, и Анна машинально подалась назад. После их договора Барон иногда делал шутливые предложения, но никогда не шел дальше. Однако этот жест был почти неприлично нежным.
– С верой у тебя, Фея, плоховато, – очень мягко произнес Барон. – Ты сильная, ты с характером – но ты веришь людям. Подводишь слишком близко к себе. Впускаешь в свою жизнь. Отдаешь им кусочки своего сердца. Кто-то уже однажды сделал тебе очень больно – но даже этого не хватило, чтобы по-настоящему ожесточить тебя. Поверь, предавать умеют не только возлюбленные. Предать может каждый, кому ты веришь хоть немного.
– Это не ваше дело, – тихо, усилием воли заставляя себя не отводить взгляда, ответила Анна. – Мое сердце касается только меня.
– Это мое дело, Фея, – покачал головой Барон. – Не забывай, ты теперь принадлежишь мне. Ты перескочила сразу через несколько ступеней в нашей непростой иерархии, но ты все равно с потрохами моя. Я не ношусь со своими людьми так, как ты со своими цыпочками, но я стараюсь не терять их без необходимости. Так вот, если хочешь чего-то добиться в этой жизни, запомни накрепко: не верь, не бойся, не проси. И в твоем случае лучше всего обратить внимание на первый пункт.

Этот день можно было бы назвать триумфом фрау Майер: их пригласили работать в королевский дворец. Разумеется, у короля слуг имелось предостаточно, но данный прием собирались проводить с таким размахом, что радовались любой помощи, которую только могли заполучить.
Накануне на совещании у Барона бушевали неутихающие споры. Разумеется, вопрос о том, этично ли грабить королевский дворец, никому даже не пришел в голову, всех куда больше волновало, насколько это безопасно. Большая часть настаивала, что раз уж их Фея-Крестная умеет столь виртуозно обращаться со всяческой живностью, то и бояться нечего. Более осторожные возражали им, что о возможностях короля никто не знает, и не исключено, что у дворца имеется защита и от колдовства.
Анна, которая вообще не хотела браться за эту работу, в споры не вступала. Она понимала, что отказаться не сможет: обслуживание королевского приема станет пиком в ее карьере. Для Анны не имело никакого значения, будут они грабить короля или нет, раз уж от похода во дворец все равно не отвертеться. И все-таки, когда Барон, заметивший ее отрешенность, спросил о ее мнении, Анна ответила отказом.
– И какой у тебя аргумент? – поинтересовался Барон.
Анна повела плечами.
– Я могла бы сказать, что внутри дворца мое волшебство не действует – и черта с два вы бы это проверили, – произнесла она холодно. – Но я скажу честно: я не буду грабить своего короля.
– То есть ты – верноподданная личность? – с усмешкой уточнил Барон под негромкие шепотки.
– Да, – просто ответила Анна. – Господа, если я однажды захочу взбунтоваться против короля, я взорву его к чертовой матери. Но пока остаюсь при мысли, что он мой король, я не собираюсь предпринимать никаких действий ему во вред.
Анна сама не знала, откуда взялась первая фраза, слетевшая с ее губ, но, по-видимому, та оказалась удачной. Бандиты оказались слегка пришиблены мыслью, что короля – как ни крути, а все-таки самого короля! – можно «взорвать к чертовой матери». Хотя в том, что их Фея-Крестная на это способна, не засомневался никто. Одного-единственного года общения с нею всем хватило для того, чтобы убедиться: все, что Анна обещает, она делает.
– Собственно, она права, – уже откровенно веселясь, подвел итог Барон. – Пожалуй, грабить собственного короля – это все же не очень-то красиво. Тем более, что повод для праздника такой хороший. Между прочим, от всех гильдий будут преподнесены подарки, так что я предлагаю сделать подарок и от нас: грабить королевский дворец мы не будем.
Самые жадные немного поворчали, но в конце концов смирились.
В результате такого решения Анна в кои-то веки на приеме занималась лишь своими прямыми обязанностями, то есть руководила и присматривала за работой своих девушек. Все это предполагало, что она будет держаться в тени, и это Анну абсолютно устраивало. Ей вовсе не хотелось, чтобы король заметил ту, которой здесь не должно было быть вовсе.
Ведь королем теперь был Антуан. Его отец умер вскоре после свадьбы сына, и сразу за похоронами последовала коронация. На нее Анна не ходила, с готовностью отпустив своих девушек с «кавалерами» из воровской гильдии. Хватило и свадьбы, чтобы всколыхнуть прежнюю боль, и видеть Антуана рядом с его молодой женой на коронации Анне вовсе не хотелось.
Сегодня же Анна изо всех сил старалась не думать о поводе для нынешнего приема. Это было почти нереальным, ибо все вокруг только об этом и судачили. У королевской четы родился наследник! Сын, крепкий и здоровый мальчик, опора и надежда всего королевства. Анна давила в себе мысли о том, что ей безумно хочется взглянуть на этого малыша – и о том, что она сама Антуану не подарит сына никогда.
Наследника издревле было принято показывать народу, однако маленький принц родился посреди зимы. В прошлые времена, возможно, это не остановило бы гордых родителей, но в их просвещенный век король с королевой решили не рисковать. Ради хоть какой-то компенсации на праздник в королевском дворце созвали так много людей, как сюда только могло поместиться: принимали всех, кто имел достаточно приличный вид.
И все же Анна не поверила, углядев в толпе знакомое лицо. Лизбет, ее маленькая Лизбет умудрилась очутиться на королевском приеме!
Впрочем, не такая уж маленькая. Лизбет выросла и расцвела, превратившись в девушку чудесной красоты. Огромные голубые глаза и струящийся каскад золотых волос делали ее похожей на юного ангела. Анна, залюбовавшись ею, пропустила момент, когда толпа отнесла Лизбет куда-то в сторону, а потом стало и вовсе не того: на помосте появилась королевская чета.
Из своего дальнего, тонущего в полумраке уголка, Анна завороженно смотрела, как Антуан осторожно берет на руки маленький сверток и, слегка покачав его, поднимает высоко над головой. Зал разразился приветственными криками и аплодисментами, настолько громогласными, что, казалось, они подняли бы и мертвого. Однако принца это не разбудило, и он продолжал мирно посапывать в своем кульке.
С такого расстояния Анна не могла рассмотреть личика маленького принца: оно почти тонуло в кружевах и золотом шитье. И все же Анна старалась смотреть на него, а не на его родителей. Не на Антуана, держащего своего сына на руках, и не на его жену, стоящую совсем рядом и счастливо улыбающуюся.
Завершение официальной части приема стало избавлением от пытки. Маленького принца вскоре унесли досыпать в колыбель, а в зале начался бал. Анна сумела вздохнуть с облегчением и погрузиться с головой в свою работу.

На этот раз Лизбет заметила ее первой. Анна не успела опомниться, как на нее напрыгнули, обняли и закружили в толпе.
– Анхен, Анхен, это ты! – верещали ей радостно в ухо. – Господи, живая, нашлась!
– Лизхен, успокойся, пожалуйста, – без особой надежды попыталась угомонить ее Анна. – Ну конечно, живая. Да и не пропадала я никуда.
– Как не пропадала?! – возмутилась Лизбет. – Пять лет о тебе ни слуху ни духу! Я думала… Я думала – вдруг тебя и в живых-то уже нет?
И ее огромные глаза наполнились слезами. Анна про себя усмехнулась: она уже почти успела забыть, как легко у ее сводной сестренки меняется настроение.
– Ну-ну, не вздумай плакать! – ласково произнесла она, протягивая платочек. – Еще чего не хватало в такой счастливый день! Это ведь твой первый бал, верно?
– Да! – как Анна и думала, Лизбет моментально расцвела. – Ты узнаешь это платье, Анхен?
И она крутанулась вокруг себя, демонстрируя белоснежный наряд. Тот самый, свадебный ненадеванный – подаренный. У Анны защемило в груди при его виде. Белый цвет идет и брюнеткам, и блондинкам – но по-разному. Если бы это платье было надето на ней самой, она была бы похожа на Снежную Королеву: строгую, холодную и изысканную. Лизбет же этот наряд превратил в солнечного ангела, в радостную и безмятежную ромашку.
– Узнаю, Лизхен, – проглотив комок в горле, мягко сказала Анна. – И я очень рада, что оно тебе так идет.
А Лизбет уже схватила ее за руки, осыпая их неожиданными поцелуями.
– Я так благодарна тебе! – умудрялась вставлять она в промежутках. – Если бы ты только знала, как я тебе благодарна!
– Лизхен, ты что? – почти испугалась Анна, пытаясь осторожно высвободить свои ладони. – Не сходи с ума, что ты делаешь?
– Я же самого главного не сказала! – поднимая на нее светящиеся от счастья глаза, выпалила Лизбет. – Помнишь, ты пообещала, что если я надену это платье на свой первый бал, то встречу свою любовь? Так я встретила, Анхен, встретила! Он сейчас добудет для нас мороженое, и я тебя с ним познакомлю! Анхен, я так счастлива! Спасибо тебе, спасибо от всей души!
– Ну что ты, – осторожно придерживая ее за плечо, через силу улыбнулась Анна. – Я тут совершенно не причем, а платье – это же просто подарок. Я очень рада за тебя, но извини, я не могу ждать, меня ждут дела.
– Дела? На балу? – искренне изумилась Лизбет. – Это как так?
Анна рассмеялась.
– А вот так, моя хорошая, – она провела руками по своему строгому темно-синему платью. – Кто-то на балах веселиться, а кто-то работает. Я и мои девочки помогаем обслуживать этот праздник.
– Так ты… – глаза Лизбет округлились. – Погоди, так ты – та самая фрау Майер? Я слышала о тебе! Все только и говорят о том, что ты – настоящая волшебница, и любой прием можешь превратить в сказку.
– Это небольшое преувеличение, – Анна потупилась, но в душе была довольна такой репутацией. – Но мы и правда всегда стараемся.
А Лизбет, как всегда, уже перепрыгнула на новую мысль:
– Раз фрау Майер – это ты, значит, ты все-таки вышла замуж? Анхен, я так за тебя рада! А когда мы с Карлом поженимся, мы сможем дружить семьями, и…
– Лизхен! Лизхен, – Анне с трудом удалось ее дозваться. – Я действительно вышла замуж несколько лет назад, однако теперь я вдова. Только не вздумай плакать! Любви между нами никогда не было, но обо мне позаботились, так что жалеть совершенно не о чем.
– То есть… – Лизбет явно растерялась, не зная, что на это сказать. – То есть ты…
– В данный момент я полностью довольна своей жизнью, – твердо заявила Анна. – Я свободная женщина, у меня есть любимое дело, и я твердо стою на ногах. Больше мне ничего не надо.
– Ты такая сильная! – восхищенно заявила Лизбет. – Я бы так не смогла.
– И не надо! – от души пожелала Анна. – У тебя все должно быть по-другому. Выходи замуж по любви и будь счастлива.
Высокий белокурый мужчина пробирался к ним через толпу, подняв над головой креманки с мороженым. Лизбет, увидев его, радостно подпрыгнула на месте и взмахнула руками. Воспользовавшись тем, что она отвлеклась, Анна незаметно нырнула в людской поток: сегодня чужое счастье для нее стало бы невыносимым.

С Карлом Фёрстером Анна познакомилась чуть позже, когда на имя фрау Майер пришло приглашение на свадьбу. Отказать младшей сестренке Анна не решилась, хотя и не была уверена, что восстанавливать прежние связи будет хорошей идеей. Подумав, она пошла на компромисс, вскользь бросив реплику, что одна из ее прежних девочек зовет на торжество. Все отлично знали, что таких подопечных у Феи-Крестной имелось великое множество, и потому никто не удивился такому приглашению по старой памяти.
Свадьбу сыграли весело, и Анна от души поздравила счастливых молодых. Встретила она и свою уже порядочно одряхлевшую мачеху, которая, узнав ее, прослезилась.
К счастью, у Лизбет с этого дня началась слишком насыщенная семейная жизнь, и Анне удавалось избегать чересчур частого общения. Сперва приходилось отговариваться делами, а потом Лизбет и сама погрузилась в хозяйственные заботы. Все-таки дом Королевского Лесничего значительно превышал и размерами, и доходами их прежний домишко, и Лизбет пришлось учиться быть одновременно и хозяйкой, и знатной дамой. Анна на время вздохнула с облегчением.
Однако проигнорировать приглашение на крестины оказалось невозможно. Вездесущий Бруно, выросший в ладного, но при этом острого на язык юношу, не преминул заметить по этому поводу:
– Ну вот и дожили! Настоящей феей ты уже давно стала, теперь будешь и настоящей крестной. Прямо хоть другое погоняло придумывай!
Анна шикнула на него тогда, больше по привычке. А сама принялась собирать приданое для своей маленькой крестницы.
Лизбет от подарков пришла в неописуемый восторг. Перебирая детские вещицы из тончайшего шелка, она приговаривала:
– Красота какая! Даже не думала, что такое бывает! На что угодно готова поспорить, что даже у нашего принца не было такой чудесной крестильной рубашечки!
– Подумаешь, принц! – насмешливо фыркнула в ответ Анна. – Куда там какому-то принцу до нашей Эльхен. И рядом он не стоял, даже не сомневайся.
Она от души любовалась своей крестницей. Маленькая Элла очень походила на мать. По крайней мере, Анне казалось, что так оно и есть: голубые глаза и золотистый пушок на макушке подсказывали ей это. А это означало, что Элле предстоит вырасти в самую настоящую красавицу.

«Приглашаем фрау Майер посетить дом номер двенадцать по Дворцовой улице» гласила измятая записка без конверта.
– Откуда это? – нахмурилась Анна, увидев ее на столе. – Кто принес?
– Никто не приносил, – сердито отозвалась Криста, дежурившая сегодня на кухне. – Оно в окно влетело, вот с этим камнем! Чудо, что он в меня не угодил!
И она мрачно кивнула на булыжник, лежащий рядом с запиской.
– Вот как? – глухо отозвалась Анна, снова вчитываясь в короткую фразу, словно за чернилами можно было разглядеть ответы на хлынувшие вопросы. – Тогда это явно не приглашение на новую работу. Хотя Дворцовая улица – место приличное.
Все присутствующие покивали. Еще какое приличное: Дворцовая улица пролегала в самом центре столицы и вела прямо к площади, за которой раскинулся королевский дворец. В роскошных особняках на этой улице обитала самая что ни на есть почтенная публика.
– Может, не надо туда ходить? – подала свой звонкий голосок Урсула. – Достойные люди камнями в окна не кидаются!
– Я подумаю, – Анна продолжала хмуриться. – Однако что-то мне подсказывает, что проигнорировать подобное сообщение не удастся.
Она удалилась с кухни, оставив девушек бурно обсуждать произошедшее, чтобы поразмыслить обо всем в одиночестве. И только заходя в свою комнату, Анна обнаружила, что за ней увязался Бруно.
– Я тебе не говорила, что ты становишься слишком большим, чтобы переступать порог женской спальни? – резко осадила его Анна, когда выяснилось, что Бруно пытается протиснуться в дверной проем.
– Говорила, – четырнадцатилетний парнишка ехидно осклабился. – Но сейчас я по делу, честно!
– Ты знаешь что-то об этой записке? – тут же ухватилась за суть Анна.
– Не уверен, – помявшись, признался Бруно. – Но подозреваю. А вот у тебя, похоже, даже подозрений никаких нет.
Читать дальшеАнна вздохнула и отпустила дверь.
– Ладно, – смилостивилась она. – Заходи и говори, только не вздумай ерничать.
– Да куда уж тут, – проворчал Бруно, проскальзывая в комнату.
Зайдя, он слегка стушевался: стерильный порядок с непривычки смущал. Ему самому собственную комнату не давало захламить только то, что он возвращался в нее лишь ночевать. Анна ждала, пока Бруно соберется со словами, молча, однако не сводила с него пристального взгляда, и тот в конце концов начал:
– Фея, ты что-нибудь знаешь о Бароне?
– О бароне? – в недоумении переспросила Анна. – О котором бароне? Их у нас как собак нерезаных.
– Барон – один, – понизив голос, произнес Бруно укоризненно. – Он хозяин всех бандитов в этом городе и пасет все шайки, что тут имеются.
– Даже так? – Анна вскинула свои тонко очерченные черные брови, демонстрируя недоверие. – То есть он вроде как король преступного мира?
– Что-то вроде того, – поморщился Бруно. – Я не знаю точно. Я… понимаешь, я о нем только слышал. Давно – тогда. Когда я еще жил на улице и промышлял мелким воровством. Я пару раз попадался ребятам постарше, и мне крепко от них доставалось. Они-то и заявили: с такими карапузами, как я, Барон не связывается, но если я захочу воровать, когда стану старше, мне придется платить долю в общак. Все платят – и я буду.
– Но тебе не пришлось платить, – задумчиво протянула Анна.
– Ну да! – горячо выпалил Бруно. – Я ж больше не воровал. Ну, то есть вроде как не воровал – сам по себе, я имею в виду. Но на тебя Барон, похоже, все-таки вышел – и теперь хочет, чтобы заплатила ты.
Анна прикусила губу. Неужели такой человек, как разбойничий король, живет на Дворцовой улице? А с другой стороны, живут же они с девушками под маской респектабельной матроны и ее исполнительных работниц, и никому из соседей даже в голову не придет подозревать их в чем-либо.
– Фея, – уже совсем сдавленно прошептал Бруно, – будь очень осторожна! Это тебе не добропорядочные бюргеры, которых несложно обмануть. У Барона под рукой не только воры и грабители ходят, он и убийц крышует. Тебя там сожрут и не заметят этого.
– Это мы еще посмотрим, – холодно ответила Анна. – Однако спасибо тебе за предупреждение.

Анна не раз вспомнила Бруно добрым словом, находясь в особняке под номером двенадцать по Дворцовой улице. Если бы не он, она бы до последнего не догадывалась, куда попала. И пожилой плотный седоватый господин, принявший ее в уютно обставленном кабинете, не вызвал бы ни малейших подозрений.
– Добро пожаловать, фрау Майер, – приветствовал он Анну низким звучным голосом. Когда та по его приглашению опустилась в кресло, господин тонко усмехнулся. – Хотя подозреваю, что вы совсем не Майер и даже не фрау, но я не против называть вас именно так.
– Я не понимаю, о чем вы, – равнодушно ответила Анна, прямо, но без излишнего напряжения сидя в мягком кресле. – Вы приглашали фрау Майер – и вот я явилась.
Хозяин дома вновь едва заметно усмехнулся.
– Только не подумайте, – заявил он, – будто я считаю, что фрау Майер – это не вы. Дело в том, что я не сомневаюсь, что вы – не фрау Майер.
– Как вам будет угодно, – не стала вступать в пререкания Анна. – Если бы я тратила время на переубеждение людей, мне некогда было бы работать. Так когда вы собираетесь организовывать прием?
– Фрау Майер, фрау Майер… – хозяин дома покачал головой. – Давайте не будем играть в кошки-мышки. Вы отлично знаете, что я пригласил вас вовсе не обслуживать прием.
– Да? – Анна совсем чуть-чуть, насколько это было приличным, округлила глаза. – Тогда зачем же вы меня пригласили?
Ее собеседник достал из шкафчика графин и два бокала. Разлив в них золотистого вина, он протянул один Анне, а со вторым сел напротив.
– Давайте начистоту, – предложил он. – Вы знаете, кто я?
– Боюсь, что нет, – абсолютно честно призналась Анна. – Я думала, что вы мой потенциальный работодатель, но, похоже, ошиблась.
– Гхм… – хмыкнул хозяин. – На самом деле, не так уж ошиблись. Я бы даже сказал, вы оказались совсем рядом с целью.
– Я вас не понимаю, – вздохнула Анна. – Если вы не желаете пользоваться услугами моей службы, то я не представляю, о чем мы можем говорить.
– О нет! – возразили ей. – Желаю, и еще как! Именно вашими услугами я должен был пользоваться уже… сколько? Два года? Три? Но вы так успешно скрывались от меня, что стоило огромных сил вас найти.
– По-прежнему не понимаю, – Анна позволила себе пожать плечами. – Вы изволите говорить загадками, герр… Простите, до сих пор не знаю вашего имени.
– В городе меня знают как герра Шульца, – любезно представился собеседник. – Однако вам, как и прочим моим соратникам, стоит называть меня Бароном.
– Приятно познакомиться, – Анна с достоинством кивнула.
– Неискренно – а жаль, – покачал головой Барон. – Впрочем, смотрю, вы вообще девушка скрытная, да и апломб держать умеете.
На это Анна отвечать не стала, просто продолжала смотреть спокойным равнодушным взглядом. Однако внутри у нее все похолодело. Выходит, Бруно не ошибся, и ими заинтересовался кто-то не менее, а то и более влиятельный, нежели сам король. Вот только как он сумел их заподозрить? Анна так старательно прятала концы в воду, что была свято уверена: ни один, даже самый гениальный сыщик не свяжет их с ограблениями, а если ему и придет в голову подобная фантазия, он не найдет ни единой ниточки, ведущей к фрау Майер.
– Действительно, умеете, – с почти нескрываемым удовольствием в голосе произнес Барон. – Что ж, давайте пойдем по порядку, и я расскажу вам то, что я о вас знаю. Просто для того, чтобы у вас не возникло иллюзий, что я блефую.
– Как вам будет угодно, герр Шульц, – послушно отозвалась Анна, отлично понимая, что если она сейчас встанет и захочет уйти, ее не выпустят.
– Признаюсь сразу честно, – начал свое повествование Барон. – Я не знаю как вы это все проворачиваете. Очень надеюсь, что вы мне это в конце концов расскажете. Пока же мне известно следующее. Три года назад в столице объявилась фрау Майер, которая предлагала обслугу для проведения приемов. Наши поиздержавшиеся, но тем не менее горделивые аристократы ухватились за это предложение: ведь обслуга была обучена и воспитана в традициях лучших домов. Однако со временем – не сразу, через несколько месяцев, а то и через полгода – после таких приемов в особняках, где работала фрау Майер начинали пропадать ценные вещи. Обычно небольшие и не очень тяжелые. Что интересно, каждый – подчеркиваю, каждый раз, когда это происходило, фрау Майер со всеми своими девушками работала в другом, тоже очень приличном доме.
– Мы много работаем, – флегматично ответила на это Анна, про себя отмечая, что пока ей нечего поставить в вину. – Ничего удивительного, что мы постоянно обслуживаем какой-нибудь прием.
– Да, – улыбнулся ей Барон. – Вот только вещи все равно пропадают. И потом всплывают в… я бы так сказал, не слишком респектабельных лавочках. И вот тут мы доходим до любопытного момента: приносят сбывать их обычно мужчины.
Анна покачала головой.
– Чем дальше вы рассказываете, тем очевиднее, что все это не имеет ко мне ни малейшего отношения. У меня не служат мужчины – кроме разве что одного мальчика, находящегося под моей опекой. Но вряд ли отрока можно назвать мужчиной?
– Разумеется, нельзя, – Барон согласно кивнул. – Только ведь дело в том, что и тех мужчин, что заходили в лавки, словно бы и не существует. Они заходят, отдают товар, получают деньги – и исчезают.
– Прямо из лавок? – Анне удалось вполне натурально изумиться. – Чудеса какие!
– Нет, не прямо из лавок, – взгляд Барона теперь стал острым. – Они отходят на какое-то расстояние, сворачивают за угол, ныряют в переулки… Любой, кто следил бы за ними, мог решить, что они просто ловко уходят от преследования – но мои парни собаку съели на слежке. Они умеют и проводить ее, и сами от нее скрываться. Да и город знают не в пример лучше полиции. Нет такого закутка или лаза, которого бы мои парни не ведали. Но эти сбытчики словно испаряются в воздухе.
– Я все еще не понимаю, причем здесь я, – вздохнула Анна. – Вы рассказываете очень интересные вещи – но очень страшные. Я даже не представляю, как засну сегодня ночью.
– А вот это очень хороший вопрос, – Барон, продолжая сидеть, чуть наклонился к ней. – Но я бы его слегка перефразировал: уснете ли вы вообще этой ночью… И если да – то проснетесь ли?
– Вы меня запугиваете? – Анна позволила себе нахмуриться.
Ее разум мучительно искал выход. Этот Барон так и не сказал, где она прокололась, и Анна никак не могла понять, в чем ее обвиняют. Судя по всему, он просто надеялся надавить на нее так, чтобы она со слезами на глазах сама во всем призналась. Это Анна твердо была намерена не делать. Если все дело в выдержке – то она ее проявит, ей не привыкать закрываться в себе и терпеть.
– Ни в коем случае, – к ее удивлению, Барон не стал давить дальше, а откинулся на спинку кресла. – Я просто сообщаю вам факты. Чем дольше вы будете запираться, тем дольше просидите здесь – вот и все. Но я надеюсь, что мы с вами деловые люди и сумеем договориться.
– Я не понимаю, – устало произнесла Анна, – с чего вы вообще взяли, что я и мои девочки со всем этим связаны. Только потому, что у аристократов что-то пропало? Ну так логично же, что у знатных людей есть что взять. Даже если ситуация в стране довольно тяжелая, и они были вынуждены рассчитать некоторых слуг для экономии, это же не означает, что они продали все свои фамильные драгоценности и хрустальные сервизы.
– Да, мы это знаем, – здесь Барон откровенно ухмыльнулся. – Собственно, именно поэтому мы и наткнулись на всю эту историю: видите ли, мы сами имели виды на кое-какие из этих вещичек. А они взяли – и просто испарились у нас из-под носа. И брали-то аккуратно, немного, так, что хозяева, скорее всего, иногда вообще ничего не замечали. Мои парни брали куш побольше – но там не было того, что мы вроде как заранее заприметили. А потом это начало всплывало в скупке – и как, скажите на милость, нам не заинтересоваться всем этим? Кто-то раз за разом перебегал нам дорогу, это же очевидно. Да еще и в общак ничего не платил. Нехорошо так, фрау Майер. Так дела не делаются.
– Похоже, вы обвинили меня просто потому, что не смогли придумать ничего другого, – холодно ответила Анна. Она осознавала, что загнана в угол, но пока не могла придумать ничего спасительного.
– Вот вы уже почти дошли до правильной мысли, – подбодрил ее Барон. – Я хочу, чтобы вы поняли, фрау Майер: вы не в суде. Здесь нет прокурора и нет адвоката. Никто не будет искать улик, свидетелей и прочих доказательств. Мои парни считают, что вы виновны по указанным мною двум пунктам, и здесь я с ними согласен. В качестве наказания и компенсации, считают они, с вас надо обдирать весь доход, оставляя в лучшем случае только на пропитание. И вот здесь – я прошу особого вашего внимания, фрау Майер – я с ними не согласен.
Он помолчал немного, давая вставить реплику, но Анна не стала этого делать. Сейчас она оказалась на очень тонком льду, и опасалась единственным неловким движением нарушить хрупкое равновесие.
– Вы талантливая женщина, фрау Майер, – поняв, что ответа не будет, снова заговорил Барон. – С фантазией. С практической жилкой. С умением прятать концы. Я ничуть не сомневаюсь, что полиция вас не заподозрит никогда, но даже если это и случится, в суде их никто не воспримет всерьез. К тому же, как я вижу, вы отлично умеете держать себя, и если что, перед официальными властями всегда отстоите свое доброе имя.
– У меня, – продолжил он, – таких людей в окружении нет. По молодости я их уничтожал как потенциальных конкурентов. Позже – не дал никому вырасти рядом с собой. Сейчас мне бы и хотелось увидеть кого-нибудь яркого и инициативного, но вокруг одни лишь исполнители. Когда я приглашал вас, фрау Майер, я хотел сделать предложение на общих основаниях: пятьдесят процентов прибыли в общак, пятьдесят остается вам. Плюс мои парни вас защищают и не дают обижать никому, будь то власти или же отморозки. Однако теперь, когда мы с вами познакомились, я хочу предложить вам нечто большее.
Анна прикрыла глаза, от души надеясь не сглотнуть: в горле все пересохло, а этот жест выдал бы ее с головой. От безысходности она пригубила предложенного ей ранее вина и вынуждена была признать, что оно превосходного качества.
– Я хочу видеть вас рядом с собой, – эти слова Барона едва не заставили Анну поперхнуться. – Я хочу, чтобы красивая, умная и талантливая женщина находилась возле, показывая всем, что я по-прежнему умею находить и извлекать лучшее.
– Вы мне льстите, – холодно ответила Анна. – Где вы увидели красоту?
К ее удивлению Барон расхохотался.
– Вы серьезно думали, что спрячете ее за неудачным гримом? – сказал он, вытирая выступившие на глазах слезы. – Не знаю, удается ли вам это с другими, но со мною не прокатит. Я знал слишком много женщин, и все они были сногсшибательны – каждая по-своему. Вы красивая женщина, фрау Майер, очень красивая. И гораздо моложе, чем пытаетесь казаться. Я не сомневаюсь, что вы годитесь мне во внучки.
– Так вы этого хотите? – уточнила Анна. – Сделать меня своей любовницей?
– Был бы не прочь, – усмехнулся Барон. – Заметьте, изначально я не имел подобной цели. Но я вижу, как вы хороши даже под слоем вашей дурацкой косметики, к тому же я всегда любил интересных женщин. Моими возлюбленными были самые ловкие воровки и самые хладнокровные убийцы. А вот ведьм еще не было.
Анна все-таки вздрогнула под его пристальным взглядом. Барону удалось усыпить ее бдительность, увести внимание в другую сторону – и нанести внезапный удар.
– Вы ведь ведьма, я прав? – уперев локти в подлокотники и положив подбородок на сцепленные пальцы, поинтересовался Барон. – Я анализировал вашу историю и так, и сяк, и пришел выводу, что помочь вам могло только колдовство.
– Я предпочитаю, – очень медленно, не отводя в сторону глаз и даже не моргая, произнесла Анна, – чтобы меня называли феей.
– Фе-ея, – хмыкнув, протянул нараспев Барон. – Пару веков назад никто бы не стал разбираться.
– Сейчас другие времена, – холодно отрезала Анна. – Ни один нормальный человек не поверит в волшебство – это удел детей да романтиков.
– И вы этим пользуетесь, – понимающе кивнул Барон. – Фрау Майер, вы еще интереснее, чем я думал. Так как, вы принимаете мое предложение?
– И вы не боитесь со мною связываться? – ухватилась Анна за последнюю надежду. – С той, кого считаете ведьмой?
– С ведьмой, может, и побоялся бы, – ухмыльнулся Барон. – Но с феей-то совсем другое дело.
– Я не добрая фея, – предупредила Анна, но он лишь покачал головой, и тогда она устало ответила: – Я не буду вашей любовницей.
Барон окинул ее задумчивым взглядом.
– Я правильно понимаю, что это единственное ваше возражение?
– Да, – мгновение поколебавшись, Анна ответила решительно. – Вы будете тянуть с меня деньги вне зависимости от того, признаюсь я или нет, к тому же вы разгадали мой секрет. В моих интересах заполучить место получше, чем у рядового плательщика «взносов». Однако мое тело ни в коем случае не может быть предметом сделки.
– Почему? – с вполне искренней заинтересованностью спросил Барон.
Анна брезгливо передернула плечами.
– Потому что если бы мое тело продавалось, я бы уже давно была замужем за каким-нибудь провинциальным бароном или даже графом.
– Любите кого-то, – покачал головой Барон. – Я же говорил, что вы совсем молоденькая. Не готовы любить одного, а отдаваться другому?
– Это не ваше дело, – Анна поджала губы. – Я не собираюсь отдаваться вообще никому.
– Значит, он либо умер, либо женат, – сделал вывод Барон. – В любом случае, он сделал из вас опасную женщину.
Анне стало не по себе от такой прозорливости. Она уже давно осознала, что этот человек взошел на вершину преступного мира благодаря своему уму, но не ожидала, что он сможет заглянуть настолько глубоко.
– Хорошо, – Барон, прерывая ее мысли, вынес свое решение. – Вы не станете моей любовницей, хотя, признаюсь откровенно, сейчас мне этого хочется еще больше, чем раньше. Но, как я уже говорил, я знаю женщин, и потому отлично понимаю, когда «Нет» – это действительно «Нет». Я желаю видеть вас в первую очередь союзником. Вопрос в том, желаете ли вы того же?
– Не желаю, – честно призналась Анна. – Но вынуждена признать, что в данной ситуации это единственный разумный выбор.
– Тогда приступим к обсуждению деталей? – с улыбкой предложил Барон.

В черном платье Анна была похожа на единый тонкий росчерк. Сегодня она не прятала свою красоту, и мужчины, собравшиеся в просторном зале особняка номер двенадцать по Дворцовой улице, смотрели на нее со смесью восхищения и недоверия. Им казалось, что какая-то иностранная принцесса перепутала этот дом с королевским дворцом.
Анна шла сквозь толпу с гордо поднятой головой. Платье выгодно подчеркивало ее фигуру, хотя и придавало ей излишнюю мрачность. Белое лицо, обрамленное черными локонами, казалось бескровным.
На помосте ее ждал Барон. Стоило Анне подойти, как он галантно протянул ей руку.
– Разрешите представить вам фрау Майер, – произнес он, плавно разворачивая Анну к собравшимся. – Так вы, если понадобится, будете называть ее при посторонних. Для вас же она отныне – Фея-Крестная.
По залу пролетели смешки и шепотки. Анна стояла без напряжения, в естественной позе, но в душе ждала, что сейчас начнутся выкрики возмущения. Однако, по-видимому, Барон имел большое влияние на своих подчиненных: никто не посмел перебить его.
– В качестве вступительного взноса, – как ни в чем не бывало продолжал Барон, – Фея-Крестная расскажет нам, как ей удалось сбывать краденое так, что она не только оставалась в тени сама, но и ее исполнителей никто так и не сумел выследить.
Гул стал громче, и люди подались ближе. Многие занимались слежкой за таинственными сбытчиками, и всем было интересно, куда же те пропадали.
– Тебе слово, – Барон повернулся к Анне и сделал приглашающий жест.
Та кивнула, машинально отметив, что с того момента, как стала для Барона «своей», он перешел на «ты». Впрочем, сейчас это ее мало волновало.
Анна опустила руку в свой черный, расшитый серебром ридикюль и достала оттуда крысу. В глубине плотных рядов удивленно ахнули, но Анна невозмутимо вынула вторую крысу, и только потом захлопнула ридикюль. После чего, подержав мгновение по крысе в каждой руке, она бросила их на пол.
Кто-то в первых рядах отшатнулся, но крысы ни на кого не кинулись. Более того, они словно даже не долетели до пола. Перед глазами онемевших от изумления зрителей, по обеим сторонам от Анны, встали двое мужчин. Ничем особо не примечательные: среднего роста, среднего телосложения, с приятными, но не особо выразительными лицами. Однако с очень умными и внимательными глазами.
– Знакомьтесь, – холодно произнесла Анна, и от звука ее голоса многие вздрогнули. – Это Якоб, а это Вильгельм. Они любезно согласились помочь мне показать всем присутствующим, как я работаю.
– Вы превращаете людей в крыс?! – не выдержав, спросил кто-то из толпы со смесью восхищения и ужаса.
– Нет, – ответила Анна. – В данном случае я превращаю крыс в людей. Однако ваша идея заинтересовала меня. Благодарю, я обязательно ее обдумаю.
– Почему именно крыс? – долетело с другого конца зала. – Разве такая красивой даме не стоило бы выбрать кого-нибудь посимпатичнее? Зайчиков там или белочек…
– А что в них не симпатичного? – поинтересовалась Анна, взлохмачивая волосы Якоба и Вильгельма. – По-моему, оба весьма милы. К тому же крысы гораздо умнее и зайчиков, и белочек. Крыса вполне способна посчитать деньги, вырученные за проданный товар – и пока еще ни одного из моих посланников не обманул даже самый прожженный торговец.
– Вы! – она повысила голос, обводя зал своим ледяным взглядом. – Вы ведь все здесь тоже крысы.
Не обращая внимания на поднявшийся было ропот, Анна продолжала:
– Крысы ловки и быстры, им наплевать на человеческие законы, и город они знают так, как людям и не снилось. Крыса пролезет в любую щель и всегда добьется своего. Крыс ненавидят – и их опасаются. И сколько бы крыс ни травили, как бы на них ни охотились – они всегда выживают. Так посмеете ли вы отрицать, что вы крысы?
– А ты что же, возьмешься превратить их в людей? – после небольшой паузы вмешался Барон с усмешкой, пока сборище бандитов напряженно обдумывало выдвинутые тезисы.
– Нет, – тише, но так, чтобы ее слышали все в зале, ответила Анна. – Но вы же видите: я способна любить и крыс.