— Что происходит на свете? — А просто зима.
— Просто зима, полагаете вы? — Полагаю.
Я ведь и сам, как умею, следы пролагаю
в ваши уснувшие ранней порою дома.
— Что же за всем этим будет? — А будет январь.
— Будет январь, вы считаете? — Да, я считаю.
Я ведь давно эту белую книгу читаю,
этот, с картинками вьюги, старинный букварь.
— Чем же все это окончится? — Будет апрель.
— Будет апрель, вы уверены? — Да, я уверен.
Я уже слышал, и слух этот мною проверен,
будто бы в роще сегодня звенела свирель.
— Что же из этого следует? — Следует жить,
шить сарафаны и легкие платья из ситца.
— Вы полагаете, все это будет носиться?
— Я полагаю, что все это следует шить.
— Следует шить, ибо сколько вьюге ни кружить,
недолговечны ее кабала и опала.
— Так разрешите же в честь новогоднего бала
руку на танец, сударыня, вам предложить!
— Месяц — серебряный шар со свечою внутри,
и карнавальные маски — по кругу, по кругу!
— Вальс начинается. Дайте ж, сударыня, руку,
и — раз-два-три,
раз-два-три,
раз-два-три,
раз-два-три!..
После трехсуточного дежурства в госпитале врач отделения нейрохирургии Вероника Михайловна Тушнова, едва дойдя до дома, записала на клочке старой бумаги "Не отрекаются, любя..." И уснула. Ей было всего 33 года. Шел 1944-ый. Так началась история одного из самых щемящих современных романсов.
Романс "Не отрекаются, любя..." на музыку Марка Минкова впервые прозвучал в 1976-ом со сцены Московского драматического театра имени Пушкина. Тушнова его уже не услышала. Двумя годами позже Алла Пугачева, отредактировав, превратила этот романс в одну из своих самых знаменитых песен. Но сначала было слово.... И вот как звучало стихотворение в первозданном варианте:
Не отрекаются, любя.
Ведь жизнь кончается не завтра.
Я перестану ждать тебя,
а ты придешь совсем внезапно.
А ты придешь, когда темно,
когда в стекло ударит вьюга,
когда припомнишь, как давно
не согревали мы друг друга.
И так захочешь теплоты,
не полюбившейся когда-то,
что переждать не сможешь ты
трех человек у автомата.
И будет, как назло, ползти
трамвай, метро, не знаю что там.
И вьюга заметет пути
на дальних подступах к воротам...
А в доме будет грусть и тишь,
хрип счетчика и шорох книжки,
когда ты в двери постучишь,
взбежав наверх без передышки.
За это можно все отдать,
и до того я в это верю,
что трудно мне тебя не ждать,
весь день не отходя от двери.
Вероника Тушнова, 1944 год
Борис Пастернак жил и творил в непростое для России время, когда рушились старые каноны, жестко менялась прежняя жизнь, ломались люди и судьбы. Но его стихотворение, написанное в 1931 году, которое начинается словами «никого не будет в доме», погружает читателя в особую атмосферу тишины и покоя зимнего вчера. И долго еще после прочтения стихотворения в памяти остается эта картина, наполняя душу покоем, умиротворением и сладостным ожиданием чуда.
Никого не будет в доме,
Кроме сумерек. Один
Зимний день в сквозном проёме
Незадёрнутых гардин.
Только белых мокрых комьев
Быстрый промельк моховой,
Только крыши, снег, и, кроме
Крыш и снега, никого.
И опять зачертит иней,
И опять завертит мной
Прошлогоднее унынье
И дела зимы иной.
И опять кольнут доныне
Неотпущенной виной,
И окно по крестовине
Сдавит голод дровяной.
Но нежданно по портьере
Пробежит сомненья дрожь, —
Тишину шагами меря.
Ты, как будущность, войдёшь.
Ты появишься из двери
В чём-то белом, без причуд,
В чём-то, впрямь из тех материй,
Из которых хлопья шьют.
Борис Пастернак, 1931 г
При жизни Геннадий Шпаликов был известен как сценарист, режиссёр, драматург и куда меньше, чем поэт. Именно он написал сценарий культового фильма «Я шагаю по Москве», было у него и ещё несколько удачных фильмов. Но по жизни он не прошёл, пробежал очень коротко и быстро, как мальчишка по лужам, и оставил после себя, как звон весенней капели сценарии, фильмы, стихи и песни. Он ушёл из жизни по собственной воле, так и не освоив жизненное пространство, за цифрой 37. Родился в 1937. Умер в 37 лет.
Бывает все на свете хорошо,-
В чем дело, сразу не поймешь,-
А просто летний дождь прошел,
Нормальный летний дождь.
Мелькнет в толпе знакомое лицо,
Веселые глаза,
А в них бежит Садовое кольцо,
А в них блестит Садовое кольцо,
И летняя гроза.
А я иду, шагаю по Москве,
И я пройти еще смогу
Соленый Тихий океан,
И тундру, и тайгу.
Над лодкой белый парус распущу,
Пока не знаю, с кем,
Но если я по дому загрущу,
Под снегом я фиалку отыщу
И вспомню о Москве.
Шпаликов Г. Ф.
Читайте все стихи русского поэта Геннадия Шпаликова на одной странице.
Римма Казакова – замечательная лирическая поэтесса второй половины XX века. Её стихи могут показаться кому-то чересчур откровенными. Однажды после публикации в журнале «Новый мир» Римме Казаковой позвонила Агния Барто и сказала: «Деточка, хорошие стихи, но как же можно так раздеваться перед таким количеством людей?». Но Римма Казакова не боялась посторонних взглядов. Все свои слабости, горести, искушения и грехи она привыкла доверять перу, бумаге и незнакомым людям.
Было плохо. Другу позвонила.
Друг не отозвался на звонок.
Улица молчание хранила.
Каждый дом был тих и одинок.
Нет и почтальона даже... Как мне,
как вернуть мне мир счастливый мой?
И пришлось по крохотке, по капле
всё собрать и вновь сложить самой.
Читайте все стихи русского поэта Риммы Казаковой на одной странице.
Художник Robert Hefferan
«О боже, сколько лет прошло!
Мне сорок пять, мой сын женился,
И внучка весит три кило!" -
А ты ничуть не изменился -
Красавец-профессионал...
А я тебя почти забыла.
Ведь ты бы так и не узнал:
Смешно, но я тебя любила...
Ну что ты смотришь на меня?
Да, ты не знал. Да, я скрывала -
Смеялась среди бела дня,
А вечерами ревновала.
Я от тоски, а не со зла
Шутила зло и ядовито.
Я кавалера завела -
Чтоб видел, что не лыком шита.
Постриглась, выкрасилась хной,
А ты не замечал, проклятый...
И вот сидишь передо мной -
Наверняка давно женатый...»
«Нет, я с тех пор привык один -
Завел кота, стал нумизматом...
Ведь у тебя был тот блондин,
А у меня - не та зарплата...»
Опять они поссорились в трамвае,
не сдерживаясь, не стыдясь чужих...
Но, зависти невольной не скрывая,
взволнованно глядела я на них.
Они не знают, как они счастливы.
И слава богу! Ни к чему им знать.
Подумать только! - рядом, оба живы,
и можно всё исправить и понять...
Мы разошлись на полпути,
Мы разлучились до разлуки
И думали: не будет муки
В последнем роковом "прости".
Но даже плакать нету силы.
Пиши - прошу я одного...
Мне эти письма будут милы
И святы, как цветы с могилы -
С могилы сердца моего!
Николай Некрасов, 1856 г
Лучшее
Материалы сайта предназначены для лиц старше 16 лет (16+)