Лучшее за всё время

Не могу перестать фотографировать красивые деревья.

Этим принципом я всегда руководствовалась в общении с людьми. Вы знаете, я довольно безразличный человек и не большой любитель причинять добро. Но разносить зло мне нравится еще меньше.

В моменты общественных потрясений, получая дурные новости, не зная, что правда, а что нет, я не распространяла их, не обсуждала их, не упоминала их. Даже если бы все они были сплошь правдивы - и тогда ни одна не прошла бы дальше меня. В первые полгода пандемии, когда полмира сидело на карантине, я обсуждала что угодно, кроме коронавируса. В месяцы волнений в Беларуси, когда нам в почтовый ящик кидали листовки с призывами и описаниями (правдивыми или ложными) зверств ОМОНа, я ни одной не принесла домой. С начала СВО все мои посты, где она так или иначе упоминалась, были призваны успокоить и обнадежить.

Иногда, когда мне бывало тоскливо и страшно (в основном, в 2020 году), меня так и подмывало поделиться страхами хотя бы с подругой. Останавливало сознание того, что я понесу зло дальше, а ему этого и надо. Сейчас взгляды у меня скорее умеренно-оптимистические и достаточно спокойные, и мне не требуется особых душевных сил, чтобы сохранять присутствие духа.

Но представьте, что я чувствую, когда не передаю дурную новость, а матушка, прочтя в интернете очередной ужас, не заботясь даже о его правдивости, начинает звонить всем своим подругам и эмоционально обсуждать прочитанное. Представьте, что я чувствую, когда мои знакомые, которые находятся от зоны СВО гораздо дальше меня и не видели ни военных самолетов над собой, ни танков на шоссе, пишут посты, полные отчаяния и ненависти, - и несут отчаяние и ненависть дальше.

А чувствую я себя как военачальник, который жертвует своими солдатами или идет на ухищрения, чтобы не пропустить врага - в то время как его коллеги радостно показывают тому путь на столицу. Ну а что, мне же страшно! Неужели делиться своими чувствами - преступление?

Не преступление, черт возьми, но подумайте о тех, кто услышит вас, кто прочитает вас! Вы могли обсуждать свое личное горе - как вас бросил парень, как не взяли в институт - я бы слова не сказала. Но когда речь идет о переживаниях множества людей, ответственности больше и за языком лучше последить.

Второй класс. Проходим предложения с my и your.

Влад: Можно я свой пример приведу?

я: Можно.

Влад: This is my Dasha.

Даша: А я тоже можно?

я: Давай.

Даша: This is my Vlad.

Если кто-то еще помнит, я старший корректор в бюро переводов. Проверять приходится совершенно разные заказы: от письма китайского посла к Путину до этикетки швабры, которая будет продаваться где-то в узбекском Фикс-прайсе.

Иногда мне кажется, что ребят, у которых горизонт планирования сузился до двадцати минут, которых пожирает тревога и которым кажется, что на этот раз уже точно все, конец, надо отправить на неделю к нам на работу. Мало где можно так ясно увидать, что жизнь продолжается. Продолжается и в войну, и в эпидемию, более того, война и эпидемия - лишь незначительная часть этой жизни. Мама иногда спрашивает меня: ну что там у вас на работе, ничего нет по текущей ситуации? Два года назад она задавала тот же вопрос. Что я могу ей ответить? Конечно, есть. Но за семь месяцев СВО таких заказов я видела штуки три. А за 2020 год заказов на тему коронавируса было, может, штук десять. Чтобы понять масштабы проблемы: каждый день нам приходит примерно полсотни заказов.

В основной своей массе люди продолжают делать дела, жениться-разводиться, заключать договоры, производить и покупать товары, устраиваться на работу, задротить в игры, качать нефть, лечить болезни, сраться из-за товарных знаков и заниматься еще миллионом других дел, для которых им нужны переводы.