Лучшее за всё время

называется, наобум открыла книжечку полный текст

Иногда я из рук вон плохо вырезаю людей. Но их было много - я не виноват!

Детеныш останется - он подходяще одет

Вообще вот эти контрасты воды и неба за минуту до выпадения града никогда не перестанут меня поражать

Нет, не достроили.

Но наконец-то, спустя более месяца с тех пор как мне пришло в голову написать о Четвертом крестовом походе, я придумала нормальную экспозицию - вполне органичную для эпохи, но вместе с тем позволяющую мне развернуться и вместить все, что я захочу сказать. Следите за руками. Обычный текст - реальные исторические события, оффтопик - мое ответвление.

Взяв Константинополь в первый раз, крестоносцы освобождают пленного императора Исаака и просят его подтвердить обещания сына. Исаак понятия не имеет, как он будет эти обещания исполнять, о чем прямо сообщает крестоносцам, но все же подтверждает их. Затем говорит примерно следующее: ребята, спасибо, конечно, что помогли мне и сынуле, но из города я бы вас все-таки попросил. Кому приятно, когда тебе мозолит глаза армия, которая тебя еще недавно осаждала. Переселитесь лучше в пригород, чтобы тут никого не раздражать.

Крестоносцы соглашаются, но в обмен просят императора разобрать кусок стены, обращенный к пригороду - чтобы им было все время видно, что против них ничего не затевается (д - доверие). Так вот, в реальном прошлом Исаак согласился и стену разобрали. А у меня Исаак говорит: пацаны, вы слышали вообще, что я сказал? Вы тут всех бесите, и если я велю разобрать стену, меня забьют арматурой. Я дам вам гарантию лучше этой - свою младшую дочку! Естественно, никакой младшей дочки у Исаака нет, ее забирают у распорядителя императорской казны. Взять совсем уж простолюдинку нельзя - крестоносцы не идиоты. Да и распорядитель будет мотивирован усерднее изыскивать бабло для выплат крестоносцам.

По нашим временам звучит дико - ведь сегодня заложников можно только брать насильно, но никак не давать добровольно. Однако в средние века это была обычная практика. Давать в залог исполнения обязательства какого-нибудь знатного или просто близкого человека было в порядке вещей. В одной только истории крестовых походов я навскидку помню три таких случая, а их явно было гораздо больше. Поэтому, думаю, девочку напрягало не столько положение заложницы (хотя оно и вносило некую тревожную неопределенность), сколько необходимость жить в окружении латинских варваров и поддерживать чужую ложь.

пишет @retrogradnymercury:

написано сие было черт-те когда - несколько лет назад, по заявке на Фикбуке - "Ваш город в виде человека". Предполагалось, что участники напишут стихотворение, но мне захотелось вот так. Называется это дело" Genius loci" - в переводе с латыни - Дух места.

Он молод – что такое 272 года по меркам истории. Он широкоплеч и крепок, у него лицо степняка – загорелое, обветреное, с широкими скулами и спокойными глазами. Он одет для работы в поле – в синие галифе с голубыми лампасами, потрёпанный серый пиджак и кирзовые сапоги, перемазанные местной красной глиной. Если надо, он легко сменит эту одежду на строгий костюм или военную форму, но сейчас не до нарядов - июль кончается, самая страда…

Он приходил в эти края не однажды. Добывал медь в Каргалинском руднике, кочевал с сарматскими племенами... А потом обосновался на правом, матёром берегу Яика, чтобы охранять караваны на торговых путях в Азии от грабителей-кочевников.

У него и душа степнячья, широкая, превыше всего ценящая справедливость и волю. Он помнит, как ходил на крепость Рассыпную в войске государя Петра Фёдоровича – Емельяна Ивановича Пугачёва. И как мчался под красным флагом в бой против атамана Дутова. И на стене Рейхстага есть его роспись. А что заштукатурили, так то не важно: его имя не смыть, не стереть, оно через все слои краски проявится.

С западного края России к нему приходили те, кого война выгнала из родных мест. Он никому не отказывал в крове и помощи, делился последним, выхаживая полуживых от голода детей своего старшего брата – Ленинграда…

Отвоевав, он прятал винтовку – мало ли что – и снова брался за работу: растил хлеб, добывал газ, строил дома, запускал ракеты в космос с космодрома в Ясном. Хлеб – предмет его особой гордости, недаром на лацкане пиджака скромно светятся две красные с золотом орденские планки. За что? Он легко коснётся их пальцами, смущённо усмехнётся и ответит:

- За хлеб. Два Ордена Ленина. Первый в пятьдесят шестом, когда целину распахали, а второй – в шестьдесят восьмом. Миллион тонн зерна вырастить – тоже дело. В наших краях хлебушек нелегко даётся…

Такой вот он, город в сердце Великой Степи. Работяга, купец, воин.

Оренбург.

Вот так.