Архив (публикации за 16 февраля 2020)15 читателей тэги
Автор: Арабелла
Закон и беспорядок -7. Судьи, юристы и римское право
Средневековое английское право разделяло все виды уголовных преступлений на три части: государственная измена, фелония (тяжкое преступление) и злоупотребление (мелкое преступление).
В те времена правосудие имело одну главную цель: защитить короля и предохранить корону от существенных материальных потерь. За государственную измену наказывали не просто жестоко, за неё наказывали изуверски, чтобы вселить в сердца подданных подобающий страх. А вот к тяжким преступлениям относились гораздо спокойнее, если только в результате этих преступлений не сильно страдал общий порядок и благосостояние королевства. Поэтому статистика тюремных заключений и наказаний в средневековой Англии напрямую коррелирует с тем, насколько силён и популярен был король. При Генри V, короле строгом и заботящемся о порядке в королевстве, но чрезвычайно популярном, тюрьмы были полупустыми. Зато царствование Генри VI, имеющего репутацию короля кроткого, но абсолютно беспомощного в плане управления, забило каталажки под завязку.
скрытый текст*Судьи королевские и судьи мировые*
Практически все процедуры уголовного права, изменения в них, и меры, направленные на улучшение функционирование системы, в XIV и XV веках исходили от нижней палаты парламента. И главной проблемой, судя по содержанию петиций в парламент, были взаимоотношения так называемых мировых судей и их собратьев-профессионалов. Мировые судьи хотели бы выносить решения по тяжким уголовным преступлениям без вмешательства в дело судей-профессионалов. Звучит диковато, но для такого желания были вполне обоснованные причины.
Судей-профессионалов (судей королевской скамьи) в средневековой Англии было мало, около дюжины на каждый отрезок времени, и они назначались на свои должности королём. Эти должности были практически пожизненными, если только судья не ухитрялся рассориться с его величеством, или не впадал в состояние, делающее его непригодным для работы. Платили профессиональным судьям из королевской казны, и платили неплохо. Проблема была в том, что другим, гораздо более крупным, источником дохода у судей-профессионалов были выплаты от аристократов и земельных магнатов королевства. Судя по налоговым декларациям 1379 года, доходы некоторых судей превосходили доходы многих пэров королевства. Что, разумеется, делало королевское правосудие чем угодно, но не правосудием, потому что судьи состояли на службе не только у короля, но и у магнатов.
Это совершенно не означает, что судья нагло решал вопрос в пользу того, кто ему больше заплатил. В конце концов, связи между определённым судьёй и определённым магнатом были открытыми – судьи гостили у своих покровителей, получали от них подарки совершенно открыто, и заседали с ними вместе в советах. Причём, у каждого магната были свои связи среди юристов королевской скамьи, так что в случае судебных разбирательств, профессионалы сражались с профессионалами, и побеждал тот, кто лучше разбирался в хитросплетениях законов и уложений, прецедентов и понятий об общем благе. Ведь речь идёт о достаточно узком круге людей.
Перекосы начинались тогда, когда конфликт возникал между представителем этой узкой когорты и богатыми джентри, не входящими в аристократическую элиту, особенно в вопросах недвижимости. И следующим слабым звеном системы было отсутствие интереса этих высокооплачиваемых специалистов к вопросам уголовной преступности, которая как раз очень интересовала судей мировых, потому что именно им приходилось разгребать последствия уголовных правонарушений. Никому из мировых судей не нравилось, если его авторитет в вынесении решений подрывался вышестоящим коллегой просто потому, что кто-то из высокопоставленных лиц попросил этого коллегу оказать покровительство конкретному провинившемуся, который был, скажем, человеком служащего этого магната. Или дальним родственником человека, работающего на этого служащего. Или просто соседом, знакомым, членом одной гильдии и т.д.
С другой стороны, мировые судьи были не так уж беспомощны и не так уж обойдены в плане дотаций со стороны. Именно мировой судья проводил следствие конкретных отголосков больших распрей между магнатами: убийства, похищения, нанесение повреждений, порчи имущества. И мировой судья мог сильно осложнить жизнь и подорвать репутацию конкретного человека в сфере его деятельности. Поскольку же репутация каждого лорда и помещика сильно зависела от репутации тех, кто был у них на службе, эти люди были вынуждены быть в хороших отношениях с мировыми судьями. Конечно, бывали случаи, когда мировым судьям угрожали, но и это действие оставляло пожизненное клеймо на репутации посягнувшего на устои функционирования системы.
Разумеется, для того, чтобы правосудие не превратилось в свою противоположность, меры принимались. Мировые судьи не должны были иметь земельной собственности в своём округе, и выносить решения относительно серьёзных преступлений они могли только на сессиях, где присутствовал и юрист королевской скамьи, и выездной судья. Тем не менее, сама система была чрезвычайно уязвимой с точки зрения тех, кто оказывался в ней в качестве подозреваемых и обвиняемых.
*Уголовщина – это скучно*
Судьи-профессионалы, имеющие действительно очень высокую квалификацию, не имели ни малейшего энтузиазма разбираться в деталях уголовных преступлений. Соответственно, искушение получить признание очень быстро любой ценой было слишком большим.
Выездные сессии устраивались в определённых городах раз в квартал, что подразумевало огромное количество рассматриваемых дел на каждой из них, и включало необходимость перемещения большого числа людей в тюрьмы данного города. Помимо того, что возможность побега при таких перемещениях была высокой, в переполненных тюрьмах вспыхивали эпидемии, что опять же приводило к ситуации, в которой судьи старались максимально сократить время контакта с обвиняемыми.
Ещё одним проблемным моментом было слабое понимание того, какая мера наказания реально приемлема для конкретного случая. Если суд постановит возместить потерпевшему ущерб, хватит ли собственности осуждённого для подобного возмещения? И кто будет этот процесс контролировать? Если закон гласил, что за кражу имущества в размере выше шиллинга, виновного полагается повесить, то что делать, если стоимость похищенного составляла ровно один шиллинг? Да, и мировые судьи имели юридическую подготовку, не говоря о профессионалах, но само законодательство было слишком обобщённым, бедным конкретикой. Самым же интересным моментом была ситуация, в которой лично король, по каким-то соображениям, вдруг начинал резко интересоваться деталями какого-нибудь уголовного дела. Здесь последствия были вообще непредсказуемыми. В общем и целом о какой-то беспристрастности приговоров при таком положении дел говорить бессмысленно. Практически всё могло зависеть от настроения или взглядов конкретного судьи.
Естественным положительным результатом в данной ситуации было то, что большинство уголовных дел даже не рассматривалось на сессиях, их решали по ходу, на местах, стремясь достигнуть консенсуса между вовлечёнными сторонами. То, что рассматривали судьи, было только вершиной айсберга, но даже по рассматриваемым делам число утверждённых обвинительных приговоров оставалось обычно где-то на уровне 20%.
Наиболее низкий процент, 10, отмечает царствование Эдварда I, и наиболее высокий, 30 – царствование Генри VI. Не доходили до суда и те уголовные преступления, в которых были повинны хорошо известные личности. Здесь дело было только за поимкой. Но уж если злодеи попадались, их казнили без суда и следствия, под аккомпанемент всеобщего народного ликования. В эту категорию входили предводители и члены разбойничьих шаек, палитра преступлений которых включала все возможные и известные. Правда, и в этом случае речь не шла о самосуде, казнили злодеев на основании предварительного королевского приговора, который всегда давал возможность добровольной сдачи в обмен на более мягкое наказание.
*Законопослушность общества – дело рук самого общества*
Энергичный король Генри II придумал совершенно замечательную форму регулирования криминальной обстановки в своём королевстве – обвинительные жюри. На каждую сотню жителей выбирались 12 наиболее законопослушных граждан, делом которых было мониторить обстановку в своём округе на предмет убийств, ограблений или воровства.
Если подобные происшествия имели место, члены жюри, при помощи населения, проводили расследование и арестовывали виновных, которых затем судил выездной суд.
Поскольку у выездного судьи не было ни времени, ни, как правило, желания разбираться в тонкостях каждого дела, их судьям представляли члены презентационного жюри, включая в презентацию собственные выводы. Судье оставалось только утвердить или не утвердить это мнение приговором, и решить, что делать с теми, кто, несмотря на доказательства, вины за собой не признавал.
Что самое интересное, на суд могли быть представлены не только уголовные преступления, но и злоупотребления местных властей, дефекты управления, неэффективная работа управляющих и исполнительных органов. Эта практика особенно участилась с 1258 года, с начала баронских войн. Более того, Эдвард I, например, учредил на 1289-1292 гг. специальную комиссию, занимающуюся жалобами на самих судей и на чиновников высшего эшелона. Эдакий предок тюдоровской Звёздной палаты.
https://mirrinminttu.livejournal.com/271334.html
Средневековые юристы (Франция и римское право).
скрытый текстГоворя о средневековых юристах, по определённому ряду причин я не могу не начать со слов о рецепции римского права. Можно целиком и полностью согласиться с Виноградовым: «На всем протяжении истории нет более значительной и трудной проблемы, чем вопрос о судьбах римского права после разрушения Римской империи». В принципе, для усвоения необходимого минимума знаний по проблеме римского права в Средние века, достаточно прочитать короткую, но бесконечно гениальную статью, а я скажу только, что глупы те, кто не понимают, что после крушения Западной Римской империи в Европе никогда не прекращалось действие римских правовых норм. Римское право не прекращало изучаться и применяться.
Но средневековые юристы принесли в право кое-что новое. Как справедливо отмечено в вышеупомянутой статье, "главным в «университетской» традиции римского права, получившей свое первое развитие в школе глоссаторов, было не восприятие римских правовых норм и даже не восприятие правовых текстов римских юристов, а возникновение совершенно особого отношения к юридическому тексту — отношения, не свойственного античной культуре. В юриспруденции правовой текст, пользовавшийся всеобщим авторитетом, уже сам по себе, независимо от своего содержания, становился мощным фактором правового развития. Право, привязанное к тексту, приобретало универсальное значение, становилось независимым от конкретных социальных общностей, а следовательно, оказывалось пригодным для регулирования общественных отношений в таком разнообразном, составленном из множества различных корпораций обществе, каковое представляла Западная Европа в Средние века. «Университетская» традиция римского права с ее опорой на авторитетный текст, таким образом, не просто зародилась в рамках средневекового западноевропейского общества, она — эта традиция — была неотъемлемым элементом данной общественной системы и ее духовной культуры".
Я не буду описывать исторические факты развития юриспруденции в Средневековье — их легко найти, если есть желание. Главное — суть этого явления. Юристы Европы стали иным сословием, нежели юристы Рима. В первую очередь, юридическое образование дало возможность низшим слоям найти лестницу вверх, к власти. Во многих университетах выпускникам даже автоматически присваивались дворянские звания (в России — с Петра I была такая практика), в связи с чем таких дворян называли "рыцари права". Нобилитет же сначала не испытывал особой тяги к юриспруденции, но с течением времени, когда класс рыцарей стал беднеть, многим пришлось искать себе место в жизни, особенно младшим сыновьям, которым по принципу майората при разделе наследства доставался разве что кот без сапогов.
А юридическая ситуация в Европе тогда была самой благоприятной для больших гонораров. Всё перепуталось, сам чёрт мог бы ногу сломить в ситуации, когда на один и тот же участок претендуют собственник, бывший собственник, трастодержатель, арендатор и покупатель. В этот Гордиев узел и запускали откормленных зубастых юристов, которые быстренько всё решали — всё дешевле, чем начинать вендетту или, тем паче, феодальную междоусобицу. Распутывание частенько не нравилось проигравшей стороне, из-за чего юристов нередко ловили и хорошо если только били: тёмные невежественные крестьяне, недовольные разделом поля в пользу феодала могли и смертоубийство учинить над крючкотвором. Ульрих фон Гуттен, как известно, писал: "В наше время есть четыре вида разбойников — это рыцари, купцы, священники и юристы".
Но кроме таких юристов, следует выделять и класс государственно нацеленных товарищей, которые помогали разбирать дела на уровне графства, герцогства или даже королевства. Крупный землевладелец не мог объективно разрешать дела, где судились его вассалы, необходим был независимый арбитр. В высших Советах разных стран рядом с самыми знатными лордами сидели юристы — по существу, бароны и пэры играли роль "свадебных генералов", а тонкостями управления стали заниматься юристы. Всяческих благ следует пожелать душе Филиппа IV за то, что её обладатель при жизни пестовал касту легистов — выходцев из среднего класса, знатоков права, которые сильно помогли ему вносить порядок в хаос средневековья. Идея главенства закона над людьми уже витала в воздухе.
Увеличение роли юристов во Франции следует связывать с тем, что в XIII-XIV веках идёт строительство централизованного государства. Прежние устои рушатся, опорой короля уже не могу быть только дворяне. Жёсткая иерархия, закостенев, стала тормозом развития, создав общество, где у каждого была своя роль. И система образования, в первую очередь юридического, взламывает эту систему, потому что даёт возможность людям самого простого происхождения принять участие в управлении страной, главное — личные способности. Вот в чём главная суть средневековых юристов. Это лесенка, которая поднимает из глубин народа тех, кто умеет и хочет служить государству. Для легистов король — не первый среди равных, которому можно и не подчиняться, если очень не хочется, но это — верховный властитель, опора и источник силы, гарант законности и целостности государства. Таким образом, после долгого периода, прошедшего с момента гибели Западной Римской Империи, вновь возродился класс юристов, отличный от нотариусов, стряпчих и судебных представителей.
П.С. Возможно, именно с тем, что слишком многие в Средние века ненавидели юристов, связана их готовность постоять за себя. Исследователи отмечают, что в университетах никакие другие факультеты не могли сравниться по количеству драк и буйству со студиозусами юрфаков.
antoin.livejournal.com/534141.html
В те времена правосудие имело одну главную цель: защитить короля и предохранить корону от существенных материальных потерь. За государственную измену наказывали не просто жестоко, за неё наказывали изуверски, чтобы вселить в сердца подданных подобающий страх. А вот к тяжким преступлениям относились гораздо спокойнее, если только в результате этих преступлений не сильно страдал общий порядок и благосостояние королевства. Поэтому статистика тюремных заключений и наказаний в средневековой Англии напрямую коррелирует с тем, насколько силён и популярен был король. При Генри V, короле строгом и заботящемся о порядке в королевстве, но чрезвычайно популярном, тюрьмы были полупустыми. Зато царствование Генри VI, имеющего репутацию короля кроткого, но абсолютно беспомощного в плане управления, забило каталажки под завязку.
скрытый текст*Судьи королевские и судьи мировые*
Практически все процедуры уголовного права, изменения в них, и меры, направленные на улучшение функционирование системы, в XIV и XV веках исходили от нижней палаты парламента. И главной проблемой, судя по содержанию петиций в парламент, были взаимоотношения так называемых мировых судей и их собратьев-профессионалов. Мировые судьи хотели бы выносить решения по тяжким уголовным преступлениям без вмешательства в дело судей-профессионалов. Звучит диковато, но для такого желания были вполне обоснованные причины.
Судей-профессионалов (судей королевской скамьи) в средневековой Англии было мало, около дюжины на каждый отрезок времени, и они назначались на свои должности королём. Эти должности были практически пожизненными, если только судья не ухитрялся рассориться с его величеством, или не впадал в состояние, делающее его непригодным для работы. Платили профессиональным судьям из королевской казны, и платили неплохо. Проблема была в том, что другим, гораздо более крупным, источником дохода у судей-профессионалов были выплаты от аристократов и земельных магнатов королевства. Судя по налоговым декларациям 1379 года, доходы некоторых судей превосходили доходы многих пэров королевства. Что, разумеется, делало королевское правосудие чем угодно, но не правосудием, потому что судьи состояли на службе не только у короля, но и у магнатов.
Это совершенно не означает, что судья нагло решал вопрос в пользу того, кто ему больше заплатил. В конце концов, связи между определённым судьёй и определённым магнатом были открытыми – судьи гостили у своих покровителей, получали от них подарки совершенно открыто, и заседали с ними вместе в советах. Причём, у каждого магната были свои связи среди юристов королевской скамьи, так что в случае судебных разбирательств, профессионалы сражались с профессионалами, и побеждал тот, кто лучше разбирался в хитросплетениях законов и уложений, прецедентов и понятий об общем благе. Ведь речь идёт о достаточно узком круге людей.
Перекосы начинались тогда, когда конфликт возникал между представителем этой узкой когорты и богатыми джентри, не входящими в аристократическую элиту, особенно в вопросах недвижимости. И следующим слабым звеном системы было отсутствие интереса этих высокооплачиваемых специалистов к вопросам уголовной преступности, которая как раз очень интересовала судей мировых, потому что именно им приходилось разгребать последствия уголовных правонарушений. Никому из мировых судей не нравилось, если его авторитет в вынесении решений подрывался вышестоящим коллегой просто потому, что кто-то из высокопоставленных лиц попросил этого коллегу оказать покровительство конкретному провинившемуся, который был, скажем, человеком служащего этого магната. Или дальним родственником человека, работающего на этого служащего. Или просто соседом, знакомым, членом одной гильдии и т.д.
С другой стороны, мировые судьи были не так уж беспомощны и не так уж обойдены в плане дотаций со стороны. Именно мировой судья проводил следствие конкретных отголосков больших распрей между магнатами: убийства, похищения, нанесение повреждений, порчи имущества. И мировой судья мог сильно осложнить жизнь и подорвать репутацию конкретного человека в сфере его деятельности. Поскольку же репутация каждого лорда и помещика сильно зависела от репутации тех, кто был у них на службе, эти люди были вынуждены быть в хороших отношениях с мировыми судьями. Конечно, бывали случаи, когда мировым судьям угрожали, но и это действие оставляло пожизненное клеймо на репутации посягнувшего на устои функционирования системы.
Разумеется, для того, чтобы правосудие не превратилось в свою противоположность, меры принимались. Мировые судьи не должны были иметь земельной собственности в своём округе, и выносить решения относительно серьёзных преступлений они могли только на сессиях, где присутствовал и юрист королевской скамьи, и выездной судья. Тем не менее, сама система была чрезвычайно уязвимой с точки зрения тех, кто оказывался в ней в качестве подозреваемых и обвиняемых.
*Уголовщина – это скучно*
Судьи-профессионалы, имеющие действительно очень высокую квалификацию, не имели ни малейшего энтузиазма разбираться в деталях уголовных преступлений. Соответственно, искушение получить признание очень быстро любой ценой было слишком большим.
Выездные сессии устраивались в определённых городах раз в квартал, что подразумевало огромное количество рассматриваемых дел на каждой из них, и включало необходимость перемещения большого числа людей в тюрьмы данного города. Помимо того, что возможность побега при таких перемещениях была высокой, в переполненных тюрьмах вспыхивали эпидемии, что опять же приводило к ситуации, в которой судьи старались максимально сократить время контакта с обвиняемыми.
Ещё одним проблемным моментом было слабое понимание того, какая мера наказания реально приемлема для конкретного случая. Если суд постановит возместить потерпевшему ущерб, хватит ли собственности осуждённого для подобного возмещения? И кто будет этот процесс контролировать? Если закон гласил, что за кражу имущества в размере выше шиллинга, виновного полагается повесить, то что делать, если стоимость похищенного составляла ровно один шиллинг? Да, и мировые судьи имели юридическую подготовку, не говоря о профессионалах, но само законодательство было слишком обобщённым, бедным конкретикой. Самым же интересным моментом была ситуация, в которой лично король, по каким-то соображениям, вдруг начинал резко интересоваться деталями какого-нибудь уголовного дела. Здесь последствия были вообще непредсказуемыми. В общем и целом о какой-то беспристрастности приговоров при таком положении дел говорить бессмысленно. Практически всё могло зависеть от настроения или взглядов конкретного судьи.
Естественным положительным результатом в данной ситуации было то, что большинство уголовных дел даже не рассматривалось на сессиях, их решали по ходу, на местах, стремясь достигнуть консенсуса между вовлечёнными сторонами. То, что рассматривали судьи, было только вершиной айсберга, но даже по рассматриваемым делам число утверждённых обвинительных приговоров оставалось обычно где-то на уровне 20%.
Наиболее низкий процент, 10, отмечает царствование Эдварда I, и наиболее высокий, 30 – царствование Генри VI. Не доходили до суда и те уголовные преступления, в которых были повинны хорошо известные личности. Здесь дело было только за поимкой. Но уж если злодеи попадались, их казнили без суда и следствия, под аккомпанемент всеобщего народного ликования. В эту категорию входили предводители и члены разбойничьих шаек, палитра преступлений которых включала все возможные и известные. Правда, и в этом случае речь не шла о самосуде, казнили злодеев на основании предварительного королевского приговора, который всегда давал возможность добровольной сдачи в обмен на более мягкое наказание.
*Законопослушность общества – дело рук самого общества*
Энергичный король Генри II придумал совершенно замечательную форму регулирования криминальной обстановки в своём королевстве – обвинительные жюри. На каждую сотню жителей выбирались 12 наиболее законопослушных граждан, делом которых было мониторить обстановку в своём округе на предмет убийств, ограблений или воровства.
Если подобные происшествия имели место, члены жюри, при помощи населения, проводили расследование и арестовывали виновных, которых затем судил выездной суд.
Поскольку у выездного судьи не было ни времени, ни, как правило, желания разбираться в тонкостях каждого дела, их судьям представляли члены презентационного жюри, включая в презентацию собственные выводы. Судье оставалось только утвердить или не утвердить это мнение приговором, и решить, что делать с теми, кто, несмотря на доказательства, вины за собой не признавал.
Что самое интересное, на суд могли быть представлены не только уголовные преступления, но и злоупотребления местных властей, дефекты управления, неэффективная работа управляющих и исполнительных органов. Эта практика особенно участилась с 1258 года, с начала баронских войн. Более того, Эдвард I, например, учредил на 1289-1292 гг. специальную комиссию, занимающуюся жалобами на самих судей и на чиновников высшего эшелона. Эдакий предок тюдоровской Звёздной палаты.
https://mirrinminttu.livejournal.com/271334.html
Средневековые юристы (Франция и римское право).
скрытый текстГоворя о средневековых юристах, по определённому ряду причин я не могу не начать со слов о рецепции римского права. Можно целиком и полностью согласиться с Виноградовым: «На всем протяжении истории нет более значительной и трудной проблемы, чем вопрос о судьбах римского права после разрушения Римской империи». В принципе, для усвоения необходимого минимума знаний по проблеме римского права в Средние века, достаточно прочитать короткую, но бесконечно гениальную статью, а я скажу только, что глупы те, кто не понимают, что после крушения Западной Римской империи в Европе никогда не прекращалось действие римских правовых норм. Римское право не прекращало изучаться и применяться.
Но средневековые юристы принесли в право кое-что новое. Как справедливо отмечено в вышеупомянутой статье, "главным в «университетской» традиции римского права, получившей свое первое развитие в школе глоссаторов, было не восприятие римских правовых норм и даже не восприятие правовых текстов римских юристов, а возникновение совершенно особого отношения к юридическому тексту — отношения, не свойственного античной культуре. В юриспруденции правовой текст, пользовавшийся всеобщим авторитетом, уже сам по себе, независимо от своего содержания, становился мощным фактором правового развития. Право, привязанное к тексту, приобретало универсальное значение, становилось независимым от конкретных социальных общностей, а следовательно, оказывалось пригодным для регулирования общественных отношений в таком разнообразном, составленном из множества различных корпораций обществе, каковое представляла Западная Европа в Средние века. «Университетская» традиция римского права с ее опорой на авторитетный текст, таким образом, не просто зародилась в рамках средневекового западноевропейского общества, она — эта традиция — была неотъемлемым элементом данной общественной системы и ее духовной культуры".
Я не буду описывать исторические факты развития юриспруденции в Средневековье — их легко найти, если есть желание. Главное — суть этого явления. Юристы Европы стали иным сословием, нежели юристы Рима. В первую очередь, юридическое образование дало возможность низшим слоям найти лестницу вверх, к власти. Во многих университетах выпускникам даже автоматически присваивались дворянские звания (в России — с Петра I была такая практика), в связи с чем таких дворян называли "рыцари права". Нобилитет же сначала не испытывал особой тяги к юриспруденции, но с течением времени, когда класс рыцарей стал беднеть, многим пришлось искать себе место в жизни, особенно младшим сыновьям, которым по принципу майората при разделе наследства доставался разве что кот без сапогов.
А юридическая ситуация в Европе тогда была самой благоприятной для больших гонораров. Всё перепуталось, сам чёрт мог бы ногу сломить в ситуации, когда на один и тот же участок претендуют собственник, бывший собственник, трастодержатель, арендатор и покупатель. В этот Гордиев узел и запускали откормленных зубастых юристов, которые быстренько всё решали — всё дешевле, чем начинать вендетту или, тем паче, феодальную междоусобицу. Распутывание частенько не нравилось проигравшей стороне, из-за чего юристов нередко ловили и хорошо если только били: тёмные невежественные крестьяне, недовольные разделом поля в пользу феодала могли и смертоубийство учинить над крючкотвором. Ульрих фон Гуттен, как известно, писал: "В наше время есть четыре вида разбойников — это рыцари, купцы, священники и юристы".
Но кроме таких юристов, следует выделять и класс государственно нацеленных товарищей, которые помогали разбирать дела на уровне графства, герцогства или даже королевства. Крупный землевладелец не мог объективно разрешать дела, где судились его вассалы, необходим был независимый арбитр. В высших Советах разных стран рядом с самыми знатными лордами сидели юристы — по существу, бароны и пэры играли роль "свадебных генералов", а тонкостями управления стали заниматься юристы. Всяческих благ следует пожелать душе Филиппа IV за то, что её обладатель при жизни пестовал касту легистов — выходцев из среднего класса, знатоков права, которые сильно помогли ему вносить порядок в хаос средневековья. Идея главенства закона над людьми уже витала в воздухе.
Увеличение роли юристов во Франции следует связывать с тем, что в XIII-XIV веках идёт строительство централизованного государства. Прежние устои рушатся, опорой короля уже не могу быть только дворяне. Жёсткая иерархия, закостенев, стала тормозом развития, создав общество, где у каждого была своя роль. И система образования, в первую очередь юридического, взламывает эту систему, потому что даёт возможность людям самого простого происхождения принять участие в управлении страной, главное — личные способности. Вот в чём главная суть средневековых юристов. Это лесенка, которая поднимает из глубин народа тех, кто умеет и хочет служить государству. Для легистов король — не первый среди равных, которому можно и не подчиняться, если очень не хочется, но это — верховный властитель, опора и источник силы, гарант законности и целостности государства. Таким образом, после долгого периода, прошедшего с момента гибели Западной Римской Империи, вновь возродился класс юристов, отличный от нотариусов, стряпчих и судебных представителей.
П.С. Возможно, именно с тем, что слишком многие в Средние века ненавидели юристов, связана их готовность постоять за себя. Исследователи отмечают, что в университетах никакие другие факультеты не могли сравниться по количеству драк и буйству со студиозусами юрфаков.
antoin.livejournal.com/534141.html