Кажется

Пэйринг и основные персонажи: Система, Мобэй Цзюнь/Шан Цинхуа, Ло Бинхэ/Шэнь Цинцю
Рейтинг: PG-13
Жанры и предупреждения: Постканон, Флафф, Агнст, Экшн, Юмор, Смерть основных персонажей
Размер: 11546 ~ 6 страниц
Описание: Системе по-детски обидно. Она тоже хочет, чтобы о ней беспокоились! Ведь она так для них старалась! Она не виновата, что приходилось делать плохие вещи, ведь её тоже кто-то запрограммировал. А она успела так привязаться к отчасти непутёвым попаданцам… На глаза наворачивались слёзы, во рту было горячо и сухо.

ЧитатьКажется, что ни секунды нельзя дышать, и при этом не быть в опасности. Кажется, что все мечи и все стрелы целятся прямо в лицо. Кажется, что кровь, стекающая по лицу, обжигает. Кажется.

Цинхуа не любит войну. Ну вот не любит и всё. И не нужна вся эта слава, гордость, зачем? Зачем такой риск, если можно сидеть где-нибудь во дворце и, предположим, пить чай? Цинхуа боится умереть. Боится, что однажды просто не откроет глаза, не скажет утром «Мой Король, вы ещё спите?», не поссорится с Цинцю. Боится, что однажды не услышит ничего, даже монологов пресловутой Системы. Но разве есть место страху, когда рядом Мобэй? Никогда до этого Цинхуа так не верил кому-то. Не вверял свою жизнь. А Мобэю – вверил, ну а как иначе? Цинхуа ведь точно знает, насколько дорог он Мобэю, и скольких тот готов убить просто ради безопасности его, маленького родного человека. Цинхуа любит.

Подавлять бунт – неприятная работёнка. Всегда. А особенно когда это даже не просто бунт, а солидная такая революция. С организованной армией и всеми вытекающими. Вот и сейчас, после многих дней битв, Мобэю тяжело. Тяжело снова поднять взгляд на кипящую адовой яростью армию восставших, тяжело сложить из пальцев печать и призвать меч, тяжело заморозить даже ближайшие метров десять. Тяжело осознавать, что сзади, слегка потряхиваясь, когда мимо пролетают мечи, стоит Цинхуа.

Кровь священных демонов немного темнее человеческой. Заметнее это становится, если крови много. Когда Самолёт писал об этом в романе, он не уделял этой детали особого значения, всё равно великий Главный Герой ни в каких битвах так сильно не пострадает. Это же Главный Герой. А на остальных демонов не плевать ли? Описания их мучений уж точно не должны вызывать особого интереса и сопереживания. Уж точно не сопереживание.

На какой-то миг Мобэй видит блеск. Как блестит закалённый металл, блестит даже покрытый пеленой подсохшей крови. А потом не видит ничего. Внезапно чувствует боль. Чувствует всю боль накопившуюся за это измождающее сражение. Осознание происходящего уходит, затем и сознание священного демона теряется где-то в лязге оружия.

При виде обмякшего тела Мобэя в глазах Цинхуа появилось нечто новое. Нечто, что ещё никто и никогда не видел во взгляде этого человека.

– Убит.

До Цинхуа сначала доходит только этот факт. Простой, совершенно не двухсмысленный. Даже какой-то обыденный. Убит. Череп пробит насквозь чьим-то мечом. Тело лежит в луже своей и чужой крови. Остывает потихоньку. Армия растеряна – что делать без командира они не знают. Бегут. Цинхуа тоже был бы рад убежать прочь, но всё так же стоял, сверля пустым взглядом слившуюся в едином рёве восторга толпу нападавших.

Убит. Мобэй убит. Эта мысль занимает, кажется всю голову Цинхуа, грозя разорвать его на части.

Лорд пика Аньдин поднимает голову гордо. Смотрит так, как не смотрел ещё ни разу. Пусть они все и выдуманные персонажи, пусть и Мобэй тоже выдуманный, но он-то, чёрт возьми, настоящий! Настоящий, слышали? И плевать он хотел сейчас на сюжет, задумку, справедливость. Он настоящий, и поступит по-настоящему, как хочет сам, а не как там надо по книге. К чёрту книгу!

Не слыша ничего, Цинхуа быстро достаёт свой меч. Не слыша даже собственных остатков здравого смысла – зачем? Там ты погибнешь, там ты ничего не добьёшься! Не слыша ехидных замечаний системы про личностный рост персонажа. Не слыша ничего, Цинхуа бежит вперёд, обрубает мечом чьи-то жизни, бежит вперёд и яростно игнорирует всё новые и новые ранения. Смотрит в глаза зачинщикам войны – этого вы добивались? Смертей? Тогда вы победили. Протыкает-кого-то из них мечом, одежды тяжелеют от очередного потока непривычно темной крови.

Смерть не бывает красивой. Героической. Достойной. Цинхуа это знал, но не мог простить миру такой конец для Мобэя. И поэтому бежал и бежал вперёд, обрекая на смерть мятежников. Пусть и уничтожил он их крайне мало – с его-то боевыми умениями большего ожидать не приходится, какой-то рычажок внутри него слетел куда не надо и остановиться он не мог.

А хотя, почему же это не мог? Очень даже мог. Остановился. Правда, с чужой помощью – толстая стрела с яркого цвета оперением воткнулась Цинхуа в спину. Ну а за ней и две другие.

Ярко-голубое небо резко контрастировало с видом долины, залитой кровью, усыпанной трупами, с двумя лагерями – один ликовал, другой в страхе разбредался.

Впервые за много лет во владениях Мобэя подул тёплый ветер.

***

– Доброе утро, Цинцю!

Мягкие волнистые волосы мужа были небрежно собраны в хвост, а солнце, только начавшее светить в окна Бамбуковой Хижины, игриво выделяло родной и любимый силуэт. Цинцю потянулся. Утро и правда обещало быть добрым. Он быстро выскользнул из-под одеяла и ласково обнял Бинхэ. А как забавно вспоминать давние события – как они только начинали жить вместе после сражения с Тянлань Цзюнем, как он колебался в своих чувствах к Бинхэ, как проходила свадьба… И как хорошо жить спокойной жизнью в любимом месте и с любимым человеком!

– Бинхэ, а ты помнишь те времена, когда мы только обвенчались? Как ты долго отвыкал звать меня учителем?

Цинцю легко улыбнулся и поправил воротник домашнего ханьфу Бинхэ.

– Ну а как же… Я не забыл ничего, что бы было связано с тобой.

Цинцю в ответ только легко поцеловал Бинхэ куда-то в шею.

Завтрак, да вся первая половина дня, как и всегда, проходила в разговорах. Сегодня солнце светит мягко, но сильно. Тепло. Бамбуковый лес особенно хорош в вот такие дни затишья. Цинцю понимает, насколько же много знаковых событий произошло в его жизни именно здесь, предаётся ностальгии. Оглядывается. Адепты старательно тренируются, нарезая круги бегом. У кого-то хватает сил и энтузиазма параллельно вести оживлённые беседы:

– Слыхали? Нин Инъин, которая когда-то здесь училась, и её муж, Мин Фань, хотят навестить свой пик! Они уже довольно прославленные заклинатели, наверное, Шицзунь ими гордится…

Бинхэ провожал бегущих долгим взглядом. В глубине души он рад, что с его присутствием окружающие смирились, и больше его не хотят при первой возможности от сюда выпереть.

Жизнь была сладкой и тягучей, чуть отдающей горечью в моменты воспоминаний об испытаниях прошлого. Каждый миг хотелось остановить и запечатлить – вот так должны проходить дни попаданца и главного героя.

В конце каждого месяца Цинцю ходил к Цинфану проверять состояние неизлечимого яда. И сегодня он вышел немного заранее, чтобы прогуляться до его пика кружными путями.

Ходить по горным тропам было слегка утомительно, но открывающиеся виды того стоили. Чёрные зубья скал мирно поблёскивали, на редких горизонтальных площадках ютились извилистые акации, раскрашивая пейзаж мелкими брызгами розоватых соцветий. Стыдливые белые облака перекрывали некоторые отдалённые объекты своими пушистыми боками. К вечеру появился прохладный ветер, скоро наступающая осень давала о себе знать. Цинцю ускорил шаг, нервно ёжась от внезапно наступившего холода и складывая свой любимый веер.

Всё-таки лучше поторопиться.

Шэнь встал на Сюя и начал набирать высоту. С высоты хребет Цанцюн выглядит прекрасно, и он не в первый раз это замечает.

И тут приходит мысль. Точнее воспоминание. И лучше бы и не приходило.

***

– Ну, Братец-Самолёт, и как тебя угораздило умереть? – у Цинцю после смерти слегка подёргивался глаз и дрожал голос, что не удивительно, зная, как он умер
.
Цинхуа не отвечал. Он сидел на другом конце плота из гладких прохладных угольно-чёрных досок и пустыми глазами пялился в нереальную воду за бортом. Она переливалась, являясь единственным источником света в этом месте. Свет, надо отметить, был крайне тусклым, скучно-серым.

– Молчишь? На тебя не похоже, ну да ладно… А я умер из-за мема, блять, из-за грёбаного мема. Что, даже мемы тебя не заинтересовали? Тот ли ты Цинхуа, которого я знаю?

Шэнь Цинцю и правда скончался из-за мема. В тот момент он быстро летел на мече, и, как мы знаем, направлялся к Цинфану на ежемесячный осмотр. Нежданно-негаданно пошёл крупный тёплый дождь, но он продолжал лететь. И в какой-то момент горный лорд поперхнулся от смеха – вспомнил один из самых отбитых мемов, который ему пришлось видеть в прошлой жизни. Смех не отпускал, и, потеряв контроль над собой, Шэнь поскользнулся на мече и упал вниз с огромной высоты. Приземлился он вдалеке от дорог, так что никто так и не смог оказать ему первую помощь. Воистину идиотский способ умереть.

– Система, не окажешь услугу сообщить, где мы? – сказал Цинцю, так и не дождавшись никакой реакции от Цинхуа.

Из ниоткуда послышались тихие гуглтранслейтовские позвякивания, но голоса Система не подала.

Ровно на середине плота материализовалась… Девушка? Вроде бы ничего примечательного, но неожиданен сам факт её появления в это время и в этом месте. Хотя стоп. Она выглядит не как персонаж из ПГБД – внезапно русые волосы, собранные в низкий хвост, а одежда напоминает странную смесь тёмно-голубого ханьфу и джинсов с толстовкой… На поясе веер. Большой, из тонких ажурных пластинок чёрного цвета.

– Эта Система рада сообщить: вы в пограничном мире! Идёт проверка состояния ваших тел в исходном мире. Эта операция может занять некоторое время, а пока вы можете занять себя общением со мной! – недавно прибывшая широко улыбалась и теребила в руках край рукава.

– Система?! Проверка тел в исходном мире? Да вы издеваетесь… Спустя столько лет в этом мире странно видеть кого-то настолько инородного для Цинцю было сложно.

– Эта Система не хотела вас задеть, я лишь забочусь о вашем состоянии.

Цинхуа без особого интереса оглядел Систему, но очень скоро снова отвернулся, так и не проронив ни слова.

Цинцю нервно прыснул. Система? Заботится? О его-то состоянии? – Ну разве не смешно…

– Раз уж нам всё равно тут торчать и торчать, не объяснишь ли свои критерии оценки, и вообще чем ты руководствовалась, когда эти чёртовы баллы выставляла? Видимо тебе было ооочень весело за нашими мучениями наблюдать!

Система нервно поёжилась и прикрыла лицо веером.

– Критерии не мои. Прошу меня извинить за возможные неудобства, я правда сожалею.


– Сожалеешь? А почему тогда ты так жестоко с нами обходилась? – Цинцю тоже хотелось по привычке прикрыться веером, но тот потерялся где-то в середине его падения. Интересно, а Цинге и в этот раз найдёт его?

– Такое ощущение, что ты делала всё, лишь бы усложнить нам жизнь!

– …

Система выглядела потерянной. Сложно было сохранять спокойствие, когда те, за кем ты долгие годы присматривала, находятся вот совсем рядом, и один из них пялится в одну точку, видимо пытаясь оправится от серьёзных потрясений, и слегка трясётся, а второй с криками закидывает тебя обвинениями. Она сделала небольшой шаг назад, отходя от злющего Цинцю.

– Да что ты говоришь? – Система отбросила привычные формы обращения – Да я всё это время только и делала, что изо всех сил пыталась вашу жизнь облегчить!

– И как же? Давала практически невыполнимые задания? Заставила столкнуть тогда Бинхэ в Бездну? Или может быть ты считаешь помощью жестокие наказания? – Слово за словом Шэнь принимал всё более угрожающий вид.

– У меня не было выбора, это была не я! Не я! Я должна была сделать эти вещи, у меня не было выбора, это была не я! Я должна была…

– Святые помидоры, она ещё и оправдываться пытается! Ни разу ни мне, ни Самолёту не помогала без подвоха. Самолёт? Брат-Самолёт? Тебе сильно плохо? – Цинцю отвлёкся от обвинения Системы и обеспокоенно приблизился к Цинхуа.

– Убит. Мобэй убит. А я идиот. Ввязался куда не следует. Мобэй убит. Убит.

Цинхуа шептал тихо и быстро, широко распахнув глаза. Он не обернулся, да и вообще никак не отреагировал на то, что к нему обращаются. Цинцю присел рядом и тревожено заглянул ему в лицо.

– Цинхуа, ты меня слышишь?

– Это я, Брат-огурец!

– Самолёт, ты в порядке?

– Что произошло?

С каждой фразой он говорил всё тише и вкрадчивее, на лице ясно читался страх за судьбу товарища.

Системе вдруг стало по-детски нестерпимо обидно. Она тоже хочет чтобы о ней беспокоились! Ведь она так для них старалась! Она не виновата, что приходилось делать плохие вещи, ведь её тоже кто-то запрограммировал. А она успела так привязаться к отчасти непутёвым попаданцам… На глаза наворачивались слёзы, во рту было горячо и сухо.

– Кто, ты думаешь, заботился, чтобы ты в принципе выжил, лёжа в земле и зрея? Кто приложил все силы, чтобы твоя душа нашла новое тело? Кто нашёл тебе верного любящего мужа? Кто всеми правдами, неправдами и роялями в кустах сохранял жизнь Бинхэ в бездне? – Система сжала веер в руке так крепко, что костяшки пальце побелели.

– И где мы сейчас по твоей воле? Это то, чего ты добивалась?

Захлёбываясь воздухом и беззвучно роняя слёзы, Система сорвалась.

Дала сбой.

Система не знала, как говорить с Цинцю. Не понимала. А ещё первый раз за своё существование не знала, куда девать нахлынувшие обжигающе холодной волной переживания.

Пластинки веера удлинились, заблестели по-металлически, на концах заострились. Бормоча что-то невнятное, Система начала гореть.

Буквально гореть.

Сначала робкий язычок яркого голубого пламени заплясал где-то с краю её одежд, но уже через несколько мгновений вся она светилась синим огнём. Ярче всего полыхали лезвия пластинок веера.

Не в силах говорить, не понимая, как донести до всех свои соображения, не способная куда-то девать шквал эмоций, Система делает резкий выпад и обрушивает режущие удары веером на густой, нагнетающий воздуху. Тут же на расстоянии удара засветились длинные строчки кода. Росчерки горящего веера вторгались в надписи, руша ювелирно точные алгоритмы. Огоньки сломавшихся команд вспыхивают то тут, то там, только увеличивая своё количество. Кажется, что всё пространство заполнилось тесной вязью стремительно разрушающегося кода.

Кажется, что ни секунды нельзя существовать, и при этом не быть в опасности. Кажется, что все взгляды и все мысли целятся прямо в неё. Кажется, что огонь, распространяющийся всё быстрее, не обжигает.

Кажется.