Его зовут Гилберт. Его увлечение - поиск древних артефактов, оставшихся от жившего в тех краях племени. А еще он много курит.
Во время очередной вылазки Гилберт встречает женщину по имени Элизабет, также увлеченную поиском артефактов...
Декабрьское небо цвета потускневшей стали нависло над миром. Казалось, еще немного – и оно рухнет на землю, раздавив все надежды и иллюзии людей, словно надгробная плита.
Гилберт гнал свой «пежо», выжимая из его двигателя все, что можно. В его состоянии (две недели кошмаров и бессонницы, неимоверное количество выпитого кофе и выкуренных сигарет) мчаться с такой скоростью было рискованно. Надо было отдохнуть, поспать хотя бы несколько часов, хотя бы с помощью снотворного. Однако Гилберт не мог позволить себе такой роскоши.
От чего он пытался убежать? Если бы его спросили, он, наверное, и сам не смог бы ответить. От своего преступления? Или от страха, который толкнул его на преступление? Может быть, может быть… Однако он хорошо понимал: ни от первого, ни тем более от второго ему не уйти. Он может бежать куда угодно и как угодно быстро – все равно в конце пути он встретит своих палачей.
…Они познакомились где-то в первых числах декабря.
скрытый текст
В редколесье пахло сыростью, землей и прелыми листьями. Выйдя из «пежо», Гилберт огляделся – нет ли кого поблизости? Конечно, это было излишне – кто заберется в эти забытые богом края? Впрочем, если бы и забрался, особых проблем от него не было бы – просто Гилберт не любил посторонних.
Вытащив из машины металлоискатель с портативным осциллографом, Гилберт повесил его себе на плечо, надел наушники и, выставив перед собой штангу с катушкой-детектором, двинулся по направлению к деревьям. Под ногами шуршала листва, в наушниках раздавалось ровное попискивание. Следя за пляской зеленого огонька на экране, Гилберт продвигался в глубь редколесья.
В какой-то момент характер писка в наушниках изменился – звук стал чуть выше. Гилберт бросил взгляд на экран, потом огляделся по сторонам…
Где-то в кронах деревьев пронзительно вскрикнула заблудившаяся галка. Легкий порыв ветра заставил ветви слегка заколыхаться. Гилберт резко оглянулся – ему показалось, что позади него кто-то стоит.
«Уф-ф, нервы шалят…» – подумал он.
Разумеется, за его спиной никого не было. Однако в окружающем пейзаже Гилберту померещилось нечто зловещее. Черные деревья тянули ветви к серому безрадостному небу, словно корчась в растянутой на годы муке. Здесь вполне могли водиться призраки; и Гилберт был готов поклясться, что в этот момент они очень внимательно посмотрели на нарушителя их покоя.
Искатель кладов постоял на месте, вслушиваясь в попискивание металлоискателя, затем достал из кармана куртки блокнот и сделал в нем несколько заметок. Убрав блокнот обратно в карман, он снова взялся за штангу и двинулся дальше.
Тогда-то он и увидел ее.
На ней были темно-зеленая куртка-пуховик и твидовая юбка в коричневую клетку. Волосы ее были собраны на затылке в «конский хвост». В левой руке она держала лопату, в правой – самодельную рамку для лозоходства. Вытянув вперед руку с рамкой и закрыв глаза, женщина шла по редколесью. Гилберт хотел ее окликнуть, но что-то его остановило.
Тем временем женщина вышла на широкую прогалину меж деревьев. Здесь она воткнула лопату в землю и открыла глаза.
– Ах! – воскликнула она, увидев Гилберта. – Ч-что вы здесь делаете?
– Ну, у меня к вам тот же самый вопрос… – Достав из пачки сигарету, Гилберт сунул ее в рот. – И как я понимаю, в обоих случаях ответ очевиден. – Он хотел спрятать пачку, но вместо этого протянул ее женщине. – Будете?
Утвердительно кивнув, женщина взяла сигарету. Вытащив спичечный коробок, она попыталась зажечь спичку. Это оказалось непросто; спички предпочитали ломаться, нежели загораться.
– Проклятые спички… Должно быть, от сырости. – Виновато улыбнувшись, женщина взглянула на Гилберта, сунувшего конец своей сигареты в пламя зажигалки. – Можно?
Не дожидаясь разрешения, она прикурила от зажигалки Гилберта. Некоторое время оба стояли и смотрели в серое декабрьское небо, затягиваясь и выпуская дым.
– Простите, а как вас зовут? – нарушил молчание Гилберт.
– Меня? Элизабет.
– А меня Гилберт. Можно считать, что мы познакомились, да? – Гилберт усмехнулся, однако вышло это как-то… невесело, что ли, мрачно. – Когда-то здесь жило индейское племя. Потом они куда-то исчезли; ну а я, вот… – он приподнял штангу металлоискателя, – ищу то, что осталось…
– Я знаю. – Элизабет кивнула. – Я сама… в какой-то мере… из местных. Мой прадед… был одним из них. Моя бабушка говорила… – Она замолчала и долго глядела куда-то в пространство меж деревьев. Гилберт уже хотел спросить ее насчет бабушки, когда она заговорила снова.
– Бабушка говорила, что за ними пришли.
– Кто пришел?
Женщина не ответила. По кронам деревьев снова пробежался ветер; Гилберту показалось, что холодное прикосновение этого ветра достигло его спины, несмотря на теплую кожаную куртку.
– Я тоже… – снова нарушила молчание Элизабет. – Ищу разные артефакты… только не так, как вы… Видите ли, я немного… что-то вроде экстрасенса.
– Ах, экстрасенс… – Усмехнувшись, кладоискатель стряхнул пепел с сигареты. – Можно, я буду называть вас Элизой? Не будет ли это слишком фамильярно?..
…«Пежо» остановился на дамбе. Выйдя из машины, Гилберт некоторое время курил и смотрел вниз, на серую воду, подернутую радужной пленкой. Пахло прокисшим илом и гниющей тиной.
«Чего я жду? – думал он, с тоскливым видом выпуская дым из ноздрей. – Ясно же, что сюда никто не придет. А если даже кто-то и может прийти – тогда тем более надо поторопиться…» Разумеется, он хорошо понимал, почему он медлит. Самое сложное в убийстве – вовсе не убить, на самом-то деле. Самое сложное – осознать, что ты своими руками оборвал чью-то жизнь. И вот именно этого осознания и боялся Гилберт. Потому он и медлил, тянул с избавлением от тела.
«Ну, пора… Все равно я должен это сделать. Раньше начну – раньше закончу.» С этой мыслью Гилберт открыл багажник…
