как я сходила на два нордика и не умерла

К нам привезли два нордика, нордик — это такой лангедок (кабинетная ролевая игра), где очень мало антуража внешнего и очень много внутренних переживаний.

Один был про насилие, про маньяка в городке. Я очень боялась этой темы, потому записалась в первых рядах. Очень, очень долго думала, качалась на качелях от «а кто будет оплачивать дополнительные сеансы психотерапии» до «надо всё в этой жизни попробовать, даже квантовую физику и санскрит». Потом поговорила с подругой, которая сказала, что в их городе нордик был не про вседозволенность насилия, а про работу с агрессией, и после нордика у нее было скорее чувство глубокого удовлетворения, нежели желание вскрыться с удвоенной скоростью. Это меня несколько успокоило.
Лирическое отступление: мой первый нордик был про беспредел в условиях вседозволенности. В мои задачи входило написание доносов, и я строчила, как принтер (а можно было пойти против системы, но зачем, интереснее же делать то, что плохо!). После этого нордика я поняла, что всё, наигралась, ухожу из большого спорта. Побесилась и хватит. Никаких немотивированных предательств. Никакой немотивированной агрессии, это неинтересно, это одноразово.

И каково же было мое удивление, когда люди захотели бить людей. Придумывали причины и били. Ну понятно, что не по-настоящему, понятно, что по игре, но зачем. Я получала раз пять, один раз даже в печень (никто не вечен), но с какого-то момента всё это перестало иметь какой-либо смысл, потому что единственных моих игровых родственников убили. Кстати, у меня только с осени стало получаться проживать игру настолько, чтоб плакать искренне, всегда жутковато вовлекаться настолько, чтоб это стало оказывать на тебя какое-то влияние. Легче отшутиться, отсмеяться, сказать себе «это не со мной, я не буду это пропускать сквозь себя». Жутковато — это хорошо, как говорил Олег наш Пащенко.

чо там чо там дальше было а а МЫШ?Мы обсудили это с любовью моей, и пришли к выводу, что желание причинять боль (снова и снова) — это не очень здорово. Понятно, что поначалу интересно, каково это — бить людей в лицо. Интересно в первый раз получить по щачлу. Потом уже не интересно, ничего в людях не меняется, это кожаные мешки. А ты просто понимаешь, что по щачлу получать — не смертельно, и уже не так этого боишься.

Может, создается впечатление, что я хочу быть хорошенькой, и в действительности всё не так, как на самом деле. Мне вообще очень нравится драться, хлебом не корми, дай кого-нибудь в сугробе повалять. Но разница между валянием в сугробе по обоюдному (или сколько там человек удалось уронить) желанию и происходившим на игре имеет несколько различий. Если бы на игре были сугробы, в них бы окунали с криком «Ты, паскуда, сейчас снег жрать будешь! Желтый!». Ну то есть люди оттянулись, а мне через время стало грустно (и чуть-чуть заболела голова), и когда меня пришли убивать, я даже сама встала с кресла, чтоб убивающему было удобнее. Ехало болело, после померло — вот я во вторую половину игры.

Я оказалась в Черном вигваме, где в этот раз было обычным делом валяться в гармонбозии, жрать ее, регургитировать, обмазываться и снова жрать. Такие дела.

Второй был позитивнее. Он был про Швецию в альтернативной реальности, где у руля — одна правящая партия, и уже очень давно власть не меняется, людей хватают без суда и следствия и ссылают без права переписки. Короче, 37, 84, всё такое. И мы, соседи одного дома, должны найти среди нас того, кто укрывает членов преступной группировки, которые хотят свергнуть власть. И что удивительно, тут люди повели себя по-другому. Все стремились остаться людьми. Вау. Хорошо, что игры проходили именно в таком порядке, после этого жизнеутверждающего нордика меня бы расплющило «Маньяком».

Понятно, что моего персонажа раздражали персонажи, которые думали не как я. Но их действия были мне понятны. В их словах была логика. Аргументы. Поэтому и раздражение мое было не от желания левой пятки, а от того, что «ну как можно не понимать что тобой манипулируют вы что матлогику прогуливали аааааа чему вас в школе учили ааааа».

Страшновато было, когда твой персонаж понимает, что всё, он уже обмазан по макушку, помечен, на нем нарисовали крестик, за ним придут. Единственное, что он может сделать — это сделать так, чтоб вся эта фигня была не напрасно. Предупредить, распространить. Если мы первые поднимаем бучу, то нам пропадать, остальным смотреть и учиться.

От Маньяка были чувства «я не готова умирать в такой обстановке пожалуйста заберите меня», а здесь я поняла, что в такой обстановке и за благое дело можно и помереть.