ее сага1 читатель тэги

Когда я проснулась, вчерашний день казался сном, но когда я вдруг увидела Эдварда в своей комнате, обрадовалась и все вспомнила. Отец уехал еще час назад, а мы так всю ночь и провели вместе. Правда, я просто спала, а вот Эдвард нет. Я так была рада, что села ему на колени, и мы просидели в обнимку. Я сказала ему. что люблю его, а он мне, что я его жизнь. А когда я завтракала, Эдвард предложил мне познакомиться с его семьей. Я испугалась, но он сказал, что они давно про меня знают и даже делали ставки, привезет ли он меня обратно (ха-ха). Так же он сказал, что нужно и его представить моему отцу. Конечно, он прав, но так этого не хочется.

Когда начала собираться, не знала, что надеть на первую встречу с семьей вампиров, поэтому надела юбку и блузку. Эдвард сказал, что так я выгляжу слишком соблазнительно, и поцеловал меня. У меня закружилась голова и я чуть не упала в обморок. Боже, вот так он действует на меня. За руль сел Эдвард, и мы поехали. Только когда мы выехали из центральной части Форкса, я поняла, что не знаю, где живут Каллены. Река Калавах осталась позади, дорога повернула на север, а дома попадались все реже, пока не исчезли совсем. Пикап петлял по туманному лесу, и вскоре асфальтированное шоссе кончилось. Эдвард уверенно гнал вперед по лесной дороге, едва заметной среди папоротников. Лес становился все гуще, а потом я увидела светло-бежевый трехэтажный дом. Почему-то дом Калленов я представляла себе иначе. Он оказался величественным, стильным и очень древним.

Внутри дома, в котором было очень светло, просторно и уютно, нас встречали родители Эдварда. С доктором Калленом я уже познакомилась в больнице, но снова восхитилась его красотой, а его супруга Эсми была похожа на актрису немого кино. Потом пришли Элис и Кэри. Элис обняла меня и сказала, что я вкусно пахну, отчего ввела меня в краску и смутила Эдварда. Но не было Эмметта с Розали, наверное, им не нравится мое присутствие. Потом я увидела рояль, и мне сказали, что на нем играет Эдвард. Я попросила его сыграть мне, и он исполнил свой собственный этюд, в котором даже есть часть обо мне. Я не заметила, как его родственники ушли, и мы остались вдвоем. Эдвард сказал мне, что Элис чувствует гостей, которые хотят познакомиться с их семьей, поэтому мне нужно будет быть еще осторожнее. Потом речь зашла о Карлайле, то есть докторе Каллене. Как оказалось, ему более трехсот лет, а его отец был священником, охотившимся на ведьм и вампиров. На одной из облав, Карлайла укусил вампир, и он сам стал вампиром. Он не смирился и хотел убить себя, но ничего не получалось. Так он решил пить кровь животных и спасать людей.

Потом мы пришли в комнату Эдварда. Огромное, во всю стену, окно выходило на юг, комната была просторной и светлой. Передо мной как на ладони была извивающаяся лесная река, девственный лес, скалистые горы. Западную стену занимали стеллажи с компакт-дисками. Похоже, их у Эдварда больше, чем в любом магазине. В углу стояла стереоустановка, настолько сложная, что я не решалась к ней прикоснуться — вдруг сломаю. Ни малейшего намека на кровать, только широкая кожаная софа. Эдвард сказал, что теперь наконец счастлив, потому что между нами не осталось секретов. А потом в комнату вошли Элис и Кэри, и пригласили нас играть в бейсбол. Я засмеялась. Вот они - американские вампиры. Ну что ж, посмотрим, как это будет.

Мы долго просидели на поляне, пытаясь понять друг друга. Но когда стало пора возвращаться, Эдвард показал более быстрый способ передвижения. Я села на его спину, и он быстро пронесся через лес прямо до пикапа. Я немного плохо себя чувствовала, и он поцеловал меня. Наш первый поцелуй... Он был нежный и прекрасный, как сам Эдвард. Я чувствовала, как была пьяна им, а он, как настоящий друг, не дал мне сесть за руль пьяной, и вел мой пикап сам. В дороге он стал рассказывать о себе. Он родился 1901 году, а в 17 лет умирал от испанки, и Карлайл спас его. Следующими были Эсми и Розали. Карлайл думал, что Розали будет его парой, но Розали нашла себе Эммета. Затем в их семье появились Элис и Кэри, которые пришли к ним по собственной воле. Элис видит будущее, хотя и очень субъективно.

Когда мы подъехали к моему дому, я пригласила его в гости. Он сам открыл дверь и знал, ключ лежит под ковриком, потому что следил за мной, приходил ко мне домой, смотрел, как я сплю, как зову его во сне. Вдруг он почувствовал, как приехал мой отец, попрощался и исчез. Я разогрела ужин, и мы с отцом поели, как будто Эдварда и не было на нашей кухне. Он спросил иду ли я на танцы, я отрицательно покачала головой и пошла в комнату. В комнате я подумала, что раз Эдвард следит за мной, то может и сейчас это делает, открыла окно и позвала его. Я сразу услышала его голос, оказывается, он просто лежал на моей кровати. Я сказала, что скоро приду, и пошла принимать душ. После душа специально показалась отцу, чтобы он не проверял меня в комнате. Когда вернулась, то Эдвард сказал, что мне идет домашняя одежда. Я не хотела, чтобы он уходил и предложила остаться. Я легла к нему, и он обнял меня. Так мы и пролежали, разговаривая обо всем на свете. Я предложила остаться ему на ночь, хоть он и никогда не спит, и он согласился.

Несмотря на ранний подъем и плохой сон, я радовалась, что настал день, который полностью я проведу с Эдвардом. Как только отец ушел на рыбалку, я услышала стук в дверь, и мы поехали на моем пикапе не в Сиэтл, как планировали, а в лес. Причину я не знаю, но Эдвард сказал, что так надо. Мы три часа ехали, а потом пришлось идти пешком по лесу пять миль. В основном мы шли под гору, а когда на пути попадались папоротники, валуны или поваленные деревья, Эдвард брал меня за руки. Если я падала, а это случалось довольно часто, он тут же помогал подняться. Я старалась смотреть на безупречное лицо как можно реже, но слишком уж часто падала. Каждый раз его холодная красота острым ножом пронзала мое сердце. Мы почти не разговаривали. Лишь изредка он задавал какой-нибудь вопрос, совсем как вчера или позавчера. Как я справляла дни рождения, каких животных держала в детстве… Переход занял почти все утро. Лес напоминал бесконечный лабиринт, и я испугалась, что мы никогда не найдем обратную дорогу. Эдвард чувствовал себя великолепно, безошибочно ориентируясь среди вековых деревьев. Через несколько часов через густую листву просочились солнечные лучи, перекрасив мрачные оливковые тона в зеленовато-желтые. Синоптики не ошиблись, день действительно выдался ясным. Впервые с начала нашего похода я почувствовала радостное возбуждение и с нетерпением ждала, что случится дальше.

Наконец деревья расступились, и я оказалась на самой красивой поляне на свете. Мне захотелось поделиться своими впечатлениями с Эдвардом, но его не оказалось рядом. Перепугавшись, я стала оглядываться по сторонам и, наконец, увидела его среди густого папоротника, в тени, на самой границе с поляной. Только тогда я вспомнила о том, что красота солнечного дня окончательно стерла из моей памяти. Эдвард обещал показать, что с ним происходит в ясную погоду. На ярком солнце он выглядел более чем странно. Я никак не могла привыкнуть, хотя и наблюдала за ним уже несколько часов. Бледная кожа, слегка покрасневшая после вчерашней охоты, сияла, словно усыпанная алмазами. Эдвард неподвижно лежал на траве, а расстегнутая рубашка обнажала сверкающий мускулистый торс и блестящие руки. Мерцающие цвета бледной лаванды веки были полузакрыты, хота он, конечно, не спал. Мне казалось, что передо мной статуя, вытесанная из неизвестного людям камня, гладкого, как мрамор, сверкающего, как хрусталь. Но затем его эмоции сменились. Он начал кричать, что он самый совершенный хищник на земле, что меня привлекает все: его голос, грация, лицо, даже запах. Отломив толстую еловую ветку, он быстро обломал ненужные побеги, а потом швырнул в соседнюю сосну с такой силой, что бедное дерево еще долго качалось как на сильном ветру. И вот он снова в метре от меня — неподвижный, как статуя. Никогда раньше Эдвард не показывался мне в своем истинном обличий. Зверь, настоящий зверь… но какой красивый! Лицо мертвенно-бледное, глаза блестят… Я чувствовала себя маленькой птичкой, завороженно смотрящей на королевскую кобру.

После этого он сказал, что мне стоит бояться его, что я для него, словно героин для наркомана, самый любимый сорт героина. И что в тот самый первый день на биологии, он чуть не вскочил и не сожрал меня прямо в классе. Потом хотел выманить меня в тихое место или съесть в административном корпусе. А потом он увидел, как на меня несся автомобиль и подумал "только не она". А потом он сказал, что он не вынесет, если сделает мне больно или умертвит, что на всем свете для него нет никого дороже меня. Отныне и навсегда. А я сказала ему, что лучше умру, чем буду жить без него. Наши чувства были взаимны. Он обнял меня и прижался лицом к моей груди, слушая, как бьется сердце. Я понимала, что могу умереть, не чувствовала себя спокойно.

Этой ночью меня не мучали сны. Утро было пасмурным, жемчужно-серым, но проснулась я в чудесном настроении. Вчерашний вечер прошел вполне безобидно, и я решила поскорее его забыть. Я ждала пока уедет отец, чтобы опередить Эдварда, но у меня не получилось, — он приехал быстрее. Когда я села в машину и увидела, как он улыбнулся, на секунду мое сердце перестало биться. Наверное, даже на небесах не найдешь ангела красивее!

Сегодня все еще была моя очередь отвечать на вопросы Эдварда. На этот раз он расспрашивал о моих близких, в основном, о маме, ее характере, хобби, наших отношениях. Потом о бабушке, друзьях и, к моему неудовольствию, о мальчиках, с которыми я встречалась. Как здорово, что у меня не было ни одного бойфренда, так что рассказывать было не о ком. Эдвард мне не поверил, совсем как Джесс и Анжела. Потом он рассказал, что не может меня отвезти, потому что собирается на охоту с Элис. Для него это мера безопасности перед завтрашней субботой со мной. Но я решила, что не покажу страха и не буду бояться.

А еще первый раз мы заговорили о его семье. Я высказала предположение, что не нравлюсь им, но Эдвард отверг его. Он сказал, что они просто не понимают его влечения ко мне, ведь это опасно, потому что может плохо закончиться. Потом я спросила почему он едет на охоту именно с Элис. Оказывается, она сама понимающая, а все остальные в их семье скептики. И к нашему столику как раз подошла она. Она была стройной, гибкой, изящной и двигалась, будто танцевала. Эдвард представил нас друг другу, так мы и познакомились. Эдварду было пора, и они ушли.

Было грустно вот так расставаться, когда еще не кончились уроки, да и Эдвард выглядел тоже печально. Видимо, интуиция нам обоим подсказывала, что завтрашний день станет решающим. Наши отношения не могут бесконечно балансировать на острие ножа. Завтра все станет ясно. Моя судьба в руках Эдварда, я сделала выбор и готова идти до конца. Для меня нет ничего страшнее разлуки. Без Эдварда Каллена я просто не смогу жить.

Оказалось, это была машина моего отца, а в ней Джейкоб и его отец Билли Блэк. Он так и впился в меня взглядом. Еще одно затруднение, как выразился Эдвард. "Затруднение" смотрело на меня с тревогой. Неужели Билли узнал Каллена? А если да, то верит ли он в легенды, над которыми смеялся его сын? Судя по лицу Билли, ответ был очевиден. Верит.

Я предложила поужинать. Пока я делала горячие бутерброды, Джейкоб расспрашивал меня с каким парнем я сидела в машине. Пришлось ответить, что это был Эдвард. Джейкоб посмеялся и сразу понял, почему его отец занервничал. Я старалась выглядеть спокойной и ни о чем не подозревающей. Когда мы сели ужинать, я внимательно слушала разговор отца и Билли и старалась не обращать много внимания на Джейкоба. Когда они собирались уезжать, Билли серьезно сказал мне, чтобы я была осторожна. Я поняла, что это был намек про Эдварда и его семью.

Перед сном отец сказал, что его не будет в субботу, но если я никуда не поеду, то он останется. Это очень мило, видно, что он обо мне заботится. Но я почувствовала облегчение, и сказала, что все равно поеду. Так что все хорошо. Спокойной ночи, дневник.

Сегодня ночью мне снова приснился Эдвард. Теперь мои сны стали совсем другими, полными напряженного ожидания. Всю ночь я ворочалась с боку на бок и заснула лишь под утро. Естественно, я не выспалась и встала раздраженной. Завтрак прошел спокойно: отец поджарил яичницу, а я ограничилась кукурузными хлопьями с молоком. А еще напомнила ему про поездку в субботу вместо танцев, умолчав об Эдварде. Он выглядел расстроенно, когда узнал, что я не иду на танцы. Бедный папа, он даже не знает, кому теперь принадлежит мое сердце. Как только он отъехал, я бросилась к окну — серебристый вольво уже стоял у дома! Я все гадала, как долго продлятся наши отношения. Вот бы они продолжались вечно!..

Как я и обещала ему еще вчера, сегодня была очередь Эдварда задавать вопросы. И так целый день! Встречая меня с английского, по дороге на испанский и даже во время ленча он выпытывал у меня мелкие подробности моей биографии. Какие фильмы я предпочитаю, какие не смотрю никогда, где бы хотела побывать, что читаю перед сном, какой мой любимый цвет, какую музыку слушаю. Не помню, чтобы мне когда-нибудь приходилось столько о себе рассказывать. Я очень смущалась, боялась, что ему неинтересно, но искреннее внимание и бесконечная череда вопросов заставляли меня продолжать. В основном, вопросы были простые, лишь некоторые вгоняли меня в краску. Зато когда я краснела, Эдвард тут же выдавал очередную партию вопросов. Когда мы встретились после уроков, он задавал совсем другие вопросы, гораздо сложнее и опаснее. Он хотел знать, чего мне больше всего не хватает в Форксе и почему. А затем вообще потребовал подробного описания последнего года жизни в Финиксе. 

Мы несколько часов просидели в машине перед моим домом, не обращая внимания на то, что небо потемнело и начался ливень. Я, как могла, рассказала о густом смолистом запахе креозота, стрекоте цикад жарким июльским днем, кружевной листве деревьев и бесконечном небе, до которого далеко даже горным вершинам с багрово-черными жерлами потухших вулканов. Труднее всего было объяснить, почему мне дорог тот край, убедить, что красота может скрываться даже в опаленных солнцем долинах и диких, цвета топаза, скалах. Мою любовь к Аризоне трудно передать словами, и я поймала себя на том, что все чаще прибегаю к жестам. Иногда Эдвард меня перебивал и задавал вопросы. Почему-то с ним я забыла о стеснительности и говорила взахлеб. Наконец, когда я подробно описала свою маленькую заваленную книгами комнату в Финиксе, Эдвард благодарно кивнул и очередного вопроса не задал.

Так мы и просидели, пока не очнулись и не увидели, что уже начинает темнеть. Тогда Эдвард задумчиво и таинственно сказал, что сумерки — самое лучшее и спокойное время суток, хоть и очень грустное, потому что означает конец дня и приближение ночи. Но тут подъехала какая-то машина, и Эдвард разозлился, сказал, что появилось затруднение, и уехал. Странно... похоже, вечер еще не оканчивается. 

Сегодня утром мне было непросто себя убедить, что события вчерашнего вечера не приснились. На улице было туманно и холодно, а я еще я опаздывала в школу. Хотела пойти к пикапу, но сквозь туман увидела серебренное вольво, отчего сердце забилось, а в глазах потемнело. Это был Эдвард, он предложил поехать вместе. Я замерзла, поэтому он снова одолжил мне свой пиджак, который пах еще лучше, чем вчера. С головокружительной скоростью мы неслись по городу. Мне было немного не по себе. Прошлой ночью между нами исчезли все преграды, но как вести себя сегодня я не знала.

Когда мы приехали в школу и вышли вместе из его авто, на нас все смотрели, и я вспомнила свой первый день в этой школе, но сделала вид, будто мне все равно. Мы увидели Джессику, которая собиралась отдать мне мою куртку. Как только она вернула ее и отчалилась, Эдвард рассказал мне, что прочитал её мысли. Она хотела расспросить меня о том, встречаемся ли мы. Я не знала, что ответить, и спросила у Эдварда, что он думает об этом. Он сказал да! Я была так рада и сказала, что не возражаю. Конечно, Джессика все-таки устроила расспрос. Что я ей рассказала? Что мы встречаемся и он мне нравится, что он таинственный и мы собираемся на выходных в Сиэтл. На ланче мы снова встретились с Эдвардом. Он наверняка слышал наш разговор, поэтому я молчала, как и он, зато мы вместе ловили все взгляды в столовой. Мы решили просто есть. Эдвард сказал, что пища для них, будто бы мы ели землю, и что мне вечером ждать новый расспрос от Джессики по телефону. Мы долго так сидели за столиком, разговаривали и все больше узнавали друг друга, пока не опустела столовая. С ним я теряю ход времени.

Потом мы пошли на урок, все также сопровождаемые заинтересованными взглядами. Это была биология, и мы весь урок просмотрели фильм. В классе было темно, и мне хотелось коснуться лица Эдварда, который сидел в нескольких сантиметрах от меня. Я не обращала внимания на фильм, и весь урок думала о нем, в тихушку посматривая в его сторону и ловя электрические импульсы. А после биологии он проводил меня на физкультуру и дотронулся кончиками пальцев до моей щеки. Это было прекрасно, горячо и трепетно. На физкультуре была игра, в которой мне очень помог Майк, видимо, мы еще остались друзьями. После он сказал, что ему не нравится, что я теперь с Эдвардом, ведь тот, по словам Майка, смотрит на меня, будто хочет съесть. Я еле подавила нервный хохот.

После уроков мы с Эдвардом снова встретились. Он отвез меня домой и сказал, что завтра его очередь задавать вопросы. А еще в субботу мы договорились ехать на моем пикапе, чтобы у отца не было вопросов. Все просто отлично.

Я мечтала о спокойном вечере, но случилось странное... Нет... Страшное... Я забрела куда-то и поздно поняла, что потерялась. Навстречу мне попались четверо молодых людей. Парни выглядели чуть старше меня, громко смеялись и толкали друг друга в бока. Я пошла быстрее, и, кажется, оторвалась от них. Но на следующей улице стояло еще несколько парней, и, похоже, из их же компании. Я пыталась уже бежать, но они окружили меня, и начала приставать. Я кричала, чтобы они отстали, но они только смеялись. Но вдруг я увидела тот самый серебристый вольво, о котором думала весь день. Машина быстро подъехала ко мне и я услышала знакомый голос и единственное слово "садись". Я еле видела силуэт лица Эдварда, но я чувствовала себя так спокойно и защищено, как никогда в жизни!

Он злился и просил отвлечь его, поэтому я просто выдавила, что хочу поцарапать машину Тайлера за то, что говорил всем, что идет со мной танцы. Эдвард предложить сломать еще пару ребер. Как же он злился... Поэтому я сказала, что Джессика и Анжела наверняка ждут меня в ресторане, и он отвез меня. Когда мы встретили их там, они уже уходили и извинились, что не дождались меня. Тогда меня пригласил Эдвард. Хоть мне и не хотелось есть, но я все равно радовалась, что проведу с ним наедине вечер, ведь нужно прояснить столько вопросов, о которых другим лучше не слышать. Когда мы вошли, я заказала колу, а Эдвард последовал моему примеру. Из еды я заказала грибные равиоли, а вот Эдвард ничего. Я умирала от жажды, поэтому выпила весь стакан колы, отчего замерзла. Тогда Эдвард дал мне свой пиджак, который потрясающе пах, но это был не парфюм. Мы долго разговаривали, но Эдвард толком не отвечал на вопросы, тогда я просто прикоснулась к его руки и поблагодарила за спасение. Тогда я доела ужин, и мы поехали домой.

В машине я продолжила расспросы. Эдвард отвечал, что нашел меня по запаху и мыслям других людей. Звучало странно. Я чувствовала себя малолетней идиоткой, пристающей с глупыми вопросами к взрослым. Тогда я просто рассказала ему о своей теории, о том, как встретила Джейкоба и его легенде о вампирах, как нашла информацию в интернете. Эдвард только нервно смеялся и прибавлял скорость, отчего мне было очень страшно. А я просто сказала, что мне все равно. Эдвард же переспросил все равно ли мне, что он монстр. Я положительно ответила и спросила, сколько ему лет. В ответ я услышала, что семнадцать и уже довольно давно. Через вопросы я получала все больше информации. Например, что он никогда не спит. А потом был главный вопрос о "диете" Эдварда. Оказывается, Эдвард и его семья пьют кровь животных, а не людей. Но им этого мало, но они не хотят быть монстрами. Эдвард говорил, что не хочет впутывать в это меня, ведь я не заслужила страданий.

Так мы и доехали до Форкса. Эдвард проводил меня до дома. Он просил пообещать ему, что я никогда не пойду в лес. Я пообещала, а с него взяла обещание, что завтра он придет в школу. Он близко наклонился ко мне и пожелал спокойной ночи. Дома, приняв душ и согревшись, я легла и стала думать. Три вещи прояснились окончательно. Во-первых, Эдвард — вампир. Во-вторых, он хочет попробовать мою кровь, хотя и борется с этим желанием. А в-третьих, я окончательно и бесповоротно в него влюбилась.