МММ1 читатель тэги

Знаешь, сказок уже не будет.

Это глупо и смыла нету.

Каждый сам себя только судит,

Разбивая свою планету.

 

Глупо верить, что ты сумеешь,

Не сломать, если что-то дали.

Крылья бабочек вновь не склеишь.

И что толку в твоей печали?

 

Ничего. Так было и будет.

Ты один на большой планете.

Каждый сам себя только судит.

Для себя мне прощенья нету.

У кошки мягкие лапки, у кошки красивые глазки,

Нельзя подружиться с кошкой — она всё равно оцарапает!

Кошка не просит внимания, кошка не требует ласки,

Кошка сама приходит, уходит ещё внезапнее!

У кошки большое сердце, хотя и, сама она крошка,

У кошки тёплая шкурка, и хвост, даже усики с лапами.

Кошка уходит внезапно, нельзя подружиться с кошкой.

Нельзя подружиться с кошкой — она всё равно оцарапает!

Дождь за окном и убийственный ветер,

Но отчего-то внутри так ненастно,

Если однажды меня вдруг заметят -

Я застрелюсь, улыбаясь бесстрастно.

Ветер и дождь — я люблю это, знаешь,

Капли в ладони ложатся отважно.

Вряд ли когда-то ты снова сыграешь,

В то, что недавно казалось так важно.

 

Самоотвод...

Расскажи мне сказку про стаю бездомных волков,

Как срывался в небо отчаянный волчий вой,

Расскажи мне сказку про пищу, мечту и кров,

И как каждый пытался выжить и быть собой.

 

Среди тёмных елей и мрачных скалистых гор,

Расскажи мне сказку про то, о чём мир молчит.

Расскажи про то, как мы выбрались все из нор,

Как стремились к свету, скуля на луны лучи.

 

Расскажи мне сказку о том, как не видя зла,

Скаля яро пасти на солнца потухший свет,

Наша стая бездомных волков свой покой нашла,

И как таял под лапами снег много сотен лет.

 

Расскажи мне сказку про стаю бездомных волков,

Как срывался в небо отчаянный волчий вой,

Расскажи мне сказку про пищу, мечту и кров,

И как каждый пытался крикнуть, что он живой...

НОЧЬ

 

Ночь придёт. Ты будешь один,

Глазами шальными цепляться за выступы,

За выступы света и сонных картин,

Душить в себе паники бешеной приступы.

Ночь придёт, ты погасишь костёр,

Ты зубы сцепишь, ты руки скрестишь,

Ты сам себе подписал приговор,

Твой сторож тобою расстрелян на месте же.

Никто не поможет, никто не спасёт,

Разорвано сердце, клочки колыхаются,

И что эта ночь за собой принесёт?

Родной мой, такие — уже не спасаются! Мрак...

...

Глазами открытыми в тёмные окна,

Не вспыхнет огонь, не зажжётся свеча,

И что-то внутри безвозвратно намокло,

Хотя, вроде, кровь до сих пор горяча.

Но чёрные нити опутали горло,

И чёрная грусть заливает глаза,

И чёрное месиво всё уже стёрло,

А если ли хоть что-то, хоть что, что нельзя… Стереть?..

...

 

Пей до дна свою паранойю,

Капли крови — в губы стекло,

Если кто-то рядом со мною,

Вам, родные, не-по-вез-ло! Ночь...

Под светом багряной луны,

В ночи, покрываема тьмой,

Приди в мои тайные сны,

И стань моей правой рукой!

Они расплатиться должны,

За всё, что случилось с Землёй,

Приди в мои тайные сны,

И стань моей правой рукой!

Друг другу вовеки нужны,

Мы связаны кровью одной,

Приди в мои тайные сны,

И стань моей правой рукой!

Под светом багряной луны,

В ночи, что заведует тьмой,

Они поплатиться должны,

Так стань моей правдой святой!

 

…

 

Земля наполнилась болью, страдания этого мира полились через край. Люди задыхались среди сумрака, грязи и боли. Даже чистейшие из смертных душ, рано или поздно, темнели от боли и слёз.

 

И чудеса… чудеса не замечались.

Кончилось время чудес. Настало время смерти.

Мы создали птиц, для истребления гусениц, что губят цветы и растения — гусениц не должно быть слишком много, или мир погибнет.

 

И теперь мы создали ангелов, для истребления людей, губящих невинные души, ангелов, что подобно птицам, будут спасать цветы невинных человеческих душ, поглощая испорченных индивидов.

Мы создали ангелов смерти.

Смерть придёт за каждым, но, порою, её стоит поторопить. Ради света.

 

Ведь как одна гусеница может загубить сотню прекрасных цветов, так и одна пропащая душа способна загубить сотню чистых и невинных.

Убийство? Вовсе нет. Изъятые души попадают в чистилище, и их воспитанием займутся Ангелы Надежды.

А Ангелы Жизни приведут их в мир вновь, уже чистыми и светлыми.

 

Кончилось время чудес. Настало время ангелов смерти!

 

…

 

Он сидел и смотрел в стену. Прямая спина и блуждающий взгляд. Он не видел никого и ничего, и, в то же время, видел всё и каждого. Он сам мысленно называл себя Чейз. Именно мысленно – ведь он не говорил. Как называли его другие – он не знал, это было не важно.

 

Чейзу не нравился этот мир, и жить в нём он не хотел, потому и не видел особой необходимости в познании окружающей действительности, и в общении с кем бы то ни было. Он знал всё, что ему необходимо было, и он знал гораздо больше, чем все прочие люди, просто никогда и никому не раскрывал своих знаний.

 

— Алексей, позови брата обедать!

 

Четырнадцатилетний подросток нехотя оторвался от монитора, и, скорчив недовольную гримаску, передразнил мать:

 

— Позови брата обедать! – Потом взглянул на брата, и вздохнул. – Ну ма-а-ам, он ведь не пойдёт, ну ты же знаешь!

 

— Что такого интересного он опять увидел? – Миролюбиво спросила женщина.

 

— СТЕНУ!!! Блядь, не поверишь, стену!!! – Вдруг вспыхнул подросток. – Да какого чёрта вы вообще с ним возитесь?!!! Да ему вообще на всё плевать, плевать где он, с кем, сдали бы давно в психушку, и…

 

— Алексей!

 

— Мам, он псих!!! Чёртов псих! Овощ, не животное даже!!!

 

— Алексей, а ну-ка прекрати! – Прикрикнула женщина. – Садись и ешь сам!

 

— А ты?

 

— А я не буду!

 

Она вздохнула. Порой она и сама начинала сомневаться в том, что есть смысл ежедневно тратить столько сил на уход за старшим сыном. Уже девятнадцать лет она только и делает, что кормит его с ложки, моет, одевает, выгуливает, да бесконечно водит по врачам. А толку всё нет и нет. Ни один врач не помог ни на грамм, за девятнадцать лет парень не сказал ни слова, и даже не отзывался на своё собственное имя…

 

…

 

— Чейз!

 

Он вздрогнул, и обернулся на зов. Ему подумалось, что это лишь кажется, но голос повторил:

 

— Чейз!

 

Перед ним стояла девушка в красном платье. В красном платье и с тёмными большими крыльями, у неё были тёмные же волнистые волосы, и завораживающие карие глаза.

Он встал. Парень ростом два метра и пять сантиметров, широкий в плечах, а напротив – маленькая крылатая девушка. Он посмотрел ей в глаза, и тихо произнёс:

 

— Дария…

 

Произнёс так, будто был знаком с ней целую вечность. И это было первое его слово за всю жизнь в этом мире.

Тише-тише, закрой глаза,

И почувствуй, всё то, что живо,

Это взглядом поймать нельзя,

Только сердцем и объективом.

Смотришь в небо, потом игра -

Сам становишься небом, цветом,

Закрываешь глаза — пора,

Захлебнуться в полёте этом.

Открываешь глаза, и вот,

Просто мутный кусок экрана,

Так любая игра умрёт,

Ведь играть уже… слишком рано...

 

Он уронил однажды крылья

В свою же собственную грязь.

И все смеялись над бессильем

Того, чья жизнь оборвалась.

 

А после будет только грязь.

 

И снова нить оборвалась.

 

Один из тысячи миров!

 

Ты лишний в дымке этих снов!