Шайтан машина

Мы с другом сидели в арабском ресторане (на этот раз не в гараже у Кармеля:) и спорили. На самом деле, спорил он, а я отходила от марш-броска на велосипедах. Друг говорил, что русский язык деградирует, об этом свидетельствует количество иностранных заимствований, засилье «наркоманского» и околокриминального сленга. И напротив, иврит избегает калькирования, старается найти замену иностранным словам. Я не люблю спорить без знания предмета, а иврит на тот момент был абракадаброй, поэтому просто слушала.

Потом я начала учить язык и поняла, что друг и прав, и неправ одновременно. Во-первых, мы сразу столкнулись с калькированием — на иностранных заимствованиях легче всего отрабатывать незнакомые буквы. Шоколад, чек, доллар, салат, музыка — все они с небольшими нюансами произношения перебрались в иврит. Помню, нам попалось очень смешное и неполиткорректное упражнение. «Еш демократия бэ Русия?»; «Эйфо еш диктатура?»; «Бэ Исраэль еш нефть?» Тогда я немного позлорадствовала, прям чуть-чуть. Ага, думаю, русский язык всё впитывает.

Во-вторых, иврит действительно ищет и находит замену иностранным словам. Этим занимался сам Элиэзер Бен-Йехуда, которому при общении с сыном пришлось обозначать реалии. Так появились, например, «буба» (кукла), «офанаим» (велосипед), «глида» (мороженое). Позже эту работу взяла на себя Академия иврита. И, в отличие от русского, в иврите были созданы аналоги для «компьютера» (махшев), «автомобиля» (мехонит), «такси» (монит) и других слов.

Вот я и добралась до шайтан машины)))))) Собственно, хотела рассказать, как было образовано слово מַחשֵב (компьютер). Был взят корень חשב (хет-шин-бет), который можно увидеть в לַחשוֹב (думать, полагать, лахшов) и לְחַשֵב (считать, подсчитывать, лехашев). И образовано существительное по модели писать (лихтов) — письмо (михтав). То есть «махшев» это инструмент, который что-то обдумывает и высчитывает. По смыслу отчасти напоминает знакомую всем аббревиатуру ЭВМ (электронно-вычислительная машина).

В общем, больше корней, хороших и разных!

P.S. С другом мы примирились — он признал, что в плане заимствований русский язык не лучше и не хуже других, а я согласилась с находчивостью и изобретательностью иврита.