* * *

Брусчатка. Сапоги, башмаки, туфли. Мокрые камни поблескивают под фонарем. Ручеек в водостоке уносит к сливному отверстию кусок ленты, кажется, синей. Сапоги ступают уверенно, башмаки выбирают дорогу посуше. Туфли привстают на носочки, семенят, замирают. Менуэт мокрой мостовой. Как много можно увидеть, если не поднимать глаза.

Перо Эльвы царапало по пергаменту с тем надсадным терпением, которое свойственно разве что уставшей матери, баюкающей дитя. Навес над уличными столиками защищал от дождя, но не от ветра, и писать замерзшими пальцами становилось все труднее. Уже наступало время закрытия кондитерской, нужно было допить чай, такой же холодный, как дождь, встать, грациозно встать, как приличествует молодой дамозели из хорошей семьи. Грациозно же пронести себя между столиков, между луж, легкой, преисполненной изящества походкой спуститься на набережную, перейти мост, пересечь площадь… Грациозно, изящно, небрежно, элегантно – четыре слова, определяющих действия Эльвы каждый вечер. Элегантно придерживать юбку, мокрую уже по колено, небрежно поправлять шляпу, изящно помахивать сумочкой. В сумочке, правда, запас картошки на неделю, но дамозель из хорошей семьи не может сама носить тяжести, или, по меньшей мере демонстрировать, как тяжела ее ноша.

Доходный дом на шесть постояльцев, в котором жила Эльва, находился в приличном, по меркам Фиролика квартале, на улице Фиалок. Фиалок, четыре, если точнее. Совсем рядом с площадью Трав, что на Садовом острове. Каждый вечер, уже три месяца как, с десятым ударом колокола Эльва поднималась на крыльцо, открывала тяжелую парадную дверь, входила в одуряющее тепло прихожей все с той же приятной улыбкой на лице. Дамозель из хорошей семьи не может показывать окружающим, что у нее что-то не в порядке… да, дамозель не может, поэтому нужно совершить последнее усилие, вспорхнуть по лестнице танцующими шагами, неторопливо войти в свои апартаменты, аккуратно и сдержанно закрыть дверь за собой. Только там, в одиночестве, можно позволить себе гримаску недовольства или вздох усталости.

За час, остававшийся до ужина, нужно было переделать уйму мелкой, но важной работы. Да, можно нанять приходящую служанку, чтобы она чистила обувь, сушила юбки, приводила в порядок шляпу и перчатки. Еще возможная служанка чистила бы картошку, протирала зеркало и стол, приносила бы ужин из кухни прямо сюда, к рабочему креслу. Может быть, эта волшебная служанка еще помогала бы расчесывать волосы и наливала бы горячую воду в таз, погреть ноги. Но… Но на четыре полновесных золотых можно купить овощей на несколько месяцев, или сахар на полгода вперед. Или большой мешок муки. Или теплую одежду. В общем, у Эльвы не было денег на прислугу, и всю ежевечернюю работу приходилось выполнять самостоятельно.

С одиннадцатым колоколом в дверь стучала соседка. Вначале скрипела дверь, шуршала по ковру длинная шерстяная юбка, потом костяшками пальцев выбивалась звонкая дробь. Ежевечерний ритуал приглашения ужинать, сложившийся между Эльвой Вереш и Ярмилой Раду, был, пожалуй обоюдной уступкой традициям, в которых воспитывались девушки. В то время, как Эльву учили, даже муштровали, соответствовать облику благородной эльфийской дивы, холодной и утонченной, Ярмила постигала законы гномского гостеприимства.

Благовоспитанная дамозель из хорошей семьи всенепременно обязана переодеться к ужину, пусть даже ужин состоит из остатков вчерашнего жаркого или пары лепешек. В конце концов, кто подумает, что у дамозели нет денег на еду, если она спускается к столу в свежем платье, ест неторопливо, как бы нехотя, и больше времени уделяет поддержанию беседы, чем насыщению?

В качестве домашнего костюма Эльва обычно использовала старое прогулочное платье. С тех пор, как этот фасон был в моде, прошло несколько лет, и юбка, доходившая тогдашней школьнице до щиколоток, сейчас заканчивалась на три пальца ниже колена. Рукава пришлось обрезать вместе с плечами, талию раскрыть полностью, на груди платье держалось за счет безукоризненной осанки и нескольких – тщательно спрятанных – булавок. Казалось бы, в таком виде только подаяние собирать, но ажурная пелеринка, широкий кушак и модные чулки преобразили старенькое платье в модный и смелый наряд.

После того, как дамозель Раду выстучала свою дробь по двери, есть ровно пять минут на сборы. В противном случае придется снова ощутить на себе всю мощь гномской заботы. Одна минута ушла на то, чтобы тщательно вытереть распаренные ножки и натянуть чулки. Ажурные чулки, кстати – отличное средство экономии, поскольку они не спускают петли, а проблема рвущихся носов решается крохотными вкладками из тонкого материала. Платье, пелерина и кушак, приготовленные с прошлого вечера, занимают свое место еще за минуту. Теперь можно присесть к зеркалу, пощипать щеки, прикусить губы и щеткой уложить волосы так, чтобы они прикрывали ушки и родовые отметины на лице.

Благовоспитанная дамозель не стыдится своего происхождения. Благовоспитанная дамозель не показывает своего происхождения. Что же делать дамозели, если полукровность имеет видимые приметы? Носить пышные длинные локоны, конечно! Под волосами не так заметно, что ушки покрыты светлым пухом, да и височные узоры почти не видны. При этом никто не может упрекнуть дамозель в том, что она целенаправленно маскируется, значит и здесь ритуал соблюден.

В качестве последнего штриха к образу Эльва выбрала летние туфли на низком каблуке.

- И я такая-роковая, - пропела она, глядя в зеркало и наслаждаясь и пепельными кудрями, и красной пелеринкой, и платьем в красно-белую полоску, и стройными своими ножками, по-эльфийски длинными, затянутыми в ажурную сеточку, и красными же туфельками. Право слово, в таком виде можно и гостей принимать.

Ах, если бы родные увидели ее сейчас!.. Отец, конечно, улыбнулся бы в усы, мать и бабушка промолчали бы, а уж тетушка… Тетушка Чилла с ее вечно поджатыми губами, с трескучим веером, посредством которого выказывалось одобрение, а чаще не-одобрение, с вечным запахом календулы и шиповника, здесь, в Фиролике, власти не имеет. Да и что должно случиться, чтобы чопорная дама, блюстительница традиций, наставница благородных отпрысков, покинула родовое поместье и навестила дом на улице Фиалок?

Вот такой, с озорной улыбкой, с блестящими от смеха глазами, Эльва нравилась себе куда как больше, чем в дневном облике строгой и недоступной дивы. Однако, ее пять минут на сборы уже прошли, и дамозель Вереш поспешила вниз, где уже был накрыт стол.

О том, как на улице Фиалок, четыре, сервируют ужин стоит рассказывать в тех же выражениях, которыми пестрят учебники по этикету. Ровно к одиннадцатому удару колокола малый овальный стол, сработанный из дуба, всегда был покрыт белой скатертью, тугой от крахмала. На отдельные салфетки выставлялись тарелки из дорогого фарфора, выкладывались серебряные столовые приборы. Соусники, блюдо с хлебом, молочник, солонка и перечница также были выполнены из расписного фарфора, что придавало трапезе некоторое тяжеловесное изящество. Пускай, за ужином присутствуют только двое, пускай, одна из них студентка, а вторая работает на невысокой должности с крошечным окладом, пускай, одна сервирует этот роскошный стол своими руками, а вторая моет посуду после ужина, ритуал должен быть соблюден. Все эти мелочи, немало осложняющие быт, тем не менее помогали барышням с улицы Фиалок поддерживать незримую планку собственного превосходства.

Сегодня к ужину были поданы луковый суп, фаршированная куриная шейка и отбивные из оленины, гарнированные топинамбуром.

- Позволь за тобой поухаживать, - с этими словами Яра разлила суп по тарелкам и протянула Эльве блюдо с хлебом.

Привычное течение ужина прервал стук дверного молотка, резкий, напористый. Так обычно стучат представители стражи или корпуса контроля. Эльва поспешила к дверям. Ей не понаслышке известно было, что офицеры контроля имеют право выбить дверь, если им не открывают слишком долго, и, хотя не было видимых причин к появлению того или иного патруля, остаться без входной двери ночью в конце осени было бы... неблагоразумно.

 

*******************

На Садовый остров ведут четыре моста и два парома. Одно удовольствие – раздумывать, куда бы пошел подопечный, если бы хотел скрыться из-под надзора. Застройка старая, как и на большинстве островов, находящихся в черте города. Кривые улочки, дворики неправильной формы, очаровательная живописность, в общем, которую так не любят стражники и королевские вороны. А мостовая недавняя. Смотри-ка, вот и польза от доставучего листка сплетен.

Минко фыркнул в воротник, вспомнив последний памфлет, начинавшийся, как водится, с вопроса «Доколе?!» Доколе, вопрошал автор, скрывающийся за псевдонимом Девушка с Юго-Запада, покой ночного Фиролика будет оскверняться выходками госпожи М.? Госпожа М., солистка варьете «Семь дорог», конечно же подала в суд на злоязыкого писаку, редактор издания «Доколе?!», конечно же явился в суд, конечно же отказался выдать своего анонимного автора и спросил, готова ли госпожа М. в храме поклясться, что все изложенное есть ложь, клевета, злые наветы и нечестивые измышления. Как бы то ни было, есть польза от листка. Мостовые обновляют, освещение налаживают. Еще бы с погодниками договорились, не осень, наказание какое-то, дожди третью неделю без перерыва тянут.

Ворону-то что, сапоги форменные, начарованные так, что искрят иногда. Никакая лужа не страшна, не то, что модницам. Например, вот одна семенит. Юбка теплая, стеганая, а башмачки-то прюнелевые, по щиколотку, считай, босиком по лужам барышня порхает.

Юбки девушки, на которую смотрел Минко, не развевались на ветру, а колыхались едва-едва, словно мокрые простыни. На мгновение офицеру стало жалко эти тряпки, точнее даже, жалко служанку, которая будет допоздна чистить, стирать, сушить, утюжить и что там еще положено делать с одеждой молодой госпожи. Наверняка ведь эта вертушка сбросит мокрую одежду на пол, потребует себе ванну и кофе, массаж с драгоценными маслами и прочую роскошь.

После десятого колокола, сдав смену ночному дежурному, Минко отужинал в «Стрелах Сен», куда заходил, честно говоря, из-за кофе. Тамошние кофевары носили асораэнские наряды так естественно, словно и впрямь были уроженцами жаркого халифата, а кофе подавали такой, что и боги не стеснялись захаживать на чашечку-другую. Просмаковав вишневый десерт и порцию дижестива, офицер заторопился. Время к одиннадцатому колоколу, а еще нужно успеть заселиться в новые комнаты. Вещи-то ладно, вещи можно перенести позже, а допуск в общежитие уже аннулирован.

Так-так, с набережной Лунянки на площадь Трав, оттуда на улицу Фиалок, дом четыре, апартаменты два. Искомый дом оказался двухэтажным особнячком с небольшим двором. В нескольких окнах еще горел свет, что показалось хорошим знаком. Поднявшись на крыльцо, Минко постучася и начал ждать ответа. Довольно скоро послышались шаги и дверь была открыта.

- Во имя всех богов, я надеюсь, у вас есть ордер? – В прихожей стояла девица эльфийской наружности, наряженная так, словно намеревается сию секунду нанести светский визит. Разряженная в пух и прах, если выражаться точнее. Похоже, с этой соседкой отношения не заладятся, чего стоит одно только надменное носовое произношение. А еще бесконечные эльфийские ноги, дорогие эльфийские же духи, ажурные чулки. Оставалось только удивляться тому, что светская вертушка обитает на улице Фиалок, а не на площади Фонтанов или Храмовой набережной.

- Позвольте представиться, Донев Минко, ваш, полагаю, новый сосед.

- Входите… сосед. – девица отступила от входа, плавно повела рукой, указывая на вешалку для шляп и оружейную стойку. - Плащ можно повесить на эти рога. – еще одно отточенное движение, на этот раз в сторону больших оленьих рогов, закрепленных рядом с камином. – Мы не ожидали, что сегодня кто-то прибудет, поэтому ваши апартаменты не протоплены. Желаете отужинать?

- благодарю, сударыня?..

- Дамозель. Эльва Вереш. Прошу вас, проходите сюда.

В небольшом холле, застланном ковром, пылал камин. Помимо пресловутых рогов стены были украшены парой пейзажей, выполненных в зайранской манере, тушью по шелку. Шляпная вешалка. оружейная стойка, крохотный комодик у входа и небольшой столик возле лестницы – вот и вся обстановка, ни скамеечек, ни кресел, как в иных домах. Двери справа и слева, очевидно, вели в жилые помещения, а столовая, куда манерная дамозель Вереш пригласила проследовать, располагалась в центральной части дома, отделенная от холла аркой.

- … гарг, говорю тебе…- донесся чей-то шепот, и другой голос раздраженно, но так же тихо, едва различимо даже тренированным в горах слухом, ответил , - предупреждать надо вовремя...- и что-то еще этот голос продолжал, но, видимо, его обладатель удалялся по коридору или закрыл за собой дверь.

Столовая, судя по размерам, рассчитана была на приемы пары десятков гостей, однако сейчас большой стол был убран к стене, а дамозель Вереш и еще одна девица сидели за маленьким овальным столов, сервированным на три персоны. Минко высоко оценил выучку местных слуг. Две минуты ушло на разоружение и разоблачение. Предположим, еще два стула так и стояли здесь для симметрии, но никто просто так, заранее, не выставляет на стол фарфор и серебро, не выкладывает дополнительные льняные салфетки на пустующее место.

- Здравствуйте, офицер Донев, меня зовут Ярмила Раду, - представилась молодая гномка, сидящая слева от Минко. – Разрешите за вами поухаживать.

Гномское гостеприимство, безапелляционное и беспощадное, отчасти сглаживалось присутствием эльфийской дамозели и блюдами эльфийской кухни. Воистину, только светские вертушки могут потреблять луковый суп с гренками так, словно делают одолжение всему миру. Почти смешно, трагикомично, выглядела барышня Раду, подкладывающая гостю крошечную отбивную, гарнированную тремя клубеньками топинамбура, и, если бы не искренняя улыбка, если бы не светская беседа о погоде и последних забегах на ипподроме, Минко смеялся бы в голос.

Он-то знал, какой рацион свойственен гномскому народу, сколько мяса и молока должны употреблять дети гор, чтобы не терять силы. А тут… тарелочка пустого бульона с луком и гренками, ломтик куриного рулета, отбивная размером с детскую ладошку… Наверняка, барышня Раду после этого ужина закроется в своих комнатах и нормально поест, чтобы не оскорблять утонченную дамозель здоровым аппетитом.

Отужинав, Ярмила повела нового соседа знакомиться с домом, а Эльва осталась в столовой, как она выразилась, для того, чтобы внести изменения в меню. Весь особняк был обставлен в той же лаконичной манере. Много пространства, мало мебели, дорогие ковры, шелковые свитки на стенах, расписные ширмы из шелка и бумаги, и ни соринки, ни пылинки. Слуги, похоже, день и ночь натирают, начищают, моют и скребут все, что есть в доме.

Как выяснилось, Ярмила обитала на первом этаже, напротив ее комнат располагалась библиотека, а манерная вертушка Вереш занимала комнаты над своей дружелюбной соседкой. И в том же левом крыле, на втором этаже, были комнаты, предназначенные для Минко. В правом крыле были открыты только гостиная и курительная комнаты первого этажа, кухня и кладовые находились в центральной части дома, за столовой. На втором этаже этим помещениям соответствовали молельня, оружейная и несколько закрытых чуланов.

 

 

**************

- …самое досадное в том, что не пойму никак, что их связывает. – Минко даже ладонью по салфетке хлопнул, что, как известно было коллегам, значило немалую степень раздражения. – Веришь, Карел?

- Пей кофе. Не мельтеши.

- Но…

- Успокойся и рассказывай. Выясним.

- Одна из них…

Рассказывать о барышне Раду было по-своему приятно. Молчаливая, скромная, взявшая на себя руководство домом гномка напоминала Минко опытного дирижера или кукловода. Ее заслугой были сверкающие каминные решетки, начищенное столовое серебро, идеально чистые окна. В сезон дождей идеальные окна, только вдумайтесь, сколько усилий требует такой порядок!

- В общем, я думаю, если подняться на чердак, там можно будет кататься по полу в парадном мундире, а после идти на смотр.

- Ты про саму барышню рассказывай, давай. – Карел подозвал разносчицу и заказал еще порцию сливочного напитка для себя и кофе с можжевельником и апельсином для напарника. – Чем занимается кроме хозяйства, чем увлекается?

- Студентка, курс первый или второй. Бляшка ФУМ есть, а нашивки по специальности не видел ни разу. Мантия черная, значит, горный или землеустройство.

- А что ж не мелиорация?

- А кто ее туда пустил бы?

- Допустим. Еще что?

- Из благородных и богатых. Знаешь, все эти манеры и лоск требуют не только воспитания, но и денег. Ну, вот пример с этим столовым серебром, да? Ты с одного взгляда различишь ложку для икры и ложку для ледяных заправок? Кстати, похоже, что родом не из самого подгорья, а с поверхности. Или жила на поверхности большую часть времени. Иначе кухня у нас была бы гномская, а не… изысканная.

- Допустим. Это все?

- Про одну все. А вторая не то светская вертушка, не то мьештра.

- Ты, вроде, говорил, что она эльфийка?

- А что, эльфийка не может быть мьештрой? Что в этом такого?

Мьештра, искусница, женщина для души. С точки зрения Минко Донева в этом занятии не было ничего предосудительного, возможно потому, что его сестра сама была мьештрой, одной из самых высокооплачиваемых в Файстфиме. В своей соседке Эльве Минко узнавал знакомые с детства изящество манер, соблазнительность, недоступность, умение носить самые различные одежды и ароматы одинаково грациозно.

-… и еще, она носит распущенные волосы, что говорит о независимости от мужчин или семьи, но не чародейка. Ни цехового знака нет, ни бляхи ученика или подмастерья. А вещи отдает начаровывать в мастерскую Тороша, кстати. Была бы вертушкой, пользовалась бы чарами подешевле.

- Допустим.

- Карел. – не дождавшись реакции, Минко чуть повысил голос. - Ка-рел!

- Что?!

- Ты весь вечер молчишь. Если хочешь, чтобы я сменил тему, то скажи вслух.

- А ты весь вечер говоришь о своих соседках. В чем ты их подозреваешь? Ну, гномка, ну эльфийка, ну даже студентка и мьештра под одной крышей. Что, во имя Семи, ты хочешь, чтобы я про них узнал?

- Сам не знаю. Чувствую, подвох, а что именно – сам не пойму.

- Хорошо. Как их зовут?

- Эльва Вереш и Ярмила Раду. Эй, что смешного?

- Ух… Эльва… и Яра… ох, порадовал… - просмеявшись, Карел жестом попросил счет. – Ты в городе новичок, сам знаешь. В общем, если тебе интересно, можешь, конечно, и сам копать. Вот тебе для начала три подсказки. Эльва – из тех Вереш, которые третьи у златоградского престола. Яра ведет род от тех Раду, которые ковали Сердце Гор. А дама Вилоу не только обладает развитой интуицией, но и любит интересные истории.

- И что это значит?

- Это значит, мой горный друг, что половину информации ты найдешь в библиотеке в открытом доступе совершенно бесплатно. Ох… Здравия желаю, господин сотник! – оба ворона вытянулись в уставной стойке, приветствуя подошедшего начальника отделения.

- Вольно. Садитесь. – немолодой уже оборотень в форме сотника корпуса контроля поставил на стол свой поднос и сам сел на один из свободных стульев. – Как устроились, десятник Донев?

- Снял апартаменты, которые мне рекомендовали в отделении, на Садовом острове.

- Он у дамы Вилоу апартаменты снял, господин сотник. – пояснил Карел, посмеиваясь в усы.

- Фиалок, четыре? Ну и как вам, десятник, новое обиталище? Не хуже, чем в Файстфиме? Здесь, конечно, не Ирч-горы, пещеру со всеми удобствами так легко не найти, хотя… Знаете, есть у меня знакомые, имеют в собственности несколько жилых пещер, сдают временами. Правда, цены у них… мда… тут зарплата полусотника нужна, не меньше.

- Господин сотник, хотите забавного?

- Почему нет? Если насмешите, десятники, завтра поставлю вам ужин здесь же.

- Минко наблюдал за соседками всю неделю, и знаете что?

- М? – сотник Ларсен приподнял правую бровь. Возможно, левую он хотел бы приподнять тоже, но шрам на лбу не позволял этого.

- И решил… - Карел выдержал паузу, как заправский актер. - … что Эльва – настоящая мьештра!

- Завтра я ожидаю вас двоих здесь же, к десятому колоколу. Вам, десятник Донев, задание. Самостоятельно провести расследование по вопросу ваших соседок. Пора вам нарабатывать связи и контакты в этом городе. Ваши коллеги будут предупреждены об этом расследовании. Честь имею.

На улицу Фиалок Минко возвращался самым длинным из известных ему маршрутов. Это прогулка, это просто прогулка, покой и небесная благодать снисходят ветрами, семь храмов по семи мирами и семи богам, семь радуг, как символ единства кристалла… К тринадцатому колоколу плащ и сапоги промокли окончательно, шляпа пропиталась водой и обвисла, однако желанное спокойствие так и не пришло.

 

*****************

-...не головой, а руками, обстоятельствам не прекословь...- незнакомый приятный женский голос был слышен из библиотеки, сомнения нет. Однако, кто может петь популярную оперную арию в чужом доме, в полумраке - из-под двери не было видно света - и после второго рассветного колокола? Минко осторожно потянул дверь и заглянул в темное помещение. Знакомо, слишком знакомо все это, и отсвет свечи за стеллажом, и запах крови, резкий, пьянящий, и горькие нотки обеззараживающей мази, и - на грани восприятия - дурманящий порошок. - Ведь недаром кровь и любовь... Эльва, ты? Я скоро закончу, завари сон-травы пару стаканов, будь добра.

- Простите. - собственный голос показался хриплым, пришлось прокашляться. - Позвать дамозель Вереш? Или я мог бы помочь, я ваш новый сосед.

- А, офицер, идите сюда. Вы же умеете штопать мясо?

За стеллажом обнаружилась девица вида самого бледного и невразумительного, с глубокой резаной раной бедра и связкой лечебных кристаллов. Ковер можно выбрасывать, отметил Минко, и, взяв у девицы всю связку, начал перебирать артефакты в поисках очищающего. Не хватало еще занести в рану что-то из уличной грязи.

- Я - Соль. Хозяйка. Мьештра.